Самое неприятное - это звонок, когда ты занят делом. И сначала Бурлаков притворился, что не слышит, продолжая писать. Но телефон не унимался, дребезжа частыми звонками.
- Да! - наконец сорвал он трубку.
Женский голос протараторил его номер и закончил совсем неожиданным:
- Ответьте Соснякам.
Несколько секунд обычного телефонного треска, неясных шумов и мучительно знакомый голос:
- Алло, ты меня слышишь? Это я.
- Да, я слышу, - Бурлаков перевёл дыхание. - Здравствуй.
- Ни от чего такого не оторвал? - ехидно поинтересовался голос.
- Нет, - Бурлаков откашлялся, прочищая горло и продолжил уже своим нормальным голосом. - Рад тебя слышать, как ты?
-У меня всегда всё нормально. Так как, приедешь? Ждать тебя, или ты занят?
- Я же сказал, что приеду обязательно. Буду в субботу.
- Ага. Тут Эркин рядом, ты поговори с ним.
Пауза и красивый чуть отчуждённый голос.
- Здравствуйте. Мы будем рады вас видеть.
Бурлакову снова пришлось откашляться.
- Здравствуй, Эркин, как ты? Как Женя, Алиса?
- Спасибо, у нас всё хорошо. Мы вас ждём.
И, не зная, что ещё сказать, Эркин сунул трубку Андрею.
И снова звонкий, родной, до боли в сердце, голос.
- Понял? Мы тебя ждём. Так что, смотри. Ладно, у меня время всё, будь здоров. Да, чёрт, ты как, подготовился? Ну... купил, о чём говорили?
- Да, - улыбнулся Бурлаков. - Как и договаривались. Рад, что у тебя всё хорошо.
- У меня иначе не бывает! Ну, всё, пока!
И гудки.
Бурлаков осторожно положил трубку, закрыл глаза и так посидел, пока не почувствовал, что сердце успокоилось. Интересно, почему мальчики звонили из Сосняков? Неужели в Загорье нет междугороднего телефона? Жаль, если так. Но пока это не столь важно. Он специально подгадал так, чтобы приехать в субботу, а уехать в понедельник, благо - университет в среду, и ни лекции, ни семинар отменять не пришлось. Подарки он купил, получилось и увесисто, и объёмно, но носильщик - не проблема. Чёрт, скорее бы пятница.
Повесив трубку, Андрей победно посмотрел на Эркина.
- Во как надо!
- Ну да, - согласился Эркин. - Доплачивать не надо?
- Нет, уложился.
- Тогда пошли.
На улице Андрей внимательно посмотрел на сосредоточенное лицо Эркина. Недоволен? Чем? Всё же хорошо. Но спрашивать не стал.
По-прежнему не спеша, но и без задержек они дошли до площади с обелиском и неизменным фотографом, миновали её и пошли дальше к магазину с ковбоем на витрине.
Увидев входящих в зал индейца и белокурого парня, Юл, широко улыбаясь, пошёл им навстречу.
- Привет, парни.
- Привет, - улыбнулся Андрей. - Ну, как?
- Получили Как раз настоящие ковбойские.
Улыбнулся и Эркин: ну вот, а то Андрей из-за того призового пояса переживает, теперь успокоится.
Рита занималась немолодой женщиной с долговязым подростком, объясняя преимущества джинсы перед "чёртовой кожей", а Юл выложил перед Андреем на прилавок целую связку поясов, и они пустились в долгие обстоятельные выяснения преимуществ и недостатков каждой модели.
Эркин спокойно ждал. Ну, не может Андрей не потрепаться, так на здоровье ему. Вреда никакого, а брату удовольствие. Андрей ему брат и всегда братом будет, что бы там ни случилось. Даже если... Эркин тряхнул головой и рассеянно оглядел зал. Покупать он ничего не собирался, свадьба и так в копеечку влетит, а деньги только начни тратить. А главные расходы впереди. Алиса растёт, школа бесплатная, а трат всё равно... продлёнка, завтраки и обеды, ещё витаминная профилактика, учебники, тетради, мелочевка всякая, всё для занятий в Центре... И все говорят, что трат будет ещё больше, как это? А, да, так: дети быстро растут, а расходы на детей ещё быстрее
Наконец Андрей выбрал себе пояс, расплатился и тут же вдел его в джинсы.
- Во! То, что надо, брат. Будешь себе что брать?
- В другой раз, - улыбнулся Эркин.
На улице Андрей вздохнул.
- А жаль того. Призовой всё-таки. И нож был...
Эркин кивнул, но возразил:
- Здесь нож на виду всё равно никто не носит.
Андрей нехотя согласился.
- Так-то оно так, а всё равно, жалко, - и тряхнул головой. - Ладно, брат, переживу.
- Никакие шмотки жизни не стоят, - ответил по-английски Эркин. - Помнишь?
- Ещё бы, - тоже по-английски согласился Андрей. - Только... это правильно, когда ты одетый, а голым да на снегу... тогда шмотьё с жизнью наравне.
Помолчав, Эркин кивнул.
- Да, бывает и так.
Но вспоминать им сейчас не хотелось: уж слишком хорошо кругом. И, пройдя немного молча, заговорили о другом, более важном: что ещё надо купить.
- В игрушечный зайдёшь?
- А что?
- А я тогда сюда загляну, - Андрей неопределённо показал сразу на три витрины.
Эркин внимательно посмотрел на него и улыбнулся.
- Идёт. Тогда у обелиска встретимся.
- Точно! - обрадовался Андрей. - Это ты здоровско придумал.
Действительно, чего им вместе ходить, и подарок он теперь спокойно выберет. И Андрей радостно нырнул в первый же магазин.
Оставшись в одиночестве, Эркин зашёл в магазин игрушек, походил, посмотрел... но если в книгах он теперь хоть немного разбирался, то в игрушках... Нет, без Жени, ему тут делать нечего.
Выйдя из антикварного магазина, Андрей ещё постоял перед витриной, чтобы прийти в себя. Нет, он знал, что антиквариат - это очень, ну, слишком даже очень дорого, даже не помнит, когда и от кого это узнал, но чтоб настолько...! Это ж какую деньгу зашибать нужно, чтоб такое покупать. А сама мысль хорошая, вот чего бы попроще да подешевле найти, но чтоб и смотрелось. А картина эта, где озеро под луной, хороша. Но всей его ссуды уже на неё не хватит. А зайдём-ка тогда... а вот сюда, и, может, современное искусство окажется по деньгам.
К обелиску они пришли почти одновременно с ещё более отяжелевшими сумками и облегчёнными бумажниками. На скамейках никто не сидел: холодно уже для посиделок, но прохожих много, у обелиска топтался фотограф, сновали разносчики, но уже не с пивом, а с пирогами и сбитнем. Эркин и Андрей свалили ношу на скамейку.
- Ну, что? - победно улыбнулся Андрей и по-английски: - Кофе с устатку?
- А чего, в шашлычную не пойдём? - очень удивился Эркин, доставая из кармана мелочь.
Общего капитала хватило на два стаканчика сбитня и три пирожка.
- Совсем без копья? - поинтересовался Андрей, дожёвывая пирожок.
Ну, кое-что мало ли на что, - улыбнулся Эркин. - А у тебя?
- Так же. И времени уже тоже под завязку.
- Доедим и пойдём, - решил Эркин. - Всё, вроде, сделали.
Вытряхнув в рот последние сладкие капли, сбросили стаканчики в урну, разобрали по плечам мешки, а по рукам сумки и свёртки и вперёд, к автовокзалу.
Как-то незаметно потемнело, и посыпал мелкий, нетающий под ногами снеш. Пришлось выпростать из воротников и натянуть поверх вязаных шапок капюшоны.
- Всё-таки, смотри, как точно. На Покров снег землю кроет.
- Угу, - согласился с очевидным Эркин. - Слушай, а почему деньги называют копьями. Ну, ты сказал, что ни копья. И от других такое слышал. Даже ещё там, в лагере.
Андрей пожал плечами.
- Не знаю. Говорят так, вот и всё.
- У Полины Степановны спросим?
- Давай, - кивнул Андрей. - А лучше, конечно, у... - он хотел сказать "профессора", но с ходу поправил себя: - Калерии Витальевны, она же историю ведёт. И, в самом деле, интересно.
Шли не спеша, поглядывая на витрины, хотя всё, вроде, и купили, но... нет, в самом деле, всё, что планировали и даже больше, и нельзя хапать всё, на что глаз лёг, и так...
Снег сыпал и сыпал, улица белела на глазах, и, хотя небо затягивали низкие серые тучи, заметно посветлело и стало как-то тише, хотя народу по-прежнему много.
- Зима, - улыбнулся Эркин.
- Точно, брат, - сразу откликнулся Андрей. - Зима пришла.
Их автобус уже был на месте, и, хотя до отправления ещё чуть больше получаса, Семёнов пустил их в салон.
- Грейтесь, а то, смотри, как всерьёз заворачивает.
Они уложили мешки, сумки и свёртки, чтоб при толчках не побило бутылки, и Андрей вызвался сбегать купить чего-нибудь пожрать.
- И мне возьми, - протянул ему Семёнов рублёвку. - Только жратвы, понял? У меня чай в термосе.
- Чего ж непонятного, - ухмыльнулся Андрей и убежал.
Вернулся он быстро с тремя ещё горячими большими калачами и двумя фунтами тоже горячей жареной колбасы в промасленном пакете.
- Подстелить есть что? - деловито спросил Эркин. - А то сиденье замаслим.
- Сейчас газету принесу, - встал Семёнов. - У меня сменщик книгочей, во, пачка в кабине накопилась. И на переднем давайте, там удобнее.
- Тебе виднее, - согласился Эркин.
Расположились и впрямь удобно. Во всяком случае сидя вокруг газеты с едой и термоса. Стаканчик у термоса один, и потому пили по очереди.
Эркин невольно вспомнил алабамское прошлое и хмуро улыбнулся воспоминанию. За общим разговором и едой этого не заметили.
За окном всё валил и валил снег, уже не крупой, а хлопьями. Семёнов встал и, пройдя в кабину, включил дворники.
- Ладно, мужики, пять минут осталось, собираются уже.
- Понял, - Андрей запихнул в рот остаток калача и собрал промасленную бумагу и газету.
Семёнов забрал свой термос и, когда Эркин с Андреем ушли на свои места, открыл дверь. Беззлобно ругаясь и кляня погоду, в автобус полезли засыпанные снегом люди.
- Слушай, - тихо спросил Эркина Андрей, когда автобус уже тронулся, - а откуда он тебя знает? И ты его?
- А со "стенки" ещё вроде, - улыбнулся Эркин. - Да и город-то наш невелик, я уже не по имени, а в лицо почти всех знаю. Ну, и они меня, конечно.
- Да-а, - задумчиво кивнул Андрей. - У нас не потеряешься.
Ехали медленно, или так только казалось из-за белой, сделавшей всё одинаковым снежной пелены. Но Эркин смотрело в окно с прежним интересом.
Андрей поёрзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза. Да и остальные пассажиры затихали, утомлённые большим шумным городом, а, может, это снег за окном навевал сон. Незаметно для себя задремал и Эркин.
А когда он, вздрогнув, открыл глаза, в салоне горел свет, а за окном всё было синим. Эркин сел прямо и потёр лицо ладонями, посмотрел на Андрея. Спит? Ну, и пусть себе спит. Что ж, всё он сделал. Если Фредди и Джонатан не приедут, это ничего не изменит, отпразднуют, а если и Бурлакова не будет, то отпразднуют втроём, что совсем хорошо и даже отлично. Но зачем Андрею так нужно, чтобы они все... собрались? Ну, Бурлаков - понятно, отец всё-таки, уезжать Андрей не хочет, вот и думает сюда его перетащить, но это он зря старается, чего профессору в нашей глуши делать, да и мы ему зачем, ему Андрей нужен, а мы остальные так, терпит ради Андрея, но это всё понятно, а вот Фредди с Джонатаном Андрею зачем? Не хочет Андрей с той стороной рвать, будто оставил там кого, а, может, и впрямь оставил, и Фредди ему как связник нужен, но... опять же зря это Андрей крутит, охранюге, конечно, верить нельзя, но, они, кто такой Фредди, ещё на перегоне понимать начали, а в Бифпите им уже до капельки всё объяснили. Зачем это Андрею? Система-то эта липкая, коснёшься и не отмоешься потом, вон Федьку вспомнить, еле оторвался мужик, и ещё... в лагерной курилке и об этом трепали, со знанием и по делу. Но против Андрея он не пойдёт.
Эркин глядел в окно, уже не замечая, что видит только своё отражение и что Андрей уже не спит, а искоса следит за ним.
Ничего, братик - улыбнулся Андрей - всё будет тип-топ, гульнём, чтоб небо загорелось. Конечно, Джонатан, может, и не нашей компании, но вот только Фредди без него не приедет. Гадом буду, дозвонюсь, выковыряю. Фредди не откажет, приедет, а там...
Эркин, наконец, почувствовал на себе взгляд Андрея и повернулся к нему.
- Выспался?
- Ага. Слушай, а ты чего лимоны не взял? Ну, к коньяку.
- Завянут к воскресенью. Да и есть они у нас. В субботу в Кривича куплю.
Андрей кивнул. Он тоже знал фруктовый магазин Кривича в торговых рядах.
- Не дорого?
- Не дороже, чем здесь, - усмехнулся Эркин. - Я смотрел. Да и на дорогу тратиться не придётся.
- Резонно, - хмыкнул по-английски Андрей. - Знаешь, я с мебелью тоже решил с Сосняками не связываться, у нас куплю. Уж больно перевозка кусается, а вещи-то такие же.
- Конечно, - согласился Эркин.
Небо за окном из тёмно-синего стало уже почти чёрным, и снова пошёл снег. В автобусе завязывался общий неспешный разговор.
- Теперь надолго...
- Да, на Покров точно...
- На сухом снег прочно лежит...
- Сыплет и сыплет...
- Зима со снегом, лето с травой, а осень с урожаем...
- Теперь и морозца можно...
- Да уж, не вымерзнет...
- Не скажи, ещё и оттепель буцдет...
- Не, если на Покров по сухой земле легло, то примета верная...
Автобус вдруг остановился, и Семёнов обернулся в салон.
- Эй, Морозы, вон "Корабль" ваш.
Только тут Эркин и Андрей сообразили, что огни, подсвечивающие снеговую сетку - это окна "Беженского корабля".
- Ох, чёрт, верно!
Быстро, чтоб не задерживать автобус - остановка же не по расписанию, и, похоже, крюк от маршрута для них дали, они схватили свои мешки, сумки и свёртки и вывалились наружу.
- Спасибо, - успел крикнуть Эркин, скатываясь по ступенькам.
- Счастлив... - конец пожелания обрезала закрывающаяся дверь.
Автобум качнулся и уже через два метра исчез за густо падающим снегом.
- Это что, крюк для нас дали? - уточнил всё-таки Эркин, затянув капюшон и взваливая на плечи свой рюкзак.
Ветра почти не было, но снег такой густой, что стало трудно дышать, да им ещё вверх по склону, а тропку уже занесло. Оба уже сообразили, что их высадили с тыльной, подгородной стороны.
Эркин помнил, что склон здесь сухой и почти ровный, без ям и промоин, и потому пошёл напрямик. Андрей сначала пошёл рядом, но потом как-то оказался сзади, и Эркин слышал его напряжённое дыхание. А наверху, у дома, вдруг оказалось ветрено, но зато и под ногами уже твёрдый, разметённый ветром асфальт. Против ветра они обогнули башню и, когда ветер ударил им в спины, перевели дыхание.
- Слушай, а здесь метель.
- Угу, давай, Андрей, поздно уже.
Андрей понял недоговоренное: "Женя беспокоится", - и молча улыбнулся.
Войдя в подъезд и захлопнув за собой дверь, они долго стряхивали с вещей и себя снег, Андрею даже под капюшон набилось. И наконец, снова взвалив на плечи мешки и разобрав сумки и свёртки, пошли наверх.
На лестнице и в коридоре уже пусто? И погода не под прогулки, и время позднее, а всем завтра на работу. Придерживая мешок, Эркин полез за ключами, обтирая подошвы о коврик, но дверь тут же - словно Женя стояла за ней и ждала только этого звука - распахнулась.
- Наконец-то... входите, замёрзли? Сейчас чаю, горячего!
- Женя... - выдохнул Эркин, опускаясь в облако её волос, голоса и объятий, и тут же мягко, чтобы не обидеть, отстранился. - Женя, мы с мороза, осторожней.
- Раздевайтесь, сейчас чаю горячего...
- Горячего попить в самый раз, то, что надо, - согласился Андрей, стряхивая с куртки остатки растаявшего снега. - Алиска, иди сюда, я куртку об тебя вытру.
- Фигушки, - увернулась от него Алиса. - Эрик, а ты вкусненького привёз?
- Алиса, прекрати!
- Ну, мам...
- Да, Женя, вот, возьми, остальное на воскресенье.
- Давай, брат, в кладовку пока.
- Да, обсохнет и наверх уберём.
- Всё потом, вам надо согреться!
И когда они, уже умытые и в домашних шлёпанцах, сидели за столом, Андрей прикончил свою яичницу и получил добавку, а Эркин положил себе ещё картошки, только тогда Женя облегчённо перевела дыхание. Всё закончилось благополучно: автобус не застрял и не перевернулся, а то такая метель, даже страшно было, но всё кончилось, всё хорошо...
- Так как вы съездили?
- Отлично, Женя. С профессором я поговорил. Он сказал, что будет в субботу.
- Да, Женя, всё хорошо. Всего накупили. Я потом разберу.
- Хорошо. Андрюша...
- Я налью, не беспокойся.
Андрей налил себе ещё чашку чая и благодушно откинулся на спинку стула, заставив Алису насторожиться.
- Андрюша, а варенье?
- Спасибо, Женя, не надо. А то распарюсь сейчас, а мне ещё до "Холостяжника" добираться.
- Не заночуешь?
- нет, брат, у меня всё зимнее там, - деловито объяснил Андрей и отхлебнул чаю. - А ведь зима-то настоящая уже.
- Да, - кивнула Женя. - Мы сегодня в Ряды ходили, и все говорят, что с Покрова зима настоящая, уже без оттепелей.
- Спорая зима нынче, - солидно подала голос Алиса. - За неделю встала.
- Во! - восхитился Андрей. - Голос старожила!
- Чего-о?! - растерялась Алиса.
- Того и этого самого, - весело ответил Андрей, вставая. - Всё, Женя, спасибо, напоила, накормила, теперь я, как на крылышках, долечу. До завтра, брат.
Встал и Эркин.
- Идём, разберём наскоро.
- Дело, брат, - согласился Андрей.
Женя, поняв, что им надо побыть вдвоём, удержала соскочившую было со стула Алису.
- Не мешай.
- Ну, мам, я Эрика целый день не видела.
- Нет, - твёрдо сказала Женя, и Алиса поняла, что спорить не только бесполезно, но и не безопасно.
В кладовке Эркин и Андрей быстро разобрали мешки, уложив бутылки, коробки и кое-какие свёртки на верхних, недоступных Алисе полках стеллажа.
- Это я с собой возьму.
- Хорошо.
- Стоп, Эркин, ты что, ушанку себе купил?
Эркин немного смущённо кивнул.
- А ну, покажись! - потребовал Андрей.
Ушанку Эркин покупал без него, и потому было вдвойне интересно.
- Сейчас. Так, ага, журнал свой возьми.
- Ага, спасибо.
Разобравшись с вещами, вышли в прихожую, и Андрей звонко позвал:
- Женя, иди, посмотри, с какой Эркин обновой.
Женя с Алисой выбежали в прихожую и начались ахи и восторги. Наконец, Андрей оделся и ушёл, Женя погнала Алису в ванную, а Эркин отправился на кухню наводить порядок к их вечерней "разговорной" чашке. Он дома, всё хорошо, всё спокойно, и если... да что бы там ни было, у него всё равно полный порядок.
На улице ветер и снег с новой силой ударили его в лицо. Андрей рассмеялся, затягивая потуже капюшон. На фиг! Теперь его ничем не испугаешь, не такое видали. Он сыт, согрелся и дошагает теперь к себе запросто. А в среду дозвонится до Фредди, и всё путём. Фредди тогда говорил, что им всегда передадут, так что в среду они оба на месте будут. А если в имение умотали... И тут же отбросил эту мысль: ну, незачем им там в это время сидеть, работы все кончены, так что наверняка оба в Колумбии. О других вариантах думать просто не хотелось. Он и не думал.
Ветер гулял только у "Беженского Корабля", дальше снег падал ровной частой сеткой. Андрей шёл быстро, с удовольствием проминая ребристыми подошвами сапог чуть поскрипывающий снег. Улицы пусты и были бы темны, если б не снег. Белое сияние снега окутывало его, и, может, от этого было так легко идти.
Дошёл он неожиданно быстро, одним духом взлетел по лестнице и открыл свою дверь. Ну, что? А и то! Он дома, понятно? Пришёл домой. И уже не спеша захлопнул и запер дверь, включил свет и стал раздеваться.
Куртка действительно оказалась непромокаемой, а вот джинсы... от куртки и до сапог насквозь. И Андрей решил начать с горячего душа. А чай и разборку вещей на потом.
В ванной он повесил на сушку джинсы, содрал и бросил в ящик для грязного бельё и шагнул в душевую загородку, тщательно задёрнул занавеси и пустил воду, блаженно охнув под тугой горячей струёй.
Мылся Андрей долго, даже не так мылся, как грелся под душем, горячей водой выгоняя набившийся внутрь холод. Всё-таки после той зимы, даже зим, холода он боялся. Простудиться легче простого, а потом к тебе всякая зараза липнуть начнёт, чихнуть не успеешь, как в доходягах окажешься.
Из душа он вышел красным и распаренным, долго, старательно растирался насухо полотенцем, вытирал, отфыркиваясь, сушил волосы уже другим полотенцем и наконец, ощутив себя согревшимся и сухим, надел халат и занялся делами. Разобрал сумку, достал и повесил на вешалку на завтра лётчицкую куртку и ушанку, поставил зимние сапоги. А эти... достать и вывернуть вкладыши - отпотели, пусть сохнут, - а сами сапоги набить газетой для этого же, шапочку... на сушку? Нет, пусть так сохнет, а завтра в кладовку уберёт, непромокаемую куртку туда же. А пока подстёжку отстегнём и развесим. Для проветривания.
Оглядев завешенную вещами прихожую, Андрей негромко рассмеялся. Шмотья у него теперь... ой-ё-ёй! А что? Всё нужное, всё по делу.
Теперь портфель, завтра он с работы к Эркину пойдёт, уроки готовить. Ну, это совсем минутное дело. А мебель... в среду тогда? Чёрт, в среду ему звонить, тогда... тогда кое-что завтра, скажем, письменный стол и... ну, допустим, диван, а остальное... в пятницу? Или всё уж завтра? Чёрт, затянул он с обзаведением. Ну, кто ж думал, что в Сосняках всё то же самое, только дороже, а самое стоящее, антиквариат этот, ему вовсе не по деньгам. А ушанку себе Эркин классную отхватил, с первого взгляда невидная, серая, а надел, так совсем по-другому смотрится, как специально на заказ шитая. Ну - Андрей невольно вздохнул с уважительной завистью - на Эркине всё сидит как для него сшито, уж на что рабские штаны или куртка страшны, а ему и они идут. Не то, что, ну, тот же Митроха, видел он его в праздничном. Напялил костюм, и как седло на корове.
Закончив с вещами, Андрей пошёл на кухню выключить давно закипевший чайник. Вообще-то Женя его накормила... как всегда и от пуза, и вкусно, так что сейчас только чаю горячего попить и завалиться. Кончен бал, погасли свечи, спит принцесса в уголке... Ну, принцесса на фиг не нужна, та же баба, только мороки больше, а остальное... а всё остальное у него есть.
Андрей допил чай, убрал на кухне - совсем минутное дело, где не грязнили - и пошёл спать. Денёк выдался... что надо!
Когда Эркин в халате вошёл в спальню, Женя уже лежала, но не спала, а листала новый журнал мод и так увлеклась, что даже не заметила, как Эркин привычно запер дверь, сбросил на пуф халат и лёг. И только когда он вытянулся с блаженным вздохом, она отложила журнал.
- Спасибо, милый. Спим?
- Мгм, - согласился Эркин, целуя её. - А тебе понравился? Ну, журнал?
- Конечно, - Женя вздохнула, обнимая его. - Конечно, понравился. А себе ты что-то купил?
- Ага, - улыбнулся Эркин. - И даже ого-го.
Женя тихо засмеялась, потёрлась лицом о его плечо.
- Ну и молодец.
Эркин вздохнул, поворачиваясь к Жене так, чтобы её рука, скользнув по его телу, как бы сама по себе обняла его, и, уткнувшись лицом в её волосы, глубоко вдохнул её запах.
- Знаешь, Женя, я так за день соскучился по тебе. И Алисе.
- Мы тоже скучали.
Эркин мягко прижал Женю к себе, погладил по спине.
- Какая ты...
- Какая? - по-прежнему тихо засмеялась Женя.
- Самая, - не очень вразумительно, но вполне понятно ответил Эркин, целуя её.
Тёплая спокойная темнота окутывала их, и Эркин словно растворялся в этой темноте, потому что Женя была всюду, и он не мог понять: это на в его объятиях или он в ней, он даже забыл, что тяжёл и должен беречь Женю, и волна уже несла его и Женю, они же неразделимы теперь...
Когда он заснул, Женя осторожно высвободила руку и погладила его по голове и шее. Эркин вздохнул, не открывая глаз. Женя поцеловала его в угол рта.
- Спи, милый, спи, родной мой, хороший мой.
Эркин уже спал и только беззвучно шевельнул губами в ответ.
* * *
Осенняя горячка в имении закончилась, и Джонатан рассчитывал провести месяц в Колумбии и разъездах. Да и выборы в Федеральное Собрание оказались интересной и весьма перспективной игрой. Во всяком случае, в Экономическом клубе о них говорили. Так что...
- Только не увязни.
Джонатан удивлённо посмотрел на Фредди.
- Ты чего это осторожничаешь?
- Не люблю политики, - усмехнулся Фредди.
- Ты ж ею не занимался.
- Угу. А она мной? - и уже серьёзно: - Когда работаешь втёмную, но выигрыш всегда не твой.
Джонатан пожал плечами, но спорить не стал. Определённый резон, конечно, у Фредди есть, но оставаться настолько в стороне им теперь невыгодно. Больших ставок делать не надо, но сесть в стороне - это упустить игру.
Поезд шёл плавно, покачивая, а не тряся пассажиров, особенно первого класса. Фредди дремал, сдвинув шляпу на лоб. Октябрь и начало ноября в разъездах, потом месяц в имении, а там Рождество и святочные игры. На Хэллоуин вряд ли что будет, некому трепыхаться и русские ещё здесь. Интересно они уходят, все комендатуры на месте. Но это не наши проблемы. Что в Колумбии? "Октава", Ларри, Слайдеры, Дэннис, ещё точки... вроде всё в порядке, но надо проверить. На всё про всё недели полторы. Ансамбль ещё Луизиану переваривает. Заступаться за Гаммэна и Рича никто не собирается, Рич, к тому же, уже без паёв остался, а бардак в Атланте давнишний и постоянный. Так что это побоку. Что ещё?
Джонатан рассеянно смотрел в окно, но видел своё отражение: темно ещё совсем. В Колумбии они будут рано утром. Сразу с вокзала в "Октаву", определиться и уже тогда спокойно по маршруту. Выборы мэра Колумбии - здесь уже всё давно отработано и вклиниться никак не получится, вернее, слишком дорого обойдётся, выгода не окупит расходов, хотя участие Цветного квартала может изменить расклад, но не существенно. И за этой игрой слишком внимательно присматривают русские. Что Фредди не любит политику, понятно, но стоит покрутиться, чтобы она нас полюбила. Или хотя бы не мешала. Но для этого опять же надо крутиться и - как минимум - не стоять в стороне.
Они ехали в первом классе, и ни попутчики, ни проводник их не беспокоили. До Колумбии можно спокойно дремать. Чем оба и занялись.
А в Колумбии сыпал мелкий, по-осеннему холодный дождь, и всё было мокрым и скользким. Фредди тихо, но от души выругался по-ковбойски, идя к стоянке такси. Джонатан кивнул, соглашаясь.
В "Октаве" тихо, светло, благопристойно и Джулия Робертс на своём месте.
- Доброе утро, мисс Робертс, - улыбнулся ей Джонатан, проходя в свой кабинет.
- Доброе утро, мистер Бредли, - ответил ровный, как у автомата, голос.
С тем же вежливым равнодушием она ответила и на приветствие Фредди.
А столе Джонатана список звонков, отсортированные по срокам, смыслу и значимости письма, кассеты автоответчика... Автоответчик они поставили недавно, штука оказалась весьма дорогой, но очень удобной. Когда можешь в дополнение к тексту услышать голос, то это весьма и даже очень.
В четыре руки они разобрали письма и разговоры.
- Начнём с воскресенья?
- Смотри сам, я проверю будничные.
Фредди кивнул и взял сколотые отдельно полупустые листы: в воскресенье мало кто звонит, основная информация, конечно, по рабочим дням. Но когда это Грымза - как он про себя называл секретаршу - успела вчерашнее прослушать и распечатать? Они же в пять минут десятого вошли, а текст уже был готов. Хотя и звонков всего три. С ними успеется, начнём по порядку. На предыдущих субботних и воскресных листах записей тоже немного, и все... в основном, пометки, что перезвонили на неделе. А вчера? ... "Мистера Бредли, пожалуйста... Джонни..." Фредди невольно ухмыльнулся: звонивший явно не понимал, что говорит с магнитофоном. Стоп, это международный, звонили... из России?! Кто и зачем? Два звонка с одинаковым кодом, первый... не понял, что автоответчик... и снова звонок с этого же кода, по времени... сразу же... Фредди перечитал текст и очень спокойно попросил:
- Джонни, поставь вчерашнюю кассету.
Джонатан, сосредоточенно делавший пометки на листах, пожал плечами, но вставил нужную кассету и нажал воспроизведение. Сухой голос секретарши, назвавший пятничную дату. Ну, правильно, это она включила, уходя в пятницу, так что придётся слушать весь текст.
Продолжая читать, Джонатан при каждом новом голосе вскидывал на Фредди глаза, но, видя его ожидающее спокойствие, снова углублялся в чтение.
Джонатан круто развернулся к магнитофону. Тишина, только шелест перематываемой плёнки, щелчок окончания и новый сигнал. На этот раз голос полон язвительной вежливости. Конечно, запись искажает, но узнать можно. Чёткий текст, тишина, глухо зазвучал ещё один голос, советующий всё-таки объяснить, в чём дело.