День дремал, полуживой, полусонный. Нехотя падал снег, обещая потом и метель. Все ленилось и помалкивало. Был выходной.
А в квартире сто пятидесятой шло бурное движение.
Люси, эта взбалмошная девчонка, прыгала, бегала, кричала и громко роняла предметы на пол.
С час.
Теперь она затихла и красила кокетливо-ароматной, выпендрежной черной тушью свои ресницы. Они, и длинные от природы, прорисовывались еще и длиннее и гуще.
И ими очерченные глаза теперь источали роковую мечту. Тайну.
Она готовилась.
Пришло сообщение: вдруг сняться в рекламе. За деньги! Прямо сегодня.
Веня ждал ее возле кафе "Хлоя", а Люси пыталась выйти из дому.
Она надела очень тугие колготки, разгладила их по ногам и попрыгала на одном месте - чтобы сели.
В комнату заглянула бабушка и строго заметила, что в красных трусах и в колготках телесного цвета девочкам выходить неприлично.
Люси закричала, что все прилично, и что трусы никто не увидит.
Бабушка еще строже возразила, что гармония в гардеробе - признак леди. И ушла, выразительно поджав губы.
Люси завопила, что быть леди - полная чушь. И упала на диван, демонстрируя изнеможение от бабушкиного бреда. Полный то-сё. Пипетка какая-то. Потом содрала с себя колготки и поменяла нижнее белье. Теперь цвет был белым.
- Ну вот! Я порвала из-за тебя колготки! - крикнула она в раскрытую дверь бабушке, - Любимые!
- Надень черные, - прозвучал убийственный ответ, - они идут к цветам.
Как будто бабушка не знала, что любимые колготки приносят удачу! Сегодня удача была нужна как никогда!
- И еще бантики вплести?
Ей не отвечали, но Люси знала, что бабушка довольна.
Бабушка всегда придиралась.
Люси продолжила экипировку.
Она надела воздушную розовую рубашку и толстенный свитер. Прямо, свитер-сугроб. Белый с черными цветами. С нежно колючим горлышком. Но он "шел".
Позвонил Веня.
- Ты где? Я уже дуба даю тебя ждать!
- Уже лечу!
Люси запрыгнула в мягкие, черные зимние ботинки, на бегу "вжикнула" молнией длинной, черной пуховой куртки и, уже на улице, натянула на голову шапочку с веселым помпончиком. Почему-то белую.
И помчалась к автобусной остановке.
Подходя к кафе, она увидела Веню, который махал ей издали, и она улыбнулась ему.
Очень обаятельно.
Женщина же всегда улыбается мужчине обаятельно, особенно, когда опаздывает на свидание.
Они завернули во двор, прошли мимо сказочно белых, заиндевевших сарайчиков, хранящих бог весть что, а скорее, хлам, протиснулись по узенькой, свежей тропке меж сугробов, по удивительно маленькому, какие прежде держали при аристократических городских домах, скверику, и зашли в небольшой флигель кирпичного, желтого дома с заколоченными окнами.
В дверь, имеющую табличку: "Мастерская жизни".
Приклеенную скотчем.
Помещение было полным-полно народу.
Женщины всех возрастов, вкусов и обличий, мужчины с лицами чисто выбритыми и теперь задумчивыми и с лицами обычными - все двигалось и толкалось. Шустрая девушка-распорядитель в темно-синем, деловом костюме и с блокнотом в руках невнятно, но громко командовала, усиливая общую суету и беспорядок.
Наконец, общество уселось.
Все разместились амфитеатром, оставив в середине свободное пространство, позади которого, на стене, был натянут белый экран.
Выкатилась камера на треножнике, дали свет, все притихло, и в центр амфитеатра выскочил жизнерадостный лысый человечек.
- Друзья! - закричал он голосом чтеца стихотворения "Бородино", - прежде, чем мы приступим к обсуждению... Я обязательно дам вам слово, господин Сопелов, - прерывая вступление, дружески обратился он к полному и грозному с виду мужчине в первом ряду.
Девушка-распорядитель дала отмашку, и господин Сопелов стал быстро кричать в услужливо подставленный микрофон что-то своему визави - мужчине тоже полному, но с иной, либеральной прической. Тот, в свою очередь, старался перекричать господина Сопелова и произносил слова еще быстрее. Было очень живо.
Натурально.
- Я повторюсь! - радостно вскричал лысый человечек, - Прежде обсуждения, давайте посмотрим ролик, приготовленный нашим корреспондентом.
Итак, смотрим интервью с доктором Овечкиным!
Спорщики умолкли, свет в аудитории померк, и на экране появились двое. Один сидел к публике вполоборота, почти спиной, другой лицом.
Это было лицо усталое, мужественное и честное - лицо науки.
"Не могли бы вы пояснить нашим зрителям, не является ли экзокожа опасной для здоровья?" - задал вопрос сидящий спиной к публике.
"Ничуть", - лицо науки излучало спокойствие.
"Наша экзокожа работает в полном симбиозе с организмом реципиента. Первые два-три дня на лице и теле видна легкая сеточка, которая после бесследно исчезает. Нановолокна экзокожи, воздействуя на ферментное депо, лишь перенаправляют витамины и питание, поступающие в организм, поддерживая внешний вид пользователя на уровне молодого возраста. Лет двадцати пяти".
"Но ведь из ничего ни чего не бывает. Ваша экзокожа, очевидно, должна потреблять энергию.
Где она ее берет? У организма? И что значит: "перенаправляет"? Значит ли это, что какие-то органы этих витаминов и питания недополучают?"
"Вы правы, и чем раньше вы решите воспользоваться экзокожей, тем мягче будет эффект привыкания. Основной потребитель энергии в нашем организме - наш мозг. Он же явно и неявно управляет всеми процессами, происходящими внутри нас, определяя, что на сегодняшний миг выгодно. Он и устанавливает энергетический баланс необходимый для здоровой жизни...
Говоря проще, мозгу выгодно, чтобы сердце билось ровно, а печень не болела, а значит, они голодать не будут".
"Ну а кто же будет? Чем мозг пожертвует ради внешней красоты?"
"Собственным питанием и собственным развитием. Наш мозг развивается непрерывно в течение всей нашей жизни, но так ли это необходимо для здоровья? Так ли уж нужен здоровым организмам развитый ум в старости? И почему не быть старости с умом пятнадцатилетних? Это дело выбора".
"Поясним для наших слушательниц: надев экзокожу, допустим, лет в тридцать-сорок, пользователь сохранит свой молодой облик, но зато лет в семьдесят умственное развитие у него будет на уровне пятнадцатилетнего - все верно?"
"Да".
"И вы всерьез считаете, что найдутся люди готовые пожертвовать своим умом ради пожизненной юности?
С вами был Антон Бондрякин, специально для БанТВ".
Вспыхнул свет над притихшим амфитеатром. Девушка-распорядитель дала отмашку, и четыре микрофона с разных сторон придвинулись к готовым, нетерпеливым ртам. Лысый человечек повернул к камере восторженное лицо и радостно закричал:
- А теперь прошу высказываться!
Веня и Люси сидели в уголке и наблюдали.
- Ты чего в куртке? Давай, я подержу, - сказал Веня на ухо Люси.
Гвалт стоял неописуемый. Кричали о неисчерпаемых, "как атом", ресурсах женского ума, кричали о загадочных правах человека. Кто-то, видимо, машинально кричал о Донбассе.
- Не хочу, - ответила Люси с легкой досадой. Потом беспокойно поерзала, сказала: "А!" и, сняв куртку, отдала ее Вене.
- Классные лосины, зря "рубишься", - заметил Веня на Люсины попытки стянуть свитер чуточку пониже попы. Свитеру хотелось вздыматься вверх. Он мнил себя облаком.
- Ничего не заметно? - жалобно и с надеждой спросила Люси, - Реально?
С минуту назад она обнаружила, что забыла надеть юбку. Юбка лежала на диване, когда позвонил Веня.
К ним подошел мужчина с лицом строгим и одновременно доброжелательным, как у римского патриция в цирке с бьющимися насмерть гладиаторами.
- Здравствуйте, шеф, - Веня встал.
- Привет, курсант, - мужчина весело осмотрел Люси, - а эта та девочка, которая "типичная"? Лицо поколения? Как звать?
- Люси.
- Пойдем. Сейчас встанешь к камере спиной, я тебя окликну, ты обернешься, тебе кинут волейбольный мяч, и ты поймаешь.
- Все?
- Можешь улыбнуться.
Они пошли, и она встала под лампы, придерживая пальчиками края свитера на расстоянии "леди".
- Расслабься, - прозвучал голос "шефа", - раскинь руки свободно!
Люси расслабилась.
- Это что за хрень? - произнес удивленный голос, - рекламу чего мы снимаем?
- Это лицо поколения. Отретушируешь потом, - ответил командный голос "шефа", - типичная девочка, они все так ходят.
Люси!
Она обернулась и поймала мяч.
И обворожительно улыбнулась.
- Титры такие: "Мне пятнадцать, и мне хватает!" Кончили!
Все получилось мило. И если уж быть совсем придирчивым, как Люсина бабушка, то стоит признать, что цветовая гармония, начиная с белья и кончая свитером, в гардеробе юной леди была.
Люди начинали расходиться. Некоторые уходили сразу, не простившись, другие любезничали с "шефом", прося иметь в виду. Лысый весельчак предложил хлопнуть по рюмке. Аппаратуру упаковывали, стулья выносили.
Люси и Веня выбрали момент и подошли к "шефу".
- Шеф, - Веня немного смущался, - вы говорили, что будет гонорар. Договор был.
- Да, гонорар, - "шеф" порылся в карманах, - опустошили! Но звезд рекламы кидать не хорошо. Нам договоры не нужны, мы люди слова. Давай свой номер, он привязан?
- Да.
- Трех "рублей" хватит? Я перевел. У тебя хорошая улыбка, Люси. Она должна принести мне удачу.
Люси подумала о таинственной связи любимых колготок и удачи.
- Она уже помогала нам, шеф! - тихонько заговорщицки сообщил Веня, - Когда нужен был девчачий голос для озвучки игры. Гипнотический.
- Ничего не помню. Теперь наша тема на пару месяцев - экзокожа. Игры, витражи Амьенских соборов и ракушки Средиземноморья - все на потом.
Ребята вышли на зимнюю, дремотную улицу и пошли, разговаривая.
- А кто он - шеф? - спросила Люси.
- Он - гуру, - важно сказал Веня.
- А как тебе я? Очень глупо смотрелась?
- Наоборот, - Веня помолчал, потом отвернулся и, явно стесняясь, выдохнул, - Круто!
Было ужасно тяжело произносить комплимент девчонке, пацаны. Нереально трудно.
Он сердито посмотрел на Люси, а она на него. И она опять улыбнулась!
И день проснулся.
Что такое наша примитивная жизнь без обаяния женской улыбки?