Зурков Дмитрий Аркадьевич : другие произведения.

Бешеный прапорщик. Продолжение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.31*86  Ваша оценка:

  Вместе со всеми там присутствующими. Правда, эмоции были разными. Немцы настороженно и угрюмо смотрели на два гигантских костра в ночи. Связанные, безоружные, в одном белье, они выглядели жалко и беспомощно. Летчики выделялись среди них закопченными мордочками, да болтающимися на шее грязно-белыми шарфиками, которыми они пытались прикрыть лица во время пожара. Холуи-егери графа сидели на земле отдельной кучкой и выглядели не лучше пленных гансов. Их ближайшее будущее представлялось не совсем радужным, судя по испуганным взглядам, украдкой бросаемым на штабс-капитана... Зато казаки, их караулившие, смотрели на горящие самолеты с выражением лица художника, только что закончившего свой шедевр. Ко мне подошел Митяев:
  - Командир, я в дополнение к дозору на дороге выставил пост. Не помешает. Вдруг кто-нибудь на огонек заскочит.
  - Добро, Михалыч. Как там штабс-капитан? Жив?
  - Живой, да только в ногах слабый. Он связанный два дня пролежал, ноги и затекли. Мы его водицей помалу отпаиваем. Просил, когда ты освободишься, к нему подойти.
  - Ну, если гора не идет к Магомету... Пошли, посмотрим что там за штабс-капитан.
   Мы подошли к сараю, возле ворот которого сидел осунувшийся, изможденный человек в грязной и рваной форме Российской армии. На его принадлежность к офицерскому корпусу указывал только френч и кавалерийские галифе. Все остальное отсутствовало. На лице, заросшем щетиной, было расслабленно-блаженное выражение, глаза полузакрыты. Создавалось ощущение раненого зверя, который нашел ухоронку, забился туда и наслаждается отдыхом и неподвижностью. Главное - жив, а раны, забытые усилием воли, затянутся, зарастут. Услышав шаги, он поднял глаза, собрался вставать, но я его опередил, присев рядом.
  - Как Вы себя чувствуете? Разговаривать можете?
  - Спасибо, господин подпоручик, говорить могу. Представляюсь: штабс-капитан Волгин Иван Георгиевич, командир партизанского отряда. Честь имею! - Горькая усмешка, более всего напоминавшая гримасу боли, скривила его потрескавшиеся губы, на которых показались капли крови. - Бывший командир бывшего отряда...
  - Прошу извинить, но об этом поговорим позже. Скажите, какое обвинение Вы могли бы предъявить графу.
  - Эта сволочь натравила свою дворню на меня, когда я спал. Сорвали награды и погоны, отобрали оружие, документы, личные вещи, сняли сапоги... Держали в клети на псарне, кормили скудно, пить почти не давали. - Он скрипнул зубами, проговорил через силу. - Кнутом отходили, как самого последнего каторжника... Он сам приходил смотреть на это, разглагольствовал о том, как после победы германцев мы им служить рабами будем...
   Так... Значит, барин зрелища кровавые любит. Ну, будут ему зрелища. Еще и поучаствует в них по полной программе! Поворачиваюсь к казакам, указываю на егерей:
  - Развяжите им рты.
   И уже холуям:
  - Кто взял вещи офицера?.. Я даю десять секунд для того, чтобы признались. Потом - не обессудьте... Митяй, приготовь скамью и веревки. Нагайки при вас? Хорошо!.. Ну, кто?
   Видно, "дворовые" знали что такое нагайка и какой эффект на здоровье она оказывает. Все уставились на Миколу, потом кто-то выдавил:
  - Вось ён брау...Усё захапау...
   Поворачиваюсь к "виновнику торжества":
  - Где вещи?
  - Паночак!.. Миластивы!.. Ня бейце!.. Усё аддам!.. Христа ради!.. Тутачки усе, пад стрэхай!..
  - Конечно, отдашь, куда ж ты денешься. И Бога не поминай, паскуда. Он тебе не поможет. Кузьма, развяжи его, обыщи, и веди за вещами, куда покажет. Если дернется, пару "горячих" ему нагайкой выпиши.
   В карманах егеря нашлись карманный "Буре" с треснувшим стеклом циферблата, золотой нательный крестик, портсигар с гравировкой "За отличную стрельбу в присутствии Их Императорских Величеств". Из сарая к ним добавилось все остальное - сапоги, портупея, фуражка.
  - Ордена где?
  - Так граф узяу...
  - Так как же ты, урод, осмелился руку поднять на русского офицера? Кнутом бить, а?
  - Так як жа? Сам их сияцельства прыказау...
  - А своя голова не думает? Ну, так мы это быстро исправим. Кузьма, Антон, вяжите его на скамью.
   Даже в мерцающем свете пожара было видно, как побелело лицо, на лбу выступила испарина. Егерь бухнулся на колени:
  - Памилуйце!.. Людзи!.. Памилуйце!!!
   Казаки подтащили его к скамье, положили, распустили путы, затем заново связали руки и ноги под скамьей. Микола уже не умолял, а только тихонько подвывал на одной ноте. Остальные егеря испуганно отодвинулись как можно дальше от места экзекуции, съежились, стараясь быть незамечеными. Тоже, наверное, вину за собой чувствуют. Да, и у графа нормальные не служили бы. Только такие же мерзавцы, как и сам хозяин.
   Кстати, о хозяине. Мы тут в Робин Гудов играем, а надо дело делать. Оставляю Гриню за старшего, и идем с Михалычем в дом. В комнате почти ничего не изменилось. Немцы и граф на прежних местах в прежних позах. Егорка держит их всех на прицеле, а Митяй деловито, не торопясь, проводит экспертную оценку коллекции, висящей на стене. Снимает по очереди клинки, критически их осматривает, потом либо вешает обратно, либо кладет на стол. Там, рядом с портфелем, уже лежит шашка с ножнами и рукоятью, полностью выполненными из серебра. Красивая вещь! Черненое серебро с замысловатыми узорами матово бликует на свету. К шашке добавляется такой же кавказский кинжал. Так они же сделаны одним мастером, видно, в пару. Рядом ложится еще одна шашка в богато отделанных прорезным золотом кожаных ножнах...
   Так, тут процесс трофеизации идет полным ходом, не будем мешать специалисту. Меня больше интересует сейф, который остался открытым и сиротливо ждет своего исследователя. Переступаю через графа, который что-то невнятно шепелявит по-польски, во всяком случае, "пся крэв" и "курва москальска" я различаю вполне отчетливо в этом потоке глухих и шипящих звуков. Смотрим внутрь. И что мы видим? Часики карманные. И зачем они в сейфе лежат? Дороги, как память? Нет, сбоку ма-аленький такой объективчик виден Нажимаем пипочку, - щелкает... Фотоаппарат! Скорее всего шпиёнский. Ясно, идем дальше. Шкатулка. С российскими орденами. Ну, вот эти гражданские я еще могу представить у хозяина на груди, но офицерский Георгий! С треснувшей и чуть закопченной эмалью! А рядом - Владимир с мечами. И еще несколько. Что-то из этого, скорее всего, у штабс-капитана отобрали. Надо будет спросить. Так, а это что? Деньги - пусть остаются в сейфе. А вот и папочка пухленькая, с бумажками. А на бумажках - закорючки, похожие на арабское письмо... Или - на стенограмму! Вот этим надо поинтересоваться.
  - Что это такое? - Подношу листы к лицу графа. В ответ - молчание. Так дело не пойдет. Звонкая оплеуха, голова болезного крутанулась из стороны в сторону. Немцы, вывернув шеи, следят за нашим, пока непродуктивным диалогом. Еще одна плюха. Молчание. Ну, не хотите по-хорошему, будет как обычно. Оттягиваем воротник венгерки, находим на основании шеи точку между ключицей и мышцей, и легонько нажимаем. Вопль, граф старается отползти, не понимая, что палец все равно движется быстрей. Достаточно, отпускаем.
  - Повторяю свой вопрос. Что это такое?
  В ответ только всхлипы. Нажимаем еще раз.
  - Я скажу!..Всё скажу!!!
   Еще бы ты не сказал. Сам на тренировках проходил такое, когда болевой порог повышали. Напарник жмет, а ты терпишь. Так и соревновались, кто дольше выдержит. Граф - не выдержал. Наверное, не тренировался. Даже про прикушенный язык забыл, шпарит, пономарь на службе.
  - Что это?
  - Это - стенограммы разговоров с ... моими гостями.
  - О чем велись разговоры?
  - Мы обсуждали некоторые вопросы, касающиеся состояния русской армии.
  - То есть, насколько я понимаю, ты подпаивал тех чиновников и генералов, которые приезжали поохотиться, и они разбалтывали секретные сведения. Так?
   Граф очень внимательно следит за моим пальцем, точнее, за тем, чтобы он не приближался. Наконец, выдавливает из себя:
  - Да.
  Вот так вот. А наши доблестные контрразведчики высылают эшелонами евреев только по подозрению в шпионаже. Вот кого ловить надо! Всякую титулованную мразь, которая забыла, что такое "Родина". И высылать сразу в Магадан, или на Таймыр, моржей с белыми медведями приручать. Ладно, возмущаться потом будем.
  - Где ключ к текстам?.. Еще добавить для большей откровенности?
  - Нет! Не надо! Он - в папке под обложкой!
   Смотрим. Пара листков есть. Хорошо.
  - Чьи ордена в шкатулке? Не говори мне, что ты получал военные награды. Не поверю. Так что, побереги здоровье и отвечай на вопрос.
  - Там... У меня раньше еще офицеры останавливались...
  - Ага, и забывали ордена в бане, или спальне. Штабс-капитан был ведь не первым, а? Где они? - Легонько нажимаем на "кнопку правды".
  - А-а!.. Их было двое... Их... Похоронили...
   Ну, ты и сволочь! Титулованная сиятельная сволочь с австрийскими, польскими и еще неизвестно какими корнями! Род, наверное, от Иуды ведешь! Твоих предков надо было в колыбельках душить, чтобы ты, урод, родиться не смог!
   Еле сдерживаюсь, чтобы не сломать шею этой твари. Ничего, недолго тебе осталось, полчаса, не больше. Ладно, пока остынем и посмотрим что там за подарки в портфеле у оберст-лейтенанта. Он, кстати, какой-то квелый, глаза пустые и бессмысленные. Шок? Ну да это - по-нашему. Берем портфель, открываем, достаем... и обалдеваем! Первая же карта - зона ответственности германского корпуса со всеми нанесенными подразделениями. Вот это - ДА!!! Это что, мы уже задание выполнили? Можно дырочку в кителе вертеть? К действительности меня возвращает ехидный голосок-шелест Дениса Первого: " Ты сначала "клюкву" на шашку получи!"
   Все данные, которые нам нужны - вот они, на карте! А ведь внутри - целый ворох бумаг. Так, это, скорее всего, полетные задания. Типа - что и где посмотреть. И замечания на немецком... В-общем, рейд можно заканчивать. Информации - море. Пора собираться домой...
   От состояния эйфории меня оторвал Михалыч, ласково поглаживающий в руках шашку, только что снятую со стены. По сравнению с другими, она выглядела достаточно скромно. Рукоять из слегка потемневшего от времени серебра с красивым кавказским чернением, слегка изогнутый хищный клинок, по которому бегут причудливо изломанные линии. На первый взгляд - красивая старинная вещь.
  - Командир, это же Гурда! - Вахмистр похож на ребенка, которому дали в руки игрушку, о которой он давно мечтал. - Знаменитая чеченская шашка! Ей же цены нет!
  - И что в ней знаменитого?
  - Мой дед говорил, что Гурда может перерубить любой другой клинок, что даже панцири турецкие ей не помеха. Не сломается, не затупится, после этого платочек шелковый разрежет. Давай попробуем!
  Жалко разочаровывать человека, да и самому интересно.
  - Что рубить будем?
  Михалыч оглядывается в поисках металлической "жертвы", берет бронзовый подсвечник, отставляет в сторону. Мой взгляд находит две немецкие сабли, лежащие на подставке. Это, скорее всего - гауптмана и оберст-лейтенанта, знать бы еще где чья. А по идее, какая разница-то? Беру в руки первую попавшуюся, достаю из ножен, киваю Митяеву, - мол, давай! Он примеряется к шашке, пару раз прокручивая в руке клинок. Гурда разгоняется в нескольких почти незаметных глазу восьмерках и петлях, и обрушивается на золингеновский клинок. Жалобное звяканье, на пол падает обломок сабли. Митяев осматривает лезвие, расплывается в довольной улыбке. Накидывает на него салфетку, аккуратно тянет ее к острию. Ткань, не пройдя и половины лезвия, распадается на две половинки.
  - Ни царапинки, ни щербинки!
   Я внезапно вспоминаю эпизод из романа Вальтера Скотта, когда султан Салладин и Ричард Львиное Сердце хвастаются своими клинками. По восточным понятиям лучший клинок - тот, который перерубит что-то несопротивляющееся. И араб легко рассекает своей саблей подушку...
  - Ублюдочные варвары! Хлопы! Схизматики! Быдло немытое! - прорывает в истерике графа. - Вам руки следует отрубить, которые дерзнули коснуться этого оружия!
  Видно, предстоящая потеря части коллекции заставила его забыть об инстинкте самосохранения. Или он всерьез надеется после всех своих фокусов остаться в живых? Вот это он зря. Очень даже зря! Впрочем, Михалыч с ответом не задерживается:
  - Я не знаю, кем были твои деды, мои всегда вольными казаками ходили, а не холопами. Могли за такие слова убить, и были бы в своем праве. Да и батюшка им грехи эти враз отпустил бы...
   Граф, услышав отповедь в таком стиле, немного поостыл.
  - Батя мой говорил не раз: "Что с бою взято, то - свято!". А дед, когда я еще казачонком был, учил меня, несмышленыша: "Чтоб взятый с бою клинок служил тебе верой и правдой, его надобно напоить кровушкой прежнего хозяина"...
   Оп-па, а чтой-то графу так взбледнулось? Не иначе, проблемы со здоровьем приключились. Или приключатся в ближайшее время. Пока я наблюдал за светлейшими метаморфозами, пропустил начало мастер-класса от Митяева. Увидел только двойной всплеск клинка у головы, и на пол упала часть графской шевелюры. А над ушами образовались две небольшие лысинки. Оказывается, мой Михалыч - куаффер, то бишь парикмахер, правда, слегка своеобразный. Но очень креативный. В памяти всплывает байка из будущего про Байконурского цирюльника. Ее рассказывал наш "старый зубр", подполковник Сарычев, в свое время отбарабанивший на Полигоне двадцать лет, и приехавший в Сибирь "отдохнуть от жары". С его слов, на "Десятке" жил старый гражданский парикмахер, страшный выпивоха, но супер-мастер. От постоянного употребления "шила" у него тряслись руки, и ради некоторого количества адреналина к нему ходили бриться. Работал он только опасной бритвой, и когда клиент был готов к процедуре, старик стоял перед ним с бритвой в трясущейся руке, выжидая момент. Потом следовал резкий взмах рукой, и щека была выбрита, наступала очередь другой стороны...
   По мере осознания происшедшего изменения имиджа, поляк сначала по-поросячьи взвизгнул, потом громко испортил воздух и , судя по всему, бриджи. Наверное, непроизвольно. Вряд ли разумный человек стал бы использовать отравляющие вещества раздражающего действия в замкнутом помещении. Пришлось открывать окно, чтобы проветрить комнату.
  - Мы служим своему Отечеству. А ты служишь тому, кто заплатит побольше. От шпиона нельзя ожидать верности. Так кто из нас холоп? И кому следует что-то отрубить? Да, и рубить мы не будем. Там, во дворе на лавке твой Микола ждет нагаек. Ты будешь следующим. А чтобы шляхтецкая гордость не пострадала, мы лавку застелим ковром. Это - по вашим обычаям? А потом в этот же ковер и завернем, прежде, чем закопать...
  - Командир, смотри, какое ружье чудное! - подал голос Митяй, показывая на стену. - приклад какой-то круглый, да вот в сумке еще два - запасные, что ли? О, еще железяки какие-то...
   Ну-ка, ну-ка... Блин, сегодня просто праздник какой-то. Целый День Подарков. Сначала - портфель, теперь - замечательное ружье. Пневматический многозарядный штуцер Жирардони! Тот самый, за который Наполеон приказал стрелков казнить на месте. Иными словами - почти бесшумное оружие, бьющее на 150-200 шагов мягкими свинцовыми пулями калибра 13 мм. И самое главное - магазин на двадцать пуль!
   Вот это мы точно берем с собой! Даже если он неисправен, - отремонтируем. С помощью технических достижений начала 20-го века. На каждый австрийский штуцер найдется русский Левша.
  "Ален ноби, ностра алис! Что означает - если один человек построил, другой завсегда разобрать может!" - Фраза кузнеца из культового фильма "Формула любви" в данном случае более чем актуальна.
   И будет у нас "глухой" ствол.Длинноват, правда, но это - не страшно. Все замечательно, но надо заниматься делом. Гауптман уже пришел в себя, поэтому фразу дублировать не надо:
  - Господа, вы сейчас переоденетесь в свою форму и пойдете с нами. В гостях хорошо, но пора собираться домой.
   И уже на русском языке:
  - Митяй, Егорка, отвяжите от кресел, потом пусть переоденутся и - во двор. Смотрите внимательно, фокусы всякие могут быть.
   Оп-па, а оберст-лейтенант на ногах-то и не стоит. Совсем бедняга изнервничался. Так мы далеко не уйдем. Надо его в чувство привести. Тем более, что лекарство под рукой, то есть, на столе. Беру рюмку, наливаю до краев коньяком, протягиваю штабному.
  - Выпейте! Это приведет вас в чувство.
   Немец смотрит на меня непонимающими глазами, механически выпивает "лекарство", давится кашлем, зато глаза становятся осмысленными.
  - Егор, и этого вонючку прихвати...
  Да, чуть не забыл! Поворачиваюсь к графу:
  - Где оружие и награды штабс-капитана? Быстрее, а то терпение кончится!
  - Шашка на столе, ножны - вон там, в углу... Ордена - в шкатулке... - Испуганный аристократ торопливо докладывает, наверное, не хочет еще раз попасть "под раздачу". - Наган Вы уже забрали...
  - Да, герр гауптман, где документация на аэропланы?
   Фон Штайнберг стоит, расправив плечи, насколько это позволяют связанные руки, и, вздернув подбородок, высокомерно смотрит на меня. Ну, что ж, поиграем в "гляделки". Только не долго... Поняв, что своего я добьюсь все равно, отвечает:
  - Все документы в автомобиле радиостанции, в сейфе... Надеюсь, вы поймете меня, как солдат солдата и выполните мою просьбу... Если мне суждено умереть, пусть это будет пуля, а не петля и не нагайки...
   Ой-ой-ой, какие мы гордые! Не хочется мне что-то гауптмана на тот свет отправлять раньше времени...
  - У нас будет время еще поговорить об этом. И у вас не будет причин быть недовольным моим решением. А теперь - идемте.
   Беру шашку, ножны, ордена, и выхожу со всеми. Через пять минут мы - во дворе. Там ничего практически не изменилось. Пленные сидят на земле, ждут своей участи. Егерь на скамейке неподвижен и тих. Спит, наверное. Штабс-капитан сидит на том же месте, сняв китель. Неизвестно откуда взявшаяся Ганна аккуратно обтирает ему избитую спину. Увидев меня, Волгин отстраняет ее. Чувствуя особенность момента, одевает форму с уже прикрепленными погонами, встает, пошатываясь.
  - Иван Георгиевич, это - Ваше? - протягиваю ему шашку, наган, ордена. Вижу, как предательски задрожал подбородок, на глаза навернулись слезы... Бережно, как новорожденного, штабс-капитан взял шашку на руки, потом очень нежно погладил золотистую рукоять с маленьким алым крестом на "клюве", вытянул клинок на треть из ножен, приложился к нему трясущимися губами...
  - Ласточка моя милая!.. Вернулась ко мне... Не захотела покидать хозяина... Спасибо тебе ...
   Это может казаться мистикой, или простым совпадением, но лезвие после этих слов полыхнуло алым отблеском догорающего пожара. Стоявшие рядом казаки отвернулись, Митяев отчаянным движением смахнул слезу с лица. У меня отчаянно шипало в носу и я стоял с каменной мордой, не мигая, чтобы тоже не прослезиться...Непослушными руками положил ордена и револьвер в фуражку.
  - Денис Анатольевич, я - Ваш должник. А в роду Волгиных долги всегда отдают... Спасибо Вам...
  - Полноте, Иван Георгиевич! Какие долги могут быть между офицерами в военную пору!..
  Так, лирику закончиваем, а то пауза затянулась, начинаем экзекуцию.
  - Этому уроду, - показываю на растянутого Миколу, - что поднял руку на офицера Российской армии, всыпать двадцать "горячих". Останется жив, - значит, повезло сволочи. Михалыч, распорядись!
   Митяев подзывает двоих казаков, те достают нагайки. Нет, сволочи не повезло! Не выдержит. И поделом.
   Поворачиваюсь к графу и обращаюсь по-немецки, чтобы поняли все:
  - Твой холуй сейчас получит плетей за то, что по твоему приказу поднял руку на русского офицера. Скорее всего, он умрет. Тебя же, как германского шпиона ждет другая участь. Как говорят в таких случаях НАШИ союзники англичане: "Вы будете повешены непременно за шею и провисите так, пока не умрете, да смилуется Господь над вашей заблудшей душой". Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
   Граф мешком оседает на землю, кто-то из казаков оттаскивает его к стоящей неподалеку сенокосилке и привязывает к импровизированному "якорю".
  - Начинайте!
   Нагайка со свистом полоснула по спине егеря. Он отчаянно изогнулся, быстро засучил связанными ногами, пытаясь унять боль. Я ожидал дикого вопля, но слышно было только невнятное мычание. Рот, скорее всего, кляпом заткнули, чтобы не нарушал майскую ночную тишину... После пятого удара тело безжизненно обвисло и дальнейшее было делом техники. Михалыч послал одного из своих развязать двух егерей, чтобы те убрали тело с лавки. Напуганные зрелищем, они очень быстро утащили тушку куда-то внутрь сарая.
  Теперь займемся графом. Оборачиваюсь в его сторону и замираю, как вкопанный... Его нет!.. В смысле у сенокосилки от него только обрезки веревок остались. Сбежал, тварь! Тревогу-то он не поднимет, в его возрасте бегать по ночному лесу - удовольствие еще то. Но и наказание должно быть исполнено!
   На границе полумрака и тьмы еле видно мелькает его спина. Уйдет же! И попасть в него сейчас оч-чень проблематично. Но пока начальство думает, подчиненные действуют. Ветерок, на счастье, сдул с луны остатки очередной тучки, стало чуть светлее. Кто-то в полутьме выскакивает на несколько шагов вперед, чтобы глаз сбоку не слепило отблесками пожарища, вскидывает на ходу винтовку, тут же бахает выстрел. Бегущая вдалеке фигура падает. Только сейчас различаю стрелявшего - Семен, сибиряк, "найденый" в фольварке. Находка, что ни говори, отличная. Во тьме, с первого выстрела попасть в бегущую цель, и ведь не случайно. По поведению видно - знает, что попал. Видит мой взгляд, подходит.
  - Вашбродь, дозвольте кого в помощь, щас приволокем обратно.
  - Ну, земляк-сибиряк! Отлично стреляешь! Как умудрился не промазать?
  - Я, Вашбродь, в темноте вижу чуть хуже, чем днем. На охоте с батей научился. А в тайге кабан, да лось могут и не дать второго выстрела. Да этот и поприметней был. Тока вот пулю жалко на такую тварь...
  Вот, вроде бы все дела сделали. Автомобиль на ходу проверили, бочку с горючкой "пленные" холуи любезно закатили в кузов. Далее последовали наши нехитрые пожитки, "все, что нажито непосильным трудом" - ящик гранат, то бишь эрзац-авиабомб, мешок с затворами от винтовок (выкинем по дороге), пистолеты немцев - маузер К.96 в деревянной кобуре, принадлежавший ранее фельдфебелю и два офицерских "игрушечных" маузера 1910. Жалко, что люгеров у них не было. Хотя, большой К.96 сделан под 9-мм патрон. Так что разночтений в боеприпасах не будет. Свое место занял металлический ящик из радиофургона, в котором лежат шифровальные книги, документация на самолеты, графская папочка и заветный портфель оберст-лейтенанта. Рядом, кинув на пол кузова пару одолженных в доме тулупов и перинку, казаки бережно укладывают раненого. Под боком у него лежат завернутые в портьеру ружье, шашки и кинжалы. Пойдут на "презенты" начальству. Далее следует ящик консервов и остальные "плюшки". Хозяйственные казаки обшарили все в поисках полезного, и, самое интересное, кое-что нашли. В штабной машине из багажника достали странный агрегат, немного напоминавший то ли водолазное оборудование, то ли изолирующий противогаз. Кожаный шлем с круглым иллюминатором, забранным решеткой, баллон с надписью "Sauerstoff" (в голове опять шепот Дениса Первого - "кислород"), цилиндр, присоединенный к шлангам, еще какая-то металлическая ерунда...
  Это они, типа, в пруду дайвингом хотели заняться? Или я чего-то еще не знаю? Надо будет в лагере расспросить пленного - зачем ему такой девайс. Отдаленное сходство с противогазом вызывает некоторые опасение. Оберст-лейтенант уже в кузове, привязан к крюку, забитому в борт предусмотрительным Михалычем. Штабс-капитан забрался сам, хоть и кривился от боли.
   Теперь надо что-то решать с нашей помощницей. Оставлять ее тут нельзя, - изведут, или замордуют. Отвезти к родне, если таковая есть поблизости. А если нет? И, кстати, где она сама?
   Ганна стоит в пяти шагах от меня. Поймав мой взгляд, нерешительно подходит поближе.
  - Пан официер! Нельга мяне тутачки заставацца, гэтыя прыбьюць! Вазьмице да сябе! Усё робиць буду - и кухарыць, и сцираць, усё, што кажыце!..
  - Ганна, я для тебя не "пан официер", а...Денис Анатольевич. (А как еще она может ко мне обращаться? Командиром называть? Ха-ха три раза...) А с нами идти - далеко и опасно. У тебя поблизости какая-нибудь родня есть? Может, тебе у них остаться?
  - Дзядечку Командир! Богам прашу, вазьмице!.. У мяне тут тольки дзядька жыве, ён на чыгунке працуе. У яго сямья вяликая, я абузай буду! Вазьмице, дзядечку!..
   Сама чуть не ревет, племяшка новонайденная. Видать, услышала, как ко мне казаки обращаются и решила тоже подлизаться в надежде, что не откажу. И ведь, правда, плохо ей тут будет после нашего ухода. А, ладно, где наша не пропадала! Если к дядьке не пристроим, возьмем с собой... Ну, вот и этот вопрос решили. Остается последний...
   Ветер таки разогнал облака, появившаяся луна дает неплохую подсветку. Мертвенно-серебристый лунный свет вкупе с рдеющими багровым углями пожарища освещает толпу пленных, караульных казаков с карабинами наперевес... Ощущаю себя режиссером какого-то абсурдно-сумасшедшего спектакля. Достаточно одного-двух слов, и вся эта куча людей умрет. Казаки приказ выполнят . Только вот нужен ли он здесь и сейчас? То, что люди называют чуйкой или интуицией, категорически было против. И, наверное, было право...
   Пленные гансы занервничали, чувствуя скорую развязку. Слышатся перешептывания, кто-то читает молитву, кому-то не сидится спокойно, начинает ерзать. Гауптман что-то вполголоса говорит им, наверное, призывает продемонстрировать силу тевтонского духа перед русскими варварами. Придется его разочаровать. Я не буду отдавать приказ о расстреле. В бою - совсем другое дело. Убей, или будешь убит. А здесь они даже на солдат не похожи. Толпа немцев в возрасте под сорок, в одном белье, связанные, дрожащие то ли от ночной прохлады, то ли от нервов - они вызывают чувство жалости, а не ненависти. Не вписываются абсолютно в образ врага. До утра все равно никто тревогу поднять не сможет, а мы тем временем будем уже далеко...
   Гауптман видит мое приближение, снова расправляет плечи, стараясь выглядеть достойно в свой последний момент. Лицо бледное, на лбу блестят капельки пота, но не трусит. И даже хочет что-то сказать...
  - Герр лейтенант, - перевирает на свой германский манер мое звание, - Я благодарен за то, что смогу умереть, как солдат... Если Вас не затруднит, в кармане кителя записка с адресом... в Германии... Прошу переслать через Красный Крест...
  Не давая ему договорить, поворачиваю спиной к себе и перерезаю веревку на руках, повинуясь мелькнувшей, как молния, мысли:
   - Вы можете дать мне слово офицера, что не будете воевать с нами?
   От столь неожиданного предложения немец замер, как вкопанный, на лице отражается внутренняя борьба...
   - Я... Я не могу... не могу этого сделать... Я давал присягу моему Кайзеру!.. Я не могу ее нарушить!..
   - Герр гауптман, нечасто можно встретить на поле боя честного и достойного противника, которым, как мне кажется, Вы являетесь. Ваше поведение это доказывает. Поэтому примите совет: позаботьтесь о своем отряде. Аэропланы уничтожены, но люди живы. И Вы поставлены ими командовать.
   - Но... Вы же сказали, что Вам нужен только один пленный...
   - Да, поэтому оберст-лейтенант уезжает с нами. А вы остаетесь. И вот еще... Скорее всего во время пожара ваши пилоты получили отравление. Сейчас они чувствуют себя нормально, но через несколько часов возможно ухудшение. Они будут задыхаться, единственное, что сейчас может им помочь - давайте им дышать кислородом. Кажется у вас в машине была газовая сварка. Их нужно укутать во что-то теплое, давать пить горячий чай, и не беспокоить попусту. В доме развяжите горничных, они вскипятят воду.
   - Откуда Вы это знаете? Вы - медик?
   - Нет, когда я лежал в госпитале, к нам приезжал профессор медицины, начитавшийся книг Артура Конан-Дойла. Вы не читали его "Отравленный пояс"? Так вот, столичное светило решило проверить на практике действие кислорода на отравленных. Оказалось, что помогает, если не переборщить.
   - Чем они могли отравиться?
   - Вот это Вам лучше узнать у своих подчиненных. Скажу только, что ядовитый газ пахнет прелым сеном, или подгнившими фруктами...
   - Фосген?! Но откуда?.. - Он повернулся к пленным, отыскал кого-то взглядом. - Отто, что произошло во флигеле?
   - Мы легли спать, потом этот штабной идиот - шофер заорал "Тревога!" и уронил лампу в коридоре. Начался пожар в крайней комнате, где складывали имущество. Там лежали огнетушители, и мы с Дитрихом стали тушить огонь...
   - Идиоты - вы, а не шофер! Этими огнетушителями нельзя пользоваться в помещении! Сопляки! Я же вам это не раз говорил!
  А быстренько гауптман пришел в себя! Сейчас, когда гансы озабочены разборками, самое время нам исчезнуть. Можно даже по-английски, не прощаясь... Но не получится. Немец поворачивается ко мне.
   - Герр лейтенант! Я, гауптман Генрих фон Штайнберг, восхищен и поражен как Вашим военным искусством, так и проявленным благородством! Я благодарен Вам за милосердие в отношении моих подчиненных и меня лично! Эту встречу я постараюсь запомнить на всю оставшуюся жизнь!
   Пора затыкать этот фонтан красноречия. Я понимаю, что товарищ в состоянии эйфории, но нам надо спешить. Еще немного, и начнем брататься и дружить домами...
   - Герр гауптман! Я рад нашему знакомству, пусть и при таких обстоятельствах! Повторюсь, в Вашем лице я встретил достойного и честного противника, соблюдающего рыцарские законы! Немецкий солдат всегда славился своим мужеством, еще со времен Фридриха Великого. И достойно противостоять ему мог только русский солдат. Но, увы, от этого противостояния выигрывают только Островные банкиры... Даст Бог, когда-нибудь при встрече мы не станем в боевую позицию, а просто отсалютуем друг другу... Щелкаю, насколько это возможно в траве, каблуками, кидаю руку к фуражке, - Подпоручик Гуров. Честь имею!.. Прощайте, герр гауптман!..
   До старого лагеря у фольварка добрались уже засветло. Было опасение, что по дороге нарвемся на кого-нибудь из немцев, но все обошлось. Обустроились по новой, машину замаскировали ветками и кустиками, выставили посты, отдельный - к оберст-лейтенанту и ящику с документами. Быстренько перекусили, попили чайку, и все свободные завалились спать. Ночка была бессонная, и не сказать, чтоб спокойная.
   Проснулся от аппетитного запаха, вызвавшего громкое бурчание в животе и целую гамму кулинарных ассоциаций. День перевалил уже за половину, народ потихоньку просыпался, приводил себя в порядок. Ганна возилась возле костра, на котором кипело несколько котелков, издавая тот самый аромат. Вокруг нее, стараясь помочь, крутились трое казаков помоложе и Федор. Бывший кузнец, потерявший брата, все время ходил угрюмый и молчаливый, несмотря на то, что с виновниками он не без нашей помощи рассчитался с лихвой. А тут, вроде как, повеселел немного. Сидел возле костра и что-то оживленно говорил нашей "шеф-поварихе", которая сновала туда-сюда, пытаясь приготовить из тушенки и германского "железного" пайка кулинарный шедевр. И небезуспешно, опять-таки судя по запаху. Наш сибиряк тоже внес свою лепту в этот процесс. Отнёсшийся к Ганне скорее по-отечески, походил с кем-то из казаков по округе и притащил к обеду в качестве витаминной добавки два хороших пучка молодой черемши.
  - Вот, держи, красавица, к обеду медвежьего лука малость.
  - Ой, дзякую! Гэта ж - чарамша! А чаму вы яе мядзведжым лукам назвали?
  - А потому, что у нас в Сибири ее так зовут...
   Лежу вот, смотрю и диву даюсь, как общение с женским полом на людей влияет. Вот если бы Михалыч, или даже я сам послал бы кого-нибудь из этих умников за водой, пошли бы, но недовольно ворча и спотыкаясь нога за ногу. А тут стоит этой, в сущности еще, девчонке спохватиться, мол "Ой, хлопцы, а вады-то няма! Трэба принесци!", как возле пустых котелков уже очередь стоит из добровольцев. Так все гуртом и ломанутся к ручью, забыв о том, что "в гостях" у немцев находимся. Они же перед тем, как к костру подойти, даже побрились своими "Оборотнями", чтобы произвести впечатление на даму! Крокодилы Данди,блин! Как бы не пересобачились между собой, пойдут ведь разборки в группе... Ладно, как говорила одна дамочка с фамилией О*Хара "Я подумаю об этом завтра". Негромко свищу, привлекая внимание "поварят", показываю два пальца, а потом - кулак. В смысле, идут двое, причем один другого страхует, а остальные сидят и не чирикают. Понятливые оказались, еще не все мозги гормонами затуманены. Встаю, обхожу лагерь - вроде все в порядке. Подхожу к костру, усаживаюсь на чурбачок. Ганна неуверенно улыбаясь, обращается ко мне своей коронной фразой, от которой все начинают ржать:
  - Дзядечку Камандзир, пачакайце хвилинку, зараз будзе усё гатова.
  - Ганна, я для тебя - Денис Анатольевич. - пробую еще раз вразумить это чудо природы.- Понятно?
  - Зразумела, дзядечку Камандзир... Дзенис Анатолич...
  Ну вот как с этим бороться? И эти клоуны по земле от хохота катаются... Мысленно махаю рукой на все эти нюансы.
  - Ты говорила, что у тебя где-то поблизости дядька родной живет, так?
  - Да, ён на станцыи працуе чарнарабочым. Жыве пад Ловичам, у слабаде.
  - Тебя приютить он не сможет?
  - Не ведаю, дзядечку Камандзир. У яго жонка, да дзве дочки. А працуе тольки ён. Трэба з ним гаварыць.
  - Тогда давай ближе к вечеру к нему и сходим, поговорим. Как темнеть начнет, так и пойдем. В любом случае мы тебя не бросим... А сейчас покорми, пожалуйста, всю эту братию, пока время есть...
  Солнце уже клонилось к закату, когда мы пощли знакомиться с дядькой. Мы - это Ганна, я, Егорка и Федор, который вдруг напросился с нами. Да так настойчиво просился, что аж неудобно стало отказывать. Интересно, что такое с ним вдруг приключилось? Уж не влюбился ли часом?
   Михалыча оставил за главного в лагере, еще раз предупредил, чтобы за пленным и документами смотрели в оба. Это - наш главный приз, и не дай Бог, с ними что-нибудь случится. Обещал к полуночи вернуться. Вот теперь идем-крадемся к Ловичу. Путь недалекий, но идти надо осторожно, немцев здесь достаточно.
   В слободу зашли, когда уже порядком стемнело, до этого полчаса лежали в кустах, смотрели что и как. Вроде, ничего опасного. Теперь наша красавица идет по улочке, а мы следом крадемся. Насчет красавицы я не преувеличил. В лагере после обеда она стала проситься к ручью сбегать, типа котелки помыть, самой сполоснуться, в порядок одежду привести, а то перед дядькой стыдно будет. При слове "сполоснуться" глаза загорелись почти у всех, от желающих проводить отбоя не было. Кобели, блин, коты мартовские! Пришлось прибегнуть к старой испытанной "фишке". Прошу Митяева назвать число от одного до семи, потом как в детской считалочке пересчитываю желающих. У всех на лице жутчайшее разочарование, только Федор, на которого почему-то выпал жребий, стоит красный, как вареный рак. Так что пошли они к ручью, провожаемые завистливыми взглядами, что даже Михалыч не выдержал и сказал пару ласковых своим станичникам насчет того что и кому он оторвет, если дурные мысли будут мешать службе. Так что, когда парочка возвращалась, все в лагере занимались своими делами, и на них внимания не обращали. Глядя на их дефиле, негромко пропел экспромтом:
  "Нэсе Ганна воду,
  Коромысло гнэтся,
  А за нею - Федор,
  як барвинок вьется".
  Девушка поставила котелки с водой, села у костра сушить мокрые волосы, и через минут десять стала похожа на одуванчик. Но девчонка действительно симпатичная...
   Наша симпатяга подошла к невзрачному бревенчатому домику, уверенно зашла в калитку. Там раздалось оживленное тявканье, потом скрипнула дверь, мужской голос ворчливо предложил собачке соблюдать тишину. Мы незаметно пристроились у забора и слушали разговор.
  - Дзядька Михась, то я, Ганка!
  - Ты откуль узялась, плямяшка? Граф з кухни выгнау?
  - Не, дзядька Михась, яго больш нету, працаваць нема где. Вось я да вас и прыйшла...
  - Так куды ж ён дзеуся? Да сябе у памесцье падауся?
  - Забили яго...
  - Як забили?.. Хто?..
  Мы с Ганной договорились, что она дядьке скажет правду, а там посмотрим на его поведение. Если будет прогонять, уйдем, не здороваясь. Если будет возможность поговорить, будем общаться. Судя по всему, дядька Михась был озадачен новостями. Девушка говорила, что дядька - хороший, но только критерии этой хорошести у нее и у нас разные. Но гнать ее со двора он не собирался.
  - Давай, Ганка, заходзь у хату...
  - Дзядька Михась... я не одна прыйшла... Там людзи чакаюць, пагутарыць хацяць...
  - ... Якия людзи?..
  - Тые, што графа забили... Жолнежи рассийския... То яны мяне да вас прывяли...
  Несколько секунд длится молчание, чувствуется, что человек размышляет, потом он принимает решение:
  - Зави гасцей у хату...
   В доме было тесно и непривычно. До сих пор мне не приходилось бывать внутри "живых" домов. Развалин видел предостаточно, с жильем они имели мало общего. А тут - дом. Бедный, на грани нищеты, но достаточно чистый, деревянный пол выметен, стол затянутый льняной скатеркой, лавки, полки на стенах, две кровати, застеленные лоскутными одеялами, и даже небольшой иконостас с почерневшими от времени иконами - все было сделано своими руками, надежно и добротно. Заводских изделий было всего три: шкаф с потрескавшимися от времени филенчатыми дверками, зеркало на стене и керосиновая лампа, которая и освещала скудным светом все помещение. Кстати, а рядом с зеркалом - вырезанные из какого-то журнала фотографии Николая Второго и всей царской семьи. И ведь не убрал, когда немцы пришли. Это уже о чем-то говорит...
   Почти остывшая печка давала еле ощутимое тепло. Возле нее стояла женщина лет сорока в простой крестьянской одежде - юбка, рубаха, да косынка. Видимо хозяйка, дядькина жена. К ее подолу прижалась девчушка лет двенадцати, теребящая в руках соломенную куклу. Вторая, постарше, стояла рядом с матерью. Сам хозяин, тоже одетый по-домашнему, стоял чуть впереди своего семейства. Все настороженно смотрели на нас.
  - Здравствуйте, люди добрые. Мир Вашему дому. - надо разряжать обстановку.
  - Дзень добры, панове... - хозяин не знает как себя вести, прихожу ему на помощь.
  - Мы Ганну, родственницу Вашу привели. Ей там оставаться опасно стало, обидеть могли, вот мы и проводили к родне.
  - А Вы сами-то хто такия будзете?
   Хороший вопрос. Сказать, что мы - солдаты русской армии? Опасно. Девчушки еще несмышленые, сболтнут подружкам, несмотря на строгий родительский запрет, - кто его знает, чем это обернется. Форму нашу не видно, поверх "лохматушки" одеты, значит, просто так мимо гуляли, вот и зашли в гости.
  - А мы - люди обычные, русские, к своим идем. Вот, по пути, к графу завернули на огонек, да огонек тот слишком сильно разгорелся, погорело там много всего, да и граф от огорчения помер...
  - Чего же это граф так огорчился?
  - Нас увидел, когда не надо, вот и огорчился до смерти. - пора раскрывать карты. Времени в обрез, политесы разводить некогда. - Ганна у вас может остаться, или она с нами дальше пойдет?
  - Што ж гэта мы на ногах гаварым? Сядайце, госци дарагия. Маць, накрывай на стол.
   Хозяйка двинулась к печке, чтобы достать оставленную на завтра еду. Мы их еще объедать будем? Щас! Знали куда шли, захватили с собой мешок с припасами.
  - Хозяйка, не взыщи, мы к вам со своим угощеньем... - после моих слов Федор, тащивший мешок, ставит его со стуком на скамью, развязывает тесемки. А я продолжаю. - Продуктов хотели ей оставить, время-то сейчас голодное. Извини, дядька Михась, но давай к делу. Сможете ее приютить?
  - Так мы ж яе не гоним, тока як яна здесь будзе? Хата сами бачыце якая. Летам яшчэ як-нибудзь, а зима прыйдзе? Ганка, ты ж мяне як дочка трэцья, апасля як бацькоу схаранила. Тольки ж куды я цябе спаць пакладу?..
  - Та я ж ведаю, дзядька... - Ганна и рада повидаться с родней, и неловко ей стеснять их, а самое главное - вынуждать отказывать в гостеприимстве. - Негде мяне у вас...
   Да я и сам вижу, что это - не вариант. Значит, придется брать девчонку с собой. Ну,может, это и к лучшему . Начнутся разборки, вспомнят, что кухарка исчезла. А там кто его знает, может и на дядьку Михася выйдут... Вот костьми лягу, а будет у нашей группы персональный повар!..
  - Хорошо, хозяин, вижу, что не от хорошей жизни отказываешь. С нами она пойдет, там пристроим как-нибудь. А продукты забери, семье они сгодятся. У тебя две невесты скоро на выданьи будут. Только смотри, тут германские консервы есть, банки спрячьте как следует, не дай Бог кто-нибудь дознается. Тут еще сахарку немного, сала копченого шматок - подарок от графа.
   Твою ж маман! У графа в сейфе деньги оставались, - и чего не взял? Мародерки испугался? Сейчас бы оставил людям, жить все полегче было бы! Не сообразил, растяпа!.. Стоп! И правильно, что не взял! У графа только крупные купюры были, Михась тут же "погорел" бы при обмене, или попытке что-нибудь купить. Но есть вариант! У меня же заначка есть. Мне Бойко в рейд дал запас денег из своих фондов. Вручил пачку потертых, засаленных купюр. Наибольший номинал - 10 рублей. В основном это были рубли и пятерки. Отдельно небольшой мешочек с несколькими десятками золотых и серебряных монет. И при этом цитировал Филиппа Македонского: "Осел, нагруженный золотом, возьмет любую крепость". Вот мы оттуда и возьмем немного...
  - Ганка, а ты нам ласунков прынесла? - младшая девчонка теребит за руку свою кузину.
  - Не, Алесенька, я ж адтуль сбяжала, не да ласункав мяне было.
   А эти самые "ласунки", в смысле - гостинцы, мы сейчас и сообразим. Когда собирались в рейд, интенданты нас снабдили опять-таки с подачи капитана Бойко всеми "плюшками", которые только можно было найти на армейских складах. Среди них и пару десятков кубиков спрессованного порошка какао, смешанного с сахарной пудрой и сухим молоком. Чем не гостинец? Лезу в мешок, достаю кулечек и протягиваю Ганне:
  - Угости своих сестренок!
   Девушка дает им по кубику, остальное протягивает матери. Девчонки сначала недоверчиво лижут кубики, потом младшая, распробовав вкусняшку, запихивает его в рот и замирает с довольной улыбкой от уха до уха. И вся мордочка в разводах какао. А потом Егорка выдает такое, что я выпадаю в осадок. Достает из кармана и протягивает девчонкам плитку шоколада! Смотрит на меня, густо краснеет, но потом я наблюдаю его озорную улыбку и слышу отмазку:
  - В комнате у графа взял посмотреть, да забыл на место положить...
   Сластена, блин! Все вокруг мародерят, один я, как дурак, честный. Ну, я тебе устрою амнезийку. Но потом... А сейчас есть один очень важный вопрос, который надо решить с хозяином.
  - Дядька Михась, пойдем на двор, потолкуем. Есть у меня к тебе вопрос один.
   Хозяин очень внимательно смотрит на меня, потом кивает и идет к выходу. Я догоняю его на крыльце:
  - А скажи мне, пожалуйста, дядька Михась, что сейчас на станции делается?
  Хозяин насмешливо прищуривается, разглаживает свои вислые усы:
  - А не пра той ли эшелон, яки в тупике стаиць, пытаеце? Так нам туды хода няма. Як ён прыйшоу, так германы усих са станции павыганяли, даже инжанерав. Сядзим вось па хатам, чакаем, кали нас абратна пустяць. А пакруг эшелона гэтыга ажно чатыры часовых ходзюць. А штое там унутри - не ведаю.
  - А на станцию незаметно пройти как-нибудь можно? Так, чтобы часовые всякие не увидели? Ты ж там все ходы-выходы знаешь, как свои пять пальцев.
  - Мяне ж недауна на работу узяли... - Дядька Михась держит паузу, потом решается - Прайци можна, ёсць там дарожка, пра якую ни германы, ни наша начальства не ведае.
  Ины раз вядро вугля там пратаскиваем... Тольки нашто яно вам? Вы ж што-нябудзь запалице, аль взарвеце, а мы потым жывыми будзем? Станцыя ведзь пад бокам... Или германы нас у заложники возьмуць!..
  - Не переживай, дядька Михась, мы тихо придем, посмотрим и тихо уйдем. Покажешь дорожку?
  - Ну што з вами рабиць? Пойдзем прагуляемся трошки...
   Вернувшись в дом, хозяин отослал своих девчонок спать, вполголоса успокоил жену, что, мол, скоро вернется. Девчонки, засунув за щеку по куску шоколада, забрались под одеяло. Мы уже были готовы. Ганна подсела к тетке и что-то тихо ей стала говорить. Наверное, за нас агитировала. Типа, они - хорошие, с ними не опасно и не страшно...
  Прогулялись мы по темной улочке, плавно перетекшей в тропинку и приведшей минут через десять к забору станции. Наш проводник осторожно ощупывал доски в заборе, потом что-то повернул, раздвинул две доски и образовался небольшой лаз.
  - Далей на каленках . - слышен его шепот.
   Осторожно втискиваюсь в черную дыру, опускаюсь на карачки и в таким способом проползаю в каком-то туннеле метра четыре, потом вываливаюсь вслед за железнодорожником на открытое место. К своему удивлению обнаружил, что место действительно натоптанное, в смысле - наползанное. Не зацепился, не испачкался ничего не порвал. Оборачиваюсь, - возле забора в темноте видна куча какого-то металлолома, рядом валяется щедро измаранный чем-то вонючим железный лист, закрывавший лаз. За мной появляются Егорка и Федор.
  - Эшелон вось там стаиць, - шепчет Михась, - праз две пути, у тупике... Я здесь застанусь.
   Нахожу во тьме его руку, вкладываю в нее один из фонариков, взятых с собой.
  - Пользоваться умеешь?
  - А то як жа.
  - Будем обратно ползти, мигни нам, чтоб мимо не промахнулись... Все, мы пошли.
   Тихонько, "наощупь" крадемся к вагонам, залегаем, увидев свет фонарика, двигающегося мимо нас. Первый часовой. Хорошо, лежим, смотрим дальше. Второй нарисовался. Третий и четвертый, наверное с другой стороны. Шепчу на ухо Егорке:
  - Дождись, когда разойдутся, нырни под вагон, посмотри остальных гансов.
   Он одевает уже опробованные у графа мешочки-глушители на сапоги, исчезает во мраке. И тут со стороны вокзала появляется еще один фонарик. Замерли! Не шевелимся! Федор все прекрасно понимает, превращается в монумент. И у него, и у меня ножи наготове, спрятаны лезвием в рукав. Работать надо по-тихому. Фонарик тем временем приближается, часовой окликает идущих традиционным "Хальт!", потом рапортует разводящему о том, что все в порядке. Так это смена часовых пожаловала! Замечательно! Восхитительно! Изумительно! У нас в запасе будет уйма времени, пока поднимут тревогу. Главное, чтобы Егорка себя не выдал...
   Смена прошла без замечаний и происшествий. Разводящий увел своих караульных, через пару минут появился Егор.
  - Там с другой стороны еще двое, сходятся на середине поезда.
  - Хорошо, здесь - то же самое. Ныряем под вагоны, чистим сначала ту сторону, потом эту.
  - Командир, можно я с этой стороны сразу двоих сниму? - это уже Федор инициативу проявляет. - Я смогу, справлюсь.
  - Подождешь, пока там сработаем, потом мы тебя здесь подстрахуем. Понял?
   В ответ кивок...
   Мы с Егоркой уже под вагоном, гансы вот-вот сойдутся, потом пойдут обратно. Тут мы их и приземлим. Шаги все ближе и ближе... Сошлись! Один пожаловался на тяжелую жизнь без курева, второй буркнул в ответ что-то типа "свое иметь надо!", на этом табачное вымогательство закончилось. Бардак, а не несение караульной службы! Впрочем мы не позволим никому портить здоровье никотином. Еле ощутимый хлопок по ноге, и Егорка отползает вправо на три метра. Я делаю то же самое. Гансы разошлись, считаем шаги... Вот приближаются, сошлись, поворачиваются, пошли обратно...Работаем! Выныриваю из-под вагона, левой рукой захват сзади за шею, одновременно удар ногой под коленку, немец заваливается на меня, правая с ножом круговым движением летит к груди противника, клинок с тихим хрустом входит в тело, укладываем тушку на землю, вытираем нож, оглядываемся. Егорка сделал то же самое со своим часовым. Вокруг тишина, никто ничего не увидел и не услышал. Это есть хорошо! Заползаем обратно под вагон, двигаем к Федору. Дождавшись нас, он ждет пока часовые сойдутся в одной точке, как только они начинают поворачиваться, появляется из-под вагона, хватает обоими руками гансов за шеи и, резко подавшись назад, сталкивает их лбами друг с другом. Даже каски не помогли! Ну, кузнец, он и в Африке - кузнец. Сила есть, - ума не надо. Хотя это - не про Федора... Раздается звук, похожий на удар кия по бильярдному шару, немцы - на земле, выскакиваем с Егоркой, удар ножом на добивание...Всё! Теперь можно посмотреть что там такого интересного внутри вагонов. Которые закрыты на замки и опломбированы... Но против лома - нет приема. Даже если в качестве этого инструмента использовать карабин Маузера. Легким движением руки замок приходит в негодность, дверь тихонько отодвигаем в сторону... И что? В свете фонарика видны какие-то баллоны, сложенные на специальных поддонах в три ряда. Что в этих баллонах может быть ценного?.. Какой-нибудь газ?.. Водород для дирижаблей? Тогда часовые про курево даже и не вспоминали бы... ТВОЮ Ж НЕМЕЦКУЮ МАТЬ !!!... Я понял что это такое!.. И моментально покрылся холодным потом! В этих баллонах - отрава, скорее всего хлор, может с примесью брома. Если я правильно помню занятия в Можайке на кафедре ЗОМП. Нам тогда рассказывали про недостаточную эффективность химических снарядов, и про газобаллонные атаки... Значит, тот полуакваланг неспроста лежал в штабной машине! Теперь есть повод вдумчиво оберста поспрошать на эту тему. Но после!.. Мать!.. Мать!.. Мать!.. Что делать?!. Устраивать большую бяку - нечем и, главное, нельзя! Рядом буквально в километре - мирные жители... Дядька Михась, его жена, дочки... Ганна... Соседи, простые мирные белорусы, поляки... Им это за что? Лес рубят - щепки летят? Ни фига!!! Не будет этого! Только вот что делать сейчас?!. Стоп!.. Кажется... Кажется, я знаю что делать!
  - Егор, Федор, быстро вскрыть все вагоны! Только тихо! Один работает, второй страхует! Бегом!
   Так, когда ползли, видел по дороге кучку то ли мела, то ли извести. Нашел! Теперь фонарик в руки, и создаем граффити... Через пять минут на дверях всех вагонов появились надписи "Ахтунг! Минен!" (Внимание! Мины!), а на самом последнем вагоне добавил еще две строчки "Ферштэен зи винке? Унмэрклихэ рэхер" (Вы намеки понимаете? Неуловимые мстители)...
  Теперь пора думать, как отсюда выбираться. Типа, обратно пройти тем же путем, или инсценировку учудить про то, как диверсанты ломанулись через забор в сторону фронта. В смысле, в противоположную сторону. Надо сделать ложный след, чтобы прикрыть дядьку Михася...
   Мигаю фонариком, вижу в ответ вспышку-маяк. Быстренько ползем туда и начинаем думать.
   - Дядька Михась, где здесь забор слабее? Мы через него пройдем, чтобы от тебя и твоего лаза подозрения отвести.
  - Ну, так, вось там, гдзе склады стаяць. Прамиж ними тольки калючка нацянута. И да дароги близка. Зараз да стрэлки, потым улева и да забора.
   - Тогда сделаем так: Вы с Федором уходите лазом, мы с Егором идем с этой стороны. Там на месте свистом опознаемся. Делаем проход в колючке, потом - на дорогу, а там пусть нас ищут хоть до Нового Года...
   - Добре... Так мы палезли...
   Дядька Михась ушуршал в свой лаз, за ним исчез и Федор. А мы прикрыли "дверку" в свободный мир, и пошли по названному маршруту - до одиноко стоящей стрелки, потом налево. Один раз переждали, затаившись под вагонами, пока пройдет патруль, и добрались, наконец, до складов. Забор - десять рядов колючей проволоки, натянутой между бревенчатыми стенами. Н-да, до Великой Китайской стены этому "произведению" далеко. Однако, судя по натоптанной тропинке, тут кто-то регулярно ходит. Знать бы еще кто!
   Затаились, замерли, осмотрелись по сторонам, ждем сигнала с той стороны. Через несколько минут в кустах зашуршало, раздался тихий, знакомый "чирик". Егорка отвечает, из кустов появляется Федор. Показывает знаками, что нужно подождать. Добро, ждем, - и не даром. Минуты три спустя слышатся шаги, и мимо нас топает пара немцев, патрулирующих периметр. Вжались в какую-то яму, благо, она была в тени от склада. И в момент, когда гансы уже почти скрылись в темноте, на той стороне что-то хрустнуло! Да твою ж!.. Патруль возвращается, винтовки уже наготове. Останавливаются перед забором, вглядываются в кусты, подсвечивая фонариком... Сейчас заметят наших - и кранты!.. Надо валить этих любопытных! Рука уже нащупывает рукоять ножа... Группируемся, сейчас!.. И тут внезапно раздается дикий кошачий мяв! Тут же что-то прошуршало в стороне! Все произошло так неожиданно, что весь от макушки до пяток покрылся огромными такими мурашками... Немцы аж подпрыгнули на месте, как только не выстрелили - ума не приложу! Потом в ночной тиши в два голоса раздалась длинная и очень эмоциональная характеристика семейства кошачьих отряда хищных млекопитающих. Причем слова "шайзе", "бешёерт кетсе" и "аршлох" были самыми невинными и вежливыми. Поупражнявшись в красноречии, и поняв, что адресат уже далеко, гансы, пересмеиваясь, пошагали дальше... Ф-фух-х!.. А спина-то вся мокрая!.. Из кустов снова появляется Федор. Даже в неярком лунном свете вижу его радостно-довольный оскал. Вот, значит, какой у нас котик завелся... Кстати, а хорошо придумал, молодец! И получилось очень натурально! Ладно, все эмоции - потом. Нашариваю на земле какую-то железяку, похожую на кочергу, просовываю под нижним рядом колючки. Федор подхватывает ее с той стороны, синхронно тянем вверх... Тихонько лопается один ряд, натягивается второй. - все, хватит! "Котяра" перехватывает проволоку, я ставлю железяку распоркой. Полметра вполне достаточно, чтобы пролезть. Егорка ползет первым, я - следом. Так, теперь распорку убираем, кладем неподалеку. И не на виду, и найти легко. Ныряем в кусты, натыкаемся в темноте на Михася.
   - Усе добра?
   А голосок-то дрожит, - тоже напугался.
   - Да, уходим. - Шепчу в ответ.
   - Ходзем, тольки асцярожна, тутачки лужа мазуты, хтосци разлиу.
   А вот это - хорошо! Снимаем наши "тапочки", макаем в мазуту, выбираемся на дорогу. Кидаем их в канаву в противоположном направлении. Типа, мы туда ломанулись. Пока гансы раскачаются, пока найдут проход в колючке, пока доберутся до тапок, - уже и утро будет. Собак розыскных на станции нет, пока привезут, по дороге не один десяток сапог пройдет, и наши следы затеряются гарантированно...
   По дороге не удержался и задал мучавший меня вопрос:
   - Федор, что это было в кустах? Ты где ночью кошку нашел?
  Этот приколист в ответ чуть не ржет:
   - Командир, это я с детства умею кошек передразнивать. Когда с брательником малые были, жили по соседству с лавочником. Он злой был, с батей, с мамкой постоянно лаялся. Вот мы и выучились кошек передразнивать. Как стемнеет, мы к забору подкрадемся и начнем мяукать. Евонный кобель чуть цепь не рвет, хозяин орет на пса, ну, чтоб тот заткнулся. А мы обождем немного, и снова мяукать. И так раз несколько за вечер...
   - И что, так лавочник и не догадался?
   - Ну, когда понял, натравил своего пса на нас с мамкой. Тока я уже у бати в кузне молотом махал, силушка появилась. Одной рукой закрылся от зубов, другой в лоб псу и засадил. Ему одного удара хватило.
   - Да уж тебе под руку попадаться - дураков нет...
  Дошли нормально, на прощанье еще раз проинструктировал дядьку о молчании, и чтоб дочкам своим то же самое разъяснил:
   - Смотри, Михась, малые твои сболтнут что-нибудь подружкам про гостей, да шоколад, - и пойдет гулять молва.
   - Та ни, никому яны не збалтнуць. Тут жа усе - паляки, з нами ня знаюцца. Маи деуки тольки удваём и гуляюць... Пан официер. - видя, как я морщусь, - Ваша благародзе!.. Не забижайце Ганну!..
   Предмет разговора стоит рядом с Федором, потихоньку утирая мокрые глаза.
   - Я ее никому не дам обидеть! - В темноте скорее чувствуется, чем видится, что Федор краснеет от своих слов. Вот это да! Типа "Ромео плюс Джульетта" объявились? Михась смотрит на него, потом достает из кармана какой-то сверточек, протягивает Ганне:
   - Вось, Ганка, калечка, да цепка сярэбряная, тваёй мамки. Прыданным цябе аддала... Паспарт и бумага з царковнай книги аб нараджэнни.
   - А благословишь, дядька Михась? - голос у Федора напряженно звенит, даром, что шепотом общаемся.
   - А пра тое у яе самой пытай. Яна у сябе вальна. Як скажыць, так и будзе...
   Нашли, блин, время... Вот выйдем на нашу сторону, тогда и играйте в "лямур-бонжюр-тужюр". Со стороны станции раздается шум, взвывает ручная сирена, вспыхивает прожектор, луч начинает лихорадочно скакать из стороны в сторону. Потом раздается несколько выстрелов...
   Ганна обнимает дядьку на прощанье, оставляя, наверное, на его рубахе два мокрых пятна от слез. Жмем по очереди дядьке руку и исчезаем в темноте. Идем в лагерь.
  
  *
   В лагере в двух словах рассказываю Михалычу о наших приключениях и заваливаюсь спать. Мне утром еще баранку крутить. Без гидроусилителя, да на российских дорогах. Но, делать это не пришлось. Как рассвело, Митяев послал пару казаков на разведку, те вернулись с очень плохими вестями. На развилке дорог - немецкий пост. Проверяет всех идущих и едущих. Пока казаки наблюдали, в сторону фронта прошла без проверки только одна машина с солдатами. Ее старший показал какую-то бумагу солдатам на посту и его быстро пропустили. Значит, гансы уже очухались, и принимают ответные меры. Дороги они перекроют, а вот будут ли прочесывать лес? Вряд ли. Это же сколько народу надо снять, перевезти, развернуть в цепь, и т.д. В Великую Отечественную, насколько я знаю, этим занимались специально надрессированные части, а не простая пехота. Есть ли сейчас такие?.. Егеря?.. Так их мало, и здесь их нет по данным Бойко... Ладно, посмотрим.
   Как ни жаль, а автомобиль придется бросить. В неисправном состоянии, конечно. Пока я издевался над движком, казаки распустили все колеса на ленточки. В буквальном смысле. Срезали со всех ободов покрышки и камеры, скатали в рулончики и засунули в один из вещмешков. Где-нибудь, да пригодится.
   Двигаться теперь будем медленно и осторожно, пешком. Зато можно идти днем и по лесу вдоль дорог. В ядре группы - наше "сокровище" в виде оберст-лейтенанта, навьюченного вещмешками, и его конвоира, затем - двое казаков с секретным ящиком (тянут по очереди). Далее идут штабс-капитан, Ганна. Федор и еще двое казаков несут носилки с раненым. Кузнец от подмены отказался, обещал сдюжить. За ними - Платоша, несущий аж оставшиеся три вещмешка, бомбардир, нагруженный пневмоштуцером и шашками. Сзади замыкает шествие Михалыч. Впереди и сзади - парные дозоры, по бокам - по три казака россыпью.
   Головной дозор идет в полусотне шагов, мы потихоньку топаем следом. Вскоре натыкаемся на просеку, идущую почти параллельно дороге. Пока разведчики сбегают посмотрят, всем остальным - привал, отдышаться, передохнуть малость. Разведка возвращается, по их словам просека - чистая, никого нет. Идти стало легче. Еще час хода, - и снова привал.
   И опять находим себе приключения на известное место. В стороне дороги, недалеко, раздаются винтовочные выстрелы, потом в эту "музыку" вписывается пулемет, в небо взлетает красная ракета. Казаки реагируют моментально. Пару секунд, - и все "пассажиры" уже в лесу, в кольце ощетинившихся стволами бойцов, которые незаметно слились с лесом. Тут же беру Семена, Гриню, оставляю Митяева за главного, и летим посмотреть что там за фейерверк. Дорога оказалась ближе, чем я думал. Метров через триста лес заканчивается, видна дорога, автомашина и спины гансов, лупящих частым огнем по кому-то невидимому на лугу, разделяющем лес и дорогу с другой стороны. Оттуда отвечают редкими выстрелами, видны несколько лошадей, носящихся без всадников. Дистанция до немцев смешная - метров пятьдесят. Двое методично обрабатывают луг из пулемета, остальные ведут стрельбу из винтовок. Трое - под машиной, четверо отползли вправо на десяток метров, устроились в глубокой канаве возле дороги. Стреляют азартно, по любому движению в траве.
   Девять гансов. А почему бы, собственно, и нет? Тылового охранения нет, что очень недальновидно с их стороны. Только один, самый умный, наверное, пару раз оглядывается на кромку леса за спиной. Остальные хотят за грохотом выстрелов услышать треск веток у себя за спиной? Ню-ню! А мы вот тихо подойдем, чтобы не отвлекать людей от развлечения. Показываю цели. Семену - пулемет, Грине - троицу под машиной, себе оставляю правое крыло. У меня - люгер и наган, пятнадцать выстрелов. Хватит на всех, и еще останется.
   Проползаем вперед метров тридцать, привычный "чирик", начинаем! Несколько секунд бега, два выстрела, кувырок в траву. До гансов несколько метров, промахнуться ну очень трудно! Еще четыре раза бабахает люгер, тушки лежат неподвижно. Краем сознания замечаю какую-то необычность на земле, но нельзя останавливаться. Ухожу кувырком влево, смотрю как там мои. Гриня двоих под машиной успокоил, третьего вытащил на свет и вяжет ему ручки. Семен, видимо, сразу с места снял обоих пулеметчиков. Лежат они, болезные, обнявшись за Максимом. Кстати, трофейным, то бишь нашим. Сначала прилетело первому номеру, второй, видимо, попытался его оттащить, к и остался лежать, получив свою пулю.
   Выстрелы затихли и с противоположной стороны. Значит, можно начинать диалог.
   - Эгей! Есть там кто-нибудь живой?!
  Никто не отвечает, сам кроме хромающей лошади никого не вижу.
   - Не стреляйте! Если есть кто живой, отзовитесь!
  Проходит секунд двадцать, собираюсь уже идти на луг, как вдруг раздается ответ:
   - Сами-то кто таковые будете?!
   - Так, православные, вылезайте, идите сюда, будем знакомиться! Германцы уже кончились!
   Чуть в стороне поднимается из травы папаха, замирает, потом рядом с ней появляется голова. По виду - казацкая. Чуб, усы... Казак поднимается на ноги, оглядывается назад, потом сторожко идет к машине. Выхожу из-за кузова, немного страшновато, но, похоже, стрелять больше не будем. "Переговорщик" подходит, видит офицерскую фуражку, козыряет, затем оборачивается к лугу и оглушительно свистит, с характерным таким переливом. Из травы поднимаются несколько человек, один, видимо, раненый, припадает на одну ногу. Жду, пока не подойдут поближе. Все - казаки, старшим - черноволосый урядник с роскошными усами. Винтовки держат стволами вниз, но наготове. Семен и Гриня стоят сзади, подстраховывая меня и одновременно держат фланги. Если что, помогут. Урядник мнется, не зная кто перед ним и как к нему обращаться. Придется придти на помощь. Медленно, чтобы не спровоцировать, расстегиваю лохматку, показываюсь во всей красе, представляюсь первым, - не до церемоний:
   - Подпоручик Гуров.
   - Так что, Вашбродь, 1-го Донского казачьего генералиссимуса Суворова полка урядник Петряев. Состоим в партизанском отряде штабс-капитана Волгина.
   Оп-па, тесен мир! Те самые казаки, которые погулять в деревне решили? А потом под немецкие молотки попали? Ну-ну, вояки... Ладно, разборки потом.
   - Урядник, сколько с тобой человек, и что вы тут делали?
   - Десяток нас, за харчами на дорогу подались, хорунжий послал. Нас германы пощипали, так он ранетый в лесу с остальными. А мы отправились провиянт добывать.
   - А командир ваш, штабс-капитан Волгин, где?
   - Так эта... Как на нас в деревне германцы напали, так и пропал он. Таперича хорунжий старшим.
  Пока разговариваем, из леса появляются еще четверо. С лошадьми. Итого, вместе с урядником, - девять. А где десятый? А, не мое это дело...
   - Петряев, не в службу, а в дружбу, пошли верхами пару казаков за поворот дозором. Не ровен час еще кто нагрянет.
  Урядник спорить не решается, да и не в его это сейчас интересах. Поворачивается к своим:
   - Сашко, Матвей! На-конь, и на поворот! Ежели кто тама появится, тревогу подымете!
  Двое названных взлетают в седла, и уносятся вдаль. А мы теперь посмотрим что тут интересного в машине, и с пленным побеседуем.
   - Гриня, ты кого там вязал?
   - Да гефрайтера поймал, видно, у гансов старшим был. Тащить?
   - Не надо, сам подойду. Ты, пока я с ним общаться буду, посмотри, что в кузове интересного есть.
   Пленный в ступоре, не понимает до конца радикального изменения своей судьбы. Развязываю ему рот, и тут же слышу:
   - Ферфлюхтер руссише (Проклятые русские)!
  Ну, ты тут мне еще ругаться будешь! Твоя задача сейчас бояться и говорить правду. Поэтому тычком в печень привожу ганса в более адекватное для исповеди состояние и, состроив зверскую морду лица, рычу прямо в ухо:
   - Наме?! Регимент?! (Имя? Подразделение?)
   И тут же добавляю еще раз... О, подействовало!
   - Гефрайтер... Иоганн... Кляйзе... 49-я дивизия ландвера...
   Тут меня осеняет догадкой, задаю самый главный вопрос:
   - Что за сигнал был красной ракетой? Говори!
   - "Обнаружил бандитов! Все ко мне!"...
  Я тебе сейчас за "бандитов" отбивную из печени сделаю! А насчет всех - тут давай поподробней.
   - Кто должен появиться? Ну! Быстрее!..
   - Взвод кавалеристов...
   - И все?
   - Да, здесь больше никого нет...
  Меняем прицел, следующий удар прилетает ребром ладони по шее. Полежи, отдохни. Не знаю, правду ты мне сказал, или нет, нам все равно отсюда надо сваливать как можно быстрее.
   Пока беседовал, Гриня нашел в кузове еще один Максим, семь коробок с лентами и ящик патронов к маузерам. Казаки тем временем поймали своих коней, безлошадными остались двое. Да еще вытянули на дорогу тело одного из своих. Три пулевых в грудь, ровной строчкой, - пулеметчик сработал. Итого, из десятка один убитый и двое раненых. Тому, что хромал, повезло -чиркнуло по бедру, ничего важного не задела, а вот второй поймал пулю в руку возле локтя, кость, похоже перебита, кровь остановили, сделали лубки из веток, но долго без доктора не протянет. И без обезбаливающего тоже. Надо будет ему спиртику плеснуть, когда невмоготу станет.
   - Вашбродь, гляньте! - Семен бесшумно подошел сзади и протягивает мне одну из винтовок. Так вот что заметил, но не додумал в горячке! На маузере стоит оптический прицел! Вот это подарок! Беру в руки, прикладываюсь, целюсь, - оптика замечательно увеличивает все детали, пространство скачком приближается к глазам. Очень полезное приобретение! Отрываюсь от винтовки, отдаю Семену:
   - Пока к нашим не выйдем, отвечаешь за нее, у тебя - не пропадет... Меня обрывает конский топот на дороге. Оборачиваюсь и вижу дозорных казаков, несущихся к нам.
   - Германцы! На дороге с полста конных!
   Урядник смотрит на меня, тут же нахожу вариант решения задачи.
   - Петряев, всех, кто может - в седло! Как гансы появятся, делаете вид, что автомобиль раздуванили, и сматываетесь от них! Вы же знаете что такое ложное отступление!
   - Вашбродь, а вы?
   - А у нас два пулемета. Гриня, бери Максим, Семена в помощь, и вон за те кустики. Возьми пару лент, мало ли что. Как до во-он той березки доскачут (на глаз до нее метров двести), начинай. Я - за вторым буду, прямо из кузова. Петряев, дай мне одного казака вторым номером, да спрячь раненых за машиной. Отскачите метров сто, и потихоньку возвращайтесь. Все понятно?
   Лезу в кузов, подкатываю пулемет к открытому заднему борту, обкладываю ранцами для маскировки. В кузов, кряхтя, забирается раненый в ногу казак.
   - Вашбродь, дозвольте помогу. Я в пулеметной команде ранее служил.
   - Ты ж раненый.
   - Та рана лежать, да ленту направлять не помешает.
   - Ну, давай, укладывайся, да заряжай...
   Германцы появились из-за поворота неожиданно, и уже на хорошей скорости. Значит, заметили дозорных и решили познакомиться с ними поближе. Ну, давайте, храбрые германские парни. Урядник со своими очень натурально изображает поспешное бегство от неотвратимого возмездия. Немцы, видя, что добыча хочет ускользнуть, прибавляют скорости. Над головами мерцают клинки, слышен ор "Хох!!!". Растянулись вдоль дороги, несутся, как оглашенные. Три секунды, две, одна. Есть ! Первые ряды поравнялись с березкой! Гриня из кустов лупит длинной очередью, нажимаю на гашетку, через секунду присоединяюсь к нему. Передние ряды смешиваются, падают. В голове появляется цитата из Лермонтова "Летят на землю кони, люди...". Задние пытаются затормозить, развернуться. Пулемет бьется в руках, ритмично выплевывает смерть из ствола, промахнуться трудно. Цель групповая, да и дистанция детская. Ствол вязко двигается слева направо, потом прицел чуть выше, и в обратную сторону. А потом вдруг не в кого стало стрелять. Клокочет закипающая вода в кожухе, на дороге - кучи лошадиных и человечьих тел, кто-то еще дергается, бьется в агонии. Натурально, картина из Апокалипсиса...
   - Все, Вашбродь, нету больше германцев. Все полегли. - мой второй номер щерится в довольной улыбке.
   Возвращается урядник со своими бойцами, на лицах смешанные чувства - удивление, радость, недоумение, мол как можно за неполных три минуты положить полусотню кавалеристов. А вот и можно. С помощью двух пулеметов...
   - Петряев, пошли своих добить германцев, только смотри, осторожней, мало ли там какой недобиток найдется. Гриня, сходи с ними, собери жетоны. И люггеры, там их штуки три будет.
  Пять минут, и все наши дела здесь окончены. Пора двигать к своим. Смотрю на часы, - с момента, как мы ушли с привала, прошло семнадцать минут. Так, и надо что-то делать с казаками Волгина.
   - Урядник, бери пару человек, пойдем с нами, остальные пусть прячутся и ждут вас здесь. Винтовки можете затрофеить, но пулеметы я вам не дам. И автомобиль не трогайте. Он еще пригодится...
   Никогда не думал, что увижу наглядное пособие на тему "Глаза на лоб вылезли". Именно так и смотрелся урядник Петряев, когда увидел перед собой якобы погибшего штабс-капитана Волгина.
   - Ваше благородие, так Вы живые?!
   - Да, Петряев, живой. Спасибо вот подпоручику Гурову, вызволил из плена... А что с остальными? Сколько вас осталось?
   - У нас, Вашбродь, сорок три казака, из них семеро раненых, трое - тяжело. Нас хорунжий в лес увел, потом вот сюда поближе перебрались. Харчей совсем нет, пошел вот с десятком на дорогу, да на германцев нарвались.
   - Наскочили на машину-ловушку, - вступаю в разговор, - С виду - обычный автомобиль, а внутри - десяток гансов с двумя пулеметами. Видно, после наших шалостей на станции взбудоражились. Да и гауптман из поместья уже выбрался, доложил по команде. Так что, надо принимать решение, Иван Георгиевич. Или вы с нами уходите, или остаетесь партизанить самостоятельно.
   - У меня, по словам урядника, семеро раненых... Даже не знаю, Денис Анатольевич...
   - Я пока тоже не принял окончательное решение, Иван Георгиевич. У меня раненый, некомбатант, и, самое главное, очень важный пленный с кучей секретных документов. Мне бы сейчас тихой мышкой к своим проскочить незаметно, да пока не получается. Машину и кавалеристов скоро искать начнут, всех на уши поднимут. Отсиживаться нет смысла, завтра еще плотнее перекроют ходы-выходы. Хотелось бы автомобиль использовать, но слишком заметно. Хотя, до линии фронта - километров десять-двенадцать, если внаглую прорываться, - есть шанс.
   - Денис Анатольевич, у меня есть предложение. Вы забираете моих раненых, на автомобиле как можно дальше продвигаетесь к линии фронта, а я со своим отрядом постараюсь прикрыть вас с тыла. Если обнаружат, свяжем боем, отвлечем, дадим хоть сколько-нибудь времени, чтобы вы ушли. Если все получится, уйдем дальше по тылам. Нет, - следом за вами выскакиваем к своим. Как Вам такое решение?
   - Хорошо, Иван Георгиевич, я согласен. У Вас пулеметчики есть? Я один пулемет отдам, вьюком повезете.
   Волгин одобрительно кивает, и мы начинаем сниматься с привала. Выходим к машине, там повторяется картина внезапного узнавания пропавшего командира. Пока мы готовим автомобиль к дороге, Волгин отправляет нескольких казаков ловить уцелевших немецких лошадей, а сам едет в лес за остальной частью отряда. Когда они возвращаются, машина спрятана на ближайшем съезде в лес, отдельной кучкой сложены все консервы, которые были у нас и в трофейных ранцах. Себе оставили только по банке тушенки на человека. Если Волгин уведет своих дальше в рейд, они им пригодятся. Рядом - один из трофейных пулеметов, три коробки с патронными лентами. Все наше богатство - пленный, ящик с секретами, тюк с трофеями, - уже в кузове. Там же раненый казак. По прибытию отряда Волгина к нему добавляются еще семеро, из них трое лежачих. Прибывшие казаки быстро разобрали "подарки", но есть не стали, сказали, что на ходу по паре галет сгрызут, - и ладно.
   Выдвинулись, когда солнце только начало клониться к западу. Десять километров. Два часа прогулочным шагом. Пятьдесят шесть минут согласно НФП в режиме марш-броска. И бесконечно-долгое ожидание всевозможных пакостей и заподлянок во время движения. Пока, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, все идет нормально. За два часа преодолели около шести-семи километров. Головной дозор пока не поднимает тревоги, казаки Волгина неторопливо трусят в сотне метров за машиной, мои орлы, что не поместились в кузове, едут на трофейных конях. Где-то тут должен быть неглубокий овраг, тянущийся почти до наших позиций. Разведка сейчас усиленно его ищет. Доберемся до него, считай, уже пришли...
   Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога, поведай ему о своих планах. От кромки леса слева от нас отделяется с полдесятка всадников, скачущих наперерез. Наших тут быть не может по определению, - значит, гансы! Прибавляем скорости, насколько это возможно, казаки Волгина разворачиваются в сторону противника, быстро набирают скорость. Те шарахаются обратно к лесу, на ходу сдергивая карабины. Раздаются первые выстрелы. Мои казаки рассредотачиваются полукругом сзади автомобиля, прикрывая собой самое ценное - кузов с пленным и ранеными. От леса в нашу сторону скачет уже около сотни кавалеристов. Волгинские казаки пытаются отстреливаться на ходу, но их слишком мало для отпора. Машина, воя мотором, прыгает на кочках, качается из стороны в сторону. Раненым в кузове сейчас ох как хреново, но вариантов нет. Единственная надежда на обезбаливающее. Там, в кузове, его - целая фляжка. Расстояние пока велико для прицельного огня, побережем патроны. Впереди появляется разведка, машут фуражками, привлекая внимание. Подскакивают к мчащейся машине, орут на скаку: "Там овраг! Чутка влево!". Доворачиваю руль, давлю на газ изо всех сил. Часть немцев скачет наперерез, оставляя против волгинских казаков заслон. Машина влетает в низину, мои втягиваются следом, оглядываясь на немцев. Впереди видны чахлые кустики, проскакиваем мимо них, проезжаем еще метров пятьдесят,.. и мотор глохнет! ТВОЮ МАТЬ!!! Выскакиваю из кабины, ору "Все здоровые - из машины!". Собирается вся моя группа - часть пешком, часть - верхами. Оглядываюсь назад, на спуске в ложбину появились всадники в фуражках, значит - Волгинские.
   - Михалыч, бери троих верховых, твоя задача - доставить пленного и ящик с документами к нашим.
   - Командир, я со своими останусь...
   - Вахмистр! Выполнять!!! - Повышаю голос, потом уже тише, - Михалыч, да пойми ж ты, я должен быть уверен, что немец с ящиком попадет к нашим во что бы то ни стало... А мы их здесь задержим и помотаем.
   И совсем тихо:
   - Ганку с собой забери...
   Митяев пристально смотрит на меня секунд пять, потом козыряет, что случается крайне редко, поворачивается к группе:
   - Антон, Михайло, Юрко! Грузим германца, ящик и девку. Уходим верхами. Живо!
   Связанного оберст-лейтенанта, как барана, перекинули через седло на заводную лошадь. Ничего, переживет их немецкое благородие. Другой казак прихватывает ремнями ящик с бумагами позади себя. Третий, не слезая с коня, подхватывает тоненько пискнувшую Ганну в седло. Федор сунулся было вперед, но встретил мой взгляд и отступил.
   - Так, братцы, толкаем машину, пока возможность есть. На руках мы раненых не унесем.
   Казаки без слов упираются в кузов, подлетает Волгин со своими, кричит:
   - Германцы уже недалече!
   Тем временем трое его казаков разматывают веревки, притороченные к седлам. Затягивают петли на передке автомобиля, ставят своих коней буксировать спереди. Три коня и десяток казаков - хорошая тягловая сила. А мы сейчас займемся другим.
   - Андрей, Федор, Семен, ко мне!.. Андрей, ты с мадсеном - на ту сторону, Семен, - туда же, вторым номером. Федор, ты тащишь максим наверх. Будешь со мной. Смотрите за оврагом и поверх его. Все, разбежались!
  На бегу кричу Волгину:
   - Мы будем прикрывать сверху оврага! Иван Георгиевич, уводите остальных! Метров через триста поставьте свой пулемет, только чтоб нас не перестреляли!..
   Хватаю коробки с лентами, бегу догонять Федора. Этот здоровенный лосяра навьючил пулемет на шею и прет бульдозером наверх. Даром, что в железяке с полста килограммов. С другой стороны Андрей с Семеном уже выбрались и нашли себе укромное местечко. Ну, теперь и мы - за кустики, и ждать гостей. Минуты через три появляются первые кентавры "made in Reich". Идут, как волки по следу. Насторожено и неотвратимо. Если их командир - не дурак, то пошлет по обоим скатам дозоры. А если дурак, - тем хуже для него. С нашей стороны достаточно плотный кустарник, так что дозор будет двигаться громко и не быстро.
   Гансовский командир оказался умным. На другой стороне грохнул выстрел, следом - три короткие очереди. Андрейка с Семеном начали. Доворачиваю ствол в сторону кустов, они тут же раздвигаются, жму на гашетку, - ганс с конем рушится вниз со склона. Рядом Федор прикладывается к винтовке. Выстрел, лошадь потащила обратно повисшего седока. Андрейка перетащил мадсен ближе к скату, экономными очередями отпугивает основную часть немцев. Жаль, что я не могу сделать то же, - станкач, он и есть станкач. Трое самых храбрых ганса карабкаются по склону к Андрейке задавить огневую точку. А вот тут и мы поможем! Короткие очереди, две тушки катятся вниз. Третьего, на секунду высунувшись, снимает Семен.
   К нам, вроде, никто не лезет. Осторожно выглядываю, смотрю вниз. Немцы отступили за кусты и спешиваются. Пора и нам исчезнуть. Свищу на ту сторону "Отход", ныряем с Федором в кусты, утаскиваем пулемет. Метров через сто находим новую удачную позицию, занимаем ее. Дыхание со свистом вырывается из легких, пот льет ручьями. Неподалеку раздается "чирик", - Андрейка с Семеном тоже нашли себе местечко, обозначают себя. Машу рукой в ответ, обустраиваемся на новом месте. Минут пять-семь мы отыграли. Из оврага со стороны немцев взлетают две красные ракеты. Наверное, подмогу вызывают. Скоро начнется "вторая часть Марлезонского балета". В тишине проходит несколько минут, вдруг краем глаза замечаю движение справа в кустах. Гансы! Тихо подобрались, хотят обойти! До них - рукой подать, метров десять всего. Хорошо, что мы в лохматках. Показываю Федору, мол, оставайся с пулеметом, сам тихонько ползу к "гостям". Их - трое, напряженно осматриваются по сторонам. А мы заползем сбоку. Люгер - в руке... Семь метров... Пять...Еще чуть-чуть... На той стороне слышатся выстрелы, немцы смотрят туда. Три выстрела, перебежка, еще три для контроля... Все...
   Интересно, где сейчас моя "конно-механизированная группа"? И где Михалыч?.. Хотя в том, что он доберется, - сомнений нет. Больше тревожит обоз с ранеными. Надеюсь, Волгин сможет дотащить их до своих...
   Как видно, Наполеон был прав, рассуждая о том, что "Бог всегда на стороне больших батальонов". Сзади загудела земля. Обернувшись, вижу конную лаву. Около сотни всадников, разогнав коней, несется к лощине. Да, действительно, атака кавалерии - зрелище не для слабонервных! Мимо проносятся несколько наиболее отчаянных, вырвавшихся вперед. Поднимаюсь с земли, машу рукой, чтобы заметили. Рядом встает Федор.
   Передовой дозор, хищно подобравшись в седлах, начинает гарцевать в отдалении. Карабины - в руках, глаза внимательно ощупывают местность. Берем пулемет, спускаемся вниз к подъехавшему офицеру - коренастому драгуну с лихо закрученными усами а-ля Буденный. Рядом появляются Андрейка и Семен. Четыре человека, два пулемета. Убитых - ноль, раненых - ноль. Всегда бы так!
   Драгун спрыгивает со своего коня, идет навстречу. Подхожу, представляюсь:
   - Подпоручик Гуров, штаб 2-й армии.
   - 19-го Архангелогородского драгунского полка поручик Потанин. Ну, здравствуйте, подпоручик. Мы - за Вами. Остальных уже подобрали.
   Оборачивается к своим, командует:
  - Коней сюда!
   Нам подводят пятерку заводных. Быстро вьючим максим на лошадь. Андрейка взлетает в седло, - соскучился казак по ветру! Федор с Семеном тоже в седлах. Неловко следую их примеру, - у меня же опыта наездника - два месяца. Пехота-с! Драгуны втихаря перемигиваются и усмехаются. Трогаемся с места, двигаемся шагом, потом переходим на тихую рысь. В смысле, мы, пехтура, едем рысью, драгуны же носятся вокруг, поглядывая на нас и ехидно скалясь. Только Андрей не может удержаться, уносится вперед поиграть в догонялки с каким-то унтером. Непорядок, конечно, ну да пусть отведет душу. Драгунский командир едет рядом, пряча усмешку, потом и он не выдерживает:
   - Ну, что, подпоручик, не растрясло?..
   Через полчаса нас благополучно доставили в расположение эскадрона. Слезаю с лошади и шагаю к виднеющемуся возле коновязи почти уже родному трофейному "пепелацу". Вижу двух казаков в кузове, охраняющих все наши сокровища, - от пленного до тюка с трофеями. Рядом расположилась вся группа. Кто валяется на траве, кто травит байки с приютившими нас кавалеристами. Отходняк-с, однако. Увидев нас, появляется Михалыч, улыбается:
   - С прибытием, командир! Раненых уже забрали, остальные все на месте. Что дальше делать будем?
   - Домой ехать будем, только вот автомобиль заведем...
   Нас прерывает подбежавший молодой солдат:
   - Вашбродь! Вас их благородие господин ротмистр к себе приглашают! Чаю испить!
   Снимаю лохматку, привожу себя в порядок, и иду к командирской палатке, возле которой уже дымит самовар. И откуда только взяли? С собой, что ли таскают?
   Знакомлюсь с ротмистром Уваровым, штабс-капитан Волгин тоже здесь, возле костерка. Денщики организовывают что-то типа пикника на траве, мы же пока перекуриваем и присматриваемся друг к другу.
   - Не расскажете, Денис... Анатольевич, что за важный такой пленный у Вас в автомобиле, что казаки к нему на выстрел не подпускают?
   - А Иван Георгиевич Вам ничего не рассказал, Владимир Сергеевич?
   - Нет. Молчит-с и улыбается. Наш разъезд прискакал, говорят. - там казаки автомобиль толкают, штабс-капитан, который с ними, - легкий поклон в сторону Волгина, - просит помочь. Мол, германцы преследуют. Я полуэскадрон в седла поднял, - и Вам на выручку отправил.
   - Пленный - оберст-лейтенант, начальник оперативного отдела штаба III резервного корпуса.
   Ротмистр даже удивленно присвистнул:
   - Вот повезло, так повезло! Где же Вы его нашли-то?
   - Недалеко, под Ловичем. Встретили, пригласили в гости. Он, конечно же, отказывался, но мы были очень настойчивы. И вот мы - здесь. Осталось проблему с транспортом решить. Наш почему-то не хочет дальше ехать.
   - Неподалеку отсюда стоят обозники. Я видел у них парочку авто. Пошлю сейчас кого-нибудь к ним с просьбой помочь. - Ротмистр отошел отдать распоряжения. Пока его не было, появился поручик Потанин.
   - Ну что, господа, почаевничаем? Или желаете чего-нибудь покрепче?
   - Нет, спасибо, Антон Петрович. Ни малейшего желания. Нам еще до штаба сегодня добраться надо.
   - Ну, как знаете. Кстати, Денис Анатольевич, что там, в штабах слышно? Когда, наконец воевать начнем как следует? Вы же ближе к начальству обретаетесь, расскажите.
   - Знаю не больше Вашего, Антон Петрович, со мной секретами никто не делится. Прорыв Макензена в Горлице, говорят, приведет к тому, что придется и нам отступать, чтобы не быть окруженными...
  Стратегические рассуждения прерывает громкий свист "Все сюда!". Несусь к машине, возле которой уже толпятся драгуны, пробиваюсь сквозь толпу. В центре - Федор, сзади него - казаки, взявшие Ганну в кольцо. Стоят внешне расслаблено, но видно, что готовы к бою. Рядом Михалыч невзначай так нагайкой поигрывает. Напротив - двое драгун, машут руками, орут, поддерживаемые товарищами. Сейчас в драку полезут. И тут же на травку и лягут. Надрывая горло, ору:
   - Отставить!!!
   Вроде, перекричал, толпа отступила. Прохожу в центр, задаю самый невинный вопрос
   "А что, собственно, случилось?" и получаю на него развернутый ответ, содержащий не только события, последних минут десяти, но и развернутую морально-нравственную и физиологическую характеристику действующих лиц и их ближайших родственников. Причем и с одной, и с другой стороны. Страсти опять накаляются. Придется принимать радикальные меры.
   - Всем молчать!!! - короткая фраза заставляет всех притихнуть. Задаю вопрос еще раз, обращаясь к своим. В ответ слышу полную трагизма историю о том, что девушка по имени Ганна замаялась сидеть в кузове, да и понадобилось ей отлучиться в... кустики. Решив, что находится среди друзей, она отправилась в вояж вполне самостоятельно. Что, конечно же, не прошло незамеченным для двух драгун, которые были озабочены не служебными обязанностями, а физиологическими потребностями и, за неимением других развлечений, предложили ей увлекательную прогулку на троих по близлежащим окрестностям. Отказавшись от подобного удовольствия, Ганна вернулась обратно, но избавиться от излишнего внимания не удалось. Тут, как назло, появился Федор, который решил... Короче говоря, или в мире имя женщине - коварство, или на войне все мужики очень быстро тупеют, стоит им увидеть юбку. Тем временем появляется Потанин, удивленный моим исчезновением. С лету врубается в ситуацию и решает помочь:
   - Скворцов, Тюрин, если не понимаете нормального языка с первого раза, я дам время подумать. Обоим - по четыре часа под ружьем. Устроит? Доложитесь взводному. Всем разойтись!... Денис Анатольевич, там командир вернулся, просит на чай...
   Да, наверное, если в армии и есть что-то эротичное, то это - дисциплинарные взыскания. Так было, есть и будет...
   Через час, напоенные чаем (мои все-таки с драгунами помирились и тоже почаевничали), дождались автомехаников, которые исправили машину, и отправились дальше, отблагодарив "хозяев" парой люгеров. Типа, на долгую память...
   Наконец-то въехали во двор штабного особняка. Оставив всех возле машины, бегу искать Валерия Антоновича. Господин капитан изволили находиться в кабинете, и вместе с Дольским и Ломовым что-то негромко обсуждали. Увидев меня, вся троица удивленно приподняла брови. Типа, картина "Не ждали". Раскланиваюсь:
   - Здравствуйте, господа! Здравия желаю, господин капитан! Разрешите доложить, группа с задания прибыла.
   - Здравствуйте, Денис Анатольевич. Удивлен, не ждал Вас так скоро. Что-то случилось?
   - Нет, Валерий Антонович. Группа задание выполнила. В качестве языка взят в плен начальник оперативного отдела III резервного корпуса. При нем - портфель с картами и документами. Также захвачена документация летного отряда и шифровальные книги германской радиостанции. Аэропланы и автомобили уничтожены. После этого счел задачу выполненной, принял решение возвращаться. Во время отхода совместно с партизанским отрядом штабс-капитана Волгина были уничтожены экипаж машины-ловушки и кавалерийский взвод противника. При прорыве через линию фронта были встречены драгунами 19-го Архангелогородского полка, Благодаря ротмистру Уварову и его молодцам сумели дойти без потерь. Пленный и документация находятся в трофейном автомобиле во дворе.
   Присутствовавших коллег выводит из оцепенения фраза Бойко:
   - Анатолий Иванович, распорядитесь насчет пленного. Документы отправьте сюда. Петр Иванович, сие - по Вашей части. Готовьтесь, будем изучать добычу. Денис Анатольевич, доложите подробней. Вы что, умудрились разгромить германский штаб?
   - К сожалению, не сподобились. Пленный и вся документация были захвачены в охотничьем домике графа Каплицкого, который предоставил его в распоряжение германского авиаотряда.
   - Вот как?.. Граф Каплицкий... - Капитан Бойко непроизвольно бросает взгляд на дверь, за которой скрылся Дольский, встает и начинает расхаживать по комнате. - Сидите, сидите, Денис Анатольевич. Мне так удобнее думается. Продолжайте, пожалуйста.
   - Техника отряда уничтожена. Но есть одно щекотливое обстоятельство. Командир гауптман фон Штайнберг с личным составом был взят в плен. Но по окончании операции по ряду причин пришлось предоставить им свободу.
   Валерий Антонович останавливается и пристально смотрит на меня.
   - Объяснитесь, подпоручик. Причины, которые заставили Вас принять такое решение?
   - Германцы почти все попали в плен в бессознательном состоянии. Расстреливать их я не стал, тем более, там присутствовали гражданские. Часть пилотов получила химическое отравление при попытке потушить пожар. Не исключен летальный исход. Тащить с собой полсотни пленных - значило бы погубить группу и провалить операцию. Мы и так с трудом оторвались от преследования. В отношении германцев руководствовался, в частности, Памяткой русскому солдату, и соображениями о том, какой шум в мире поднимет германская пропаганда, если всплывет факт расстрела пленных русскими войсками. Не говоря уже о том, что акция возмездия за замученного солдата будет дискредитирована.
   - Хорошо, докладывайте дальше.
   Далее подробно рассказываю обо всем случившемся за последние несколько суток. В конце добавляю самое, на мой взгляд, важное:
   - Судя по содержимому эшелона, в ближайшее время возможна газобаллонная атака по нашим позициям. Считаю необходимым выявить подходящие для этого места и подготовить артиллерию, чтобы уничтожить баллоны до их применения. Немцы будут ждать подходящих погодных условий...
   - Если бы она еще была, артиллерия. Пушек кот наплакал, снарядов почти нет...
   - Валерий Антонович, для подрыва эшелона не было взрывчатки. Тем более, рядом со станцией находится поселок с мирными жителями. Облако могло накрыть их.
   - Хорошо, Денис Анатольевич. Я, в принципе, согласен с Вашими доводами. Но, последнее слово - за начальством. - Он показывает пальцем в потолок. - Есть еще какие-нибудь соображения? Нет? Тогда можете отправляться в расположение. Баня, обед, и - спать. Завтра утром жду Ваш рапорт...
  На следующий день я дал своим отдохнуть и привести себя в порядок. И тут же к нам пожаловали гости. В лице Валерия Антоновича и молодого незнакомого прапорщика. В ответ на мои объяснения почему никто не бегает, не прыгает, не дерется и не стреляет, капитан Бойко понимающе кивнул и усмехнулся:
   - Денис Анатольевич, я прибыл к Вам не для проверки. Во-первых, позвольте представить прапорщика Оладьина. Сергей Дмитриевич откомандирован а Вашу группу. Со временем, надеюсь, станет Вашим заместителем. А то Вам, наверное, будет трудно справиться с полусотней человек...
  Жму протянутую руку, представляюсь:
   - Подпоручик Гуров, Денис Анатольевич. Извините, Валерий Антонович, а откуда и какими чудесами появятся тут эти полсотни?
   - Начштаба вчера после ознакомления с содержимым портфеля, что Вы привезли, был похож на ребенка, которому на именины подарили вожделенный велосипед. Поэтому пообещал увеличить группу. И на юридические тонкости рейда только махнул рукой. Мол, такой пленный с такими документами стоит гораздо больше. Я же свою и Вашу точку зрения уже доложил Командующему. С ссылкой на Походную памятку русского солдата и необходимость противодействия германской пропаганде. Он согласился с моими доводами, тем более, что... Впрочем, об этом чуть позже. Пока что, вводите Сергея Дмитриевича в курс дела, показывайте свое хозяйство. Я думаю, что получаса Вам хватит?
   - А что за спешка? Есть новое задание?
   - Экий Вы быстрый! Нет, мне по служебной необходимости нужно посетить госпиталь. Надеюсь, Вы догадываетесь какой? А, учитывая Ваше недавнюю контузию, и принимая во внимание жалобы на состояние здоровья, - усмехаясь, смотрит на меня, - намерен отправить Вас на консультацию к врачам.
   Блин, вот стоит благодетель и издевается!!! Нет слов, одни буквы, да и те - нецензурные! А он еще и продолжает:
   - Я думаю, двух дней Вам будет достаточно? Представьте Вашего заместителя личному составу, и собирайтесь. Я - на автомобиле, жду Вас...
   Еще никогда на свистел "Тревогу" с таким энтузиазмом. Все, кто был в казарме, с оружием вылетели на улицу, быстро построились. Причем по полной форме. Михалыч с правого фланга усмехается и, вроде бы, даже подмигивает. Быстро довожу до всех о "пополнении", распускаю строй. Подзываю Митяева и прапора:
   - Вы уж извините, Сергей Дмитриевич, но на эти два дня старшим оставлю вахмистра. Не обижайтесь, но у нас своя специфика, а Вы - человек новый. Посмотрите что и как делается, присмотритесь к людям, побеседуйте с ними. А там и я приеду.
   - Что Вы, Денис Анатольевич, господин капитан меня уже немного ввел в курс дела, да и предупредил, что подразделение особое, и отношения - тоже. Прямо-таки какой-то осназ получается.
  Я выпадаю в осадок от фразы и даже на секунду забываю собираться. Это - как? Он - тоже? Смотрю на него недоуменным взглядом. Он отвечает мне таким же. Ладно, разберусь после приезда. Сейчас главное - Даша!
   - Вот и чудненько, ... Михалыч, сегодня - как договорились: отдыхаем, приводим себя в порядок, отсыпаемся. А завтра - тренировки в полный рост. Тройку беглецов пока не трогай, неизвестно, будут они с нами, или нет. А остальных - гонять и гонять.
   - Добро, командир, сделаем...
   Так, теперь быстренько собираться! Натягиваем на себя все "парадно-выходное", наяриваем сапоги, и - вперед! Сажусь на заднее сиденье к Валерию Антоновичу, водитель трогается с места...По дороге отдаю любимому начальнику рапорт о проведении рейда и папочку с графскими стенограммами, которую вчера не рискнул передавать при свидетелях. Мало ли кто там замазан. В двух словах объясняю что и как, Бойко сразу врубается в ситуацию:
   - Денис Анатольевич, больше об этом - никому ни слова. До тех пор, пока не расшифруем записи...
   Хорошо, меняем тему. Тем более, что есть более насущные и срочные дела:
   - Валерий Антонович, у меня есть несколько вопросов насчет дальнейшего расширения группы.
   - Слушаю Вас, Денис Анатольевич. - Бойко отрывается от своих мыслей.
   - Хотел спросить, могу ли я оставить в группе бежавших из плена солдат, которых мы встретили? Разумеется, с их согласия. Один из них, сибиряк, - отличный стрелок, охотник. Хочу попробовать его снайпером. Второй в русско-японскую служил бомбардиром-лаборатористом, то есть, должен разбираться в снарядах, взрывателях и прочей опасной химии. Если получится, в группе будут снайперы и подрывники.
   - Простите, а зачем? Вы же группу готовите для работы на коротких дистанциях. - Взгляд у Бойко серьезный и пристальный. - Хотите менять тактику? Или есть еще какие-то причины?
   - Других причин нет. Хочу разнообразить формы воздействия на немцев.
   - И как это будет выглядеть?
   Я, конечно, помню про то, как Зайцев сотоварищи в Сталинграде воевал, но ведь это рассказывать нельзя. Попробуем более обтекаемо:
   - Замаскированная группа снайперов может за минуту выбить прислугу артбатареи, сорвать атаку пехоты, уничтожив командиров, затормозить на дороге обозную колонну, а потом с помощью остальной группы расстрелять ее. Естественно, снайперы должны работать под прикрытием.
   - Интересно рассуждаете, Денис Анатольевич. У нас над этим никто еще не задумывался. Да и германские снайперы больше в одиночку воюют. Хорошо, я подумаю над этим.
   - За счет кого будет расширяться группа? Казаки, конечно, отличные бойцы, но нужны еще и технические специалисты. Чтобы можно было заминировать дорогу и подорвать ее в момент прохождения вражеской колонны, например, или рассчитать подрыв склада с боеприпасами. Нужны артиллеристы, которые смогут использовать захваченные орудия, нужны несколько человек, умеющих водить автомобили и мотоциклы...
   - Остановитесь, Денис Анатольевич! У меня возникает ощущение, что Вы эту войну хотите в одиночку выиграть. Я же не золотая рыбка из сказки господина Пушкина. Где, по-Вашему, я найду таких специалистов?
   А у меня ответ уже есть, осталось только убедить начальство:
   - Снайперов можно поискать хотя бы в Сибирском полку, пусть мой Игнатов поговорит с земляками. А технарей взять из вольноопределяющихся, студентов технических университетов.
   - Ну, во-первых, Игнатов еще не Ваш, его переубедить надо. Я с сибиряками общался, они себя за отдельный род войск чтут, к пехоте никакого отношения не имеющий. И вольноопределяющиеся - народ тоже с гонором. Попытайтесь, а там видно будет.
   - Хорошо, Валерий Антонович. Теперь - последний вопрос. Подскажите, как можно беженку, Ганну, при группе оставить.
  Начальство смотрит на меня недоуменно, потом изрекает:
   - Насколько я понимаю, дама, которая волнует Ваше сердце, служит сестрой милосердия в госпитале. Тогда мне непонятна причина, по которой хлопочете за эту девушку. Объяснитесь, пожалуйста.
   - Если бы не ее помощь, был бы не один раненый, а больше. Она очень помогла нам. А хлопочу из-за привязанности к ней одного моего бойца.
   - Ну, Денис Анатольевич, Вы же все-таки не сваха, а офицер. Война идет, по всей России бабы своих мужиков с фронта ждут.
   - Валерий Антонович, она - сирота. Вся родня под немцем осталась. Куда ей податься?.. К тому же, кухаркой у графа была. При группе ее оставить, пусть занялась бы кухонными и прочими бытовыми делами.
   - И Ваши орлы будут питаться лучше, чем начальство? Шучу. А вообще, есть у меня к Вам разговор серьезный. Но, чуть позже, когда окончательно буду к нему готов. И Вы поспокойней будете. А то, как гимназист, на сиденье от нетерпения ерзаете. Скоро уже прибудем, потерпите...
   Уже в городе соображаю, что надо бы не с пустыми руками заявиться в гости. Заворачиваем к Лейбе в кондитерскую. И тут же нарываюсь на приключение. Залетаю в зал и наблюдаю картину маслом. Несколько посетителей за столиками с интересом наблюдают зрелище "Воспитание нижних чинов офицерами русской армии". Возле прилавка стоит солдат, напротив него - корнет, судя по погонам, и одновременно - придурок, судя по выражению мордочки. А она - довольно живописная. Представьте себе мелкого приказчика в стиле "Чего изволите-с?". Пухлые щечки, губки бантиком, усики колечками закручены, глазки вот-вот из орбит вылезут. Рядом с ним обретается мамзелька. Не мадмуазель, не барышня, а именно - мамзелька. Стоит себе с видом очень оскорбленной невинности и с интересом ждет, что же будет дальше. А дальше недоразумение в корнетских погонах размахивается и отвешивает солдату хорошую оплеуху. Да еще и орет при этом:
   - М-мерз-завец!!! Вон отсюда!!! С-скотина!!! Здесь нижним чинам не положено!!! Оставил кулек и пошел, стервец!!!
   Вот это уже интересней. То, что солдатам запрещено бывать в заведениях, где продают спиртное, - это я знаю. Только у Лейбы из спиртного - максимум рюмка ликера к кофе, и простому солдату это - не по карману. И без интереса.
   Так, бл... Стоять!!! От удара с солдатской головы слетает фуражка, голова мотается в сторону, и я узнаю... Петровича. Санитара из госпиталя, который меня гулять выводил после контузии. Вот это уже мне оч-чень не нравится. Не представляю, что же такого мог тот учинить, чтобы такой скандал вызвать.
   Пока все это думаю, оказываюсь перед корнетом и перехватываю руку, занесенную для следующего удара. Тот, не ожидая подобного поворота событий, еще больше пучит глазенки. А вот не дам продолжить удовольствие. Петрович, он мне - не чужой. В голову приходит старый незабвенный "Эскадрон гусар летучих". Цитирую:
   - Сударь, Вы ударили моего боевого товарища! Извинитесь!
   Немая сцена. Для всех. Петрович сзади меня, кряхтя, поднимает упавшую фуражку. Ступор прошел, корнет срывается на фальцет:
   - Он не имеет права здесь! Быдло окопное!
   А мы сейчас посмотрим, кто тут быдлом будет. Навечно! Включаю тумблер "Дур" в положение "Вкл".
   - Что?! Вы кого, меня, фронтовика, быдлом окопным назвали?!
   - ...Не-нет!
   - Повторяю! Извинитесь перед солдатом! Он ничего не нарушил!
   - Он - хам! Сволочь! Скотина!
  Так, меня этот громкоговоритель уже достал. Популярно объясняю этому... чуду в погонах где, когда и перед кем он будет отрабатывать командный голос. Слова конца двадцатого века произнесены в лучшем стиле начала оного. Повторяю последний раз:
   - Извинитесь! Нет? Хотите поединок?
   Ответная пощечина уже от меня. С виду - обычная, но если слегка согнуть расслабленные пальцы "лодочкой", да попасть в нужную точку, где лицевой нерв близко к коже проходит, - то это уже совсем другое впечатление. Корнет улетает на пол между стойкой и мамзелькой, включившей свою сирену на полную. Жду минуту, когда тот наконец сможет сориентироваться в пространстве и подняться:
   - Секундантов будете присылать? Меня найдете в госпитале. Буду ждать.
   Что-то мне подсказывает, что никакой дуэли не будет. Как и продолжения разговора.
  Оборачиваюсь к замершему Лейбе:
   - Хозяин, мне вот этих эклеров полдюжины.
   Беру сверток, расплачиваюсь, забираю Петровича, и выходим из заведения. Уже в автомобиле старый "дядька" поведал нам, что госпиталь расформировали, раненые солдаты скинулись копейками, попросили его, Петровича, сходить купить чего-нибудь сладенького для "сестричек". А в кондитерской он взял шоколадных конфет на все деньги, а потом подошел господин корнет с дамой, которая увидев эти конфеты, возжелала непременно их, несмотря на уверения хозяина, что таких больше не имеется. А может, именно поэтому. А их благородие господин корнет потребовал оставить покупку и убираться из заведения, не слушая объяснений. И навесил оплеуху. А тут и господин подпоручик нарисовался. И что спасибо их благородию преогромное за то, что выручили старого солдата...
   Утешаю Петровича, что никакого спасибо не надо, и тут до меня доходит!!! Госпиталь расформировали!!! Когда?!! Куда?!! Толкаю водителя:
   - Давай быстрей! Не успеем!..
   До госпиталя домчались очень быстро. Взлетаю на крыльцо, уворачиваюсь от выходящих людей. Вот и кабинет Михаила Николаевича, одновременно стучу и распахиваю дверь.
   - Доктор, здравствуйте!..
   Михаил Николаевич отрывается от написания каких-то бумаг, видя мое состояние, сразу берет быка за рога:
   - Голубчик, Денис Анатольевич, рад Вас видеть... Дарья Александровна с полчаса назад на вокзал уехала. Эшелон еще не отошел, наверное. Поторопитесь!.. Только потом заскочите ко мне, пожалуйста! Всенепременно!
   Эти слова я услышал уже в коридоре. Даша уезжает! Куда?! Где ее потом искать?!
  Вылетаю во двор, чуть не сталкиваюсь с Бойко, кричу водителю:
   - Заводи! На вокзал! Быстрее!
   Летим по улице, распугивая прохожих и собак. Перед вокзалом, как назло, затор из телег, чем-то нагруженных. Выпрыгиваю из машины, бегу на перрон. Где ее искать? Толпа беженцев осаждает эшелон, вокруг настоящее столпотворение, островок порядка создают городовые с солдатами, оцепив один из вагонов СВ. Кое-как протискиваюсь через людское море, озираюсь по сторонам. Где же ОНА?.. Вижу какую-то даму вдалеке, прибавляю ходу. Продираюсь через полубезумную толпу, все ближе и ближе к заветному вагону... Не она!.. Бегу дальше, впереди маячат две дамские шляпки. Протискиваюсь в том направлении. Еще немного, еще пару десятков метров. Скорее чувствую, чем вижу - ОНА!!! Её движения, жестикуляция, прическа! Рядом с ней стоит еще одна девушка. И они вдвоем спорят с каким-то очень большим господином в чиновничьем мундире. Чиновник изображает Наполеона в час величия, что-то цедит через губу. Вылитый Весельчак У в фильме "Гостья из будущего". Рядом с ним - сопровождающее лицо. В количестве одной тушки. Какой-то субтильный хлыщ в таком же мундире с презрительно-ехидной ухмылкой обретается рядом. Подбираюсь ближе, уже слышен Дашин негодующий, возмущенный голосок:
   - У нас бронь на два места в этом вагоне! Как Вы смеете?
  И ответ шныря, масляным взглядом обволакивающего девушек. Причем так, что вторая медсестричка инстинктивно пытается спрятаться за мою милую... Убью гаденыша!
  - Барышни! Нам нет дела до вашей брони! Мы должны уехать в этом поезде! Освободите проход! Прочь с дороги!
   Ну ни... себе!!! Это что тут такое происходит?! Вперед! Пробираюсь почти вплотную. Еще пару метров!
   - Сударь, я Вам повторяю, у нас бронь, подписанная начальником станции! Это - наши места!
  Шнырь пытается взять девушек под локотки и отвести в сторону:
   - Мамзели, господин титулярный советник выполняет особое поручение губернской управы! И нам начхать на ваши бумажки! Отойдите!!!
   Твою ж мать! Я уже рядом! Что делать?..
   Пока мозг думает, руки моментально принимают решение. Шашка, молнией блеснув на солнце, упирается в стенку вагона, отделяя чинушу от входа. Потом поворачивается лезвием в сторону скандалиста и замирает в нескольких сантиметрах от его шеи. Точнее, - от того места, где она должна находиться. Вот это кабанище! Как в том анекдоте: "Метр шестьдесят на метр шестьдесят на метр шестьдесят. Где будем делать талию?". Вместо шеи - гирлянда из второго, третьего и остальных подбородков. Морда бледнеет, заплывшие жиром глазки фокусируются на блестящем лезвии. Сзади слышится:
   - Ах!.. Денис!..
   Небольшое движение рукоятью, суперколобок от испуга дергается назад, открывая рот и распространяя вокруг коньячный амбре, отшатывается, роняет саквояж, рушится на перрон. А баульчик-то опечатанный. Сургучными печатями... Интересненько! Сопровождающий шнырь собирается что-то вякнуть. О, а тут уже родимой беленькой запахло! Так и остается с раззявленной хлеборезкой, увидев мою любезную улыбку. Если, конечно, этот кровожадный оскал можно назвать таким словосочетанием. Пока куча сала, краснея до зрело-помидорного цвета, пытается подняться с помощью своего подпевалы, поворачиваюсь к НЕЙ.
   - Здравствуйте, Дарья Александровна!..
  Чинуша уже на ногах, пытается помешать разговору:
   - Эт-то что значит?! Как вы смеете?! Кто вы вообще такой?!
  Блин, до отхода поезда осталось совсем чуть-чуть, а эта сволочь беззастенчиво крадет у меня драгоценные секунды! Убью!!! Сейчас ты у меня получишь!
   - На каком основании собирались занять места в поезде? Ваши бумаги!
  - Да я... У меня... Я, титулярный советник, Бибик Валерий Евгеньевич... Я выполняю устное распоряжение столоначальника губернской управы! Я старше вас по чину! Извольте соответствовать!!! Я этого так не оставлю! Да я вас под суд!..
   В праведном чиновничьем гневе шарик с салом пытается топнуть тумбообразной ногой, но попадает по своему саквояжу. Замки и печати не выдерживают подобного издевательства и багаж открывается, вываливая часть содержимого на перрон. Газеты, бумажки, всякая дребедень... Оп-па, вот это номер!.. Из одного конверта высыпается около десятка фотографий... ну как бы это сказать-то... откровенно-непристойно-интимного содержания. Под занавес с печальным звоном вываливаются и заканчивают свое существование на шпалах две бутылки Шустовского.
   - Это и есть ваше поручение от столоначальника, господин титулярный советник?
   - ...
   - Убирайтесь отсюда, или разговор продолжим в жандармском управлении!
   Все, бобик сдох. В смысле, Бибик. Сладкая парочка достаточно быстро исчезает в людском водовороте...
   - Денис! Милый! Откуда ты здесь?
   - Дашенька, ехал к тебе в гости... А вот приехал на проводы!
   - Наш госпиталь расформирован, мы с подругой возвращаемся домой, в Гомель. Ой, прости, я Вас не представила! Моя подруга Маша. Мария Егоровна Николаева...
  Где-то я уже слышал это имя. Смотрю на девушку, в голове проносится прогулка в госпитале, когда привезли раненых, и Даша ведет свою подругу согреться кофейком... И санитарные двуколки на дороге, медсестру перед сопливым германским лейтенантом... Она тоже узнала меня, вцепилась в Дашин локоть:
   - Вы?!
   - Добрый день, мадмуазель. - Обращаясь к Даше, объясняю. - Мы уже знакомы. Правда, мимолетно.
   - Дашенька, это - ОН!.. Тогда, на дороге!.. Я же тебе рассказывала!..
   Четыре широко распахнутых глаза смотрят на меня. Чувствую, что начинаю краснеть...
   - Милые дамы, Вам пора садиться в вагон. Поезд скоро тронется. Позвольте, я помогу с вещами.
   Беру их саквояжи, пропускаю обоих в вагон. В тамбуре стоит пожилой проводник, обращается к нам, глядя в поданные бумаги:
   - Пшепрошам, миле паненки! Ваши месцы - двудзаць чтвярто и двудзаць пьято.
  Провожаю по проходу до самых мест, убираю багаж. Все, рукам работы не осталось. Наступает минута прощания...
   Даша уже отошла от неожиданного известия, успокоилась.
   - Почему ты мне ничего не рассказывал?
   - Про что, любимая?
   - Про случай с Машей! Она тогда в волнении не запомнила как тебя зовут, мы после гадали, как найти спасителя, хотели даже через Михаила Николаевича просить капитана Бойко, чтобы он помог нам в поисках...
  Ну да, он бы помог...Нарочито смущенно улыбаюсь.
   - Извини, Дашенька! Не мог рассказать. Это - военная тайна!
   В ответ получаю маленьким, но крепким кулачком по плечу. Но в глазах - радость и веселье:
   - Врун! У тебя не должно быть никаких тайн от меня!
   - Мадмуазель! А как же присяга? И тайна исповеди?
   И опять кулачок попадает в меня.
   - А что, есть повод исповедаться?
  И снова - кулачок. И не подумаю уворачиваться! Всю жизнь терпел бы такие побои, только чтоб ОНА была рядом! Но мое счастье было разбито голосом станционного дежурного, проходившего мимо вагона:
   Отправляемся через пять минут! Займите свои места!
   Даша грустно смотрит на меня, в уголках глаз появляются маленькие капельки влаги, тихонько шепчет:
   - Денис, мой хороший, я буду ждать тебя...
   - Любимая моя, где я тебя найду?
   - Я возвращаюсь к родителям, буду работать в новом госпитале княгини Паскевич. Запомни адрес: улица Павловская, дом 9.
   Осторожно беру ее маленькую ладошку в свои лапы, медленно подношу к губам... Как же я не хочу уходить отсюда!!!
   - Я обязательно приеду!.. Обязательно!..
   - Сейчас поезд тронется... Иди...
   Стою на опустевшем перроне напротив ее окна. Даша прижимает ладонь к оконному стеклу, накрываю через стекло ее ладошку своей рукой. Звон станционного колокола, гудок паровоза, поезд трогается... Иду, потом бегу вместе с двигающимся вагоном, пока не кончается перрон. И долго смотрю вслед уходящему эшелону...
   Настроение по возвращении в госпиталь испортилось. Все вокруг напоминало о Даше. И о том, что я ее теперь нескоро увижу. Словно с кровью оторвали от души что-то самое важное, самое драгоценное. То, без чего жить не хочется...
   На автопилоте поднимаюсь на второй этаж, захожу в кабинет Михаила Николаевича. И вижу там капитана Бойко. На столике возле дивана -чашки и сверток с эклерами, которые я в суматохе бросил здесь. Пахнет свежесваренным кофе. Но запах чужой, у Даши получалось гораздо лучше...
   - Присаживайтесь, Денис Анатольевич, - Бойко стоит у окна, выглядит каким-то слишком сосредоточенным и напряженным. Или мне это только кажется? - Есть серьезный разговор.
   - Слушаю, Валерий Антонович. Какова тема беседы?
   - Э-э, молодой человек, кажется, Вы не совсем в своей тарелке. - Вступает в разговор доктор. Капитан, как по команде, подходит вплотную и протягивает стакан с водой. Движение получается каким-то дерганым, часть воды выплескивается мне на протянутую руку.
   - Ох, простите, Денис Анатольевич...
  Беру стакан, делаю глоток. Михаил Николаевич снова берет инициативу в свои руки:
  - Я, как врач, порекомендую Вам успокоительное другого рода.
   С этими словами ставит на стол бутылку коньяка и рюмки. Сейчас лучше бы стакан водки, и отключиться. Беру наполненную посуду, механически выпиваю, абсолютно не чувствуя вкуса. Мои собеседники переглядываются. Ну, что там еще за разговор?
   - О чем Вы хотели поговорить?
   - У меня к Вам, Денис Анатольевич, всего один вопрос. Но он очень важный... Кто Вы на самом деле, господин подпоручик?
   Оба внимательно смотрят на меня. И ждут ответа. Серьезно так, настороженно ждут.
   - На самом деле, это как? Я - Гуров Денис Анатольевич, в настоящее время имею честь быть офицером Российской армии. Воюю во второй армии Северо-Западного фронта, о чем Вам, господин капитан, отлично известно.
   - Денис Анатольевич, я имею все основания задать этот вопрос. Поэтому прошу Вас ответить честно: Кто Вы?
   Да что ж ты привязался, как банный лист к... тазику. Какие еще основания?
   - Валерий Антонович, не сформулируете ли вопрос точней?
   - Ну-с,.. хорошо. Коль Вы настаиваете, я оглашу некоторые факты и умозаключения. Я беседовал с командиром роты, где прапорщик Гуров проходил службу до контузии. Он охарактеризовал вышеупомянутого господина в нескольких словах: "Ни рыба, ни мясо". Ничем не выделялся, инициативу не проявлял. По его мнению - гражданский "шпак", неизвестно зачем отправившийся на войну. Авторитетом ни у других офицеров, ни у солдат не пользовался. Бродил по окопам, пытался ловить шальные пули, что вызывало смех и пренебрежение. Был контужен при артобстреле, отправлен в госпиталь.
   Далее, отец Александр, человек очень проницательный, отметил Вашу необычность в вопросах Веры. По его словам Вы, Денис Анатольевич, играли роль верующего, но настолько поверхностно, что это сразу бросалось в глаза. Ошибались в таких пустяковых вопросах, где даже гимназист младших классов дал бы правильный ответ. Можно, конечно, стать атеистом, повзрослев, но некоторые вещи делаются автоматически с детства. Как, например, поклоны батюшке во время службы, сложение пальцев в троеперстии, или ритуал поведения на исповеди. Вы же просто неумело копировали поведение подчиненных.
   Поэтому я связался через своих коллег из контрразведки с жандармским управлением в Томске и попросил опросить знавших Вас людей. Кстати, родителям после выписки из госпиталя Вы не написали ни одного письма, хотя до этого писали регулярно. Они уже стали подозревать, что их сын погиб, или попал в плен. Кстати, графолог, сравнив Ваш почерк до и после контузии, уверял, что написаны документы разными людьми.
  Так вот, все опрошенные отзывались о Денисе Анатольевиче Гурове, как о неплохо образованном, благовоспитанном молодом человеке, одаренном студенте, романтическом юноше. Но абсолютно гражданском человеке! Который и в армию пошел, чтобы решить свои личные проблемы. Никаких выходок, никаких конфликтов. Стопроцентный гуманитарий. И, попав под разрыв снаряда, человек вдруг становится совсем другим. Проявляет инициативу в создании особой группы, воюет так, что знающие люди только удивляются и руками разводят. Последний рейд - тому яркое подтверждение.
   Ваше отношение к нижним чинам тоже бросается в глаза. Даже самые ничтожные прапорщики военного времени изо всех сил желают называться "Их благородиями". Вы же требуете от своих солдат чуть ли не панибратского обращения. Никому из обычных офицеров не пришло бы в голову мстить за какого-то неизвестного солдата, чей брат попался им на глаза. А Вы разрабатываете и, самое главнее, отлично проводите показательную экзекуцию. После этого все в группе чуть ли не боготворят Вас. А сегодняшний вопрос о девушке-беженке? А самосуд над графским егерем и самим графом? А ошибки в разговоре? Вы иногда начинаете разговаривать совсем другим языком. Русским, но все же другим... Хотя, пьете, как истинно русский.
   Валерий Антонович отпивает кофе и смотрит вопросительно на меня. Блин, оказывается накосячил, и достаточно много. Ладно, будем отбиваться...
   - Вы меня в чем-то подозреваете? Да, рос тихим благовоспитанным юношей, попав на фронт, растерялся, и только контузия помогла понять что такое война. После нее в голову стали приходить все мысли, которые Вам докладывал. И, замечу, ни разу еще не подвел. Священник - тоже человек, и тоже может ошибаться. Что же касается подчиненных, то они такие же люди, как мы. И если я веду их в бой, то должен быть в них уверен. Вспомните Лермонтовское "Слуга Царю, отец солдатам". Графский егерь - остатки романтического робингудства. Насчет почерка, - после контузии изменилась моторика рук.
   - Я, признаться, стал подозревать Вас в принадлежности к какой-то революционной организации, но потом понял, что неправ. Но Вы - все-таки другой человек. Согласитесь, Денис Анатольевич, у меня есть основания для беспокойства. Одно дело, когда есть сомнения в стабильности модуса операнди командира небольшой группы и совсем другое, если речь идёт, например, о кандидате на должность командира роты. Особой роты. Вот я и хочу, чтобы Вы развеяли мои сомнения.
   - Позвольте, господа, я Вас перебью. - Подает голос Михаил Николаевич, до этого сидевший молчаливым наблюдателем. - Денис Анатольевич, я по смежной специальности - психиатр, и могу авторитетно заявить, что при контузиях, конечно, бывают изменения в моторике и поведении, но не на таких глубинных уровнях сознания. Если отбросить в сторону всякую мистику, создается впечатление, что в тело прежнего Гурова вселился другой человек.
   И еще, первые несколько дней в госпитале Вы были без сознания и бредили. Причем бред был таким странным, что меня позвали послушать. Это были не бессвязные слова, а вполне конкретные фразы. Но смысл их ни мне, ни Валерию Анатольевичу непонятен. Я записал несколько для памяти. Может быть, поясните нам что это такое?
  На стол из кармана халата ложатся несколько листков. Читаю... и... охреневаю! Профессорским почерком написано: "Товарищ майор, дежурная смена 2-го отдела... Куб-Контур в семиградусной зоне... Сеанс управления по ноль-ноль-третьему окончен... Поправки в шкалу времени введены... Относительная нестабильность пять на десять в минус двенадцатой...". ПИ...Ц! ПРИПЛЫЛИ!..
   Медленно и очень осторожно, как очень хрупкую вещь, кладу листочки на стол. Глаза собеседников, кажется, просверлят меня насквозь. Валерий Антонович напряжен, готов вот-вот вскочить... Таким же медленным движением наливаю в рюмку коньяк, выпиваю...
   Ну и что делать? Отбрехиваться дальше? Типа, не понимаю, о чем Вы? Думай, голова, думай!..
   Чтобы потянуть время, достаю папиросу из портсигара, взглядом испрашиваю разрешения старшего по званию. Получив разрешение, закуриваю. Ну, и что делать будем? Если играть в несознанку, или рассказывать сказки о снизошедшем откровении свыше, то остаюсь странным младшим офицером с непонятными мыслями-тараканами в голове, который пока дает неплохой результат. А дальше? Втемную капитана использовать не получится, будут вопросы. Причем чем дальше, тем больше...Валерий Антонович - не тот человек, который удовольствуется сумбурными объяснениями. Генштабист, аналитик, ему все нужно разложить по полочкам. Всякие двусмысленности и недоговоренности только усилят подозрения...
   Дым колечком в потолок, взгляд туда же... Еще одна затяжка... Ох, блин, начальственное терпение испытываю. Сейчас как взорвется господин капитан!.. Мало не покажется!..
   Хорошо, если рассказываю все начистоту, что будет? Или сочтут сумасшедшим и отправят в дурдом, или поверят. Пусть и не сразу. Особенно, если смогу на вопросы четко ответить, не размазывая кашу по тарелке. А если Бойко поверит, он сможет подключить все свои возможности, их не может не быть. Цель-то у нас одна. И стоим мы по одну сторону баррикады...
   Последняя затяжка... Ну и что делать будем?.. Как ни крути, второй вариант лучше. Не считая опасности попасть в гости к Наполеону и другим веселым обитателям желтого дома...
   По глазам вижу, пауза затянулась... Вдох, выдох, и как с обрыва в реку...
  
   - Хорошо... Я понимаю, что это будет выглядеть почти невозможным,.. но, пожалуйста, доктор, не зовите санитаров со смирительной рубашкой... Я - не сумасшедший... Я... Я - Журов Денис Анатольевич, 1977-го года рождения... Старший лейтенант Военно-Космических Сил Российской Федерации... Как и зачем сюда попал - не знаю...
   Немая сцена. Собеседники смотрят на меня очумелыми глазами, потом уже Валерию Антоновичу требуется коньячный допинг, а доктор переводит взгляд поверх меня куда-то в пространство. Сидит так минуты две, потом, словно очнувшись, обращается к Бойко, который уже успел выглянуть в коридор на предмет отсутствия лишних ушей и поплотнее захлопнуть двери:
   - Голубчик, и мне тоже. Это - невероятно, но, скорее всего, он говорит правду. Но как это может быть?! Человек из будущего!
   На душе становится гораздо легче, как будто невидимый груз упал с нее. Наверное, так чувствуют себя раскаявшиеся грешники. Хотя я никаких грехов за собой не помню. Капитан наливает рюмку доктору, потом еще раз себе... Прав был Экклезиаст, утверждавший, что "Во многих знаниях - многия печали. И умножая знания, умножаешь скорбь".
   - Он говорит правду! Но этого не может быть!
   Ага, этого не может быть, потому, что этого не может быть никогда. А я тогда получаюсь - какое-то недоразумение. Загадка природы, блин. Валерий Антонович, как военный человек, приходит в себя быстрее:
   - Денис... Анатольевич... Расскажите, что означает "Старший лейтенант Военно-Космических Сил Российской Федерации"... Вы - флотский?
   - Старший лейтенант - офицерское звание, аналог чину поручика. Военно-Космические Силы - род войск в Российской армии. Российская Федерация - название России в моем, теперь уже бывшем времени.
   - Но федерация - это же не монархия!.. Что случилось с Российской Империей?!
   - Валерий Антонович, рассказ об этом будет долгим и неприятным. Вы уверены, что хотите именно сейчас узнать об этом?
   - Наверное... Да, наверное, Вы правы... Но, расскажите хотя бы о войне!
   - Война закончилась в моей истории в 1918-м году. Антанта победила, но России в рядах победителей не было.
   - Почему?!
   - Потому, что воевали в угоду союзникам. В неподготовленных наступлениях полки и дивизии на смерть посылали, лишь бы на себя поболее немца оттянуть. За поставки оружия не только золотом, но и солдатской кровью расплачивались... А те союзники нам пакостили, как только могли. На Черном море линкор "Императрица Мария" около года отвоевал, взорвался прямо на Севастопольском рейде неизвестно отчего... Наши радиошифры, наверное, всему миру были известны, а мы по ним шпарили, да иногда и открытым текстом умудрялись секретные приказы доводить. Солдаты в окопах наслушались всяких агитаторов, да и озверели до того, в феврале 1917-го в России произошла революция. Император отрекся от престола в пользу Великого князя Михаила Александровича. Тот не нашел в себе сил принять престол и тоже отрекся. Власть перешла к Временному правительству, созданному Государственной Думой. А в октябре этого же года партия большевиков свергла Временное правительство и захватила власть. Не знаю с чьей подачи, но началась Гражданская война, которая длилась до 1920-го... В 18-м большевики подписали с Германией сепаратный мир на очень унизительных условиях, Императора и его семью расстреляли, пошли дальше якобинцев. Те хоть ребенка пожалели... После войны не стало трех империй: Российской, Германской и Австро-Венгерской. Простите, забыл, - четырех. Еще Османской.
   - Господи Всеблагий! За что?!
   - Этого я Вам не могу сказать, Валерий Антонович. Сам не знаю, за что такая судьба России...
   - Да, Денис Анатольевич... Лучше бы это оказалось бредом сумасшедшего... Но Михаил Николаевич утверждает, что с Вами все в порядке. А я привык ему верить... Что же делать?!
   - Пока - воевать. За Веру, Царя и Отечество. И даже если Царя не станет, Вера и Отечество останутся. Вот за них и драться беспощадно...
   Остаток дня был похож на что-то среднее между допросом с пристрастием, правда без применения физической силы, и относительно подробной лекцией по истории. К концу этого мероприятия я чувствовал себя, как выжатый лимон, и даже изрядное количество влитого внутрь коньяка не могло исправить ситуацию. У капитана Бойко и доктора, на мой взгляд, голова шла кругом от обилия непереваренной информации. Поэтому было принято единогласное решение сделать перерыв до утра. Чтобы я не страдал ерундой и не маялся бессонницей, доктор дал какую-то хитрую микстурку, которая быстро свалила в тягучий сон, едва добрался до койки. Поэтому и не мог видеть, как, оставшись одни, мои собеседники закурили, думая каждый о своем. Когда пауза затянулась, доктор пристально посмотрел на Валерия Антоновича.
   - Ну-с, помогла Вам святая водичка отца Александра? Изгнали беса?.. А по поводу психического здоровья нашего пациента могу сказать, что это не похоже на ни на бред, ни на сумасшествие. Логически полный рассказ. Можно выдумать общий ход событий, но не обилие непротиворечащих друг другу деталей. Да и я его смотрел во время разговора, а в моих способностях Вы, надеюсь, не сомневаетесь?
   - Нет, Михаил Николаевич, нисколько... Но... это настолько невероятно!..
   - - Успокойтесь, голубчик. В жизни случаются и более удивительные вещи... Вспомните Козьму Пруткова: Многие вещи нам не понятны не потому, что наши понятия слабы; но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий... Вы готовили себя к стезе военного, я же по роду своей деятельности знаком с некоторыми удивительнейшими случаями, среди которых феномен нашего юного друга не столь уж невероятен. Вы никогда не слышали о монахе Авеле? Который предсказывал будущее, написал три книги, в коих очень точно и подробно описал скорую кончину Екатерины Великой, Павла I, нашествие Бонапарта. А история генерала Ермолова? - Доктор, увлекшись монологом, все больше и больше оживлялся.
   - Который, по слухам, был с Авелем знаком. Генерал знал свою биографию вплоть до самой смерти! И являлся обладателем дара предвидения! Ермолову посчастливилось повстречаться с самим собой, но... из будущего! Вы представляете?! Из бу-ду-ще-го!!! Совсем, как наш юный друг...А то, что в 1875 году при Санкт-Петербургском университете была организована медиумическая комиссия под руководством Дмитрия Ивановича Менделеева, Вы знаете?. И пыталась она найти не что иное, как научное объяснение такому явлению, как спиритизм... А работы Бехтерева по изучению мозговой деятельности?.. И его же предположения о том, что душа имеет энергетическую природу, и, следовательно, бессмертна и может переселяться в разные тела?.. Я уж не говорю про Бадмаева!..
   Доктор перестал возбужденно бегать по комнате, сделал небольшую паузу, закуривая очередную папиросу.
   - Вы не представляете, Валерий Анатольевич, что сейчас творится у меня на душе! Как будто бы скинул лет тридцать с плеч! Какой-то прямо щенячий восторг и охотничий азарт раскрыть эту тайну!
   Капитан, во время монолога сопровождавший на автопилоте невидящим взглядом бегающего доктора, резко выдохнул воздух, налил коньяку и выпил одним глотком. Потом аккуратно поставил рюмку и, внезапно размахнувшись, грохнул кулаком по столешнице:
   - Но то, что он рассказал!.. Не верю!.. Нет Императора, нет России!.. Как такое, черт побери, может быть?!! Не понимаю!!!
   - А, может быть,.. он сюда и попал, чтобы этого не случилось? Как Вы думаете, господин капитан?..
  Утром Михаил Николаевич заявил, что никаких разговоров сегодня он не допустит и утащил меня на медосмотр. Который, впрочем, ничего не выявил. Перед отъездом доктор заявил, что он тоже попытается помочь по своим каналам. На наши удивленные взгляды пояснил:
   - Ваш покорный слуга, господа, имеет кое-какое влияние в столичных кругах, причем не только в медицинских. Так что, Вам, Денис Анатольевич, придется навестить Санкт-Петербург в ближайшем будущем. Надеюсь, Валерий Антонович этому поспособствует. Я вскоре еду туда, сообщу Вам адрес, где можно будет меня найти. А я тем временем подготовлю почву...
  На обратном пути мы с Бойко продолжили разговор о наших военных делах.
   - Но что мы можем сделать, Денис Анатольевич? Все решения принимаются в Ставке, после одобрения Главнокомандующим. Наш генералитет все равно будет делать то, что считает нужным.
   - Генералы, Валерий Антонович, принимают решения на основе тех данных, которые им предоставляет разведка. Правда, решения зачастую неправильные. Но тут мы и можем на что-то повлиять. Вы же взаимодействуете с разведотделами других армий, с штабом фронта, со Ставкой. Неужели у Вас нет там неофициальных контактов, сослуживцев, коллег по Академии?
   - Есть, и предостаточно. Еще в Академии в нас вбили этакую корпоративную солидарность генштабистов. Но ведь не каждому можно объяснить что и зачем. Чтобы разобраться кто есть кто, нужно время. И еще, Денис Анатольевич... В целом я Вам верю и признаю необычность ситуации. Но внешне наши отношения должны остаться прежними, ву компренэ?
   - Валерий Антонович, с моей стороны было бы глупо требовать особого к себе отношения. И, тем более, пытаться командовать Вами, или еще кем-то. Мне достаточно моей группы.
   - Кстати, о группе. Мы с Вами уже говорили о расширении штата, и все доводы я помню. Не хотел говорить это до вчерашнего разговора, теперь же... Начштаба предложил увеличить численность личного состава до роты. С добавлением "технарей", как Вы просили. Чтобы одновременно работало несколько групп. Подготовьте предложения по вооружению и оснащению, только реально обоснованные. Что сможем, найдем.
   - Спасибо, требования остаются прежними - все трофейное. Может быть, будут какие-то изменения в форме одежды, но только в боевых условиях. Вот если бы найти где-нибудь ручные пулеметы...
   - Ну, начинается!... "Тетенька, дайте попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде". У нас сейчас каждый патрон и снаряд на счету, а Вы - про пулеметы!
   - Валерий Антонович, знаменитый русский бардак не сегодня и не вчера родился. Может быть, лежат себе на складе невостребованные, у нас под носом. Надо интендантов потрясти как следует.
   - Ладно, подумаем. А Вы пока поговорите с беглецами - сибиряком и артиллеристом. И в ближайшем будущем ждите приказ по итогам рейда. Надо же неявно создавать Вам реноме любимчика и протеже. Я на пару дней уезжаю в штаб фронта, - везу пленного оберст-лейтенанта и его драгоценный портфель. Попробую прощупать там почву.
  - Если позволите, я завтра утром передам трофеи, а заодно и отчитаюсь по финансам.
   - Пригодились все-таки деньги? Вот-с. А Вы их брать не хотели. Да, а что за трофеи?
   - Несколько клинков из графской коллекции, ну и пару люгеров из старых запасов могу отдать. Мы себе еще добудем.
   - Добудете, не сомневаюсь. Вам дай волю, так у всей германской армии пистолеты поотбираете. И чем они так приглянулись?
   - Валерий Антонович, на сегодняшний день это самый точный и надежный ствол. Конкуренцию ему может составить только американский кольт М1911, но у него отдача сильнее. Не каждому подойдет. А маузер - его же заряжать неудобно.
   - Любите Вы, Денис Анатольевич все заграничное. А как же наш наган?
   - Единственное его достоинство по сравнению с пистолетами - безотказность. Патрон дал осечку, - жми еще раз на крючок, сработает следующий. Но это перекрывается двумя недостатками: поочередной перезарядкой и слабым патроном. Для обычного офицера это некритично, а у нас каждая секунда может быть вопросом жизни и смерти. А насчет нашего, родного - насколько я помню, сейчас должен уже быть создан автомат Федорова, но в войска в моей истории он не пошел. Валерий Антонович, можно ли как-то узнать о его судьбе?
   - Попробую разузнать что-либо. Хотите заменить ими ручные пулеметы?
   - Нет, они все равно не будут полноценной заменой. Но десяток человек с автоматами всяко лучше такого же количества бойцов с винтовками.
   - Кстати, Денис Анатольевич, ничего не вспоминается насчет событий этого лета? Как велись боевые действия в Вашей истории?
   - Валерий Антонович, я уже говорил, у нас эту войну называли "забытой". И широкая публика ей не интересовалась. Я постараюсь, пока Вас не будет, что-нибудь вспомнить...
  
   Так, я снова "дома", в смысле - на базе. А вокруг - моя "семья". Все - как и должно быть. "Малышня" носится по полосе препятствий под руководством "младшего папы" Михалыча. "Дядя" - прапорщик Оладьин стоит рядом. Судя по выражению лица - уже немного попривык.
   - Ну как, Сергей Дмитриевич, освоились?
   - Не совсем, Денис Анатольевич. У Вас,.. простите, у НАС - действительно подразделение для особых задач. Как я понимаю, чтобы оные решать, необходима особая подготовка, которой сейчас они и занимаются. И, думаю, мне тоже предстоит этими навыками овладеть. Только вот... как-то неловко... вместе с нижними чинами...
   - Сергей Дмитриевич, наша специфика еще и в том, что командир на практике должен знать и уметь чуть больше подчиненных. И они должны это видеть. Тогда будет уважение и авторитет.
   - Да, но... драться с подчиненными!.. А если...
   - Если кто-то из нижних чинов Вас одолеет, появится отличный стимул для тренировок. И ничего постыдного в этом нет. Невозможно всегда быть победителем. Вспомните историю нашу. Пестунами у князей киевских простые дружинники были. И сам Петр Алексеевич не гнушался службу начинать рядовым в бомбардирской роте. И еще, каждый синяк или ссадина на тренировках могут спасти Вам жизнь в бою. Я, когда набрал первую пятерку, без оружия казаков одолел, только с Михалычем в ничью разошелся. А на шашках они меня тут же уделали. И - ничего, с тех пор тот же Митяев меня в фланкировке натаскивает. А я его с пистолетом работать учу. И бегаем все вместе.
   - А бегать-то зачем? Польза от этого какая?
   - Во-первых, бег, как упражнение, прописан в "Наставлении для обучения войск гимнастике", А во-вторых, спросите казаков - помогло им это в рейде автомобиль с ранеными толкать и быть готовыми к бою с германцами?
   - Ну, хорошо, убедили... Разрешите еще один вопрос, Денис Анатольевич. Насчет денщика.
   - А вот тут, Сергей Дмитриевич, я ответить не готов. Пока был один. - сам справлялся, столовался из общего котла, особых проблем не было. Но сейчас надо думать. Есть у меня один вариант, главное, чтобы его начальство одобрило. Что касаемо занятий, - рукопашным боем вместе будем заниматься. А все остальное - когда обещанное пополнение получим, тогда в полную силу и начнем. Теперь же прошу простить, необходимо поговорить с нашими беглецами. Впрочем, если хотите, можете поприсутствовать. А вечером мы с Вами еще побеседуем. Расскажите мне, как докатились до такой жизни... В смысле попали в нашу группу...
   Собеседники нашлись легко. Вся троица беглецов из плена сидела в казарме и занималась обычными солдатскими делами. Сибиряк разложил на нарах чистую дерюжку, разобрал снайперский маузер, и, не торопясь, чистил оружие. Рядышком пристроился артиллерист Савелий со своей винтовкой. Платон за неимением оружия занимался подгонкой выданной вчера формы - сидел в одних шароварах и что-то подшивал в гимнастерке, тихонечко напевая под нос какую-то песенку. Увидев нас, поднялись, принимая положение строевой стойки.
   - Ну что, орлы, оклемались? - после обязательной бани, стрижки, бритья, смены одежды, горячей сытой еды и отсыпания выглядели они не в пример лучше, чем в нашу первую встречу. Почувствовали, что уже - "дома".
   - Так точно, Вашбродь. Благодарствуем. - за всех ответил Семен. Вот так и рождаются стихийные лидеры. Надо запомнить.
   - Заканчивайте дела, мне необходимо поговорить с вами. Через пять минут жду вас в канцелярии.
   Там от канцелярии - только название, стол, да несколько стульев. Ну да разговор будет официальный, нужно соответствовать. Сажусь за стол, Оладьин устраивается у окна, наблюдает, как казаки шашками машут. Потом поворачивается ко мне:
   - Денис Анатольевич, о чем разговор будет?
   - Да вот хочу эту троицу в группе оставить. Отпускать их хлопотно, могут разболтать про странных разведчиков. А нам лишние разговоры ни к чему.
   - Так попросите капитана Бойко, чтоб поспособствовал. Приказом оформят и всего-то делов.
   Ага, а глазки-то хитрые, хоть и напускает на себя простодушный вид. Вот чует моя ж... мое сердце, что "казачок-то - засланный". Ладно, не понравится, будет посланным. В "прекрасное Далёко". Или еще куда...
   - Видите ли, Сергей Дмитриевич, мне нужны добровольцы, а не простые исполнители. Чтобы не случилось, как в том анекдоте про... денщика. - Видя заинтересованное выражение лица, рассказываю одну из армейских баек. - Поручик приходит со службы на квартиру, а там его встречает денщик. Вытянулся во фрунт и докладывает:
   - Вашбродь! Честь имею доложить, Ваше приказание выполнено!
   Поручик задумался на пару минут, потом и говорит:
   - Васька, так я же ничего не приказывал!
   Денщик в ответ:
   - Так точно,! Дык я ничего и не делал!..
  - Вашбродь! Честь имею явиться! Стрелок 53-го Сибирского полка Семен Игнатов!
   - ... Бомбардир-наводчик 6-й батареи 77-й артиллерийской бригады Савелий Малышев!
   - ... Обозный ездовой 6-й батареи 77-й артиллерийской бригады Платон Ковригин!
   Во как дружно, чуть ли не хором. Спелись, красавчики. Ладно, не будем уточнять кто в армии является, а кто прибывает... Оп-па, а сибиряк-то непрост оказался! На гимнастерке Георгиевская медаль "За храбрость" висит. И где же он, шельма, ее все это время прятал? В сапоге, скорее всего. Ладно, поговорим, узнаем...
   - Садитесь, в ногах правды нет. Есть к вам серьезный разговор... К своим мы вас вытащили, но больно многое увидали вы за это время. Того, о чем рассказывать никак нельзя. Никому. - Ага, сейчас нагоним страху, мол, слово и дело государево. - Поэтому хочу предложить вам остаться у нас в группе.
   Тебя, Семен, хотел бы снайпером оставить, то бишь, "охотником" за гансами. . И по лесу ходить умеешь, и в засаде сидеть, и стреляешь - не всякий так сумеет. Будешь на охоту ходить, как раньше, только дичь будет двуногая. Всяко лучше, чем в окопе сидеть. Подумай...
   Артиллеристы мне, Савелий, тоже нужны. Дело тебе будет не совсем привычное, фугасы и мины из снарядов делать, да взрывать их у германцев. Ты лаборатористом в японскую был, тонкости знаешь, думаю, справишься...
   И тебе, Платон, дело найдем. Не всем в разведку ходить, кому-то надо и за хозяйством приглядывать. Будешь у нас за каптенармуса, денщика, да и так, по хозяйству командовать.
   Сидят, думают, переглядываются. Если артиллеристы, вроде, согласны, то сибиряк какой-то мутный. Нахмурился, смотрит под ноги. Тишина в канцелярии напряженная, аж какая-то зловещая.
   - Ну, что скажете?
   - Ваше благородие, так мы согласные, вон Платошка уже надоел аж со своими причитаниями, мол, чё дальше будет. - Подает голос Савелий, - Тока вот сумлеваюсь я, потяну ли. Посмотрел, как Ваши казаки воюют. А как не сдюжу?
   - Тебе, Савелий и не надо будет германцев толпами резать, да в штабеля укладывать. Немного поднатаскаешься, - за себя постоять сможешь. А задача твоя будет - взрывать, мины закладывать. Да и делать это будешь не в одиночку. Найдем тебе грамотных помощников. Согласен? А ты, Платон? Ну вот и ладушки.
   Теперь - последний. Семен-сибиряк. Что-то не видно на лице особой радости. Интересно, что ему не так?..
   - Ну, а ты, Семен, что скажешь? Вижу, не хочешь. Почему так?
   - Ваше благородие, извиняйте, коль что не так скажу. Мы - сибирские стрелки, а не пехота какая, нам бы в полк родимый, обратно. Да и в Новониколаевске ишо с мужиками-промысловыми артель составили земляцкую. Друг за друга клялись держаться. Хотел бы у Вас остаться, да слово дадено - вернуться, если жив буду. - Семен поднимает на меня глаза, полные решимости. - Не можно мне из артели нашей охотницкой уйтить. Нас и так в ней пятеро осталось.
   - Жаль, очень жаль. Ты бы мне очень к месту пришелся... - Вдруг в голову приходит интересная мысль. - А давай вот что сделаем! Я к тебе в полк съезжу, коль у вас там артель, с ними со всеми поговорю. Может быть отпустят тебя?
   А, может, и всех охотников к себе сагитирую. С их начальством мне проще договориться будет. Если Бойко поможет...
  После обеда решил подготовить трофеи для Валерия Антоновича. В смысле, для его вояжа в штаб фронта. Поэтому попросил Михалыча принести пару люгеров, которые у нас остались. Естественно, не длинноствольных артиллерийских. Их я никому не отдам! А какому-нибудь тыловому интенданту сойдет и обычный в обмен на помощь в поисках нужных нам мадсенов. Клинки же пойдут в подарок кому-то более важному и всемогущему. Например, адьютанту командующего, или еще каким-нибудь персонам, приближенным к Верхам.
   Митяев вошел с пистолетами в руках, по привычке совершенно без звука.
   - Командир, у нас коротких только два осталось. Их отдадим, с чем тренироваться будем?
   - Они, Михалыч, сейчас важнее в штабе в виде подарка. Капитан Бойко раздаривать их направо и налево не будет. Не пригодятся. - обратно отдаст.
   На лице Митяева была прям-таки написана цитата из "Иван Василича". В смысле - "Чтож ты, сукин сын, самозванец, казенные земли разбазариваешь?!". Но вслух ничего не сказал, положил кобуры на стол. Хотя по поводу самозванца был очень недалек от истины.
   - Григорий Михалыч, давай-ка ты клинки подготовишь, ну там подточишь, смажешь. А я пистолетами займусь.
   Митяев уходит и через пару минут возвращается с ветошью, оселком и какой-то баночкой. Садится за стол у окна и начинает править шашку. Я тем временем разбираю пистолет и начинаю его чистить. И увлекаюсь этим занятием настолько, что перестаю обращать внимание на то, что происходит вокруг. А потом, прихожу в себя от наступившей тишины. Оселка больше не слышно, Михалыч сидит и медленно ласкает бархоткой лезвие Гурды, как будто гладит шею своего боевого коня. На лице такое похоронное выражение, что мне моментально становится не по себе и немного защипало в носу... Да японский городовой! Придурок из будущего! Для казака шашка - это все! А тут очень редкая и ценная. И видно, что ковалась для войны, а не для парадов... А пошли они все... к одной всеизвестной матери! Тыловым крысам и штабным остального хватит за глаза! Чтобы скрыть собственное смущение, нарочито грубым жестким голосом спрашиваю:
   - Вахмистр, почему боевое оружие среди этих парадных висюлек держишь? Ему не место здесь!
   Митяев недоуменно смотрит на меня, потом по старой вьевшейся привычке вскакивает, держа клинок в руках. Видно, что не знает, как меня обозвать. То ли "Командиром", то ли "Вашбродью".
   - Михалыч, ее судьба - в бою сверкать, да вражьей кровью умываться, а не висеть на пыльном ковре у какого-нибудь шпака. Посему, друг мой любезный, забирай-ка ее себе...
   Оно, наверное, того стоило! Увидеть, как у вечно невозмутимого Михалыча руки дрожат. От ведь проняло казачину!
   - Вашбродь!.. Командир!.. Ей же цены нет!.. А ты ее мне!.. - и совсем как-то по-детски и шепотом. - Спасибо...
   - За что? Ты ее у врага взял, она по праву - твоя. Так что, владей. Придет время, обязательно сыну передашь. А как она к тебе попала, - другим знать совсем необязательно. И даже опасно для здоровья...
   Под вечер никто, наверное, не чувствовал себя обделенным командирским вниманием. Скорее, наоборот. Судя по выражению даже не лица, а глаз, у многих в голове свербела мысль типа: "Да когда ж ты, наконец, угомонишься?!" А вот фигушки вам, ребята! Скоро прибудет обещанное пополнение, и мне нужны инструктора на пике формы, а не слегка расслабленные "ветераны". Поэтому, - бегать, прыгать, стрелять, драться, и т.д. Вы у меня за линию фронта на отдых проситься будете!
   Но рано или поздно все хорошее на свете кончается, в том числе и командирская забота. Война - войной, а ужин - по распорядку. Тем более, что его готовила наша Ганна. В самый первый день хотел устроить ее на квартире у кого-нибудь из местных, но стоило только сообщить о своих намерениях, получил с полведра слез от нее самой и недовольные взгляды в спину от своих "орлов". Пришлось плюнуть на все, и оставить ее в расположении. Договорился с начальником учебной команды и поселил ее в лазарете, благо, больных и раненых не предвиделось. Старший из фельдшеров, пожилой уже дядька, взял ее под свою опеку, пообещал озаботиться одеждой на первое время. Мы же с Михалычем, собрав унтеров, попросили довести до сведения всех нижних чинов, что любое необдуманное слово, или действо в отношении "дочери полка" и "любимой племяшки Дядечки Командира" будет очень сурово караться. И что лучше, если виновники оного сразу переоденутся в чистое, найдут кусок мыла и веревку и вздернутся, а то с нашей помощью все произойдет гораздо больнее. А дядька-фельдшер добавил, что со своей стороны обещает в качестве прелюдии к суициду клизму на полведра скипидара с ржавыми гвоздями. Оказывается, у этого выражения долгая и славная история!
   Унтеры, достаточно повидавшие наши тренировки, прониклись темой и пообещали ежели что, кому-нибудь чегой-то оторвать и выбросить. Так что теперь "племяшке" обеспечено уважение и неприкосновенность. А так же всевозможная помощь во всех начинаниях. Вот и сейчас тележку с ужином катят сразу двое энтузиастов. Пока накроют стол, успею сбегать к летнему душу и сполоснуться. И по дороге вдруг убедился, что голова, оказывается, очень сложный и неизученный предмет. Исходным толчком к этому выводу стал запах хлорки, засыпанной в яму с кухонными отходами, мимо которой в данный момент проходил. Раньше неоднократно встречал этот "аромат", и единственной мыслью было убраться от вони подальше и побыстрее. А тут как накатило!.. Воспоминание из будущего, блин!
   После попойки в Беловежской пуще и последовавшего за нею развала страны к нам в Можайку перевелись несколько преподов из ХРЯКа, не желавших обретать самостийность и нэзалэжность. Один из них и рассказал историю про курсанта, который сумел позаимствовать немножко хлорпикрина во время окуривания противогазов на "Хим-дыме". Заимствованное было осторожно помещено в воздушный шарик специального назначения и благополучно вынесено в город. Там данный индивидуум не нашел ничего интересней, чем положить эту гадость на печку трамвая перед тем, как сойти на остановке. Трамвай остановился неподалеку, пассажиры к вящей радости будущего защитника Отечества стали изображать тараканов при включении света на кухне. Тайное очень быстро стало явным, "виновник торжества" получил пи... строгое внушение на предмет того, что можно и что нельзя делать с цивильными. Небольшое, на пять суток. Злоумышленнику была показана "коза" из растопыренных пальцев, после чего он с упавшим сердцем спросил: "Это - два?" И услышал в ответ: "Нет, сынок, ПЯТЬ!" Весь остальной курсантский коллектив отделался продолжительной лекцией на тему различных аспектов химзащиты и торжественным обещанием начальника курса довести время пребывания личного состава в противогазах до 26 часов в сутки (в Советской Армии был такой параметр боевой учебы). Причем исключительно в выходные и праздничные дни. Так вот одним из аспектов, изложенных в лекции было использование для защиты от хлора марлевых повязок, смоченных раствором питьевой соды, которая нейтрализует газ! И тут же в памяти всплывает: "Осовец... Атака мертвецов"! Надо будет срочно узнать у Бойко относительно крепости и изобретателей противогазов! И попытаться кое-что присоветовать... Ну это - когда Валерий Антонович приедет, а сейчас - под душ и ужинать...
  
   Рано утром был уже в штабе, чтобы не заставлять начальство нервничать и маяться ожиданием. Успел вовремя, капитан Бойко уже собирался в дорогу.
   - Валерий Антонович, здесь "ясак" для штаба фронта, - показываю на тюк, привезенный с собой, - Три шашки, пять коротких клинков и два люгера. Все, что смогли. Без ущерба для группы.
   - Денис Анатольевич, Вы могли бы и поделикатней выражать свое отношение к штабным работникам. Тем более, что Ваш начальник тоже из их числа. - Господин капитан, улыбается. - Вот засажу Вас за рутинную штабную писанину, будете знать!
   - Виноват! Кстати, о писанине. Прилагаю отчет об израсходовании денежных средств. Вся сумма потрачена на Михася Кунцевича, работника железнодорожной станции Лович.
   - Полагаете, что он в будущем будет нам помогать?
   - Думаю, да. Он помог нам "пошутить" на станции с химическим эшелоном. На будущее его можно будет использовать в качестве хозяина явки и сборщика информации о германцах. Да, насчет химии, - перехожу на серьезный тон, - Валерий Антонович, я кое-что вспомнил из истории насчет крепости Осовец. Если коротко, немцы провели против крепости газовую атаку, но когда пошли в наступление, им навстречу поднялись уцелевшие солдаты, не больше роты, и встречной атакой обратили в бегство несколько полков германской пехоты. После боя в живых почти никого не осталось. Их подвиг впоследствии назвали "Атакой мертвецов".
   - Почему - мертвецов?
   - Германцы не дали ни единого шанса выжить защитникам крепости. Хлор тяжелее воздуха, он затекал в окопы, подвалы. Высота облака достигала десяти метров. Остались в живых только те, кто дышал через портянки, гимнастерки, шинели. Они шли на немцев, полузадушенные газами, выплевывая на ходу кровь и куски легких... Гансы всерьез подумали, что это мертвые восстали и идут за их душами.
   - ... Да, действительно... Картина из Апокалипсиса... И - великий Подвиг!
  Капитан снял фуражку и перекрестился.
   - Валерий Антонович, к чему это все рассказываю. Если сможете, узнайте в каком состоянии дела в крепости. Если еще не поздно, мы могли бы прогуляться в том направлении. Только уже с достаточным количеством взрывчатки. Надо же прививать противнику аллергию к химии.
   - Простите, Денис Анатольевич, я когда-то слышал термин "аллергия", но смысл его до конца так и не понял.
   - Думаю, Михаил Николаевич сможет более авторитетно ответить на Ваш вопрос, я - все же не медик. Насколько знаю, аллергия - болезненная непереносимость чего-либо.
   - Ага, и Вы хотите привить эту непереносимость германской армии? - Бойко снова улыбается.
   - Пусть это звучит и кощунственно, но было бы неплохо добиться того, что бы гансы использовали газы на Западном фронте. А как только привезут их на Восточный, будут случаться трагические неприятности. То эшелон взорвется, то газ из баллонов невовремя вырвется, то артиллерия по газовым батареям очень прицельно отстреляется. Тут фантазия может быть неограничена. И, главное, надо попытаться связаться с химиками, работающими над защитой от газов. Я ведь примерно знаю как был устроен противогаз в моем времени.
   - Насчет обстановки в Осовце, - узнаю, хотя это - участок 10-й армии, насколько я помню. А про химиков Вам надо было поговорить с нашим доктором. Он скорее сможет свести Вас с нужными людьми... Все, извините, мне пора ехать. Подробно поговорим потом, когда я вернусь из штаба фронта.
   - Валерий Антонович, прошу разрешения съездить в 53-й Сибирский полк. Хочу пообщаться с ними на предмет пополнения группы.
   - Это тот полк, откуда Ваш Семен? Хорошо, поезжайте...
  
  
   В 53-й Сибирский приехали в середине дня. Дорога была знакома. По ней же совсем недавно и уходили в рейд. Только линию фронта переходили в другом месте, немного севернее. В штаб полка решили не заезжать, сразу двинулись в расположение Семеновой роты. Автомобиль оставили метрах в пятистах от окопов, в мелком кустарнике, чтобы гансы не заметили. А то узнают родное авто, обидятся, стрелять начнут... Дошли быстро, в ходе сообщения Семен встретил весьма обрадованного земляка, который объяснил где найти ротного, чтобы доложиться. Посланные в нужном направлении, мы уже через три минуты были возле командирского блиндажа. Пока Игнатов докладывался о прибытии, я решил осмотреться. Сибиряки выгодно отличались от обычной пехтуры хорошо обустроенными окопами полного профиля, оборудованными позициями для пулеметов, ходами сообщения, землянками. Стенки траншей укреплены досками и жердями, везде порядок. Чувствуется сибирская основательность.
   Мои наблюдения были прерваны появлением ротного командира - совсем еще зеленого прапорщика, скорее всего - вчерашнего студента. Поздоровались, познакомились, по фронтовому обычаю попытались обменяться папиросами, - предложили друг другу портсигары с "Дукатом". Комизм ситуации вызвал улыбку, но ритуал был соблюден. Каждый угостился любезно предложенной папиросой.
   Семен ускакал к своей "артели", - здороваться, да рассказывать про житие-бытие. Надеюсь, что лишнего не наболтает. Еще по дороге предупредил его, чтобы не вдавался в лишние подробности. Типа, сбежал из плена, встретил своих, они помогли добраться до полка.
   - Денис Анатольевич, это, конечно, Ваше дело, но я не могу понять: зачем простого солдата сопровождает офицер?
   - Дело в том, Григорий Петрович, что мне этот солдат нужен. Причем не по принуждению, а с добровольного согласия. Он - отличный стрелок, о чем Вы, наверное, в курсе. А мне как раз и необходим такой.
   - У меня в роте много хороших стрелков. Сибиряки, они почти все - охотники, промысловики.
   - Вы предлагаете мне забрать всех? Мне необходимы четыре, или пять человек. К тому же, Игнатова я уже видел в деле. Поэтому и приехал "сватать".
   - Ну, что ж, Бог в помощь. Они же тут как бы "обчество" организовали. Зная их характер, предскажу Вам нелегкую задачу...
   - Надеюсь с Божьей помощью справиться. Я-то и сам из сибиряков. Не будете в обиде, если уведу от Вас несколько человек?
   - А Вы их сначала уведите... Нет, не буду. Я тоже считаю, что солдат должен осознано выполнять свой долг...
   Сопровождаемый вестовым, я вскоре дошел до нужной мне землянки. Постучал по бревну, поддерживающему накат, рукоятью нагана и протиснулся внутрь. В достаточно просторном "помещении" сидело шестеро. Включая Семена. Как я понял, он уже успел вкратце рассказать о своих похождениях и о нашем с ним знакомстве.
   - Здоровы будьте, люди добрые! - когда-то так в детстве учил здороваться "по-сибирски" меня, то есть Дениса Первого, старик-дворник, проживший полжизни в тайге, и лишь к старости переехавший в Томск к сыну.
   - Здравия желаем, Ваше Благородие! - раздался в ответ хор голосов. Помня еще один правильный обычай - "Пока не поел с одного котла, или не покурил с одного кисета, - разговора не будет!", достаю заранее приготовленную пачку папирос.
   - А пойдемте-ка, сибиряки, на свежий воздух. Покурим, да поговорим.
   - Чего ж не пойти? Айда, мужики. - за всех ответил приземистый коренастый ефрейтор, в усах которого даже в тусклом свете были заметны серебряные нити седины. Отошли подальше от любопытных ушей и взглядов, солдаты степенно угостились "Дукатом", задымили.
   - Вопрос у меня к вам есть, сибиряки. Земляк ваш, Семен, говорил, что вы здесь вроде как артелью охотницкой живете. Вот я и пришел просить вас отпустить его ко мне, нужны мне меткие стрелки, которые зазря порох жечь не станут.
   - Вашбродь, мы с Семеном тут накоротке побалакали, обсказал он нам и то, что земляком будете, с Томску, и язык правильный знаете, и обхождение... Только и то, что обещался он, - тож ведь знаете. Мы с мужиками еще дома, в Новониколаевске слово кругом пустили, что друг за дружку стоять будем. Негоже от него отказываться. - Ефрейтор не торопясь говорил, смотря прямо в глаза цепким, испытующим взглядом. Наверняка он - старшой в артели.
   - Добро, а если я всю вашу артель позову? Вы ж все охотники, стрелки меткие, да по лесу пройдете - травинка не шелохнется, веточка не хрустнет. И храбрости со смекалкой вам не занимать. Другие ведь в тайге не выживут... Чай замечали иной раз, что как только к наступлению изготовитесь, германцы начинают снарядами швыряться, или роту, например, снимут с фронта, переведут на другое место, а колбасники тут же в атаку кинутся. Народу много ни за что пропадает. Вот я и предлагаю вам по-другому воевать, чтобы побольше германцев в землю положить, тогда, может, и война быстрее закончится. Другим здорово поможете, и сами в героях ходить будете.
   - Пойти-то мы, может и пошли бы. Да только люди мы государственные, подневольные. Начальства над нами много. Да благословления у отца Федора, нашего полкового батюшки, испросить бы надобно. Без этого - никак.
   Ага, значит, принципиальных возражений нет. И для меня экзамен устраивают, - типа, смогу ли с их начальством вопрос решить. И со священником - тоже... М-да, а с начальством, наверное, будет проще. Валерий Антонович сможет продавить в штабе нужное решение. А насчет батюшки - подумаем...
   - Тогда давайте, земляки, сделаем так: коль смогу убедить свое и ваше начальство, через неделю приеду за вами. Ну, а не смогу, - не взыщите...
   Обратно к себе вернулся уже под вечер, как раз к ужину. В очередной раз Ганна буквально из ничего сотворила шедевр. Ингредиентов всего два - гречка и мясо. А вот попробуйте отказаться от разваристой каши да с небольшими, хорошо прожаренными кусочками говядины, да еще под каким-то хитрым соусом Честное слово, талант у девчонки. Мой зам, который Сергей Дмитриевич, уже не жалеет, что ест из одного котла с нижними чинами, - до того вкусно. Уплетает за обе щеки. Оно и понятно, не хочет отставать от остальных, пытается тянуться за "ветеранами". После приема пищи народ пошел маяться бездельем, то бишь использовать личное время в личных целях. Кстати, в голову пришла очень неплохая мысль. Я охренел, когда узнал, что в свободное время солдатам "полагается" читать вслух Библию или хором петь песни. Художественная самодеятельность, блин, декламаторы и певцы! Нефиг баловаться! Будем проводить ликбез. В том числе и политический, в нужном нам направлении. С казаками потихоньку уже беседую на скользкие темы, вроде бы понимание достигнуто. Когда придет пополнение, будут у меня помощники не только на занятиях, но и после них...
   Так, хватит мечтать, пошел заниматься делом. А дело очень важное и нужное. Начинаю писать Валерию Антоновичу воспоминания обо всем, связанным с войной. И свои предложения в том числе. Итак, сегодня на повестке дня:
   Первое. Защита от газов. Пока гансы используют только хлор и его смесь с бромом. Необходимо защищать дыхалку и глаза. Для последних вполне подойдут прилегающие очки, наподобие мотоциклетных, а для защиты легких - ватно-марлевая повязка, смоченная раствором питьевой соды. Это я помню еще по той знаменитой лекции. Изготовить проще простого, надо только много соды найти. А еще надо узнать: кто занимается разработкой противогазов. Ненавязчиво присоветовать, чтобы маска была резиновая, во всю мордочку, бачок надо набивать активированным углем... Устройство выпускного клапана, кстати, я тоже помню, надо нарисовать.
   Затем, второе. Это уже вопрос нашему доктору, Михаилу Николаевичу. Универсальное лекарство от любого воспаления под названием "пенициллин" было получено из какого-то плесневого грибка. И очень здорово помогало. Надо ему сказать, что необходимы исследования в этом направлении. И как можно быстрее. Интересно, Александр Флеминг уже начал работать над этим?.. Или мы сможем запатентовать важную и нужную "фишку"?
   Далее, не знаю, получится ли внедрить это сейчас, но начинать надо. Тачанка. Вундервафля батьки Махно и Буденного. Но к сожалению, это связано со стратегией, а значит, - с генералами. Которые, как известно, всегда готовятся к прошлой войне. Найти извозчичьи повозки - не такая уж проблема, снять все лишнее, усилить кузов, переделать упряжь под четверку лошадей, поставить пулемет, - и все! Правда, сейчас они смогут быть эффективными только в кавалерийских рейдах по тылам. Стоп! А почему только кавалерийских? Кто мешает посадить пассажирами по нескольку человек? И получаем пулеметный БТР на конной тяге!
   И последнее на сегодня. Ракеты. Если я не ошибаюсь, еще в середине прошлого века их испытывали и использовали в боях. А сейчас почему-то забыли. Непорядок! Хочу персональную "Катюшу"! Тем более, машина под нее уже есть. Надо срочно рассказывать начальству о реактивных системах залпового огня! О том, как они могут перепахивать землю вместе с солдатами противника. И о том, какой психологический эффект при этом производят.
Оценка: 6.31*86  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"