Йоханнесбург - кипящий жизнью город с миллионным населением, а всего лишь семьдесят лет назад здесь были только поля маиса. Сейчас город развивается быстрее, чем когда-либо, и дома в нём растут, как в Сан-Паулу. Он похож на смесь Пасадены с Голливудом. Здесь красивые сады, прекрасные парки, это одно из немногих мест в мире с почти идеальным климатом. Благодаря его высоте над уровнем моря, здесь не бывает слишком жарко, а его расположение всего на несколько миль ниже тропика Козерога гарантирует, что тут никогда не бывает холодно. Богатые белые, которых здесь много, проводят время в частных бассейнах, на вечеринках на открытом воздухе и в шикарных загородных клубах.
Более половины жителей, около шестисот тысяч, не-европейцы: банту и небольшое количество индусов. Индусы заняты розничной торговлей. "Индийские магазины" - это всё, что угодно, от сельпо до фешенебельного универмага. (Мы видели на одном объявление: "Босиком и с собаками подниматься на эскалаторе запрещено") В золотодобывающей отрасли занято около 300 000 чёрных, большинство из них контрактные рабочие, чьи семьи, если таковые имеются, остались жить в резервации, а сами они живут в бараках возле шахт. Все прочие в основном живут в локациях для аборигенов за пределами города. Эти локации представляют собой порой трущобы, порой - массовую застройку из рядов небольших однокомнатных коробок, мрачных и сильно смахивающих на конуру.
Некоторые из коренных просто бродяжничают в городе, не имея видимого занятия или места жительства. Их присутствие там по законам апартеида незаконно, полиция постоянно ловит их, а суды выносят приговоры, что должно заставлять их наниматься работать на фермы, но они неуловимы, словно дым, и всегда полно других, которые заменят попавшихся. Они порождение того, что антропологи от безысходности называют "периферией" культуры, более не имеющие отношения к своей древней культуре, но ещё не ставшие частью новой. Эти бродяги постоянно тревожат белых. В центре Йоханнесбурга средь бела дня небезопасно оставлять автомобиль без охраны, даже заперев все дверцы и окна. Бродяги работают парами, один для маскировки протирает машину тряпкой, а другой вскрывает её монтировкой или другим инструментом, влезает в неё и грабит, прямо на глазах у толп людей, идущих мимо по тротуару.
Ночью на улицах Йоханнесбурга небезопасно.
Мы были удивлены, увидев здесь чёрных полицейских. Однако они предназначены только для того, чтобы контролировать представителей своей собственной расы, они не вооружены и имеют право арестовать белого человека только в экстремальных ситуациях, чтобы предотвратить непосредственное проявление насилия, и только до тех пор, пока не появится белый полицейский. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь из них делал что-то подобное.
Несмотря на нависшие над ним чёрные тучи потенциальных расовых проблем, Йоханнесбург заслужил своё название Золотого Города. Он молод, красив, энергичен и жизнерадостен. Со многих возвышенных точек города можно увидеть, что он окружён коричневыми холмами шахтных отвалов, которые растут так быстро, что их не успевают окультурить и скрыть садами. Его белые дома роскошны и красивы, его центральные районы столь же современные, как остальные части города, а экзотики ему добавляют банту обоих полов из множества племён в их варварском великолепии, лишь слегка изменённом в угоду обычаям белых - женщины прикрывают себя немного больше, и совсем обычное дело увидеть тут "человека в попоне", аборигена, который отказывается носить брюки любого вида, и прикрывает свою наготу большим одеялом. Туземцам разрешают в светлое время суток посещать торговые точки, во время комендантского часа они должны находиться за городской чертой, или в кварталах, отведённых им белыми работодателями.
Вечером мы должны были сесть на поезд до Нелспруита и отправиться в край охоты на крупную дичь, а сейчас нужно было забрать в железнодорожной кассе наши билеты. Когда мы были в Кейптауне, я зарезервировал нам билеты туда и обратно. Но уже в Йоханнесбурге получил телеграмму, в которой подтверждалась поездка только в одну сторону, без обратных билетов, их рекомендовалось приобрести в той же кассе отдельно.
Я обнаружил, что купить железнодорожный билет в Южной Африке гораздо сложнее, чем выйти замуж в штате Невада. Но мой добрый ангел Сэм провёл меня через это.
Сначала мы пришли на железнодорожный вокзал, огромное место, вполне подходящее для города с миллионным населением и самого оживлённого железнодорожного узла в стране. Тем не менее, на выходные он закрывается, как и все остальные учреждения, хотя поезда продолжают ходить. Все билетные кассы были закрыты, но мне посоветовали пройти в "Чрезвычайную Билетную Кассу" - в Южной Африке покупка билетов на поезд в выходные дни считается чрезвычайной ситуацией.
Нам удалось её найти, хотя её упрятали далеко от основного зала. В ней обнаружился кассир, который ничем не был занят, и у него нашлась запись о моём бронировании. Вот только он не был склонен выдавать мне билеты - вместо этого он начал читать мне лекцию о том, как нужно правильно делать подобные вещи. Я попытался объяснить ему обстоятельства, которые вынудили меня действовать по-своему, но Сэм наступил мне на ногу и обратился к нему на африкаанс. После долгой дискуссии он с видимым отвращением выдал мне... нет, не билет, а документ, согласно которому мне разрешалось отправиться на другой конец станции, постучать в дверь и попросить другого клерка продать мне билет в один конец. Обратный билет он отказался мне продавать на том основании, что мне быстрее его будет купить на месте. Две этих операции отняли у нас без малого час - железные дороги в Южной Африке, конечно же, государственные, и у них нет никаких конкурентов, за исключением государственных автобусов и авиакомпаний.
После этого мы тогда вернулись к Тикки и друзьям Сэма. Сэм предупредил меня, что мы должны прибыть на вокзал как минимум за тридцать минут до отправления, а безопаснее - за сорок минут. Я поинтересовался, зачем, ведь у нас были билеты и бронь на спальные места? Объяснений я не понял, но мы последовали его совету, и, как оказалось, это был превосходный совет! Вместо того чтобы просто пойти к своему поезду, мы были вынуждены сначала протиснуться сквозь толпу, собравшуюся вокруг доски объявлений, на которой была вывешена схема размещения поездов. Из неё мы узнали, куда нам идти. Затем пришлось искать на платформе проводника нашего поезда, регистрироваться у него и выполнить ещё какое-то загадочное оформление документов. Это был довольно долгий процесс, так как в этот момент несколько сотен других людей тоже хотели повстречаться с ним с аналогичной целью. Мы едва-едва успели на посадку.
Пока я стоял в очередях, у меня нашлось время, чтобы поразмышлять о том, что в Чили мы тоже покупали два билета на поезд, и расстояние было примерно того же порядка, но по времени оказалось намного короче, потому что поезда в Чили двигаются намного быстрее южноафриканских поездов (первоклассный "Blue Train", мчащийся на всех парах из Кейптауна в Йоханнесбург, достигает умопомрачительных тридцати семи миль в час). И в том, и в другом случае мы не попали бы на поезд, если бы не любезность местного жителя, но в порядки в Чили позволили м-ру Теккерею купить нам билеты за семь секунд и посадить нас на поезд ещё через пятнадцать, в то время как Сэм, искушённый в бюрократизме и знающий тайные входы в святая святых, был вынужден дважды прокатиться туда и обратно и потратить два часа своего времени, чтобы посадить нас в поезд, на который у нас уже были забронированы билеты.
Насколько я помню, чилийские железные дороги тоже принадлежат государству, по крайней мере, они работают без конкуренции. В целом, оборудование там хуже, чем на южноафриканских железных дорогах. Остаётся единственный вывод, что всё дело тут в людях, так или иначе.
На ступеньках вагона Сэм на прощание поцеловал Тикки, а я поцеловал на прощанье обеих, девушку Сэма (в Йобурге) и её сестру Лору, благодаря чему я обошёл Сэма на одно очко - в первый и, видимо, последний раз. В странах, где признаётся многожёнство, эти две сестрички составили бы классное пакетное соглашение.
Когда поезд тронулся, мы уселись в своём купе и начали жевать бутерброды, которые Сэм купил нам вместо ужина, на который у нас не оставалось времени. Поезд обладал присущей 1890 году элегантностью: всюду резное дерево и картины на стенах. Дорожное полотно тоже лежало годика этак с 1890, хотя мне попадались на Главной Линии Пенсильвании участки, которые были в столь же скверном состоянии.
Купе было того сорта, что известно как "coupé"[01]: широкие сиденья на двоих, расположенные поперёк движения, их можно было раскрыть в узкие односпальные кровати, одна над другой. Через некоторое время вагон обошёл "цветной" и выдал нам постельное бельё (оно не входит в стоимость билета) и разложил койки, что не оставило в купе места для багажа (или для наших ног), поэтому мы пошли в вагон-ресторан, который оказался оформлен в том же архаичном стиле. Там мы пили чай и убивали время.
Наше купе было расположено с краю, над вагонной тележкой, а в средине вагона были секции, достаточно большие для многолюдных семей африкандеров. Такое расположение в сочетании с особенностями дорожного полотна обеспечило нам захватывающую, но не слишком спокойную поездку. Тем не менее, мы дремали, пока не появился дежурный с утренним чаем. Тогда я стряхнул с одеяла угольный пепел и выглянул в окно. Наконец-то мы были в африканском краю Большой Охоты!
Сельская местность вдоль дороги удивительно походила на Иллинойс.
Ах, эта романтика сафари! Крепкие носильщики-аборигены, эбеновые тела которых лоснятся от пота, подхватывают свои грузы, укладывают на голову и вереницей уходят в вельд. Профессиональный белый охотник, бородатый и молчаливый, рыщет где-то впереди, готовый подстрелить порцию мяса для незамысловатого ужина. Внезапно к вам подбегает, выпучив глаза, ваш бой: "Бвана! - кричит он, - Скорее туда! Симба!" Вы молча спешите вперёд, следом - ваш оруженосец с ружьём наготове. И когда зверь...
Кстати, если пожелаете, всё может произойти именно таким образом. За хорошие деньги турфирма даже вызовет вам призрак Аллана Куотермейна - только плати. В Африке есть и носильщики, и профессиональные белые охотники. Можете получить сафари любого вида, какой захотите, хоть с искусственным охлаждением.
Но если ваша цель - просто попасть в край большой охоты, тогда проще всего взять телефонную книгу и поискать в ней "Сафари Южного Креста" или какую-нибудь другую компанию, организующую сафари. Они вышлют за вами автомобиль, из тех, что используют в аэропортах: здоровенных, с багажником на крыше; водитель в униформе отвезёт вас в буш и будет всячески оберегать вас и других туристов от неприятностей, связанных с опасными животными. Это тоже называется "сафари".
Или же вам придётся нанять такси и взять всю ответственность на себя. Мы с Тикки выбрали последний вариант.
Нет ничего зазорного в том, чтобы охотиться на львов, сидя в такси. Я вполне уверен, что Аллан Куотермейн предпочел бы такси своим упряжкам из шестёрки "солёных" быков: оно быстрее, дешевле и в нём гораздо удобнее сидеть. На железнодорожной станции в Нелспруите мы наняли такси, за рулем которого оказалась мать троих детей, жена фермера-африкандера. Я, правда, не смог ни записать, ни произнести её имя, но это было что-то вроде "Морган".
Она отвезла нас в отель на завтрак, а сама укатила домой, чтобы покормить ребёнка, потом она вернулась, забрала нас, и мы отправились за львами на "Генри Джей"[02] Между прочим, в буш предпочтительней отправляться на американских автомобилях, поскольку дороги там - на самом деле не дороги, а тропинки, и потому превосходная прочность любого американского автомобиля, даже малютки "Генри Джей", здесь ценится высоко. Нелспруит - ближайший к Парку Крюгера город, а Парк - это место, куда отправляются, чтобы просто посмотреть на животных, а не убивать их. Площадь Парка Крюгера составляет 8000 квадратных миль, и в нём полно животных, от львов до слонов, он простирается от Крокодиловой реки на севере до "большой серо-зелёной мутной реки Лимпопо, где растут деревья лихорадки", где Слонёнок Киплинга получил свой длинный нос за своё неугомонное любопытство.
"Генри Джей" 1952 года
Это был любимый проект Дядюшки Пола Крюгера, который опасался, что странный и чудесный животный мир Африки может быть полностью уничтожен охотниками, которые не довольствуются трофеем или двумя, и часто за сутки убивают двести или триста зверей. Весь мир теперь может благодарить его за прозорливость: Африка стала местом, где охотник может отстреливать по тысяче голов в сутки, лишь бы плечо выдержало. В Парке Крюгера есть в достаточном количестве все основные животные, которыми славится Африка, кроме носорогов - для носорогов отведён другой парк, южнее.
Стефанус Йоханнес Паулус Крюгер, Президент Южно-Африканской республики (1825-1904)
После часа езды по хорошим дорогам с твёрдым покрытием, вы оказываетесь у ворот парка. Внутри нет никакого тротуара и ничего не делается, чтобы привести в порядок кустарник (мы бы назвали это "джунгли") за исключением того, что в нём прорублены дороги и построены в отдалении друг от друга лагеря отдыха, с краалями, чтобы ночью к вам не забрались львы. Маршрут в парке проходит через сельский район Свазиленда, между полями маиса и тростниковыми хижинами. Тут и там возле дороги можно увидеть piccanins[03], едва наша машина приближается, как они неизменно начинают танцевать своеобразный "чарльстон", энергично дёргая руками туда-сюда, как будто с усилием гребут вёслами. Мы смотрим на них с удивлением.
- Почему они это делают? - спрашиваю я.
- О, - говорит миссис Морган, - это приветствие. Знаете, они здесь не часто видят людей, и когда кто-то появляется, они танцуют для него, чтобы показать, что они рады его видеть.
Мы въехали в парк, заплатив за это удовольствие несколько шиллингов, и начали поиск, передвигаясь на маленькой скорости и всегда оставаясь в машине, как того требуют правила. Почти сразу мы увидели нашу первую дичь: самца куду, это такой здоровячок типа антилопы, в полоску, с козлиной бородкой и фантастическими витыми рогами. После него рогачи самых разных видов (взрослые и малыши) посыпались как из рога изобилия, и часто нам приходилось останавливать машину, чтобы пропустить стадо из тридцати или сорок голов годовалых самцов импалы. Импала довольно небольшое создание, размером с нашего восточного оленя и очень стройное и грациозное. Они были наиболее многочисленны, но мы видели ещё дюжину других видов, в том числе гну, известную нам по кроссвордам, а в Африке более известную, как вилдбист[04], которая выглядит так, будто не смогла решить, кем ей быть, лошадью или коровой, и, в конце концов, запутавшись, решила стать мулом. У неё удивительно неопрятный внешний вид.
Видели восхитительных маленьких дукеров, это тоже антилопы, но размером с фокстерьера, они настолько хрупкие на вид, что вам непременно захотелось бы забрать их с собой и позаботиться о них.
Я обшаривал взглядом траву по сторонам дороги в поисках льва. Антилопы, конечно, замечательные, но я проехал полмира, чтобы увидеть львов, настоящих диких львов в буше! Меня предупредили, что сейчас неподходящее время года, и что я могу проболтаться тут три недели и, возможно, так и не увидеть ни одного, но я всё равно надеялся, хотя и приготовился к разочарованию.
Искать львов нужно так: внимательно смотрите на все самые маленькие, самые округлые термитники, мимо которых проезжаете. Если один из них поднимает глаза и посмотрит на вас, не выскакивайте из машины: это лев. Я просмотрел уже сотни термитников правильного цвета и размера, но ни один не ответил мне взглядом. И тут я услышал крик Тикки, которая смотрела вперёд по движению автомобиля.
- Лев? - с надеждой спросил я.
- Нет - смотри!
На пересечении дороги обнаружилась мамаша-бородавочник, в сопровождении четырёх самых уродливых и нахальных поросят на свете, они бежали гуськом, задрав торчком свои хвостики. Мать их была Мисс Африка среди бородавочников - прекрасно изогнутые клыки и дивно уродливая фигура. Мы наблюдали за ними, пока они не исчезли в высокой траве, и ничего не стало видно, кроме гордого хвоста мамочки, похожего на маленький флаг.
Тикки заметила и первого бабуина, он был здоровенный, как бык, и сидел на голом суку на высоте около десяти футов над землёй - сторожил. Каждая семья бабуинов содержит охранника, в первую очередь, из-за леопардов, так как лев предпочитает оленину.
Леопарды хитрые создания, великий профессиональный охотник м-р Дж. А. Хантер оценивает их как самых опасных животных, хуже, чем лев, слон или африканский буйвол. Чтобы напасть на человека, они могут влезть в автомобиль, на что лев идёт крайне редко. Каждый раз, когда мы проезжали под ветвями деревьев, миссис Морган заставляла нас закрывать все окна и изнемогать от удушающей жары, хотя вокруг был густой кустарник.
Тикки заметила ещё трёх бабуинов-дозорных, все в одинаковых позах сидели на голых ветвях, средних или верхних, в то время как я продолжал просматривать термитники. На деревьях бабуин может обогнать леопарда в честном состязании, не смотря на то, что леопард лазает по деревьям, как домашняя кошка. Я бросил только взгляд, чтобы полюбоваться одной из обезьян Тикки, а потом перевёл взгляд на следующий термитник.
И термитник посмотрел на меня.
- Остановите машину! - ахнул я, - Лев!
Конечно же, это был он - красивый, черногривый самец, примерно в сорока ярдах от автомобиля. Он лежал неподвижно, но не сводил с нас глаз. Когда мои руки перестали трястись, я вынул полевой бинокль, и отдал его Тикки - после того как глянул сам.
Сорок ярдов поделить на восьмикратное увеличение, получится дистанция в пять ярдов через бинокль. Это настолько его приблизило, что мы смогли разглядеть жёлтые пятна на его зубах, когда он зевнул. Я готов поклясться, положа руку на стопку "Путеводителей", что лев на свободе намного больше льва за решеткой. Я не думаю, что это можно полностью списать на моё волнение. Я думаю, что они, должно быть, вырастают больше, если ведут нормальный здоровый образ жизни - для льва, разумеется, а не для импалы - со свежим мясом и достаточной физической нагрузкой. Я не могу этого доказать, но я думаю, что всё так и есть.
Тикки передала бинокль миссис Морган, а потом сказала:
- Эй! А тут ещё его супруга!
Так и было. Мы ясно увидели, что в десяти футах от самца находилась львица, также лёжа в траве, она смотрела на нас. Мы были настолько увлечены нашим первым львом, что проглядели её.
- Возможно, их вокруг полным-полно, - нервно заметила Тикки.
- Ты поищи, а мне нужно сфотографировать вот этого, одного, и их обоих вместе.
Я так и сделал, а она доложила, что ни один из термитников с её стороны на неё не посмотрел. Надо сказать, что львы глядят на вас с холодным спокойствием того, кто полностью уверен в себе. Я сделал снимок... он оказался ужасен, мало того, что расстояние было слишком велико для единственного объектива, который у меня был, но, видимо, я дрожал, как невеста на причастии, хотя по моим собственным воспоминаниям я был холоден, выдержан и воспринимал всё со спокойствием. Теперь же, когда я показываю этот снимок, мне приходится объяснять своим друзьям: "А вот это на самом деле лев, он просто выглядит как коричневый муравейник".
Я тогда сообразил, что трава мешает мне сделать такое фото, какое я хочу, поэтому я сделал то, чего я, конечно же, не должен был делать. Нечто, совершенно правильно запрещённое правительством Южной Африки: я начал кричать на зверя.
Результат был весьма неплох. Самец поднялся и начал медленно и мощно хлестать себя хвостом, меряя глазом расстояние между нами. Но я так и не сделал второго снимка: миссис Морган отпустила сцепление, и мы оттуда смотались. В тот момент она не ругала меня за мой проступок, но она выжала из машины всю скорость, на какую она была способна. Позже она рассказала мне о львах, которые не тратят время на то, чтобы прорваться внутрь автомобиля, а рвут когтями все шины в клочья, в том числе на запаске, если она снаружи. У меня не нашлось подходящих комментариев, чтобы ей ответить.
Когда мы уже отъехали на приличное расстояние, и стало очевидно, что Felis Rex не последовал за нами, она снова сбавила ход. Тут я с изрядным запозданием повторил:
- Эй! Это действительнобыл лев!
- Конечно, - холодно сказала Тикки. - Ты ведь за этим сюда и ехал, правда? А кто это еще, по-твоему, мог быть? Берт Лар?
После чего она засунула спичку в рот и начала чиркать сигаретой о коробку.
- Там был лев, - медленно проговорил я. - Их было двое. И они оба были львы.
Вскоре я и сам беспечно попыхивал сигареткой и чувствовал себя при этом чудесно, как будто только что получил Пулитцеровскую премию. Они говорили, что мы не сможем найти львов! Фрэнсис Макомбер Куотермэн может найти львов когда угодно - ему достаточно просто сойти с поезда и поймать такси! Когда мы обогнули очередной изгиб дороги и увидели стоящую машину и людей рядом с ней, я высунулся из окна и сказал:
- Сильно не пугайтесь, но на дороге всего в квартале отсюда мы только что видели двух львов!
Мужчина выглянул из-за открытого капота.
- Спасибо, - в его голосе звучал резкий британский акцент, - но в данный момент мой двигатель перегрелся. Скажите им, пусть подождут. Мы будем там в самое ближайшее время, я надеюсь.
И мы поехали дальше.
В то утро больше ни один термитник на нас не посмотрел, хотя мы смотрели на многие из них. Но у нас случился ещё один инцидент: я привык уже закрывать окна при виде каждого нависающего над дорогой дерева и не был особенно удивлен, когда миссис Морган начала их закрывать, не тратя время на то, чтобы остановить машину. Я огляделся по сторонам и не увидел ни одного опасного дерева.
- В чём дело? Леопард на земле?
- Мамба!
В то время я был слишком невежественен, чтобы впечатлиться. Нечто зелёное стремительно скользнуло вниз с ближайшего куста и проскользило через дорогу с удивительной скоростью - змея более шести футов длиной и толщиной в моё запястье. Даже на мой неискушённый взгляд она выглядела неприятно. Миссис Морган увезла нас оттуда настолько быстро, насколько был способен её маленький автомобильчик.
Мамба - персонаж многих ужасных историй бушвельда[05], большинство из них удручающе правдивы. Её укус гораздо более ядовит, чем укус нашей гремучей змеи, в среднем проходит семь минут между укусом и смертью в агонии. При некотором везении, возможно, вы сумеете спасти себя, если возьмёте нож-секач и без промедления отрубите укушенную руку или ногу. Хуже всего то, что эта змея отнюдь не миролюбивый джентльмен, каким является гремучая змея. Ей, похоже, нравится убивать, и она проделывает это с ужасающей быстротой: известен случай, когда мамба преследовала человека, едущего на лошади, она нагнала его, напала с земли и убила.
Африкандеры, которые, как нам показалось, довольно легкомысленно относятся к большим плотоядным животным, не позволяют себе никакой небрежности в отношении мамбы.
Мы пообедали в лагере отдыха под названием Скукуза - чай и бутерброды нам подавал босоногий чёрный гигант, который называл меня "Mahster"[06] - обычай, к которому я никогда не смогу привыкнуть. Внутри крааля Скукузы мы увидели два больших мёртвых дерева, которые, тем не менее, были густо увешаны плодами. Вблизи оказалось, что "плодами" были птичьи гнёзда, их вьют птицы-ткачи, они мало чем отличаются от гнёзд балтиморской иволги. Но, в отличие от иволги, эти птицы деструктивно социальны: если они облюбовали себе какое-то дерево, оно обречено - они превращают его в птичьи трущобы, строя гнёзда так близко друг к другу, что дерево умирает. Вероятно, в этом кроется некая глубокая мораль, но я не смогу вам её озвучить, так как у меня закончилась лицензия на философские суждения.
Гнёзда ткачиков
Колония ткачиков
Во время обеда начало моросить, что подействовало на меня угнетающе, пока миссис Морган не утешила, пообещав, что дождь выгонит дичь из укрытий: в жаркий сухой ясный день животные, как правило, прячутся в какие-нибудь затенённые прохладные места и ждут захода солнца. И действительно, вскоре мы увидели больше дичи, чем когда-либо, в основном разные виды антилоп, в том числе восемь довольно редкого вида водяных козлов, множество куду, лошадиных антилоп, гну, канн, маленьких хорошеньких дукеров и импал, которых было столько, что они создали пробку на дороге. К этому времени импалы нам уже прискучили, они были симпатичны, но мы-то в каждом стаде тщательно высматривали зебр, поскольку зебры имеют привычку скрываться среди импал, чтобы не попадаться львам - увы, не повезло, ни одной зебры.
Но зато было много бабуинов и стайных видов обезьян, и всякие причудливые птички, в том числе одна под названием кустарниковая индейка, хотя это никакая не индейка. Она такая же крупная, как индейка, но у неё клюв как у тукана, отчего она выглядит, будто надела маску на Хэллоуин.
Потом мы выехали к небольшой естественной поляне, там паслось стадо животных, которых я сначала принял за гну. Потом я понял, что они крупнее, толще в боках, с более массивными рогами, и самым решительным образом не похожи на легкомысленные образы из мультфильмов... в особенности бык этого стада - он вовсе не походил на шутку художника. Он выглядел, как сам Сатана, возглавляющий ведьминский шабаш.
- Буйволы, - тихо сказала миссис Морган.
Я взял камеру и машинально начал снимать. Мы не ожидали встретить здесь буйволов. И увидев их, я не был уверен, что рад встрече. Африканский буйвол - это злое, коварное, тупое, и непредсказуемое существо. Высокоскоростная пуля в стальной оболочке отскакивает от основания рогов, которые защищают его идиотский мозг. Благодаря своим мускулам и габаритам он производит впечатление чего-то вроде среднего танка.
Я сделал несколько снимков, пока стадо глазело на нас, а бык сверлил взглядом. Наконец он двинулся по направлению к нам лёгкой иноходью, которая быстро перешла в рысь. Миссис Морган отпустила сцепление, и мы укатили оттуда с максимальной скоростью. По-видимому, бык посчитал свой долг выполненным, когда отогнал нас от своей семьи, и не стал преследовать нас на дороге. Не знаю, смог бы наш "Генри Джей" уйти от африканского буйвола по прямой, да и не хотел бы это выяснять.
Спустя двадцать минут (и миновав двести антилоп импала) мы увидели впереди две машины, припаркованные под деревьями. Автомобиль в состоянии покоя - это сигнал осторожно подъехать и остановиться, чтобы посмотреть, на что они там глазеют. Мы так и сделали. Я вытянул шею.
- Ну-ка, куда они смотрят... ух!
Я оказался так близко ко льву, что видел макушку его головы - глядя сверху вниз!
Примерно в десяти футах от него в точно такой же позе лежал второй самец. Между ними должно быть было не больше лестничного пролёта в публичной библиотеке. Они лежали, недвижимые, как каменные статуи, глядя на дюжину людей, уставившихся на них. Два больших, великолепных зверя с чёрными гривами. Я даже не пытался оценить их размеры - уверен, что тот факт, что они были на воле, искажал мои суждения. Но они были немаленькие.
Не могу объяснить, почему трое из трёх самцов, которых мы встретили, носили чёрные гривы, потому что львы с чёрными гривами должны реже встречаться.
У меня было всё, чтобы сделать идеальный крупный план, за исключением одной вещи: освещённость была слишком слабой для цветной плёнки... вечерело, дело было под деревьями, и моросил дождик. Для качественного снимка мне потребовалась бы лампа-вспышка, а я, конечно же, не стал бы светить вспышкой в морды львам, даже если бы она у меня была - может, я не претендую на какие-то интеллектуальные высоты, но я и не самоубийственно туп. Согласен, согласен, прямо здесь, у меня в книге сказано, что львы не нападают на людей в автомобилях, но лев может расценить лампу-вспышку как нарушение некоего протокола. Во всяком случае, львы, как известно, вымещают зло на самом автомобиле и легко порвут все четыре колеса на ленточки. Когда лев от меня не дальше, чем счётчик на парковке, я отнюдь не склонен привлекать к себе его внимание.
Так что мы смотрели на них, а они смотрели на нас. Я не знаю, как долго мы там оставались. Львы, похоже, собирались тут сидеть до конца второго отделения. После долгого времени ожидания миссис Морган предложила двигаться дальше, если мы хотим добраться до бассейна бегемотов засветло.
Либо кто-то уволок наш бассейн с бегемотами, либо что-то было не так с нашей картой: мы так его и не нашли. До сего дня гиппопотамы были единственными животными, которых вы гарантированно могли увидеть при посещении Парка Крюгера, потому что они всегда сидели дома, в одной из излучин реки Саби. Наш гид бывал там много раз, тем не менее, мы не смогли найти это место и потеряли так много времени на его поиски, что мы едва-едва успели к воротам парка до заката.
Мне было всё равно - мы видели четырёх львов.
Кассир на железнодорожной станции в Йоханнесбурге отказался продать нам заказанные билеты из Нелспруита в Йоханнесбург, а вместо этого прочитал мне лекцию. Я пытался заказать обратные билеты, как только мы прибыли в Нелспруит, но начальник станции сказал, что бронировать их слишком поздно, но можно договориться непосредственно с проводником поезда, он посоветовал мне прийти чуть пораньше, чтобы встретиться с проводником.
Я был совершенно обескуражен ситуацией. Всякий раз, когда я пытался забронировать билеты, оказывалось, что я выбрал для этого неподходящее время: и когда мы высадились в Кейптауне, и когда мы прибыли в Йоханнесбург, и когда мы прибыли в Нелспруит. Почему так получалось, я не понимал тогда, и не понимаю по сей день. Но так уж у них устроено: джем был вчера, джем будет завтра, и никогда - джем сегодня. Поэтому мы наспех съели превосходный ужин в отеле "Paragon" в Нелспруите - "Paragon" заслужил своё название[07] - и миссис Морган отвезла нас к поезду точно в назначенное время. Мы собирались отловить проводника, как только он сойдёт на перрон.
Как и полсотни других людей. Мы даже не смогли к нему приблизиться.
Впрочем, это всё равно не имело значения, потому что он не подсадил на поезд ни одного человека. Нет, на самом-то деле мы, конечно, слышали, что он разрешил одной женщине с ребёнком простоять всю ночь в тамбуре, но это было лучшее из его предложений. Всё было забито толпой, возвращавшейся с выходных на побережье, места были заняты даже в вагоне-ресторане. Следующий поезд был через двадцать четыре часа, и у нас не было никаких гарантий, что мы сумеем попасть хотя бы на него - начальник станции либо не мог, либо не хотел бронировать на него билеты.
Железные дороги в Южной Африке ужасные, и не из-за оборудования, а из-за управления - что-то вроде железной дороги в Лонг-Айленде, но в большем масштабе. Действительно, оборудование могло бы быть получше во многих отношениях, но настоящая проблема, похоже, в полном отсутствии каких-либо понятий об организации движения. Бюрократы, которые здесь всем этим заправляют, похоже, позаимствовали свой девиз из более ранних, диких времён американской промышленности: "Чёрт бы побрал всю эту публику!"
В эти выходные закончились школьные каникулы, и любой инженер в транспортной службе, владеющий логарифмической линейкой и имеющий доступ к архиву за прошлые годы, инженер, у которого хватало бы ума рассчитать своё выходное пособие, мог бы с лёгкостью вычислить потребность в подвижном составе на эти выходные. И если бы он взялся за эти расчёты сразу после чтения утренней газеты, у него ещё оставалось бы время, чтобы устроить длинный перерыв на кофе. Но как же, держи карман шире! Они тут играют в свои паровозики, как в музыкальные стулья - это там, где проигравшие остаются стоять, когда музыка замолкает - для них это неизменный атрибут игры.
Я уже упоминал, что мы выехали из Кейптауна благодаря гостеприимству Сэма и его "понтиаку"; все места на поездах были заказаны на три дня вперёд - и никто не собирался пускать дополнительные. То же самое творилось по всей стране. Картину усугубляла едва завуалированная наглость государственных служащих-африкандеров, у которых на лицах было написано: "да кто ты, чёрт тебя побери, такой, чтобы катать тебя на нашей железной дороге?".
Я не имел бы никакого права жаловаться, не случись так, что Южная Африка открыла в нашей стране туристические бюро, которые среди прочего расхваливают, какие замечательные у них железные дороги.
Ну ладно, ладно, пусть я - очередной нытик-турист, который не сумел сесть на нужный ему поезд, но обратите внимание вот на что: в Южной Африке большие залежи угля, который она экспортирует. Но при этом Кейптаун импортирует уголь из-за границы, и это обходится дешевле, чем привезти его с севера. В стране, где сложился заметно неблагоприятный торговый баланс, и правительство которой проводит твёрдую политику предотвращения импорта чего-либо вообще, где только возможно его избежать, один этот факт, как мне кажется, подчёркивает неадекватность и неэффективность местных железных дорог.
Та же Транспортная Комиссия, которая управляет железными дорогами, здесь заправляет автобусным и воздушным сообщением. Конкуренция преднамеренно исключена.
Ну ладно, ладно - готов признать, что их железные дороги (или любые железные дороги), лучше, чем те средства передвижения, что использовал Аллан Куотермейн. Миссис Морган отвезла нас в отель. По дороге я договорился с ней, что она отвезёт нас в Йоханнесбург на следующий день. Мы отметились в отеле и спустились в бар. Мы промокли под моросящим дождем, пока стояли на вокзале, утомились после долгого дня в бушвельде, были разочарованы тем, что не смогли сесть на поезд, и нам срочно нужно было принять по две унции универсального лекарства в высоких стаканах, чтобы растопить его жарким теплом нашу тоску по родине.
Бар был закрыт.
Мы впервые столкнулись с обычаем Британского Содружества закрываться на перерыв. Меня заверили, что такие же перерывы тщательно спланированы во всех владениях Королевы, чтобы не дать уставшему мужику пропустить глоточек именно в тот момент, когда он больше всего в нём нуждается. На самом деле, эти перерывы - не самая большая проблема у туристов; тут они свободны от большинства ограничений. Я не знаю, почему мы нарвались на них в Нелспруите, поскольку не знаю правил.
Некоторое время спустя хозяин бара, очень хороший парень, нашёл нас, посочувствовал, что мы не смогли сесть на поезд, и был настолько радушен, что мне не хватило наглости сказать ему: "Эй, Мак, это всё здорово, а как насчёт того, чтобы пропустить стаканчик?" Потом мы вернулись к себе в номер. Кровати были хороши, а в ванной было много горячей воды - "Paragon" действительно хороший отель.
Миссис Морган забрала нас утром, и мы отправились в Йоханнесбург. Это означало, что мы оплатили ещё пять сотен миль на такси, всего три дня аренды. Взять такси на сутки, чтобы увидеть львов, выглядит вполне разумно, ведь мы именно за этим сюда и приехали, вложив массу времени и денег в подготовку. Платить ещё за два дня (один на то, чтобы она отвезла нас в Йоханнесбург, второй - на то, чтобы порожняком вернуться обратно, тоже за наш счет) - это немного круче, чем мне бы хотелось, с учётом того, что у нас были зарезервированы билеты на поезд, в которых нам отказали, и которые мы не смогли выкупить. Но выбор у нас был простой: либо так, либо застрять посреди Африки с большой вероятностью опоздать на наш корабль в Сингапур.
На самом деле миссис Морган взяла с нас вдвое меньше, чем нам стоила бы такая же поездка в Колорадо, хотя в её маленький "Генри Джей" было вложено столько же, сколько в "кадиллак", а бензин тут стоил дороже, чем в Штатах, и расходовался на милю дороги гораздо больше.
Южноафриканцы мне говорили, что фермер-африкандер - самый ленивый человек на земле, что он день-деньской сидит на веранде, покуривая трубку, и смотрит, как его чёрные батраки делают его богатым. Если это так, миссис Морган и её муж, должно быть, исключения. У них была ферма, на которой они жили, работниками руководил чёрный бригадир. Как принято, ему в качестве компенсации разрешалось отрезать часть земли для себя. Они владели универсальным магазином для местных жителей, там тоже заправляли "цветные". Миссис Морган работала в "Nelspruit Taxi Service", и была там главным водителем, хотя у неё было трое детей на дому, в том числе совсем маленький, которого она периодически должна была кормить - у неё была, конечно же, экономка-повар из банту. А муж трудился полный рабочий день в качестве инспектора по котлам на железной дороге.
Она сказала нам, без лишних слов, что они хотят сделать много денег. Думаю, у них должно получиться.
Через десять минут после отъезда из Нелспруита мы уже были рады, что поезд ушёл без нас. Это был великолепный день и великолепный пейзаж. Трансвааль - один из самых буйно цветущих краёв на этой планете, и я могу понять фортреккеров[08], которые решили, что достигли земли обетованной, когда пришли сюда после пересечения грандиозного, но безжалостного плато Кару. Всё, чего они просили у жизни - это плодородной земли, скота и множества рабов, которые будут на них работать - то есть самых простых вещей на свете.
Нелспруит расположен не так высоко над уровнем моря. Весь день мы поднимались по низкому вельду, среднему вельду и высокому вельду, набрав более мили в высоту, но так постепенно, что это было не заметно. Мимо нас проплывали открытые прерии, слегка присыпанные деревьями, как в лучших краях нашего Среднего Запада. Обычно где-то в поле зрения виднелось дерево с широкой, почти плоской вершиной, фирменный знак Южной Африки, напоминая, что мы не на Среднем Западе, а угодили на страницу из "National Geographic".
И ещё одна маленькая птичка, которая своим видом не позволила нам забыть, что мы далеко от дома. Здесь её называют вдовья райская птичка[09]
, а выглядела она почти как красноплечий чёрный турипал, только у неё два длинных, чёрных, гибких пера в хвосте, наверное, в три раза длиннее её маленького тельца. Из-за них у птички довольно невыгодные аэродинамические характеристики, что на моих глазах проявилось в серии безумных попыток набрать высоту, она то подымалась вверх, преодолевая их сопротивление, то бессильно падала вниз, вычерчивая в воздухе синусоиду. При этом она выглядела вполне довольной жизнью и, несомненно, полагала, что это единственный способ летать по воздуху.
Длиннохвостый бархатный ткач
В конце дня мы, не останавливаясь, проехали Преторию и повернули на юг к Йоханнесбургу. Претория - это маленький аккуратный красивый городок с множеством парков и прекрасных общественных зданий, он является одной из трёх столиц Союза, здесь находится резиденция правительства (Верховный Суд находится в Блумфонтейне, а законодательный орган - в Кейптауне). В южном предместьи стоит Памятник Фортреккеру, ради него мы сделали остановку, это всемирно известная святыня африкандеров.
Этот памятник - большое, квадратное, уродливое и чрезвычайно гордое сооружение. Он стоит на вершине холма в окружении высеченных из камня фургонов. Интерьер здания пуст, за исключением алтаря в его нижней части, солнечный свет падает на него через отверстие в крыше - только в полдень 16 декабря, в национальный праздник. Внутренняя часть украшена барельефами, изображающими пересечение пустыни, борьбу с туземцами, починку разбитых фургонов и т.п. Мы с Тикки были поражены сильнейшим сходством снаряжения и одежды изображённых пионеров и предметами нашей собственной истории покорения Запада. Уловить отличие между теми и другими можно было только разглядев, что у "неприятелей" носы плоские, а не орлиные. Мужчины носили бороды лопатой, женщины - балахоны Матушки Хаббард, а "корабли прерий" выглядели совсем как наши. Это заставило нас вспомнить о картинах и скульптурах Исхода Мормонов, представленных в Солт-Лейк-Сити - что на самом деле не удивительно, так как переселение мормонов произошло в 1847 году, а голландцы мигрировали с Мыса Доброй Надежды, начиная с 1838 года. Я не мог забыть, однако, что эти две группы пионеров отправились в путь по очень разным причинам: мормоны пытались избежать религиозного преследования, тогда как фортреккеры переселялись (по крайней мере, отчасти) потому, что Британия освободила своих рабов.
Монумент в кольце фургонов
Конечно, это не то, что понравится африкандерам, и я не сомневаюсь, что эта книга пополнит длинный список книг, запрещённых законом в Южной Африке. Миссис Морган здесь впервые за всё время нашего знакомства проявила какую-то эмоцию: она посмотрела на сцену, где буры сражались с банту, и очень торжественно и тихо произнесла "Они сделали это ради нас".
И фортреккеры, похоже, победили. Эдикт из Лондона, освободивший рабов, по-прежнему является законом, но правительство доктора Малана вполне успешно подменило рабство всей чёрной расы своей системой, оставив чернокожих не более свободными, чем они были более века назад, при этом не ввергая потомков фортреккеров в расход и неудобства, связанные с личной ответственностью за благополучие движимого имущества - рабов. (А на другом конце земли мы всё ещё преследуем полигамных мормонов-диссидентов Аризонской полосы.)
Снаружи я заметил табличку. На ней были указаны часы работы и ограничения для "не-европейцев", которым было выделено полдня в неделю. Интересно, ходит ли сюда хоть кто-то из них?
Прежде чем меня обвинят в двойных стандартах, позвольте мне сказать, что я знаю, что наше собственное обращение с американскими индейцами было во многих случаях постыдным и преступным, но мы его многим компенсировали. В настоящее время нет никаких юридических различий между краснокожими и белыми людьми, за исключением того, что индеец может, если пожелает, воспользовался определенными правовыми привилегиями, в которых отказано белым. Но он не обязан это делать.
Кровь американских индейцев сегодня у нас является предметом гордости, вспомним, например, Уилла Роджерса[10]. И у нас индеец был вице-президентом. Я признаю, что африкандеры относятся к банту "не хуже", чем мы к американским аборигенам, в тот день, когда у д-ра Малана появится чёрный вице-премьер. О, вот это будет денёк!
И не надо говорить мне, что босоногий дикарь-банту не способен быть полноценным современным гражданином, таким, каков он есть - с этим я полностью согласен, но позвольте мне добавить, что он никогда не сможет подняться до статуса д-ра Ральфа Банча или д-ра Джорджа Вашингтона Карвера при нынешнем положении вещей: Националистическая партия твёрдо намерена не допустить, чтобы подобное произошло.
А если у меня за спиной внезапно прозвучит хриплый голос, то я отвечу человеку с белой простынёй в руках, что моя сестра уже замужем. И вообще, это её дело, а не моё. Заседание закрывается![11]
Несмотря на то, что железные дороги тут больше похожи на пародию, в Южной Африке прекрасные шоссе. Мы были в Йоханнесбурге задолго до темноты. Это современный город, и его современные автомобильные пробки сделали бы честь даже Нью-Йорку, так что было далеко затемно, когда мы добрались до нашего отеля. Мы по-быстрому приняли ванну и поймали другое такси, чтобы оказаться в пригороде - в прекрасном доме, принадлежащем людям, с которыми мы познакомились на "Ruys". Там нас ждали коктейли возле бассейна в красивом саду, окружённом высокой стеной, и ужин при свечах, который подавали чёрные рабы в белых перчатках. Я заметил, что наша хозяйка назвала своего дворецкого "шестипенсовиком" и спросил её, какое у него настоящее имя.
- Ну, "Шестипенсовик" же, - ответила она мне.
- Я имею в виду его имя на банту.
Она пожала плечами.
- Насколько я знаю, это - единственное имя, которое у него есть.
И она сменила тему разговора.
Позже я узнал, что "шестипенсовик" - обычное прозвище для домашних слуг-банту. Я снова проявил неловкое незнание местных обычаев. Ведь в Соединенных Штатах даже у золотых рыбок есть имена.
В этом доме платяные шкафы и кладовки держат закрытыми на ключ, внутренние и внешние двери запираются на ночь, а территория окружена высокой стеной и может быть освещена прожектором. Ходит история, возможно, апокриф, о южноафриканской леди из Дурбана, которую взволновали слухи о надвигающемся восстании аборигенов. Она позвала своего слугу и спросила:
- Шестипенсовик, ты ведь не перережешь мне горло, правда?
Он в ужасе выпучил на неё глаза.
- О, нет, Мисси! Я перережу горло соседской леди Мисси - а её бой перережет горло вам.
Эту историю часто рассказывают в Южной Африке, но смех слушателей звучит несколько принуждённо.
На следующий день мы полетели в Дурбан, чтобы присоединиться к "Ruys". Летели на DC-6B, самолёте, который, как мне представляется, сейчас служит рабочей лошадкой во всём мире, так же, как его меньшая старшая сестра, DC-3, которая служила не так долго, но множество DC-3s по-прежнему летают по всему миру. Как и "форд" Модель-Т, DC-3 надо похоронить на перекрёстке, загнав ей кол из остролиста в сердце, чтобы она больше не летала.
Как мы взлетели над Йоханнесбургом, мы увидели, что он окружён искусственными горами шахтных отвалов цвета серы. Это был последний пейзаж, который мы видели, поскольку дальше до самого побережья мы не видели ничего, кроме поверхности облаков. Как экскурсионное средство самолёт получше, чем метро, но не намного. Так что вместо того, чтобы пялиться по сторонам, я пялился на стюардесс. Как всегда, на них стоило посмотреть. Мне нравится глазеть на симпатичных девочек, и Тикки не отказывает мне в этом хобби, ведь оно, в конце концов, недорогое, безопасное и не несёт ущерба имуществу. Надеюсь, когда я доживу до тех лет, что превратят меня в противного старикашку, со мной останется это хобби - в качестве последнего удовольствия в жизни.
Из всех, кого мы видели в этой поездке, ближе всего к идеально красивой стюардессе была полинезийская девушка, но и эта стюардесса "Springbok" была в верхних строчках рейтинга. Через некоторое время она подошла к нам, и мы побеседовали. Мы узнали, что она помолвлена с врачом, который только что уехал аспирантом в Сан-Франциско. Она не смогла с ним поехать, потому что условием получения стипендии было требование, чтобы он не женился в течение двух лет, и теперь она беспокоилась, что он может забыть её ради какой-нибудь американской девушки. Мы торжественно заверили её, что если он так поступит, то у него не все дома - это же очевидно. Но это её нисколько не утешило. Она сказала нам, что была бы рада уехать с ним, даже не будучи замужем, но она не смогла получить визу, которая позволила бы ей работать.
Иногда я думаю, что все эти правила специально подстроены так, чтобы в каждую тарелку супа попадала бы, по крайней мере, одна муха. Этой планетой не слишком хорошо управляют, факт.
После тёплого вельда и прохладного Йоханнесбурга, посадка в Дурбане была словно погружение в парилку. Пока мы вылезли из самолёта, пока тянулась эта долгая, жаркая, липкая дорога в порт, мы устали и вымотали себе все нервы. Затем нам предстояло пройти через таможню для отбывающих, практика, приводящая в бешенство своей полной бесполезностью, но этот барьер я научился брать с застывшей на губах улыбкой и показным дружелюбием.
Но не Тикки! Мы должны были заполнить длинные формуляры, чтобы доставить на борт судна себя, нашу камеру и наши бинокли, что мы проделывали уже в третий раз в одной только Южной Африке. Южная Африка специализируется на пустых ритуалах, которые задерживают путешественников, большинство из них напоминают милые детской игры - "Площадь Пенальти: Вернуться на Четыре Хода назад" - или типа того. Например, м-ра Таппера, нашего весёлого компаньона по "Gulf Shipper", они застали врасплох своим требованием оставить денежный залог, чтобы гарантировать, что он покинет страну (нас от него освободили, потому что у нас были билеты в Сингапур). Он оставил им депозит в долларах, а когда выезжал, попытался забрать его, но ему сказали, что этот депозит подлежит возврату только в южноафриканских фунтах. Он указал им, что вносил доллары, но этот аргумент не подействовал: так уж у них тут устроено.
Пока я заполнял форму и старался убедить таможенника, что я не могу показать ему серийный номер моей камеры, потому что он указан внутри корпуса, и его нельзя увидеть, не засветив катушку частично экспонированной плёнки, Тикки стояла у меня за спиной, издавая зловещие звуки закипающего чайника. Когда они начали перерастать во вполне узнаваемые членораздельные эпитеты, я поспешно закруглился, внёс какую-то незначительную плату за разрешение и утащил её оттуда. Как только я привёл её обратно на борт "Ruys" и мы оказались внутри нашей каюты за запертой дверью, я объяснил ей с помощью коротких, резких слов, что мы здесь чужаки в земле чужой, и что мы должны соблюдать местные правила, нравятся они нам или нет. Потом я попытался взять с неё твёрдое обещание больше никогда, ни при каких обстоятельствах, проходя через таможню, не показывать ничего кроме жизнерадостной отзывчивости, не считаясь с тем, насколько это трудно сделать.
В ответ Тикки выпятила нижнюю губу и приняла непреклонный вид, и я понял, почему слово "послушание" вышло из употребления в процедуре венчания, и что в этой стене мне брешь не пробить. (Мне нужно как-нибудь прочитать "Путешествия по Франции с ослом" Роберта Льюиса Стивенсона. Не описывает ли он там свой медовый месяц?)
Много позже я хладнокровно пересмотрел эту ситуацию, и теперь я не был уверен, что тогда я был прав, а она - нет. Мужчины слишком законопослушны и потому охотно мирятся со всякой ерундой, тогда как женщины инстинктивно понимают, что это неправильно. Мужчины подвергаются более суровой дисциплине в детстве, а затем, едва достигнув возраста, в котором они могут от неё освободиться, они, как правило, попадают на срочную военную службу, которая навсегда делает их податливыми перед лицом очередей, волокиты, бессмысленных формуляров и протокола ради протокола - они всего этого не одобряют, но привычно смиряются.
Совсем другое дело женщины! Они уклоняются от соблюдения правил и норм или игнорируют их при малейшей возможности, без малейшего чувства вины, а их мужья зачастую всего лишь невольные и несчастные соучастники до и после свершившегося факта. Возможно, так всё и должно быть, хотя это неудобно для мужчин. Но кто-то ведь должен помахать кулаками за свободу, пока мы не утонули в бюрократическом море, верно?
Кстати, об ослах, мы едва не купили одного. Обычный для фермера-банту эквивалент фермерского грузовика - это длинная, узкая телега без бортов, запряжённая четырьмя или шестью ослами. Сэм сказал Тикки, что эти хитрые маленькие бестии стоят всего от двадцати шести до тридцати пяти центов США, что показалось нам невероятным. Я спросил об этом у миссис Морган и узнал, что Сэм ошибся на самую малость, так как она совсем недавно купила для бригадира на её ферме двух ослов за десять шиллингов, цена за голову, таким образом, составила семьдесят центов, столько же сколько в Колорадо-Спрингс стоит фунт масла.
Тикки немедленно решила привезти одного в Штаты в качестве домашнего животного.
Я попытался её отговорить, хотя я должен был знать её получше. Простые слова никогда не оставляли следов на алмазной поверхности её желаний.
В конце концов, я полез в карман и протянул ей две полукроны.
- Вот, купи себе осла. Ты организуешь ему проезд на палубе, потом проведёшь его через карантин в Сингапуре - он длится примерно шесть месяцев. А потом ещё раз то же самое в Сиднее и Окленде - думаю, ещё по шесть месяцев каждый. И снова - в Сан-Франциско. Время от времени пиши мне письма, дорогая, я хочу знать, как у вас с ослом идут дела.
Она взяла деньги, и больше я ни разу от неё об этом не слышал. Но много позже на борту судна, когда мне понадобилось немного мелочи, она строго сказала мне, чтобы я не трогал две монетки на её туалетном столике, потому что это были деньги на осла. Я согласился, что тут есть определённая логика.
Судно задержалось на день в Дурбане, что дало нам время на то, чтобы съездить в Зулуленд. Я хотел проехать немного дальше, в охотничьи угодья в Хлухлуве (произносится как "shloo-shloo", будто вы выполаскиваете изо рта зубную пасту), чтобы увидеть белых носорогов, но это было на несколько миль дальше, чем допустимо: одна спущенная шина - и мы опоздаем к отплытию. Поэтому мы согласились на зулусов и тень Ампслопагаса[12].
М-р Браун, гид из "Thomas Cook, Ltd", повёз нас на север, в Эшове, столицу Зулуленда. Я не знаю, что я ожидал там увидеть - истории зулусов не нашлось места в моей школьной программе, и мои представления об Империи Зулу были почерпнуты в основном из замечательных, но причудливых романов сэра Райдера Хаггарда. Сэр Райдер, впрочем, не был простым сочинителем сказок, его описания доблестных зулусских импи[13] или полков, их военной системы и тактики, их суровых нравов, можно считать документальными, он видел их на пике могущества, как раз перед поражением британцам во время зулусской войны в 1879 году.
То, что мы там увидели, было холмистой, залитой солнцем землёй, засеянной в основном сахарным тростником, перемежающимся то здесь, то там меньшими участками маиса (индейской кукурузы), главного продукта аборигенов. Холмы были усеяны ульями тростниковых хижин. Тут и там были видны женщины, работающие на полях. Вдоль дороги бегали голенькие piccanins[14], встречались парни постарше, одетые в набедренные повязки - эквиваленты звериных хвостов, босоногие матроны с высокими прическами замужних женщин, девочки-подростки с короткими волосами и совсем редко попадался богатый туземец на велосипеде. Мужчин было мало.
Всё это производило впечатление всеохватывающего, буколического покоя. Было трудно себе представить, что эти сонные фермеры устроили одно из самых кровавых сражений на свете, прежде чем были покорены. Во времена Наполеона король Тшака (или "Чака" - их щёлканье не эквивалентно нашим задненёбным звукам) ввёл в армейский обиход проникающие ассегаи[15], и военную тактику окружения, во многом похожую на ту, что использовал Александр Македонский. Он и его преемники объединили всю эту территорию Африки в империю. Каждый мужчина зулу был её воином.
Сегодня воины работают рикшами в Дурбане (по-прежнему в полном военном облачении) или домашними слугами у белых. Они должны работать, чтобы заплатить подушный налог и купить себе жену. Но не проливайте слишком много слёз о погибшей славе воинов зулу. Зулусы были завоевателями, поработителями и убийцами - им просто не повезло, они встретились с тем, у кого были те же самые идеи, но лучше оружие. Нисколько не оправдывая британский колониализм, можно, по крайней мере, отметить, что войска Виктории не предавались бессмысленным кровавым оргиям после побед. Это у Чаки была привычка убивать в побеждённых племенах всех старше подросткового возраста. Считается, что он убил семь тысяч своих подданных, когда умерла его мать.
Эшове, где зулусы некогда осадили британцев, сегодня мирная современная деревня, где комиссар Королевы осуществляет надзор за правосудием, применением племенных законов и законов для белых, через главных и второстепенных вождей. Мне запомнились в нём аккуратные кирпичные здания, кинотеатр, автомат по продаже газированной воды, газетный киоск и отличный обед в чистом, современном отеле. Аллан Куотермейн нипочём бы не узнал это место.
После обеда мы покинули шоссе и поехали далеко в поля, чтобы посетить Нтули, скульптора-туземца, которому досталась его доля мировой славы. Его дом был обычной группой хижин-ульев, окружённых сельскохозяйственными угодьями. Его не оказалось дома, но его дочь показала нам его продукцию, и мы купили бюст женщины-зулу. У него реалистичный и точный стиль, без преувеличений, характерных для традиционного африканского искусства, и ни от капли того, что называется "модерном" в нашей культуре. Он делает то, что видит, и у него хороший, точный глаз.
Мы заплатили в семь и шесть, или 1.05 $ за этот бюст, с такими ценами Нтули стал в Зулуленде богачом. Когда мы поехали обратно, мы встретили его по дороге к дому; он ехал на велосипеде, одетый в твидовый пиджак от "Harris", брюки, ботинки, белую рубашку и галстук. Погода была такая, что любая одежда, любая нагрузка - хороший повод получить солнечный удар, но он продолжал носить пиджак, прекрасный пример классовой символики, которая, по словам Торстейна Веблена, является основным мотивом нашего собственного общества. Его наряд был результатом доведения до абсурда нашей собственной символики в одежде, он был смехотворен - но только если вы готовы сначала посмеяться над самими собой и признать все аргументы нудистов.
Кстати, о наготе. Большинство фотографий в туристических журналах создают впечатление, что зулусы всё ещё одеваются главным образом в бисер и перья, что их кожа по большей части не скрыта одеждой, а молочные железы живут своей собственной жизнью, привольной и дикой. Это и верно, и, в то же время, неверно. Те же туристические журналы создают впечатление, что жители американского дальнего Запада (а я - один из них) носят исключительно сапоги на высоком каблуке, "стетсоны" и "левисы". У меня нет сапог на высоком каблуке, хотя я живу в скотоводческом краю. Но вот мой ближайший сосед вряд ли носит что-то другое. Почти так же обстоят дела в Зулуленде: в резервации либо носят традиционную одежду племени, либо нет. Но зулусы, которых встречаешь на дороге или в городе, выглядят так же, как негры из бедных краёв нашей южной глубинки. Они, как правило, одеты в обтрёпанные эквиваленты одежды белых. Наш гид сказал, что туземцы обязаны прикрываться, когда они приходят в город, и что те, кого мы видели на дороге, в основном направляются в город или обратно.
Позже, в тот же самый день, это объяснение уже не выглядело столь убедительным. На обратной дороге из Зулуленда мы проезжали богатый жилой пригород Дурбана, вполне современного и не самого дешёвого города. Внезапно на тротуаре я увидел белого ребёнка лет четырёх, за которым гналась молодая женщина зулу. Открытая входная дверь со всей очевидностью говорила о том, что малыш совершил прорыв на свободу и убегает от своей няни. В этой сцене была единственная причудливая деталь: молодая женщина была совершенно голая, за исключением чего-то, обёрнутого вокруг её талии.
Я обратил на это внимание м-ра Брауна.
- А что насчет этого?
Он нахмурился.
- Ну, это не совсем противозаконно, это просто считается дурным тоном.
Тем же вечером мы с Тикки посетили выступление труппы "Folies Bergère"[16]; они показывали обычные свои живые картины в стиле ню, и вряд ли они обнажались больше, чем туземцы, которых мы наблюдали в буколических сценах в Зулуленде. Допускаю, что в наших племенных табу относительно неприкрытой кожи есть какая-то логика, но я не способен её уловить.
Следующим утром у нас было несколько свободных часов, которые мы могли провести в городе, но мы потратили их совершенно бездарно, безуспешно мотаясь по билетным кассам пароходств, пытаясь забронировать проезд из Сингапура в Австралию. Всё, чего мы достигли, были боль в ногах и детальное знакомство с центром города Дурбан. Город тянется вдоль набережной, так же как Чикаго вдоль озера; он столь же современный, как Чикаго, но гораздо красивее. Тут встречаются, приблизительно в тех же пропорциях, индусы, европейцы и зулусы, все живут в отдельных частях города, но смешиваются в деловом районе. За исключением нескольких встреч в Трансваале, это было наше первое столкновение с индусами. Индусы - высококлассные купцы и бизнесмены, в этом они равны или даже лучше китайцев. Они экономят каждый пенни, но при этом поголовно питают слабость к мощным, роскошным американским автомобилям, и многие из них очень богаты, хотя первоначально их импортировали в качестве кули - работать на плантациях сахарного тростника.
Чёрные их ненавидят. Серьёзные расовые беспорядки последних лет в Дурбане были именно между зулусами и индусами, а британцы в них напрямую никак не участвовали. За индусами закрепилась скверная репутация: считается, что они обманывают зулусов на каждом шагу. Я не могу ручаться на все сто, но мне представляется очевидным, что если будет разрешена неограниченная иммиграция из Индии (чего добивается Индия), зулусам, которых и без того загнали на крохотные участки земли их нынешние хозяева, скоро вообще ничего не останется. Уже сейчас зулу живут в крайней нищете. Плотность населения в их резервациях уже в полтора раза выше, чем в любом другом месте Союза. Они влачат скудные жизни в качестве слуг у белых или работают на крупных корпоративных плантациях сахарного тростника, которые окружают их землю. Им требуются годы, чтобы заплатить за свою первую жену. Брак по их масштабам - дорогое удовольствие: восемь волов за здоровую четырнадцатилетнюю девицу, до двенадцати волов за принцессу. (Цены почти вдвое выше, чем в Свазиленде, я так и не узнал, почему.) Отпахав многих лет, чтобы выплатить lobola[17] за любимую (не дайте обычаю выкупа ввести вас в заблуждение, обычно эти браки совершаются по любви), ему, вероятно, большую часть времени придётся жить вдали от дома, чтобы добывать денег на налоги и прочие нужды, в то время как его жена будет работать на полях, чтобы было чем кормить piccanins.
Вместе с тем, мужчина зулу по-прежнему остаётся воином, и если он обнаружит (или ему покажется), что индусы делают его нынешнюю, почти невыносимую участь ещё тяжелее, то прольётся море крови.
Мы отплывали из Южной Африки в тот же день с очень смешанными чувствами. Я думаю, преобладало облегчение. Южная Африка - страна замечательная, красивая и богатая, но ужасающе скверно управляемая. Нет никаких признаков, что постепенно она сможет развить в себе более гуманную культуру. Доминирующее меньшинство полно мрачной решимости не отступать со своих позиций ни на дюйм. Кнут остаётся их единственным ответом на ропот и возмущение низов. Мау-Мау ещё не достиг Южной Африки, но он всего в нескольких милях к северу, а там, как известно, тайные общества распространяются среди банту, их братства полны решимости отомстить за свои обиды и только ждут своего Дня.
И когда этот День придёт, слуга из соседнего дома будет готов резать глотки. И мне в голову не приходит ни одной счастливой мысли о том, что мы можем сделать такое, чтобы предотвратить этот исход.
[02]"Henry J." - американский легковой автомобиль, выпускавшийся "Kaiser-Frazer" в 1950 - 1954 годах. Своё название он получил в честь основателя компании, Генри Джона Кайзера.
[10]Уилл Роджерс - Уильям Пенн Эдер "Уилл" Роджерс (1879-1935),американский ковбой, комик, актёр и журналист индейского происхождения
[11]моя сестра уже замужем - расхожий вопрос, который сторонники сегрегации часто задавали белым либералам: "А вам понравится, если ваша сестра выйдет замуж за одного из них?"
[12]Umpslopagaas - персонаж комиксов о Южной Африке.
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-01.jpg)
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-02.jpg)
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-03.jpg)
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-04.jpg)
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-05.jpg)
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-06.jpg)
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-07.jpg)
![[]](/img/g/gold_s_w/heint08b/tr-08-2-08.jpg)