Аннотация: Русский вариант опубликованной ранее украиноязычной сказки.
Эта сказка совсем не сказка, а самая правдивая история на свете. И если когда-то тебе станет страшно в темноте, вспомни ее.
Эта сказка совсем не сказка, а самая правдивая история на свете. И если когда-то тебе станет страшно в темноте, вспомни ее.
Где-то далеко-далеко, куда и дороги нет, стоит небольшое село. Село, как село: хатки с огородами, церковь с колокольней, пруд с рыбой, лес, река и мельница. Все, будто, как везде, но когда кто-то проговаривает последнее слово, то все крестятся и потихоньку плюют через левое плечо. Почему людей пугает это простое слово "мельница", которое пахнет ветром, и солнцем, и душистым зерном, мука из которого так щекочет в носу, что хочется даже чихнуть, вспоминая это все. Чего же боятся люди? А неужели я не сказала, что в этом поселке не один ветряк, а два? Один — новый и веселый, в котором мелют муку и обмениваются сплетнями, а другой... лишь взглянув на него становится жутко. Дряхлый, черный от тысяч ветров и дождей, кривой и рассохшийся, он стоит на холме, жутко завывает ветром в щелях и смотрит на село единственным окошком под крышей, будто грозя корявыми крыльями. Говорят, что в нем живет нечистая сила. А все потому, что...
Ночь в селе тихая и темная. Лишь иногда гавкнет сонная собака или замычит корова.
Но есть одна ночь — самая темная и самая тихая. А случается она, когда месяц становится тоньше волоска, а потом и совсем исчезает, и когда даже звезд на небе становится меньше. Тогда темнота набирает силу. Она пробирается в двери. Она заглядывает в окно. И люди знают, что пришла та, — самая страшная ночь. Даже злые волкодавы прячутся в свои будки и молчат.
Тишина и темнота.
И когда среди этой тишины, яблоко, переполненное соком, треснет на тоненькой ветке, тогда тонюсенькие сквознячки выбегают из своих щелочек; легкие ветерки выпутываются из камыша; шумные ветры сбегаются из широкой степи; все они сливаются и поднимается ветрище, что бежит через все село, завевая под стрехами, сбрасывает в колодцы ведра, сыпет в окна песком, и, в конце концов, могучим порывом раскручивает крылья старой мельницы. И сразу же среди ветреной тишины разносится зловещий скрип. И еще один. И еще. Они набегают друг на друга, перекликаются и сливаются в неизвестную песню. Песню старой мельницы.
Если бы нашелся какой-нибудь смельчак, который не испугался бы тьмы, и тишины, и ветра, и страшного скрипа, и заглянул бы через щелку в середину этого черного, хмурого здания, то увидел бы, как два огромных камня, которые когда-то (еще когда прадеды наших дедов в женихах ходили) мололи зерно, с глухим стоном поворачиваются, вспоминая движение, касаются друг друга, и из-под них сыплется... Нет, не мука, а искры. Яркие огоньки, которые не гаснут, лишь отлетев, а направляются к тонким щелям в деревянных стенах, или к единственному окошку под самой крышей, или к приоткрытой двери, которую никто уже очень давно не открывал. Искры кружат в середине и снаружи мельницы, вспыхивают капризными разноцветными огоньками; и тогда, среди сплошной тьмы, кажется, что мельница запылала волшебным мерцающим огнем. А эти сказочные огоньки, потанцевав вокруг волшебного строения, взлетают вверх, прямо к темному небу и... глядь, — то этот, то тот огонек прилип к бархатному небосклону. И становится понятно, что это не просто искры, а маленькие звезды, каждая из которых ищет свое место. Но некоторые не находят, и тогда кажется, что идет звездный дождь.
А искры все летят и летят; небо покрывается яркими звездами, и становится так светло, что видно и тихие хатки, покрытые соломой; и извилистые дороги, которые бегут, будто реки; и саму реку, такую тихую, как сама ночь; и даже сонного петуха, который прокричит ветряной мельнице свое “Ку-ка-ре-ку”, что, наверное, означает: “Довольно звезд! Теперь их хватит на круглый год!”
Последние звездочки спешат к небу, ветры разбегаются спать, а старый ветряк, затихая, кажется, довольно улыбается в свои усы-крылья.
Все чары этой ночи мог бы увидеть какой-нибудь смельчак, но нет. Все люди прячутся в свои дома, пугаясь неизвестного, а на утро говорят о нечистой силе, которая будто, всю ночь гуляла в мельнице. А старая мельница слушает их болтовню и улыбается, — она еще и не такое слышала.