День за днём, день за днём. И от безумия спасает только работа. Да ещё люди вокруг. Которые верят тебе и зависят от тебя. Потому что если ты сдашься, сломаешься, то у них ничего не останется в этой жизни. Когда тебе самому жить уже незачем, то живи ради других. Хотя бы ради парней, что смотрят на тебя, как - Седой невольно усмехнулся - на отца. Так что же делать с этим узлом? И вот ещё причина и цель. Неведомые потребители этой "продукции", которым придётся справляться со всеми техническими проблемами под огнём, в окопе, и им все твои технические изыски будут по фигу и по хрену. Им нужна надёжность и простота в эксплуатации. И чтобы их оружие было хоть на чуть-чуть, но дальнобойнее и скорострельнее оружия противника, потому что это чуть-чуть сохранит им жизнь. И всё-таки, всё-таки... И всё-таки надёжность приоритетнее. Всё сразу невозможно. Значит, выбираем надёжность. А здесь проблем больше, чем решений.
Раздав парням задание, Седой вернулся к столу с разложенными чертежами. В чём же дело? Может, в том, что упрямо берём за образец оружие аггров, оружие прошлых войн и пытаемся его превзойти, а с агграми вряд ли будем воевать. А об оружии форзейлей сведений нет. У него нет.
Сквозь шум работающих станков еле слышно пробился щелчок отпираемой двери. Неурочный обход? В честь чего? Парни даже голов не подняли и не повернули, зная, что все задания получают от него.
- Закройте дверь, я вас позову, - бросил через плечо Главный.
Надзиратель щёлкнул каблуками и захлопнул дверь. Главный конструктор подошёл к столу и, даже не поглядев на разложенные чертежи, прямо поверх них положил свою чёрную кожаную папку. "Тоже что-то новенькое", - отметил про себя Седой. Обычно Главный конструктор с порога требовал от него рапорта о ходе работ, делал достаточно дельные замечания, а сейчас стоит и молчит, разглядывая их крохотную мастерскую - помесь цеха с чертёжной - так, будто видит её впервые и не совсем понимает, что это и как он здесь оказался.
Еле заметно изменился звук токарного станка: Чалый перевёл его на холостой ход, чтобы лучше слышать. Зима стал сосредоточенно вымерять свою деталь, Гиря отправился искать что-то на стеллаже и будто случайно оказался у двери за спиной посетителя, а Чеграш попросту без всякой маскировки выключил свой станок и развернулся лицом к столу.
Главный конструктор, словно не замечая ничего, продолжал рассматривать стены, станки, кульман, стеллаж, старательно избегая, как вдруг сообразил Седой, смотреть на него. Ну, парни для Господина Главного Конструктора - именно так, все слова с большой буквы - тоже вроде мебели, самодвижущиеся инструменты, не больше. Всё дело в нём. Ну что ж, помогать не будем. Как и положено рабу, промолчим.
- Вы... - наконец, выдавил Главный, - вы...
Седой невольным движением удивления поднял брови. Тоже нечто новенькое, до сих пор преобладали безличные обращения, типа: "надо сделать", "необходимо проверить" и тому подобное. Или Главный обращается ко всей бригаде? Тоже необычно, но... Седой кивком разрешил парням подойти к столу. Главный удивлённо посмотрел на них. Тоже будто впервые увидел.
- Я хотел бы кое-что уточнить, - наконец нашёл Главный подходящую формулировку.
- К вашим услугам, господин Главный Констуктор,- Седой склонил голову, скрывая поклоном усмешку.
За ним молча повторили его движение парни. Главный невидяще посмотрел на них. Он явно не знал, с чего начать безусловно важный, но столь же безусловно мучительный разговор.
- Что вас интересует, господин Главный Конструктор? - пришёл, наконец, к нему на помощь Седой. - По изделию...
- Нет, - отмахнулся Главный, - это потом. Меня интересует... - он внезапно твёрдо и даже требовательно посмотрел в глаза Седого. - Как ваше имя?
- У раба нет имени, господин Главный Конструктор, - спокойно ответил Седой, слегка даже пожав плечами, чтобы выразить этим своё недоумение по поводу незнания таких элементарных вещей. - Мой номер...
- Меня интересует не это, - с прежней властностью отмахнулся Главный. - Хорошо, давайте так.
Он достал из нагрудного кармана свой блокнот, известный всему заводу, открыл, быстро и коротко написал что-то на чистой странице и протянул блокнот Седому.
- Так?
Седой с искренним недоумением взял блокнот и прочитал. "Яунтер Крайгон". И две даты. Той аварии и своего обращения. Ни забыть, ни спутать их он не мог. Случайным совпадением это тоже быть не могло. Чалый вытянул шею, пытаясь из-за плеча Седого прочитать запись.
Седой перевёл дыхание и протянул блокнот Главному.
- Какое это сейчас имеет значение, господин...?
Главный резким жестом остановил его, не дав договорить вопрос. Он уже справился со своим смущением и заговорил в прежней манере.
- В папке материалы, ознакомьтесь с ними. Я зайду к концу смены.
- Да, господин главный конструктор, - стараясь оставаться спокойным - хотя бы внешне - ответил Седой.
- Да, господин, - эхом повторили за ним парни. Раз сказали: "ознакомьтесь", - значит, это и их касается.
Главный снова посмотрел на них, уже заинтересованно, увидев всех четверых, еле заметно улыбнулся, убрал свой блокнот в нагрудный карман и ушёл, повелительным стуком в дверь вызвав надзирателя.
Оставшись одни, они недоуменно переглянулись.
- Парни, заканчивайте у кого что, - негромко напомнил им о работе Седой и улыбнулся, - прочитаю и вам дам.
- Точно, - кивнул Чалый, возвращаясь к станку.
Седой сел за стол и открыл папку. Там были газеты. Вернее, вырезки из газет. Пронумерованные, с надписанными от руки названиями газет, номерами и датами выхода. Интересно, конечно, но с каких пор газетные статьи стали для Главного материалом? Газеты - журналистика и беллетристика - не предмет для серьёзного человека. Во всяком случае, во времена его молодости было именно так. Но раз велено ознакомиться, значит, выполним приказ, и не просто прочитаем, а как материал.
Седой сел поудобнее и начал с вырезки под первым номером.
"Эхо. Свободная газета". Дата... за прошлый год. "Как украсть в Храме и остаться безнаказанным". Криминальная хроника? Какое это имеет к нему отношение? По старой привычке Седой сразу посмотрел на подпись. Никто, он же Некто. Остроумно, но... ладно, почитаем, раз есть такой приказ.
Парни возились у станков и стеллажей, изредка тихо переговариваясь. Задание они уже выполнили и сейчас имитировали рабочий шум. Так что если надзирательская сволочь подслушивает под дверью, то чтоб ей прицепиться было не к чему.
Седой читал, казалось, забыв обо всём. Медленно, вчитываясь, будто разучившись читать. Вернее, он сразу схватывал весь текст и тут же перечитывал его уже медленно. Но это... этого не может быть... Он что, сошёл с ума? Галлюцинации? Откуда? Как?! Как лавина с горы, нет, не то, вода, крохотная трещинка в плотине, тоненькая безобидная струйка, раздвигающая трещинку в пролом, и уже поток вырывает из казавшейся монолитной толщи блоки, и рушится вся плотина...
Лязгнул замок. Седой вздрогнул и поднял голову.
- Эй, волосатики, принимайте паёк.
Да, правильно, обед им привозят прямо сюда, и он как старший должен принять паёк. Седой встал и подошёл к двери.
- Сколько вас, обалдуев?
- Пятеро, господин надзиратель.
- Правильно. Принимай.
Чтобы не тратить время на обыски, разносчики прямо через порог передали ему пять двойных мисок с супом и кашей, пять кружек с дымящимся чаем и две с половиной буханки, уже разломанных на четвёртки.
- Всё, лопайте, - надзиратель захлопнул дверь.
Парни с привычной ловкостью сдвинули и сложили чертежи, освободив стол для еды.
- Седой, а её куда?
Папка мешала Гире поставить кружки.
- Сейчас.
Седой быстро сложил вырезки, закрыл папку, переложил её на стеллаж, и они сели обедать. Обеденный период - время законного отдыха и громких разговоров.
- Чего там, Седой? - спросил Чеграш после первых ложек.
- Или я сошёл с ума, - серьёзно ответил Седой, - или весь мир.
- Ты нормальный, - убеждённо сказал Чалый, - мы тоже...
- Значит, рехнулся Главный, - закончил его мысль Зима.
Седой невольно улыбнулся.
- Он тоже нормальный. Как я надеюсь. Но это... это вырезки из газет, помните, я про газеты вам рассказывал?
- Помним, конечно, - кивнул Чалый.
- И про что тама? - спросил Зима. - Про мины?
- И про них тоже, - кивнул Седой. - Нет, парни, я сейчас ещё как ушибленный, дайте дочитать.
- А чо ж нет, - пожал плечами Чеграш. - С сегодняшним успеется.
- Ну да, - сразу понял его Гиря, - велели ж ознакомиться, мы и знакомимся.
- Верно, - Чалый протёр миску из-под каши остатком корки и кинул его в рот, - Главный важнее, его приказ последний, так что...
- Так что, болтуны, - Седой допил чай и встал, - заканчивайте, а меня не трогайте пока.
- Как скажешь.
Парни доели и составили опустевшие миски и кружки к двери, чтобы, когда надзиратель за посудой придёт, подать сразу, извлекли из-под чертежей свои самодельные тетради и занялись уроками. Хорошо, здесь черновики подлежат уничтожению, а бумагу выдают без счёта, а что через уничтожитель лишние листы пропущены, никто в бумажном мусоре и не заметит. Они уже так по три тетради израсходовали.
Седой читал теперь, стоя у стеллажа, чтобы не мешать им. Уже по второму разу. Да, он был прав, плотина прорвана. Нет, в самых злых и смелых мечтах он не желал Крайнтиру такого. Его не просто смешали с грязью, его уничтожили. И всё логично, следуя законам, научной логике, этике... Похоже, на этом дураке отыгрываются за все начальственные плагиаты. Но... но кто же спустил лавину, проковырял плотину? Неужели... Седой вернулся к самой первой вырезке. Да, началось с неё. Никто, он же Некто. Укрывшийся за псевдонимом или... лишённый имени. Ну, это могло сохраниться в деле, но это... эти подробности откуда? Неужели... Нет, не стыкуется, по резьбе не подходит. Если это тот парень, обращённый бастард, то... во-первых, сейчас он раб и связи с редакцией иметь не может, во-вторых, доступа в архив Ведомства Юстиции тоже, опять же как раб. А с другой стороны, эти подробности больше никому не известны, об этом он сам рассказывал только ему, имена тогдашней команды в той же последовательности и другие детали, это во-первых, а во-вторых, он помнит, парень называл ему свою газету, именно эту - "Эхо. Свободная газета". Два на два, пятьдесят на пятьдесят, вероятность... в пределах допустимого. И, в-третьих, псевдоним. Никто. Только человек, насильственно лишённый имени, мог сказать такое. Три против двух. Значит, он. Но как? Газета выкупила его и сделала редакционным рабом? Но откуда тогда данные из архива? Хотя это тогда объяснимо, кто-то ещё из редакции. Но тогда и под статьёй стояло бы имя второго, свободного и имеющего доступ. Вот рыжий чёрт, правильно, Рыжий, его так прозвали в камере, и он сразу, даже с готовностью принял это прозвище. И упоминания в статье о фронтовом опыте автора, а парень был фронтовиком, кажется, сержантом...
Седой закрыл папку и обернулся к парням.
- Сделали? Давайте, проверю.
Чалый отдал ему свою тетрадь и пошёл к стеллажу.
- А посуда где? - вдруг вспомнил Седой.
- Когда уже сдали, - ответил Зима, ревниво следивший за проверкой, - ты читал как раз.
- Мы сразу подали, - сказал Чеграш, дописывая своё. - Сволочуга и заглянуть не успел.
Седой проверил их тетради, исправив ошибки.
- А мне чо ж? - обиженно надул губы Гиря. - Я ж правильно решил.
- Правильно, - кивнул Седой, - но можно было короче. Подумай, как сделать, чтоб не на двух листах, а в три строчки.
Написав им задания на завтра, он отпустил их выполнять приказ Главного: знакомиться с папкой. Читали парни уже хорошо, но медленно, и пока они читали, передавая друг другу вырезки, Седой вернулся к чертежам, но не думалось, и он пошёл доделывать модель за парней. Не так по необходимости - уже ясно, что вариант провальный - а чтобы чем-то занять руки и успокоить голову.
Парни читали, негромко переговариваясь и не мешая ему думать. Хотя и мыслей у него сейчас никаких не было, сплошной хаос и неразбериха, мыслительный бардак. Злая радость, благодарность рыжему бастарду, обращение к погибшим друзьям: "Видите?! Огонь справедлив!" и... Нет, надо успокоиться, разумеется, время необратимо, ошейник не снимается, но... но эта завистливая сволочь, амбициозный дурак оказался у всех на виду как есть, голеньким, во всей своей красе. Спасибо тебе, Рыжий, даже имени твоего не знаю, своего ты мне так и не назвал. Статья за прошлый октябрь, а встретились мы... да, уже четыре года прошло, значит, ты выжил, первый год самый тяжёлый, ну, удачи тебе, парень, Огонь тебе в помощь. Не знаю, как ты это сделал, но ты молодец. И газета твоя молодцы, что не побоялись напечатать. С хорошими друзьями тебя, парень.
- Седой, - подошёл к нему Чалый. - Я прочитал.
- И что скажешь? - спросил, не отрываясь от работы, Седой.
- Это тот парень, помнишь, в Большом Отстойнике, новик, рыжий, звезда на пять лучей, ты ему ещё о себе рассказывал.
- Помню, - кивнул Седой.
- Это он написал, ну, самую первую, больше некому, - убеждённо сказал Чалый.
- Точно, - подошёл к ним Чеграш. - Как он это сделал? Он же раб.
- Не знаю, - честно ответил Седой, - сам ума не приложу.
Подошли закончившие чтение Зима и Гиря. Теперь они все впятером стояли у токарного станка, будто рассматривали получившуюся деталь.
- Мы сложили всё, как было, - сказал Зима.
- Седой, а чо ж теперь будет? - спросил Гиря.
- А что должно измениться? - ответил вопросом Седой.
Он не хотел осадить или ещё как-то возразить Гире, самому ему этот вопрос даже не пришёл в голову. Слишком многое всколыхнули эти вырезки.
- Да вы что, парни? - оторопел Седой, - ошалели? Ошейник не снимается.
Парни переглянулись и погрустнели.
- А мы уж подумали... - вздохнул Зима.
- Седой, а если не для этого, то зачем тогда всё? - не очень внятно спросил Чалый.
Но Седой понял его.
- Нет ничего тайного, что бы не стало явным, понимаешь? Он просто решил рассказать правду, а что дальше... для нас, не думаю, что изменится что-то, а вот для, - он помимо воли зло улыбнулся, - вот для Крайнтира Таррогайна изменится многое, если не всё.
- Слышь, Седой, - Чеграшу явно пришла в голову новая мысль, - а ему, ну за подлость его, могут клеймо шлёпнуть?
Парни сразу оживились и стали яростно обсуждать, что за такое точка точно положена и что они с этим гадом сделают, если он в их казарму попадёт.
- Размечтались, - нарочито строго прервал их Седой.
- А чо, Седой, по справедливости ежели... - попытался заспорить Зима.
- Заткнись, - рявкнул вдруг Чалый, - по справедливости знашь, чего бы надо... ну так и заткнись.
Их спор прервал лязг замка.
- Атас, - шепнул Чеграш, и они все повернулись к двери.
Вошёл Главный конструктор. Оглядел их, стоявших у станка, и подошёл к столу. Седой быстро прошёл к стеллажу, взял папку и положил её на стол перед Главным. Тот молча кивнул. Наступила тишина. Никто не решался начать разговор первым.
- Вы... - Главный откашлялся, будто у него запершило в горле. - Вы ознакомились?
- Да, господин Главный конструктор, - спокойно ответил Седой.
Парни молча кивнули. Они тоже подошли к столу, но остановились в шаге и за спиной Седого. Главный поднял голову и твёрдо посмотрел в глаза Седому. Тот так же твёрдо встретил его взгляд.
- Как вы выдержали это? - тихо спросил Главный.
Седой молча пожал плечами.
- Что я могу для вас сделать?
- Нужен форзейлианский аналог изделия, - начал перечислять Седой, - их последняя техническая литература, участие в полевых испытаниях...
- Нет, - прервал его Главный, - лично для вас?
- Для нас, господин главный конструктор...
Слова Седого прозвучали не так вопросом, как вежливым уточнением. Главный заново оглядел стоящих за Седым парней и... улыбнулся.
- Вы упрямы, - произнёс он тоном одобрения. - Хорошо. Для вас и вашей бригады? Скажем, по условиям содержания, например, отдельный жилой блок вместо общей казармы?
- Одиночное заключение, господин Главный конструктор? - чуть более подчеркнуто для обычного вопроса удивился Седой.
- Да, логично, - явно вынужденно согласился Главный.
Видимо, эта идея ему очень нравилась, но настаивать на ней он не стал. Но Седой и раньше замечал, что Главный умеет не просто соглашаться с чужим, но и отказываться от своего.
- Тогда что?
Не оглядываясь, Седой чувствовал напряжение парней. Да, надо ловить момент.
- Комплект учебников за среднюю школу.
- Что?! - изумился Главный. - Это-то вам зачем? - и, тут же сообразив, кивнул. - Я понял. Хорошо, азбука и арифметика.
- Нет, за последние три класса.
- Значит, основу вы сделали, - понимающе кивнул Главный, - что ж, вполне логично и даже интересно. Но здесь, не в казарме, раз вы остаётесь в общем помещении.
- Разумеется, - кивнул Седой. - Спасибо, господин главный конструктор.
- И это всё? - Главный удивлённо пожал плечами, снова оглядел их, уже всех вместе, своим обычным всё видящим и запоминающим взглядом и принял решение. - Остальное я решу сам. Завтра в одиннадцать ваше мнение об изделии, подготовьте краткую записку.
Седой молча наклонил голову. Главный взял папку, кивком попрощался со всеми и вышел. Когда за ним закрылась дверь, парни шумно перевели дыхание.
- Седой, чо ж теперь будет? - спросил за всех Чеграш.
- Это, конечно, здорово, - кивнул Чалый, - а чего ты себе сигарет не попросил?
Седой улыбнулся.
- Когда хапаешь всё сразу, рискуешь остаться ни с чем.
Парни негромко засмеялись.
- Седой, а чего ты от жилья отдельного отказался? - спросил Зима.
- Ну, ты и чуня, - возмутился Чеграш, - нас бы и заперли в отдельную камеру с парашей и раковиной.
- Хрен бы ты тогда к Малке бегал, - подхватил Чалый.
- И мы к остальным, - очень серьёзно закончил Гиря.
И парни дружно заржали, зажимая себе рты, чтобы не вышло слишком громко. Седой тоже рассмеялся и тут же стал серьёзным.
- Ну, успокоились, жеребчики? Про записку слышали? Давайте готовить, пока время есть.
Парни кивнули.
- Фуфло это, - высказался Чалый, - не будет фурычить.
Седой выудил из развала на столе чистый лист бумаги.
- Садись и пиши соображения по своему узлу. Остальные то же самое.
- А ты?
- А у меня общие соображения. Давайте, шабаш скоро, нужен задел на завтра.
Они расселись вокруг стола, наступило сосредоточенное молчание.
- Писать, как думаю? - спросил, не поднимая головы, Чалый.
- Да. Потом сведём воедино и отредактируем, - ответил Седой.
Он и раньше заставлял их участвовать в подготовке мнений и записок, но впервые был уверен, что их участие можно не прятать. Афишировать, конечно, не нужно, но парни получат возможность учиться, за одно это спасибо рыжему бастарду, журналюге, а увидеть Крайнтира с клеймом на лбу и в ошейнике... нет, он этого даже врагу, даже такому не желает. Мёртвых это не воскресит, ни с него, ни с парней ошейников не снимет, но и того, что этот дурак получил, тоже вполне достаточно. А теперь всё лишнее побоку, ты не беллетрист, записка должна быть краткой. И предельно ясной.
Записка была вчерне готова, когда зазвенел звонок и надзиратель грохнул дубинкой по двери с криком:
- На выход, волосатики!
Седой оглядел мастерскую. Станки... выключены, рубильник... выключен, чертежи и бумаги... убраны на стеллаж, кульман... пуст, тетради парней... не видны. Всё в порядке. И пошёл к выходу, как старший бригады он выходил первым.
Обыск на выходе, они выстраиваются в коридоре вдоль стены, надзиратель с лязгом захлопывает дверь их мастерской и вешает на замок пломбу.
- Валите, лохмачи.
По коридору, мимо уже закрытых и опечатанных дверей - свободные уходят на период раньше, чтобы не сталкиваться даже случайно с рабами - они прошли к лестнице, по которой спускались в рабскую казарму. У входа их снова обыскали, дверь за ними закрыли и опечатали. Здесь надзирателей и охраны уже нет, теперь только ещё один обыск внизу, у входа в их подвал, и уже можно громко разговаривать и перекликнуться со спускающимися со своих этажей остальными. Чугунная по старинке лестница - эту часть комплекса, похоже, лет двести не реконструировали - гудит от множества голосов и топота грубых ботинок. На очищенных от рабов этажах гасят свет, и сумрак спускается сверху вниз по лестничному коробу.
Нижний холл, где уже ночная смена надзирателей пересчитывает и обыскивает возвращающиеся бригады.
- Мастерская номер пятнадцать. Пятеро в наличии, господин старший надзиратель, - рапортует Седой.
- Мастерская номер пятнадцать, пятеро по списку, пятеро в наличии, - отмечает в регистрационном журнале время их возвращения старший ночной смены надзирателей. - На обыск становись.
Они встают в ряд у стены, руки с растопыренными пальцами на стену, ноги расставлены. Два надзирателя быстро обыскивают их, охлопывая карманы и прочие места, куда можно что-то спрятать.
- Всё, валите.
Мимо закрытой двери надзирательской они вошли в коридор рабской казармы. До отбоя дверные решётки камер отодвинуты, шум, беготня, толкотня в уборных и умывалках, крики и смех... Седой вдруг с удивлением почувствовал, что смотрит и ощущает, как в первый раз, как... заново.
- Седой, ты чо?
- Ничего, - вздрогнул он, - всё в порядке.
Снять и повесить комбинезон, сбросить тяжёлые ботинки, умыться и налегке, босиком - по-домашнему, усмехнулся Седой - в столовую, на ужин. Неизменные каша, хлеб и чай. Вкус неважен, было бы сытно. Щедро пересыпанная руганью и поселковыми словами речь, смачное чавканье... его все это уже давно не коробит, а мысль, что до конца его дней ему ничего другого не светит... ещё в тот, первый год его рабства он заставил себя не смириться, нет, а принять как вводную, как условие задачи, которую надо решить. Задача - выжить, сохранить себя как живой организм и как личность, не сойти с ума, не опуститься до подлости, остаться человеком и не превратиться в существо, а условия... обыски, ругань надзирателей, примитивная на грани голода еда, да мало ли ещё... Пока он с этой задачей справлялся, справится и дальше. Справился же тот парень.
Но за всеми этими мыслями Седой участвовал в общем разговоре, смеялся общим шуткам, отвечал на чьи-то вопросы, то есть жил, отдыхал после рабочей смены. А парни - молодцы: ни словом о сегодняшнем никому не обмолвились. Этого, и в самом деле, остальным знать незачем. Никого это не касается, не должно коснуться. Он один из них, старший бригады в пять человек и ничем другим выделяться не хочет. Потому что это помешает решению главной задачи: выжить не за счёт других, выжить человеком.
После ужина недолгое время отдыха, личного, как написано в армейских уставах, времени. Покурить в умывалке, поговорить с кем-то ещё, кроме членов своей бригады, договориться с кем-нибудь из женщин, чтобы взяли зашить порвавшуюся рубашку, да мало ли дел скапливается к вечеру... Хотя бы просто полежать на койке не потому, что уже дан отбой и за хождение могут избить, а потому, что ты сам так захотел.
- Седой, слышь...
- Чего тебе?
- У тебя сигареты лишней нету?
Седой усмехнулся, разглядывая смущённое лицо парнишки из литейного цеха.
- Сигареты лишними не бывают. Выдача была позавчера. Скурить ты не мог успеть.
Мгновенно собравшиеся слушатели заржали.
- Так куда дел?
Немедленно посыпались предположения.
- Девок охмурял.
- Долги раздал.
- В унитаз спустил.
- А это-то зачем? - удивился Седой.
- А по дурости! - старший литейной бригады влепил парнишке лёгкий подзатыльник. - Перетерпи, чуня, а то будешь век в долгах ходить.
Парнишка шмыгнул носом и, не посмев спорить, отошёл.
В центральном проходе между двухъярусными койками Чалый мерился силой с Губачом из бригады грузчиков с первого рабочего двора. Встав спина к спине, они сцепились локтями и теперь пытались пересилить друг друга, нагнуться и поднять противника на себе. Вокруг азартно спорили на фишки, сигареты и пайковый хлеб.
Чеграш уломал всё-таки девчонку с третьего конвейера, и теперь они барахтались на его койке, накрывшись с головой одеялом. Зима и Гиря увлечённо играли в чёт-нечёт с приятелями из второго сборочного .
Нет, никакие удовольствия отдельного жилого блока не стоят этого: свободного человеческого общения, возможности побыть среди своих. Так что его отказ был правилен.
Седой взял сигареты из тумбочки и пошёл курить. "А ведь Крайнтир с его глупыми амбициями, неумением ладить с людьми, подчёркнутым высокомерием не то что месяца, недели бы не продержался в рабской камере - весело подумал Седой, вставая в общий круг курильщиков - придавили бы ночью, или ещё как". На заводе много возможностей для случайной, но тщательно подготовленной смерти.
Когда он вернулся в спальню, девчонки уже не было, а Чеграш голышом лежал поверх одеяла, отдыхая. Зима и Гиря сосредоточенно делили свой выигрыш. Чалого не было.
- К своей пошёл, - сказал Чеграш Седому, когда тот убирал сигареты в тумбочку и раздевался.
Ежедневный душ, если позволяли условия, был тем немногим из прежней жизни, что Седой упорно сохранял. И парни, подражавшие ему во всём, переняли и эту его привычку. Остальные мылись кто раз в неделю, кто чуть чаще, но каждый день только их пятёрка. Поэтому двадцати рожков в душевой на сто человек в принципе хватало.
Они уже заканчивали мыться, когда в душевую влетел Чалый. Его встретили гоготом, шутками и подначками. Чалый сильно взматерел за последний год и сквозь решётку пролезать, как раньше, не мог. Чеграш ещё мог, но с натугой. Поэтому все свои проблемы с девчонками они решали после ужина или откладывали на выходной. Гиря всегда был увесистым и широким, но умел уладить так, что лазили к нему. И только Зима, самый молодой, почти каждую ночь, если, конечно, надзиратели были не сволочи и сами дрыхли, после отбоя отправлялся гулять по спальням.
К утру Седой окончательно убедил себя, что никаких изменений в его жизни и жизни парней не будет. Вернее, если Главный сдержит олово и выполнит обещанное, изменения будут, но не концептуальные. Так... как, скажем, если вместо гречневой каши станут давать рисовую или выдадут комбинезоны другого цвета.
Подъем, умывание, заправка коек, завтрак. И по бригадам и цехам выход в холл на пересчёт и обыск. Всё как всегда.
- Мастерская номер пятнадцать. Пятеро.
- На обыск, лохмачи.
Всё обычно, всё как всегда.
- Валите, волосатики.
Снова гудят под ногами чугунные ступеньки, вспыхивает на этажах свет, лязгают, отпираясь решётки.
Обыск у входа на этаж. Пустой коридор с закрытыми дверями: свободные начинают на период позже.
Зевающий надзиратель уже ждёт их.
- Становитесь, обалдуи.
Обыск, проверка и вскрытие пломбы, открывается дверь.
- Заползайте, мать вашу...
Идущий последним Зима получает пинок сапогом пониже спины и влетает в мастерскую едва не падая, что приводит надзирателя в хорошее настроение. Он радостно ржёт и запирает за ними дверь, не попытавшись войти и ударить ещё кого-то, что у этой сволочи бывает частенько.
Седой встряхнул головой и оглядел их мастерскую.
- Так, парни, я сейчас перепишу записку, а вы заканчивайте модель. Чтобы было что к записке приложить.
- Ясно, Седой.
- Гиря, давай.
- Чеграш, мне лист а-пять достань.
- Держи.
Парни споро разобрали чертежи и незаконченные детали и разошлись по станкам. Кто что должен делать, они знали и в мелочной опеке не нуждались.
Седой взял чистые листы и сел за стол. Итак, если сказано в одиннадцать, то всё должно быть готово самое позднее к десяти. А лучше бы к девяти, к обычному времени появления на заводе Главного. Тот вполне мог, не заходя в свой кабинет, отправиться в обход по цехам и мастерским.
И когда в девять с небольшим надзиратель отпер их дверь, Седой удовлетворённо улыбнулся: успели! Но вместо Главного перед раскрытой дверью стояла тележка с большой картонной коробкой. Надзиратель проверил печать и кивнул им.
- Забирайте.
Чалый и Чеграш втащили коробку в мастерскую, дверь захлопнулась, и было слышно, как грузчики бодро уволокли опустевшую тележку.
- И чо это, Седой?
Седой тоже осмотрел пломбу, пришлёпнувшую листок с краткой и предельно вразумительной надписью "В N15" и подписью главного конструктора.
- Вскрываем, парни, - весело сказал Седой.
Неужели обещанное? Образцы форзейлианского оружия, их литература... Ну, тогда дело совсем по-другому пойдёт! Живём, парни!
Но он ошибся. Да, обещанное, но... Не совсем то. Литература, но комплект учебников для средней школы, как и просил, за последние три класса. Пачка тетрадей в клеточку и в линейку. Толстая пачка чертёжной бумаги, а к ней маленькая учебная чертёжная доска. Набор линеек, угольников, транспортиров и старая, потёртая, но с полным набором готовальня. Коробка чертёжных карандашей, шесть ручек и большой пузырёк чернил, ластики, коробка с цветными карандашами... Стол уже завален, а содержимое коробки всё не кончается. И в довершение всего, чтобы уж наповал - усмехнулся Седой - кофеварка, три жестяные банки с кофе, сахаром и сухими сливками и - с ума сойти! - маленький радиоприёмник.
- И это чо ж такое будет? - потрясённо выдохнул Чалый, оглядывая громоздившиеся на столе невиданные вещи.
- Жить будем! - весело ответил Седой. - Давайте, парни, надо разобрать, уложить и пристроить. Да, переноски у нас есть?
- Надо? Сделаем, - ухмыльнулся Зима.
На разборку, укладку и прочее ушло не меньше периода. К тому же Чалый раскрыл учебник по алгебре... и чтобы он от него оторвался и начал понимать окружающее, пришлось не просто отобрать учебник, а ещё уши натереть, как пьяному.
- Седой, а это зачем?
- Это радио, я рассказывал вам.
- Помним.
- И чо? Слушать будем?
- А рази можно?
- Раз нам дали, значит, можно и будем.
Седой включил приёмник, и мастерскую заполнила музыка. "Героическая симфония"?! Да, она. Великий Огонь, сколько лет он не слышал музыки? Такой музыки. Нет, надо потише, чтобы не услышал надзиратель. Парни оторопело смотрели на него, явно ничего не понимая.
- И чо это такое? - спросил Чеграш, когда отгремели трубы и литавры финала.
- Это... - Седой сглотнул стоящий в горле комок, - это симфония, парни.
"Ну да, - понял Седой, - парни никогда не слышали музыки, настоящей музыки". Он и не рассказывал им о ней, потому что музыку невозможно пересказать.
- Ладно, делаем так, парни, здесь слушаем, а что непонятно, я вам потом рассказываю.
Парни заметно повеселели и закивали.
Кофеварка их заинтересовала и понравилась куда больше. Правда, сам кофе не очень.
- Положите ещё сахара и сливок. И размешайте, как следует.
В таком варианте кофе понравился.
- А чо?
- Ничего.
- Вкусно.
- И в мозгах светлеет.
- Его для этого пьют, да, Седой?
- Ну, чтоб мозги работали?
- Да, - Седой, смакуя, казалось, напрочь навсегда забытый вкус, допил свою чашку. Ну, ничего не забыл Главный, даже стопку маленьких пластиковых чашек с ложечками, стандартный пакет на полудюжину. - С ними поаккуратнее, парни, они хрупкие.
- Ну да, поломаем, новых не выдадут, - рассудительно сказал Чалый. - Давай, Зима, у тебя руки ловкие, их ты мыть будешь.
Зима не стал спорить, собрал чашки и ложечки и ушел в крохотную, примыкающую к мастерской уборную, где, кроме унитаза, была ещё и раковина с холодной и горячей водой.
- А чо, Седой, это ж не пайковое, выпьем когда, больше не выдадут?
- Думаю, нет, - вздохнул Седой.
Отвыкшее от кофе сердце часто билось о рёбра. Седой потёр грудь, успокаивая его, и стал распоряжаться.