Зубачева Татьяна Николаевна : другие произведения.

Тетрадь 88

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.54*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не вычитано.

  

ТЕТРАДЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

* * *

  
   В дождь хорошо спится. У придумавшего этот афоризм явно ничего ни сломано, ни прострелено не было. Громовой Камень усмехнулся и осторожно потянулся под одеялом. Нет, вроде отпустило. В комнате приятный полумрак. Проверяя себя, он высунул из-под одеяла руку и взял со стула у изголовья часы. Да, только шесть, можно ещё поспать, но не хочется. Он ещё раз потянулся и откинул одеяло. Да, боль вполне терпима.
   Громовой Камень встал и подошёл к окну, отодвинул штору. Солнце уже взошло и молодая листва казалась золотистой. Похоже, день будет ясный. Уже легче. Ну что, спать не хочется, значит, будем потихоньку приводить себя в порядок. Спешить некуда. Занятия начинаются в девять, на месте надо быть за пятнадцать минут до начала.
   Умыться, побриться, одеться... Завтрак с половины восьмого. Обед после трёх, вечерний чай, он же ужин в девять. Тихий семейный пансион. Правда, двадцать рублей в неделю, но и условия, скажем так, весьма приличные. Даже ванная есть. Еда, уборка, стирка, тихие интеллигентные соседи... Чего ещё хотеть?
   Громовой Камень оглядел себя в зеркале. Вполне и даже очень, как говаривал тот танкист в госпитале, справившись со своей щетиной между рубками и ожогами. Громовой Камень собрал свой прибор, повесил полотенце и вышел из ванной. Обычно в это время он уже встречался со своими соседями, но сегодня суббота, и те, видимо, решили поспать подольше. Вполне естественно и законно, это вот ему не спится. И до восьми ещё уйма времени.
   У себя в комнате он сам убрал постель и огляделся, как в первый раз. Кровать, комод, шкаф, стол у окна и три стула. Всё как у всех. А вот этажерку для книг и тетрадей ему поставили, узнав, что он учитель. Громовой Камень улыбнулся, вспомнив, как он пришёл сюда впервые...
   ...Адрес ему дали в городской Управе, где он, уже оформившись в отделе образования, зашёл в квартирное бюро.
   - А с жильём, - полуседая женщина в очках смотрела на него с лёгкой настороженностью, но в то же время достаточно доброжелательно, - вам ведь, наверное, лучше с пансионом, чтобы без хозяйственных хлопот. Вы... вы ведь один?
   - Да, - кивнул он.
   - Ну, тогда зайдите к Егоровой. У Капитолины Алексеевны очень приличный пансион, и сейчас есть как раз свободная комната...
   ...Пансион, зарегистрированный в Управе, это уже какая-то гарантия. Конечно, можно было бы устроиться и в Старом городе, и намного дешевле, но ходить на работу через пути ему неудобно, и условия там не те, и учителю надо держать марку. А здесь единственное неудобство - лестница, но он уже приспособился и ходит что вверх, что вниз медленно, но без палки. Отнеслись к нему настороженно, но форма с медалями и то, что он пришёл из бюро...
   ...Капитолина Алексеевна ещ1 раз оглядела его и повела показывать комнату. Условия, оплата понедельно, стирка личных вещей, женщин не водить, дополнительные услуги... обговорили всякие житейские мелочи и нюансы, и он пошё1л на вокзал за вещами. Её настороженность не удивила и не обидела. Он уже привык, что от индейцев ждут... скажем так, необычного. Недоверие, вызванное непониманием, что в свою очередь обусловлено незнанием. Он сам понял это в армии, когда услышал удивлённое:
   - Слушай, ты ж нормальный парень.
   И потом, другими словами, но это же, и не раз. И о себе, и о других. И это его вторая, а, может, и первая задача. Сделать свой народ понятным. И не дети "асфальтовых", а все дети, всех цветов - его ученики. И в первый день в пансионе он вышел к обеду в форме, с наградами, и называл себя по-русски. Чтоб понимали...
   ...- Громовой Камень? - переспросил назвавшийся Алексеем инженер с завода. - А как-нибудь покороче можно?
   Он улыбнулся. Манера русских сокращать любое имя до двухсложного, чтобы не больше четырёх, ну, пяти букв, была ему известна ещё по школе, и он знал, как к ней приспособиться.
   - В роте меня Гришей звали.
   И внёсшая в этот момент в столовую поднос с большой фарфоровой супницей пожилая женщина в белом фартуке и кружевной косынке - потом он узнал, что её зовут Ефимовной, и она хоть и прислуга, но слово её значит очень много - удовлетворённо кивнула...
   ...Так он стал здесь Гришей и, приходя из города, переодевается, как все. У них спортивные костюмы, домашние куртки и брюки, а у него леггинсы и лёгкая, без бахромы и вышивки кожаная рубашка, и по дому ходит не в тапочках, а в мокасинах без шнуровки с мягкой подошвой. И ничего, привыкли.
   Но сейчас он сразу после завтрака пойдёт на работу. Туда в форме. С детьми форма удачно сработала, мальчишки сразу стали расспрашивать, мгновенно возник контакт. И со взрослыми форма ему всегда помогала. И... и больше ему надеть нечего. В племенном - рано, а на "учительскую" форму - костюм-тройку - он ещё не заработал.
   Но все эти мысли, воспоминания и соображения не мешали ему наводить порядок, разбирать тетради, проверить планы для занятий на следующую неделю, ещё раз перечитать сегодняшний конспект.
   Ну вот, уже семь. Ещё час впереди, а он, можно считать, готов. Заливаются птицы, в открытую форточку тянет запахом листвы и земли. Громовой Камень отодвинул тетради и взял книгу. "Мифы древних славян". Смешно, но он - первый читатель, формуляр был чист. Почитаем, подумаем, найдём точки соприкосновения, переклички...
   И как всегда. Начал читать и зачитался. Случайно поглядев на часы, Громовой камень вскочил на ноги. Восемь! Пора. Он быстро переоделся, убрал леггинсы, рубашку и мокасины в шкаф. Бельё, брюки, намотал портянки и натянул сапоги. Начистил он их с вечера, аж блестят. Как и медали, и поясная пряжка. Надел гимнастёрку, подпоясался, по-уставному расправив и распределив складки. Пригладил, глядя в зеркало на комоде, волосы. Ну вот, пора вниз. Он взял нужную тетрадь, ещё раз оглядел комнату и вышел, мягко прихлопнув за собой дверь.
   В столовой кипит самовар, в плетёной корзинке под белым вышитым полотенцем горячие калачи. Капитолина Алексеевна приветливо улыбнулась ему.
   - Доброе утро.
   - Доброе утро, Капитолина Алексеевна.
   Он сел на своё место. Капитолина Алексеевна положила ему на тарелку кашу, налила из самовара чаю.
   - Берите масло, Гриша.
   - Спасибо.
   Он ел быстро, но без спешки, и Капитолина Алексеевна, любившая, когда едят с аппетитом, с удовольствием наблюдала за ним.
   - Вы сегодня работаете?
   - Да, у меня утренние занятия.
   Но, говоря это, Громовой Камень чувствовал себя обманщиком. Ещё неизвестно: будут ли у него занятия, придут ли к нему ученики. Ну, ничего страшного, он тогда пойдёт на занятия к малышам, просто посмотрит, как работают другие, поучится...
   - Доброе утро, - поздоровался, входя в столовую, долговязый белобрысый мужчина.
   - Доброе утро, - ответил Громовой камень.
   - Доброе утро, Гуго, - улыбнулась вошедшему Капитолина Алексеевна. - Ваш кофе.
   - Спасибо.
   Гуго сел напротив Громового камня.
   - Приятного аппетита.
   - спасибо, вам того же, - улыбнулся Громовой камень.
   Четверо остальных жильцов вошли в столовую, когда Громовой Камень уже допил чай и встал. Быстрый обмен приветствиями, и он вышел в прихожую. На общей вешалке среди плащей и курток его шинель. Но сегодня тепло, можно в оной гимнастёрке. А вот без палки ему не обойтись.
   - Доброго утра. Чего так рано, Гриша?
   - Доброе утро, Ефимовна, - улыбнулся ромовой камень. - На работу пора.
   - Ну, удачи тебе, - серьёзно пожелала Ефимовна, закрывая за ним дверь.
   Умение Ефимовны всюду успевать и не спешить, готовить на всех, убирать, провожать и встречать - не удивляло Громового камня. Он видел таких женщин в стойбищах. Те тоже успевали всё, хотя никто не видел их спешащими или суетящимися.
   Улицы пустынны. Ну да, сегодня суббота, выходной, все отсыпаются. Но ближе к Культурному Центру стало оживлённее.
   Громовой Камень поднялся по удобным пологим ступеням, в прохладном, пахнущем свежевымытыми полами, вестибюле поздоровался с маленькой всегда весёлой Валерией Иннокентьевной.
   - Доброе утро.
   - И вам доброе утро. Какая погода чудесная!
   - Да, - улыбнулся Громовой Камень.
   Вместе они поднялись в преподавательскую. Валерия Иннокентьевна весело трещала сразу обо всём. Громовой камень улыбался и кивал, даже не пытаясь вставить хоть слово. В преподавательской было пусто и тихо. Громовой Камень взял ключ от кабинета и пошёл готовиться к уроку.
   Он вошёл в класс и сел за учительский стол, положил перед собой тетрадь. На часах без десяти девять - он сверил свои часы с настенными в преподавательской - и издалека уже слышны детские голоса. Ему остаётся сидеть и ждать. Может быть кто-то придёт.
  
   По субботам из-за Алискиных занятий вставали по будильнику, и Алису приходилось будить.
   - Алиса, вставай, - Женя уже начинала сердиться. - Так в воскресенье ни свет ни заря вскакиваешь, а когда надо, так не добудишься.
   - Ну ма-ам, ну, я только сон досмотрю, - канючила, жмурясь, Алиса.
   И тут же подскочила от громкого - на всю квартиру - голоса Андрея.
   - Пусть спит, все конфеты мои будут!
   - Андрюха - жадина!
   Алиса в ночной рубашке вылетела в прихожую, но тут же была схвачена Андреем и кинута обратно.
   - А ты же спишь, ну, и спи себе дальше.
   Андрей попытался засунуть её обратно под одеяло, Алиса его немного побила подушкой, пока Женя, отсмеявшись, не разогнала их.
   И за завтраком Андрей хитро посматривал на Алису. Та настороженно следила за ним и, когда Женя поставила на стол вазочку с конфетами к чаю, быстро заявила:
   - А что во сне съела, то не считается!
   - Ты смотри, догадалась, - с искренним разочарованием сказал Андрей.
   - Ну, так ты ж не умнее, - спокойно, смеясь только глазами, заметил Эркин.
   - Ну, братик, - Андрей показал ему оттопыренный большой палец, - ну, спасибо.
   - Кушай на здоровье, - уже открыто рассмеялся Эркин.
   - Всё, - Женя вытерла выступившие от смеха слёзы и встала. - Собирайтесь, а то опоздаете.
   - Да не приведи господи, - вскочил с преувеличенным страхом Андрей. - Алиска, живо!
   - А ты не командовай, - с достоинством ответила Алиса, выходя из кухни.
   - Алиса! - остановила её Женя. - Как надо правильно?
   - Не командуй, - поправилась Алиса.
   Когда Эркин, Андрей и Алиса ушли, в квартире стало так пусто и тихо... Женя даже вздохнула.
   Как всегда, выйдя на улицу, они - все трое - обернулись и помахали Жене. И Женя помахала им с лоджии.
   Алиса шла между Эркином и Андреем, крепко держась за их руки. Когда им встречалась оставшаяся от ночного дождя лужа, Алиса тянула их на неё и, поджимая ноги, пролетала над ней.
   И, опять же как всегда, на полдороге их нагнали Тим с Димом и Катей. Обмен приветствиями, и дети пошли впереди, а мужчины за ними. Шли молча, но молчание было если не дружеским, то доброжелательным.
   Центр уже гудел и звенел от детских голосов. Приветствия, неизбежная толкотня у раздевалки. Большинство родителей, сдав на вешалку пальтишки и курточки и в последний раз сказав о хорошем поведении и старательности, торопились к выходу. Тим уже у дверей зачем-то обернулся и увидел, что Эркин и Андрей так же разделись и направились к лестнице. Чего это им там понадобилось? Сегодня же не их день.
   - Эй! - не выдержал он. - Вы куда?
   - На занятия, куда же ещё? - с небрежной гордостью ответил Андрей.
   - Какие занятия? - изумился Тим. - Сегодня же суббота. Ты что, дни перепутал? - он усмехнулся. - С чего бы это?
   - Сегодня по шауни занятия, - с напряжённым спокойствием сказал Эркин. - Ты не видел объявления?
   - Видел, - пожал плечами Тим. - Ну и что? На хрена дикарство это? - перешёл он на английский.
   И осёкся, увидев неожиданно жёсткие глаза Андрей и отяжелевшее лицо Эркина.
   Сглотнув и явно пересилив себя, Эркин тоже по-английски сказал:
   - Не нужно - не ходи.
   - Знания, понимаешь, - елейно заговорил Андрей, - это такая штука, что не всякому доступны. Тут думать надо, мозги иметь. Так что, ты иди себе, гуляй.
   - Заткнись, - тихо сказал Тим.
   - И то верно, - кивнул Андрей, - это время впустую терять.
   - Пошли, - решительно сказал Эркин. - Опоздаем.
   Они повернулись и стали подниматься по лестнице. Тим, прицельно сощурившись, посмотрел им вслед и пошёл к раздевалке. Нет, он не хуже, не может быть хуже. Чтоб этот поганец знал, а он нет... Не будет такого.
   Эркин и Андрей поднялись на свой этаж.
   - Написано было в классе "А", - разжал губы Эркин.
   - Туда и идём, - кивнул Андрей.
   О Тиме они не говорили и, когда он их догнал, словно не заметили этого.
   Задребезжал звонок. Со звонком Андрей открыл дверь, и они вошли.
   За учительским столом сидел смуглый черноволосый парень - вряд ли старше их - в военной форме, без погон, но с медалями и смотрел на них.
   - Здравствуйте, - улыбнулся Андрей. - Мы на занятия пришли. По объявлению.
   - Здравствуйте, - улыбнулся и парень. - Проходите, садитесь.
   С жадным любопытством Громовой Камень разглядывал усаживающихся перед ним парней. Как специально подобраны: индеец, белый и негр. Ну вот, самого страшного - что никто не придёт - не случилось. Теперь отступать нельзя.
   - Меня зовут,
   Начал он по-русски: всё-таки двое из троих точно не знают языка, но, когда назвал себя на шауни, то недоумевающие взгляды были у всех троих, а повторил своё имя в русском переводе и сразу понимающие кивки, интересно, это что же, парень настолько "заасфальтирован", что элементарно ничего не помнит, это ж во сколько уехал с равнины, если ребёнком увезли, то хоть от родителей хоть что-то мог узнать и запомнить. Ладно, значит пока и продолжим по-русски.
   - А как зовут вас?
   Громовой Камень смотрел на негра, и тот ответил первым.
   - Тимофей Чернов.
   - Андрей Мороз, - тряхнул светлой шевелюрой сам ый молодой из троицы.
   - Эркин Мороз, - назвался индеец.
   Громовой Камень даже не успел удивиться совпадению фамилий, так его удивило имя.
   - Эркин? Ты из какого племени? Не шеванез?
   Вот оно! То, чего Эркин опасался с самого начала. Он опустил ресницы и очень спокойно ответил:
   - Я не знаю своего племени.
   Громовой Камень почувствовал, что уточнять не следует, и просто кивнул. Хотя про себя решил, что надо будет напрячь память, пошуровать в записях о племенах, что-то там не просто с этим. Но пока... ладно, оставим.
   Андрей покосился на Эркина и спросил:
   - А какие ещё есть племена? Ну, шеванезы, а ещё?
   - Уг, - кивнул Громовой Камень и повторил по-русски: - Хорошо.
   Он думал начать с другого, но так тоже неплохо. Шеванезы и другие племена. От которых остались только названия, слова с давно потерянным смыслом, обрывки легенд...
   - Хау, - закончил он рассказ и тут же перевёл: - Я сказал.
   Неуверенные кивки. И снова Андрей взял разговор на себя.
   - Это... в конце говорят?
   - Да, - Громовой камень улыбнулся. - Можно и в начале. А что-нибудь на шауни вы знаете?
   - Нет, - твёрдо ответил Тим.
   - Нет, - качнул головой Эркин.
   - Уже два слова, - лукаво улыбнулся Андрей. - Уг и хау.
   - Молодец, - рассмеялся Громовой Камень.
   - Это и я запомнил, - недовольно сказал Тим.
   Эркин кивнул и очень старательно выговорил:
   - Уг, хау, - и по-русски: - Хорошо. Я сказал.
   - Правильно, - кивнул Громовой Камень.
   Да, так он и думал. Самое расхожее. Поздороваться, поблагодарить, попрощаться. Что это? Это - человек. Это - рука, это - лицо... нет, это - голова, а лицо - ...
   Они повторяли за ним, старательно копируя его голос, тут же переводя на русский. Игра? Да, игровая по сути методика, но эти трое взрослых людей играют с детской искренностью и увлечением. Громовой Камень стал уже опасаться, не слишком ли много лексики для первого раза, когда Эркин, посмотрев на часы, охнул:
   - Ой, пора уже.
   Андрей посмотрел на часы над дверью и присвистнул:
   - Ого!
   А Эркин, извиняясь, улыбнулся и объяснил:
   - У меня дочка здесь, на занятиях.
   - И у меня двое, - кивнул с улыбкой Тим и встал. - Большое спасибо...
   И прежде чем он успел назвать его имя, Громовой Камень перебил его, вставая.
   - Я - кутойс, учитель.
   Эркин улыбнулся и тоже встал.
   - Да, Алиса говорила мне. - и тщательно выговорил на шауни: - Спасибо, кутойс.
   - Спасибо, кутойс, - повторил за ним, также вставая, Андрей.
   Прощание на шауни, уговор о встрече в следующую субботу по-русски и окончательное прощание.
   Оставшись один, Громовой камень медленно подошёл к окну. Ну вот, три часа как пять минут. Его первый урок. У негра русское имя. У Эркина здесь дочка, да, сегодня как раз дошкольники занимаются, но... с дошкольниками занятие уже было, ни индианки, ни даже метиски не было, это точно, сразу бы обратил внимание...
   Окно выходило на площадь перед Центром, и Громовой Камень видел, как расходились дети с родителями. Интересно. Вон Чернов ведёт за руки мальчика и девочку, их он видел, да, Дима и Катя, но мальчик сам себя называл Димом, что для русского языка не характерно. Ага, а вот и Эркин, с ним Андрей, да, интересно, они - однофамильцы, или... пока это неважно. Эркин с девочкой, совсем белой, так это его дочь?! Что ж, в жизни всё бывает. Да, он ещё когда слышал, что у репатриантов приёмышей больше, чем родных.
   Когда площадь опустела, Громовой Камень оттолкнулся от подоконника, взял со стола свою, так и не понадобившуюся тетрадь и пошёл к двери, едва не забыв на радостях палку.
  
   На улице Андрей весело сказал:
   - Ну, вы домой, а я по магазинам.
   - А мы с тобой! - заявила Алиса, крепче вцепляясь в руку Андрея.
   Но Эркин покачал головой, и она нехотя разжала пальцы.
   Андрей озорно улыбнулся.
   - Ничего, племяшка, мы ещё чего-нибудь придумаем.
   - Иди уж, - рассмеялся Эркин. - К обеду тебя не ждать?
   - Как управлюсь, - на мгновение стал серьёзным Андрей и тут же рассмеялся. - Я своё всегда возьму.
   Он быстро ушёл к торговым Рядам, а Эркин с Алисой неспешно поли домой. Алиса рассказывала о занятиях, подпрыгивала на ходу и кружилась, будто ей было мало тех танцев.
   - Не напрыгалась? - так и спросил Эркин.
   - Не-а, - весело ответила Алиса. - Эрик, а можно я буду балериной?
   - Балериной? - переспросил Эркин, удивлённый новым словом.
   - Ну да, они всегда танцуют, и я так буду. Можно?
   - Не знаю, - честно ответил Эркин. - Спросим маму.
   - Ладно, - вздохнула Алиса.
   Что мама разрешит, она особо не рассчитывала, а вот если попробовать другое...
   - Эрик, а давай чего-нибудь вкусненького купим.
   - Давай, - согласился Эркин к её полному удовольствию.
   И они свернули в проулок, где была маленькая, но уж очень "вкусная" кондитерская. Там они купили печенья - рассыпчатого, цветочками с сердцевиной из варенья и смешным названием "курабье", даже непонятно, на каком это языке - и не спеша пошли домой.
   Яркая листва, блестящее, промытое ночным дождём небо, весёлый шум выходного дня. Эркин словно заново удивлялся, как же всё хорошо. А о письме, что вот-вот придёт и заберёт Андрея, он и не думал. Конечно, он выучит шауни, не сложнее русского, а то в самом деле, что он за индеец? Двух слов связать не может. А вот выучит, узнает всё, и хрен его тогда ткнёшь или заденешь.
   - Эрик, а завтра в кино пойдём?
   - Отчего ж нет? - улыбнулся Эркин. - Пойдём.
   Алиса удовлетворённо кивнула. Против кино мама ничего не скажет.
   Дома их встретили весёлая Женя и умопомрачительные запахи.
   - Андрей за покупками пошёл, - сказал Эркин, вручая Жене коробочку с печеньем.
   - Хорошо, мы его подождём, как думаешь?
   Эркин неуверенно пожал плечами.
   - Ну... час, я думаю, так?
   - Хорошо, - Женя поцеловала его в щёку.
   Эркин выложил в комнате Алисы её вещи, чтобы она с Женей разобрала и разложила всё по местам, и пошёл в дальнюю комнату.
   Наверное, для шауни тоже нужна тетрадь. Правда, этот... кутойс им ничего не сказал, но он же и сам соображает, не первый день в школе, а шауни - такой же язык, как русский или английский. Эркин сел за стол и достал чистую тетрадку. Ручка... в ящике. Тщательно, проговаривая полушёпотом, он записал в тетрадь узнанные сегодня слова, как в словаре: слово и рядом перевод на русский. Записав, перечитал, недовольно морщась: почему-то получилось не так. Он не мог понять что именно, но похоже одни слова он написал правильно, а другие - нет, а где ошибка - непонятно. Всё ещё хмурясь, Эркин сунул тетрадь в стол, в "свою, тумбу.
   Уходить из этой комнаты ему не хотелось. Он постоял у стола, у окна и нерешительно, будто ожидая окрика, подошёл к шкафу, открыл створку с книжными полками. Вот учебники, а это две книги Андрей взял в библиотеке, а здесь их книги, собственные, томик Шекспира, вот... он вытащил увесистый том "Энциклопедического словаря" и вернулся с ним к столу.
   Здесь тоже было много непонятных слов, но зато и картинок много. Эркин листал наугад, рассматривал картинки, фотографии, читал подписи. Прибежала Алиса, постояла рядом и убежала. Заглянула Женя. Он почувствовал её взгляд и обернулся.
   - Читай-читай, - улыбнулась Женя и ушла.
   И Эркин перелистнул сразу несколько страниц, шёпотом прочитал: "Животный мир Африки (Южного материка)", - и стал разбираться в подписях под большой, во весь лист, картинкой
   За этим занятием его и застал Андрей. Эркин даже вздрогнул, когда ладонь Андрея легла на его плечо.
   - Интересно?
   - Да, - Эркин быстро вскинул на него глаза. - Как сходил?
   - Лучше некуда, - улыбнулся Андрей. - И деньги потратил, и людей посмотрел, и себя показал. Со всем управился. Жратвы мне оставили?
   - Мы не садились ещё.
   Эркин легко встал, закрыл книгу и погладил обложку.
   - Здоровская книга.
   - Н-ну! - польщённо выдохнул Андрей.
   В комнату влетела Алиса.
   - Эрик, Андрюха! Мама обедать зовёт.
   - Идём, - улыбнулся Эркин.
   Алиса ловко увернулась от попытавшегося схватить её Андрея и спряталась за Эркина.
   - Ла-адно, - протянул Андрей. - После обеда поймаю.
   - А после обеда спать положено, вот! - отпарировала Алиса.
   Но до ванной она - на всякий случай - шла, держась за руку Эркина.
   Наконец сели за стол, и Женя разложила по тарелкам салат, как всегда любуясь накрытым столом и едоками. Андрей сказал, что купил себе куртку с подстёжкой и сапоги с вкладышами.
   - И правильно, - кивнула Женя. - Алиса, доедай. А то твоя ветровка для лета.
   - А сейчас что? - поинтересовался Андрей, придвигая к себе тарелку с супом. - О, картофельный? Обож-жаю картофельный суп.
   - Сейчас ещё весна, - Женя оглядела стол: не нужно ли кому чего. - Мне говорили, что даже в июне могут быть заморозки.
   - Заманчивая перспектива, - хмыкнул Андрей.
   - А ещё что было? - спросил Эркин.
   - Ну-у, - улыбка Андрея стала лукавой. - Ну... словом, я сегодня в гости иду.
   - мам, а что я надену? - сразу спросила Алиса.
   - Э нет, - рассмеялся Андрей. - Тут я, племяшка, без тебя справлюсь.
   Женя уточнила:
   - Это ты Любу встретил? - и , не дожидаясь его ответа, рассмеялась. - Конечно, иди.
   Рассмеялся, догадавшись, и Эркин.
   - Ключи не забудь.
   - Да не в жисть! - весело ответил Андрей.
   Алиса обиженно надула губы, что её не берут в гости, но, выяснив, что мама и Эрик тоже остаются дома, успокоилась.
   После обеда Алиса легла спать, тем более, что обед был позже обычного. Эркин, как всегда в выходной, занялся посудой. Женя, уложив Алису - дневной сон обходился без поцелуев - и плотно прикрыв ей дверь, тоже пришла на кухню и села к столу, любуясь Эркином, его ловкими уверенно-красивыми движениями. Эркин, почувствовав её взгляд, обернулся с мгновенно осветившей его лицо улыбкой.
   - Хорошо, Женя, да?
   - Да, - кивнула она. - А вы как позанимались?
   - Отлично, - с интонацией Андрея ответил Эркин и начал перечислять узнанные слова, тут же переводя их на русский.
   К его радостному удивлению Женя повторяла их за ним.
   - Женя?! - ахнул Эркин, - Ты... ты хочешь знать? Это? Ну, шауни?
   - Хочу, конечно, - улыбнулась Женя.
   Эркин вытер руки, аккуратно повес и л полотенце и сел рядом с Женей.
   - Женя, ты... ты будешь ходить с нами?
   Женя на секунду задумалась и покачала головой.
   - Нет, - улыбнулась его огорчению Женя. - Лучше ты будешь учить меня.
   - Я?! - изумился Эркин. - Но... но, Женя, я не умею.
   - Ты справишься, - Женя погладила его по плечу, и он сразу перехватил её руку и поцеловал в ладонь.
   - А... а ты что делала? - неуверенно спросил он.
   - А я ходила в прачечную, - стала рассказывать Женя.
   Идею сдавать постельное бельё в стирку, а не мучиться с ним дома Эркин одобрил горячо и безоговорочно. Он уже давно думал, что Жене тяжело столько стирать, пытался как-то помочь, а поведение Андрея, упрямо стиравшего свои носки и трусы, только укрепляло его в мысли, что что-то не так, но он не знал, как исправить. И вот всё решилось. Женя здорово придумала.
   - Здорово, Женя! Слушай, а полотенца, скатерти, салфетки...
   - Конечно, Эркин. Они всё берут.
   - А... а мои рубашки, Женя? Что тебе с ними мучиться?
   Женя ласково взъерошила ему волосы.
   - Это совсем другое, Эркин.
   - Хорошо, Женя, - сразу кивнул он.
   Он обнял её, привлекая к себе, но посадить к себе на колени не рискнул: они не в спальне, сюда Андрей в любую минуту может зайти.
   Женя тихо засмеялась, положила голову ему на плечо. Эркин прислушался и ловко, одним плавным движением встал на ноги, поднимая Женю на руки. Женя, по-прежнему смеясь, обхватила его за шею и поджала ноги, сворачиваясь в маленький уютный комок у него на груди. Прижимая к себе Женю, Эркин быстро и бесшумно вышел из кухни, пересёк прихожую и вошёл в спальню.
   С привычно изумившей Женю ловкостью он, придерживая её одной рукой, закрыл дверь на задвижку. Женя поцеловала его в щёку и спрыгнула на пол.
   - Сегодня я первая.
   - Ага, - радостно согласился Эркин, подставляя себя её рукам.
   Женя расстегнула на нём рубашку, распахнула.
   - Так? Да?
   - Ага.
   Привстав на цыпочки, она поцеловала его в губы, положила руки ему на плечи, сдвинула с них рубашку. Шевельнув плечами, Эркин сбросил её, накрыл своими ладонями руки Жени и прижал их к своему телу, помогая расстегнуть пряжку. Её ладонями сдвинул вниз джинсы и трусы.
   Раздев его, Женя отступила на шаг.
   - Какой ты красивый, Эркин.
   Эркин, улыбаясь, шагнул к ней, мягко обнял за плечи, сдвигая с них халатик, и так, оглаживая, раздел Женю.
   - Ты такая красивая, Женя. Лучше всех.
   Он каждый раз говорил так убеждённо, что Женя слышала это, как впервые. Они стояли, обнявшись, и Эркин мягко покачивал Женю, кружил под неслышную музыку. И Женя тихо смеялась, целуя его в шею и грудь. Эркин наклонился, и их губы встретились. И, как всегда, Эркин на мгновение задохнулся, как он боли. Но боль эта была сладкой.
   Они целовались долго. Эркин знал, что у них не так уж много времени: проснётся Алиса и начнёт к ним ломиться, но оторваться от губ Жени, от её тела не мог.
   Постель разбирать они не стали, и Эркин уложил Женю на ковёр. Они немного покатались и побарахтались, пока Женя не потянулась, блаженно раскинув руки. Эркин лежал рядом на боку, опираясь на локоть, и любовался ею.
   - Как хорошо-о! - протянула Женя.
   - Ага, - кивнул Эркин. - Ты не устала?
   - Не-а, - совсем как Алиса, ответила Женя. - Эркин, а сколько времени?
   Проверяя себя, Эркин потянулся и взял со своей тумбочки часы - он сам не помнил, когда он их снял и положил туда.
   - Скоро Алиса проснётся.
   Женя снова вздохнула и потянулась. И повторила:
   - Как хорошо.
   Эркин тоже вздохнул, прислушался и, скатившись с кровати, быстро оделся.
   - Я сейчас, Женя. Ты полежи, отдохни.
   Об этом он подумал ещё за обедом, поняв, в какие гости собрался Андрей, но тогда как-то к слову не пришлось, да и Алиса тут же сидела, а при ней лучше о таком не надо, а вот сейчас, если он не ошибся, самый подходящий момент.
   Эркин не ошибся. В ванной был Андрей, и задвижка открыта.
   Стоя перед зеркалом в одних штанах, Андрей сосредоточенно брился и, когда Эркин вошёл, сказал, не оборачиваясь.
   - Я сейчас.
   - Не трепыхайся, - неожиданно для самого себя ответил Эркин по-ковбойски.
   Андрей на секунду остановился, но тут же возобновил бритьё, воздержавшись от комментария.
   Давай Андрею закончить, Эркин пощупал и перевесил полотенца, заглянул в ящик для грязного белья. И, услышав, как Андрей моет и собирает прибор, подошёл к нему.
   - Ну-ка, покажись.
   - Смотри, - улыбнулся Андрей.
   Эркин достал с полочки под зеркалом свой флакон с лосьоном и протянул Андрею.
   - Держи. Налей на ладонь и протри. Ну, где брил.
   - Ага, - кивнул Андрей.
   Флакон этот он приметил ещё в первые дни и удивился: зачем Эркину лосьон после бритья? Он же не бреется. Может, Жене зачем-то нужен? И потому не брал его.
   - Хороший запах, - сказал он, завинчивая пробку.
   - Подожди, - остановил его Эркин. - А теперь шею себе протри и грудь.
   - Там-то зачем? - удивился Андрей.
   - Кожа будет приятная, ну, на ощупь. И запах, сам сказал, хороший.
   - Так... - Андрей проглотил, на всякий случай, конец фразы.
   И так всё понятно. Хорошо Эркин придумал.
   - Ну вот, - улыбнулся Эркин, оглядывая брата. - Хорош.
   - Я всегда лучше всех, - подчёркнуто напыщенно ответил Андрей и подмигнул Эркину. - Ни одна не устоит.
   Эркин рассмеялся и хлопнул его по плечу.
   - Иди одевайся, а то опоздаешь.
   - Подождёт и радостнее встретит, - пропел Андрей и вышел из ванной.
   И Эркин невольно рассмеялся ему вслед.
   Ещё сонная Алиса перехватила Андрея в прихожей.
   - Андрюха, играть будем?
   - Завтра, - он шутливо дёрнул её за нос и ушёл в свою комнату.
   - Алиса! - Женя сердито улыбнулась. - Ты долго в ночнушке бегать будешь?! Живо переодевайся.
   - Ну, мам, ну так интереснее.
   - Никакого интересно! - уже всерьёз рассердилась Женя.
   И Алиса, надув губы, поплелась к себе.
   Но за чаем не то, чтобы утешилась, а как-то забыла о своей обиде. Андрюха был таким серьёзным, не дразнил её, не подначивал. И чай пил, положив на колени полотенце. Ну, это-то понятно, это, чтобы брюки не закапать, а вот ест он зачем?
   - Андрюха, ты в гости идёшь?
   - Мгм, - кивнул Андрей, жуя бутерброд.
   - А зачем ты тогда ешь?
   - Чего? - едва не поперхнулся Андрей.
   Женя и Эркин тоже удивлённо смотрели на Алису, и она стала объяснять.
   - Ну, в гости голодным надо ходить. Чтоб больше влезло. В гостях всегда вкусное дают, а ты сытый и есть не можешь. Это же обидно.
   Андрей хохотал взахлёб, до слёз. Заливалась смехом Женя. Смеялся Эркин. Алиса оглядела их и тоже засмеялась.
   - Ну, племяшка, - Андрей отсмеялся, залпом допил свою чашку и встал. - Ну, спасибо, в следующий раз обязательно.
   - Это когда? - сразу спросила Алиса, решив напроситься в компанию.
   - Это когда я к тебе в гости на конфеты приду, - ответил Андрей, выходя из кухни.
   - Фигушки! - завопила Алиса, срываясь с места.
   Отсмеявшись, Эркин и Женя вышли в прихожую, где Андрей уже застёгивал свою новенькую зелёную и блестящую, как молодая листва, куртку.
   - Правильно, Андрюша, - кивнула Женя. - Отличная куртка.
   - У меня всё отличное, и я сам отличный. Верно, племяшка?
   Алиса настороженно кивнула: мало ли что Андрюха с неё слупит за согласие, но ведь и спорить не с чем. Но вот ещё что надо уточнить, а то он, похоже, забыл.
   - А какой ты подарок купишь? В гости с подарком ходят.
   - А я сам по себе подарок!
   Андрей шутливо ущипнул её за нос и, прощально взмахнув рукой, вышел.
   - Так, - прервала возникшую тишину Алиса. - Андрюха ушёл, кто со мной инрать будет?
   - Ты сама, - тут же ответила женя.
   - Да?! - возмутилась Алиса. - И в будни сама, и в выходной сама?! Это нечестно!
   Эркин улыбнулся.
   - Идём.
   Играть с Алисой ему было не то приятно, а... интересно. Ещё с тех самых первых дней, когда Алиса притаскивала к нему, больному, на кровать своих кукол и учила его играть в "гости", а потом в "ласточкин хвостик".
   Сегодня они играли в мозаику. Делали большой красивый венок - самую сложную картинку. А потом к ним пришла Женя, и они играли все вместе. А когда закончили, за окном уже были сумерки.
   Женя посмотрела, как Эркин укладывает в коробку оставшиеся без дела частички мозаики, и улыбнулась:
   - А если мы сейчас пойдём прогуляться?
   - Ура-а! - завопила Алиса, кидаясь в прихожую, чтобы быстренько одеться, пока мама не передумала.
   Эркин быстро переобулся, и, когда Женя, надев туфли, выпрямилась, он уже держал передней плащ. Женя церемонно кивнула и позволила себя одеть. Эркин надел куртку, не джинсовую, а непромокаемую зелёную, как у Андрея, но чуть темнее. Женя поправила Алисе беретик и воротник пальто, и они вышли в коридор. Эркин запер дверь и спрятал ключи в карман.
   На улице пахло влажно землёй и вечерней, хотя солнце ещё не село, свежестью, в овраге шумел ручей. В роще было уже совсем сумеречно, и потому гулять пошли вдоль оврага по своей стороне. Алиса, приплясывая и подпрыгивая, бежала впереди, а взрослые шли за ней. Эркин вёл Женю под руку, и она время от времени нарочно спотыкалась, чтобы снова и снова ощутить, как мгновенно напрягается, становится твёрдой и надёжной его мягкая ласковая рука.
   - А давайте в салки играть! - налетела на них Алиса. - Чур-чура, вожу не я!
   И они играли в салки, и Эрик долго не мог её осалить, а потом поймал и подкидывал высоко-высоко, до самого неба, а потом они с мамой ловили Эрика, а он увёртливый...
   За игрой они дошли до конца оврага, постояли на берегу речки, куда впадал ручей, и медленно пошли обратно, и уже не сумерки, а вечер, и роща за оврагом совсем тёмная. Алиса - на всякий случай - взяла Эркина за руку.
   - Эрик, а здесь волки есть?
   - Не знаю, - пожал он плечами. - Наверное нет. Волки в городе не живут.
   - Да-а, а вон лес, - Алиса показала на тихо шумящую под ветром громаду за оврагом.
   - Это не лес, а роща, - улыбнулась Женя. - И вон уже наш дом. Видишь, как окна светятся?
   - Ага, - разочарованно кивнула Алиса.
   Она только собралась немного побояться, чтобы Эрик взял её на руки, а мама всё испортила. Правда, Эрик её ещё немного на кулаке покатал, что тоже совсем не плохо.
   Дома Женя даже не стала особо готовить, поужинали бутербродами, и Алиса отправилась спать.
   Поцеловав её на ночь, Эркин немного постоял над ней, слушая её дыхание, всей кожей ощущая и впитывая тишину и покой. Он не завидовал Алисе, что у неё есть то, чем так жестоко - он всегда это и чувствовал, и понимал - обделили его. Глупо завидовать. Он родился в питомнике, родился красивым, и это определило всю его жизнь. До того дня, когда он встретил Женю. Теперь, после той книжки, что ему в Джексонвилле прочитала Женя, он знал, что и питомник, и красота его были так и задуманы, что его судьбу спальника определили ему ещё до рождения. И ничего изменить нельзя, что было - то было. Но жизнь Алисы определяет он. Да, вместе с Женей, но он.
   Вернувшись на кухню, он прислушался к шуму в ванной. Значит, Женя в душе, ладно, ванну он её в другой раз сделает. Эркин улыбнулся. Хоть Женя и старалась мыться без него, но пару раз он под каким-нибудь предлогом проникал в ванную и... словом, было шумно и весело. А пока... Да, он же газету вчерашнюю так и не прочитал.
   Он вышел в прихожую, нашёл на подзеркальнике вешалки газету погасил свет и вернулся на кухню. Сел к столу. Знакомые уже названия, имена, опять статья о больнице. Город растёт, нужна настоящая больница... Весной выборы в городскую Управу, в выборах участвуют все прожившие в городе не менее года на день выборов... Это... это значит, что им с Женей придётся выбирать. А Андрею? Андрей приехал четвёртого мая - он точно помнит, а выборы когда? Он стал снова перечитывать статью
   За этим занятием его и застала Женя.
   - Что-то интересное, Эркин?
   - Да, - вздрогнул он. - Вот, Женя, посмотри.
   Женя наклонилась, опираясь на его плечо, так, что их головы соприкоснулись и Эркин ощутил запах её волос и кожи. Он даже на секунду соображать перестал, задохнувшись в этом облаке.
   - Да, Эркин, правильно, - удивлённо сказала Женя. - Будем выбирать. Как интересно.
   - А Андрей? Я не нашёл, когда выборы. Здесь вот: просто весной.
   - Ну, - засмеялась Женя, - целый год впереди, ещё узнаем.
   - Да, - сразу согласился Эркин и встал, обнимая Женю. - Какая ты... пушистая.
   Женя засмеялась и поцеловала его в щёку.
   - иди, мойся, я подожду.
   - Ага, - радостно выдохнул Эрки н.
   Женя ещё раз поцеловала его и отпустила.
   - Я буду в спальне.
   - Понял!
   Когда он выбежал из кухни, Женя сложила газету и убрала её к прочитанным. Солидная уже стопка накопилась, нужно подумать, куда их девать. Она ещё раз оглядела кухню, выключила свет и пошла в спальню.
   Эркин быстро вымылся, тянуться не стал: Женя ждёт - вытерся и взял флакон с лосьоном. Ого! Опять на донышке, ладно, в понедельник ему во вторую, с утра сходит и купит. Он протёр лицо, шею, грудь и плечи. А что если заодно и кремы посмотреть? Ладно, всё потом. Он завинтил пробку и поставил флакон на место, обтёр слегка влажные ладони о живот и бёдра. Придирчиво оглядел себя в зеркало и надел халат.
   В квартире тихо и темно, только под дверью спальни узкая светящаяся полоска. Эркин замедлил шаг и осторожно открыл дверь, шагнул вперёд.
   - Ага-а! - Женя сзади обхватила его за шею. - Попался?!
   - Попался! - воодушевлённо согласился Эркин, ловко падая на кровать и увлекая в падении за собой Женю.
   - А-ах! Так кто попался? Эркин?
   - Взаимно.
   Эркин, обхватив Женю под халатом, перекатился по кровати.
   - Ах так?
   - Ага, так!
   - Вот я тебя сейчас, - смеялась Женя, тиская и тузя хохочущего Эркина.
   В этой возне они сняли и сбросила на пол халаты, скомкали ковёр, но не заметили этого.
   - Ох, Женя...
   Эркин лежал навзничь, раскинув руки, а Женя сидела рядом, поджав под себя ноги, и гладила его по груди, обводя пальцем плиты грудных мышц.
   - Что, Эркин?
   - Я вот что подумал, - он озорно прищурил глаза и перешёл на английский. - Ты давно не каталась на лошадке.
   - И ты хочешь пригласить меня на верховую прогулку, - подхватила тоже по-английски Женя. - Премного признательна, сэр, не смею отказываться.
   - Своим согласием вы оказываете мне честь, миледи, - Эркин протянул ей руку.
   Женя церемонно опёрлась на неё, и Эркин помог ей встать над ним, тут же напряг мышцы и выгнулся, упираясь в кровать плечами и ступнями.
   - Прошу, мэм.
   Мягким рывком он посадил Женю на себя, войдя точным уверенным ударом. Женя радостно ахнула. Эркин, придерживая руками бёдра Жени, опустился на кровать, согнул ноги в коленях, увеличивая упор.
   - Женя, ты на мои ноги обопрись, ага, так, тебе удобно? И поехали, - и опять по-английски: - Шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп... шагом-шагом, рысью-рысью, и в галоп... в галоп...
   Смеясь, Женя перехватила его руки.
   - И в галоп... ой, Эркин...
   Она легко, с радостно изумившей Эркина ловкостью, и сама подпрыгивала на нём, ловила его удары встречными толчками. И чёрно-красная волна всё ближе подступала к нему, покачивала и подбрасывала его, выгибая тело дугой. Эркин уже не боялся волны, не боялся, что потеряет в ней Женю, её руки, её дыхание рядом, она смеётся, ей нравится... Волна подбросила его, выгибая на полную арку, и захлестнула...
   - Женя!
   - Эркин, я здесь, Эркин...
   - Я здесь, Женя!
   Женя почти упала на него, билась, выгибаясь в его руках. Эркин обхватил её, прижал к себе, теперь они вместе, волна несёт их обоих, вдвоём...
   Когда Эркин отдышался, Женя спала рядом с ним, по-прежнему обнимая его. Эркин глубоко вздохнул, переводя дыхание, и осторожно высвободился из объятий Жени. Она вздохнула, потянулась, не открывая глаз, и снова свернулась клубочком. Эркин мягко, осторожно поглаживая Женю, вытащил из-под неё ковёр, одеяло, уложил и укрыл. Быстро сложил и бросил на пуф ковёр, подобрал с пола и положил на обычное место их халаты, погасил лампу и уже в темноте обошёл кровать и лёг под одеяло со своей стороны, вытянулся рядом с Женей.
   - Эркин, ты? - ладонь Жени легла на его грудь.
   - Ага, я, - ответил он протяжным выдохом.
   - Спи, милый, - поцеловала его в щёку Женя.
   - Ага, - согласился Эркин, прижимая её ладонь к себе.
   - Замечательная была поездка, - вдруг шепнула ему на ухо Женя.
   - Да? - сразу проснулся Эркин. - Тебе понравилось?
   - Конечно, - засмеялась Женя. - А сколько миль мы проскакали?
   - Ну-у? - к такому вопросу Эркин был не готов, но нашёлся. - Главное, что мы куда надо приехали.
   Женя рассмеялась и поцеловала его в висок. Эркин повернулся набок, лицом к Жене, осторожно погладил её по голове, зарывшись пальцами в её волосы. В спальне темно, но он убеждённо сказал:
   - Какая ты красивая, женя.
   - Ты же меня не видишь, - притворно удивилась Женя.
   - Я... тебя... чувствую, - с расстановкой между поцелуями ответил Эркин.
   - А я тебя.
   Женя, вытянувшись всем телом, прижалась к нему, обняла.
   - Эркин, ведь это ты, Эркин?
   - Да, я, - сразу, даже не удивившись её вопросу, ответил Эркин. - Я здесь, женя, весь.
   - И я вся. Мы вместе, Эркин. Навсегда. Да?
   - Да, Женя, я... я всегда буду с тобой, - Эркин сглотнул. - Будешь гнать мня, я всё равно не уйду. Я с тобой, - и повторил: - Мы вместе. Навсегда.
   Они так и заснули. Обнявшись.
  
   Солнце ещё не взошло, но небо уже посветлело. Загорье спало, даже петухи в Старом городе, прокричав своё, угомонились, а уж за путями... будто вымерли все, и только его шаги отдаются эхом на пустынных улицах.
   Андрей зевнул и пошёл быстрее. Сейчас завалится и будет спать... до обеда. Нет, всё было хорошо, как и должно было быть. Всё честно, без обмана. Жениться он не хочет и не будет, а дальше... как она решит. Согласна - хорошо, не согласна? Так чаю попили и разбежались. Она согласилась. Он не первый у неё - сразу видно-понятно - и не последний. Грех - это когда обманом или насильно, а по доброму согласию и в общее удовольствие - греха нет. Так что всё у него тип-топ. А вон и "Корабль".
   Величественное здание было тихим и голубоватым в предутреннем свете. За оврагом чуть слышно зашелестела и тут же стихла листва. Тишина была живой тишиной глубокого спокойного сна. Андрей мягко, без хлопка прикрыл за собой дверь и взбежал по ступенькам. Тихий, безмятежно спящий коридор. И чтобы не нарушить этой тишины, Андрей, достав ключи, зажал связку в кулаке, выставив только ключ от верхнего замка, и бесшумно открыл дверь.
   Та же сонная тишина. Андрей по-прежнему бесшумно закрыл за собой дверь. Света зажигать он не стал. Быстро снял и повесил куртку, разулся и в одних носках пошёл к себе. Хорошо, что в гостиной шторы не задёрнуты, а то бы наткнулся ещё, зашумел.
   Но и у себя он не стал включать свет. Быстро разделся, швыряя как попало одежду, постелил и уже было лёг, как вспомнил об Алисе. Выругавшись вполголоса, Андрей заставил себя встать, дотащиться до двери и повернуть задвижку. А к дивану он возвращался уже спящим. Лёг и, уже окончательно засыпая, успел подумать: "А письма-то нет", - но не додумал, заснув окончательно.
  

* * *

  
   Как уже бывало не раз, он опять зачитался до полуночи, и теперь никак не мог проснуться, хотя безошибочное, как у любого спальника, чувство времени уже будило его. И тоже уже привычная первая мысль, которой он отгонял всё ещё повторявшиеся сны о прошлом: "Кто я? Я - Андрей Кузьмин". Андрей безнадёжно вздохнул и открыл глаза. Ну, что за паскудство: ляжешь рано - так вся гадость снится, зачитаешься до песка под веками - спишь хорошо, но утром не встанешь. Ладно, вставать так вставать. Вон уже солнце какое.
   Он ещё раз вздохнул и встал. Сцепив на затылке пальцы, выгнулся, встав на арку, и выпрямился. Низкий скошенный потолок и теснота заставляли тянуться без размаха, всячески выкручиваясь вокруг самого себя. Но это было единственным и вполне терпимым неудобством. В всём остальном его новое жильё устраивало.
   Маленькая, оклеенная светлыми обоями комната, у стены кровать, узкая, но по его плечам, напротив комод и шкаф на одну створку, этажерка для книг, у окна пистменный стол, а напротив окна в другом торце за двойной занавеской душ. Так что даже чтоб вымыться не надо вниз бегать. Нет, он своей комнатой очень доволен. И хозяйкой. И сам бы он ни за что так здоровско не устроился...
   ...Доктор Ваня остановил его в коридоре.
   - С жильём устроился, Андрей?
   - Нет, - растерянно ответил он. - Я ещё не думал об этом.
   И совершенно неожиданный ответ.
   - Отлично.
   - Почему? - не удержался он.
   Но доктор Ваня будто не услышал вопроса.
   - Вещи твои где?
   - Я их в раздевалке оставил.
   И опять:
   - Отлично. После смены с вещами подожди меня.
   Доктор Ваня убежал по коридору, а он остался стоять дурак дураком. Нет, он понимал, что ничего плохого ему доктор Ваня не сделает, но было почему-то не по себе. Смена суматошная, тыркаешься много впустую, да ещё они прямо с поезда. Он доработал до конца и устало побрёл в их раздевалку. Там было тесно и шумно. Переодевались, менялись шкафчиками, разбирали сваленные в общей груде чемоданы, сумки и мешки.
   - Я в общежитие, - дёрнул его за рукав Алик.
   Он молча мотнул в ответ головой.
   - Ну, как знаешь, - Алик обиженно надул губы.
   Ин ещё до выезда сказали, что общежитие будет маленькое, на десять человек, не больше, а остальным придётся устраиваться самостоятельно. И, пока ехали в поезде, они решили, что в общежитие пойдут те, кто хуже знает язык и вообще... второпях уезжал.
   - Андрей, - окликнул его майкл. - С нами?
   - А вы куда?
   - В квартирное бюро.
   - Нет, - он уже убрал свой шкафчик, запер его и теперь разыскивал свой чемодан. - Меня доктор Ваня ждёт.
   - Тогда ладно, - милостиво кивнул Эд.
   Они что, и здесь... "присматривать" вздумали?! Вот чёртов беляк, напоследок, но нагадил. Он взял чемодан и мешок и вышел. Где же доктор Ваня? А, вон же! Доктор Ваня курил, сидя на перилах служебного крыльца и, увидев его, кивнул.
   - Пошли.
   - Куда? - рискнул он спросить, когда они уже вышли за ворота. - Куда мы идём, Иван Дормидонтович?
   - Не идём, а едем, - улыбнулся доктор Ваня.
   И он не стал ни о чём больше спрашивать. Хотя у доктора Вани с собой только большой потрёпанный портфель, но шевельнулась у него сумасшедшая мысль, и он, боясь спугнуть, а тётя Паша говорит6 "сглазить", отбросил её и просто шёл рядом. Доктор Ваня рассказывал о Царьграде, где учился в университете. На остановке они сели в маленький тряский автобус, и доктор Ваня сказал кондуктору:
   - Два до Ивина.
   И кондуктор - немолодая женщина с уталым лицом - дала им два бумажных билета-талончика.
   - Ивино, - переспросил он. - Это... город?
   - Как тебе сказать, Андрей. Вроде Алабино, но, - доктор ваня улыбнулся, - немного поменьше. Пятнадцать минут отсюда на автобусе и полчаса на электричке до Царьграда.
   Доехали и вправду очень быстро. Маленький - он уже понимал это - городок, от площади, на которой остановился автобус, разбегались лучами улицы. Церковь, аптека, магазин, школа - успел он заметить, идя рядом с доктором Ваней. Деревянные резные заборы, белые и сиреневые кисти...
   - Иван Дормидонтович, это... - он вдруг забыл, как будет по-русски сирень. - Это lilac?
   - Да, - кивнул доктор Ваня. - Это сирень. Вот и пришли.
   Доктор Ваня толкнул низкую зелёную калитку и вошёл в маленький, но ухоженный садик. Он шёл следом - не из страха, а потому что дорожка узкая, и если он свои чемоданом заденет цветы... это же нехорошо будет.
   - Эгей! - весело позвал доктор Ваня, поднимаясь на крыльцо веранды. - Есть тут кто? Или уже встретить некому?
   - Это кто тут такой шумный? - вышла навстречу им из дома маленькая совершенно седая старушка и, ахнув, всплеснула руками. - Господи, Ваня, живой!
   - Ещё какой живой! - рассмеялся доктор Ваня, сгибаясь пополам, чтобы она смогла обнять и поцеловать его. - Здравствуйте, Серафима Панкратьевна.
   - Господи, Ваня! - она даже слегка отпрянула от него. - Это когда ты меня переименовал? А ну, перестань дурить.
   - Перестал тётя Сима, - засмеялся доктор Ваня.
   - То-то. Давай я тебя ещё поцелую. Устя, Устюшка, посмотри, кто приехал!
   Веранда была маленькой, и он стоял внизу у крыльца и смотрел. Так доктор Ваня привёз его к своей родне?! Но... нет, конечно, хорошо и даже здорово, но жаль, что доктор его не предупредил, и он ничего не купило по дороге, в гости же с гостинцами положено, он знает. А тем временем на веранду вышла другая старуха, такая же худая, но высокая и вся в чёрном, и тоже стала целовать доктора Ваню, приговаривая:
   - Ну и слава богу, ну и молодец.
   Расцеловавшись с ней, доктор Ваня обернулся и кивнул ему:
   - Поднимайся, Андрей, - и когда он поднялся по ступенькам, - Вот, Андрей Кузьмин, мой крестник, прошу любить и жаловать.
   Он смущённо поклонился.
   - Здравствуйте.
   - Здравствуй-здравствуй, - улыбнулась ему Серафима Панкратьевна.
   А та, что в чёрном - потом он узнал, что полным именем её зовут Устиньей Капитоновной - кивнула и строго сказала:
   - Вещи здесь оставь. Голодные же оба небось.
   - Прямо со сены, - засмеялся Доктор Ваня. - Ну, так за стол, - распорядилась Серафима Панкратьевна. - Сейчас обедать будем. Как, Устюшка, накормим молодцов?
   - Конечно, накормим.
   Он сообразил, что их же не ждали, значит, на них и не готовили, но сказать ничего не смог. А потом они сидели в маленькой столовой и обедали. Он помалкивал и слушал. Оказывается, Серафима Панкратьевна не родственница доктору Ване, вернее, очень дальняя родственница, он даже не понял, но запомнил, что по сводной сестре второго мужа доктор Ваня ей троюродный племянник. И доктор Ваня жил у неё, квартировал, когда учился в университете и в аспирантуре.
   - Ну, так как ты устроился, ванечка?
   - Отлично, тётя Сима. В Центральном военном и часы в военно-медицинской дают.
   - Не демобилизовался?
   - Нет, тётя Сима, - покачал головой доктор Ваня и стал серьёзным. - Работа у меня нужная, шрамы на душах разглаживать.
   Серафима Панкратьевна кивнула, а Устинья Капитоновна, как раз убиравшая со стола перед чаем, вздохнула:
   - Да уж, корёжит война души, а кого и вовсе ломает.
   Шрамы на душах? Он задумался над этим: что же это такое, как-то отвлёкся и не сразу заметил, что говорят уже о нём.
   - Тётя Сима, ему надо учиться и всерьёз, а в общежитии легко задурить.
   - Да уж, - кивнула Устинья Капитоновна, стоя у стола.
   - Вот я и подумал, что лучшего места не найти. Как тётя Сима?
   - Конечно, Ваня, - Серафима Панкратьевна налила ему ещё чаю. - Мансарда свободна, - и улыбнулась. - Я была уверена, Ваня, что ты вернёшься, и крестнику твоему всегда и стол, и кров будет, - и ему: - Бери варенье. Это крыжовенное. Ел когда?
   - Нет, - он улыбнулся. - Спасибо. Очень вкусно.
   - Ну так ещё клади, и печенья бери, не стесняйся.
   Он пил чай с ярко-зелёным вареньем и маленькими золотистыми кругляшами и слушал. А потом... потом он понёс свои вещи наверх, в мансарду. Комната ему сразу понравилась, он только подумал - тоже сразу - как это доктор Ваня в ней помещался? Или тогда похудее был? Вещи разбирать он не стал, просто поставил на пол чемодан, положил рядом мешок и стоял, оглядываясь по сторонам. Так... так он теперь кто? Квартирант, жилец? Доктор Ваня назвал его своим крестником, да, но... но ведь это тоже родство, значит - он только сейчас подумал об этом - значит, он и доктор Ваня что, родственники? Значит... он не додумал, потому что его позвали вниз.
   - Проводи меня до автобуса, Андрей.
   - Конечно, Иван Дормидонтович.
   И когда они вышли на улицу, он сразу спросил:
   - Иван Дормидонтович, кто я им?
   Доктор Ваня улыбнулся.
   - Умеешь ты вопросы задавать, Андрей. Понимаешь, одному тебе будет слишком трудно, а в общежитии тебе не дадут нормально учиться.
   - Нет, Иван Дормидонтович, я не о том. Я... квартирант, да? Я не хочу жить задаром. Сколько я должен платить?
   - Сто в месяц осилишь?
   Он на секунду задумался, прикидывая, и кивнул.
   - Да. Но...
   Доктор Ваня улыбнулся.
   - Со временем ты всё поймёшь, Андрей.
   И тут у него вырвалось:
   - Я думал, мы вместе будем жить... - и осёкся, слишком поздно сообразив, как это можно понять.
   Но доктор Ваня не обиделся.
   - Нет, Андрей. Тебе пора начинать самостоятельную жизнь. Я буду жить в Царьграде, - и улыбнулся. - Ничего, найдём время для философии.
   Они ещё постояли на остановке, ожидая автобус. Доктор Ваня помог ему разобраться в расписании, подошёл автобус, доктор Ваня сел и уехал, помахав ему на прощание в окно рукой, а он побрёл обратно. Было уже сумеречно, не вечер, а перед вечером, из-за заборов голоса и смех... Вот так, теперь он будет здесь жить. Ему надо привыкнуть, убедить себя, что это хорошо, что он не хочет другого...
   ...Андрей выключил воду, аккуратно сдвинул внутренний занавес из прозрачной плёнки и перешагнул из душа на пушистый коврик, снял с крючка такое же мохнатое полотенце и стал вытираться. Сквозь цветастую наружную занавеску просвечивало, и он выключил лампу в душе. Круглый стеклянный шар на стене сразу стал из молочного серым. В цветном полумраке он вытерся, натянул трусы и, широко отдёрнув занавеску, стал убирать комнату. Застелил постель, аккуратно расправив зелёное, как молодая листва, покрывало. Вот так, а спущенный край закрывает задвинутый под кровать чемодан. Так-то у него всегда порядок, книги на этажерке, одежда в шкафу, бельё в комоде... всего, правда, по чуть-чуть, но и он же только начал своё обзаведение. Оделся он "по-воскресному". И вовремя.
   - Андрюша, - позвал его снизу голос Устинье Капитоновны.
   - Иду, - откликнулся он, скатываясь пор узкой поскрипывающей лестнице. - Доброе утро.
   - Доброе утро, - улыбнулась Устинья Капитоновна. - Долго спишь, самовар уж когда готов был.
   Говорила она строго, но улыбаясь. И Андрей улыбнулся в ответ.
   И Серафима Панкратьевна улыбнулась ему и тоже сказала, что он долго спит.
   - Опять, небось, до полуночи читал.
   Она не спрашивала, но Андрей с улыбкой кивнул и сел за стол.
   - Да, очень интересная книга.
   - Ну, и слава богу.
   Андрей сообразил, что опять забыл, садясь за стол, перекреститься и у себя с утра не помолился, а ведь ему Устинья Капитоновна говорила... Серафима Панкратьевна заметила и поняла его смущение.
   - Ничего, Андрюша.
   - Ничего, - эхом подхватила Устинья Капитоновна, ставя нса стол блюдо с пирожками. - Главное - жить по-божески, Бог всё видит, а к обедне с нами сходишь, там и замолишь грех.
   Андрей молча кивнул: рот был занят горячим и необыкновенно вкусным пирожком.
   - Крёстный твой тоже редко в церковь заглядывал, а человек божеский.
   Божеский человек... Андрей смутно представлял смысл похвалы, но это похвала, и он снова кивнул, соглашаясь и с похвалой доктору Ване, и с предложением пойти к обедне. В церкви ему было интересно, и хор красивый, и... и не каждое же воскресенье, у него и другие дела есть, дежурства там, поездки в Царьград, ещё что-нибудь... но сегодня, конечно, пойдёт.
   - Как всё вкусно, большое спасибо.
   - На здоровье, Андрюша. Ещё творожку возьми.
   - Спасибо, - Андрей с улыбкой покачал головой. - Я уже сыт, правда.
   Его всегда, угощая, не заставляли, и сейчас Серафима Панкратьевна только и сказала:
   - Ну, как сам знаешь, Андрюша. Отдохни пока. А как заблаговестят, и пойдём
   - За...? - переспросил он, запнувшись на первом же слоге.
   - А как зазвонят, - объяснила Устинья Капитоновна, убирая со стола. - Благовест называется, понял?
   - Д-да, - не слишком уверенно ответил Андрей.
   Столько новых слов... Иногда он терялся в них. Устинья Капитоновна сейчас займётся обедом, а Серафима Кондратьевна... пойдёт в сад?
   - Я... я могу помочь?
   - Спасибо, Андрюша, отдыхай.
   - В воскресенье грех работать, - веско подтвердила Устинья Капитоновна, накрывая стол вышитой скатертью и ставя в центр вазочку с цветами.
   - А... а как же, а если дежурство?
   - Ну, так это ж людям помощь, Андрюша, здесь греха нет.
   Андрей кивнул, соглашаясь. Оглядев убранную столовую, Устинья Капитоновна ушла на кухню. Андрей, ещё раз поблагодарив за завтрак, поднялся к себе, в свою комнату. Да, это действительно его комната. Странно, ведь он - жилец, квартирант, а комната - его. Там, в Спрингфилде, он ни на минуту не забывал, что жильё временное, не его, а здесь... надо будет спросить парней, скажем, Эда или Майкла, как это у них. У Криса-то всё ясно: где Люся, так ему и дом, и Родина.
   В углу - Андрей уже знал, что его называют "красным", но всё ещё не понимал почему - висела икона, обрамлённая вышитым полотенцем. Андрей встал перед ней и, старательно крестясь, прочитал заученную ещё с голоса тёти паши молитву: "Богородице-дево, радуйся...". Слова он понимал плохо, да и не старался понимать и делал всё это: ходил в церковь и молился, чтобы доставить удовольствие Серафиме Панкратьевне и Устинье Капитоновне. Ему нетрудно, а им приятно. Чем же заняться? Почитать? Но солнце такое, и тепло... Его неудержимо потянуло в сад. А... а ну если работать нельзя, он в беседке с книгой посидит.
   Андрей перебрал книги на этажерке. Рейтера... нет, это он читает серьёзно, с выписками, проверяя себя по словарям, покупному и своему самодельному, а в сад... ага, вот это. Он вытащил томик "Занимательно о серьёзном" и пошёл вниз.
   Серафима Панкратьевна сидела на веранде в плетёном кресле и перематывала шерстяную пряжу. Андрей остановился, посмотрел и нерешительно предложил:
   - Я помогу...
   - Спасибо, Андрюша, - Серафима Панкратьевна с улыбкой показала глазами на книгу в его руке. - В библиотеку собрался?
   - Нет, я думал в беседке читать, - и уже смелее: - Давайте... давайте я буду... нитки держать.
   - Это пасма называе6тся, - кивнула Серафима Панкратьевна. - Ты аккуратненько, чтоб не спутать, сними, ну вот, и на руки себе надень, нет, только на пальцы, чтоб легче сходили.
   Под её указания Андрей устроился на стуле напротив Серафимы Панкратьевны, держа на растопыренных пальцах пушистые серо-голубые нити.
   - Это Пасма, - повторила Серафима Панкратьевна и стала объяснять: - Вот я её в клубок смотаю, вязать буду. Видел, как вяжут?
   - Да, - кивнул Андрей. - Тётя Паша, моя... крёстная, она вязала носки, я видел.
   - Ну вот, - улыбнулась Серафима Панкратьевна.
   Клубок быстро вращался в её руках, увеличиваясь на глазах. Андрей завороженно следил за ним и, когда нить кончилась, невольно разочарованно вздохнул. Серафитма Панкратьевна засмеялась, видя его огорчение.
   - Тебе понравилось?
   - Да, - кивнул Андрей.
   Он не кривил душой, ему в самом деле нравилось вот так сидеть и смотреть, как Серафима Панкратьевна и Устинья Капитоновна что-то делают, хлопочут по хозяйству. Нравилось помогать им. Ещё в первые дни, да, это был третий или четвёртый день, он вернулся из госпиталя и увидел, что Устинья Капитоновна собирается мыть ванну.
   - Здравствуйте, я сейчас! - крикнул он, взбегая по лестнице.
   Быстро, швыряя одежду на кровать, переоделся в старые армейские брюки и скатился вниз. Решительно, сам удивляясь своему нахальству, отобрал у Устиньи Капитоновны щётку и тряпки, чуть ли не вытолкал её из ванной и взялся за дело. Нет, он всё-таки не совсем голову потерял и штаны снять не рискнул. И так... они обе даже слегка испугались. А когда он отмыл ванную и уборную, долго ахали и восхищались. И он никак не ожидал, что их похвала настолько его обрадует. Тогда же он и решил: что-что, а мытьё полов и кафеля он знает... по-настоящему. И натирку полов тоже. Вышколили его в питомнике так, что на всю жизнь хватит. Так что это его делом и будет.
   - Я пойду в сад, хорошо?
   - Конечно, Андрюша.
   В саду солнечно и не жарко, шумят птицы, пахнет землёй и листвой, а в беседке сиренью. Он уже знает сирень, жасмин, шиповник... Ему рассказали, что сады здесь не для пропитания или дохода, а для красоты. Цветов побольше, овощи - только что для себя и на каждый день, ягоды, яблоки, груши с вишнями - тоже по одному, много по два дерева или куста. А беседка похожа на ту, что была в госпитале в Спрингфилде, только поменьше. Андрей сел за стол и раскрыл книгу. Ну-ка, что такое климат? Почитаем.
   Из кухонного окна Устинья Капитоновна видела его чёрную, склонённую над книгой голову. Серьёзный какой парен, не в пример своему крёстному. Ваня, конечно, тоже и читал, прямо глотал книги, но и погулять был мастер, а Андрюша, как девица, домосед, скромный, не пьёт, не курит... в самом деле, будто и не парень, а... дитя он ещё. Она вздохнула, возвращаясь к работе. Ваня говорил, что парень - сирота, рабом был, ни дома, ни семьи не знает. А вот душа видно, что не застужена, тёплая душа. Это уж Ваня, конечно, постарался, отогрел. А когда Андрюша про крёстную свою, тётю Пашу, говорит, то аж слёзы на глазах блестят. Мягкий он, ласковый, каково-то ему в жизни потом будет? Нарвётся на какую-нибудь шалаву, прости, Господи, прегрешение невольное...
  

* * *

  
   Выборы школьного совета провели, не дожидаясь августа - столько дел накопилось, и, к удивлению Ларри, от их класса выбрали его. Хотя... хотя чему тут удивляться? Он богат, самому себе можно не врать, богаче всех в классе, диплома, правда, и даже аттестата нет, только справка о функциональной грамотности, но что образованнее многих тоже ясно. Одно "но" - что он негр, чёрный, бывший раб, но... и опять же - на то и школа такая, новая и общедоступная. На прошлом заседании они только познакомились, да и были не от всех классов, и может потому толком ничего не решили.
   Ларри позвонил домой Марку, чтобы тот пообедал без него, он задержится по делам.
   - Пап, я лучше тебя подожду.
   - Хорошо, - не стал спорить Ларри. - Но не сиди голодным, чего-нибудь поешь.
   - Я... возьму орехов, хорошо?
   Ларри улыбнулся и, хотя Марк не мог его видеть, кивнул.
   - Хорошо. И обязательно выпей молока.
   Попрощавшись с Марком, Ларри быстро всё убрал и вышел из салона. Маркет-стрит уже затихала. Обычно он уходил на час позже и шёл сразу в Цветной, но сегодня маршрут другой и время не то, и обменяться привычным кивком было не с кем.
   Ларри шёл быстро, но без спешки, изредка быстро поглядывая на магазинные витрины. Дом он обустраивал по памяти и каталогам, но фотография - это одно, а в витрине те же шторы совсем по-другому смотрятся.
   Заседания школьного совета проходили в конференц-зале, во всяком случае, именно там они собирались в первый раз, и, войдя в школу, Ларри сразу пошёл туда.
   - Добрый день, Левине, - приветствовал его румяный седой Шольц от седьмого "а". - Завидная точность.
   - Здравствуйте, Шольц, - ответно улыбнулся Ларри.
   Прошлое заседание вёл директор и так повернул, что они сразу стали называть друг друга по фамилии, но без мистеров и сэров. И не официально, и без фамильярности.
   Собрались быстро. На этот раз были все. Директор занял своё место, представил отсутствовавших в прошлый раз, и приступили к работе. Обсуждали устав, стипендии, поступление пожертвований, маршруты школьных автобусов, которые будут собирать учеников по утрам, а после уроков развозить по домам... Всё шло ровно и деловито.
   Ларри чувствовал себя уже совсем уверенно, если бы не сидевшая напротив и чуть наискосок от него женщина. Он всё время чувствовал на себе её взгляд. Не враждебный, но очень упорный, изучающий. Будто она пыталась узнать его, вспомнить. Но... но он раньше не видел её, он уверен. Она... Она... внешне белая, но что-то... нет, если и есть какая-то примесь, то очень и очень малая, незначащая, и дело не во внешности, а... нет, что-то... Её взгляд тревожил, но не раздражал, как обычные "белые" взгляды. Под конец заседания Ларри окончательно убедился в своём предположении, что она хочет поговорить с ним и не просто хочет, а ей этот разговор важен и нужен. Ну, что ж, после заседания - пожалуйста. И, когда их глаза в очередной раз встретились, Ларри мягко улыбнулся и кивнул. Она поняла и тоже кивнула.
   Наконец всё обсудили, стали вставать и прощаться. Ларри задержался, обсуждая с директором и выбранной казначеем Эллен Эриксон из десятого "а" поступившие целевые пожертвования на стипендии. Решили, что конкретные вопросы станут решать, как только наберётся достаточная для решения сумма.
   Она ждала его в коридоре и, как только он вышел из конференц-зала, сама подошла к нему.
   - Вы... извините, вы - Левине? Да?
   - Да, - кивнул Ларри, - Лоуренс Левине, - и улыбнулся, - к вашим услугам.
   - Я - Эстер Чалмерс, - она запнулась.
   - Да, - пришёл ей на помощь Ларри. - Первый "А", я не ошибся?
   - Нет, - благодарно улыбнулась она. - Но... простите, я понимаю, это глупо, но я хочу вас спросить.
   Ларри молча ждал.
   - Вы... простите, - и с внезапно прорвавшейся решимостью, - Какое вы имеете отношение к тем Левине? Я знаю, вы - ювелир, ювелир Левине - это... это же не случайно?
   - Да, - очень спокойно кивнул Ларри. - Вы правы. Я пятнадцать лет... прожил в доме сэра Маркуса Левине, был его учеником и подмастерьем. А...
   - А я, - перебила она его, - я - сестра Дэвида, мужа...
   - Мисси рут?! - вырвалось у Ларри.
   - Да, - она горько улыбнулась. - Вы... вы знали её?
   - Я видел её только один раз, - извиняющимся тоном сказал Ларри. - Но... но мне рассказывали о ней. И о сэре Дэвиде.
   Разговаривая, они незаметно для себя вышли во двор.
   - Я была совсем девочкой, родители погибли, - она говорила с привычной скорбью. - И когда Дэвид женился, Рут заменила мне мать. А потом... - она прерывисто вздохнула. - Потом, когда кольцо стало сжиматься... Словом, Дэвид сумел выправить мне документы, и я стала условной, почти цветной, но свободной и в услужении. Это стоило больших денег. Очень больших. Меня он спас. А сам... Вы знаете?
   - Да, - кивнул Ларри. - Я знаю. И о сэре Соломоне тоже.
   - Там... никто не уцелел?
   - Нет, - коротко ответил Ларри и с удивившей его самого решимостью предложил: - Я провожу вас?
   - Спасибо, - просто ответила она. - Я живу в Цветном.
   Ларри постарался скрыть вздох облегчения.
   Они шли рядом, но взять её под руку он всё-таки не рискнул. Она рассказывала ему о брате - дизайнере, талантливом художнике, о Рут, какая у них была дружная хорошая семья, как Дэвид и Рут решили спасать её.
   - Это Рут настояла, чтобы я жила отдельно и приходила на день, будто на работу. И не входила в дом, если не видно условного знака. А потом... был погром. И я... меня не нашли. Но я осталась в чём была. На квартире знали, что я, - она улыбнулась с горькой насмешкой, - работаю на жидов, и я побоялась вернуться. Да и все мои вещи были у Дэвида, а их дом разграбили. Я не знаю, что бы со мной сталось, если бы не Эд, Эдвард Чалмерс.
   - Ваш муж? - рискнул спросить Ларри.
   - Да. Он был тоже... условный, и мы жили в Цветном. Эд считал, что там легче... выжить. Среди своих, - и искоса посмотрев на Ларри, сказала: - Он погиб. Его вместе с другими цветными мобилизовали на работы, и в бомбёжку... в Атланте.
   Они подходили к Цветному кварталу. Ларри вдруг понял, что сейчас они простятся и... и ему будет не хватать её. Хотя они просто шли рядом, она рассказывала о себе, но...
   - Я живу на Новой улице, третий дом слева от перекрёстка.
   - У вас большая семья? - заинтересованно спросила она.
   Интерес этот был обычным женским, но у Ларри вдруг перехватило дыхание.
   - Нас двое. Я и сын. Он в третьем "Б".
   - А... его мать?
   Ларри улыбнулся.
   - Прошлым летом я нашёл сына. Я работал в имении, а сюда мы приехали этой весной.
   - А...? Ну да, - кивнула она. - Я поняла, простите.
   - Что вы? - удивился Ларри. - Вам не за что просить прощения. Я был рабом. После... смерти сэра Маркуса меня продали с торгов, и три года, до самого Освобождения...
   На этой стороне Цветного грудились многоквартирные дома-коробки, поделённые на множество клетушек, ни клочка зелени, пыльная мостовая с выщербленным, в ямах и трещинах асфальтом. Но это по меркам Цветного не самый плохой и даже совсем не плохой квартал. У большинства живущих здесь есть работа, пьют по выходным, скандалят по-семейному. Встречные вежливо и даже уважительно здоровались со спутницей Ларри, а его оглядывали с живым, но не враждебным интересом.
   У одного из домов - длинного двухэтажного с облупившейся местами штукатуркой, но достаточно крепкого - она остановилась. И сразу на втором этаже с треском распахнулось окно, а звонкий детский голос на всю улицу провозгласил:
   - Мама!
   Эстер подняла голову и строго погрозила пальцем.
   - Не высовывайся! Упадёшь!
   - Я поймаю, - рассмеялся Ларри, глядя снизу вверх на кудрявую, похожую на Эстер девочку.
   Увидев незнакомого, та сразу подалась назад, будто хотела спрятаться.
   - Я сейчас поднимусь, - сказала ей Эстер, - не трогай замок, - и повернулась к Ларри. - Большое спасибо, что проводили.
   - Да... я... я надеюсь, мы ещё встретимся?
   - Конечно, - она помедлила и нерешительно продолжила: - Следующее заседание через месяц.
   - Да, но, - Ларри сам на себя удивлялся, но остановиться не мог и не хотел. - Но мы, я и сын, будем счастливы видеть вас у себя. Вы согласны?
   - Да, но...
   - Я приглашаю вас с дочкой на обед. В воскресенье. Или... - он вдруг вспомнил. - Или в субботу?
   Она благодарно улыбнулась ему.
   - Спасибо. Давайте, как у всех. В воскресенье.
   - Вы оказываете мне большую честь, - склонил голову Ларри. - Я благодарю вас и не смею задерживать. До свидания, миссис Чалмерс.
   - До свидания, мистер Левине.
   Они обменялись рукопожатием, и Ларри поспешил домой.
   Сразу нахлынуло множество мыслей и соображений. Марк наверняка совсем заждался его. В воскресенье... надо будет приготовить хороший обед... а если... Энни научила его, и если купить хорошую рыбу, тогда он сделает настоящую фаршированную... Тогда салат, скажем... если рыба, то куриный салат, или... нет, салат с курицей, а на десерт... пирожные или желе... сегодня четверг, в субботу они сделают большую уборку и всё подготовят, да, десерт надо сжелать в субботу, иначе не успеет с рыбой...
   После шума и пыли центральных улиц Цветного квартала Новая улица поражала тишиной, зеленью газонов и живых изгородей, блеском отмытых окон. Её уже заселили на десять домов с каждой стороны от перекрёстка, и шум продолжающейся стройки не беспокоил живущих в начале улицы, да и время уже позднее, стройка затихла до утра.
   Марк сидел на ступеньках крыльца. Увидев отца, он вскочил на ноги кинулся навстречу.
   - Пап! Ты пришёл! Я газон полил! Сам! Из шланга!
   - Вижу, - рассмеялся Ларри, обнимая сына.
   Лужи на газоне подтверждали слова Марка.
   - Хорошо, Марк, ты поел?
   - Да, орехов с молоком и... и я себе сэндвич сделал, - и шёпотом: - С ветчиной.
   - И не порезался? - лукаво спросил Ларри и рассмеялся. - Ты молодец, сынок.
   Так, в обнимку, они и вошли в дом. Ларри сразу поднялся в свою спальню переодеться и спустился вниз уже босиком в джинсах и ковбойке.
   - Ну, давай готовить.
   - Давай, - согласился Марк и невольно поёжился.
   Отец никогда не ругал его, что он много ест, но ветчины он себе отрезал... чересчур. И, когда Ларри открыл новенький холодильник, Марк затаил дыхание. Но отец только улыбнулся.
   - Тебе понравилось?
   - Пап, я...
   - Всё в порядке, Марк, еда нужна для еды.
   Марк вздохнул.
   - Она такая вкусная.
   - Потому я её и купил, - Ларри подмигнул Марку. - Половину ты мне оставил, не так ли?
   - Пап...
   - Всё, Марк, хватит об этом. Смотри, яичницу по-французски делают так...
   Ларри учил Марка так же, как его самого когда-то учила Энни. И Старый Хозяин. И Фредди. И... их было много. Ему всегда везло на хороших людей. Марк будет знать всё, что знает он сам. И много больше. Потому что Марк будет учиться в нормальной школе. И у Марка будет нормальная семья.
   - В Воскресенье у нас будут гости.
   - Дядя Чак?
   В голосе Марка особого восторга не было. Чака он, как и все малыши в имении, боялся и не любил. Нет, при отце Чак ему ничего сделать не посмеет, но всё-таки... лучше от него подальше.
   - Нет, - успокоил сына Ларри. - К нам придёт миссис Чалмерс с дочерью. Будет праздничный обед. А в пятницу...
   - Большая уборка, да? Пап, а в субботу ты пойдёшь в мастерскую?
   - Конечно, работа есть работа, - и не дожидаясь вполне логичного вопроса: - Пойдёшь со мной.
   Радостный вопль Марка потряс стены. Ларри рассмеялся. Восторг Марка перед мастерской и его работой был таким трогательным... и рука у Марка заметно окрепла: заметно по рисункам. Так что... но не надо загадывать. И будем надеяться, что Чак на этот раз не явится с визитом. Как в тот раз...
   ...Они только-только закончили возиться с альпийской горкой и теперь сидели на крыльце, любуясь результатом.
   - Ну вот, теперь они начнут расти, и через пять лет у нас будет настоящая горка.
   - Так долго ждать, пап?
   - Красота долго делается и долго радует. Да и куда нам спешить?
   Марк не слишком уверенно кивнул. До сих пор в их доме всё делалось сразу. Привозили и постелили ковры. Привезли и поставили мебель... а тут надо ждать. Зачем?
   - Пап, - начал Марк.
   И не договорил. Потому что у их калитки остановился высокий широкоплечий негр в джинсах и светлой рубашке, чёрная кожаная куртка небрежно перекинута через плечо.
   - Привет.
   - Привет, Чак, - он встал и улыбнулся. - Заходи.
   - Что, - Чак вошёл, быстрым внимательным взглядом охватив газон и крыльцо, - устроился уже?
   - Жить можно, - ответил он и повторил: - Заходи.
   Марк молча ходил за ними, пока он показывал Чаку дом. Закончили осмотр, где и начали - в гостиной.
   - Выпьешь чего-нибудь?
   - Спиртное держишь? - насмешливо удивился Чак. - И попа не боишься?
   - Не знал, что ты в церковь ходишь, - ответил он с такой же чуть-чуть насмешливой интонацией и открыл бар. - Так чего тебе?
   Чак промолчал, оглядывая бутылки, и он смешал два коктейля по своему вкусу.
   - И это умеешь.
   Чак не спрашивал, но он кивнул в ответ.
   - Да, ты ж домашним был, - усмехнулся Чак, беря стакан, отхлебнул и тоном знатока: - А неплохо. В самом деле, умеешь. И устроился... не хуже беляков.
   - Так и мы ж не хуже.
   Он развёл огонь в камине, и они сели у огня в креслах, хотя было ещё тепло. Марк не уходил, и он говорил сдержаннее, чем хотелось. Нет, ссориться с Чаком он не собирался, им нечего делить, Чак тоже работает у сэра Джонатана, но... но вот так и подмывает отщёлкать Чака. Но он привычно сдержался. Незачем и не из-за чего. А что у Чака характер тяжёлый и даже, как говорится, поганый, уже весь Цветной знает.
   - Здорово поиздержался, наверное?
   - Прилично.
   - В кредит брал?
   - Что-то в кредит, а что-то и за наличные.
   Чак понимающе кивнул, отпил и, погоняв во рту, проглотил, повертел стакан.
   - Что ж, не боишься долгов?
   - Когда заработок стабильный, долги не страшны.
   - Не люблю долгов, - отрезает Чак.
   Он пожимает плечами, а Чак со злой непонятной усмешкой продолжает:
   - Берёшь под один процент, а возвращаешь по другому. И хуже нет, когда ни срока, ни процента не знаешь, - и тряхнув стаканом так, чтобы лёд ударился, зашуршал по стенкам. - Аренда большая?
   Он называет, И Чак присвистывает.
   - Ну и дерёт мэрия!
   - Так цена по товару, - смеётся он.
   - Тоже верно.
   Чак допивает и в стаёт.
   - Ладно, бывай.
   - До свидания.
   Они прощаются, и Чак уходит...
   ...Ларри не мог понять, зачем Чак говорил по-простому, он же умеет вполне правильно, и вот... сам он так говорил те три года и потом в имении. Но там-то понятно, а от кого прячется Чак? Но это уже проблемы Чака, а не его.
   - Пап, ты мне почитаешь?
   - Сначала всё уберём.
   Они навели на кухне порядок и пошли в гостиную. Ларри задёрнул шторы и разжёг огонь в камине - Марку эту операцию он ещё не доверял.
   - Неси книгу, сынок.
   Марк достал из книжного шкафа большой том.
   - Вот, мы не дочитали.
   - Хорошо.
   Ларри сел в кресло, и Марк удобно устроился рядом на широком подлокотнике, прижавшись подбородком к отцовскому плечу. Ларри открыл книгу. "Илиада" Гомера. Мерные чеканные строки, боги, герои, битвы. Большие, во весь лист иллюстрации.
   Ларри читал, пока не почувствовал, что тело Марка сонно обмякает, и тогда мягко без хлопка закрыл книгу.
   - Пора спать, сынок.
   - Ага-а, - протяжным вздохом согласился Марк. - Пап, а...
   - Спать, Марк, - чуть строже повторил Ларри.
   Марк снова вздохнул и встал.
   - Ладно, пап. Ты зайдёшь ко мне.
   - Конечно.
   Марк убежал наверх, а Ларри остался сидеть у камина, рассеянно перелистывая страницы. Потом встал, поставил книгу в шкаф, оглядел догорающие поленья и пошёл наверх.
   В комнате Марка темно и тихо, только сонное детское дыхание. Ларри послушал его, стоя на пороге, и бесшумно отступил, закрыв дверь. Теперь спуститься, проверить закрыты ли входная и кухонная двери, прогорели ли поленья в камине, выключить всюду свет и подняться к себе, в свою спальню. Не слишком ли велик для двоих такой дом? Но ведь их не всегда будет только двое. А, скажем, четверо или даже пятеро. Да, трое детей - это... это разумно. Если всё дальше пойдёт нормально, то так и будет.
   Ларри выключил лампу у изголовья и закрыл глаза. Да, пусть так и будет. Странное, пьянящее чувство уверенности...
  
   Это чувство не оставляло Ларри и в последующие дни. Но за полчаса до обеда он уже не был ни в чём уверен. Всё готово, дом блестит, рыба, чтобы не остыла, в духовке, желе в холодильнике, Марк в своём лучшем костюме, и он сам... и всё, как говорится, на уровне. И разумеется, она придёт, но будет ли? Будет ли то, в чём он уже почти убедил себя?
   - Пап, - Марк смотрел на него снизу вверх. - Ты... - слова "боишься" он себе не позволил, но сообразил заменить самым подходящим: - Ты нервничаешь, да?
   - Да, - кивнул Ларри и улыбнулся. - Это наш первый званый обед, понимаешь?
   - Да, - кивнул Марк и ткнулся лбом в руку отца. - Я постараюсь.
   - Спасибо, - очень серьёзно сказал Ларри.
   Они стояли на крыльце, но увидел гостей первым не Ларри, а Марк.
   - Пап, смотри, это они?
   Ларри вздрогнул и ответил Марку, когда женщина в строгом тёмно-сером - самый немаркий цвет - костюме, держа за руку такую же темноволосую девочку в розовом платье, уже стояла у их калитки.
   - Да, - Ларри с натугой вытолкнул из себя: - Это они, - улыбнулся и повторил уже свободнее: - Это они.
   Чистый, новенький и безусловно роскошный, по меркам Цветного, дом, а на крыльце высокий негр в строгом тёмном костюме и рядом с ним мальчик тоже в костюме, только вместо галстука повязан ковбойский шнурок с кисточками. "Это... это... - даже про себя не смогла выговорить Эстер уже понятое и принятое, - Это моя судьба".
   - Мам, мы сюда шли?
   - Да, Рути. Будь умницей.
   - Хорошо, - вздохнула Рут.
   По дорожке, выложенной блестящими, будто тоже отмытыми с мылом, плоскими камнями, они подошли к крыльцу.
   - Добрый день, миссис Чалмерс.
   - Добрый день, мистер Левине, - она протянула руку для пожатия и улыбнулась. - Просто Эстер, хорошо... Лоуренс?
   - Да, Эстер.
   - А это моя дочь.
   Эстер выразительно посмотрела на дочку, и та, закинув голову, чтобы видеть лицо Ларри, представилась:
   - Рут Чалмерс.
   И даже слегка присела. Марк, не дожидаясь слов или взгляда отца, склонил голову.
   - Марк Левине. Очень приятно.
   Все вместе вошли в гостиную. Ларри на мгновение растерялся, но Эстер сказала:
   - очень мило. Вы недавно переехали?
   И Ларри понял, что надо делать. Надо показать дом. И сделанное, и несделанное, и только задуманное.
   Они прошли по всему дому. Ларри ничего не скрывал, но и не хвастался. Да, дом сделан и в нём можно жить, но его можно ещё делать. Строгая, но очень... добротная простота убранства понравилась Эстер. Во всех спальных пол затянут подобранным под цвет стен ковром, и стены не покрашены, а оклеены обоями, по европейской традиции, комната марка более... детская, мальчишеская комната, хотя безукоризненно убрана. Две спальни совсем пустые, только ковёр и занавеси, но ванные - у каждой спальни своя - оборудованы полностью.
   - Да, - Ларри ответил на её невысказанные слова. - Пустовато, я понимаю. Но дом надо обживать.
   Они стояли вдвоём в его спальне. Марк остался у себя показывать рут свои игрушки.
   - Я понимаю, - кивнула Эстер. - Вы правы, Лоуренс. Картины, украшения, памятные вещи... дом обрастает всем этим со временем.
   - А для этого в доме должны жить, - Ларри прислушался к детским голосам и улыбнулся. - Пусть играют?
   - Да, конечно, - улыбнулась Эстер, оглядывая спальню и невольно, даже не сознавая этого, прикидывая: что и как она изменит, прикупит, переставит, чтобы картинка из журнала или каталога стала живой комнатой.
   Они вышли из спальни и, не зовя детей - пусть играют, прошли по небольшому коридору и спустились в гостиную. Ларри подошёл к бару.
   - Чего-нибудь выпьете, Эстер?
   - Чего-нибудь, - улыбнулась Эстер. - Я не любительница и не знаток спиртного.
   - Тогда спиртного не будет, - весело ответил Ларри, подавая ей стакан.
   Она взяла и с храброй осторожностью пригубила.
   - Оу! Как вкусно!
   - Нравится? - обрадовался Ларри.
   - Да, - она отпила ещё и засмеялась так по-детски радостно, что и Ларри засмеялся.
   - мама! - прозвучало сверху.
   - Я здесь, Рути, - повернулась к лестнице Эстер.
   Но Рут и Марк уже сбегали вниз. Ларри вернулся к бару и сделал ещё два коктейля из соков.
   - Вот, - Рут протянула матери зажатую в кулачке коробочку. - Посмотри.
   Эстер взяла коробочку. Это была головоломка. Под стеклом пейзаж с воротцами и извилистой тропинкой между ямками-дырочками. Эстер покачала головоломку, но шарик у неё провалился на второй же ямке.
   - А у Марка он пять дырочек проходит, - тараторила рут. - А у меня шесть прошёл, и я выиграла, и Марк мне её подарил, вот!
   Марк быстро покосился на отца И, увидев его улыбку, успокоился. Ларри кивком показал сыну на стаканы с коктейлями. Марк взял оба и повернулся к Рут.
   - Попробуй, Рут, очень вкусно.
   Рут доверчиво взяла стакан и отпила. Облизнула губы.
   - Как вкусно! Никогда не пила такого. А что это?
   Марк снова посмотрел на отца и, улыбнувшись, пожал плечами.
   - Не знаю. Папа умеет так смешивать, что смесь вкуснее, ну, того, из чего смешали.
   Рут посмотрела на Ларри.
   - Большое спасибо, мистер Левине, очень вкусно.
   - Рад слышать, что понравилось, - улыбнулся Ларри.
   Допив коктейли, перешли в столовую к уже накрытому столу. Усадив гостей, Ларри предложил им салат. Марк, очень старательно копируя его интонации и движения, ухаживал за Рут.
   - А кто вам готовит, Лоуренс? И убирает?
   - Мы всё делаем сами, Эстер. Ну, в стирку я отдаю. А с остальным справляемся.
   - Вы отлично готовите, Лоуренс.
   - Спасибо, Эстер. Меня учила Энни, она была кухаркой у сэра Маркуса.
   - О, Рут рассказывала мне о ней.
   - Это моя тётя, - шепнула Рут Марку. - Меня в её честь назвали.
   - А меня в честь сэра Маркуса.
   Марк встал помочь отцу сменить тарелки и приборы. А когда Ларри торжественно поднял тяжёлую крышку и облако душистого пара вырвалось наружу, Эстер ахнула.
   - Какая прелесть! Что это?
   - Это настоящая фаршированная рыба. По всем правилам.
   К радости Рут, эта рыба была совсем без костей. И её можно было свободное есть вилкой.
   - Мой бог, - покачала головой Эстер, - я столько лет не ела фаршированной рыбы. Вы потрясающе готовите, Лоуренс.
   - Я старался, - улыбнулся Ларри. - И потом, мне помогали.
   - Кто?
   - Марк, конечно.
   Ларри подмигнул сыну и очень серьёзно продолжил:
   - Пряности в фарш он отмерял.
   Рут посмотрела на марка с уважением, и Марк вскочил со стула.
   - Пап, я десерт принесу.
   - Дай сначала доесть, Марк.
   - Нет, пусть несёт, - рассмеялась Эстер. - Тебе помочь, Марк?
   - Я сам, - донеслось уже из кухни.
   Блюдо с подрагивающими куполами желе Марк доставил до стола вполне благополучно. Рут даже взвизгнула и захлопала в ладоши. Ларри помог Марку поставить блюдо на стол.
   - Вот, - перевёл дыхание Марк и посмотрел на отца.
   Доставая желе из формочек, он немного перекосил их и теперь... но Ларри кивнул.
   - Ты молодец, сынок.
   И Марк успокоенно сел на своё место.
   - Рут, тебе клубничного или апельсинового?
   Рут вздохнула. Ей хотелось и того, и другого, но Марк ждёт её слова, а мама явно не разрешит сказать правду. Она ещё раз вздохнула.
   - Клубничного.
   И Марк положил ей на тарелку розовую подрагивающую башенку.
   После обеда вернулись в гостиную, и Ларри снова сделал всем по коктейлю.
   - Спасибо, Лоуренс, - Эстер отпила и тоном светской дамы продолжила: - В следующее воскресенье вы обедаете у нас.
   - Да! - сразу подхватила Рут. - Марк, ты тоже приходи.
   - Благодарю за приглашение, - склонил голову Ларри. - Это большая честь для нас.
   И Марк, восхищённо и благодарно посмотрев на отца, повторил его полупоклон.
   Попрощались они на крыльце. У калитки Рут обернулась и помахала им зажатой в кулачке головоломкой.
   Марк и Ларри постояли на крыльце, пока Эстер и Рут не скрылись из виду, и тогда вернулись в дом.
   - Будем убирать, пап?
   - Да, только переоденемся сначала.
   Марк кивнул и побежал наверх. В самом деле, не в праздничном же костюме мыть посуду.
   Он старался всё сделать быстро, но, когда переодевшись и повесив костюм в шкаф, спустился, отец уже вовсю хлопотал на кухне,
   - Принеси мне из столовой тарелки, Марк.
   - Ага.
   Тарелки на столе были уже собраны в стопки, и Марк управился быстро.
   - Пап, - он старательно вытирал вымытые отцом тарелки из парадного сервиза. - А они тебе понравились?
   - Не нажимай так сильно, Марк, не три, а промокай воду, вот так, правильно. Да, понравились. А тебе?
   - Ну... Рут - нормальная девчонка, не плакса. И не зануда. Ну... мы пойдём к ним?
   - Конечно. Нас же пригласили, - улыбнулся Ларри. - А Эстер, миссис Чалмерс, тебе понравилась?
   - Ну-у, - протянул Марк и, вдруг догадавшись, вскинул на отца глаза. - Ты хочешь на ней жениться, правда?
   - Правда, - после недолгого молчания очень серьёзно сказал Ларри и так же серьёзно продолжил: - Но если ты против... Понимаешь, сынок, я не могу сделать это без твоего согласия.
   Марк столь же серьёзно кивнул.
   Молча они убрали на место парадный сервиз, навели порядок в столовой и гостиной.
   - Пап, ничего, что я подарил Рут "дорожку"?
   - Это твои вещи, Марк, и ты вправе ими распоряжаться. А что? Тебе уже жалко?
   - Нет, - мотнул головой Марк. - Она хорошая. Ты почитаешь мне?
   - Как всегда, Марк.
   И когда вечером они сели у камина дочитывать "Илиаду", всё было, как всегда. Как обычно.
  
   Неделя была заполнена судорожными попытками как-то приукрасить их убогую квартирку и выкроить деньги на приличный обед. Новое платье Рут сильно подкосило их выверенный до цента бюджет. Нет, Эстер понимала, что ей - скромному клерку из захудалой фирмочки - тягаться с ювелиром с Маркет-стрит... просто смешно. И так... что именно "и так", она не додумывала, отмывая, начищая, перекладывая заново подушки на диване, стирая, крахмаля, снова и снова пересчитывая деньги... Рут увлечённо занималась головоломкой и словно не замечала материнских стараний и волнений.
   И вот квартира отмыта и убрана, Рут в новом платье, она сама... тоже в наилучшем виде, обед готов. Всё готово.
   Эстер стояла у окна, разглядывая их тихую в этот час улицу. Они должны прийти с той стороны. Пора бы... или нет, ещё целых тринадцать минут до... до званого воскресного обеда. Ведь это... это должно быть именно так, они были в гостях, а сегодня ответный визит. Всё как у людей, как и положено людям.
   - Мама...
   - Что, Рут? - ответила Эстер, не оборачиваясь.
   - Мам, а когда ты женишься?
   - Выйду замуж, - привычно поправила она и, не вдумываясь в дочкины слова, попросила: - Поговорим об этом потом, хорошо?
   - Хорошо, - согласилась Рут, из-под её руки выглядывая в окно. - А вон и они идут! И с подарками!
   Эстер тоже увидела их, но ничего не сказала: у неё почему-то перехватило горло. Вот Марк дёрнул отца за руку, и тот поднял голову, увидел её. Их глаза встретились. Мужчина улыбнулся, и она ответила ему улыбкой.
   Подарками были цветы. Пунцовые роза на длинном стебле и маленький букетик весенних фиалок для Рут. А у неё и вазочек подходящих нет, пришлось срочно оборачивать цветной бумагой какие-то бутылку и баночку.
   Эстер покраснела до слёз, и Ларри смутился, но потом всё как-то само собой уладилось и утряслось. Показывать квартиру Эстер не хотела, да и что демонстрировать? Старую "удачно" купленную по дешёвке мебель? Нет уж! Но и сразу садиться за стол тоже неприлично. Рут занимала марка своими куклами, а Эстер и Ларри, сидя на диване рядом, но соблюдая хоть минимальную - из-за размеров дивана - приличную дистанцию, смотрели на них и говорили. О каких-то школьных делах, о нашумевшей на всю Колумбию истории мошенничества и краха какой-то фирмы, о том, что осенью будут выборы в мэрию и в Федеральную Палату, о чём-то ещё... Потом они оба никак не могли вспомнить ни предмета, ни результата разговора.
   Наконец Эстер, разгладив на коленях юбку, сказала:
   - Ну, пора к столу, не так ли?
   Ларри легко встал и в полупоклоне подал ей руку. Будто им предстояло пройти через анфиладу, а не сделать два маленьких шага от дивана к уже накрытому столу.
   - Дети, - неожиданно для самой себя позвала Эстер, - Марк, Рути, к столу.
   И Ларри, и Марк тоже отнеслись к этому так, будто... будто так и надо.
   Расселись за столом, и Эстер разложила по тарелкам селёдочный форшмак. И все дружно приступили к еде.
   - Очень вкусно, Эстер. У Энни так не получалось.
   - А у вас, Лоуренс?
   - У меня тем более, - рассмеялся Ларри.
   После форшмака Эстер поставила на стол блюдо с мясом под кисло-сладким соусом и предложила Ларри, как старшему мужчине, разрезать и разложить его. Ларри с благодарным кивком взял нож и большую двузубую вилку.
   Рут старательно орудовала ножом и вилкой, про себя негодуя, что мама забыла заранее нарезать мясо на маленькие кусочки, чтобы раз - и в рот, а теперь... Но всё обошлось благополучно: без пятен на скатерти и платье.
   - Рути, помоги мне.
   Вдвоём они убрали на кухню столовую посуду и накрыли стол для кофе, соков и печенья.
   Золотистые кругляши в тёмных крапинках корицы таяли во рту. Марк мужественно держался, стараясь не тянуться к блюду слишком часто.
   - Вы великолепно готовите, Эстер.
   - Отвечу вашим же: я старалась.
   Ещё какие-то незначащие разговоры и... и пора вставать из-за стола. Но они медлили.
   - Эстер... спасибо за чудесный обед, и... и если вы не против, я хотел бы просить вас, Эстер, о встрече... на неделе.
   - Хорошо, - сразу кивнула она. - В среду я заканчиваю в четыре.
   - Да, - обрадованно подхватил Ларри. - В полпятого в "Чёрном лебеде", хорошо?
   "Чёрный лебедь" считался если не лучшим, то самым приличным заведением в Цветном, и показаться там, да ещё днём было вполне допустимым. И Эстер кивнула.
   - Хорошо, в полпятого в "Чёрном лебеде".
   А затем неизбежное прощание. Рут протягивает Марку маленького фарфорового медвежонка.
   - Вот, возьми себе, - и вздыхает.
   - Спасибо, Рути.
   Марк бережно ставит медвежонка на ладонь, гладит по голове указательным пальцем и восхищённо повторяет:
   - Спасибо, Рути, большое спасибо.
   И всё, надо расставаться. И, как Ларри с Марком провожали их, стоя на крыльце, так Эстер с Рут теперь стояли у окна, глядя, как Ларри и Марк скрываются за углом.
   - Мам, - Рут дёрнула рукав кофточки Эстер. - Ну, мама же!
   - Что, Рути? - наконец оторвалась от окна и своих мыслей Эстер. - Что тебе?
   - Ну, так когда вы поженитесь?
   - Что?! - изумилась Эстер.
   - А чего тянуть? - пожала плечами Рут. - Всё же ясно-понятно. Ну, мам?
   Эстер заставила себя улыбнуться.
   - Рути, что тебе ясно? Ничего же не было.
   - Ну так сделай, чтобы было. Вот девочки говорили, что мужик пока не переспит...
   - Рут, - Эстер пыталась говорить строго и с каждым словом у неё получалось всё лучше. - Это взрослые дела, и не лезь в них. И мало ли кто что говорит. Незачем повторять всякие глупости.
   Рут обиженно надула губы, но промолчала. А то мама заругается и не пустит на улицу к другим девочкам, а ей столько нужно им рассказать.
  
   Когда они уже подходили к дому, Марк убеждённо сказал:
   - Пап, я думаю, тебе не стоит упускать этот шанс.
   - Спасибо, сынок, - так же серьёзно ответил Ларри и вздохнул. - Если она согласится.
   Марк снизу вверх посмотрел на отца.
   - Пап, она согласится, - и так как Ларри внимательно смотрел на него, объяснил: - Она же добрая.
   Ларри улыбнулся и потрепал сына по голове. Что ж, раз Марк согласен... нет, он не хитрил, когда говорил, что без согласия сына не пойдёт на такое. А что ему нужно жениться, что ребёнку нужна мать, а дому - хозяйка, и вообще... нужна нормальная семья, да об этом ему говорили многие. И даже отец Артур. А священника в Цветном квартале уважали. Не было ещё случая, чтобы он кому-то во вред посоветовал. Так что... так что надо завершить задуманное.
   Дома они, как всегда, сразу переоделись, и Марк стал устраивать подаренного ему Рут медвежонка. И дальше вечер покатился как обычно.
  
  
  

1999; 30.05.2014

  
Оценка: 4.54*9  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"