Зубов Алексей Николаевич : другие произведения.

Княжна и хан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
   О старине, былом и небывалом. Драма.
  
  Лица:
  Иван Калита, князь Московский.
  Князь Тверской.
  Чолхан, брат Узбека, хана Золотой Орды.
  Князь Юрий Переяславский.
  Боярин Волков Лука Григорьевич.
  Княжна Мария Стародубская.
  Купец московский Федор.
  Купец новгородский Охлябя.
  Бояре тверские.
  Мечники.
  Нянька Прасковья.
  Мамка княжны.
  
  
  
  Сцена первая. Берег Москва-реки, панорама города.
  
  (выходит Федор - московский купец)
  
  Федор.
  - Насилу вырвался из давки!
  Народу съехалось в Москву, что яблоку меж шапок не упасть - всем хочется взглянуть на освящение
  Успенского собора.
  Повсюду толпы!
  Такой водоворот - деньгу из-за щеки утянут, не заметишь!
  (вынимает из-за пазухи мешочек с деньгами и, пересчитывая, продолжает)
  - Те сбитень носят, эти с калачами, суют их прямо в рот, и за грудки хватают,
  старинушку видал, так он лаптей вязанку носит,
  а следом баба с коробом платков:
  "Не прячь, купец, серебряной монетки!
  Пусти ее свет Божий поглядеть!"
  Куда там ярмарка в Великом Ярославле!
  Здесь всё на деньги счет!
  Платки и калачи, а если выше -
  Тот место прикупил, а тот деревню,
  бегут ручьи серебряных монет,
  в казну стекаясь князю.
  Недаром прозвище Ивана - Калита,
  мешок с деньгой.
  Со смердов недоимки
  берет до курицы последней,
  у купцов,
  пути обезопасив от разбоя,
  с торговли мыту собирает.
  Следят ярыжки, чтобы, где конями,
  вином, шелками или чем, торгуя,
  наш брат-купец, продав, не утаил.
  Водоворот!
  Когда ж владыка
  митрополит вознес наш крест святой,
  вдруг стала тишина, всё стало немо, было слышно, как плещется Москва-река,
  и весь народ, купцы, бояре,
  князья великие - все на колени встали, со слезами
  крестились молча и Христа молили,
  дать мир земле.
  Да, мир. Хотя бы лето
  прожить без крови, без войны и слез...
  Там, поодаль, я видел послов царя - все в долгих, знатных шубах,
  с оружием серебряным с камнями, на вороных конях, а в гривах - ленты!
  Они стояли молча, лишь смотрели -
  глазами темными,
  и не поймешь, что думали...
  Считали, может быть, народ Российский,
  или боялись счесть.
  (смотрит пристально)
  - Эй, повернись душа Христова! Не Охлябя? Товарищ верный!
  Так и есть!
  (выходит Охлябя)
  Охлябя:
  - Федор, друг!
  Не чаял встретиться!
  Мне разно говорили:
  одни, что ты в Литве, другие, что в Орде!
  Федор.
  - А Новгороду это непривычно?
  У вас одних умеют торговать?
  А что Москва - так, малый городишко.
  (обнимаются)
  Охлябя.
  - Городишко малый
  с тех пор, как наш отец Владыка Петр
  здесь утвердил престол митрополита,
  не столь уж мал.
  Там, вдоль моста у кузниц
  весной поставил я ряды - везут нам немцы
  железо для мечей, так спрос великий,
  а из Москвы везу в Торжок меха и воск.
  Федор.
  - А видел ты князей?
  Их тут собралось - весь Ярослава род,
  но наш, как будто, старший
  над братьями.
  Охлябя.
  - Тверской его не любит.
  Забыть не может, как в Орде пытали
  отца его, а следом брата,
  и обвиняет в умысле Москву.
  Федор.
  - А ты, что думаешь?
  Охлябя.
  - Мне думать не дает убитый брат.
  Как тверичи чуть Новгород не взяли,
  при князе Михаиле их, и много
  сынов у Новгорода пало, и мой брат -
  я помню, Федор, помню и молюсь.
  А князь Иван хоть и прижимист,
  он помнит договоры
  и целовал нам крест не нарушать
  свободы Новгородской.
  Новый Город сам волен выбирать себе князей
  для дела ратного.
  Федор.
  - А коли дела нет?
  Охлябя.
  - Дорог из Новгорода много, выбирай.
  
  (выходят князь Юрий Переяславский и Чолхан)
  
  Юрий.
  - Коней и слуг оставив на подворье
  у кума моего,
  сольемся, хан, с толпою любопытных,
  и поглядим на праздник, как ловцы
  на певчих птичек - тихи, незаметны.
  Глядишь, какая-нибудь птичка попадется!
  В Москве красавиц много и не всех
  бояре строгие и мамки охраняют.
  Увидишь ты, купеческая дочь
  порой ничем княжне не уступает,
  и статью гордой, и глазами, и лицом.
  
  (обращается к Федору и Охлябе)
  
  Купцы, здоровья вам и прибыли в торговле!
  
  (Федор и Охлябя кланяются)
  
  Федор.
  И вам, бояре, здравствовать.
  Юрий.
  - Вы с чем
  пожаловали в гости?
  Федор.
  - Я шелками
  и бархатом торгую иноземным,
  привез ковры из Персии далекой,
  есть ткана шерсть, льняное полотно.
  а мой товарищ саблями, мечами...
  Юрий.
  -А лавки далеко?
  Федор.
  Здесь, над рекою.
  Юрий.
  - Мы к вам зайдем, ступайте.
  (Федор и Охлябя уходят)
  
  Хан.
  - То диво, князь, что ваш обычай русский
  велит, что знатной девушке прилично,
  лицо от посторонних взоров прятать,
  к гостям не выходить,
  сидеть в девичьей.
  Или играть с холопками.
  Засовы
  вокруг красавиц ваших.
  От позора
  ее хранят родители и слуги,
  и стыд один княжнам вменяют в честь.
  Мужчинам молодым и незнакомым,
  хотя бы мысли были и чисты,
  и слово молвить ей нельзя - семье позор!
  А те, которые у вас простолюдинки
  как будто более свободны -
  их веселье
  мы слышим - льется смех с качелей легких,
  и с тех полян, где вьется хоровод.
  Юрий.
  - То стариков забота - им пристало
  блюсти обычаи и родовую честь.
  Они до драк считаются родами,
  трясут гербами ветхими, кичатся
  чей род древнее, чей удел богаче,
  и чьи бояре статью превзошли.
  Они боярынь и княжон прекрасных,
  как камни самоцветные в шкатулку,
  готовы спрятать. Видишь только шубы,
  да ленты, да смарагды с жемчугами,
  да сапожок сафьяновый.
  А я,
  едва войдя в отроческие годы,
  поводья бросив, мчусь за жизнью буйной,
  Не терем и шатер - а ветер в поле,
  да звезды в небесах - вот, что мне любо.
  Упрятали боярышень прекрасных,
  среди селянок можно встретить деву,
  что красотой царице не уступит...
  
  Но погоди, сюда идут. Скорее!
  Придумал я веселую забаву!
  Снимай кафтан свой дорогой и лисью шапку,
  кривую саблю прочь - прикинемся купцами,
  повеселим себя, не хмурься, хан!
  У тех купцов на время в лавках сядем
  и будем девицам товары выставлять.
  Засовы отомкнуть хотел, красавиц наших видеть -
  увидишь, коли скупость не замкнет.
  
  Сцена вторая. Лавка купеческая. Юрий и Чолхан за прилавком. Входят княжна Стародубская,
  мамка Агафья, нянька Прасковья, московский боярин Лука Григорьевич Волков, входит первым.
  
  Лука Григорьевич.
  - Пожалуй к нам, княжна,
  Тебя утешить велел нам князь Иван -
  твой опекун и дядя.
  Чем гостью веселить? В Москве умеют
  девицам знатным скуку прогонять:
  резные наши церкви величавы,
  шатры и купола до облаков, и там кресты, а колокольни выше,
  хоры поют, как с неба слышен глас,
  занятий много -
  инде, помолившись, в садах фруктовых над рекой гулять,
  иль посмотреть на княжеский зверинец -
  медведь там есть - лохматый и большой.
  Украдкой можно кликнуть скоморохов,
  чтоб во дворе нам сказку разыграли
  о сером волке, князе и Яге.
  Но девицам особенно приятно
  наряды получать и в косы ленты,
  платки пуховые, кокошники резные,
  парчовые накидки, кружева.
  Ну, выбирай гостинцы.
  Эй, купчины! Сюда идите!
  Красный свой товар
  показывайте, чтоб княжна,
  как птица райская нарядами сверкала,
  невиданной доселе красотой!
  
  (Юрий подходит с зеркалом, Чолхан с отрезами материи, лентами и прочем)
  Чолхан Юрию.
  - У ней лицо открыто! Это чудо!
  Перед мужчинами, и двое молодых!
  Федор.
  - Мы для нее - рабы, запомни, хан, и тише!
  (княжне)
  Боярыня-княжна, нам угодить
  тебе за честь великую считаем!
  Покажем без утайки весь товар!
  Вот ленты алые, везли их из-за моря,
  а вот атлас на пышный сарафан.
  Мамка.
  - А это что за пятнышко, хозяин?
  Смотри, Прасковьюшка, лежалый их товар!
  Нянька Прасковья.
  - И это убери, чай, не купчихи,
  а то пестро, как хвост у петуха.
  
  (княжна перед зеркалом, обращается к Чолхану)
  - Что скажешь ты, купец -
  ты молча смотришь -
  мне не к лицу парча и бархат твой?
  Чолхан.
  - Я красоты такой досель не видел!
  Как солнце украшать еще парчой!
  Княжна.
  - Так мне к лицу?
  Чолхан.
  - Как небу синему к лицу из туч убранство,
  как морю пена на волне всегда к лицу,
  тебе, княжна, к лицу любая лента,
  Бесценный лал оправа не затмит.
  Княжна.
  - А эти ленты, бархат с кружевами
  Из дальних стран заморских? Расскажи!
  Что за князья у них, и что за вера,
  красивы ли девицы и мужи.
  Чолхан.
  - Шелка, княжна, привезены с востока,
  там за стеной есть дивная страна -
  стена высока, конь не перескочит,
  а дверь драконы охраняют!
  Княжна.
  - Страшно как!
  Мамка.
  - Ох, сказки врешь, купец!
  Кто слыхивал такое - стена кругом страны!
  Нянька.
  - Чай, не забор!
  Княжна.
  - Ах, страшно как! Рассказывай скорее!
  Кто там живет? Поведай, не томя.
  Чолхан.
  - Великий хан над тем народом правит,
  живет он во дворце из хрусталя,
  несчетно воинов имеет он кольчужных,
  коней гривастых, преданных рабов,
  там во дворце наложниц тьма прекрасных,
  и день и ночь они прядут и ткут
  из шелка ленты.
  А носить не смеют!
  Лишь та, которая прекрасней всех лицом
  носить их может!
  Это ты.
  Княжна.
  - А золотой платок с парчой богатой?
  Чолхан.
  = Из Индии. За морем голубым
  лежит страна с горами самоцветов,
  с душистым перцем и гвоздикой.
  Там князья
  верхом на удивительных животных
  - ноги их,
  столбам подобны, изо рта
  клыки ужасны,
  длинный хобот, чтоб воинственно трубить!
  Мамка.
  - Спаси Христос! А чем таких кормить?
  Нянька.
  - Я чаю, если сеном, то не хватит
  стогов у князя нашего.
  Чолхан.
  - Там девы чернооки и прекрасны
  Платок из золота соткали, но носить
  одна лишь вправе - ты!
  Без гнева Божьего за красоту земную,
  лишь ты, княжна, со взором краше неба,
  как море, как сапфиры голубым.
  Княжна.
  - А бархат княжеский, он тоже издалека?
  Чолхан.
  - Из Франции. Полночная страна
  лежит в краях, где солнце в море тонет,
  вино там зреет в ягодах,
  дворцы
  поверх макушек гор, князья в железо
  закованы, и воины, и даже кони их.
  Мамка.
  - Вот небывальщина какая! Чтобы вина
  на веточках росли!
  Нянька.
  - И воины железные! Чудно!
  Чолхан.
  - Стройны там девы и лицом приятны,
  и бархат делают искристый, как вино,
  для одеяний знатных.
  Ни дочерям купцов, ни женам слуг военных
  его не одевают, лишь княжнам,
  и дочерям царей,
  чей знатен род, а красота бескрайна.
  Он для тебя, Московская княжна.
  Княжна.
  - Боярин! Эти ленты
  мне нравятся,
  и бархат с золотом, и вышитый платок.
  Лука Григорьевич Чолхану.
  - Купец, очнись!
  Княжне товары любы,
  их увяжи, да цену назови.
  Чолхан.
  Подарок будет для княжны прекрасной,
  оставь, боярин серебро свое.
  (женщины уходят)
  Лука Григорьевич.
  - Смотри, купец, вперед не проторгуйся,
  но поступил ты верно - князь Иван
  княжне благоволит,
  отец ее,
  Князь Игорь Стародубский
  пал, бившись с Тверью, за Москву.
  Подарки увяжи и на подворье
  ко мне пришли.
  А лучше, сам приди - княжне расскажешь сказку
  о дальних странах и диковинных дворцах.
  (Уходит. Появляются Федор и Охлябя.)
  Юрий.
  - Повеселили нас, купцы!
  Едва от смеха
  я наземь не свалился, перед боярышней услужливо скача!
  Возьмите серебра - здесь вам за ленты
  и за потеху.
  (Чолхану)
  Что, какова княжна российская?
  Чолхан.
  - Княжна! Я красоты такой еще не видел!
  Ей место не в Москве, а во дворце
  и в царстве собственном с волшебными садами,
  с жемчужным цветом и рекой из серебра!
  Юрий.
  - Тебе понравилась?
  Послушай,
  я придумал, что сделаем -
  ведь нас позвали в дом, и как купцы,
  пройдем мы незаметно.
  Ты говори с княжной,
  а я коней
  держать готовых буду.
  У бояр
  привычка есть дремать после обеда,
  а вместе дремлют слуги и дозор,
  - умчимся на конях, и утром за Окою -
  ты с молодой женой,
  я с удалью своей.
  
  Сцена третья. Сад перед домом боярина Волкова. Выходят князь Иван Московский, князь Тверской, мечники. Мечники смотрят с недоверием и держат оружие наготове.
  Князь Иван.
  - Я рад, что мы, оставив прежни ссоры,
  меж Тверью и Москвой поставим мир.
  Довольно крови!
  Пашни запустели, земля слезами полна,
  русских жен
  мольбу всеобщую мы с болью слышим.
  И мечи,
  как братья и по вере и по крови,
  мы вложим в ножны.
  Князь Тверской.
  - Между русскими князьями
  раздоры выгодны лишь хану.
  Если, князь, твоя дружина, да дружина новгородцев,
  да рать Тверская выйдет на орду.
  Князь Иван.
  - Безумие!
  С царем тягаться силой!
  Я помню год
  в полуденных степях у моря синего
  на царской был охоте.
  По всей земле, докуда видит глаз,
  загонщики с оружием богатым на зверя хищного,
  а следом царский двор
  из лучших воинов, за ними табунами
  вели коней - невиданно, несчетно!
  Их напоить - в Москве не хватит рек!
  Мечты оставим.
  Брат мой, нашу дружбу
  я укрепить желаю.
  У Твери
  княгини нет, меж тем девица
  на выданье имеется в Москве.
  Княжна Мария Стародубская -
  племянница моя и крестная.
  Запишем
  мы брачный уговор,
  митрополиту
  крест поцелуем, слово подтвердив,
  не отнимать вперед селений спорных,
  купцам дороги дать и пленных возвратить.
  Князь Тверской.
  - Желаю видеть я ее, чтобы решение
  принять не вдруг. А много ль за княжной
  имений?
  Князь Иван.
  - Все обсудим.
  (уходят)
  Мечник Московский.
  - Эй, тверичи! Зачем у вас оружие
  столь знатное? Здесь новгородцев нет!
  Тех мужиков пугайте! А в Москве
  клинками забавляются мальчишки!
  Мечник Тверской.
  - Видно, что мальчишки!
  В руке-то меч, аль ножик - не пойму!
  Короткий больно.
  Мечник Московский.
  - Длины хватает, чтобы спесь подрезать!
  Мечник Тверской.
  - Да тут, в Москве, уж нечего срезать!
  (бьются на мечах. Выходит боярин Волков.)
  
  Лука Григорьевич.
  - Что вы творите! Там князья с любовью
  мир заключают братский,
  чтобы кровь
  не проливать безбожно на земле Христовой!
  И к празднику готовятся!
  Сейчас,
  немедля разойдитесь, и дозором
  вкруг терема ходите, чтоб князей
  никто не потревожил!
  (уходят. Появляются князь Юрий и Чолхан)
  Юрий.
  - Вот помеха
  нежданная! Я слышал, что княжну
  Тверскому прочат!
  Чолхан.
  - Если
  о двух он головах! Княжна моя!
  Клянусь я вечным небом,
  что лучше заживо сгорю, как павший воин,
  чем знать, что не любим,
  чем уступлю ее.
  
  Сцена четвертая. Палаты княжеские в Твери.
  
  Князь Тверской.
  - Московский князь Иван, лукавый братец,
  как кость обглоданную, кинул мне княжну,
  земель лишив и все ее имение, к Москве прибавив!
  Хитрый раб царя,
  елеем растекаясь перед троном,
  подарками засыпав ставку хана,
  умеет он, спиной прогнувшись, милость земле своей добыть.
  Венец князей и честь склоняет долу,
  меч в ножнах заржавел,
  и в мыслях нету ударить по Орде,
  Как мой отец, как сделал брат мой старший,
  Как вера требует и княжеская честь!
  Любить нас научает вера ближних,
  да ближний ли он мне?
  Забыв родство,
  в крови коленями скользя убитых братьев,
  о мести думал он?
  Нет, лишь о мире,
  чем гнев Узбека укротить, и тихо править.
  О, если б смог, его столкнуть с Московского престола,
  и к тверичам добавить рать земли
  Владимирской и Суздальской,
  Я степь
  до Волги напоил бы бранной кровью,
  и власть ее поверг.
  
  Входят бояре Тверские.
  Первый.
  - Князь Александр! Народ в тревоге страшной!
  Бесчинствуют татары, у крестьян
  уводят лошадей, товары в лавках
  берут, что вздумают,
  утихомирь послов!
  Не то в набат ударят, и с колами
  пойдут честить непрошеных гостей.
  Второй.
  - Велел я отрокам пока достать оружие
  и по селениям послал гонцов
  скликать бояр твоих со слугами,
  готовым нам нужно быть
  к удару.
  Князь Тверской.
  - Видит Бог, я не хотел!
  Не время нынче!
  Впрочем, небесам
  известно более. Идемте все к народу.
  (уходят)
  Выходит княжна.
  - Я здесь, в Твери, томлюсь, как в заточении,
  без радостей Московских, без подруг.
  Князь недоволен мною, и бояре
  его неласковы.
  Удел мой быть княгиней
  среди чужих. А девичьи мечты
  уйти должны, уйти, как сон волшебный
  о витязях, о сказочных садах
  и царствах.
  Тот купец московский из дум прочь не уходит,
  странно.
  Он купец, а душу мне заворожил рассказом
  о дальних странах.
  Помню, он глядел, так странно, сердце млело...
  
  Входит Чолхан.
  Княжна.
  - Купец?
  Ты здесь зачем, как в терем княжий
  проникнуть ты решился?
  Я сейчас
  велю тебя схватить и удалить с позором!
  Чолхан.
  - Я не купец! Княжна, я брат Узбека,
  Я хан, и я в Твери посол.
  Княжна, закрывая лицо.
  - Ах, стыд какой!
  Чолхан.
  - К чему царице
  лицо скрывать от бедного раба!
  Княжна.
  - Я не царица!
  Чолхан.
  - Ты царицей будешь!
  Лишь царство выбери, лишь взором укажи,
  я подарю тебе!
  Цветок волшебный рая,
  ты жить должна в чертогах золотых
  у моря синего, окружена рабами,
  в блаженной неге власти и любви.
  Для власти рождена ты -
  быть покорным
  твоим желаниям - о большем не прошу!
  Любить - кого ж любить еще возможно
  в слепящем солнце?
  Рядом - пустота!
  Княжна.
  - Я князю здешнему обещана и слушать
  такие речи не должна!
  Чолхан.
  - Княжна!
  Будь мне женой! Не отрекайся
  от вспыхнувшей любви! Что здешний князь!
  Он - раб. Велю казнить - удавят,
  а братья молча сядут на престол,
  Ты - не рабыня!
  Крылья золотые расправь свободно
  и лети со мной!
  Княжна.
  - Мы веры разной.
  Чолхан.
  - Это не преграда.
  Мой брат Узбек уверовал в Коран,
  Ислам провозгласил, и гонит веру предков -
  Те верили лишь Небу и Яссе.
  И от меня, потомка Чингизхана, он требует покорности,
  но я
  свой выбор сделать волен,
  и, царица, раз ты желаешь, покорюсь тебе.
  Тебе в угоду на твоих знаменах
  пусть воссияет крест, а имя на щитах!
  Княжна.
  - Оставь меня! В борьбе мутится разум...
  (Входит князь Тверской.)
  - Посол! Я слышал всё!
  Твое бахвальство
  заслуживает казни!
  (выхватывает саблю)
  Чолхан, вынимая свою.
  - Тише, князь!
  Или попрешь закон гостеприимства?
  Князь.
  - Не гость, а враг ты!
  (бьются, Чолхан выбивает саблю у князя)
  - Враг твой нынче добр. Ступай,
  обуздывал я жеребцов позлей и посильнее.
  
  Сцена пятая. Улица в Твери перед теремом. Князь Тверской, бояре.
  
  Первый.
  - Шевкал о вере говорил с княжною,
  о царствах и свободе - не понять.
  Князь.
  - Он умысел такой имеет - веру
  сменить в народе.
  Первый.
  - Ох, безбожник!
  Второй.
  - Что же делать, князь?
  Татары в тереме, их много, все с оружием,
  А наши ратники не прибыли.
  Князь.
  - Спеши
  теперь к народу. Пусть узнает
  он правду страшную, скажи на площадях,
  надумал хан переменить нам веру!
  А вы коней готовьте, едем прочь
  во Псков союзный. Поглядим,
  Как этот хан надменный обуздает
  безумный гнев ярящейся толпы.
  Москве же отомщу!
  
  (уходят, появляются Федор и Охлябя)
  
  Федор.
  - Набат гудит, как будто Божий голос,
  народ бушует, в злобе бьет татар,
  и кровью моет улицы, а князь
  узды не держит!
  Охлябя.
  - Худо дело!
  Терем
  великокняжеский горит!
  Теперь сюда
  для казни рать придет огромная Узбека!
  И, как траву, всех скосит и пожжет!
  (выбегают князь Юрий и княжна)
  Юрий.
  - Мы чудом выбрались!
  Среди ужасной сечи, рубя по головам, я спас княжну.
  Укройте нас, купцы!
  Чтоб чернь безумная, круша все без разбора,
  не оскорбила смертью подлой!
  Федор.
  - Но укрыть
  нам негде - все в Твери горит!
  И княжий терем, и дома, и лавки!
  Княжна.
  - Там брат царя.
  Федор.
  - Там пекло и огонь.
  Княжна.
  - За смерть ужасную пред Богом мы в ответе!
  И все погибнем! Гнев царя степей
  обрушится на Тверь!
  Федор.
  - Да, топот конский уж близится.
  Мечи,
  голов детей и стариков не различая,
  селения и церкви не щадя,
  поминки страшные по хану сотворят.
  Куда ж бежать нам, князь? В Москву?
  
  Юрий.
  - Иван Данилович сей случай не упустит
  и отомстит Твери жестоко он,
  как преданный слуга и воевода
  и друг Узбеков.
  Мы Москве враги.
  Уедем в Новгород - там за стеной свободы
  республики Старой Руси сынов,
  не страшен гнев царей, судьбы удары,
  неправый суд
  и клевета врагов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"