Речь пойдет о слове или звуке, как нельзя точно характеризующем нашу интеллигенцию, культуру и страну. Итак.
Пропу...ная страна.
Слово это...м-м-м... Боюсь, нарушу я с вами правила публикации! Слово это - все решится не могу, сейчас, обождите маленько! - даже и не слово, а звук... Помоги мне, грешному! "Пе-р"... "Пу-у"... Нет, не идет, проклятое! А ведь знаю, знаю!
Да, слово это или звук живет в русском языке со времен незапамятных. Былинных. Означает оно пошлость невероятную и явную грязь, и даже не скабрезное, а похабное. Грубое до невозможности.
Однако, употребляется в народе повсеместно. Ибо точно.
Особенно часто его можно услышать при тяжелой физической работе или увидать в надписях на заборах или на рекламных плакатах - там оно прописано наспех, на бегу, и без выражения. Без мысли глубокой.
Раньше оно писывалось мелом, теперь мел заменили баллончиками с краской.
Но любовь к написанию его в публичных местах остается неистребимой.
Оно - наш межнациональный лозунг.
Говорят, так молодежь - а юноша ли, девушка, не важно - свою волю и мужество показывает.
Раньше просто озорничали.
Теперь субкультуру подчеркивают.
Даю вам честное слово - не одна молодежь. Иные и в возрасте озорничают.
Иные и в возрасте в андеграунде.
Вот Сергуня Пилипенко, пожилой уже, а озорник. Но у него жизнь тяжело прошла, в поиске.
По молодости искал он себя в режиссуре неоднозначной, "психоделической", но был не понят продюсерами, жаждущими тупой наживы, и как-то само собою перешел на работу лектором в клуб трезвенности при Вознесенском соборе. Он как раз уже развелся со второй женой, по слухам, дурой необыкновенной и с претензиями. Сынок у них. Балбес. В МГУ обучают. Первая-то жена Сергуни к тому времени уже эмигрировала. С дочкой. Вся в мать.
Неправославные, что скажешь.
Там, при клубе, он с третьей и познакомился. Ну, и детки есть.
Он все мечтал перейти в отдел по связям с бизнесом, и перешел бы, да за словами плохо следил. Резок был чересчур. Монашествующих называл духовным КГБ. Это зачем?
Зачем эту организацию вспоминать? Все забыто, все в прошлом. И люди в ней служившие,
готовые ради идеи государства на смерть... Себя на смерть. Нету их, растворились в воздухе перемен.
Нынче идеям не служат. Служить человеку, хотя бы себе, например, - приятнее.
Так вот, этот Сергуня стал на старости лет озорничать - проводить слеты андеграунд музыкантов. Беседовал с ними о Завете. На понятном языке, с выражениями.
Как вскрикнет в голос: "Нам всем нужна любовь!" И трах-тарарах!
Андеграунд музыканты многие задумывались. О вечном.
Не сужу, говорят, и кривая дорожка все равно к правде выводит.
...
До поры до времени люди интеллигентные, люди духа, слово это или звук хотя и знали, в силу этногенеза, однако употребляли мало. Разве, в запальчивости, в ссоре высокоинтеллектуальной, да и то, редко. Когда сдерживаться сил не было. Как решающий аргумент. Аргумент короля.
С начала же свежего века, в американских фильмах, звук этот зазвучал в полный голос - стали герои, сперва комедий, а потом и мелодрам плаксивых, "пу-у..." - нет, не могу! - и громко! Вызывающе! Причем употребляли этот балаганный приемчик, как герои-негодяи - мафиози и прочие коварные злодеи, так и положительные, и даже романтические, и даже и нежные героини, любимицы и любовницы публики. Тихонько, сквозь зубы и изображая стеснение, но вслух!
Дубляж-то "Мосфильма" точен! В наши-то дни! Изучаем буржуазную мову!
И пошла мода по бульварам.
Признаем, к нам она забрела к одним из последних. Если верить дубляжу.
А как не верить?
На "Мосфильме"-то не любители переводят. Не с ускоренных курсов по культуре.
По новейшим-то переводам оказывается - еще при строительстве пирамид пользовались.
И потом, уже когда ракету на Луну готовили.
Что за планида наша - отставать.
Ладно, в технологиях, это привычно, это мы умеем, а тут-то вдвойне обидно: где - в собственной, исконной культуре общения!
Были, правда, смельчаки писатели, которые употребляли - ну, пускай будет так: "пупс" - в скучноватых повестях и романах, да ведь время-то было уже не книжное. Сравните аудиторию читателей и аудиторию "пялящихся" - это разница и громадная, как между вольным интернетом и следственным изолятором.
И "звук" ждал своего часа, ждал выхода к рампе перед зрителем.
И этот час настал.
Вася Свободной, никакими талантами не блещущий, кроме одного: умел он легко и безостановочно, вышел на публику со своим искусством.
Называлось оно по-современному и с замахом на Ювенала: сатира.
Первое же выступление Васи прошло с успехом. Он говорил вначале что-то, довольно пустое и пошлое, а затем громко, на весь зал, "хохотнул".
Этого не ожидал никто.
Как-то было принято делать это в туалете, при закрытых плотно дверях, лучше, при включенном радио, но уж не за столом, да не перед камерой, да и тем более прилюдно. Да в зале. Да при дамах. Что при дамах - при депутатах!
В доли секунды в головах у публики пронеслось: "Да ведь это неприлично!", "Да ведь Сюзи Ку так же делала в "Опасном поцелуе", и Роберт Фри, душка, комик, во всех фильмах!", "Да ведь заявлен вечер черной сатиры, и "там", поди, знают, наблюдают, так значит, это смешно!"
Сработал и эффект "Королевского жирафа", да и присущая русским людям тяга к обновлению, к реформаторству тяга, и публика засмеялась.
Выступления Васи Свободного шли непрерывно, народ валом валил. Послушать.
Похвалим, все-таки, смотрящих за телевидением - "изюминки" Васи затирались в трансляции легким свистом, и приходилось иным мужчинам домашним додумывать, что же такое он выдал. Но это было не сложно - словцо-то, звук-то смешной знали все.
А варианты брались из контекста.
Актерское ремесло штука сложная, утомительное, и Вася, став "звездой" эстрады, всю его сложность прочувствовал, как никто. Иногда и не хотелось вовсе "шутить". Не шло просто.
Тут от многого зависит - что поел, например. Приходилось тужиться. Иногда, вместо ожидаемого бойкого и веселого, как снегирь, выходило тщедушное и вялое, просто тоненький пшик какой-то, но люди, услышав, все равно валились на пол с кресел или начинали биться головами о спинки кресел передних, или, если сидели в первом ряду, бились уже о собственные колени.
Вентиляторы перегревались - хохот человеков в форточки выгонять. Вот как душно было. От шуточек.
Мода быстро распространилась.
"Шутили" в кинофильмах для домашнего, семейного просмотра. Со свистом. В интервью по вопросам экономическим, о том, что "мы" - об этом "мы" уже и говорить тошно - легко, за два ...м-м-м, звука известных, создадим отечественную автоматику и заодно кибернетику, и так производительность усилим, что корейцы "м-м-м" замучаются. Политики издавали его, звук этот, к месту и не к месту, желая нравиться электорату, и казаться "из народа и во благо народа". Тут уж телевизионщики не "запикивали". Школьники озвучивались на уроках и переменах, и были мастера, способные выдать что-то напоминающее рэп, причем девочки даже обгоняли мальчиков по частоте и громкости выражений.
У девочек всегда с языком лучше.
Запретное у пращуров стало нормой. Двухлетние дети научались от родителей "м-м-м" раньше, чем выговаривать слово "мама". Родители записывали этот невинный, но такой смешной лепет малышей и отправляли "гифки" бабушкам.
Некоторые, плохо воспитанные бабушки, глядя в экраны смартфонов, требовали запретить законодательно. Но не знали, куда и кому звонить. Кто за запреты-то отвечает?
Шло отовсюду.
Глупые, они не поняли Сервантеса.
А ведь повсеместное употребление этого звука - яркое свидетельство торжества свободы слова и гласности. Того бескорыстного подарка, за который совершенно напрасно, на мой взгляд, корят Михаила Горбачева.
Эта откровенность, этот неприличный в прошлом звук - квинтэссенция гласности. Это все, что от нее осталось для широкого употребления.
Современный русский интеллигент уже не может, права не имеет не употреблять этот звук или словцо для точнейшего выражения своей мысли.
И я попробую еще раз: "Пе-р...", "пу-у...". Нет, не могу. Не могу стать вполне русским интеллигентом! Писателем! Не готов ради правды на публике "пу!"
Да и бог с этим.
Останусь, лучше, скромным историком нашего времени.