Июль, как и май, пора цветения, и цветут не только ромашки. Цветет липа. Цветет вода в прудах. Цветет крестовник, занимая пространства, свободные от отцветающего люпина:
Цветет диковинный для меня и гигантский для наших мест цветок:
Местные называют его девясил, но я знаю только девясил британский, желтый цветок вполне соразмерный человеку. Полна чудес могучая природа!
Весь июнь и начало июля Лешенское заливали дожди, то тёплые грозовые, то продолжительные и совсем по-осеннему нудные.
Обратите внимание на последнем снимке, как хлещут струи, скатывающиеся с шиферной крыши. Так, наверное, начинался всемирный потоп.
Иногда дожди были внезапными. Набежит вот такая тучка, повеет холодом, расколется небо и раскатится по окрестностям эхо от мощного громового удара. Десять-пятнадцать минут, а вымочит до нитки. Лето!
Москвичи, задавленные небывалой жарой - каждый день за тридцать! - завидовали нам, живущим в Лешенском, черной завистью, но недолго: жара пришла и к нам. Начиналось всё с вечерних туманов, в которых тонули заросли кипрея, вымахавшего уже выше человеческого роста:
Затем приятная прохлада летнего утра:
неизменно сменялась дневным зноем. Пастухи спешили перегнать стадо в тень - даже привыкшим ко всему животным было невыносимо под палящими солнечными лучами.
У меня были гости, славные ребята: Ольга и Михаил. Ольгу я случайно встретил в прошлом году на одной из станций достаточно далеко от Лешенского. О Михаиле, о его отце и деде я много слышал, но раньше встречаться не доводилось.
Михаил с Ольгой приехали вот на этом марсоходе:
Шикарная ехалка! Мне б сюда такую! И камеру с объективами, как у Николая Ашурова...
Помните снимок неопознанного летающего птица в начале июня? (Лето наступило)
Кажется, оно опять прилетало, и кажется, что на этот раз прилетал вполне мирный осоед:
Правда, красавец? А какая одежда! А хвост!
На хвосте три полосы. Тогда, возможно, то, что я из-за полосатого хвоста когда-то назвал ястребом-перепелятником (Др.Л), тоже было непроспавшимся осоедом? Надо посоветоваться.
Птичьи голоса умолкли: сегодня Петров День, а даже кукушки кукуют только до этого дня. Из Лешенского исчезли скворцы, дрозды-белобровики, мухоловки, чечевицы. Не стало слышно коростелей. Зато вновь появились сорокопуты-жуланы, но уже со своим многочисленным и прожорливым потомством. Стали прилетать сороки - раньше их не было даже в ближайших окрестностях. А вот трясогузки никуда не исчезали, и, кажется, они сейчас выращивают уже второе за это лето поколение птенцов:
Обратите внимание: в клюве у трясогузки бабочка. Я-то всегда считал, что трясогузки кормятся мелкими мошками, которые живут у воды. Ничего себе мошка!
Правда, изящная, стройная и оптимистичная птаха? У нее даже хватает времени заботиться о себе. Вот, прихорашивается:
А здесь рассматривает пальцы на своих ногах - не пора ли сделать педикюр?
Пальцы на ногах бывают разные: это пальцы на ногах, вернее, на руках у крота. Такая землеройная машина!
Кротов много гибнет из-за ливней. Вода по-прежнему стоит высоко, и я это вчера почувствовал в полной мере: почти весь день провел в лесу - бродил по знакомым местам, снимал всё, что попадется на глаза, а заодно ел землянику с черникой и собирал грибы.
С самого начала на глаза попалась косуля. Видите ее на снимке?
Вот, тот же снимок, только увеличенный. Теперь видите?
Обратите внимание на березку слева от косули. Сейчас косуля будет перемещаться, продолжая пристально рассматривать меня: не исходит ли от меня какая опасность.
Явной опасности не ожидалось, но все-таки косуля на всякий случай сделала изящный и очень высокий прыжок, которому позавидовала бы любая балерина, на секунду застыла в полете - и исчезла.
Эхо долго разносило по окрестностям "твою мать! - твою мать! - твою мать!" по поводу проклятого автофокуса, который, как всегда, не сработал именно тогда, когда просто обязан был сработать, а наоборот, заблокировал кнопку спуска.
Но не унывайте: снимок косули, замершей в высшей точке прыжка, есть у Николая Ашурова. Правда, снимал ее он не в Лешенском, а у себя под Воронежем.
Мне пришлось довольствоваться пеночкой-трещоткой, которая тоже изящна, хотя и не как косуля:
В соснах над рябиной возились синицы, и я разглядел в бинокль, что это гренадерки, а у меня нет ни одного снимка этой красивой хохлатой синицы. Я подобрался поближе и стал усердно клацать, нажимая на спуск камеры (здесь подлый автофокус почему-то срабатывал идеально!). Дома рассмотрел, что синицы в объектив не попали, а попал лесной конек, что-то кричавший мне, раззяве, типа: "Ты кого снимаешь?! Вон они, гренадерки-то, улетели уже", - и указывающий клювом, куда именно они улетели.
В утешение мне стали попадаться грибы - и много.
Это белый, их пока не так много, а маслят, подосиновиков и подберезовиков в наших лешенских лесах пока нет совсем. Зато есть лисички, без ограничений: хочешь набрать ведро - наберешь. Хочешь два - тоже наберешь.
Одна проблема: грибы растут в бору, на той стороне Большой Реки. Туда я без труда, не разуваясь, перебрался в своих высоких сапогах возле вот этой случайно открытой байдарочной стоянки - раньше я про нее не знал.
Назад можно было идти через брод у бывшего мостика или через брод чуть выше Лешенского, но это означало длинный крюк в несколько километров, а по такой жаре...
Я шел чрез брод Хозяина, а вода в этом году небывало высокая, выше, чем в конце апреля. Это снимок от восьмого июля:
В итоге я не только полностью залил свои болотные сапоги, но и вымок по самые... эти... по карманы штанов. Правда, если бы не овода и слепни, то сушиться на солнышке - одно удовольствие. Сумка с грибами стоит вдалеке, в тенечке:
Вечером я поедал их с красным вином и с особым удовольствием:
Сегодня двенадцатое июля. Позже я отвожу тетю Марусю на ночной поезд в Великие Луки. А завтра будет новый большой и красивый день.