Эссе (франц. essai -- попытка, проба, очерк, от лат. exagium -- взвешивание), прозаическое сочинение небольшого объёма и свободной композиции, выражающее индивидуальные впечатления и соображения по конкретному поводу или вопросу и заведомо не претендующее на определяющую или исчерпывающую трактовку предмета. Как правило, эссе предполагает новое, субъективно окрашенное слово о чём-либо и может иметь философский, историко-биографический, публицистический, литературно-критический, научно-популярный или чисто беллетристический характер. Эссеистический стиль отличается образностью, афористичностью и установкой на разговорную интонацию и лексику.
Легенды о Счастливых людях.
1.Легенда о Счастливом советском человеке.
Жил-был человек по фамилии, предположим, Счастливцев.
И жил он в Советском Союзе.
Но вовсе не в том, какой существовал когда-то в нашем Варианте истории, а совсем в другом, в параллельном мире.
Когда приключилась в истории Развилка, приведшая к тому Варианту, суть неважно. Но вот что представлял из себя тамошний СССР - нужно объяснить.
Причём если объяснять вкратце, то можно просто сказать, что это было примерно то самое состояние государства, общества и человека, которое в нашем Варианте истории имело место быть от 24 до 25 Съездов КПСС, не раньше и не позже; только что затянувшееся на много не то столетий, не то даже тысячелетий.
А если объяснять подробнее, в тамошнем Советском Союзе, в отличии от тутошнего, Образцовым человеком считался тот, который может жить ТОЛЬКО в Образцовом государстве, а вне его - мог бы только вымирать, причём абсолютно независимо от того, кем бы он был в этом самом Необразцовом государстве - красивым или уродливым, везунчиком или неудачником, бездарным или талантливым, здоровым или болезненным, умным или глупым, богатым или бедным, царём или псарём.
А Образцовым государством считалось такое, в котором всякая, абсолютно всякая, идеально всякая необходимость бороться и напарываться, добиваться и пробиваться, напрягаться и трепать нервы, конкурировать с другими людьми и делать свою Судьбу своими руками, принимать участие в том, что на гнилом Западе называется крысиными гонками на выживание - всё это осталось в очень далёком, но притом очень-очень-очень хорошо НЕ забытом прошлом.
И тамошний Советский Союз был именно таким Образцовым государством, в котором давным-давно остались в прошлом Героические Времена, когда жили на Земле настоящие Великие Герои, революционеры-подпольщики, свергавшие царский и керенский режимы, победившие в гражданской войне, проведшие электрификацию, индустриализацию, коллективизацию, ликбез и прочие Великие Достижения, победившие внешнего врага в ВОВ, восстановившие страну из послевоенной разрухи и первые выведшие советского человека в Космос. Всё это - осталось в Героическом Прошлом; а в Прекрасном Настоящем - никаких таких Проблем, только сонный Покой, расслабуха и полное Благополучие, подобное хорошо организованному Санаторию, в котором даже самые низкооплачиваемые могли жить сыто, пьяно, сонно и спокойно. И вся жизнь всякого человека в таком государстве подобна движению по хорошо наезженной колее с чётко отлаженным расписанием, причём (!) вовсе не с режимом, как в концлагере, а именно с расписанием, как в санатории.
Героев Славного Прошлого советские люди премного чтили - называли их именами города, улицы и госучреждения, ставили им грандиозные памятники, к которым цветы возлагались часто вовсе не по служебной традиции, а по личному чистосердечному Порыву. Преклонение перед героизмом жителей давно прошедшей Героической Эпохи было в Советском Союзе фактически одновременно государственной религией и государственной идеологией. Но - жители Образцовой, Послегероической эпохи ни в коем случае не претендовали на то, чтобы самим уподобиться героям! Героической эпохой и её героями такие люди премного восторгались, но сами жить предпочитали в эпохе Застольной, Послегероической, тихой, мирной, сытной, пьяной, сонной и спокойной...
Был там у них такой многосерийный фильм, под названием вроде бы "Семидесятники", который считался самым лучшим фильмом всех времён и народов. В нём несколько жителей Образцовой эпохи получили возможность путешествовать во времени - и воспользовались ей для того, чтобы отправиться в Героическое Прошлое и посмотреть на деяния Великих Героев, всего лишь посмотреть со стороны - не больше, и не меньше. А вмешаться самим - им просто не пришло в голову. И много серий персонажи фильма отправлялись в различные времена и места, смотрели там на подвиги древних героев, ни во что никак не вмешиваясь - даже в блокадном Ленинграде им не пришло в голову ни подкормить умирающих с голоду, ни собрать разбросанное вокруг мёртвых золото, которое там невозможно было обменять на еду. А когда возвращались в свою эпоху, начинали рассуждать примерно так: "Вот почему мы такие хорошие, вот почему мы такие прекрасные, вот почему мы такие великолепные, что для установления на Земле нашей эпохи древние герои принесли такие колоссальные жертвы! Мы тем и хороши, что ни во что не вмешиваемся и тем самым не мешаем героям геройствовать в их временах! Для того герои и геройствовали, чтобы мы могли жить и наслаждаться жизнью! Мы, наша эпоха и наш образ жизни - это их Вершина, которой они хоть посмертно, но достигли!..."
Наш Советский Союз тоже именно к семидесятым годам достиг своей Вершины, той самой, с которой все дороги могут вести только вниз, но - не удержался на ней навечно. И первым шагом его с этой Вершины было принятие брежневской Конституции. А тот Советский Союз - удержался на Вершине своего Величия!
Если бы жители того Советского Союза посмотрели бы на гибель нашего, то сделали бы такой Вывод, что, во-первых и в самых главных, во всём виноваты "флюгера", то есть наивные, доверчивые и простоватые люди, которые чистосердечно поверили в ту чушь, что в газетах понаписывали да по телевизору понапровозглашали, и потому понадеялись, что без советской Системы у каждого будет свой дворец с вертолётом; а во-вторых - что виноваты все те, кому от сытой, сонной, спокойной санаторной жизни это самое "пресно и скучно". Им же самим, истинно Образцовым людям, от такой жизни вовсе не пресно и скучно, а - Естественно; подобно тому, как рыбам в воде не мокро и не сухо, а - естественно...
Высмотрели бы они, впрочем, ещё и то, что оба Советских Союза, с их точки зрения, оказались бы типичными государствами того самого реакционного социализма, который фактически суть государственно-бюрократический феодализм. То есть - это докапиталистические государства под лозунгами и внешним оформлением государств послекапиталистических. А наши события 1985-1998 годов, особенно 1991 года - назвали бы классической и сверхклассической буржуазно-демократической революцией в докапиталистической стране.
А отличия определили бы в том, что:
Во-первых, у нас вопрос, кому в феодальном государстве быть привилегированными боярами, а кому бесправными холопами, решался исходя из наличия высшего образования - то есть имел место быть образовательный ценз, по которому привилегии делать Карьеры получали только образованцы; а у них таковой ценз был дембельским - только дембеля, срочную службу отслужившие, получали гражданские, судебные и карьерные права, в том числе и право получать высшее образование. Ещё и призывники у них имели право выбирать место службы - отчего в некоторые воинские части конкурс был весьма немалым, и не всякому удавалось его пройти. Впрочем, даже врождённо слепоглухонемому парализованному дауну там нашлась бы служба, хотя бы испытателем ядов и противоядий. Кто не хотел, тот у них, впрочем, мог не служить, но и жизнь такого была ужасна - всякий дембель, даже тот, который в бытность свою срочником был кадровым раззвиздяем и не вылезал с гауптвахты, имел все права гражданина; а неслуживший не имел даже права на презумпцию невиновности, со всеми вытекающими из этого последствиями...
Во-вторых, в нашем Союзе имело место быть кошмарно снисходительное отношение к уголовникам, как к бедненьким и несчастненьким, а у них - наоборот, как к падлам. И зоны у них были не исправительные, а губные - в которых губили зеков, с трансляцией этого в прямом эфире. То есть - огораживали где-нибудь в глухой тайге кусок пространства сто на двести километров, и загоняли туда зеков, признанных безнадёжными, дабы они там жили своим законом, без права на выход. К случайно загремевшим (например, убившим из личной мести), впрочем, и там могли быть гуманными, но - только к тем, кто подтвердил свой статус случайно загремевшего тем, что на предварительном заключении категорически отрицал неформальные тюремные традиции и потому пресмыкался не перед неформальным воровским авторитетом, а перед формальным, то бишь осведомителем, у которого там и нашивка на робе была соответствующая. Впрочем, если такие зеки со временем переставали оправдывать доверие - и их переводили из "химиков" и бесконвойных в губные зоны...
В-третьих, в нашем Союзе, как и в царской России, как и на послесоветском пространстве, имело место быть целенаправленное сбивание цен на неквалифицированную и сезонную рабочую силу, а прежде всего -- выполняющую непрестижные работы. При царе -- в виде столыпинщины, при президентах - в виде гастарбайтерщины, которую правильнее было бы называть штрейбрехерщиной. А в советское время - в виде трудовых мобилизаций и им подобных решений, типа выездов на сельхозработы или на разгрузку вагонов. В том же альт-Союзе как раз наоборот, считалось, что всякая работа должна достойно оплачиваться, а если она непрестижна - то должно быть ещё и компенсации за непрестижность, деньгами и привилегиями. Потому там должности даже мусорщика или ассенизатора хорошо оплачивалась, и, как следствие, желающих на них попасть было столь много, что нужно было сдавать экзамены.
И потому там был бы заведомо нереальным вот такой наш анекдот советских времён:
"... Предлагают хорошему человеку должность директора госучреждения. А человек отказывается! У него спрашивают, почему отказывается от такой престижной, высокооплачиваемой должности, да ещё и с перспективой повышения?!... Человек объясняет: "Потому, что я знаю эту Систему! Вот только я заступлю на такую должность, как сразу прилетят мне от большого начальства разнарядки: "Людей давай!!!" Столько-то человек отправь на прополочную, столько-то человек отправь на уборочную, столько-то человек отправь на выгрузку, столько-то человек отправь на озеленение улиц, столько-то человек отправь на работу с подшефными организациями, столько-то человек отправь на работу с трудновоспитуемыми подростками, столько-то человек отправь на спортивные соревнования, столько-то человек отправь на конкурс художественной самодеятельности, а с теми, что останутся, изволь выдать План!..." А я - не мерзавец, чтобы так жестоко над людьми издеваться!..."
В том Советском Союзе ничего подобного не бывало! Вот в каком государстве жил Счастливцев....
И работал Счастливцев всю свою трудовую биографию вроде бы как водителем трамвая. А может быть, и кем-то другим, (типа конвейерного работника, всю трудовую биографию выполнявшего одну и ту же операцию на конвейере), но всё одно несомненно был он на такой работе, которая подобна вождению трамвая, причём по хорошо проложенной колее, с чётким расписанием, да ещё и по тому самому маршруту, по которому трамваи эти ездят уже много столетий и ещё не меньше того ездить будут. И был этим ну очень доволен!!!
На своей работе Счастливцев прослыл очень добросовестным и надёжным работником. То есть - он никогда ничего не крал; никогда не покушался на привилегии, по его должности не положенные (хотя от того, что было положено - вовсе не отказывался, как от права тамошнего советского работника раз в три года брать отпуск тогда, когда он хочет, а начальство обязано обеспечить); никогда не прогуливал, не опаздывал, не пьянствовал на рабочем месте (хотя вполне возможно, что в свободное время выпить был вовсе не дурак); всегда был вежлив с пассажирами.
Свои обязанности Счастливцев всегда выполнял очень добросовестно, причём - сугубо от сих до сих, и ничего лишнего он никогда не делал.
( В нашем Варианте ему бы так не удалось - у нас имел место лозунг: "Работать за себя и за того парня!", а там лозунг был совсем другой: "Всякий человек на своём рабочем месте подобен Единственному и Незаменимому товарищу Сталину!".
Потому там было заведомо невозможно такое как у нас, чтобы человека начальство сняло с его работы и послало задарма работать дворником; а на все его Претензии ответило бы: "Мы не можем вам оплатить эту работу, потому как в нашей организации не предусмотрена должность дворника, а привлечь к этой работе мы вас вынуждены, потому как нужно же кому-то приводить в порядок закреплённую за организацией территорию, зимой снег кидать, а летом окурки собирать!..." )
И, разумеется, Счастливцев был истинным Специалистом вождения конкретного трамвая по конкретному маршруту, на котором с великим восторгом был согласен проработать до пенсии, да ещё и потом подрабатывать. И эта мечта его со временем сбылась!
Ходили про него даже такие слухи, что он может провести свой трамвай по своему маршруту с завязанными глазами. И, как не странно, мог!
Правда, трамвай с пассажирами Счастливцев с завязанными глазами вовсе не повёл, причём не абы по какой причине, а потому, что это было бы вопиющим нарушением инструкции. А вот в ночное время и при пустых улицах как-то раз съездил. И были в том трамвае его начальники и знакомые, которые наглядно убедились, что истинный Трамвайщик и с завязанными глазами прекрасно справляется со своей работой, ничуть не хуже, чем чёткий и хорошо отлаженный механизм.
Нужно упомянуть, что Счастливцеву неоднократно предлагали перейти на другую работу - иногда на другой трамвай, иногда на другой маршрут, а иногда и переучиться на другой вид транспорта, не то на троллейбус, не то на метро. И всегда Счастливцев отказывался, говоря: "Здесь я справляюсь, а справлюсь ли там?!... Пусть дураки рискуют, а я пойду пить чай!..." А когда ему обещали на других рабочих местах лучшую оплату, деньгами и привилегиями, он говорил: "Я что, с голоду подыхаю?!... Подыхал бы - тогда пришлось бы согласиться, а так - мне и здесь неплохо..."
Узнав о том, что представлял из себя Счастливцев на работе, многие могут подумать, что он и в свободное время был таким же скучным педантичным типом.
А вот ничего подобного!
Там, где на него не возлагалась ответственность, (И вообще, во всей этой истории со Счастливцевым ключевое слово - Ответственность!!!), Счастливцев вовсе не походил на механизм.
Увлёкся Счастливцев филателией.
Начал собирать марки, потолкался в среде бывалых филателистов - и быстро понял, что дилетант-от-филателии собирает все марки подряд, а настоящий профессионал - специализируется очень узко на каких-то определённых марках. Кто-то собирает только марки с цветами, кто-то только с портретами, кто-то только с морской тематикой, а кто-то их всех превосходит и собирает только архитектурные марки немецкоязычных стран.
И Счастливцев решил, что если уж быть филателистом, то - профессионалом! И за несколько лет насобирал великолепную коллекцию весьма и весьма узкоспециализированных марок...
А потом ему филателия не то, чтобы надоела или наскучила, но - он в неё вроде как наигрался досыта. Альбомы свои с марками Счастливцев не то другим филателистам раздарил, не то сунул на антресоли пыль собирать.
И увлёкся аквариумами!
Потолкался в среде бывалых аквариумистов и быстро понял, что это только дилетантам достаточно, чтобы в аквариуме хоть что-то не дохло и не загнивало; и потому они держат разве что гуппи и меченосцев, а вот голубых гурами разводить уже не могут. А настоящему профессионалу азартно завести что-нибудь Этакое, что ещё нужно суметь сохранить, а тем более расплодить!
И Счастливцев смог достичь того, что у аквариумистов считалось Высшим Пилотажем - развести полумифическую рыбу из семейства сомовых, умеющую писать буквы! Не всякий аквариумист даже слышал о такой, а у Счастливцева с тех времён на стене висел его портрет, сделанный из фотографии, где он стоит у аквариума, на внутренней стене которого, прямо на стекле, рыба своей икрой написала автограф хозяина...
А потом ему возня с аквариумами не то, чтобы надоела или наскучила, но - он в неё вроде как наигрался досыта. В сортир, впрочем, сливать ничего не стал, всех своих аквапитомцев пристроил в хорошие руки, то есть раздарил их другим аквариумистам. Да ещё смотрел кому дарить - только тем, кто был достаточно умелым, чтобы хорошо содержать такую живность!
И увлёкся кактусами!
Тоже потолкался среди бывалых кактусоводов, и быстро узнал, что только дилетанты ставят на абы какой подоконник абы какое растение в абы каком горшке и с абы какой почвой. А настоящие профессионалы всё это учитывают тщательно! А Высшим Пилотажем у кактусоводов считается такой подоконник, чтобы на нём при минимальном количестве кактусов всякий день в году хоть один из них, да цвёл! Чтобы такого достичь, учитывается очень много факторов - и вид кактуса, и состав почвы для него, и режим полива, и на какую сторону света выходит окно, и много чего ещё. И это всё при том, что даже всего один кактус заставить цвести на подоконнике - это уже достижение весьма немалое!
Счастливцев и здесь смог! Не сразу, и не без усилий, то такой круглогодично цветущий подоконник с кактусами у него появился...
А потом ему возня с кактусами не то, чтобы надоела или наскучила, но - он в неё вроде как наигрался досыта. И подарил свои кактусы кому-то из других кактусоводов; да не абы кому дарил, а тому, про кого точно знал, что этот сможет о кактусах хорошо позаботиться!
И увлёкся шахматами!
Потолкался в среде бывалых шахматистов и быстренько узнал всю Специфику - что когда играют дилетанты, то игра идёт до мата; когда играют профессионалы, то они за много ходов определяют, у кого идёт к мату и проигрывающий сдаётся; а вот когда в игре настоящий гроссмейстер - он загоняет своего противника во вроде бы безвыходное положение, а когда противник согласен сдаться - меняется с ним местами, выходит из безвыходного положения и снова загоняет противника в безвыходное положение, и снова с ним меняется, и так далее - пока на доске хоть что-то остаётся.
Узнал также и то, что у случайного в шахматах человека есть только один шанс поставить мат гроссмейстеру, и воспользовался им!
Какой-то там гроссмейстер типа нашего Карпова давал сеанс одновременной игры любителям. И Счастливцев был среди них, и первые ходы делал так, чтобы создать о себе впечатление как о сущем дилетанте, знающем только - какая фигура как ходит. Гроссмейстер его за такого и принял - и потому не обращал особого внимания, всё его внимание было обращено на профессионалов. Так оно во время сеанса одновременной игры и происходит - в начале её гроссмейстер определяет, кто из его противников на каком уровне играет, и потом внимание обращает соответственно. Вот так, под дурачка кося, и подловил Счастливцев гроссмейстера - и попал в шахматную газету как редкий случай, что любитель гроссмейстера обыграл!
А потом ему возня с шахматами не то, чтобы надоела или наскучила, но - он в неё вроде как наигрался досыта.
И увлёкся чем-то там ещё. А потом и чем-то следующим...
Но, в конце концов, Счастливцев пришёл к Высшему и Окончательному Увлечению всякого порядочного советского человека - он стал коллекционировать книги!
Не было в Советском Союзе (причём что здешнем, что тамошнем) худшей характеристики для любого человека, чем: "В его квартире нет ни одной книги!". А лучшая характеристика была: "Книги собирает! Все стены в стеллажах!".
Причём читать эти книги было вовсе не обязательно, хотя и очень желательно. Главное - иметь их!
И это при том, что само по себе стремление к этому самому "иметь" очень часто рассматривалось в лучшем случае как "узость мыслей", в худшем случае как крамола, со всеми вытекающими из этого последствиями, иногда вплоть до очень печальных...
В какой-то мере исключение делалось для предметов коллекционирования, потому как считалось, что оно - суть то самое исключение, которое подтверждает правило и потому должно быть одобряемо.
И было только одно такое коллекционирование, которое считалось Высшим Проявлением Гражданской Правильности Настоящего Советского Человека - коллекционирование книг!
И потому была в советском народе жуткая и вечная Страсть собирать книги, многие граждане на книги тратились охотнее, чем на любое другое, вплоть до того, что ходили в чужих обносках и питались чужими объедками, не стесняясь их подбирать, а книги - собирали, и дорогущие! И воспринималось такое поведение в порядке вещей - что естественно, то не безобразно...
А иногда бывало и так, что книги, и притом очень редкостные, у некоторых коллекционеров были просверлены и металлическими прутьями намертво привинчены к стеллажам - и такое тоже воспринималось в порядке вещей.
А бывало и так - стоят у человека собрания сочинений Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, Брежнева, прочих, да ещё и "КПСС в резолюциях", и всё это в дефицитнейших изданиях, человек этим бахвалится, ему все завидуют лютейшей завистью; а если спросить, читал ли, ответит, что, разумеется, даже не открывал, так как незачем время тратить. Потому как - к каким бы выводам не пришёл на основании прочитанного, а всё одно нужно будет проверить их правильность у своего парторга; если его мнение не совпадёт с мнением парторга, то время на чтение он потратил глупо, а если совпадёт - тогда время на чтение он потратил бесполезно, сразу надо было парторга спросить про то, о чём читал - будь то подробности дискуссий на 13м Съезде ВКП/б/ или тонкости партийного строительства во времена 1905 года.
Так вот, пристрастившись к коллекционированию книг, Счастливцев понял, что уж это его увлечение, в отличие от прежних, на всю оставшуюся жизнь. И собирал он книги, да не все подряд и не абы какие, а которые для истинных Коллекционеров особо желанны и престижны.
И книг таковых насобирал много! Так много, что со временем приключилось со Счастливцевым достаточно типичная для того Советского Союза история. (И для нашего тоже, если бы просуществовал подольше!)
В старости Счастливцев остался один в большой квартире, и осталось у него только одно Удовольствие в жизни - книги коллекционировать! А вот читал ли он их - это осталось неизвестным, потому как спрашивать о таком там считалось вопиющей Бестактностью.
И умер Счастливцев в окружении такой великолепной коллекции книг, от одного вида которой многих и многих людей колбасило от Зависти вдоль и поперёк! Так, что они от своей Зависти называли Счастливцева словечком "библиотаф"...
Но самое интересное приключилось, когда наследники начали разбирать эту коллекцию. За рядами книжных стеллажей обнаружился заложенный книгами проход в ещё одну комнату, всю по кубатуре заполненную книгами. Причём такими желанными для коллекционеров, какие ещё найти нужно!
И тогда сказали люди: "Счастливцев действительно был счастливцем! Только истинный Избранник Судьбы сможет насобирать такую великолепную коллекцию!"...
2. Легенда о Счастливом советском начальнике.
Второй Счастливый советский человек также жил в параллельном мире, в альтернативном Советском Союзе, который, впрочем, от нашего, несомненно, отличался только одним - там, как и в мире Счастливцева, не было образовательного ценза. Были ли ещё какие-то отличия - это осталось неизвестным, да оно и не важно.
В нашем Советском Союзе ещё при Хрущёве был введён, а при Брежневе существенно усилен, образовательный ценз. То есть - было запрещено ставить на руководящие должности людей сначала без среднего, а потом и без высшего образования.
Потому начиная с хрущёвских времён начались такие заморочки, как - полковник Уголовного розыска, фронтовик, Герой Советского Союза, которого заставили для соответствия занимаемой должности сидеть за партой в вечерней школе. А при Брежневе со Щёлоковым такого заставляли заканчивать и заочный институт...
В том же Советском Союзе ценз был не образовательный, а дембельский - то есть кто отслужил срочную, тот и с правами, кто не служил - тот и без прав. Причём имела место быть такая тонкость, как - при претензии на работу конкретным специалистом образование по профессии как раз требовалось, но вот при претензии на работу профессиональным администратором - достаточно было иметь за плечами всего лишь курс ликбеза.
Это считалось аксиомой, которая в доказательствах не нуждается - что если есть Способности к административной работе, то образование более ликбезовского, конечно, желательно, но вовсе не обязательно, на месте всему быстренько научится, в крайнем случае на должности зама; а вот если нет таковых Способностей - то формальное образование может дать только их иллюзию, но никак не более того.
Причём признавалось и то, что всякий человек, если он не даун, в принципе способен быть хорошим администратором, но далеко и очень далеко не во всяком ведомстве. То есть - кто-то мог бы великолепно справиться с должностью директора газетиздательства, но никак не с должностью директора рыбоконсервного завода, а из кого-то мог бы получиться отличнейший начальник кузнечного цеха на металлургическом заводе, но - никак не начальник литейного цеха на нём же. Уж у кого какие Способности!
И был второй Счастливый очень везучим Карьеристом, причём Карьеристом в очень чистом и честном смысле - потому как именно таковой была его Карьера, чистой и честной.
Начинал он сразу после школы вроде как - не то учеником на машиностроительном заводе, не то ПТУшником по машиностроительной профессии. Потом был обыкновенным рабочим на том заводе. Потом отслужил срочную, вернулся на завод, какое-то время работал по своей специальности. А потом воспользовался случайной возможностью перевестись на административную работу, прекрасно с ней справился и стал профессиональным администратором. Причём вовсе не каким-нибудь чинодралом или рвачём, а там самым, который страстно алчет Карьеры, но вкладывает в это понятие сугубо Чистый и Честный смысл. И на пенсию вышел с должности никак не меньше замминистра машиностроения!
Весьма возможно, впрочем, и такое, что начинал этот человек вовсе не в машиностроении, а в Общепите - не то подсобником в столовке, не то ПТУшником по кулинарной специальности; но выходил на пенсию с должности не меньше чем замминистра общественного питания.
А может быть, начинал он и не в Общепите вовсе, а на транспорте - не то подсобником на железной дороге, не то ПТУшником по железнодорожной специальности; но выходил на пенсию опять-таки с должности никак не менее чем замминистра железнодорожного транспорта.
А может быть, человек был ещё по какому-то совсем другому ведомству.... Но не это суть важно!
А совсем другое!
То, что на праздничном банкете по причине его выхода на пенсию человека этого спросили - а как ему удалось сделать такую великолепную Карьеру?!... Причём чистую и честную...
И Счастливый человек ответил, что это удалось ему по одной-единственной причине, а никакой другой не было даже в намёке. И причина эта - ему везло на вакансии! Вот везло, и всё тут! Причём везло ничуть не больше, чем в принципе могло везти человеку абсолютно незаблатованному и притом по своим Способностям весьма и весьма Посредственному, но - и ничуть не меньше...
И этого оказалось достаточно для счастья Карьериста...
3. Легенда о Счастливом античном человеке.
Ещё один человек, по имени, предположим, Феликс Фортунатус, жил в Древнем Риме времён династии Антонинов. Был ли тот Рим в нашем Варианте истории или в параллельном мире - это осталось неопределённо. Но оно и не важно, поскольку житьё-бытьё Феликса от этого ничуть не зависело.
Для того, чтобы понять, чем же был Счастлив римский гражданин Феликс, необходимо и достаточно всего лишь рассмотреть подробно, в каком государстве и в какую эпоху он жил.
Время династии Антононов было той самой эпохой, которую сами римляне считали Золотым Веком. До её конца в Риме не было ни одного убитого императора, все враги Рима были побеждены, Рим господствовал во всём Средиземноморье и находился на вершине своего исторического могущества.
Был Рим тогда ещё и единственной Сверхдержавой на Земле. И практическую пользу от объединения всей экономической системы античного мира в едином государственном и правовом пространстве римляне поимели преогромнейшую!
В эпоху династии Антонинов римляне были наиболее близки к тому, чтобы расширить свой "Pax romana", римский мир, на всю Вселенную. Технология для этого у них была хорошо отработана, и если бы они навечно законсервировали специфику Принципата, то вся Вселенная стала бы римской, от красного смещения до красного смещения.
Суть Принципата была в том, что каждый последующий римский император (точнее, носивший титул "принцепс") был приёмным сыном предыдущего, так римляне смогли на практике проработать идею Аристотеля о том, что "монархия была бы лучшей формой государственного устройства, если бы не случайность рождения". Приёмное престолонаследие позволяло императорам подбирать себе способных преемников. Всем императорам при вступлении на престол римляне стали давать пожелание "быть счастливее Августа илучше Траяна". Траяна римляне считали лучшим из всех императоров, потому как сам Траян придерживался правила - "быть таким императором, какого хотел бы видеть у власти, если бы был простым маленьким римским гражданином". Траяна вроде бы уважали даже восточные славяне, за то, что он разгромил сарматов и тем восстановил экономические связи Руси с Римом. И количество жителей в городе Риме при Траяне вроде бы достигло двух миллионов.
Свободные римские граждане во время римского Величия могли не работать, а жить за счёт государства - кушать, пить, смотреть зрелища в амфитеатрах, щупать красивых рабынь и читать интересные книги; работа была в основном уделом рабов, которые тоже имели в виду, что им выгоднее не бунтовать, а вкалывать на благо римских граждан - чтобы самим получить впоследствии статус вольноотпущенника (который ещё со времени Цезаря был уравнён в правах с прирождённым гражданином) и самому получить возможность жить в приятном безделье.
Многие римские бедняки жили за счёт богачей, тогда для богатых римлян это было выгодным капиталовложением - содержать за свой счёт побольше нахлебников, именуемых "клиенты", которые понимали, на чьи средства сами жрут и рабынь кормят, и в случае возврата ко временам Калигулы шум за своего содержателя подняли бы весьма немалый. И мода была у богачей - на людях появляться в толпе клиентов, ещё и соревновались богачи, у кого клиентов больше, а у кого они красивее наряжены.
Воевать римляне тогда тоже предпочитали уже не сами, а руками мобилизованных провинциалов, завоёванных во времена прошлой римской истории. А сами римляне были в армии начальниками над легионерами из таких провинциалов. Такой порядок провинциалов прекрасно устраивал - так как отслуживший в армии провинциал приобретал всё те же права жить за государственный счёт, на военную пенсию; для того и шли провинциалы в легионеры, чтобы право на сытное безделье заслужить, и считали, что лучше право на государственное содержание выслуживать как воин, чем как раб.
Между прочим, абсолютное большинство римских граждан (точнее говоря - все они, кроме чистопороднейших патрициев), происходило именно из таких вот завоёванных провинциалов и рабов-вольноотпущенников, но сами они считали себя римлянами и возводили себя к Ромулу Квирину, даже вольноотпущенники в первом поколении. И это было в рамках римского права - потому как усыновлённый у римлян издревле имел все права обыкновенного сына.
И техника у римлян была! Даже автоматы для продажи вина стояли на городских улицах. И паровые машины у них вроде были, а уж паровые турбины были несомненно.
А чтобы понять, как римляне относились к технике и науке, достаточно вспомнить легенду о техническом изобретателе, который что-то там изобрёл, возможно, ту самую паровую машину. Пока он использовал её только для того, чтобы прихвастнуть, какой он Умный, и - не то разъезжал посуху на паровой повозке, не то плавал по морю на паровом кораблике - его весь Рим носил на руках, ему дали прижизненный титул "почти бог", красивейшие римлянки дрались за право затащить изобретателя в свою постель, а император распорядился построить храм в честь живого почти бога. Тут бы умнику и остановиться - всю оставшуюся жизнь почивал бы на лаврах! И дети его, и внуки... Так нет же, захотел использовать своё изобретение для чего-то такого, что привносило в римский образ жизни новизну как таковую. И - всё, римляне заявили ему: "Ты почти бог, но - злой бог! Потому что хочешь перемен как таковых!" На глазах изобретателя его изобретение было уничтожено, мастерская разрушена, недостроенный храм превращён в общественный сортир, вся родня казнена. И только после всего этого самого изобретателя казнили мучительной смертью...
По другой легенде, нечто подобное было и с изобретателем выплавки алюминия, который изобрёл такой её способ, что и поныне воспроизвести не могут. Умный был! Тоже пока всякие декоративные чаши императору подносил, был "почти бог" и купался в лучах славы; был бы поумнее - поставил бы себе прижизненный алюминиевый памятник, коему бы поклонялись, как кумиру почти бога, а его дети и внуки получили бы пожизненную с правом наследования должность потомков почти бога и жрецов его культа. Так нет же, захотел ввести в оборот алюминиевые монеты - потому тут же был обвинён в попытке обесценить монеты традиционные, золотые и серебряные, и - схлопотал на свою голову все мыслимые и немыслимые Неприятности...
Во время своего Золотого Века, римляне с восхищением вспоминали римскую историю, боготворили героев прошлых времён, побеждавших противников Рима и не жалевших своих жизней для победы, но уподобляться им ни в коем случае не собирались - жить предпочитали в Золотом Веке, а не в Героической Эпохе.
Восторгались они очень много образом жизни римлян прошлых времён, так называемыми "древними нравами" (priscimores), и даже премного сожалели об их утрате, но принимать личное участие в восстановлении этих самых древних нравов не собирались ни при каких обстоятельствах!
Римляне эпохи Антонинов находили такое в порядке вещей - древние герои для того и существовали на Земле, чтобы создать для Избранных, то есть для жителей эпохи Золотого Века, возможность жить в своё удовольствие - сытно, пьяно, сонно, спокойно, ещё и бездельно!
Было тогда широко распространено такое явление как - многие римляне были ярыми завсегдатаями гладиаторских боёв, и смотрели на них с трибун "Козилея", но сами даже мысленно не пытались уподобиться гладиаторам... А также и такое, как - многие римляне были ярыми завсегдатаями общественных библиотек, и читали в них хроники о подвигах героев славного прошлого, но самим уподобиться древним героям - также не пробовали даже мысленно и даже во сне...
Если бы кто-то отказался восторгаться искренне и неподдельно древними героями и древними нравами - тому римляне времён своего Золотого Века устроили бы все ужасы, какие в принципе можно было устроить неугодному и опасному для государства человеку в империи античных времён. А если бы кто потребовал тогда от римлян, чтобы они не только восхищались своими древними героями, но и сами уподобились им и реально восстановили бы этот самый героический образ жизни с древними нравами - тому они тоже устроили бы всё те же кошмары!
Нежелание искренне и неподдельно восторгаться героизмом героев Героического Прошлого воспринималась как опасная для сложившегося порядка крамола; а желание самому уподобиться древнему герою, и тем самым (автоматически) предъявить претензии на особые полномочия - воспринималась как точно такая же крамола, только внешне оформленная наоборот.
Римляне чистосердечно считали, что НЕ для того великие герои геройствовали в своём прошлом, чтобы их исторические преемники вынуждены были уподобляться героям...
И государство римское во времена династии Антонинов было на своей Вершине, на той самой Высшей Вершине, с которой все дороги могут вести только вниз... А первым шагом вниз с Вершины стал отказ от принципата как приёмного престолонаследия, когда император Марк Аврелий сделал свои преемником не приёмного, а родного сына Коммода.
У римлян прекрасно видно, что нужно было сделать для консервации Золотого Века - всего лишь продолжить предпоследнему Антонину, Марку Аврелию практику приёмного престолонаследия, тогда было бы не: "Худшее всегда впереди" и не: "Еслиты хочешь быть Счастливым - живи каждый свой день так, как ты жил бы его, если бы точно знал, что это твой последний день", а совсем иначе: "Что есть - тому и быть!" и: "Если ты хочешь быть Счастливым, то всякий момент своей жизни веди себя так, как ты вёл бы себя, если бы точно знал, что целую Вечность, по сравнению с которой даже время жизни Вселенной не продолжительнее вспышки молнии, будешь находиться в своём сиюминутном состоянии"...
И тогда Рим стал бы вечен по-настоящему, с соответствующими последствиями для всей остальной Вселенной...
Феликсу Фортунату повезло - он жил в римском Золотом Веке, не раньше и не позже... И потому получил все Удовольствия, какие мог получить римлянин эпохи династии Антонинов...
4. Легенда о двух Счастливых наших людях.
Если первые два Счастливца жили уж несомненно в параллельных мирах; третий - неизвестно в каком, в нашем или в параллельном; то четвёртый Счастливый человек также несомненно жил в нашем Варианте истории, со всеми его вывертами. И потому был он вовсе не Счастливцев, а самый обыкновенный Ванька. А жена его была тоже, хотя и пятая Счастливая, но - самая обыкновенная Манька.
Однако и они был очень, очень Везучими и Счастливыми!
Перво-наперво Ваньке с Манькой повезло со временем рождения - они родились где-то в районе 1950 года, в поколении "бэби-бумеров". Это поколение было очень многочисленным, и потому Везучим прежде всего тем, что не знало ужасов недокомплекта.
Ещё и родилось оно вовремя, полёт Гагарина встретило в возрасте около 11 лет. Нужно помнить, что как раз сразу после полёта Гагарина у абсолютного большинства землян, а тем более советских граждан, возникла стопроцентная уверенность в том, что если сегодня полетел Гагарин, то завтра сможет полететь каждый, по обыкновенной профсоюзной путёвке. И возникла эта уверенность не абы откуда, а от того факта, что поколением ранее точно такое произошло в авиации - сначала летал один Чкалов, а потом всякий гражданин мог полететь пассажиром на самолёте Аэрофлота. А ещё ранее так же произошло с автомобилями, ещё ранее - с поездами и прочими трамваями... Так что в космос после Гагарина многие собирались на полном серьёзе. А уж одиннадцатилетние тем более были уверены, что когда вырастут, то несомненно слетают в свободное время, и это будет так же легко, как сей момент слетать куда-то пассажиром Аэрофлота...
Везучесть поколения около 1950 года рождения ещё в одном проявилась - в том, что 1970 год оно встретило двадцатилетним.
Всё-таки эпоха советского Застолья была самым лучшим временем за всю исторически обозримую историю России. Особенно среднебрежневские времена, семидесятые годы двадцатого века. Вспоминая их, можно сказать - великолепные были времена! А глядя на всю Историю как бы со стороны, можно определить, что: Кто не жил при Брежневе - тот вовсе не жил!!!
Но вот Проблема, жить при Брежневе это одно, а получить все Удовольствия эпохи - это совсем другое! Для этого нужно не просто в эпохе присутствовать, а ещё и быть там человеком определённого возраста!
Потому, чтобы определить, насколько какому-то человеку повезло в Истории, нужно его спросить: "Сколько лет ты прожил при Брежневе?!..." Но даже если человек ответит: "Все!...", есть ещё возможность прихлопнуть его уточняющим вопросом: "И сколько лет тебе было в семидесятом?!..." Кто-то тогда был слишком мал или слишком стар, чтобы получить все Удовольствия эпохи, а вот поколение бэби-бумеров было как раз ко времени! И Ванька с Манькой в том числе...
Повезло им и в том, что родились они в Москве, а не в каком-нибудь Мухосранске. Так уж устроен мир, что кто живёт НЕ в Москве, тот уж несомненно живёт в Мухосранске; а кто живёт в Москве, тот имеет некоторый шанс на то, что живёт НЕ в Мухосранске, потому как Москва для многих - суть тот же Мухосранск... Иначе говоря, если человек живёт в Москве - то это ещё не значит, что он имеет там все в принципе доступные москвичу Удовольствия... разумеется, с поправкой на то, каких именно конкретных Удовольствий хочет какой-нибудь конкретный москвич...
А ещё им повезло родиться в хорошо, по тогдашним меркам, обеспеченных семьях. Таковых было в СССР весьма немало, причём вовсе не обязательно, чтобы это были семьи министров или маршалов, даже среди простых пролетариев бывали весьма хорошо устроенные и весьма неплохо зарабатывающие.
Нужно вспомнить, а чем советская жизнь отличалась от западной. На гнилом Западе, чтобы жить богаче своего соседа, нужно было иметь больше денег, а в Советском Союзе - больше связей. Деньги тоже было желательно иметь, то лучше было иметь связи. У кого были связи - у того появлялись и деньги, а у кого не было связей - того не очень-то обогащали деньги.
Но, с другой стороны, иметь слишком уж явные связи было обременительно, такие связи озабочивали и озадачивали. Лестно было быть сыном министра, но - слишком уж притягательно для всяких прилипал и попрошаек, а это не всем понравится...
Сохранилась с тех времён такая легенда, что где-то в каком-то Мухосранске про какого-то человечка пошёл заведомо глупый и нереальный слух, что у него есть связи в торговле и потому он запросто может Достать импортные шмотки. И - всё, не стало человечку прохода, все встречные и поперечные липли к нему с этим самым: "Достань мне! Я заплачу и переплачу! Достань, ты же можешь!!!". И сколько человечек не говорил, что никаких таких связей у него нет и никогда не было, это воспринималось чётко и однозначно - цену себе набивает! Некоторые подползали к нему по грязи на брюхе (так!), некоторые били ему морду, и всё это со словами: "Достань! Ты же можешь!... Я заплачу и переплачу!!!", и в конце концов человека этого убили. И когда милицейские допрашивали убийц, те отвечали примерно так: "Да понимали мы прекрасно, что всё это были глупые слухи, но всё-таки была у нас Надежда - а вдруг это вовсе не слухи, а вдруг и вправду у него есть связи и он может Достать...Достать!... Достать!!!..."
Так вот, Ваньке с Манькой повезло. Отцы и матери у них были достаточно хорошо обеспеченные люди, может быть, даже министры.
Впрочем, более вероятно, что родителям Ваньки и Маньки до министров было как до Луны пешком, но были у них обоих дядьки и тётки, все с другими фамилиями - и вот эти-то как раз были на уровне не менее чем замминистра. И были Ванька с Манькой у своей высокопоставленной родни любимыми племянниками - в этом им тоже повезло. И мало кто об их родне знает, и связи такие, что редко у кого бывают...
Потому в школе им напрягаться не приходилось - на второй год их не оставляли. Родня более чем троечного перехода в следующий класс и не требовала, а учителя внимали просьбам высокопоставленной родни и потому не изнуряли Ваньку и Маньку своей требовательностью.
После школы Ваньку его родня могла бы устроить в престижный вуз, но Ванька был честным гражданином своего государства, и потому считал недопустимым увиливать от срочной службы в Вооружённых Силах, а поступать в вуз, соответственно - считал приличным только после военной службы.
Но тянуть лямку по-настоящему Ванька считал для себя излишним - потому воспользовался возможностью задействовать помощь своего не то высокопоставленного родственника, не то высокопоставленного хорошего знакомого этого родственника, дабы так устроиться, что формально он служил, то есть числился на срочной службе, да ещё и в престижной части; а фактически сидел дома или разъезжал по курортам, и даже не знал, в каком воинском округе эта самая престижная часть находится. Конечно, если бы возможности устроиться таким образом не было, Ваньке пришлось бы отслужить по-настоящему, но если возможность есть - не воспользоваться ей Ванька считал глупостью ниже всякой критики.
Отслуживши срочную таким образом, Ванька поступил в достаточно престижный вуз - не то МГУ, не то МГИМО. Причём в каком смысле поступил - формально он сдал приёмные экзамены на отлично, а фактически к учебникам даже не подходил, всё за него и здесь решила просьба не то его высокопоставленного родственника, не то высокопоставленного хорошего знакомого этого родственника. И учился Ванька так же - формально вышел на диплом с отличием, фактически он в том вузе не бывал даже на сессиях, (а может быть, и вовсе не бывал, и даже не знал, возле какой остановки метро этот вуз), все отличные баллы ему выставлялись автоматом.
Где-то во времена своего "студенчества" Ванька познакомился с Манькой, точно такой же заблатованной родственницей высокопоставленных деятелей, и так же, как он, единственным ребёнком у своих родителей. На почве общности Судьбы приключилась у них классическая любовь с расчётом, перешедшая в счастливый брак, долгий и единственный. Был там у них Расчёт, но была и Любовь - всё-таки оба они были внешне весьма и весьма красивыми людьми...
Нужно упомянуть также и о том, что родственники их обоих вовсе не стесняли своих отпрысков в деньгах и дефицитных товарах, но предложение это превышало спрос. Если бы Ванька и Манька захотели, они были бы теми самыми "представителями золотой молодёжи советских времён", которым к 16 годам родственники дарят мотоцикл, а к 18 годам - чёрную "Волгу ГАЗ-21" с оленем на капоте. Но запросы Ваньки и Маньки были не столь велики, ни мотоциклов, ни автомобилей они себе просто не захотели, потому как возня с техникой не входила в Систему их Удовольствий; да и ездить они предпочитали на трамвае, а даже на такси - только иногда. И от супермодных импортных тряпок - в принципе не отказывались, но и не более того, то есть вовсе на них не настаивали. Могли бы они также весьма немало разъезжать по заграницам, по блатняцким путёвкам, причём не только по странам ОВД и СЭВа, а и по всяким Америкам и Япониям, но - к этому тоже вовсе не стремились и предпочитали свои советские турбазы и санатории, на которых проводили весьма немало времени.
Потому что были Ванька и Манька того самого типа личности, для которых главное Удовольствие в жизни - НЕ НАПРЯГАТЬСЯ, то есть -- прожить свои жизни без напряжёнок и нервотрёпок, без острых углов и черезвычайных ситуаций. Всё остальное для них было не принципиально, на остальном они вовсе не настаивали, хотя иногда и не отказывались. Как следствие - работать они не любили, поскольку всякая работа, даже самая непыльная, каковую только возможно отыскать, всё-таки связана с некоторыми напряжёнками и нервотрёпками. Потому -- такие люди согласились бы жить хоть впроголодь, лишь бы не работать. А если ещё и жить отнюдь не впроголодь, тогда и вовсе жизнь Удалась...
И они воспользовались предоставленной их роднёй возможностью получить своё Удовольствие...
После окончания престижных вузов Ванька и Манька были своими родственниками где-то устроены работать, причём так, чтобы формально значиться на достаточно престижной работе, а фактически там даже не появляться. Кто-то там за них работал и зарплату получал.
В советское время такое было достаточно распространено, это называлось "отдавать зарплату". Человек формально работает, и стаж ему идёт, а фактически работает и получает зарплату совсем другой.
Ваньке же с Манкой более чем хватало того, что им давали на процветание их небедные родственники.
Вот так они и жили. Жрали, пили, спали, ходили по кинам, ездили по санаториям, и были довольны такой жизнью. И родственники их были довольны, они рассуждали: "Мы всю свою жизнь провкалывали, как каторжные, так пусть хоть дети наши поживут в своё удовольствие!!!" - и смотрели на Ваньку и Маньку как на свою Воплощённую Мечту.
Жили они - не тужили, до среднегорбачёвских времён, в которые их родню начали выкидывать на пенсию. А вслед за ними - и Ваньку с Манькой вычистили с работы, как фиктивников. Но к тому времени у Ваньки с Манькой давно уже была великолепная квартира в Москве, в кирпичном доме сталинского барокко, да ещё и великолепная дача в ближнем Подмосковье. И родня продолжала их подкармливать, со своих министерских пенсий, кои были весьма не малы.
В девяностые годы для Ваньки с Манькой настали голодноватые времена, но жить было ещё можно, прикармливаясь всё той же пенсией родни. Да и возраст их был уже за сорок - в этом возрасте запросы поменьше, чем в двадцать...
Где-то к середине двухтысячных их родня поумирала. И осталось у Ваньки с Манькой всего - три великолепные московские квартиры (одна их, и две их родителей) и три великолепные подмосковные дачи.
Сироты проели все три квартиры и две дачи, осталась у них одна. И всё, что возможно, с неё проели.
Встал вопрос - как жить дальше?!...
Ванька с Манькой решили, что им в жизни весьма и весьма повезло - потому как работать, а тем паче Вкалывать никогда не приходилось, и молодость свою они прожили в своё Удовольствие. Что же им ещё может быть нужно?!...
А если молодость всё одно ушла - то и жить более не обязательно.
Вкуса к жизни больше нет...
И смерть страшит меньше, чем жизнь!
И пошли они на самоубийство - заморили себя голодом. Умерли одновременно, взявшись за руки, на своей последней подмосковной даче.
Которые про них знали, те рассуждали: "И мы бы так свои жизни прожить согласились бы, но увы, нам не Судьба..."
А ещё кто-то сказал:
"Вот если бы они получили всё то, что получили, не от осмысленного и целенаправленного Выбора других людей, тем более родственников, а - от благосклонной Судьбы, от Стечения Обстоятельств, от Их Величеств Счастливых Случаев - тогда и я бы им премного позавидовал! А так - в принципе тоже есть чему завидовать, но зависть эта ох как далека от той, которая была бы, если бы эти Счастливцы были отмечены Благорасположением и Выбором не людей, а Судьбы..."