Получить в бубен - не такая уж неразрешимая задача, особенно когда ты доказываешь свою правоту, находясь в неадекватном состоянии среди таких же неадекватов.

Эту аксиому ещё раз подтвердил Виктор Разливаев накануне вечером, отмечая ещё одну прожитую зря рабочую неделю.

Голова болела. Это вселяло её обладателю надежду, что сама она - не совсем кость, в которую можно есть, а главное - пить. Боль наводила на мысль, что кроме кости, там есть ещё что-то, что нельзя встряхивать по утрам.

За окном серое осеннее небо обещало мелкий противный дождик, а носящийся по двору кругами ветер ждал редких воскресных прохожих, мечтая заглянуть тем под одежду, аж до самого исподнего.

Витёк встал с раскладушки. Раскладушка облегчённо вздохнула, передавая привет видавшим виды тапочкам, принявшим от неё, как эстафету, бренное тело Разливаева.

Далеко не все пути вели в Рим. Виктор знал это, так как тапочки по утрам всегда доставляли его не в Рим, а на кухню. Данный факт ничуть не расстраивал Витюшу, так как выбранное расстояние было намного короче и не требовало лишних усилий.

"Выходной. Шесть часов! А я уже на ногах!" - пробурчал Витя, мельком взглянув на несработавший будильник, и побрёл в нужном направлении.

В коридоре с отрывного календаря ему весело подмигнул рабочий с голым торсом. Мужик держал на мощном плече огромную кувалду, которая, как нельзя кстати, дополняла имевшуюся на голове кепку. И мужик, и всё остальное на листе, были ярко-красного цвета. Здоровый образ жизни из него так и пёр, что не могло не раздражать человека с больной головой.

"Ты кому подмигиваешь, гад!" - процедил Разливаев, меняя курс. Несмотря на имеющуюся кувалду, красный рабочий предпочёл изменить направление взгляда, за которым и проследил хозяин отрывного календаря. Выяснилось, что взгляд ударника прямёхонько упирался в плакат, висящий на входной двери с изображением Саманты Фокс со всем её неприкрытым добром.

Разливаев хотел было приревновать плакатную красотку к нахалу, но вспомнив о намеченной цели своего визита на кухню, продолжил перемещение по замкнутому пространству личных метров, когда-то построенных с лёгкой руки великого кукурузника.

Фокс была разочарована. По крайней мере, так показалось Витьку в тот момент, когда та чуть заметно взбрыкнула, от чего маняще заколыхались засиженные мухами обнажённые прелести.

Кухня встретила хозяина, как всегда, без изысков, но радушно, маняще завлекая паломника устоявшимся многолетним амбре. На столе стоял простерилизованный стакан и наполовину опорожнённая бутылка. Разбросанная по столу закуска была хоть и порционно ограничена, но в достаточном разнообразии, что выгодно добавляло красок в представший взору Виктора натюрморт.

Половина половины содержимого стеклотары мгновенно исчезло в недрах Разливаева.

Витёк, оценив выбор закусок, пошарил взглядом по столу. С видом прожжённого гурмана из всего многообразия он выбрал бычок, что торчал в томатном соусе.

Кухня медленно наполнялась зловонным туманом от раскуренного вчерашнего бычка в томате.

Жизнь налаживалась.

Закрепив данную тенденцию остатками милого сердцу напитка, Виктор повернулся к окну и, наконец, бросил взгляд за пределы своего маленького мира. По ту сторону стекла почему-то всё погружалось в сумерки. Свинцовые тучи давили двор своим авторитетом, которому вяло сопротивлялись редкие ещё не сдавшиеся тьме фонари.

"К снегопаду", - подумал Разливаев, переводя взгляд с окна на Саманту Фокс. Одетая не по сезону красавица на Витька не смотрела, хоть и давала понять всем своим видом, что тот мог бы без особых усилий добиться её расположения.

Голова больше не болела. Можно строить планы на предстоящий выходной.

Отложив общение с женским полом на потом, Виктор включил телевизор и сквозь крупную рябь увидел расфуфыренного ведущего, сообщившего с тонкой издёвкой о завершении восемнадцатичасовых новостей.

. Данный факт ввёл его в некоторое замешательство, но красный ударник так красноречиво подмигнул, что Виктор плюнул на диктора прямо в телевизор и поспешил из квартиры к открытию магазина. Суетящимися руками он пытался повернуть ключ в замочной скважине, но положительных результатов так и не добился.

Дверь не открывалась, а Саманта Фокс с высоты плаката, саркастически ухмыляясь, надменно поглядывала на бедного Разливаева.

"Сволочь!" - заорал на неё Витёк.

Кровь прилила, а моча ударила ему в голову. Он упёрся лбом Самате Фокс в освоенный насекомыми "кенгурятник" и заблажил, теряя самообладание: "Открой дверь! Убью!"

Наверное, всё случилось бы так, как и обещал он потрёпанной временем и солнцем красотке, но ей на выручку, неожиданно для Витька, пришёл красный рабочий с отрывного календаря. Был ли он мотовилихинским, с Уралвагонзавода или ещё откуда, дебошир узнать не успел. Ударник впрягся за иностранку по полной, по всей видимости, применяя кувалду.

Разливаев очнулся утром под звон будильника. Он лежал на полу у входной двери, на которой висел плакат с изображением Саманты Фокс со всем её неприкрытым добром.

Отрывной календарь чёрным по белому сообщал, что наступила новая рабочая неделя.

У Витька всё болело, словно он побывал под кузнечным молотом. Его кулак твёрдо сжимал оторванный лист календаря с изображением рабочего, в красном цвете. Разжав дрожащую пятерню, Виктор отметил, что кепки на голове рабочего уже не было.

"Неплохо прошёл выходной, - подумал Разливаев, - будет, что мужикам рассказать!"