Возникло желание съездить туда, в Каппадокию, прямо из Эфеса. Беглый взгляд на карту показал, что этой мечте не суждено сбыться: центральная, континентальная часть нынешней Турции, почти тысяча километров (мы собирались жить в "Алтын Юнусе" в Чешме), горные дороги, незнакомая местность. Не получится. Не получилось.

Через год после возвращения из Мерием Ана я резко поменял жизнь, ушел с престижной (и хорошо оплачиваемой) работы, написал и издал целых три книги: Персона нон грата, Ладога и Длинное лето 1999 года. В промежутке, в поисках случайного заработка забрел в миссию ОБСЕ и стал работать там сначала простым переводчиком, а затем советником заместителя главы миссии, а фактически мозга и мотора всей миссии, замечательного человека Линды Эджворт, чем-то похожей на Мадлен Олбрайт с человеческим лицом. Работая в миссии, мне посчастливилось встречаться и разговаривать с Юрием Лужковым, Евгением Примаковым, Александром Вешняковым, Дмитрием Медведевым, Вячеславом Никоновым, Глебом Павловским, с другими политиками, политологами, журналистами, которые в конце 1999 - начале 2000 года в значительной степени определяли политическое лицо страны.

Информация к размышлению

В то же время я продолжал поддерживать хорошие отношения с коллегами по прежней работе и в первую очередь со своим бывшим руководителем, еще одним замечательным человеком, Юрием Алексеевичем Орловым, который когда-то в далеком 1988 году заметил меня, взял к себе в только что созданный и еще создаваемый Агрохимэкспорт и сделал сначала директором еще не существующей фирмы, а через два года, когда фирма была уже на ногах и имела годовой оборот около двухсот миллионов долларов, и своим заместителем.

Поэтому к осени 2000 года появилась возможность куда-нибудь ненадолго поехать: моя боевая подруга и супруга с более, чем тридцатилетним стажем, устала таскаться со мной по лесам и болотам, спать в палатке, согревая своим телом тяжелый автомат, и за любым ее словом проглядывалась мысль о том, что туризм - это не только рязанские Ерахтур и Нармушадь или вологодское Ферапонтово, но еще и Багамы, Канары, Ривьеры и прочее. На Багамы у нас, конечно, денег не было, а вот в Грецию съездить было бы можно, тем более, что Греция - одна из немногих европейских стран, где я еще не был, страна с православным населением, сохранившая несчетное число памятников православия, и в первую очередь его духовный родник Айон-Орос, Святую гору Афон. Полуостров Халкидики, вид из отеля на гору Олимп, Кастория - предмет вожделений моей жены, поскольку именно там шьют самые лучшие и дешевые шубы ("даже у Барсика в гараже есть шуба, а у меня до сих пор нет!"), все это было расписано по дням, часам и немногочисленным долларам.

Мировой империализм разрушил эти планы. Мне опять отказали в визе, хотя в ноябре 1999 года сама Финляндия, с отказа которой все и началось еще в 1994 году, спокойно разрешила мне въезд и, не задав ни одного вопроса, выезд. Попытка уладить дело лично с греческим консулом (говорят, умным и добрым человеком), не удалась из-за его отсутствия в Москве. А поскольку политический соперник Греции - Турция вообще не задает вопросы о вашем уголовном прошлом и ставит штамп с визой в ваш паспорт прямо в своем турецком аэропорту, не отходя от кассы, в который вам нужно заплатить всего десять долларов, то Каппадокия была просто обречена на наше прибытие.

Информация к размышлению

Глава первая - Сборы

План и график

Каппадокия была, конечно, обречена. Ограничивало нас совсем немногое. Отлет, конечно, в то же самое воскресенье 24 сентября 2000 года, на которое был намечен отлет в Грецию - я не люблю менять планы, да и по времени у нас был предел: где-то на второй неделе октября мы с Лялей должны были получить повышение в звании - до деда с бабкой. "Я - не бабка, я бабушка", - до сих пор заявляет моя дражайшая супруга. Вернуться надо было числа пятого-шестого октября, не позже.

У нас было всего два дня - пятница и суббота - чтобы спланировать маршрут и достать путевку в Турцию. Идея была простой: несколько дней на адаптацию на побережье с поездками на машине по горным дорогам, чтобы привыкнуть к ним, потом на машине же через горы с остановкой посередине, возможно, в Конья. Потом район Невшехира с радиальными вылазками по окрестностям. Потом тем же путем назад, на побережье. Пару дней на море: придти в себя, и - возвращаются все.

Задачу осложняло то, что практически не было информации. В Турции за последние десять лет я был много раз, но в основном на побережье - от Адана на юге через Тарс, Перге, Анталью, Миры Ликийские, Чешме, Измир до Стамбула на севере. Континентальная часть страны была абсолютно незнакомой, если не считать несколько часов в Анкаре в 1993 году. После всего, что удалось накопать в Интернете, оставалось неясным главное: дорога от Анталии до Коньи и Невшехира. Турция - воюющая страна. Проблема Курдистана не менее сложна, чем наша чеченская, при той же пассионарности курдов и той же геополитике, те же игроки в которую используют курдскую проблему, чтобы обеспечивать свое влияние во всех странах, где живут курды - Турции, Ираке, Иране, Сирии. Первое, что отсутствует в любой воюющей или тоталитарной стране - это карты местности. Лучшая карта Турции, которую мне удалось достать, была скорее приблизительной схемой с масштабом около 35 километров в одном сантиметре. Достаточно, чтобы знать в какую сторону - на север или на юг - надо ехать, но совершенно недостаточно для выбора дорог или ориентирования на самой дороге.

Информация к размышлению

О проблеме Курдистана читайте у Джеймса Олдриджа "Горы и оружие". Замечательная книга!

Поэтому до самого конца оставался запасной вариант поездки из Анталии до Конья на автобусе, а уж потом - на машине. С одной стороны, это экономило бы какие-то деньги на прокат машины, хотя, судя по расписанию автобусов, все равно тогда пришлось бы тратиться на такси до автовокзала и обратно, плюс, конечно, на сами билеты на автобус. С другой стороны это резко ограничивало возможность полюбоваться горными пейзажами и открыть новые для себя места. Да и просто тащить с собой свое всё: то ли в багажнике машины, то ли на себе самом - две очень большие разницы.

Птица Тройка

Выбор туристической фирмы был предопределен предыдущим опытом: все наши прежние отдыхательные поездки в Турцию организовывала "Тройка Туризм", вполне нормальная фирма, работавшая без сбоев (не считая небольшого эпизода однажды в Стамбуле, когда нас забыли взять из отеля в аэропорт и пришлось добираться самим), с вполне милым персоналом на местах - я потом когда-нибудь расскажу о Шурочке, Шурубур, очаровательной и хрупкой двадцатилетней девочке из киргизского горного селения, которая учится здесь в университете, прекрасно говорит на русском, английском и турецком, великолепно ориентируется в здешней жизни, а на свою жизнь и на учебу зарабатывает, встречая и сопровождая туристов из России, купивших путевки в фирме "Тройка".

Информация к размышлению

Единственное положительное значение революций и других социальных пертурбаций заключается в том, что они сметают зажравшуюся элиту и какое-то время дают возможность одаренному человеку пробиться к солнцу из любого аула.

"Тройка" находится далеко от центра Москвы - на Сивашской улице, в здании какого-то ранее очень важного института, от былого величия которого теперь остались только его ветераны, подрабатывающие охранниками на входе - бдительные, но добрые и словоохотливые старички. Мы были, вероятно, первыми туристами, которые выбрали такой экзотический маршрут, поэтому занималась нами сама Ирина Умаровна, генеральный директор, обаятельная, интеллигентная, красивая и усталая женщина, до гибели Зии Бажаева работавшая в его аппарате. Она была в Каппадокии несколько лет назад, правда, с автобусной экскурсией из Анкары - это много ближе, чем из Анталии, и одобрила наш выбор. На другой день, в субботу, спланированный маршрут был реализован в виде путевок, ваучеров, билетов и выглядел таким образом:

Кошки

С кошками было проще. Их у нас на тот момент было всего две. Старшая - мудрая, сдержанная и терпеливая Луша в прошлой жизни была английской королевой и всегда вела себя так, будто эта ее прошлая жизнь вовсе и не заканчивалась. Младшая - первая дочь Луши от рыжего соседского очень сибирского и очень усатого кота - в прошлой жизни была моей женой Валентиной Алексеевной, Лялей, а в этой оставалась такой же избалованной и ревнивой, как и ее нынешняя хозяйка. Обе кошки были (и до сих пор остаются) полноправными членами нашей семьи - вернее, это мы находим себе место в их кошачьей семье, постоянно отстаивая свой человеческие права от их кошачьего посягательства.

Луша - особа питерского происхождения. Ее нам подарили дети, Света и Сева, которые вдруг решили, что нам на старости лет просто ничего так больше не нужно в жизни, как этот серый, пушистый, полосатый и очень строптивый комочек. Мы брали ее везде с собой, она легко переносила многочасовые поездки на машине, быстро научилась лазить по деревьям, спускаясь совсем по-медвежьи - хвостом вниз - и за ночь приносила нам к палатке по девять мышей. А однажды ее пятимесячным котенком унесли вороны. Случилось это во Владимирской области на берегу Шерны недалеко от села Василёво. Но это совсем другая история.

Рождение Рыжки было связано именно с Турцией. Когда Сева закончил институт, и стало ясно, что заграница ему в дальнейшей жизни заказана, Ляля повезла их со Светой в марте 1996 года в Турцию погреться после промозглой питерской зимы: летнего отпуска у Севы не предвиделось теперь аж до 1998 года, когда мы всей семьей плавали на двух байдарках по великой русской реке Пре в Мещере. Ляля увезла детей в Турцию, я работал большим начальником, а у Луши начались трудные дни, которые бывают у кошек когда раз в два месяца, а когда и раз в две недели. У кого есть дома действующие кошки, знает, что в это время они неуправляемы, постоянно кричат и очень мучаются - просто жалко смотреть, столько неутоленной страсти к продолжению рода рвется в это время наружу из такого милого и маленького зверька. Мне некогда было входить в кошачьи интимные проблемы, и я отнес ее к соседскому коту, который владел всем свободным временем замечательной женщины и хорошего врача Ирины Борисовны. Когда Ляля с детьми вернулись из Турции, было уже поздно: часы Природы были уже запущены.

В итоге черный с белым передничком и белыми кончиками лапок котенок уехал в тот же Питер, на родину Луши, а рыжая кошечка Капитолина (это по паспорту, а в жизни просто Рыжка или Девица Кенгуровина) так и прижилась у нас - слишком жалко было отдавать ее в чьи-то чужие руки. В апреле прошлого года она сбежала от нас в лесу под Черноголовкой и пять суток жила в лисьей норе, а мы в это время терпеливо ждали ее в палатке, которую Ляле пришлось срочно привезти из Москвы. Но это совсем отдельная история, даже романтический триллер в пяти частях с продолжением.

Я ведь начал с того, что с кошками было проще. Проще потому, что у нас есть юная и симпатичная подружка, Надя Ефремова, которая с удовольствием остается с нашими кошками, когда мы уезжаем в многочисленные путешествия. Надя любит кошек, они любят ее, и даже когда Надя приходит просто в гости, забывают про нас и немедленно бросаются сначала обтираться об ее ноги, а потом норовят устроиться поближе и помурлыкать что-нибудь о том, как они тут без нее скучали.

С кошками осталась Надя. Дети остались в Питере. А мы улетели в далекую, таинственную, немного страшную Каппадокию по одноименному стихотворению Иосифа Бродского.

Глава вторая - Ренессанс

Страшно и таинственно

Каппадокия оставалась далекой и таинственной страной. Было немного страшно: даже вдоль побережья, где на одного коренного жителя приходится пять старых немцев и десять новых русских, нам встречались селения, мало отличающиеся от наших азербайджанских Хачмаса или Худата образца 1968 года (вряд ли в Хачмасе стало лучше в году 2000-м!). Можно было только догадываться, как выглядит настоящая турецкая глубинка, куда мы собирались ехать: муэдзины, имамы, янычары, женщины в чадрах, кровная месть, "Аллах акбар!" и "Смерть неверным!". Кроме того, нам было хорошо известно, что Турция является тыловой базой чеченских боевиков, и по мере удаления от побережья возрастала вероятность такой встречи, исход которой был вполне предсказуемым, хотя и не обязательно летальным. Да и лидер курдов, легендарный Оджалан, уже год томился в турецкой тюрьме из-за происков американских империалистов и предательства собственных соратников. И вряд ли кто из курдов перед тем, как взять в заложники белых англоговорящих империалистов, станет спрашивать у них на чистом курдском языке, американцы они или нет.

Но до этого было еще далеко. Сейчас мы ехали в Шереметьево в уютной "Хонде" нашего друга Андрея Ермилова. Я уже где-то писал про Андрея, который нашел очень бездомного котенка и стал воспитывать из него умную и взрослую кошку (это было во время нашего байдарочного похода по Мешере). Сейчас котенок вырос, а умная и взрослая кошка, которая из него получилась, постоянно дразнит и всячески измывается над ротвейлером Стивом, который к кошкам относится совсем по-другому, чем Андрей.

Андрей - редкий и абсолютно самобытный человек. Он прошел все ступеньки мелкого бизнеса от уличной торговли до солидного опта - и не только остался жив, хотя много раз ходил по острию босыми ногами, но и остался честным, порядочным и доверчивым человеком. Высокий, широкоплечий, красивый, он был офицером Советской Армии, когда наступил всеобщий разлад, и как десятки тысяч других офицеров был выброшен на задворки жизни. Его самобытность, работоспособность, чувство справедливости и покровительство Бога провели его над пропастью, и сейчас он уже недоволен своей сытой и спокойной жизнью и ищет нового применения своей фонтанирующей энергии молодого (ему чуть за тридцать) здорового мужчины.

В Шереметьеве мало что изменилось. Темно. Грязновато. Убого. Пожалуй, отношение таможни стало менее враждебным и более безразличным к простым обывателям, несметные толпы которых и для привычного глаза за день сливаются в безликую живую конвейерную ленту, присутствие которой ощущается, но никогда в деталях. Дельцы покрупнее не позволят себе стоять в очереди вместе со всеми и проходят через VIP, запивая там в компании себе подобных растворимый кофе таким же фальшивым коньяком - традиция! Правда, рейс наш не задержали, хотя он вообще был проходным, из Красноярска - Ирина Умаровна заботится о рентабельности вверенной ей фирмы! - и через три с небольшим часа мы негромко, но ощутимо стукнулись о посадочную полосу аэропорта знаменитого российского курорта Анталья.

Информация к размышлению

Если на Востоке вы чувствуете себя европейцем, а на Западе - азиатом, значит вы - русский. www.anekdot.ru

Старый знакомый

Мы не были здесь почти два года. Аэропорт вырос, раздался вширь, стал светлее и был просто ослепительно чистым. Все процедуры были чистой формальностью (пожалуйста, от кого это зависит, не пускайте Турцию в ЕЭС и Шенген, ну хотя бы лет десять!) и через несколько минут мы уже искали своего Ибрагима или Самира - гида, которого Ирина Умаровна послала в аэропорт встретить нас и других туристов, выбравших ее уважаемую фирму. Как и другие гиды, Самир был молодым, добродушным и оптимистичным юношей, сносно говорящим по-русски и кажется искренне любящим свое дело. Мы ехали в "Ренессанс".

Информация к размышлению

A "Renaissance" Person wants a hotel staff whos mastered the art of making guests smile

"Ренессанс" был нашим старым и добрым знакомым. Мы уже жили здесь с Лялей (я до этого был еще в "Кириш Уорлд" в Кемере, а Ляля с детьми жила в нашем самом первом турецком отеле - очень милом и домашнем "Фавори" в Чамюве) нам понравилось и не было оснований менять хорошее на что-то другое. С возрастом становишься более консервативным (Ляля говорит: занудным) и менее любопытным. В "Ренессансе" хороший пляж, хотя и галечный, но здесь везде галька - мы обычно ездим купаться в Фазелис или Олимпос, там роскошный песок и более красивые виды, а в Олимпосе еще и достаточно пустынно. ""Ренессанс стоит в сосновом лесу - настоящие средиземноморские сосны с длинными иглами и роскошным запахом смолы и нагретой хвои, проникающим в ваши окна вместе с запахом утренней свежести и запахом моря, которое взволнованно ждет вашего утреннего прикосновения.

Лицом отель повернут к морю. В затылок ему и чуть сверху смотрят горы, такие розовые и нежные под лучами солнца, которое восходит далеко за морем и тянется оттуда своими ручонками к скалам, почти нависающим над отелем. У подножья гор работает неслышная отсюда шоссейная дорога: направо - Анталья, налево Кемер. Чтобы попасть на эту дорогу, надо сразу же из отеля свернуть или направо и проехать через сам поселок Бельдиби, в котором, собственно, и находится отель, или налево, где зеленые изгороди и шлагбаумы с неизменной охраной в стеклянных будках, больше похожих на диспетчерские башни аэропортов, чем на будки ВОХРа, отмечают присутствие десятков других таких же отелей, как и наш. Между отелем и шоссе большой сад, где прямо так растут и зреют апельсины, лимоны, инжир и еще какие-то очень южные плоды. Сад перемежается островками леса - те же, но уже не стройные, как в отеле, а кряжистые, росшие на свободе сосны, тополя, бук, платаны, взбегающие по склону.

Если пройти кромкой сада по наезженной дороге, а потом продраться сквозь колючки и выбраться на шоссе, то оглянувшись сначала налево, а потом направо, можно перебежать через него и подняться в те самые горы, которые вы по утрам видите со своего балкона краем глаза, а когда купаетесь в море и плывете к берегу, то и в полный рост. Какой великолепный вид открывается оттуда при восходе солнца! Розовое море баюкает своей тихой волной спящие отели. Ни ветерка. Ни звука. Только странные птицы размером с нашего певчего дрозда, но совсем темные сверху и ярко-зеленые снизу, беззаботно и негромко переговариваются на своем птичьем языке. Достаточно тепло, чтобы ходить в шортах и рубашке, и достаточно прохладно, чтобы не обливаться потом, карабкаясь по крутым склонам. Здесь постоянно присутствует запах свежести, запах весны, крепкий запах прошлогодней листвы и сегодняшних цветов - не видимых, но всегда ощущаемых. Хорошо у нас в Турции!

Трудовые будни

В "Ренессансе" живет достаточно много туристов - около пятисот. Но это все солидная публика: дисциплинированные немецкие пенсионеры и пенсионерки, которых мы беззлобно называли про себя собирательным "дойчеюгенд" - они по возрасту, ну, никак не могли проскочить мимо этой печально известной пионерской организации конца тридцатых годов; жестикулирующие, неизвестно как, и главное, зачем попавшие сюда пожилые итальянцы; аккуратные и чопорные бельгийские старушки из тамошнего выездного дома престарелых; пара британских геев, которых мы звали бойфренды - молодежи было немного, в основном молодые израильские семьи с очаровательными детьми от трех до тринадцати лет, почти не говорившими по-русски в отличие от своих родителей.

Новые русские были представлены тоже немногочисленными экземплярами типа провинциального вице-губернатора со своей увядающей, но еще пышной секретаршей, или украинской семьи из двух человек, глава которой был беспощаден к местной турецкой горилке, лившейся просто из крана - открывай, подставляй и пей! - а его необъятная дружина, жинка то-есть, обожала жареные баклажаны - турки их очень здорово готовят! Нормальная курортная публика конца сезона, когда школьники и студенты уже приступили к занятиям, а богатые бездельники еще не вернулись с Паттайи и Маврикия - там сейчас весна на Маврикии, весна под созвездием Южного Креста.

Информация к размышлению

Людына, яка не пье, або хвороба, або ж така гадюка! Украинская поговорка

Все три дня, что мы провели в "Ренессансе", я вставал рано, вместе с солнцем. Купался в еще прохладном море, снимал восходы, уходил в сад и в горы. Потом мы неспешно шли на завтрак через отделанные теплым мрамором анфилады первого этажа. Завтрак в хороших турецких курортных отелях нельзя описывать, не глотая при этом слюну - да его никак и невозможно описать! Выбор блюд настолько огромен, все они настолько привлекательны внешне и вкусны, когда их распробуешь, что невольно, и может впервые искренне, начинаешь жалеть о возрасте, потому что в наши годы чревоугодие это не тот грех, с которым невозможно бороться. Вообще, с возрастом число соблазнов, уводящих от праведной жизни, уменьшается. Вот еще перестану заглядываться на молоденьких девушек - и все!

Информация к размышлению

Лучший способ похудеть - это не есть натощак.

www.anekdot.ru

Когда внимательно приглядишься ко всей этой экзотике, видишь, что исходные продукты - те же: молоко, сметана, кефир всех видов, в том числе и местный типа мацони; масло, сыры, включая козий и овечий, крупы, макароны, мука, морковь, лук, чеснок, капуста, огурцы, помидоры, баклажаны, кабачки, перец, картошка, колбаса, ветчина, сосиски, сардельки, мясо - баранина, говядина, курица, редко - свинина; рыба, специи. Все - то же и не то, потому что трудно представить себе, сколько разнообразия можно сотворить из двух десятков исходных ингредиентов, жареных, вареных, протертых, завернутых друг в друга в самых немыслимых сочетаниях, придающих немыслимые оттенки вкусу. О фруктах, свежих и во всех видах сиропов и медов, о соках, обычных и выжатых при вас из фруктов, только что сорванных в саду, о проросших экзотических зернах, восстанавливающих былинную силу, поистраченную на здешних роскошных постелях, просто умолчу.

Не буду приукрашивать - кофе бочковый, утренний. Хороший кофе будет где-то после полудня в многочисленных здесь забегаловках под открытым небом и в легких павильонах. Зато какие булочки, пирожки, рогалики, круассаны, пирожные! Какие чисто восточные сладости! А сколько сортов хлеба - и какого! Не верьте, что самый лучший хлеб - русский. Может, так оно и было раньше, до полного торжества исторического материализма. Может, и сейчас остались умельцы где-нибудь в Каргополе или Чердыни. Лучший хлеб пекут в Финляндии, по тем российским рецептам, которые пришли туда веке в восемнадцатом и с тех пор естественно и непрерывно передаются из поколение в поколение, совершенствуясь в умелых руках финских мастеров и мастериц. Какой-то вклад в эту непрерывность вносят и наши, посольские, живущие на столь скудную зарплату, что финские неподкупные гаишники отказываются брать с них штраф даже за явные превышения скорости. Вносят вклад потому, что постоянно экономят и не могут покупать дорогой финский хлеб, а пекут свой - в духовках или специальных печках. И эта традиция тоже передаются из поколения в поколение.

Информация к размышлению

Похудеть можно только с закрытым ртом. (Любимая поговорка моей любимой жены)

Следующее в распорядке дня после завтрака - кормление кошек. Из холла в море вы спускаетесь по мраморной же лестнице, то разбегающейся в стороны, чтобы обогнуть прудик с фонтаном, то превращающейся в мостик над ручьем, вытекающим из этого самого прудика. Ниши, уголки и закоулки лестницы заполнены цветами, декоративными кустарничками, просто газонами. В них-то и живут кошки, которых сердобольные туристы кормят деликатесами из ренессансной столовой, тайком от персонала завернутыми в белоснежные салфетки. Я могу поклясться, что в первоклассном рыбном ресторане в Опатье в Хорватии официант подсказывал(!) кошке, к какому столику можно подойти и попопрошайничать рыбки - кошки, как известно, любят рыбку, а официанты - лучшие в мире психологи и сразу определяли, что к нашему столику - можно.

После завтрака - пляж. Удобные пластиковые раскладушки, остроконечные тени от пальмовых ветвей, горы, из розовых ставшие бледно-серыми и чуть вибрирующими от потоков нагретого воздуха, девушки топлесс - и откуда они только взялись?, холодное пиво в запотевших стаканах, теплое море с хорошей, но не слишком высокой волной... Сегодня мы балдеем. С завтрашнего дня - совсем другой распорядок. Будем привыкать к езде по здешним дорогам в горах.

Бельдиби

Если выйдя из ворот отеля, вы свернете направо и пройдете метров сто по обычной российской асфальтовой дороге - без разметок и обочин - то попадете на улочку поселка Бельдиби, расположившуюся слева от дороги прямо под глыбами нависающих над ней двух горных пиков: одного похожего на пирамиду Хеопса, поднятую над местностью еще метров на двести, другого - на башню танка Т-62, повернутую в сторону Анталии, но без пушки, которую наверное, разворовали и продали чеченцам отдыхавшие здесь тайком от начальства тыловые генералы и боевые прапорщики непобедимой и легендарной армии. Собственно, это еще не поселок, а цепочка магазинов, магазинчиков, кафе, мастерских, вытянувшаяся вдоль высокого тротуара, кое-где уже мощеного цветной плиткой. Сразу же за кафе "Измир Антилоп Авантаж", которое образует начальное звено в этой цепочке, на телеграфном столбе висит небольшая вывеска "Istanbul Rent a Car", а прямо под ней стоят два-три джипа "Судзуки Самурай". Это контора проката автомобилей, в которой работает Шамиль.

Представители солидных бюро проката с мировым именем - "Herz", "Avis", "Eurocar" - есть в каждом отеле. Мы уже были в нашем "Avis" и заказали большой "Форд" с мощным мотором и кондиционером для поездки в Невшехир и обратно. Это достаточно дорого, но надежно - и в смысле машины, и в смысле страховки. Для поездок на 50-70 километров вокруг отеля нет смысла брать дорогую машину - можно обойтись более дешевым неприхотливым "Самураем". Практически каждый раз здесь на побережье мы берем эту похожую по характеристикам на нашу "Ниву", но более приятную в управлении машину с брезентовым верхом, который легко снимается и превращает ваш "Самурай" в кабриолет "4х4". А вообще, в Турции мы брали "Фиат Уно", "Фиат Темпра", а также местные "Доган" и "Шахин" - производимые по лицензии "Рено" французские версии конца шестидесятых годов - надежные, просторные, дешевые но достаточно тупые машины. Что-то вроде нашей "Волги" восьмидесятых годов, которую, правда, дешевой тогда назвать было нельзя. Оптимальной машиной для двоих я бы назвал "Фиат Уно" - но если вы собираетесь ездить только по асфальтированным дорогам. Если по любым - берите "Самурай".

Шамиль оказался приятным, ладно скроенным пареньком лет тридцати. Загорелый, с традиционными усами и обаятельной, очень искренней улыбкой, он неплохо говорил по-русски - за те десять лет, что мы бываем в Турции число знающих русский язык выросло фантастически! Одновременно с бюро проката он обслуживает небольшой магазинчик с продуктами повседневного спроса турецких трудящихся и кафе на десяток столиков, пустующих в это время дня - жарко! Формальности заняли пять минут, потом традиционный чай из небольших приталенных круглых стеклянных чашечек, которые так красиво подчеркивают естественный кирпично-красный цвет хорошего чая - и мы расстаемся друзьями. Одной машиной на стоянке нашего отеля стало больше. Кстати, охрана быстро узнает вас в лицо, и хотя мы уходили пешком, а въезжаем на машине, никто уже не спрашивает никакого пропуска - поднимаем руку в приветствии, улыбаемся друг другу; шлагбаум уже открыт; чуть прямо, поворот направо - и мы на парковочной стоянке, находящейся на территории отеля, но прикрытой от самого отеля густой живой изгородью.

У нас полупансион, то есть, завтракаем и ужинаем мы в отеле, а обед добываем себе сами. Идем в поселок добывать обед. На двухстах метрах той же улицы, где мы только что взяли машину, находится с десяток, если не больше, кафе. Выбираем наиболее экзотическое, с бассейном и фонтаном под сплошной завесой из винограда, спелые грозди которого свисают из-под простой конструкции из двухдюймовых труб. Занята всего пара столиков и такими же бледнолицыми, как и мы: те, кто освоился и загорел, стараются уехать подальше - это не проблема, даже без машины. Наша Надежда, которая воспитывает кошек, пока мы сидим тут в кафе, была в Турции одна, впервые за границей(!), с небольшим запасом английских фраз - и разъезжала по всему побережью на дoлмушах - микроавтобусах типа нашего автолайна (не отсюда ли пошли автолайны?). Мы еще с первого приезда называли долмуши по-своему - долмoбусами (долмуш + автобус).

Оказалось, что бассейн это не столько украшение, сколько хранилище еды - в нем плавает живая форель, которую вы можете выловить себе сами. Если сможете. Мы не смогли, сколько ни старались. Проворный паренек, официант, тоже сразу не смог, потом просто впрыгнул в бассейн, согнал рыб в один угол, изловчился, бросился всем телом в этот угол, держа сачок, как копье, быстро повернул и выхватил его из воды - там уже трепетала рыбина. Через пару минут таким же образом была поймана вторая, тоже обреченная на съедение нами под неплохое местное и потому очень дешевое белое вино. Сегодня еще можно пить днем - никуда не едем. Завтра уже нельзя.

В кафе мы были не одни. Рядом за сеткой кипела жизнь. Сначала показались длинные уши, потом круглый глаз, потом ловко откуда-то из-под земли выпрыгнуло всё серое и ушастое существо. Кролики! Мы как-то забыли, что они живут в норах! Вот и здесь вдоль стены было отгорожено пространство метра два на метров пять, поставлена небольшая будочка, вокруг нее набросаны капустные листья и какая-то ботва, а взрослые кролики и уморительные и милые малыши бесенятами выскакивали из-под земли, хватали листики и уволакивали их туда же, под землю. Это было так неожиданно, так ловко, так здорово! Ну, цирк!

Кстати, свежая форель с обилием овощей и зелени, с теплым хлебом, напоминающим лаваш, под бутылку холодного белого вина (не фальшивого) и с бесплатным виноградом прямо с лозы - доставай и ешь, вымыв предварительно в фонтане - обошелся нам раза в два-три меньше, чем стандартный обед с местными мясом, картошкой и пивом в захудалом кафе на Арбате. Хозрасчет! Все местное, расходы на транспорт нулевые, рабочая сила дешевая. Взятки, наверное, платят, не без этого, но что не в таких ужасающих размерах, как у нас - это факт. Свидетельство тому - вот эти низкие цены. Догоним и перегоним Верхнюю Вольту, товарищи!

Я что-то все время опять скатываюсь на борьбу с преступным режимом Ельцина-Мавроди. Где Ельцин?! Где Мавроди?! И кто же это тогда у нас без них в подъездах писает? Ну не может же один Путин - и во всех подъездах! Тут у нас, кстати, ремонт в подъезде был недавно - все побелили, покрасили. Наверное, ремонтники и обязаны были бы заранее закрыть все пленкой, а потом вымыть - должно же это все быть предусмотрено технологией. Но к каждому ремонтнику Лужкова или Ресина не приставишь, ремонтники тоже люди и тоже подворовывают, как и вся страна - в итоге из восемнадцати площадок в подъезде чистых всего четыре-пять. Остальные жильцы уже третью неделю ждут, когда на выборах победит Зюганов и пришлет кого-нибудь вымыть у них под порогом. Это в Москве, в третьем тысячелетии после рождества Христова, втором десятке лет при так называемой демократии. Не догоним мы Верхнюю Вольту. Никогда не догоним!

Вот что пишет по этому поводу очень уважаемый мной Алексей Иванович Подберезкин, приличный человек, хотя и политик: "Очень примечательно наблюдение профессора Ванкуверского университета А.Батлера: "Нечего пенять на американцев, нечего пенять на Горбачева, нечего пенять на Ельцина. Вынужден признать: сам русский народ, его терпимость, православность, массовая политическая безграмотность, покорность, смирение, дряблость воли привели к тому, что он сейчас имеет. А имеет он сейчас безвластие, бездержавие и нищету. Да еще Чечню. И так будет продолжаться до тех пор, пока он не активизирует свои другие качества, которые все еще дремлют в его генах. Это - смелость и ярость духа, бойцовский порыв и бесстрашие, стремление к свободе и равенству, это - ненависть к тиранам" Нам русским, это советует американец!". (Алексей Подберезкин Русский путь, М., РАУ-Университет, 1999, стр. 18)

Я не во всем согласен с профессором, но к терпимости и дряблости воли моего родного народа я бы прибавил еще и повальное пьянство как его любимое времепровождение. Нация спилась, и если бы не наши бабы, которые по определению слона на скаку остановят и хобот ему оторвут, то от страны давно бы уже ничего не осталось, кроме гор пустой стеклянной тары. Одна надежда на утечку мозгов. Утечку мозгов - к нам из мусульманского Азербайджана, из той же Чечни, из христианских Грузии и Армении, из буддистской Калмыкии, из других наших бывших братских республик. Рожденные русскими бабами в русской среде, говорящие по-русски, их дети, может, и будут обладать той смелостью и яростью духа, которые мы пропили и проворовали, вывезли за границу вместе с нефтью и газом, обменяли на сникерсы и тампаксы, поощряемые и понуждаемые нашим самым независимым в мире телевидением.

Информация к размышлению

Что будет, если из России вдруг исчезнет вся водка? В природе ничего не исчезает бесследно. Если в России вдруг исчезнет водка, значит, где-то она появится. Вот там, где она появится, там и будет Россия... www.anekdot.ru

Для сравнения и еще большего контраста приведу слова о душевном складе самих американцев, сказанные в конце XIX века великим французским психологом и социологом Гюставом Лебоном о тогдашних янки:

"Преобладающими чертами этого душевного склада, с точки зрения характера, являются: запас воли, каким (может быть, исключая римлян) обладали очень немногие народы, неукротимая энергия, очень большая инициатива, абсолютное самообладание, чувство независимости, доведенное до крайней необщительности, могучая активность, очень живучие религиозные чувства, очень стойкая нравственность, очень ясное представление о долге". (Гюстав Лебон Психология народов и масс, Спб, изд. Макет, 1995, стр. 56)

У нас этими качествами обладают, пожалуй, только некоторые бандюки да большинство выходцев с Кавказа.

Информация к размышлению

Россия - это страна, населенная русскими, которыми управляют россияне. (Приписывается Л.В. Шебаршину)

Абыдна, да?

Янарташ - Горящий камень

Я совсем забыл рассказать, что вчера в аэропорту мы познакомились с очаровательной девушкой Юлей Островской из Омска, которая со своей мамой Галиной Матвеевной выбрала ту же "Тройку" и поэтому тащила свой чемодан к тому же микроавтобусу, к которому Салим уже тащил мой чемодан. Я вообще знакомлюсь легко - а тут такой повод! За двадцать минут разговора в автобусе мы узнали друг о друге все, друг другу понравились и даже моя бдительная и очень ревнивая супруга ничего не имела против того, чтобы мы завтра все вместе, вчетвером, поехали в Янарташ, что в переводе, говорят, означает горящий камень.

Янарташ - это один из примеров самозарождения мифов. Общепринято считать, что именно в Янарташе внук Сизифа Беллерофонт, оседлавший по наущению Афины Паллады крылатого коня Пегаса, убил грозное чудовище Химеру, вернее, вогнал ее ударом копья под землю, в скалу, из которой до сих пор вырывается ее огненный язык. Общепринято - потому что Гомер поселил Химеру в Ликии во владениях царя Иобата, к которому и был направлен Беллерофонт, оклеветанный женой другого царя, Пройта, чтобы найти здесь смерть по капризу отвергнутой им женщины. Все вышло по-другому. Имя Беллерофонта сохранилось в веках. Огненные языки Химеры до сих пор вырываются из скал Янарташа на высоте примерно полукилометра над уровнем моря, которое плещется прямо здесь, у подножия этих скал. На языках Химеры предприимчивые местные жители кипятят воду в обычных ширпотребовских чайниках и заваривают ярко-красный чай, который за небольшую плату предлагают усталым туристам, в основном, немцам, поднимающимся сюда от моря по горной тропе.

Этот красивый миф, документально подтвержденный Гомером, породил другой, уже на местной основе. В четырех километрах от Янарташа скалы расступаются, образуя ворота в античный же город Олимпос, который чеканил свои серебряные монеты еще за сто с лишним лет до нашей эры. Потом город был дважды разрушен - сначала пиратами, потом Сервилием Руллом и, наконец, восстановлен Адрианом после того, как он сам лично посетил этот город в 131 году уже нашей эры.

Вообще, Адриан - это вроде нашего Лужкова. Он, правда, говорят был человеком сомнительной нравственности (покажите мне хотя бы одного нравственно безупречного императора, президента или, на худой конец, мэра!), но как и Лужков, тоже был хорошим строителем и крепким хозяйственником. Где бы вы ни оказались - во Франции или Греции, в Германии или Испании, в Мавритании или Великобритании, в Италии или Сирии, в Израиле или вот здесь, в Турции - везде вы найдете дороги, театры, мосты, акведуки, порты, храмы и целые города, построенные при нем, по его приказу или названные в его честь. Кстати, первое настоящее правительство, структурированное по функциональному признаку, кажется, было создано тоже Адрианом. Но мы опять увлеклись - причем здесь Адриан, а тем более, Лужков? Мы же говорили о самозарождении мифов.

Другой миф родился из ряда фактов. Античность, вечный огонь (а запасов природного газа, вырывающегося из скал Янарташа, хватит еще не на одно тысячелетие, если только не слишком много чая будут кипятить на нем для туристов), город под названием Олимпос со своим стадионом всего в четырех километрах от горящих скал не могли не породить мифа о том, что олимпийские игры родились именно здесь, а не где-то в Греции и первый олимпийский факел зажигался как раз от горящих скал Янарташа.

Руины Олимпоса находятся не в таком в хорошем состоянии, как, например, руины Аспендоса или Сиде до которых отсюда около двух часов езды на машине. Город разрушен примерно так же, как и высокогорный Термесос, расположенный на отметке свыше тысячи метров над уровнем моря километрах в пятидесяти от побережья, чуть севернее Антальи, и упоминаемый еще за 1400 лет до рождения Иисуса Христа. Тем не менее, в Олимпосе можно найти все элементы античного города: акрополь, амфитеатр, агору, публичные бани. Все это, правда заросло колючим кустарником, а кое-где даже растут настоящие апельсины и лимоны и их можно запросто сорвать и съесть тут же, без отрыва от античности.

Мы едем в Янарташ. Но сначала надо заехать за девушками Островскими, которые живут в соседнем Кемере, километрах в двадцати от нашего Бельдиби, в отеле с таким же благозвучным названием "Озкаймак", как и наш будущий отель в далеком и таинственном городе Конья. Почти в центре Кемера во фруктовой лавке загружаемся экзотикой: виноград типа наших дамских пальчиков, другой виноград, без косточек и удивительно сладкий и ароматный, густо-синий инжир, груши, персики с румяными щеками смущенных девушек - все это моется тут же под краном приветливым продавцом, фасуется в пластиковые мешки и размещается прямо под открытым небом - на заднем сидении нашего "Самурая" рядом с пятилитровой бутылью воды из горных родников: горы здесь везде, и вода поэтому прекрасная.

"Озкаймак" ищем минут десять, руководствуясь логикой и чутьем, уткнувшись, правда, по дороге в пару тупиков. Моя любимая жена язвит, что если я за рулем, то машина сама по себе приедет на скотный двор, даже если он единственный на всю округу. Это не совсем так. Мы лихо ориентировались, будучи впервые в таких больших и бестолковых городах, как Измир, Хайфа, Загреб, хотя правды ради стоит признать, что отчаянно плутали в родном Санкт-Петербурге и даже на станции Хвойная в Новгородской области.

Озкаймак как Озкаймак. Наш Ренессанс-то получше будет. И намного. Хотя бы потому, что из-за обилия соотечественников Озкаймак больше похож на какую-нибудь черноморскую профсоюзную здравницу в разгар сезона. А еще - у Озкаймака нет своего моря: на море надо идти через соседнюю территорию. Хорошо, хоть не на автобусе, а то и такие случаи бывали.

Девушки выходят такие курортно-беззаботные, просветленные и воздушные, что даже завидно - я вряд ли когда способен придти в такое иллюзорное состояние духа, но прелесть этого состояния чувствую достаточно глубоко. Юлечку в аэропорту я принял за семнадцатилетнюю девушку, неудачно сдавшую вступительные экзамены в вуз и путешествующую под бдительным оком мамаши, чтобы забыть огорчение и разочарование. У Юли круглое, всегда смешливое лицо с ямочками на полных щечках, нежные плечи, красивые руки, полная грудь такой невинной формы, которую нельзя описать словами, а можно лишь почувствовать прикосновением, разом ощутив и точность линий, и спелую тяжесть объема, и шелковистое тепло нежности, таящей неизрасходованный еще запас тайной страсти. Хорошие девушки растут в Омске! Юле двадцать шесть лет, поэтому ее мама может быть вполне спокойна: все знают, что девушки до двадцати и после двадцати пяти лет меня не интересуют. Ну, если только с точки зрения эстетики...

Юлина мама, Галина Матвеевна, Галочка, на Юлю совсем не похожа: темная, невысокая, энергичная, она была скорее похожа на заведующую идеологическим отделом райкома партии времен исторического материализма. Так и оказалось: в мирной жизни Галочка работала вице-президентом довольно крупного омского банка, выросшего из местного отделения банка советского. Я и в свои лучшие годы был далек от банковской системы, но мне казалось, что своих денег у таких банков почти никогда не было, невозврат выданных кредитов огромен, ликвидность поддерживалась путем достаточно сложных манипуляций с цифрами, а на текущую собственную жизнь руководства шли жалкие проценты от операций по счетам еще дышащих заводов, всегда бедных бюджетников и процветающих бандюков - от ликероводочных до бензозаправочных, да еще часть верхушки от зачетов и прочих махинаций. Этих жалких процентов хватало на взятки властям, местным и московским, а еще на хорошие машины и на неплохую по местным меркам зарплату себе, раз в двадцать-тридцать превышающую среднюю по стране. Масштаб деятельности простирался от мелкого мошенничества до чистой уголовщины. Не знаю, как сейчас, но мне кажется, что в девяностые годы так, или примерно так, работало 80-85 процентов всех банков страны.

Кое-что о банках

Идет как-то Иван - денег нет а выпить хочется. Заходит к Абраму и говорит: - Абрам, дай в долг рубль до среды. - Ладно, Иван, но в среду отдашь два. А на всякий случай ты мне свой зипун в залог дай. Согласился Иван. Взял рубль и собрался уходить. Тут Абрам говорит: - Слушай, тебе ведь трудно, наверное, в среду сразу два рубля отдавать. Ты лучше один сейчас отдай, а один - потом. Отдал Иван ему рубль. Идет домой, репу чешет и думает: "Вот ведь! Ни рубля, ни зипуна, и выпить не на что, еще и должен остался - и Абрам прав!" www.anekdot.ru

До Янарташа отсюда километров сорок, не больше. Сначала вы проезжаете Фазелис, мое любимое место на побережье - мы еще там будем, потом форельные фермы Улупинара - и сюда мы завернем. Через несколько километров от Улупинара прямо в точке перегиба горной дороги стоит едва приметный указатель: "Yanartas - Olympos". Здесь надо осторожно свернуть налево. Осторожно - потому что видимости ни в одну сторону шоссе нет, крутой поворот налево сразу же переходит в крутой спуск вправо вниз и узкий горный серпантин будет падать метров на пятьсот вниз, пока километров через шесть не покажутся первые строения и сады деревни, питаемые полувысохшим сейчас арыком.

После моста надо свернуть налево, прямо в деревенскую улочку, по которой бродят козы, дети и собаки. Направо - в Олимпос. После деревни выщербленный сизый асфальт как-то незаметно исчезает, а на пыльной грунтовке впереди будет всего одна развилка: влево уйдет дорога на ферму у подножья горы, совсем вправо - к морю, до которого осталось метров триста, и дальше опять к Олимпосу. Нам нужна дорога, уходящая чуть левее от основного направления, но не та, что идет на ферму.

Через полкилометра дорога забирается немного в горы и там теряется в сосновом лесу, в котором стоит небольшое кафе, будочка кассы и чуть поодаль необходимые удобства. Здесь же, между соснами, стоят две-три машины, хозяева которых ушли наверх по неширокой, но ясно читаемой тропе, которая вьется среди скальных нагромождений, колючего кустарника (тамариска?) и искривленных от постоянных ветров с моря сосен с огромными кронами, и их длинные иглы, упавшие за зиму, выстилают поверхность, под которой уже нет ничего, кроме камня и камня, то серого, то красноватого с тоже искривленными прожилками.

Подъем занимает минут сорок. Сверху спускается усталая но довольная немчура, оживленно обменивающаяся возгласами восторга. Народ в основном пожилой, но неутомимый и не ведающий преград. Несколько лет назад в Мирах Ликийских, но не там, где жил и работал Николай Угодник, а совсем рядом, где хорошо сохранились гробницы, целиком вырезанные в скалах лет за шестьсот до рождества Христова и, соответственно, почти за девятьсот лет до самого Николая Мирликийского, который жил здесь во плоти между 245 и 326 годами нашей эры. Представляете, огромная скала высотой в сто-сто пятьдесят метров, и в этой скале десятками этажей - ниши гробниц, причем, фасад каждой ниши архитектурно обработан: колонны, порталы, фронтоны - и все это в дикой отвесной скале. Не знаю как, а главное, зачем, престарелая британская туристка, бабулька лет за семьдесят, забралась на кромку такой ниши на третьем или четвертом ярусе, но - забралась, вскарабкалась. Вскарабкалась, глянула вниз - и обмерла: слезать-то всегда труднее. Ее снимали пожарники!

Но мы уже пришли. Справа - развалины не то небольшой крепости, не то замка. Слева - отвесная скала. Прямо - наклоненная градусов под тридцать голая площадка серого цвета размером побольше футбольного поля. На ее ровном сером цвете хорошо читаются черные задымленные провалы неправильной формы диаметром от двадцати сантиметров до полуметра. Кое-где на черном фоне пляшут сине-оранжевые языки пламени. Янарташ. Горящий камень. Огненные языки Химеры. Это здесь.

Улупинар

В Олимпос мы сегодня не попали: задержались на роскошном пляже, который протянулся на много километров от горящих камней Янарташа до самых отвесных скал, скрывающих вход в Олимпос. Пляж пустынен. Слева, возле деревни стоят несколько зонтиков, крытых тростником, под ними на белых шезлонгах загорают те, кто догадался снять здесь дешевый пансионат и проводить время среди садов, античности и у вечного, незамусоренного и совсем открытого Средиземного моря, Akdeniz по-турецки. Справа перспективу закрывает густой сосновый лес, быстро поднимающийся по склону, и серые отвесные скалы вырастают уже из этого леса и растут дальше до самого неба, закрывая собой пик Западного Тавра (Bey Daglari) с отметкой 2320 метров. До скал и до леса кажется подать рукой - кристально чистый воздух скрадывает расстояние. Однако, достаточно большой теплоход, стилизованный под старинный парусник, который доставил туристов в Олимпос и ждет их сейчас под скалой, смотрится отсюда игрушечной лодкой. Другой пик высотой 3086 м - гора Akdag - высится своей снежной вершиной над зонтиками пляжа, над горной грядой, покрытой лесом и еще над одной, уже далекой и потому синей цепочкой гор. 3086 метров - это меньше, чем, например, Эльбрус, но выше, чем Авачинский вулкан на Камчатке. Да дело и не в высоте - дело в какой-то особой гармонии всего, что нас сейчас окружает: гармонии воздуха, моря, гор и настроения. Тем более, что настроение наше повышается - мы едем обедать на форельную ферму в Улупинар.

Карабкаемся вверх по серпантину, осторожно разъезжаясь со встречными машинами. Езда в горах требует предельного внимания и контроля: чуть зазевался - улетишь вниз вместе с машиной. Закругления серпантина приходится буквально облизывать, вписывая машину в геометрию поворота. Когда меня впервые вез таксист в Миры Ликийские, я ахал и внутренне содрогался в таких местах - а их на той дороге было очень много, да еще гигантские автобусы навстречу. Никогда бы не сказал, что они вообще физически могут вписаться в такие повороты. Через два года я уже ехал по той же дороге за рулем сам, а еще через несколько лет Ляля на неповоротливой "Шахин" везла туда же детей. Привыкли! Человек, а особенно человек советский, ко всему привыкает!

Улупинар - это горная речушка, вода которой отводится в многочисленные системы бетонных загонов, гигантских корыт метров десять в ширину и метров тридцать в длину. Вода в этих корытах - садках - постоянно проточная и натуральная горная, что позволяет пасти здесь настоящие стада ручьевой форели. Значительная часть форели увозится на продажу, а остальное потребляется на месте в многочисленных незатейливых ресторанчиках - их здесь десятки. Сегодня мы обедаем на террасе второго этажа хибары, которая издалека напоминает хижину дяди Тома по одноименному роману Гарриет Бичер Стоу, который вряд ли сейчас изучают в школе. Рядом с хибарой садки, которые можно рассматривать с террасы, любуясь на косяки упругой, гибкой и подвижной рыбы, чьи спины отсюда кажутся черными. Особняком держатся более светлые образцы. В самой хибаре есть отделение, где рыбу препарируют, отделение, где ее готовят - на гриле, в печи, просто на сковородке, отделение, где пекут ароматный лаваш. Все это можно осмотреть, пока выбираешь рыбу, указав пальцем на нее, еще плавающую, но не в большом садке вместе со всеми, а в маленьком, для обреченных на съедение сегодня. Про вкус этой изысканной пищи богов я умолчу - не хватит слов.

Здесь же, в Улупинаре, есть ресторанчики под открытом небом - просто на земле стоят деревянные столики, накрытые чистыми(!) скатертями, легкий навес, перевитый лианами хмеля или винограда. Журчит речушка, струится вода в арыках, отводящих воду из садков, кричат незнакомые птицы на противоположном берегу. А над всем этим - величавые горы, вечное спокойствие которых как-то незаметно передается вам и разливается по всему вашему существу независимо от такого же чарующего действия холодного зеленоватого и очень приятного местного вина. Дальше машину поведет Ляля. Я не могу - такую рыбу и без вина. Что-то подобное мы испытывали в рыбном ресторанчике в Хайфе. Там, правда, не было гор, не было открытого неба и струящегося ручья - были просто рыба и просто вино. Как две тысячи лет назад. Сколько же хорошего мы утратили всего за несколько десятилетий торжества исторического материализма!

Возвращаясь из Каппадокии, мы опять приедем в Улупинар. На этот раз мы будем есть форель уже в другом ресторанчике - там столики стоят просто в ручье, и его струи обтекают ножки вашего стола. Хотите - опустите и ваши ноги в его прохладу, не хотите - держите их на подставке, чуть возвышающейся над водой. Красиво придумано! Просто и красиво.

Фазелис

Вчера, возвращаясь из Улупинара, мы попали под тропический ливень - в открытой машине! Дело в том, что Шамиль отсоветовал нам ставить на джип тент: без него действительно удобнее - пока солнышко. Дождь был внезапным, какая-то тучка просто зацепилась за вершину горы и вылила на нас все, что в ней было. Минут двадцать мы ехали под проливным дождем, прикрываясь пляжными полотенцами, которые держали влагу минут пять, а потом тоже насквозь промокли. Надо сказать, что было довольно холодно - еще из-за скорости: как-никак, а воздух обдувал нас со скоростью 60-70 километров в час, это километр в минуту, это 16 метров в секунду. Не ураган, конечно, который начинается после 30 метров в секунду, но уже близко к шторму (20 м/сек).

Ближе к Кемеру мы спустились с гор, вышли из-под тучки - дождя как не бывало, нормальные плюс тридцать, и хотя все сразу же согрелись, первое, что мы сделали, доставив девушек в их Озкаймак, это поехали к Шамилю и поставили тент. Завтра будем ездить с тентом, а послезавтра пересаживаемся на "Форд" и - вперед! На завтра запланирован Фазелис, будем просто загорать и купаться, следующий шанс увидеть море - только после возвращения из Каппадокии.

В Фазелис меня в начале девяностых завез на обратном пути тот же самый таксист, который возил меня в Миры Ликийские. Он ни слова не понимал ни на одном языке из тех, что знал я, а я по-турецки знаю только приветствия, да "Аллах акбар!". Но он как-то проникся моим настырным стремлением как можно ближе познакомиться с турецкой действительностью и с гордостью показывал мне это действительно достойное место. Фазелис расположен километрах в десяти-пятнадцати от Кемера по направлению к Олимпосу на полуострове, к которому нужно проехать еще пару километров по густому и чистому сосновому лесу. Фазелис - это античный город, основанный за 690 лет до нашей эры, развалины которого хорошо сохранились. Фазелис - это изумительные виды. Фазелис - это роскошный пляж. Фазелис - это ласковое и очень чистое Средиземное море.

Если на Фазелис смотреть сверху, то он очень напоминает раскрытую пасть тигра. Вытянутая шея тигра поросла сосновым лесом. В самой пасти помещается удобная бухточка. Глаз тигра образован хорошо сохранившимся амфитеатром. Прижатое ухо ограничивает внешнюю, уже большую бухту, раскинувшуюся вдоль тигриной спины и с другой стороны ограниченную мощным тигриным хвостом.

Говорят, что вся эта роскошная территория была куплена почти три тысячи лет назад хитрыми пришельцами с острова Родос, до которого отсюда час езды на машине, если бы по морю можно было проехать. Они купили ее у наивного аборигена всего за мешок сушеной рыбы, воблы или таранки - история умалчивает. Это как же нужно было любить пиво и соленую закуску к нему! Кстати, на дальнем пляже сохранилась гигантская приземистая сосна, толстые сучья которой простираются вдоль земли метров на пятнадцать в каждую сторону, давая такую желанную тень. Говорят, именно на этом месте под такой же сосной и произошел этот исторический обмен реальной собственности на ваучер. Состарится эта сосна - посадят новую. Был здесь Чубайс, не мог не быть! Кстати, само слово фазелис вроде бы персидское и означает ни что иное, как "Боже, сохрани наш город". От бездумной приватизации, наверное.

Машина оставляется прямо перед въездом в античный город, где-то на уровне гортани пресловутого тигра. Дальше - развалины. Здесь был Александр Македонский. Здесь жили настоящие пираты. Здесь был Помпей. Здесь не мог не быть Адриан - и он был здесь, о чем говорит триумфальная арка в его честь. И агора тоже в честь него построена, о чем прямо на месте имеется соответствующий документ - надпись, выбитая на камне. А еще - византийская церковь, а еще акведук, а еще амфитеатр на том месте, где у тигра обычно бывает глаз, а еще обширные бани - любили помыться древние римляне, ох, любили! Видеокамер для скрытой съемки еще не было, парься сколько хочешь и с кем хочешь - никто не скажет: Человек, похожий на императора Адриана. Кстати, между Фазелисом и Олимпосом по слухам был еще один город, Корикос, построенный за двести лет до нашей эры, но его пока еще не нашли. Поезжайте - может, повезет. И воблу не забудьте, пригодится!

Информация к размышлению

Пиво - величайшее изобретение. Колесо, конечно, тоже ничего, но колесо с рыбой - все-таки не то... www.anekdot.ru

ГЛАВА ТРЕТЬЯ - ДОРОГА

Морда Форда

Когда мы вернулись в гостиницу, белый "Форд" уже ждал нас на стоянке. Он нам сразу понравился, и мы между собой стали звать его по-домашнему - Федя. Это, кстати, большая честь для машины. Наши собственные машины имели имена Саврасий, Мурка и Свинка. Федя, хотя и большой по размерам - чуть больше "Волги" - был приемист, легок в управлении и достаточно маневрен. У него был всего один, но существенный недостаток - кондиционер сдох через час работы и вместо освежающей прохлады стал выдавать максимальный подогрев по полной программе. С трудом удалось найти положение регуляторов, которое обеспечивало тонкую струйку холодного воздуха - и на том спасибо американской фирме "Форд Моторс". В остальном Федя нас не подвел ни разу.

Вечером мы с Федей поехали искать отель, в котором будем жить после возвращения из Каппадокии. Дело в том, что наш "Ренессанс" через день будет забит до отказа участниками какой-то конференции, и еще в Москве Ирина Умаровна предложила нам другой, тоже пятизвездочный "Султан Сарай" в местечке Гёйнюк (Goynыk) километрах в пяти от ставшего родным Ренессанса. Надо определить, где находится этот Султан Сарай, чтобы не искать его потом в темноте, да еще после длинной и неизвестно какой дороги из славного города Конья. Оказалось, что эта идея была очень правильной. Дважды мы проутюжили весь Гёйнюк от одного выхода на большое шоссе до другого - безрезультатно. Наконец, решились спросить и сразу же нашли - он стоял самым крайним в ряду приморских отелей, прямо у впадения в море речки, по странному совпадению тоже называвшейся Гёйнюк. А не нашли мы его потому, что он стоял уже ЗА съездом из поселка на большое шоссе, и мы, поворачивая влево на шоссе, направо, конечно не смотрели. Отель как отель. Большой и зеленый сарай. Теперь хоть будем знать, где мы живем.

Побережье

Ехать нам сегодня вдоль всего побережья Анталии от Кемера до Сиде, это около ста пятидесяти километров. За Сиде мы сворачиваем влево, в неизвестность, и за один прием должны пересечь весь массивный хребет Западного Тавра. Дорога пойдет дальше, в долину Чукурова, к Киликийским воротам, к Мерсину, Адана и Тарсу, где родился и вырос основатель христианской церкви апостол Павел. Сам дом Павла в Тарсе не сохранился - существующее сейчас строение, называемое домом Павла, гораздо более позднее, а вот колодец из которого он пил - настоящий.

Мы были там в 1990 году с главным инженером Воскресенского завода минудобрений Алексеевым, моим турецким другом Бюлентом Башером, владельцем солидного химического производства в городе Адана в Киликии, и моей сотрудницей Ниночкой, которая теперь живет в Кремле вместе с многочисленными детьми и высокопоставленным мужем, правой рукой нашего молодого Президента.

Вода в колодце достаточно густая и противная, вряд ли Павел пил ее с большой охотой. Один только камень, образующий возвышающуюся над землей часть колодца и похожий на огромный мельничный жернов, был реальным свидетелем жизни неистового апостола: отверстие для опускания ведра, многократно расширившееся за десятки веков от трения веревок является лучшим доказательством подлинности памятника. Твердый гранит. Мягкая веревка. Незаметно текущее время. Апостол, бывший гонитель христиан Савел, вобравший в себя всю энергию страданий Христа, Девы Марии, которая тогда еще не ощущала себя Богородицей, несмотря на слова Архангела Гавриила при Благовещении, энергию страданий Марии Магдалины, учеников и последователей простого пророка из Назарета. Это все здесь, рядом. Один климат. Одна среда. Одна география. Одна история.

От Адана рукой подать до Антакии, более известной в древности как Антиохия, а там - Сирия, Ливан, Израиль. До всего этого можно доехать отсюда за один день, если не сворачивать за Манавгатом налево. Но мы - свернем. Мы едем в Каппадокию, где, впрочем как и здесь

...местность, по мере движения армии на восток, отражаясь как в русле, из бурого захолустья преображается временно в гордый бесстрастный задник истории.

Утреннее шоссе достаточно сильно загружено. Горная дорога петляет, уходит вверх, затем, миновав точку перегиба, с поворотом - вниз. Такая точка перегиба имеется почти на каждом километре. Наши гаишники понаставили бы здесь знаков, ограничивающих скорость до 20 километров в час и абсолютно запрещающих обгон. Движение было бы заблокировано навсегда. Здесь обычная скорость - 70 км/час. Обгон разрешен специальным знаком, если дорога просматривается вперед хотя бы на сто пятьдесят - двести метров. Но турки лихачат редко - и не на шоссе. Это здесь просто смертельно опасно.

Проезжаем один за другим два тоннеля - один короткий, метров двести, другой побольше, около километра. Самый большой туннель я проезжал за рулем в Хорватии, туннель под горой Учка, длиной больше шести километров. Ощущения ужасные: свет фар постоянно упирается в серые стены; сверху, снизу, с боков - та же давящая серость; езда в никуда. Здесь же туннели лишь разнообразят впечатления.

Подъезжаем к Анталии. Хотя дорога и считается объездной, она захватывает значительную часть города, поэтому светофоры неизбежны. Налево уходит шоссе на Бурдур, Эскешехир и Истанбул, более известный у нас как Стамбул, Константинополь или Царьград. Если по этому шоссе проехать километров пятнадцать, то будет еще один поворот налево на Коркутели и далее на Денизли и Измир. Не доезжая Коркутели, налево вверх уходит дорога на античный Термесос. Есть легенда, что эту горную крепость не взял даже Александр Македонский, который, безусловно был в этих местах.

Сразу за Анталией переезжаем небольшую мутноватую речку Дюден. Именно эта невзрачная здесь река образует невдалеке два знаменитых водопада: роскошный влево от шоссе, вверх по течению реки, и менее красивый, но более высокий (около 50 метров) вправо от шоссе около пляжей Лара, там где Дюден падает со скал в море. К роскошному водопаду надо ехать сначала по той же дороге в Термесос, а потом свернуть с нее вправо в нескольких километрах от города, еще до развилки на Коркутели.

За мостом через Дюден направо уходит поворот в аэропорт, а налево в Аксу, рядом с которым находится еще один знаменитый античный город побережья - Перге. Река Аксу в те времена была судоходной и город был важным портом. Здесь тоже был Александр Македонский. Хорошо сохранился амфитеатр, стадион на 27 000 мест, акрополь, агора, бани и другие непременные атрибуты античного города. Здесь был апостол Павел: "Отплыв из Пафа, Павел и бывшие при нем прибыли в Пергию, в Памфилии" (Деяния 13,13) Анталия находится в Памфилии. Дальше - Киликия.

Километров через двадцать направо уйдет дорога в известный российский курорт Белек, а налево в античный Аспендос, основанный за 469 лет до Рождества Христова. В Аспендосе сохранился практически в изначальном виде театр, вмещающий 12 000 зрителей, построенный во 2-м веке уже нашей эры. В нем до настоящего времени проходят театральные и кинофестивали, в том числе, турецкий Оскар, называемый Золотой Апельсин. Еще в Аспендосе можно увидеть часть акведука, акрополь с базиликой, стадион, а также построенный уже при сельджуках мост через реку Евримедон.

Еще километров через двадцать направо уйдет дорога в расположенный на вытянутом мысе античный Сиде, который знаменит своим невольничьим рынком, акведуком протяженностью в тридцать километров, храмом Аполлона и опять же присутствием несметного числа российских туристов. Налево полноводная река Манавгат, вытекающая из огромного горного озера Оймапинар, образует роскошный водопад Манавгат. Километров через пять после моста через Манавгат мы уходим с дороги, ведущей в Антиохию и Иерусалим. Нам налево, в Каппадокию.

Информация к размышлению

"Каменные книги - самые ясные из книг, единственные, никогда не лгущие, и на этом основании я им отвожу главное место в своих трудах по истории цивилизации Востока. Я всегда питал большое недоверие к литературным документам. Они часто вводят в заблуждение и редко научают. Памятник никогда не обманывает и всегда научает. Он лучше всего хранит мысль исчезнувших народов". (Гюстав Лебон Психология народов и масс, Изд. Макет, Спб, 1995, стр.88-89)

Горы

Мы свернули налево, в неизвестность. За спиной осталось море, тропическая растительность, европейская Турция. Впереди - горы и Турция настоящая, сельджукская, османская, мусульманская Турция. Назад пути нет. Только вперед.

Дорога, кстати на удивление неплохая, упрямо стремится вверх и вверх, то закручиваясь, как спираль по конической образующей горы, то чуть спускаясь вниз, в седловину, чтобы опять начать закручиваться вверх уже на другую гору. Давно исчезло море, которое в последний раз показалось нам с левой стороны, с высоты около трехсот метров, на которую мы как-то незаметно для себя и очень быстро забрались. Его темно-синяя громада, простирающаяся от горизонта до горизонта, упиралась в горы, сливалась с их синевой, порожденной расстоянием, казалась необъятной - и вдруг исчезла за неожиданным поворотом, закрытая склоном горы. И сразу показалось, что моря вовсе и не было, а всегда были вот эти горы, поросшие пока земляничным деревом, лавром, миртом, древовидным вереском, ладанником, а чуть выше - дубом, кипарисом, а еще выше - сосной, пихтой и можжевельником. Говорят, здесь есть настоящий ливанский кедр - не знаю, наша задача сегодня не горные леса, а далекий и непонятный город Конья, до которого по одним данным четыреста километров, по другим все шестьсот. Поэтому - вперед, только вперед!

В Турции две основных горных системы - Понтийские горы, идущие параллельно побережью Черного моря с самой высокой отметкой 3937 м (гора Качкар километрах в двухстах от бывшего нашего города Батуми) и Тавр, или Toros Daglari, вдоль южной границы Турции, с самой высокой отметкой в 3 726 м (гора Демирказык километрах в ста пятидесяти к северу от Адана). Западную часть Турции занимает Армянское нагорье, на котором собственно и находится гора Арарат, Buyuk-Agri Dagi, высотой 5165 м, изображенная в свое время на гербе Советской Армении (скорее всего, она есть и на гербе независимой Республики Армения, должна быть, но об этом - потом). К этой горе и причалил после всемирного потопа Ноев ковчег, проплыв по бурным волнам от земли обетованной более двух тысяч километров. Здесь же, на Армянском нагорье, берут начало такие известные нам реки, как Кура, Аракс, Евфрат - все так близко и так связано историей и географией!

По нашему маршруту через западный Тавр будет несколько заметных вершин: Akdag высотой 2 750 м неподалеку от Аксеки; безымянная (вернее, не названная по имени на нашей карте) вершина высотой 2 551 м около Сейдишехира; Toprak Tepesi высотой 2 274 м сразу за Сейдишехиром и, наконец, Erenler Dagi высотой 2319 метров возле Иннице - последняя вершина перед Конья.

Наш путь лежит на меньших высотах - дороги, слава Аллаху, еще не научились прокладывать через вершины. Самый высокий перевал, который мы будем преодолевать где-то возле Сейдишехира, не превышает двух километров над уровнем моря. И все равно, Федя задыхался, когда карабкался вверх на этой высоте, вернее, не то, чтобы задыхался, но явно тупел, отказывался разгоняться по внешне непонятным причинам.

Я уже сказал, что дорога на удивление хорошая. Она отстроена недавно, не более двух лет назад, хорошо спрофилирована, размечена, ограждена, снабжена необходимым светоотражением - первоклассная дорога с великолепным, еще не разбитым покрытием! Машин на шоссе не очень много: автобусы, тяжелые самосвалы, редкие фуры и совсем немного легковых - нормальные турки работают, некогда шляться взад-вперед по дорогам. Несмотря на горы и всего две полосы с иногда приходящей и очень удобной для обгонов третьей, как у нас на Е-95, мы постоянно держали на спидометре 100 - 110 километров в час, что давало среднюю скорость по трассе около 75-80 км/час.

Отсутствие карты заставляло нас принимать волевые решения, и в главном мы не ошиблись ни разу. Сразу после Аксеки дорога раздваивается: налево на Конья через Бейшехир, стоящий на одноименном огромном, в тысячу квадратных километров озере. Направо - тоже на Конья, но через Сейдишехир, мимо другого озера, Sugla Golu, на этот раз поменьше, но тоже ничего: квадратных километров в двести пятьдесят или триста. Завтра уже за Конья, около Аксарая, мы будем проезжать в нескольких километрах от соленого озера Туз, которое еще раза в три больше огромного озера Бейшехир. Турция очень богатая страна, здесь есть всё! Но - к карте. Мы почему-то решили ехать через Сейдишехир, оставив дорогу через Бейшехир на обратный путь, - и правильно сделали! Новая дорога идет как раз через Седишехир, и хотя она будет покруче - проходит по бoльшим высотам - она гораздо удобнее и приятнее для езды.

Далеко позади остались широколиственные леса низких высот. Прошли нежные сосновые, затем мрачные и настороженные пихтовые насаждения. Сглаженные вершины горных увалов были теперь испятнаны кустами можжевельника и походили на косяки крупных форелей, медленно плывущие впереди машины, то освещаемые ясным сегодня солнцем, то омрачаемые короткой тенью от кучевых облаков. Скоро перевал. Дальше - вниз.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ - КОНЬЯ

Немного истории

Говоря о Турции, очень трудно выбрать исходную точку рассказа. Мы обычно не очень-то задумываемся над тем, что история страны, история государства, история нации - принципиально разные понятия. Здесь, в Турции, это различие ощущается как нигде еще. Территорию Турции можно уподобить гигантской плавильной печи, в которой умелый сталевар готовил особую легированную сталь, бросая в ее раскаленное жерло народы, нации, цивилизации. Ошибался иногда сталевар, и тогда почти выгорало содержимое печи. Но снова и снова шли в этот ослепительный котел легирующие добавки, готовя особо прочный сплав непонятного пока назначения.

А еще территория Турции - это гигантская сценическая площадка, на которой гениальные режиссеры ставили масштабные и кровавые спектакли, написанные еще более гениальным сценаристом. Многократно менялись режиссеры. Менялись декорации. Менялись действующие лица. Зрители тоже менялись, правда, существенно медленней, вбирая в себя весь ужас и всю гениальность Высшего замысла. Именно эти вот горы, плато и долины, которые мы только что проехали и которые будем проезжать в ближайшие дни, были свидетелями смены эпох, религий, цивилизаций. Здесь, у них на глазах, разыгрывались в веках трагедии, масштаб которых мы, испорченные Шекспиром и лично не бывшие узниками Освенцима или Устьвымлага, не способны себе вообразить. Именно они были свидетелями триумфов, по сравнению с которыми самая громкая победа на наших выборах подобна нелепому вскрику во время гениальной паузы. Именно эти вот люди, с которыми мы встречаемся здесь каждый день, не замечая в них ничего особенного, несут в хромосомах своих клеток гены всех победителей, когда-либо прославленных на этой земле. А их было много!

Можно говорить только о тех, кто имел письменность. Первыми в этом смысле были хетты, лица кавказской национальности, сменившие здесь ассирийских колонистов и смешавшейся с местным населением за две тысячи лет до рождества Христова и почти за три тысячи лет до крещения Руси при Владимире. Их столица Хаттусас была километрах в ста пятидесяти к востоку от Анкары и километрах в двухстах к северу от Невшехира в районе современного города Богазкёй. Государство хеттов просуществовало ни много ни мало восемьсот лет - на порядок больше, чем наш великий и могучий Советский Союз - и погибло в междуусобицах, отпадении васальных областей и союзных царьков (БСЭ, 3-е изд. т.28, стр. 724)

Хеттов за восемьсот лет до рождества Христова сменили пришедшие с Запада богатые золотом лидийцы, которые сами до этого были частью Фригии, образованной, возможно, братьями-славянами, вернее, их предками, пришедшими из современной Македонии за две тысячи лет до нашей эры. В 546 году Лидия была завоевана персидским царем Киром II и здесь воцарилась династия Ахеменидов. Она правила недолго - всего около двухсот лет, всего десять поколений сменилось при персидском владычестве. И опять здесь появились предки славян - вместе с воспитанником великого Аристотеля не менее великим Александром Филипповичем Македонским, который в битве при реке Гранике наголову разбил персов в 334 году до н.э. Река Граник теперь называется Чаначай, она находится на северо-западе Турции между городами Чанаккале и Балыкеширом.

Держава Македонского продержалась недолго: сам он умер, а после него, как в наше время в Югославии после Тито, начались обычные столкновения амбиций, междуусобицы и прочие до боли знакомые проявления далеко не самых возвышенных человеческих страстей, и в результате здесь воцарилась династия Селевкидов, основанная боевым генералом Македонского Селевком I-м Никатором, который однажды дошел с ограниченным контингентом своих войск аж до священной реки Инд.

Погрязшая в династических спорах, сама Селевкия пала потом под ударами Рима, и четыреста с лишним лет здесь царили римляне. Эти две последние эпохи, эллинско-римские, оставили после себя наиболее значительные памятники, освоенные новыми русскими всего за десять лет. Сиде, Перге, Аспендос, которые мы только что проезжали, а также Пергамон, Эфес, Иераполис, Милет, Дидима, Ксантос представляют только часть этого поистине великого наследия. Наиболее ценные экспонаты музеев Британии, Германии и других метрополий вывезены именно отсюда.

Когда сверхидея христианства овладела душами населения бывшей Римской империи, она породила еще два государства, имеющих отношение и к нашей, и к турецкой истории. Это Византия и Армения. С 395 года - года смерти последнего императора единой Римской империи Феодосия - по 1453 год, когда турки взяли предмет наших исторических вожделений - Константинополь, Царьград, большая или меньшая часть территории современной Турции находилась под влиянием и управлением действительно тысячелетнего рейха (вот ведь испоганили понятие!) - православной Византии.

Закат этого влияния начался задолго до официальной смерти империи. Пока оформлялся официальный раскол между католиками и православными по поводу того, от кого же все-таки исходит Святой Дух - только от Отца, или еще и от Сына (пресловутое filioque), резко возросла пассионарность тюрков-огузов, мирных туркменов, наслаждающихся сейчас жизнью при бывшем секретаре ЦК местной компартии, а ныне наместнике Бога на земле Сапармурате Ниязове. Тогда они жили на Сыр-Дарье, но им позволили занять зажиревший и погрязший в разврате Хорасан, после чего они, уже не спрашивая разрешения, захватили Хорезм, Иран, Азербайджан, Армению, Курдистан, Багдад и всего за десять лет (между 1071 - 1081 гг) почти всю Малую Азию, основав здесь мусульманскую династию Сельджукидов, названную по имени их предводителя - простого полевого командира Сельджука. В это же время армяне, бежавшие от сельджуков, основали в Киликии, в районе Адана и Тарса (помните, это тот самый Тарс, где родился апостол Павел!), Киликийское армянское государство, которое просуществовало почти триста лет.

Хорезмшахи вовремя спохватились, провели успешную антитеррористическую операцию по восстановлению конституционного порядка и отобрали свои прежние владения, отрезав часть тюркского племени от его родной Сыр-Дарьи. Но тюркам и так было неплохо, они верили в свое светлое будущее и потихоньку владели Конийским султанатом с центром как раз в городе Конья, до которого нам осталось всего несколько километров.

Пока мы еще не въехали в исторический город Конья, я постараюсь завершить краткий рассказ о богатейшей турецкой истории. Наибольшего расцвета Конийский султанат достиг при султане Ала-ад-Дине. Потом пришли монголо-татары и мы с Турцией оказались в одном гигантском государстве, образованном гением Чингис-Хана. Конийский султанат распался на отдельные княжества, вроде наших тверских, рязанских и старицких, называемых, правда, совсем по-турецки - бейликами. Из небольшого бейлика Османа и выросла Оттоманская (Османская) империя, как почти одновременно из небольшого московского княжества выросла империя Российская. Ко времени нашей династии Романовых Османская империя владела частью современной Австрии, Польши, Венгрии, Чехии со Словакией, почти всей Венгрией, всей Румынией, Молдавией, Грецией, Албанией, Югославией, Болгарией, частью Украины, включая весь Крым, Краснодарским краем России, значительной частью Кавказа, Ирана, Ирака, всей Сирией, Ливаном, Израилем (Палестиной), частью Саудовской Аравии, включая Мекку и Медину, ей принадлежал весь Египет, Алжир, Тунис, вся Ливия вместе с ее будущим хозяином, полковником Муамаром Каддафи. А все - из-за чрезмерно пассионарных огузов, которым позволили напасть на Дагестан, то есть, на Хорасан!

Озкаймак

Мы въехали в Конья. Сначала город показался нам во всей своей громаде и прелести с восточных склонов Тавра, по которым мы быстро спускались в долину, ужасаясь тому, как мы сможем ориентироваться в этом нагромождении домов, садов, холмов, мечетей, улиц, проспектов, переулков и закоулков, чтобы отыскать свой отель "Озкаймак", что по-турецки означает вовсе не "Хилтон" или "Хайят", а просто "Кислая сметана". Ну, фамилия такая была у владельца, он же не виноват! Не всех же зовут "Последний цветок осени".

К счастью, все улицы, входящие в любой город, ведут в его центр. Сначала мы примерно представляли себе общее направление, потом потеряли его и просто следовали какому-то внутреннему чутью, которым, наверное, руководствуются лошади, когда зимней метельной ночью вывозят пьяного седока прямо к дому. Мы до дома не доехали всего метров двести, заколебались, не выдержали - и спросили у аборигенов, где же он, наш вожделенный "Озкаймак". Он был - и совсем рядом. Часы показывали 13-30. Вся дорога от Ренессанса в Бельдиби на тропическом побережье через горные перевалы Тавра до гостиницы в Конья заняла пять с половиной часов, за которые мы преодолели 420 километров. Очень неплохо, даже великолепно! Спасибо фирме "Форд Моторс" за нашего дорогого Федора! Низкий поклон турецким строителям, проложившим такую роскошную дорогу через такие сложные горы! Да и сами мы тоже молодцы: были бы помоложе - пошли бы в сельджуки!

Озкаймак оказался простой советской гостиницей, какую вы можете найти в любом нашем областном центре от Рязани до Иркутска: огромный, неуютный, с топорной отделкой, давно мытыми и тоже огромными окнами. Казенный дом. Единственным отличием было отсутствие наших раскормленных и наглых теток, которых специально выращивали при советской власти для работы с простым народом в учреждениях, службе быта и в торговой сети. Да и исчезли-то они при режиме Ельцина-Мавроди только в Москве. В провинции, или как у нас теперь говорят, в регионах, они вполне процветают, делая жизнь простого человека наполненной особым смыслом, тем более, что теперь у этого простого человека совсем нет денег, а защитить его от произвола по-прежнему некому, вернее, без денег никто не возьмется. Раньше, пусть со всеми поправками на ханжество и лицемерие официальной идеологии, существовала какая-то мораль. Сейчас и она исчезла, забилась в глухие деревенские дома да в квартиры потихоньку вымирающей интеллигенции. Период первоначального накопления капитала за счет утраты совести. Историческая неизбежность.

Здесь нас встретили молодые ребята и девушки, немного говорящие по-английски, очень приветливые и искренние. Бронирование оказалось в порядке (спасибо Ирине Умаровне!), стоянки для машины у них нет, и Феде придется ждать нас у подъезда: нравы здесь простые и с ним ничего не случится. Плана города у них, естественно, нет - откуда он, например в советском Тамбове? Хотя сейчас, я уверен, он есть и в моем родном Тамбове, в каждой гостинице у каждой гостиничной тетки, дежурной по этажу - есть еще такая должность, есть! Делать нечего, будем ориентироваться по инстинкту. Формальности закончены и двоюродной брат нашего карачаровского лифта, кряхтя и ругаясь, повез нас в наш номер на четвертый этаж.

Через полчаса мы уже были на улице: время терять нельзя, завтра утром мы уезжаем в Невшехир - надо знакомиться со славным городом Конья. Ушли без карты, пешком - почти шесть часов по горным тропам привили стойкое отвращение к езде за рулем, по крайней мере, на сегодня.

Конья

(Многие фактические данные этого раздела взяты из "Mevlana and Konya", Keskin Color AS, Istanbul, 1997)

Город Конья действительно славен своей богатой историей. Трудно сказать, когда он был основан: люди жили здесь еще в каменном и бронзовом веках. Он был известен при хеттах, был столицей при фригийцах в 7 веке до н.э., здесь были лидийцы, ахемениды, потом Александр Македонский и его полководцы. Конья под именем Иконий (Iconium) была столицей римской провинции Ликаония. Конечно, здесь был вездесущий Адриан, назвавший ее просто и коротко "Colonia Aelia Hadriana Augusta Iconiensium". Здесь неоднократно бывал такой же неутомимый апостол Павел - Икония и Листра, нынешний Хатунсарай, расположенный километрах в тридцати к юго-востоку от Конья, часто упоминаются в Евангелии, в Деяниях апостолов. "Они же, отрясши на них прах от ног своих пошли в Иконию" (Деяния 13, 51).

"В Иконии они вошли вместе в Иудейскую синагогу и говорили так, что уверовало великое множество" (Деяния 14, 1) "В Листре некоторый муж, не владевший ногами, (...) слушал говорившего Павла, который, взглянув на него и увидев, что он имеет веру для получения исцеления, сказал громким голосом: тебе говорю во имя Господа Иисуса Христа: стань на ноги твои прямо. И он тотчас вскочил и начал ходить" (Деяния, 14, 8-10). Здесь в семидесятых годах IV века жил и работал соратник Василия Великого епископ и богослов Амфилохий Иконийский, родившийся неподалеку отсюда в историческом центре Каппадокии городе Кайсери. Преподобный Амфилохий внес большой вклад в развитие и обоснование троического богословия, в частности, ипостасных свойств Бога Сына и Бога Святого Духа. Сам термин "ипостась" впервые был введен в научный богословский оборот именно Амфилохием Иконийским. (Г.В. Флоровский Восточные Отцы IV века, Париж, 1931, стр. 199 (репринт МП Паломник, М., 1992)

В VIII - IX вв Конью временно захватывали арабы. Формирование нового центра пассионарности - ислама - проходило не так уж и далеко отсюда, всего немногим дальше, чем от Москвы до Казани. Окончательно ислам утвердился в Конья с приходом сельджуков, и в 1076 году Конья стала столицей сельджукского Конийского султаната. Сулейман I, Кылыч Аслан I - IV, Ала-эд-Дин, Гюас-эд-Дин Кихюсрев I-III сменяли друг друга, то воюя с соседними бейликами, то интригуя перед татаро-монголами, которые пришли сюда в 1243 году. Последние султаны династии Караманогул умудрялись сохранять относительную независимость Коньи уже при османах, пока в 1467 году великий Мехмет II-й Завоеватель, недавно захвативший Константинополь, не положил конец этому безобразию, взяв город штурмом и посадив сюда править своего сына Мустафу Шехзаде.

В любом случае XII-XIII века были периодом расцвета города, развития культуры и искусства. Дворцы, мечети, медресе, мавзолеи украсили город. В 1221 году вокруг города были сооружены мощные крепостные стены, которые еще и членили сам город на хорошо защищенные кварталы: каждый из этих кварталов мог долго сражаться самостоятельно. До настоящего времени сохранились остатки сельджукских памятников XII века: цитадели, медресе, мечети Ала-эд-Дина, несколько хорошо сохранившихся мечетей века XIII-го.

Из Османского периода в Конья до сих пор каждый день работают мечети Султана Селима (XVI век), Серафеддина (XVII век), а также выполненная в стиле барокко (!) мечеть султана Абдулазиза (1676 год, перестроена в 1867 году). Сохранились многочисленные бани XV века, в которые мы заглянуть однако не рискнули. Мы были заняты другим: мы искали в огромном незнакомом городе мавзолей великого Мевлана - исламского мистика и поэта Джелал-Ад-Дина Руми.

Мевлана

В переводе с арабского языка слово Ислам означает подчинение, послушание. "Так как все созданное подчиняется закону Бога, то вся Вселенная следует религии Ислама, потому что Ислам обозначает послушание и подчинение Аллаху" (Абуль Аль-Аля Аль Маудуди Основы Ислама, М., изд. ПК Сантлада, 1993, стр. 7). Каждый человек рождается мусульманином. Некоторые, правда, в соответствии с дарованной Аллахом свободой воли выбирают неверие или другую религию. Неверующие, кафир, используют силу своего ума и тела против основного направления природы, что неизбежно приводит к неудаче в жизни. Вот, оказывается, откуда у нас столько неустроенных женщин и спившихся мужиков - от неверия в Аллаха!

Кстати, на полном серьёзе - сохранить геополитическое равновесие в мире, резко нарушенное развалом Советского Союза, можно очень просто. Для этого нужно всего два действия: перенести столицу из Москвы в Казань и принять ислам, возглавив панисламизм. Тогда в мире будет снова несколько центров силы - стареющие США, пресыщенная, но все же объединяющаяся Европа, мощный и хитрый Китай, Япония с Юго-Восточными драконами и суперкомпьютерами, а над всем этим - новая сила великого исламского мира, простирающегося от Албании до Владивостока, от Индонезии до Сомали, от Марокко до Афганистана, от Мекки до Мурманска.

Чеченская проблема разом снимется, а пассионарные чеченцы будут работать янычарами новой непобедимой и легендарной армии. Еще немного американской близорукости и идиотизма в Косово и на Кавказе - и мы до этого докатимся. Талибы - гораздо более страшное явление, чем это кажется издалека, тем более, что не так они уж от нас и далеко: до Саратова они вполне могут дойти за месяц. Если захотят. Не Ниязов же их остановит! Сверхидея, кажется, уже вошла у них в область чувства, проникла в душу масс и уже не во власти людей остановить ее победоносное шествие: вряд ли кто всерьез отважится запускать Минитмены и РТ-23УТТХ по Кандагару, Мазари-Шарифу и Ташкенту. А в прямом столкновении даже мудрый и отважный, сам не менее пассионарный, Ахмад Шах Масуд оказался бессильным перед теми, кем овладела эта идея.

Информация к размышлению

Но мы опять отвлеклись на геополитические последствия господства преступного режима Ельцина - Мавроди. Вернемся к Мевлана. Существуют две основные ветви ислама: суннизм и шиизм. Турки относятся к суннитам, правоверным мусульманам, считающим, что дело общины решать вопрос об имаме, в том числе, имам-халифе. Шииты (населяющие в основном Иран, Йемен, Сирию, Азербайджан и некоторые другие страны, в том числе, часть Ирака) признают исключительное право Али - зятя Пророка Мухаммеда (мир и милость ему от Аллаха!) и его потомков от брака с дочерью Пророка Фатимы на духовное и светское руководство жизнью мусульман (имамат). Имеются различия и в отношение к сунне - священному преданию мусульман, к паломничеству, а также существует ряд догматических расхождений, хотя сам Коран является единым для обеих ветвей с некоторыми редакционными оговорками.

Наряду с этими двумя ветвями в исламе с VIII века существует мистическое течение - суфизм, суть которого в непосредственном познании Аллаха простым верующим муридом через мистическую любовь и слияние с Ним. До XI-XII века суфизм преследовался официальным исламом, после XII века получает известное признание, хотя со и многими нюансами, которые стоили головы некоторым суфистам. Слияние с Аллахом достигалось особой аскетической практикой под руководством опытного старца-наставника. С суфизмом связано творчество Низами, Алишера Навои, Хафиза. Одним из таких мистиков и был Мевлана.

В христианстве нечто подобное было у исихастов, последователем которых был наш Нил Сорский. Правда, Нилу Сорскому не удалось организовать свой орден, да он и не пытался, а наоборот, возглавил нестяжателей и осуждал Иосифа Волоцкого, который формировал мощные и богатые монастыри - опору государства. Мевлана же прожил яркую, полнокровную жизнь и дал свое имя влиятельному дервишскому ордену мевлевиев.

Великий турецкий и исламский мыслитель и мистик Мевлана Джелал-Ад-Дин Руми родился в 1201 или в 1203 году в Хорассане в семье известного мусульманского теолога. Мать Мевлана была дочерью местного эмира. С нашествием татаро-монгол семья эмигрировала, намереваясь достичь Мекки, однако выбрала для себя в 1228 году процветающую тогда Конью, воспользовавшись любезным приглашением самого султана. В период кровавых междуусобиц и монгольского террора многие образованные люди искали убежища в мистике. В Конья существовала даже школа мистики, притягивающая к себе как выдающиеся умы, так и странствующих мусульманских аскетов - дервишей. После смерти отца в 1231 году Мевлана наследовал его кафедру в только что открытом медресе. Одновременно он в течение девяти лет постигал мудрость аскетической практики мистицизма под руководством Сеида Бурханеддина, причем два года он провел в обучении у известных мистиков в Дамаске и Алеппо. После смерти Бурханеддина вокруг Мевлана образовалось тесное сообщество выдающихся ученых того времени.

25 ноября 1244 года Мевлана при драматических обстоятельствах встретил странствующего дервиша Мухаммеда Шемседдина Тебриза, более известного по имени Шемс, был покорен его просветленностью и полностью ушел в себя, погрузившись в глубины мистики. После смерти Шемса, убитого заговорщиками, Мевлана пребывал в меланхолии, пока не встретил Селхаддина Зеркуба, который десять лет был его ближайшим учеником, другом и родственником. После смерти Селхаддина любимым учеником Мевлана стал Челеби Хюсамеддин. Под влиянием Хюсамеддина Мевлана написал свою самую известную работу - Мешневи, 25 618 ритмических четверостиший на персидском языке, собранных в большой шеститомник.

В этих четверостишиях содержится суть учения Мевлана, которое он сам не считал философским, рассматривая философию как продукт человеческого разума и потому продукт неполноценный. Не считал он себя и поэтом, поскольку поэзия для него была лишь способом выражения собственных идей, открывшихся ему в непосредственном общении с Богом в состоянии мистического транса. Любовь, музыка, поэзия и танцы дервишей вводят человека в состояние божественного транса и приводят к слиянию с Богом. Красота, Доброта и Правда - эти три категории являются самыми важными для людей. Мешневи переведена на турецкий и арабский язык, издана на многих европейских и ближневосточных языках.

Кроме Мешневи Мевлана принадлежит Диван-и-Кебир, куда вошло около 40 000 четверостиший, созданных в состоянии мистического транса; Фихи Мафих - сборник его изречений, молитв и поучений; Мекалис-и-Шеба - сборник проповедей; Мектубат - сборник его писем.

Информация к размышлению

Путь наших пророков ведет к тропе Любви. Не оставляйте любви и вы не узнаете смерть; умирайте от любви, чтобы оставаться живыми! Мевлана, Конья, XIII век

Умер Мевлана 17 декабря 1273 года. Современники говорили, что без Мевлана Конья опустела. Его духовным наследником стал сначала Челеби Хюсамеддин, а потом сын Мевлана, Султан Велед, организовавший мавзолей Мевлана, который после провозглашения отцом турецкой нации Мустафой Кемалем Ататюрком независимой Турецкой Республики был превращен в Музей Мевлана, включающий Храм Мевлана.

Мавзолей Мевлана

Мавзолей и Храм Мевлана построен тебризским архитектором Бедреддином в 1274 году по обычной схеме сельджукских мавзолеев: восьмигранная призма с восьмигранной же пирамидой равной с ней высоты. В 1396 году эти призма с пирамидой были заключены в цилиндр с круглыми ребрами и такой же конус, выложенные керамической плиткой изумрудного цвета. Под карнизом, там где цилиндр переходит в конус красивой арабской вязью белым по темно-голубому выведены некоторые суры из Корана. Это сооружение не имеет аналогов в мусульманской архитектуре и считается одним из самых красивых во всем исламском мире. Остальная часть комплекса Храма представляет собой по архитектуре обычную мечеть с внутренним двориком, традиционным фонтаном и местом для омовения правоверных. Внутри дворика находятся еще несколько мавзолеев, где похоронены Хасан Паша, Синан Паша, Мехмед Бей, дочь Мурад Паши Фатима Хатун.

В Мавзолее непосредственно под высоким изумрудным куполом находятся мусульманские святыни - саркофаги самого Мевлана и его отца, покрытые тяжелыми коврами, вытканными из серебряных и хлопковых нитей; на коврах золотым шитьем каллиграфической арабской вязью выведены изречения из Корана. Здесь же можно прочесть изречения самого Мевлана из Диван-и-Кебира, посвященные смерти. Рядом находятся саркофаги жены Мевлана, его детей, внучки, и других потомков Мевлана, которые посвятили свою жизнь пропаганде его учения. Здесь же саркофаги шейхов и других сподвижников Мевлана.

Мы дважды были в Мавзолее и оба раза были потрясены тем, как истово поклоняются местные жители праху своего Учителя. Я навсегда запомню, как крупный, но задавленный жизнью турецкий крестьянин, с грубыми чертами лица, в поношенном и кургузом пиджачишке, ничем внешне не отличающийся от рядового тракториста из родного мне тамбовского села Татаново, протягивал к саркофагу свои натруженные мозолистые руки пахаря и что-то неслышно шептал по-турецки, обращаясь то ли к Мевлана, то ли к самому Аллаху.И мне показалось, что Аллах слышал его и - отвечал! Лицо пахаря было напряженным, взгляд устремлен за саркофаг и над ним, к кому-то нам неведомому, но ясно видимому ему. Он был наедине со всей своей прошлой и будущей жизнью, наедине со своим Богом. Он сливался с этим Богом, становился его пророком и, ощущая это, преображался, почти как Иисус на горе Фаворской. Я этого никогда не забуду: я был свидетелем диалога Человека с Богом, свидетелем Преображения. Мистика!

Немного о городе

Город Конья огромен, протяжен и многолик. Сначала он нам очень не понравился. Мы выбрали какие-то самые захолустные улицы, на которых как раз разбирали брусчатку: треск отбойных молотков, пыль от них и от проходящих грузовиков, женщины, наглухо застегнутые в серые плащи до пят и завернутые в белые платки, отчего их лица казались сморщенными и по-монашески отрешенными, мелкие мужики с кавказскими усами, какие-то группы или шайки горластых подростков - все порождало дисгармонию и вызывало нервозность. Тем более, что мы не знали дороги - это лишь усугубляло беспокойство.

Но мало-помалу мы привыкли к городу, и он показался нам красочным, приветливым, щедрым, а лица людей - такими открытыми и естественными. Мы посидели возле мечети Султана Селима, нашли мечеть Азизие - ту самую с минаретами в стиле барокко, прошли почти весь роскошный базар, расположенный, кстати, совсем рядом с Азизие, прошли мимо Музея керамики имени Каратаева (The Konya Karatay Museum of Ceramics), выбрались на огромный, зеленый, с фонтанами и пением птиц, кока-колой мороженным и пивом холм Ала-ад-Дина в центре города, где сохранилась одноименная сельджукская мечеть, ровесница нашего Храма Покрова на Нерли, и руины сельджукского же киоска, накрытые бетонной раковиной, почему-то напомнившей мне Хиросиму, где я не был вот уже почти двадцать пять лет. Мы полюбовались с небольшого расстояния на необычный минарет Инче Медресе, где сейчас музей резьбы по дереву и камню, почувствовали, что устали - и взяли такси, чтобы не плутать по кривым улочкам славного города Конья. Завтра в не менее славном городе Невшехире нас ждет гостиница Лодзь, которой просто не существует на свете. Но мы еще об этом ничего не знали и даже не догадывались.

На обратном пути из Каппадокии мы практически повторим сегодняшний маршрут и почувствуем, что мы полюбили этот город, город история которого насчитывает не десять веков, а возможно десять тысячелетий.

Информация к размышлению

Несмотря на то, что религиозное учение Иисуса Христа (мир и милость ему от Аллаха) было чистым Исламом, его последователи изменили учение до так называемого христианства, и эта открыто Израилева религия распространилась до Малой Азии, Европы и Африки. (Основы Ислама)

В девять утра на другой день мы покидали славный город Конья. Наш путь лежал в Аксарай и дальше в Невшехир. Между Аксараем и Невшехиром мы должны будем еще свернуть направо и заехать на пару часов во всемирно известную долину Ихлара.

ГЛАВА ПЯТАЯ - В КАППАДОКИИ

Некоторые фактические данные взяты из книги Омера Демира "Каппадокия. Колыбель истории" (Omer Demir "Cappadocia. Cradle of History", Nevshehir, 1997)

Ихлара

Каппадокия сегодня скорее историческое, чем географическое понятие: ее границы за тысячелетия Истории менялись многократно и сейчас ее территория входит, в основном, в вилайеты (провинции, илы) Невшехир, Нигде (это такой город!) и Кайсери. Центральная часть Каппадокии находится примерно в четырехстах километрах к юго-востоку от Анкары или на таком же расстоянии к северу от порта Мерсин и города Адана. Примерно границы Каппадокии можно определить, проведя окружность с центром в подземном городе Каймаклы южнее Невшехира, которая захватит на юге город Нигде, на западе Аксарай, на севере Хачибекташ и Озконак, а на востоке сам Кайсери. Можно ориентироваться и по естественным образованиям: Каппадокия это территория с центром на вершине Эрдаш Даги (1982 м), на севере выходящая на правый берег реки Кызыл Ирмак (Красный казак?) и включающая на востоке вулканические вершины Эрсиеш Даги (3916 м), на юго-западе Хасан Даги (3268 м) и Мелендиз Даги (2963 м). Со склонов Мелендиз Даги и берет начала речка Мелендизка, протекающая по дну долины Ихлара.

Несмотря на обилие солидных вулканических вершин, все двести с лишним километров от Конья до Невшехира проходят по абсолютно плоскому высокогорному плато, которое, судя по отметке уреза воды озера Туз, находится на высотах около тысячи метров над уровнем моря. Сейчас самый конец сентября и здесь достаточно прохладно - практически московская осенняя погода: сухо, утром холодно, днем на солнце плюс 12-15 градусов. Зерновые с богатых полей уже убраны, озимые посеяны, но еще не взошли. Местные колхозники с энтузиазмом копают картошку - чистая, сухая, ровная, на метре борозды мешок, а то и больше. Хорошо, наверное, живут турецкие колхозники!

Дорога вытянулась ниточкой, покрытие роскошное, машин почти нет. Скорость понемногу возрастает, дорога втягивает в себя и увлекает за собой, вот на спидометре уже сто пятьдесят, сто шестьдесят... Я никогда и нигде не ездил со скоростью выше ста пятидесяти километров в час. Здесь же, между Конья и Аксараем я держал эту скорость непрерывно минут по десять-пятнадцать почти в течение часа. Слава Аллаху, строгое турецкое ГИБДД еще сладко спало - последние штаны пришлось бы продавать, чтобы уплатить штраф за превышение скорости. Но все это еще впереди...

Про Ихлара мы узнали из Интернета, из немногочисленных туристических рекламных сайтов про Каппадокию. Ни на одной из наших карт она не была обозначена, поэтому мы очень обрадовались, когда километрах в двадцати за Аксараем увидели указатель поворота на именно Ихлара, да еще с небольшим символом, во всем мире, кроме нашей любимой Родины, означающим достопримечательность. Поворачиваем направо, не очень-то пока веря, что всего через несколько километров вот эта плоская степь, лишь на далеком горизонте которой справа царила снежная громада Хасандага, преподнесет нам такие сюрпризы Природы.

Сюрпризы начались почти сразу же. Откуда-то появились сначала покатые, потом все более крутые холмы. Потом из пологих боков некоторых холмов вдруг стали вырастать какие-то конические холмики, похожие на гигантские муравейники, вернее, термитники. Горизонт закрыла плоская, совсем как на диком Западе США гора, а влево вверх по достаточно крутому склону вдруг разбежалась целая колония таких же муравейников, черные провалы дверных и оконных проемов которых говорили об их обитаемости - и отнюдь не муравьями. Мы въехали в Селим. Это уже настоящая Каппадокия, Страна Красивых Лошадей в переводе с языка хеттов, назвавших ее так четыре тысячи (!) лет назад.

Я надеюсь на то, что при издании этих заметок я смогу включить в них по крайней мере сотню фотографий, сделанных за время поездки. Без этих фотографий вряд ли весь этот спрессованый набор исторических и географических сведений будет интересным. Поэтому я не стану утомлять вас сухим описанием того, что открывалось перед нашими глазами - здесь нужен Гоголь, а Гоголя в нашей прозе вряд ли стоит теперь ожидать. Я лишь коротко, в качестве иллюстрации к фотографиям, буду упоминать места, которые мы видели и какие-то связанные с ними факты, которые стали мне случайно известными и сохранились в памяти спустя полгода - я пишу эти заметки в марте 2001 года, а вернулись мы из поездки в Каппадокию 6 октября года 2000-го.

В Селиме мы переехали мост через речку Менделиз, не обратив на нее никакого особого внимания - речка как речка. Дорога пошла вверх, огибая по спирали крутой склон, вышла на перевал, мы посмотрели влево вниз - и ахнули. И было от чего. То, что мы до сих пор принимали за линию горизонта, вдруг резко оборвалось вниз, сбежало к узкой зеленой долине и раскрылось перед нами огромной чашей, на дне которой глубоко под нами светились красными раскрытыми книгами черепичные крыши села, скорее всего, Белисирма или Япракхисар, а прямо в центре торчала игла минарета двухэтажной мечети, придавая всему этому законченный вид гигантской космической антенны с остронаправленным передатчиком, настроенным, вероятно, на волну самого Аллаха.

Справа, немного в другой плоскости, параллельно первому шел еще один горизонт, не видимый нами ранее из-за склона горы. Он тоже обрывался вниз, но не к долине, которая убегала за его обрыв и пряталась там, а прямо сюда, к мирной и ни о чем не подозревающей турецкой деревне. Слева, за обрывом первого горизонта, долина уходила на километры вдаль и терялась в зеленой, становящейся постепенно синей дымке. Дух захватывало. Воображение отказывалось работать. Верилось всему - самому невероятному и фантастическому. Почему-то приходили в голову лещадки на псковских иконах - не отсюда ли? Оказывается, это вовсе не стилизация - так есть! На самом деле! С трудом мы оторвались от этого завораживающего зрелища космического масштаба и сели в машину. Через четыре километра мы подъезжали к Ихлара.

Чтобы мне долго не расписывать, что такое Ихлара, а вам не читать, спотыкаясь на провалах моей мысли, вспомните Гранд Каньон на великой американской реке Колорадо. Долина Ихлара - это такой же каньон, уменьшенная копия колорадского. Если у Гранд Каньона высоты скал у уреза воды от 120 метров до километра, то в Ихлара они не превышают 150-200 метров. Правда, сама Колорадо на несколько порядков более мощная река, чем Мелендизка, которую мы только что переехали в Селиме, не обратив на нее никакого внимания. Поэтому Гранд Каньон имеет ширину на уровне поверхности плато до 25 километров, то есть, находясь внизу, у воды, противоположный обрыв вы видите не всегда.

Здесь же наоборот: противоположный обрыв находится от вас всего метрах в двухстах, взгляд постоянно упирается в него, и у вас непрерывное и четко-тревожное ощущение, что вы находитесь на дне глубокого (150 метров!) каменного колодца с отвесными стенами из красного гранита. Даже если бы здесь больше ничего не было, этого было бы достаточно, чтобы сюда валом валили туристы. Они сюда иногда приезжают. Мы встретили здесь за два часа всего две группы человек по пятнадцать, приехавшие на автобусах из Анкары.

Устроено все здесь довольно просто. Проезжая через деревню Ихлара, и изо всех сил стараясь не переехать многочисленных здесь курей золотисто-оранжевого цвета, вы не подозревая ни о чем, подъезжаете к той самой зеленой долине, которая только что пряталась за обрыв второго горизонта. Стоянка для машин и автобусов, летнее кафе, легкий павильон, вернее система небольших павильончиков, окружающая аккуратный дворик, касса, два молодых жандарма с автоматами - все как везде.

А потом вы подходите к перилам лестницы, ведущей из глубины дворика вниз - и ахаете! Вы бы никогда не подумали, что вот прямо здесь, посреди мирной деревни начинается ТАКОЕ! Вы в первый раз видите этот каменный узкий и длинный (почти 16 километров!) колодец, куда можно спуститься по многопролетной - это пятьдесят этажей! - металлической лестнице в 382 или 383 ступеньки. Наверное, можно спуститься и просто по скалам, не везде же они отвесные. Местные жители спускаются - мы видели внизу несколько человек совершенно моджахедского вида, правда, без пулеметных лент крест-накрест. Но не случайно же долину патрулирует жандармерия!

Но скорее всего вооруженные жандармы находятся здесь по другой причине. Вся долина Ихлара - гигантский исторический памятник под открытым небом, памятник мирового значения. В отвесных скалах долины Ихлара находится 105 церквей первых веков христианства и жилые дома - пещеры на 5 000 жителей. Четырнадцать церквей открыты для посещения. Непосредственно между деревнями Ихлара и Беллисирма в скалистых берегах реки Мелендиз находятся пять из них: Йиланлы, Аджачалты, Сюмбюллю, Киркдамалты и Бахаттын Саманлыджи. Это турецкие названия. Судя по неплохо сохранившимся росписям, Йиланлы - это церковь Георгия Победоносца. Аджачалты, сохранившая фрески сцен Введения во Храм, Благовещения, встречи Марии и Елизаветы, Рождества Христова, бегства а Египет, Успения и Вознесения, скорее всего, посвящена Богородице.

Двухэтажная церковь Сюмбюллю находится прямо у подножия лестницы, ее вход расположен на высоте двадцать метров над уровнем реки. В ее куполе сохранилось изображение Христа Вседержителя, на южной стене - Благовещение. Можно различить также Николая Угодника, Соломона, архангелов Михаила и Гавриила. Удивительно, что фрески вообще сохранились, оставаясь более тысячи лет в мусульманском окружении - это только огромный плюс исламу, рассматривающему Христа (мир и милость ему от Аллаха!) как всего одного из своих пророков и признающему Марию (Мерием), Гавриила (Джабрииль), и еще сотни христианских святых и пророков. Конечно, не без хулиганства и варварства - глаза многих святых тщательно выцарапаны - но вряд ли это вина ислама. Скорее, это обычная дикость подростков, ищущих выхода для своей рвущейся наружу энергии. В Подмосковье много церквей, оскверненных представителями народа-богоносца: возьмите хотя бы ту же Лукианову пустынь! В Ихлара, кстати, мы не видели ни одной надписи типа Здесь был Айдын, Хасан из Дырбакира или Дембель-1453 год.

Убежища в скалах датируются по-разному - от каменного века до сельджукского периода. Церкви же здесь начали устраивать в первые века христианства. Росписи, судя по изображенным святым и самой живописной технике, относятся к более позднему периоду, скорее всего периоду иконоборчества. Мы к этому вернемся в Гёреме, а сейчас нам надо спешить - искать в славном городе Невшехире не существующую там гостиницу Лодзь.

Невшехир

Мы ехали, как водится, усталые, но довольные. Даже если мы в Каппадокии больше ничего не встретим, увиденного сегодня хватит с избытком, чтобы считать всю поездку удавшейся. Возвращаемся на дорогу Аксарай - Невшехир, уверенно поворачиваем направо - мы теперь хорошо ориентируемся. Меньше, чем через час мы въехали в славный город Невшехир.

Невшехиром он назывался не всегда. Он был основан, вероятнее всего при хеттах, которые почти четыре тысячи лет назад медленно продвигались по протекающей неподалеку реке Кызыл Ирмак и ее притокам, совсем, как славяне (чуть не сказал: древние славяне; ничего себе, древние, - три тысячи лет спустя после хеттов!) по Оке и ее притокам Москва-реке, мордовской Мокше и тамбовской Цне. Тогда этот город назывался Нисса. Он был свидетелем всей турецкой истории, давая приют тем же хеттам, римлянам, византийцам, сельджукам, армянам и евреям которые вместе с греками, молдаванами, украинцами и русскими являются прямыми предками нынешнего турецкого народа. Какое-то время город назывался Мушкара. Нынешнее имя Невшехир означает что-то вроде Нью-Йорка или Новгорода, точнее - Новый Город. Невшехир получил его сравнительно недавно, всего в XIV веке, незадолго до Куликовской битвы, почти одновременно с переименованием Переяславля Рязанского в простую Рязань в другой части той же гигантской татаро-монгольской империи, после того как настоящая Рязань была разрушена Батыем.

Сейчас я жалею, что мы не совсем правильно спланировали поездку и у нас совсем не было времени на Невшехир. А это замечательный и знаменитый город! Здесь жил и работал епископом один из отцов православной церкви святой Григорий Нисский, богослов и философ, тонкий интеллигентный человек, младший брат того самого Василия Великого, который изображается в деисусном чине иконостаса практически любой более или менее крупной православной церкви после Иоанна Предтечи, Архангела Михаила и апостола Павла. Григорий в деисусе изображается редко, но в росписях любого храма и на многих иконах обязательно присутствует. Он родился в 332 году нашей эры неподалеку отсюда, в Кайсери, которая называлась тогда Кесарией Каппадокийской в отличие от Кесарии Палестинской, находящейся там и сейчас всего в часе езды от Тель-Авива на север по направлению к Хайфе. В Кесарии Палестинской мы были, а вот в Кайсери пока тоже не попадем - слишком много было неизвестных при планировании поездки. В другой раз!

В Невшехире на высокой горе находится музей еще одного исламского философа и мистика Хаджи Бекташ-и-Вели, который жил тысячу лет спустя после Григория Нисского и был для Турции чем-то вроде нашего Сергия Радонежского, своего современника, способствуя формированию национального самосознания турецкого народа, который тоже страдал под гнетом татаро-монгольского империализма. Я могу ошибаться, но кажется, что именно Хаджи Бекташ-и-Вели был основателем ордена Бекташей, духовного покровителя янычар - даты и имена хорошо совпадают! Надо обязательно приехать сюда еще раз на неделю, на две - и лично убедиться в этом.

Рядом с Невшехиром, в Киршехире, есть мавзолей поэта Юнуса Эмре, тоже мистика. 1991 год был провозглашен ЮНЕСКО годом Юнуса Эмре и - не случайно - годом любви к ближнему. Там же работает мечеть, названная по имени Ахи Эврана, основателя еще одного влиятельного братства, названного его именем. Но это все уже вне пределов доступного для нас. Каппадокия также неисчерпаема, как атом.

Сельский клуб Каппадокии

Почти час елозили мы по Невшехиру, колесили по его узким улочкам, то взбирающимся на высокий холм к музею Хаджи Бекташ-и-Вели, то опять пропадающим внизу, дважды выезжали из города - бесполезно. Отеля Лодзь, обозначенного в нашем ваучере, в Невшехире не было никогда. Добрым словом мы вспомнили не Ирину Умаровну - она здесь ни при чем. При чем был Самир, встречавший нас в аэропорту Анталии, которого я как человека просил прислать мне по факсу схему подъезда к отелю в Невшехире. То ли по разгильдяйству (молодой еще!) то ли потому что это не входило в его обязанности и, естественно, не оплачивалось, но Самир нам ничего не прислал.

Наконец, в отеле Алтын Оз на улице имени Раджипа Юнера (дай ему Аллах здоровья!) Ляле удалось добиться всей правды. Она состояла в том, что отеля Лодзь не только в Невшехире, но и в природе не существует. Скорее всего, нам был обещан Cappadocia Country Club - Сельский клуб Каппадокии - в соседнем Учисаре, который раньше действительно назывался Cappadocia Lodge, то есть, что-то вроде Жилье, сдаваемое в наем в Каппадокии, или Ложа (логово?) Каппадокии, или еще Привратницкая Каппадокии, то есть никакого отношения к славному городу Лодзь в братской Польше не имеющее. Едем туда. Клуб так клуб, бывали мы в сельских клубах!

В таких - не бывали. В Турции мы жили в разных отелях - в Стамбуле даже в перестроенном из бывшей тюрьмы, кстати очень симпатичном и уютном. Лучший отель в котором я жил в Турции - это сельский клуб Каппадокии, Cappadocia Country Club. Он построен для людей - без ненужной роскоши, но тщательно, очень продуманно, очень технологично, соразмерно человеку и его потребностям. Он построен недавно умными и, вероятно, молодыми архитекторами, над которыми не довлели традиции, каноны и заблуждения. Обслуживает его тоже молодежь, местная, невшехирская и учисарская - не из Стамбула же их привозить! - но ничем не отличающаяся от стамбульской и вообще, европейской.

Информация к размышлению

Дом - машина для жилья (Кажется, Вальтер Гропиус)

Сельский клуб стоит в чистом поле километрах в двух от Учисара. Вернее сказать, не стоит в чистом поле, а был построен в чистом поле, которое сейчас превратилось в огромный комплекс отеля с его территорией, стилизованной под старинную усадьбу, бассейнами под открытым небом, полем для гольфа, садом и автостоянкой, отделенной от основного комплекса символическим лесом из настоящих деревьев, желтые листья которых также медленно падают и устилают дорогу, как где-нибудь сейчас в нашем Абрамцево. Хорошие архитекторы живут в Турции!

В лифте мы встретили пожилую, но бойкую американку в карнавальном наряде. Она с улыбкой отреагировала на наше замешательство, хотя мы достаточно тренированы, и это замешательство продолжалось тысячную долю секунды: Нет, я не сумасшедшая - просто мы сегодня празднуем мой день рождения, семьдесят лет. Услышав в ответ традиционное Many happy returns of the day to you!, просияла, а узнав, что мы из Москвы, вообще разговорилась.

Простая американская миллионерша, лицо кавказской национальности - армянка, родившаяся здесь, в Каппадокии, но вынужденная уехать в поисках счастья, которое быстро нашла там, за океаном. Но тем не менее, раз в год, на свой день рождения приезжает сюда, на свою историческую родину, поклониться святым для себя местам. Сегодня половина населения отеля - ее друзья, приехавшие сюда со всех концов света, чтобы торжественно отметить ее славный юбилей и увидеться со своими соотечественниками.

Мне стало немного грустно. Я много раз был в Армении, у меня и сейчас там много хороших друзей. Замечательные люди! При историческом материализме, в семидесятые годы, я участвовал в создании мощного производства хлоропреновых каучуков в научно-производственном объединении "Наирит" в Ереване. Технологией производства этих каучуков обладали две фирмы - западногерманский "Байер" и американский "Дюпон". Эта технология подпадала под запрет на экспорт в СССР, поскольку хлоропреновый каучук негорюч, и из него делают не только транспортерные ленты для угольных шахт, но и обрезинивают траки танков, а также делают шины для транспортеров мобильных ракетных установок, установщиков, транспортно-прегрузочных агрегатов, бронетранспортеров и другой военной техники. Правда, до 1979 года, до нашего вторжения в Афганистан, запрет соблюдался относительно формально, и нам удалось договориться с японцами, о том, что они поставят нам технологию, при условии, что американцы - не за бесплатно - закроют на это глаза, а оборудование целиком будет изготавливаться в Японии на заводах концерна "Кобе Стил". Ирония судьбы состояла в том, что принимал американско-японскую проектную документацию и на ее базе разрабатывал советскую, в основном строительную, часть этого гигантского проекта Сумгаитский филиал Госнихлорпроекта, руководимого тогда знаменитой Фаридой Джафаровной Рустамбековой. Поэтому наша команда состояла из московских бюрократов, к которым принадлежал и я, армянских ученых и производственников и азербайджанских проектировщиков. Мы все вместе дружно жили и работали то в Кобе, то в Ереване, то в Москве, то в Баку. Хорошие были времена! Степан Аствацатрян, Рубен Мкртчян, Жорик Машурян, Наташа Тер-Газарян, Джема Оганесян, Вирджиния Григорян - умные, интеллигентные люди, настоящие профессионалы. И ни намека на национальную вражду - слишком высокий уровень интеллекта для этого низменного чувства.

Но грустно мне стало не поэтому. Я часто бывал в Ереване, люблю его и считаю одним из самых красивых, если не самым красивым из советских городов, построенным по единому замыслу гениального армянского архитектора Александра Ивановича Таманяна. Я долго стоял у подножия памятника жертвам геноцида армян 1915 года и не мог понять, как такое могло случиться. Я еще ни разу не был тогда в Турции, но уже инстинктивно чувствовал, что разделение людей по крови, по национальности - ни на чем не основанное безумие, а национальная вражда - наиболее низменный политический инструмент. Разделение людей по крови приводит только к пролитию этой самой крови, крови абсолютно невинных людей.

Границы Великой Армении при Тигране II (95-56 гг до н.э.) простирались до Каппадокии на западе, реки Иордан на юге, Каспийского моря на востоке и Албании (это другая Албания!) на севере. Позже сначала римляне, а затем византийцы с иранцами добились ослабления Армении и она была поделена между Византией и иранскими Сасанидами. Тем не менее, армянское население всегда существовало в Малой Азии. К началу Первой Мировой войны на территории Османской империи, потерявшей свое былое могущество и превратившейся в полуколонию, проживало около 3 миллионов армян. Турция воевала на стороне Германии и рассматривала турецких армян как пятую колонну Британской империи, находящуюся в собственном тылу. Под предлогом выселения армян из прифронтовой полосы, правящие тогда младотурки организовали их физическое истребление. Было уничтожено полтора миллиона армян; свыше 600 тысяч человек было угнано в пустыни Мессопотамии, где большинство из них погибло. Сотни тысяч армян нашли убежище в странах Ближнего Востока, Европы и Америки, образовав там влиятельные и богатые диаспоры. (Фактические данные из БСЭ, 3-е изд., т. 2, стр. 224) Так что война между бывшей советской Арменией и бывшим советским Азербайджаном за Нагорный Карабах - это еще и сведение исторических счетов, такое же жестокое, кровавое и бессмысленное, как и сама История, по крайней мере в данном конкретном случае.

Гёреме

Помните фотографию из замечательной книги Илхана Акшита Турция, с которой начались эти заметки? Позволю себе длинную цитату из собственного введения:

"Почти до горизонта простиралась долина, заполненная сотнями сооружений неправильной конической формы, ростом выше тополей, сооружений, судя по всему, каменных, с когда-то прямоугольными нишами, прямые линии которых теперь стерты временем и превращены в кривые, ограничивающие распахнутые пасти черных провалов, ведущих внутрь этих ульев для птеродактилей. Сооружения то кучковались десятками, то отступали, обнажая плоскую, безжизненную, почти лунную - но без лунных кратеров - поверхность. Справа в долину вторгался горный хребет в миниатюре, ростом метров сто пятьдесят-двести, с гребнями, кряжами, чередой складок, долин, структура которых особо подчеркивалась, умножалась и усложнялась четкими криволинейными тенями с острыми, как у самого хребта, краями. На самом горизонте царили плоские столовые горы, уже настоящие, очень похожие на горы Дальнего Запада США из фильмов про Чингачгука. Отвесные и тоже плоские обрывы этих гор смотрелись как противоположный берег гигантской каменной реки, в которой и наши марсианские сооружения, и игрушечный хребет были застывшими волнами двенадцатибалльного шторма".

То, что мы увидели в действительности, было еще более грандиозно, еще более фантастично, еще более захватывающе. В дополнение ко всему описанному выше в пространстве, лежащем у наших ног и хорошо видимом с обрыва на десятки километров, присутствовали:

- редкие одинокие скалы, похожие на динозавров или ящеров, вставших на задние лапы и вытянувших все тело вверх к плоским остроконечным и часто продырявленным змеиным головкам, задранным к небу;

- термитники, увиденные нами в Селиме, и стоящие в одном ряду с обычными двухэтажными домами с застекленными рамами, которые выглядели здесь как будки для двухэтажных собак, охраняющих покой гигантских жителей этих гигантских термитников;

- странные гладкие и округлые образования песочного цвета, которые больше всего походили на десятки рядов гигантских яиц, срезанных наискось и поставленных рядом на плоскость среза так, что их округлые поверхности, слегка деформируясь входили одна в другую, а острые кончики торчали вверх как многочисленные зубы гигантской челюсти первобытной акулы;

- Плоские, хорошо видимые с нашего обрыва, каменные наплывы, образующие узор, подобный мраморному.

- Абсолютно фаллического вида огромные каменные столбы с характерными головками, которые напоминали о каких-то каменных великанах, лежащих на спине и почти полностью зарытых в здешнюю каменистую землю.

И посреди всего этого, неземного и пугающего своей необычностью, разгуливали обычные яблони, на которых листвы уже не было, а тяжелые красные яблоки были еще не сняты; вился виноградник, и мы потом срывали тяжелые сочные кисти и ели особенно сладкий здешний виноград прямо у подножия всех этих драконов и термитников; и еще - пронзали серое сегодня небо совсем малороссийские, жмеринские, такие родные тополя.

Сзади же возвышались огромной и жирной буквой Ы, продырявленной во многих местах то ли оконными проемами, то ли орудийными портами крупнокалиберных марсианских пушек, две гигантских скалы города Учисара, отороченные снизу обычными саклями, теснящимися в несколько рядов и убегающими еще дальше вправо, за скалы, откуда тоже торчали чуть сточенные зубья первобытных акул. Над левой, самой толстой скалой развевался красный флаг, казавшийся таким родным, поскольку полумесяца со звездой за расстоянием не было видно. Красный флаг над марсианской скалой всем своим видом убеждал, что наши все-таки пришли сюда, они уже здесь, и скоро ничего фантастического здесь не останется - не украдут, так разрушат!

Буржуазная лженаука считает, что долина Гереме и десятки других подобных здешних долин с волшебными каминами, "fairy chimneys" - так они называют эти странные конусы и пирамиды - образовались в результате извержения близлежащих вулканов Эрсиеш, Гюллюдаг и Хасандаг, которые в течение многих миллионов лет своей деятельности заполняли здешнее пространство пеплом, грязью и горячей лавой, застывавшей в самых причудливых сочетаниях и формах, Затем вода и ветер делали свое дело. Грязь и пепел вымывались, мягкая лава и твердые скалы выветривались, естественно, выветривались неравномерно, образуя все это фантастическое и хаотическое нагромождение объемов и сочетание поверхностей. Люди тоже приложили свои руки к этому преобразованию, живя здесь сотни тысяч лет и приспособив значительную часть волшебных изделий под свое жилье. Внешне это объяснение выглядит стройным и логичным, но верить ему все равно не хочется - слишком уж фантастичен окружающий пейзаж. А если спросить себя, почему же другие вулканы нигде не произвели ничего подобного, то это нанесет сокрушительный удар и по стройности, и по логике.

И все равно, надо обязательно приехать сюда еще раз, уже по-настоящему, не наскоком, встретить здесь рассвет, и не один, проникнуться всем этим сюрреализмом, по сравнению с которым сюрреализм того же Дали кажется академическим произведением выпускника советской школы живописи и ваяния образца 1937 года. Приехать надо обязательно, тем более, что Ляля получила здесь в подарок очаровательного щенка - она и здесь целует всех встреченных собак, и они почему-то отвечают ей взаимностью. Щенка мы с собой, конечно, не взяли: отдали его на воспитание его прежним хозяевам, наказав, что это наш щенок, временно находящийся у них. До сих пор моя любимая жена часто и со вздохом спрашивает: И что-то там теперь делает моя собака?, произнося это со вздохом, печально и протяжно: моя-а-а сооба-а-ака!

Хатиджа

Сразу за Учисаром дорога приходит в Авчилар - она идет сначала по высокому берегу долины, простирающейся на десятки километров, а в Авчиларе спускается в саму долину, поскольку значительную, если не основную часть жилого фонда славного города Авчилара составляют те же каменные динозавры, в чреве которых живут простые авчиларцы, привыкшие к этому, как мы привыкли к немытым лестничным площадкам в наших многоэтажных домах. Мы случайно познакомились с одной из жительниц этих пещер, гостеприимной каппадокийкой Хатиджей, загорелой, чуть располневшей, но еще вполне сохранившей все свои внешние формы - формы зрелой женщины, уверенной в себе, в своем муже и в своих детях. Павло-Посадский платок, надетый по местной традиции, не то чтобы покрывал ее гордо посаженную голову, но и как-то забинтовывал ее, что только подчеркивало чуть резкие, но тонкие в молодости черты лица с взметнувшимися дугами черных бровей. Одни плотно сжатые губы, вернее чуть ассиметрично опущенные их уголки, выдавали и глубину пережитых житейских потрясений и недюжинный характер, позволивший эти потрясения пережить.

Заехав на площадь, вернее, на грунтовую площадку, чуть возвышающуюся над садами, растущими прямо среди конических сооружений, и на которую выходили дверные проемы этих обиталищ, мы заколебались, не очень уверенные в приемлемости нашего вторжения в здешнюю частную жизнь. Однако, бодрый возглас Хатиджи на чистом английском языке быстро рассеял все наши сомнения. Да, машину можно оставить здесь. Гуляйте сколько хотите - и вообще, заходите, увидите, как живут простые люди в Каппадокии. Мы отнекивались, как могли, но что могли поделать двое бледнолицых перед могучей пассионарностью гостеприимного потомка хеттов и армян? Кстати, Хатиджей звали и первую жену Пророка Мухаммада (мир и милость ему от Аллаха!).

Зашли в пещеру. Пещера, как пещера: двухэтажная, сухая, просторная, чистая. Снаружи серая отвесная стена пирамиды с небольшим, увитым виноградом козырьком над входом и скамеечкой, на которой и сидела сама Хатиджа, когда мы въехали на площадку. Вход завешан не то шкурами, не то коврами. От входа несколько ступенек ведет вниз, в первую комнату, дальше - лестница на второй этаж. В комнате скромная мебель - шкаф с хрустальными рюмками и кофейным фарфором, диваны справа и слева с накинутыми на них коврами и ковровыми же подушками. Ковры на стенах, ковры на полу - такая комната могла бы быть в любом доме в любые века. О современности говорили лишь банка из-под растворимого кофе, электрическая люстра и обычный телефон с автоответчиком, кажется даже такой же Панасоник, как и у нас дома.

Население пещеры составляли две очаровательные дочери Хатиджи, совсем не похожие ни друг на друга, ни на свою энергичную мамашу. Младшая, круглолицая, светлая, тихонько сидела и что-то вязала рядом со своим очаровательным малышом, который безмятежно спал. Его брат лет шести играл рядом. Она вышла замуж чуть ли не в пятнадцать лет, и вот сейчас у нее уже двое детей. Счастливая! Старшая - тонкая, изящная, стильная, черноглазая и незамужняя - читала какую-то книжку. Я еще раньше заметил, что чем больше девушки читают книг, тем меньше они выходят замуж. Какая-то странная зависимость! Для кого же я тогда пишу? Выходит, для неустроенных баб! У Хатиджи еще есть сын, младшенький, любимый и желанный после двух девушек. Ему еще нет двадцати, и это он уезжал с площадки на новеньком Догане, игнорируя ее гортанный призывы к его совести, когда мы на эту площадку въезжали. Какая совесть может быть у юного избалованного джигита, располагающего машиной и свободным временем?

Муж Хатиджи держит в городе небольшую лавочку по прокату мотороллеров - самый приемлемый транспорт для здешних мест, доступный многочисленным местным и европейским студентам, проводящим здесь каникулы или собирающим материалы для курсовых работ. Я кажется где-то уже рассказывал о Валери, хрупкой девятнадцатилетней француженке, путешествующей в одиночку, то автостопом, а то пешком по Святой земле, чтобы собрать материал для обычной студенческой курсовой работы. Мы подобрали ее на шоссе где-то между Назаретом и Табгхой в окрестностях Генисаретского озера, потом купались вместе в реке Иордан, обедали в святом для правоверных иудеев городе Цфат, после чего она закинула за свою изящную спину такой же изящный рюкзачок, в который можно поместить разве что два носовых платка, и побрела искать ночлег в каком-то студенческом почти бесплатном пансионате, обозначенном в ее путеводителе. Дети природы! Они не ведают страха и не знают преград. Как я им завидую!

Хатиджа закончила университет в столичной Анкаре, но потом вышла замуж за бравого джигита из Авчилара, перебралась к нему в пещеру, нарожала и вырастила детей, а теперь вот нянчит внуков. Сама она еще и подрабатывает тем, что делает традиционных каппадокийских кукол, а еще вяжет кружева. Несмотря на всю суровость здешней жизни, Хатиджа кажется вполне счастливой - у нее есть все. Кукла по приезде в Москву была немедленно подарена нашей доброй знакомой, истовой мусульманке Эльвире Максудовне, а кружева, сделанные руками Хатиджи, естественно пылятся у нас дома, напоминая о такой случайной и такой запоминающейся встрече.

Музей под открытым небом

Главная достопримечательность Авчилара - музей под открытым небом: охраняемый и финансируемый государством комплекс христианских церквей, сохранившихся в здешних фантастических каменных пирамидах со времен Василия Великого, жившего в 329-379 гг. н.э. и организовавшего здесь первый монастырь. Все первые века христианства верующие бежали сюда из Иерусалима и из других мест, спасаясь от преследований официальных властей. Кстати, каппадокийцами были все сорок севастийских мученников, празднование памяти которых совпадает у нас с прилетом скворцов и жаворонков и отмечается как раз 22 марта. Все они погибли из-за отказа принести жертву языческим богам. Не из этих ли мест они были призваны на действительную службу в римскую армию?

Церкви строились здесь и позже, в период иконоборчества, потом при сельджуках. Самая новая церковь сооружена и расписана уже в тринадцатом веке, незадолго до прихода татаро-монгол. Всего в районе Гёреме и ближайших окрестностях находится около 400 подобных церквей - небольших, редко двух-четырехстолпных, редко трехапсидных. Наиболее известные и хорошо сохранившиеся церкви музея под открытым небом Токалы, Чарыклы, Каранлык, Элмалы, Йиланлы, Саклы и полуразрушенная Эль Назар. За этими турецкими названиями скрываются уютные, совсем родные православные церкви, богато расписанные яркими фресками, сохранившими первозданную свежесть минеральных красок.

Узнаваемость библейских и евангельских сюжетов сопровождается вполне читаемыми надписями, хотя и по-гречески, но родной кириллицей. Лики святых тоже знакомые, византийские, мало чем отличающиеся от ликов, написанных тем же Феофаном Греком. Как хорошо было бы провести здесь пару месяцев, чтобы в деталях проследить развитие и предпочтительность сюжетов, нюансы изображения того или иного святого, степень соответствия канонам, сложившимся в гораздо более позднее время, сравнить здешние росписи, например, с раннехристианскими мозаиками Равенны - столько достойных занятий для праздного человека!

Но мы спешим - я уже говорил, что поездка была спланирована неправильно. Нас ждет подземный город Деринкую, еще одно из чудес света, мало известное просвещенной российской публике, давно освоившей более далекие пляжи Маврикия и мягкие прелести Паттайи.

Подземные города

Деринкую, Каймаклы, Озконак, Мазыкую, Татларын, Гельверы - эти названия ничего не говорят простому советскому человеку. Более того, они ничего не говорят просвещенным и утонченным европейцам, не говоря уж о грубых, зацикленных на собственном денежном успехе американцах. Это названия гигантских подземных городов, расположенных здесь, в Каппадокии, и сейчас составляющих ее главную достопримечательность. Они были открыты сравнительно недавно: если память мне не изменяет, в тридцатые годы теперь уже прошлого, ХХ века, хотя самые известные из них открыты гораздо позже - всего тридцать или сорок лет назад. На сегодня их известно 36, и их число почти каждый год увеличивается в связи с новыми находками.

Мы едем в самый большой из них - Деринкую, восьмиэтажный подземный город на десять тысяч жителей, находящийся километрах в тридцати к югу от Невшехира под современным селением такого же названия. В самом селении Деринкую, расположенном на высоте 1355 метров над уровнем моря, проживает всего семь тысяч человек.

Деринкую - пыльный турецкий райцентр, который когда-то знал лучшие времена. В связи с туристским бумом, вызванным открытием подземных городов, эти времена вполне могут вернуться. Первым признаком этого является реставрируемая сейчас византийская базилика с оконными проемами в виде крестов, тремя удлиненными апсидами и звонницей, круглая шапочка которой делает ее верхнюю часть похожей на беседку на высоком волжском берегу в славном городе Ярославле. Вход в подземный город находится за углом, в неприметном месте неподалеку от церкви.

Вообще-то я не люблю подземелий, обиталищ нечистой силы, хотя в Москве с удовольствием езжу в метро, предпочитая его всем другим видам городского транспорта, включая собственный автомобиль. Вопрос престижа меня мало волнует, а пустая трата времени за рулем в Москве меня не то чтобы раздражает - я не слабонервный - а просто неприемлема, поскольку нерациональна. Огромное, несравнимое ни с чем потрясение я испытал в семидесятых годах в пещерах Нового Афона в Абхазии. После этого я был в подземных галереях Ретретти в Финляндии, еще где-то в Италии и Франции - но после новоафонского дьявольского масштаба и великолепия все казалось примитивным и будничным, хотя у как раз у Ретретти есть своя особая прелесть. Я не попал даже в знаменитую пещеру Шульган-Таш, обиталище первобытного человека на Южном Урале, хотя дважды проплывал мимо по великой башкирской реке Агидель и оба раза предпочитал сторожить байдарки и катамараны, пока мои спутники бродили по подземелью.

Билетная касса, охрана, ступеньки вниз - и мы уже на верхнем этаже подземного города. Узкий тоннель высотой 160-170 сантиметров - постоянно приходится идти, согнувшись. Гладкие стены серо-коричневого цвета, скругленный верх, небольшой наклон пола. Вправо и влево отходят более просторные и пустые сейчас камеры. Электропроводка к редким фонарям. Повторяющиеся надписи Cikiє, ?ыход, со стрелкой, указывающей, в каком именно направлении он находится. Ступеньки, то естественные, вырубленные в породе, то современные, бетонные. Дышится на удивление легко, воздух чистый и прохладный, около десяти градусов.

Незаметно спускаемся с этажа на этаж, дивимся на вертикальные жернова, спрятанные в нишах справа по ходу, подходим к вертикальным вентиляционным шахтам, которые внизу доходят до грунтовых вод, служа одновременно колодцами. Кстати, из таких вот колодцев брал воду весь город до 1962 года, пока не был построен водопровод. Примерно в это же время был открыт и сам подземный город не то муэдзином, не то местным учителем, в общем, каким-то интеллигентом. Простые крестьяне знали про эти города давно и пользовались их верхними помещениями как погребами для овощей, винограда и каймака.

Достигаем самой нижней точки, до которой можно дойти простому туристу. Вообще, город занимает пространство примерно четыре на четыре километра и для доступа зевак открыто всего процентов десять его территории. Мы на восьмом этаже, если считать сверху вниз, то есть на минус восьмом. Длинное, просторное помещение, похожее на церковь - это сходство усиливают колонны квадратного сечения, чуть расширяющиеся внизу и вверху, повторяя плоский овал свода. Колонны делят пространство на два нефа и кажется, что впереди - алтарь с иконостасом. В путеводителях эти помещения называются "Conference room". Учитывая возможное палеолитическое происхождение пещер, это звучит особенно гордо. Представляете - Всенеандертальская Деринкуюйская конференция по защите прав человека от мамонтов!

До сих пор ученые не пришли к какому-то приемлемому выводу о происхождении и назначении подземных городов Каппадокии. Превалирует точка зрения, согласно которой эти города служили убежищами от многочисленных врагов. Эта точка зрения находит ряд подтверждений в виде специализации ряда помещений под хранение запасов, а на верхних этажах даже для содержания скота. В то же время существует ряд вопросов, на которые не решается ответить никто. Вот некоторые из них:

- Когда, кем и зачем построены эти города? Откуда пришли и куда исчезли строители?

- Каким образом вынутый грунт транспортировался с нижних этажей?

- Куда вообще девался вынутый грунт, если никаких терриконов в окрестностях не обнаружено, а близлежащих рек, как в Деринкую, не существует?

- Почему стены верхних этажей вообще не имеют никаких следов орудий, а нижние явно вырублены (я сам видел эти регулярные штрихи от режущего инструмента - кайла или долота)?

- Какова роль этих вертикальных жерновов и откуда они взялись? Распространенная версия, что жерновами просто перекрывали тоннели, чтобы посторонние не могли войти, достаточно слаба.

- Каким образом готовилась пища для всей этой оравы в десять тысяч здоровых мужиков и баб, и куда девался дым от очагов?

- Каким образом эти десять тысяч человек отправляли, извините, естественные после сытной и горячей пищи надобности, если следов ни одного туалета, например, в Деринкую, не обнаружено?

- Каково назначение многочисленных отверстий диаметром около десяти сантиметров, выходящих на поверхность? Почему некоторые отверстия сдвоенные? Мой прямой вопрос - не кабельные ли это каналы для подачи энергии с поверхности?

- Почему все без исключения города расположены четко по странам света от близлежащих высот: к востоку, к югу, к западу от вершин, но никогда к северу?

Список этих вопросов можно продолжать и продолжать. На многие из них ученые, естественно, предлагают ответы, но достаточно неубедительные. Главное - тот же Деринкую, это ведь не приморский город, на который нападают проплывающие мимо пираты. От пиратов можно спрятаться в катакомбах. Как можно спрятаться от тех же хеттов или сельджуков, которые приходили сюда не пограбить недельку-другую, а на века, чтобы занять и освоить саму территорию?

Информация к размышлению

Много еще есть на свете, друг Горацио, чего не знают наши мудрецы... (Приписывается Шекспиру)

Я пока тоже не имею какого-то определенного мнения по этому поводу и как раз сейчас читаю про среднеазиатские кяризы - подземные сооружения для сбора грунтовых вод, которые тоже состоят из многокилометровых подземных галерей высотой 100 - 140 сантиметров, шириной около полуметра с теми же вертикальными колодцами. Может, это и не кяризы, но в любом случае люди (если это вообще были люди) приходили туда не прятаться, а РАБОТАТЬ. Представьте, через сотню тысяч лет, когда вся энергия будет получаться или из атомного ядра или от Солнца, а про каменный уголь все забудут, какой ажиотаж поднимется среди тогдашней интеллигенции, если вдруг какой-то муэдзин откроет, например, шахты Донбасса? И вообще, подозрительно само сочетание фантастических наземных элементов типа Гереме и Учисара с не менее фантастическими и многочисленными подземными, причем, все они расположены в пределах 10-15-20 километров друг от друга, а многие из них - и это установлено - связаны подземными туннелями.

В любом случае я повторю то, что уже однажды сказал: Каппадокия так же неисчерпаема, как атом.

Дорога домой

Дорога домой в Султан Сарай проходила тоже по очень интересным местам, к которым мы лишь чуть прикоснулись, и каждое такое прикосновение было еще одним подтверждением высказанной выше мысли про неисчерпаемость электрона и Каппадокии.

Мы проехали Гюзельюрт, основанный за 2500 лет до нашей эры старший брат чеченского Кизельюрта, расположенного на территории Дагестана. По некоторым данным именно здесь, в Гюзельюрте, а не в расположенном неподалеку Ненези (Назианзе) родился Григорий Богослов, еще один столп православной церкви, большой друг Василия Великого. Кстати, это он придумал григорианский календарь, которым мы пользуемся до сих пор.

Мы на полчаса заехали в жерло вулкана и омыли руки в фантастическом вулканическом озере Nor Golu, диаметр которого не превышает полутора километров, а высота от воды до верхней кромки чаши кратера не менее трехсот метров. Изумительные виды, множество черепах - и ни одного туриста, даже самого захудалого!

Потом мы еще раз побывали в Ихлара, но не спускались в долину, а просто купили наверху у очаровательной и многодетной хозяйки ларька несколько сувениров из килима - особого турецкого безворсового ковра. Я не сказал, что вся эта область не только славна виноделием, разведением тонкорунных овец и ангорских коз, но это еще и традиционная область ковроткачества.

Вернувшись в Конья и оставив вещи в "Озкаймаке", который показался еще более советским после "Каппадокия Кантри Клаб", мы долго бродили по городу, безуспешно стараясь заблудиться, пили кофе в каком-то приюте для одаренных детей, покупали развесной чай и инжир, виноград и персики на роскошном, по-настоящему восточном базаре, беседовали с турецкими девушками, принявшими нас за англичан и остановивших, чтобы попрактиковаться в английском языке. Мы всего за три доллара вкусно и сытно пообедали в обыкновенной турецкой рабочей столовой, недалеко от Мавзолея Мевлана, чем очень гордимся. Мы даже видели памятник Кемалю Ататюрку, чем-то похожий на памятник Климу Ворошилову, в галифе и с перекрещенными портупеями.

Утром мы уехали из Конья, теперь на Бейшехир, и сразу на выезде попали в цепкие лапы турецкого ГИБДД: унылая дорога со сплошной разделительной полосой шла вверх и вверх, впереди висел тяжело груженый самосвал, который по определению не мог развить на этом подъеме скорость больше тридцати километров в час. Я вообще-то соблюдаю правила, ну, может, кроме скорости, и то иногда. Здесь просто сам Аллах велел обогнать это железное корыто с дизельным мотором. Я до сих пор как почетную грамоту храню квитанцию с красной гербовой печатью в виде полумесяца со звездой, свидетельствующую, что в 8-45 утра на восемнадцатом километре шоссе Конья-Бейшехир, едучи на белой машине госномер 34UM8205, я заплатил семнадцать миллионов сто тысяч честно заработанных турецких лир в пользу турецкого же государства в лице двух бравых и суровых, абсолютно неподкупных гаишников.

Умер гаишник. Предстал перед богом. Тот спрашивает: - Ну что ты, сын мой, делал ли ты людям добро? - Да, бывало. - А зло? - И такое было. - Ну, вот тебе две дороги, одна в рай, другая в ад. Какую выберешь, туда и попадешь. Мент отвечает: - А можно я здесь, на перекрестке останусь? (Народная мудрость)

Дальше мы ехали гораздо более осторожно. Правда, и машин было немного. В Бейшехире до которого от Конья около ста километров, чуть больше часа езды, мы вышли полюбоваться спокойной гладью абсолютно голубого озера Бейшехир. Противоположный берег озера терялся в утренней дымке, над которой с одной стороны царила заснеженная громада двухкилометрового Кафадага, а с другой - еще более заснеженная трехкилометровая вершина Дипойраздага. Озеро было пустынным, и лишь одинокая лодка ждала рыбака на привязи возле берега, рядом с зарослями тростника, в которых обязательно должны водиться красноперки.

За Бейшехиром, сразу после Узюмлю, хорошая дорога кончилась. Она вообще намного обычней той роскошной трассы, по которой мы ехали через Сейдешехир. Но и она кончилась, о чем свидетельствовал всем понятный кирпич и знак объезда вправо, через Генчек. Дальше мы ехали по каким-то горным тропам, где тот джигит, чья правая нога висит над пропастью, должен прыгнуть в эту пропасть вместе со своим верным конем. Нам прыгать не пришлось, но пара разъездов со встречными, случайно вынырнувшими из-за крутого поворота машинами местных джигитов, запомнятся мне надолго. Километров через сорок дорога выправилась и превратилась в спокойную, живописную горную дорогу, каждый поворот которой приносил новый и еще более красивый вид, а обустроенные родники вдоль дороги просто требовали остановки, что мы иногда и делали, наслаждаясь чистотой и нетронутым спокойствием горного ландшафта.

Перед Аксеки мы стали на ту самую роскошную трассу, по которой ехали всего эпоху назад (три дня, но каких!) и где-то через час уже вылезали из длинных штанов и теплых свитеров на автомобильной стоянке перед водопадом Манавгат. Мы опять вернулись в тропики. Еще через три часа мы на полную халяву обедали в "Султан Сарае". С водкой и пивом - впервые за несколько трезвых дней путешествия.

ГЛАВА ШЕСТАЯ - ПОСЛЕДНЯЯ

Султан Сарай

На халяву потому, что из-за общей напряженки с путевками Ирина Умаровна смогла нам предложить только полный пансион, который мы раньше никогда не брали - нельзя же столько есть! Да и никогда в отеле днем мы и не оставались, ну, если только в первый день и прямо перед отъездом.

Сейчас, когда я только что вернулся из Солотчи, где провел два дня во всесоюзной здравнице Сосновый бор - я ездил туда 21-22 марта искать себе жилье на апрель, чтобы успеть посмотреть развитие весны: разлив Оки, прилет и пролет птиц, тетеревиные и глухариные тока - сейчас, после Солотчи, Султан Сарай не кажется таким диким, каким он нам показался в первые часы после возвращения из Каппадокии. Плотность бывших советских людей на квадратный метр его территории превышала все мыслимые пределы: за завтраком и за ужином одновременно собиралось более тысячи (!) наших соотечественников, в основном мелких лавочников и челноков со своими женами и подругами, а также с подругами жен. Опять же встречались провинциальные боссы с молодящимися и выпуклыми секретаршами, которые к завтраку могли выйти в роскошном вечернем платье и духах, а вечером - в кроссовках на босу ногу. Попадалось несколько начинающих бандитов в сопровождении изящных фотомоделей с манерами дешевых проституток. Публика была еще та! Нет, была и приличная публика, но она не орала, не толкалась, не хлестала без удержу дармовую водку и коньяк и потому была незаметной.

Представляете, как счастлива была оказаться в этом вертепе немчура, может, впервые в жизни заплатившая свои кровные дойчмарки за пятизвездочный отель. И хорошо еще, если это были настоящие, западные немцы, которые все происходящее принимали за неизбежную восточную экзотику. А если они из бывшей ГДР, и встретили здесь тех же офицерских жен из ГСВГ, которых они и раньше, при нерушимой дружбе народов братских стран социализма, ненавидели лютой ненавистью, постоянно встречая в магазинах на Александерплатц и Лейпцигерштрассе! Вполне могло дойти до смертоубийства.

Примиряло всех море. В октябре оно было ласковым и спокойным, может еще слишком теплым для нас: 22-24 градуса. Лишь легкая волна колыхала загорелые тела, утомленные постоянным поглощением пищи, которая, надо сказать, здесь была и разнообразнее и вкуснее, чем в Ренессансе. Вообще, несмотря на все мои брюзжания по поводу соотечественников, персоналу Султан Сарая, особенно работникам его пищеблока, надо поставить памятник. Накормить быстро, вкусно и разнообразно такое большое количество людей одновременно - это само по себе уже искусство. А ведь надо еще обеспечить поступление продуктов - тех, что нужно и вовремя. Надо рассчитать их количество - чтобы не было недостачи, и чтобы не оставались и не пропадали впустую: это просто разорительно, это при историческом материализме можно было списывать все что угодно. Здесь ты будешь списывать собственный доход. А ведь есть еще собственный персонал - живые люди: они болеют, выходят замуж, к ним приезжают родственники, у них ремонтируют квартиры и ломаются телевизоры. Ведь это все - как у нас, живые же люди!

Зато здесь, кажется, нет нашей главной проблемы. Турки не воруют. Не могу это рационально объяснить. Немцы не воруют. Американцы не воруют. Братья-славяне, хорваты, - и те не воруют. Наши воруют, причем практически все и помногу. Ну представьте себе нашу гостиницу или вот такой санаторий на тысячу мест, чтобы не по порциям, с ведомостями, чеками, накладными, двойным контролем плюс контроль сумок на выходе, а простой шведский стол, каждый берет, сколько захочет. И не только дешевую еду, но и достаточно дорогое пиво, вино, водку, коньяк, наконец. Я этого представить не могу. Ну есть же директор, несколько замов, другие начальники - а у них, естественно друзья. А у тех - родственники. Есть же местная милиция, налоговая, санитарная, пожарная и тысячи других инспекций. Есть вышестоящие начальники. Есть мэрия. Они ведь все хотят кушать - а тут шведский стол. Или это полицейские и пожарные у них такие тупые? А может это - нравственность? Совесть? Откуда при капитализме совесть, если у нас ее и при социализме не было? Не могу понять, как ни пытаюсь. Загадка, по сравнению с которой все загадки подземных городов в Каппадокии - детский ребус.

Поэтому особенно отрадно, что и в Ренессансе, и особенно здесь, в Султан Сарае, много наших практикантов, которые, конечно еще отличаются от турецкого персонала, но уже не так резко. Они проводят здесь по полгода, работают практически на всех рабочих местах, потом защищают свои дипломы в какой-нибудь Академии (!) туризма в городе Воскресенске (!) и приходят на работу в нашу службу быта и сервиса. Бедные дети! Но мало-помалу их навыки, их знания, их совесть, наконец, сделают свое дело и у нас. Лет через шестьдесят - восемьдесят, через три-четыре поколения. Но - сделают.

Мы познакомились с одной такой практиканткой, Катей из Воскресенска. Милая, скромная, правильная и работящая девушка из абсолютно простой семьи. Я в свое время работал с Воскресенским ПО Минудобрения, хорошо знал его генерального директора Николая Федоровича Хрипунова - государственный человек, он вполне мог руководить страной и руководить хорошо, по-хозяйски, как он руководил огромным, в семь тысяч человек, заводом. Судьба его трагична. Единственный источник сырья при чубайсовской приватизации попал в руки обычного олигархического банка-хищника, заводу стали выкручивать руки, Хрипунов не сдавался, в итоге - инсульт. А с Катей мы подружились: мы катали ее по побережью, купались вместе в Олимпосе и Фазелисе, она потом даже приезжала к нам в Москву. Только в ущелье Гёйнюк мы ее с собой не брали: страшно.

Гёйнюк

После Каппадокии нас вряд ли чем-то можно было удивить на побережье. Мы, конечно, опять взяли у Шамиля Самурай, съездили искупаться в Олимпос и Фазелис, встретились с девушками Островскими - кстати, случайно, в Кемере: пообедали вместе в экзотическом ресторанчике, который я запомню на всю жизнь еще и потому, что забыл там свой роскошный японский бинокль с увеличением от семи - до тридцатикратного. После этого мы заскучали, а до отлета оставалось еще целых два дня - это еще одна моя ошибка в планировании. Надо было бы оставить на реадаптацию после Каппадокии всего день или два, а за счет этого увеличить время пребывания там - но кто при планировании знал, что такое Каппадокия!

Я по-прежнему уходил гулять по утрам, фотографировал зимородков, которые целой колонией жили в тростнике у впадения речки Гёйнюк в море - чистая горная родниковая вода привлекала стайки мальков, и уж тут-то зимородки не промахивались. Они вообще никогда не промахиваются, выхватывая рыбку из воду так, что не успеешь и заметить. Как-то случайно я забрел чуть дальше, вверх по течению реки и понял, что здесь можно проехать на джипе. Потом мне попалась нарисованная от руки карта, размноженная на ксероксе, на которой были указаны кафе Али-бея с самой дешевой на побережье форелью, пещера на левом берегу реки, а потом и вообще - водопад.

Теперь я особенно жалею о бездумно потраченном до этого времени. Все реальные достопримечательности побережья - это не то, что облизано и затоптано туристами. Все настоящее, природное, подлинное находится в трех, пяти, редко двадцати километрах. Туда нет асфальта. Туда можно пройти пешком или на джипах, как независимо друг от друга сделали мы и еще трое сумасшедших: двое девушек с радио Европа Плюс и симпатичный молоденький парнишка, виртуозно владеющий таким же как у нас Самураем. Дорога вырублена сначала в левой скале, обрывающейся к речке, потом галечный спуск, неглубокий брод (вся река метра три-четыре шириной) и такой же подъем на карниз, вырубленный в правой скале. Если вдруг встретятся две небольшие машины, разъехаться можно. Но для этого одна из них должна ехать задним ходом до ближайшего места, где ширина карниза составит хотя бы четыре с половиной метра.

Но и эта дорога однажды кончается. У меня не хватило духа проехать последние пятьсот метров - вернее, проехать-то я их запросто смог бы, а вот развернуться там, наверху, когда твои колеса будут висеть над двадцатиметровым скалистым обрывом - вряд ли. А вот Сережа смог! Такой молодец! Но мы с Лялей поставили джип к стенке, чтобы справа оставалось достаточно места для проезда, и пошли пешком. Я уже был здесь вчера один и знал эти места. Дальше шла крутая тропа, еще дальше эта тропа падала вниз, к речке, надо было пройти вброд через ледяную воду - нам не привыкать, полтора года назад в половодье мы босиком форсировали разлившуюся на два километра мещерскую Пру. Еще дальше дорогу блокировала скала, обрушившаяся сверху и заклинившаяся между двумя боковыми скалами. Река образовывала глубокое - по плечи - озеро, заканчивающееся настоящим сифоном, отблески заката отражались от воды и раскрашивали в странные и тревожные цвета нависающие скалы, до блеска выглаженные намерзающим здесь зимой льдом. Признаюсь честно - дальше мы не пошли. Дальше не пошел даже Сергей. Приедем еще раз - постараемся пройти.

Столько поводов приехать еще раз!

Возвращаются все

Больше ничего интересного не было. Я не рассказал про традиционную поездку в Анталью и такой же традиционный обед в уютном рыбном ресторанчике в порту; про посещение местной достопримечательности - банана, под которым я спал в свой первый приезд сюда; про встречу с болгарином Реджепом, который совсем недавно был жертвой болгарского социализма, а теперь является полноправным трудящимся Востока и держит здесь большой ювелирный магазин; отчаянную торговлю с двумя продавщицами в магазине, продающем кожаные изделия, после которой обе выдохшиеся стороны с большим удовольствием и долго пили ароматный чай. Кстати, одну из девушек зовут Сонгюль, в честь нашей внучки, народившейся как раз когда мы были в Невшехире.

Я не рассказал про кошек, живущих в Султан Сарае - об этом надо писать поэму. Мы до сих пор вспоминаем маленького, совсем черненького чертенка и его строгую, стройную, почти египетскую маму, которая зорко следила за нравственностью своего единственного сына и не позволяла ему ходить в ресторан и общаться со всякими там, дабы он не набрался дурных манер. Мы передали этого котенка и его маму сердобольной и приличной немецкой семье, которой оставалось жить в Султан Сарае еще целую неделю, и они обещали нам, что перед отъездом передадут его в хорошие руки.

Потом были сборы, бросание серебряных монет в море, ожидание автобуса, аэропорт, самолет, еще один аэропорт, уже в Москве.

Возвращаются все.

2 апреля 2001 года

Москва