Путешествие Холодного Сапожника
Однажды тёплым летним днём
"Долгая дорога в Дублин", ирландская народная песня.
День второй. Лохмабон.
***
Утро выдалось прекрасное, какое только бывает в Тир Интэх, Дивной Стране. Холодный Сапожник с рассветом был уже бодр, свеж и готов к новым приключениям и встречам. Напевая в сердце своём "Кружечку пивца", он шагал по дороге, что вела из Города Мечты в Лохмабон Туманный, в край суровых мистиков - испытателей духа. Видел он, покидая земли фэнтези, как проехал на бандитской кляче навстречу судьбе братан Пакрус - искать Драконьей смерти, ибо жизнь драконья ему ещё предстояла. "Вечно одно и то же, - вздохнул Марк,- "не сожрёт тебя дракон, так сам им станешь... Хоть бы кто додумался дракона поцеловать... Вдруг он в красавицу превратится, слыхал я, с жабами такое бывает, а дракон что? - та же жаба, только с крыльями и огнедышащая..." И вот уж забыл он о глупом жадине Пакрусе, воображая, каких необыкновенных свойств должна быть красавица, полученная целованьем дракона... Драконова плешь тянулась долго, над нею тут и там порхали прирученные особи новой породы - с кристаллическими жалами в хвосте. Довольно никчёмные создания, как на Марков взгляд. Годятся только на фейерверки. Пользы от Драконьего жала никакой, а вреда много: дракон без него не живёт, так - соблазн один. От пчелы и то толку больше, да и жалом она пользуется по назначению... На зелёной лужайке старец почтенного вида то ли читал лекцию об устройстве драконов, то ли вёл заседание товарищеского суда. На деревьях были развешаны диаграммы, писец строчил стенограмму, а на пеньке подсудимых сидел, потупив голову, эльфийский юноша. Он и сам понимал, что сглупил, поддавшись на уговоры молодой жены, но ведь слаб эльф! Молодице-то как с гуся вода, а вот парня заставят пасти драконов до скончания его эльфийского века... Марк знал, что эльфов тошнит в воздухе, потому бедняге не позавидовал. Но вмешиваться не стал: сами разберутся.
Так, насвистывая (и перевирая при этом немилосердно) сладкозвучные мелодии Изумрудного острова, он почти совсем выбрался из трясин безвременья. Пейзаж в пограничных краях был суровый, точь-в-точь девонширские болота. Тем страннее показалась Марку одинокая кокосовая пальма по левую руку. Он остановился: так и есть. Пальма, белый песочек и чёрный обелиск. Ветер донёс амбре: пахло несколько подгоревшим мясом. Пикничок на обочине?
Какое там! Присмотрелся Холодный Сапожник, и даже ему, привычному, жутковато сделалось. У подножия обелиска лежал некто, порубленный на бифштексы. Из его груди торчало густо залитое кровью острие меча. Второй участник действа стоял над поверженным, его голову покрывала густая, но абсолютно белая шевелюра, и это от него потягивало горелым - половину тела и лица слизал огонь бурного авторского воображения. "Хороший у гада дезодорант", - подумал Марк, - "Олд Спайс, наверное, иначе при таких ожогах разило бы куда сильнее..." Оба, - и рубленое мясо, и горелое, - вели между собой долгий, мучительный и аккуратно-матерный разговор. "Хороший у гада дезодорант", - подумал Марк, - "Олд Спайс, наверное, иначе при таких ожогах разило бы куда сильнее..." Оба, - и рубленое мясо, и горелое, - вели между собой долгий, мучительный и аккуратно-матерный разговор. Горелый настырничал: то выспрашивал про какой-то фолиант, то требовал подробности ритуала, и не было от него Спасения. Рубленый харкал кровью, истекал кровью, счастливо улыбался, и, наконец, стал Богом в сиянии. Холодный Сапожник отвернулся - ох, эти РП-геймеры, никогда яркость экрана толком не выставят, не ангельский свет, а Хиросима какая-то... Аж глаза ломит.
Проморгался и дальше пошёл: подумаешь, боги здешней местности... Болотистая низина сменилась холмами, затем на горизонте показались горы. С этой стороны на пути лежала вотчина вампиров. Но, не дойдя до знака "Влад Цепеш приветствует здорового путника", остановился, нагнулся, пошарил в пыли. Что это там лежит, мерцает? Вот так-так! Дорожный перстень!
Поднял Марк его, тронул золотые клеверные лепестки, - всё ему перстень о себе рассказал. И про девушку, и про тех две дюжины, кто искали в лесу то ли тайну, то ли грех - нашли и то, и другое, на свои головы... Поведал о горшках на верёвочке да о мечах, за спиною скрещённых, чтобы дьявола не впустить и не выпустить... И так хорошо заклятый этот перстень рассказывал, так складно и сладко врал, что Сапожник едва не надел его на палец. Вовремя опомнился, потому что в кустах наверняка кто-то уже сидел зараз на двух жеребцах, поджидая как раз этого случая. Тряхнул Холодный Сапожник кудрями, положил перстень на место - лежи, дожидайся своей судьбы. А сам с лёгким сердцем дальше пошёл.
В этот раз Марку повезло - дорога пролегала лишь по приграничью вампирского края. Упыри тут водились нечистокровные, они охотно женились и на летучих мышах, и на дщерях человеческих, а кое-кто золотые клыки себе вставлял - и шикарно, и безопасно. Особо отпавшие даже чеснок ели, бравировали стойкостью. У такого вот отщепенца Марк остановился перевести дух. Вампир висел, как положено, вниз головою, на кряжистом дубу. Он окликнул Холодного Сапожника приятным голосом: отчего бы двум интеллигентным существам не выпить кофе в живительной тени? Время было к полудню, Солнце припекало, и Марк согласился.
Кофе им подали как раз с чесноком. Новый рецепт, пояснил хозяин, кутаясь от света в лавсановый плащ с капюшоном. Освежает дыхание, смягчает кожу и действует, знаете ли, десенсибилизирующе...
За экзотическим напитком хозяин рассказывал Марку анекдоты из жизни вампиров и занимательные байки из собственного опыта. Исповедь упыря - захватывающая вещь, Марк уж давно бы откланялся, как положено вежливому гостю, но хозяин говорил и говорил, поведал много любопытного из жизни ночниц и со вздохами поминал какого-то юношу, легкомысленно оборотившегося самочкой-ночницей.
- Ах, какая он был красавица! - восклицал старый хрыч, прищёлкивая когтистыми пальцами. - Я его всё-таки... ну, вы понимаете... но это ничто по сравнению с тем, каков он был на вкус...
- Да вы старый извращенец! - весело подначивал Сапожник; вампир не обижался - он был и в самом деле стар, любовь по-ночничьи и кусание остались в прошлом. Теперь вот - только кофе с чесноком да приятная беседа с путником, буде не испугается...
- А куда же вы путь держите? - ласково осведомился хозяин после третьего кофейника.
- В Лохмабон, - отвечал Марк, чувствуя, что кофе больше не выпьет ни капли. - а потом - в Симсити.
- В Лохмабоне сейчас лекарский съезд. Вы лекарь?
- В некотором роде. Могу и лекарем, если нужно.
- Цирюльник! - радостно воскликнул вампир. Зоркие глаза разглядели прославленный Сапожницкий нож в сумке, может - и блеск гномьей стали. - Ах, кровопускание! Что может быть лучше! Ну, ступайте, ступайте, молодой человек, будете возвращаться - заглядывайте непременно!
Старый греховодник не ошибся. Улицы Лохмабона были запружены тележками с паралитиками, у ворот лепрозория джаз-банд прокажённых давал благотворительный концерт с колотушками и дудками. Под стенами Лохмабон Мор Килле мастера из танцевального шоу Св. Витта что есть мочи откалывали хорнпайп. Горожане орали и бросали деньги в перевёрнутый барабан. Сопливые, глюкавые, хромые на обе ноги, припадочные и язвенники наводнили город. Холодный Сапожник почувствовал досаду - у кого на заду фурункулы, тому не до башмаков. Кто кончает счёты с жизнью - тому только белые тапочки тачать, а этим Марк не занимался. К тому же на улицах и площадях было не присесть, все лучшие, да и все худшие места были заняты бродячими лекарями. У одной такой "приёмной" Марк задержался, потому что говорили о вампирах.
- Он мне слово дал, - пациент, преждевременно состарившийся тип с явными признаками грудной и денежной жабы, хрипел и кашлял. От него распространялся могучий чесночный шлейф. Лекарь брезгливо отворачивал лице свое. - Слово вампира!
- Помолчите, больной! Тэк-с... что это в карточке: эпилепсия?
-Да! Ужасные приступы, знаете ли: первый припадок начался с такой быстротой и силой, что даже слуги не могли сообразить, что происходит...рот искривился, на губах выступила пена... руки сводило судорогой...
"Где-то я это уже читал", - подумал Сапожник.
- М-м... да... Судя по вашему рассказу, это только первый приступ. За ним последует второй и третий.
"Логично", - отметил Марк.
- После каждого приступа у вас остаётся всё меньше шансов остаться в живых. После четвёртого и пятого вы умрёте.
"Так после четвёртого или после пятого?" Но больному было не до мелочей.
- Точь -в точь, как говорил мой врач!
"Ещё бы. Все они вызубрили наизусть один источник, и, кажется мне, это почтенная книга г-на Дюма-старшего, но не медицинский справочник, о нет..."
Больной повесил голову и тихонько зарыдал. Старый слуга почтительно подал батистовый платок.
- У господина уже было три приступа, - сказал верный Жак. - Третий приступ был очень тяжёлым, маркиз смог самостоятельно подняться только через две недели. Его здоровье окончательно... подорвано... кашель овладел им, страшные волдыри появились на ногах и спине...
"Волдыри и кашель? Это что-то новенькое", - Марк внимательно посмотрел на испитое личико маркиза. - "Эпилепсия? Как бы не так: вульгарная истерия, бронхит и фурункулёз. Эх, где моя большая ложка, я бы его в два счёта исцелил..."
- Что же мне делать, о, что же мне делать! - простонал маркиз.
- Медицина бессильна, - изрёкло уличное светило. - Я не могу дать вам вторую жизнь. Это только под силу Богу!
- Успокойтесь, - Марк вышел из первого ряда зевак и отнял у больного платок. - Я вас исцелю. Тихо! Слушать меня! Смотреть мне в глаза!
И такова была власть его голоса, что и лекарь, и маркиз, и слуга, и публика - все устремили взоры и насторожили уши, как было велено.
- От эпилепсии не умирают, - веско, роняя, как гирю, каждое слово, - изрёк Марк. - Во всяком случае, после четвёртого и даже пятого приступа... Кроме того, у вас не эпилепсия, а простая сенная лихорадка. Часто приступы бывают?
- С интервалом раз в три месяца...
- Не морочьте мне голову!- прорычал Марк. - С интервалом раз в три месяца - это значит, три месяца без перерыва, потом интервал, сиречь промежуток, потом снова... А вы до сих пор, разумеется, живы... Ну и шарлатан ваш личный лекарь! Природа аллергии мне также ясна. Избавитесь от любимого кота кузины Марго - и приступы сойдут на нет. К вампиру зачем едете?
- Он обещал мне бессмертие...
- Чушь. Никакого бессмертия у них нет. А вот переливание крови вам не помешает. И выбросьте из головы все эти байки про обугливание на солнце! Порфиринемия - неприятная болезнь, но она, к счастью, не заразна. Так что ничего вам не грозит. Ясно?
- Ясно, - прошептал мнимый больной, закатил глаза и обмяк в кресле на колёсиках.
Потрясённая эффектом толпа расступилась и выпустила Холодного Сапожника молча.
И что прикажете делать Холодному Сапожнику в такой пустоте? Произнёс про себя нехорошее слово, да и пошёл в музей.
А музей в Лохмабоне знатный. Со всей Тир Интэх привозят сюда артефакты. Вход бесплатный, да ещё и горячего чайку нальют. Или пива холодного, смотря по времени года. Марку не хотелось ни пива, ни чаю, он оставил сумку у смотрителя и прошёл внутрь.
В вестибюле, как обычно, развлекал посетителей Телечеловек, заключённый в вакуумную колбу,. В городе мистиков он выглядел немного странно, однако же в родном Симсити от парня отказались. Мэр заявил, что боится держать такого неуравновешенного типа в городе высоких технологий. Сейчас он телевизор сожрал, а ну, как атомную электростанцию скушает? Потому и запаяли беднягу в колбу из отличного стекла, и в таком виде перевезли в Лохмабон. Охраняли его тут десять силовых полей, пять слоёв заклинаний и два Модератора. Так что опасаться нечего. Холодный Сапожник постоял перед витриной, наблюдая за эволюциями Телечеловека: то он прикидывался девятилетним мальчиком, то психом средних лет, то стариком. Вот этот фокус со стариком Марк особенно любил: Телечеловек, исполняя его, висел в воздухе, топорщил остатки шевелюры, плевал ядом и, в конце концов, таял и стекал по внутренней поверхности колбы на пол. При этом капли на стекле складывались в надпись: "Гомосексуалист-маньяк". За крайнюю словесную агрессивность Телечеловека лишили права разговаривать с публикой, но он умудрялся находить необычные решения. Собравшись с плотью, Телечеловек переключил канал и минут десять воображал, что он доктор. На это смотреть было скучно. Сапожник уже решил пройти дальше, как узник колбы специально для него снова обернулся стариком на кровавых и хлюпающих ногах. Все черты лица, фигуры и голоса (хоть голоса и нельзя было слышать из-за толстого стекла) выражали такую жажду общения, что Марк только вздохнул. Не бродить уж нам ночами...
Холодный Сапожник быстро прошёл знакомыми залами, где пылились скелеты драконов и мантии Лжемерлинов - с первого по сколько ни нашлось. Экспозиция волшебных палочек не обновлялась последние триста лет. Но Марку ещё в прошлый Бельтейн одна ведьма рассказывала, что за Кнок Мэль начались раскопки, и найдено там много вещей удивительных. Вот он и хотел своими глазами увидеть. И увидел.
Рядком лежали в большой новой витрине: котелок бессмертия Олимпийца Ромашечкина (принцип действия не раскрыт, - гласила надпись), серебряная монета, рядом с которой нашли скелет в акваланге и много-много личинок пурпурного дракона... Личинки - тут же, в банке с формалином. Утонули, сердешные. Ох, и страшны же... А вот на котелок Сапожник поглядывал не без удовольствия - целый, крепкий, замечательный котелочек... жаль только, с подвохом.
Красная стрелка указывала на зашторенную кабинку. Над входом скалился голый череп с горящими зеленым огнем, как будто их намазали фосфором, глазными отверстиями. "Среда обитания", - не то девиз, не то название экспозиции. Холодный Сапожник пожал плечами и отодвинул портьеру.
Внутри был тесный альковчик. Обитал там одинокий дух Джо Дассена (Марк вздохнул, потому что самого Джо не видел уже с полгода; надо будет зайти, что ли...), а из среды имелась лишь древняя голограмма злобного призрака. Призрак с аппетитом смотрел на входящих, но больше, ясный перец, ничего не мог. Какой заплутавший фантаст обронил эту поделку в лугах за зелёным холмом Кнок Мэль, в каком из звонких ручьёв покоились сейчас его косточки... Вай, что это я так мрачно, одёрнул себя Холодный Сапожник. Подмигнул призраку и опустил занавеску. Поворотился неловко и чуть не сшиб локтем ковчежец в виде то ли терема, то ли космического корабля. И как он его сразу не заметил? Марк аккуратно поставил древнее изделие на место, на гранитный столб. В ковчежце, залитый розовым светом, без остановки вращал беговое колесо не то гоблин, не то белка. На личике-мордочке застыла столбнячная улыбка. Этикетка поясняла: "Агония", уникальный экземпляр sculptura perpetuum mobile. В качестве источника бесплатной энергии использован быть не может!". Скульптура перпетуум озадачила Сапожника, он никак не мог сообразить, для чего было городить такую аллегорию? Должно быть, остался артефакт от каких-нибудь инопланетян, а людским умом не постигнуть загадки...
Больше новых экспонатов в музее не нашлось.
На площади, у фонтана Холодный Сапожник призадумался. Идти в Симсити прямо сейчас? На ночь глядя? Не боялся Сапожник ни Горького, ни Пешкова, ни пера, ни стилуса, но всему есть свой порядок. Не годится шастать по полуночным дорогам, словно он какой дух-самогубец. Нет уж. Эту ночь проведёт он в Лохмабоне, много ли надо Холодному Сапожнику?
На площадь, скрипя немазаными осями, выкатился самоходный передвижной Кинотеатр. Чего только не допустят лохмабонцы в город по случаю съезда! В другое время Марк ни за что не вошёл бы в этот балаган - хозяин заведения на колёсах был парень со странностями: отлавливал на улицах маленьких мальчиков. Правда, он всего лишь заставлял их смотреть кино, но при этом насильно держал им веки открытыми и не позволял моргать. Дети, ясное дело, плакали. На самом интересном месте киномеханик, тоже извращенец со стажем, останавливал просмотр, и злодеи вырезали из фильма как раз те куски, которые дитя отчаянно хотело досмотреть. От этого дети испытывали невероятные муки, но ни в какое сравнение с болью от необрезанных фильмов это не шло.... Видимо, двум злодеям ничего не было слаще детских слёз. Иначе на кой бы затевать хитрые обрезания? Марку эту жуткую историю рассказал странник, заявившийся починить кроссовки. Пришёл он в лунную июньскую полночь, над лугами и холмами Тир Интэх разливалось пенье сверчков, но беспокойный странник всё озирался, шарахался и причитал, что люди в белом из Кинотеатра гонятся за ним, и он должен обороняться от них кодовой фразой "Пятьдесят шесть". Кроссовки Марк ему зашил, да и проводил с Богом. А потом прослышал, что злодеев арестовали, дали каждому по два пожизненных за грязные их делишки. Видать, уже отсидели, голубчики... А может быть, и не те вовсе... На бортах и задней двери балаганчика хлопали от ветра плакаты: "Стопъ наркотикъ!. Бесплатная лекцVя. Просмотр художественной фильмы"
Лекцию совершенно бесплатно читал молоденький дух со следами прижизненных травм. Элегантная повязка через размозжённую голову, изящно обмотанная кровавыми бинтами культя ноги... В тесном зале балагана, кроме Марка, сидело ещё человек пять лохмабонцев. Один из них курил косячок с разрыв-травой, пускал дым кольцами.
- Товарищи! - сказал дух-лектор. - На опыте своей безвременно оборвавшейся жизни хочу вам сказать - стоп наркотик! Вот вы, товарищ! Погасите сигаретку, пожалуйста! А не то я разозлюсь и обрушу на вас лично и на город ваш реки крови!
Горожанин пожал плечами, но косячок загасил и сунул в карман.
Лектор успокоился и стал рассказывать, как пагубно повлияли наркотики на его жизнь живую: и девочек-то он в кустах группово насиловал, и вообще погряз в антисанитарии и беспутстве. А однажды загнал камешек под ноготь, стал ножиком вынимать, а ослабленная наркотиками рука соскользнула, и...
Марк просто ахал в душе от восхищения: на бедных лохмабонцев выливались не то, что реки - моря крови. Когда несчастный отсёк себе уже пол-ступни, настал апокалипсис местного масштаба. Когда дошло до колена - рухнули столпы миров. Кто-то в конце концов застрелился... и вселенная накрылась медным тазом...
- Вот к чему приводит подростковая наркомания! - воскликнул дух-лектор. - Так что, дорогие мои, как сказал Св. Пинк Флойд, да будет трава ему снегом... э-э... Bring the boys back home. Но прежде, чем вы сами вернётесь и пойдёте возвращать домой ваших дорогих и возлюбленных - смотрите новый захватывающий супербоевик "Урок Труса"
Марку название понравилось. Труса, Балбеса и Бывалого он очень любил и всегда привечал в своей хибарке, когда случалось им отправиться на рыбалку. Перед фильмом пустили журнал. Сначала крутили клип - "Меломанскую Сагу". Музычка в "Саге" была приличная, режиссура тоже ничего, но сюжет оскоминный на редкость. Да и актёры... Холодный Сапожник поморщился: у "крутых" куртки на голое тело натянуты, а эти, что главные роли исполняют - духи-не духи, бледны, как японские белёные красавицы... I would be your hero baby... Ох, молодежь... За клипом пошла реклама, немного не по теме - суперблокбастер "Перемещая звёзды". Холодный Сапожник всегда поражался оптимизму иных авторов: вот надо же, у них там по сюжету Марс на орбиту Земли зачем-то запускают, и никому в голову не придёт, что это тот самый Конец Титров... На экране парень с девушкой собирались созерцать нашествие Марса на пляже:
- Стэн, остался час до восхода! Брось, иди ко мне! Я хочу, чтобы это произошло до! Иди же!
Стэн оторвался от своего занятия. Внимательно и нежно посмотрел на девушку. Приподнявшись на локте, она предлагала ему своё красивое, обнажённое тело.
Затем на экран, как водится, выплыл учёный. Его мощный мозг время от времени пронзали странные на первый взгляд идеи, которые в последствии, таки, кристаллизовались в формулы, позволившие математически обосновать Теорию.
От теории герои перешли к практике. Техник тут же прилип взглядом к монитору. Кривые графиков гравитационных возмущений планет, по достижению точки рандеву, стремились, если не к бесконечности, то к невероятно большой величине!
Впрочем, кончался фильм вполне хэппи эндом. Сквозь слёзную зевоту Холодный Сапожник увидал, как молодежь по-прежнему резвится на пляже:
- Стэн, погляди! Море ушло!
Он выбрался из шатра. Действительно, на многие километры, до самого выхода из залива виднелись, распластанные на мокром песке обширные плантации водорослей, скалились хребты коралловых рифов. Гайра прижалась к нему.
- Самый грандиозный отлив в истории нашей планеты, Гай! Должно быть Марс, сейчас, находится где-то под нами! - он её поцеловал. - Как здорово, что мы живём в такое удивительное время!
"Здорово-то оно здорово", - подумал Сапожник, - "Но давайте Труса! Труса хочу..."
И дали ему Труса.
Для начала Сапожник содрогнулся, услыхав, как испуганный крик облетает все ближайшие закоулки. А звук выстрела решительно прерывает его мольбы.
"Чёртов Долби... Заткнуть уши варом? Нет, слишком радикально, потом выковыривай его... Ладно, потерплю".
На экране ватага пьяных шла куда-то: "Судя по всему, у кого-то из нас случилось День Рождение".
Сапожник хотел по привычке засмеяться, но то был вовсе не милый, с гнусавинкой, с малолетства знакомый голос Балбеса... Нет! То был самый что ни на есть гнусавый хрип Калеки Перевожего, о котором ходили слухи, что он никогда не вылезает из кресла на колёсиках, а на нос для чего-то надевает прищепку.
И точно - это была заокеанская поделка, спиратенная прямиком из монтажных Атлантиды. Из подворотни навстречу хорошим парням выдвинулись плохие. Но хорошие не растерялись:
- Привет, брат! Тьма ночей - твой друг! - Тим твердо произнес первую часть традиционного приветствия трапперов.
- Серые сумерки - добрый приятель... - неохотно подхватил траппер и, уверовав в... классовую равность, отступил в мрачный закоулок.
Марк закрыл глаза. Сквозь дрёму долетал к нему противный голос:
Зету с прочими наркотиками роднит разрушительное действие на живой организм. Отличает же отсутствие иллюзий. Напротив зета порождает боль, ненависть и страх, переходящий в тупую злобу. Зету никто не пробует сам, ей заражают против воли. Причин к этому много. Самая тривиальная - деньги, долгая мучительная смерть страшит зетаманов, они сделают все, чтобы снова впасть в это мерзкое состояние, чтобы снова расстаться с человеческим обликом. А еще ежегодно случается розыгрыш зеты, сто свободных мест - зетаманов еще и принудительно выбирают. Считается, что это общественно полезно, ведь выносливое тело несчастного можно заставить работать на государство. На самом деле, эта лотерея - всего лишь очередное средство воздействия на массы, намек на то, что произойдет в случае непослушания.
Холодный Сапожник всегда считал себя стойким перцем. Но в этот вечер жизнь была к нему жестока. Такого сумбура чувств, такого отсутствия логики не могла вынести душа, привыкшая к строгому изяществу лекал и правде гномьей стали. Пригнувшись, перебежкою, Марк добрался до выхода. На экране зетаманы уже настигали бедных хороших парней. Из их глоток вырывалась будничная брань и им одним понятные кличи...
Ступенек не было. Холодный Сапожник чувствительно стукнулся о мостовую. С полчаса он приходил в себя. Надышался, надо полагать, дымом разрыв-травы, от фильмы бы так не тошнило.
Приходилось всё же подумать о ночлеге. Сапожник побрёл по улицам Лохмабона, но все славные подворотни, все укромные уголки были заняты жаждущими исцеления. Угораздило же выйти в такую пору! Поймаю Мартина, думал Сапожник - прирежу и сварю суп. И святой покровитель не спасёт... Хотел было заночевать у собора, но даже горгульи Мор Килле гудели храпом: свято место пусто не бывает.
В конце концов, Холодный Сапожник устроился, как языческий бог, на клумбе городского парка. И опять, как давеча, сразу не уснул: мимо с криком "Самоубийство!" промчался какой-то странный тип, с хвостом и в шерсти. Изо рта его сыпался песок, в лапах он держал горящую лампу. Его преследовали, задыхаясь и теряя на ходу протезы, какие-то полуживые особи в футуристических комбинезонах. У одного гоблина было три глаза (один во лбу, два под кривым носом). Эти чучела хрипели вслед жертве, что они-де Властелины Мира, но дело мира-де швах, и на ходу излагали беглецу какую-то многоходовую комбинацию по спасению дорогой вотчины. Марк подобрал ноги, чтобы слабые Властелины не споткнулись. Одни из них промчался прямо через могучие ляжки Сапожника, но Марк ничего не ощутил. А, так это же галлюцинация! Ну, тогда понятно, почему здоровенный и шерстистый драпает от немощных...
Минутой позже Холодный Сапожник спал среди нарциссов и гиацинтов, и сон его был спокоен.