После того вечера Лавчайлд почти до утра отмокала в ванне, потом царапала до красноты тело мочалкой, пытаясь отскоблить с кожи ощущение пальцев Квинна. Когда-то они были любовниками и тогда это не вызывало в девушке отторжения или возмущения, но теперь... Глядя в уголки глаз Патрика, можно было понять, как чудовищно много он пьет, а по переносице любой догадался бы, как часто тот лжет. Или это только казалось, что лицо его выдает - Лавчайлд так или иначе все это знала наверняка.
Вылезая из ванны, Лавчайлд пошатнулась и чуть было не упала, но вовремя схватилась за бортик. Она смыла с себя афродизиаки, но стены, пол и потолок давно впитали в себя запах ее тела, а потому, порой забываясь, включив воду погорячее, так что по кафелю сбегали вниз крохотные капельки, после часа-двух водных процедур девушка чувствовала себя не лучшим образом - голова кружилась от желания, при чем, такого, какое вполне могло бы и убить. А в эту ночь она заново наливала ванну четыре раза; должно быть, за окном даже успело встать солнце. Сердце колотилось в груди, как неисправный механизм, оборвавший сдерживающий ремешок. Лавчайлд с усилием открыла дверь, навалившись на ручку, и вдохнула холодный воздух коридора. В нем мешались тысячи запахов - она чувствовала их все. От соседей просачивались тонкие нотки пряностей и китайских благовоний, дешевой еды быстрого приготовления, еще яснее ощущались обонянием ее туфли, стоящие у двери, с ароматом натуральной кожи и - слабым - ее собственным запахом сладкого пота.
Афродизиаки, смешиваемые и наносимые Лавчайлд на свое тело, действовали на нее не меньше, чем на ее жертв: она так же сходила с ума и становилась подобна мартовской кошке, как и они. Но со своим собственным запахом она жила вот уже больше пятнадцати лет - с тех пор, как у нее начались месячные - и научилась его игнорировать. Поэтому, даже, казалось бы, одуревшая от страсти, она могла сосредоточиться, чтобы вытянуть из клиента информацию. Или убить его. Несмотря на то, что такая работа была крайне выматывающей, у Лавчайлд не бывало осечек. И немалые деньги с лихвой восполняли все затраты на операции. Можно было даже сказать, что Лавчайлд влюблялась на время операций - несильно, но достаточно крепко, чтобы испытывать удовольствие от происходящего. Не только от секса, но и романтической атмосферы, которую ей предоставляли ничего не подозревающие жертвы. И, в отличие от механически взвинчивающего ее привычного запаха собственной кожи, наслаждение от легкой жалости к очередному мужчине, которому "просто не повезло" и возможности упиваться своей властью над ним, своей роковой ложью, преподносимой как лучшее лакомство, ударяло в голову гораздо сильнее. Будто дорогое шампанское...
В то же время она понимала, что перед очередным свиданием с Гарольдом Янгом будет должна как-то сбросить обуявшее ее напряжение, чтобы голова была пояснее. От одной мысли о Мартине или Максе ее разобрал смех, при воспоминании о Квинне - почти затошнило. Но секс с Янгом не должен был ее увлечь, ни под каким предлогом! Горячая кровь - но холодная голова, как говорил ее Учитель. Конечно, можно было попробовать обойтись своими силами, чтобы потом не пахнуть чужой кожей, но это все же было бы менее эффективно.
Однако никакой другой вариант не проходил ей в голову.
Когда Лавчайлд вышла из ванной, в квартире раздался звонок. Почтальон принес посылку на ее имя - средних размеров сверкающую розовую коробку, перевязанную пышным атласным бантом. Лавчайлд редко получала подарки от поклонников, мало кто знал, где она живет, так что посылка насторожила ее. Девушка аккуратно встряхнула презент, понюхала и просветила мощным фонариком. И уж только потом развязала ленту, уверившись, что там всего лишь плюшевая игрушка и открытка.
Это был подарок от Квинна - мягкий набивной мишка с умильной мордочкой и бантиком на шее. В прилагающейся записке молодой человек выражал свои благодарности за чудесный реверанс на вечере у Янга.
Лавчайлд отбросила открытку в сторону и потерла лоб. Разумеется, Квинн имел в виду их безумство в кабинете. При этом он не мог не заметить, что она сбежала раньше, чем перебросилась с их клиентом едва ли десятком слов. То есть, их совокупление казалось Патрику большей ценностью, чем успех операции? И тут Лавчайлд вспомнила, как безучастен был Квинн к бумагам, которые они сбросили со стола, когда взобрались на него перепихнуться. Лавчайлд знала себе цену - равно как и Патрику. Ее очарование не перебило бы алчность Квинна. Если б его интересовали деньги или информация, он бы отложил секс с напарницей ради того, чтобы сделать копии. Или хотя бы просто просмотреть документы...
Лавчайлд прижала холодные руки к щекам.
- Господи, да я только сейчас начала как следует понимать, что все это чертовски опасно!
До нее дошло, чего именно добивается от нее Квинн. Он сказал, что ей не придется быть ни убийцей, ни проституткой, но это означало - если ты придумаешь, как иначе все сделать. Не мог же он рассчитывать на то, что Лавчайлд даже за самые баснословные гонорары согласится выйти замуж (пусть и за такого милого парня, как Янг) и увезти его в трущобы или вовсе - на природу, чтобы он отступился от идеи занять пост президента компании? О нет. Она должна была соблазнить и убить. Как всегда. Утешало одно - деньги ей полагались немалые.
А еще... Лавчайлд мысленно удерживала перед внутренним взором лица Квинна и Гарольда Янга. И понимала, что если при взгляде вживую не замечала этого, то теперь могла кое-о-чем догадаться.
- О, коварный Эдмунд,* - девушка закрыла глаза, - с кем я связалась!
Ей стало тошно. В зеркале она поймала свое отражение - пусть и еще ненакрашенная, с плохо просушенными разметавшимися по плечам волосами, она показалась себе отвратительно пошлой, развратной. Девушка плюхнулась на стул, отчего грудь ее колыхнулась, и это движение пробудило в ней предельное отвращение к себе. Так противно ее тело еще никогда ей не было.
Впрочем, была ли виновата плоть? Не она несла на себе печать порока, а дух, вся натура.
Лавчайлд вынула мишку из коробки и повертела в руках. "О, Квинн, какая глупость..." - девушка покачала головой. Он дарит ей плюшевые игрушки, как своей девушке! Женатый человек - проститутке, которую он нанял, чтобы уничтожить врага!
- Это просто смешно, - пробормотала Лавчайлд, кусая губы. И в тот же момент ее накрыло ностальгической тоской по дому и потерянной чистоте. Ее вожделели - но не любили. Просто путали это чувство с любовью. После секса с Лавчайлд мужчины не испытывали к ней отвращения и принимали это за знак чего-то большего, чем просто секс. А с теми, кто не верил в любовь, Лавчайлд, к своему удовольствию, редко спала.
Но Гарольд увидел в ней что-то, чего ему всегда недоставало - уверенности в завтрашнем дне, незыблемости. Весь вид Лавчайлд будто говорил: что бы ни случилось, какая бы казнь египетская меня ни постигла, я все выдержу и из всего выкарабкаюсь. Янг-младший (очень-очень младший, самый младший) тянулся именно к этой ее черте, словно мог подхватить ее, как венерическую болезнь. Они договорились с Лавчайлд о встрече в баре. Девушка нервничала, как будто явилась на первое свидание - и словно ей было лет пятнадцать, она еще не знала мужчин и верила в вечную любовь. Однако она до сих пор верила в любовь настоящую. И молилась, чтобы никогда ее не познать.
Она узнала шаги Гарольда из сотни прочих и вздрогнула всем телом, нежный ток прошил ее от затылка до пят. Это должно было ее насторожить - если бы сознание девушки не поплыло от ее собственных флюидов.
- Я не опоздал?
Он сел рядом с ней и смущенно потер запотевшие очки о рукав пиджака. В этом жесте было что-то такое, что в мгновение ока переменило желание Лачайлд быть с этим мальчиком грубой и повелительной, как со всеми. Она потянулась вперед, налегая грудью на стол, и поцеловала Янга коротко и невинно.
Переспали они в тот же день - едва выпив по бокалу, поспешили в туалет, чтобы напиться уже друг другом. После Лавчайлд оставила Гарольду свою визитку: пластиковый белый прямоугольник с золотыми завитушками по краям. На нем значился только номер ее мобильного. Имени не было.
Они встречались еще несколько раз, немного говорили, сидя в ресторанчиках и парках, ели - обязательно ели... "В совместной трапезе непосредственно перед предполагающимся сексом всегда есть что-то порочное", - говорил Лавчайлд ее Учитель. И помогал использовать это также в своих целях. Лавчайлд обожала вкусную еду. Она не была полноватой или тем более толстой с медицинской точки зрения, но большинство знакомых женщин считали ее "уродливо нехудой". Лавчайлд же не собиралась сидеть на диетах: она знала, как внушить любовь к своему богатому телу, при чем, даже на фотографии, не применяя запаха. Лавчайлд поражала той красотой, которая шла изнутри. Может быть, не совсем из души - но то ощущение полного здоровья и потрясающей жизнестойкости, которое она излучала каждой, пусть порой и неидеальной, черточкой лица и тела, манило очень многих мужчин.
И Янга в том числе. Они ели не торопливо, но жадно, никогда не гуляли после - быстро мчались в какое-нибудь уединенное место и предавались любви. Лавчайлд не чувствовала ничего особенного - на физическом, земном уровне, и в то же время понимала, что полностью теряет разум от нового, неизвестного ощущения нежности и умиления. Она рассматривала нависшее над нею лицо Гарольда с закрытми от удовольствия глазами, отмечала вздувшуюся на шее жилку... Несмотря на то, что их отношения не были целомудренными - больше того, подобное времяпровождение вовсе с трудом можно было так именовать, Лавчайлд верила, что между ними происходит что-то особенное, что-то чистое и светлое. То, что потом обернется страшным и темным, кровью и крахом всего.
Тихой ночью Лавчайлд задумчиво водила по губам прядью волос, глядя, как высвечивается на фоне окна силуэт Гарольда: ссутулившийся, рассеянно заведший руку на затылок, он что-то полушепотом объяснял кому-то по телефону, не зная, что его возлюбленная проснулась. Это была их первая ночь, в которую она осталась. Отчасти потому, что уже не могла уйти незаметно, отчасти потому, что не хотела. Лавчайлд вздохнула.
Да, в жизни каждой шпионки и проститутки случается этот момент - когда она влюбляется. И становится непригодна для дальнейшей работы.
Янг тоже был по уши влюблен. Гарольд, словно Эшли**, хвалил хороший аппетит Лавчайлд, каждый раз забывая, что уже говорил об этом в прошлую их встречу, но собеседница неизменно наводила его на мысли о древних изваяниях - еще не палеотических венерах, но каких-то языческих богинях плодородного дождя. Лавчайлд только усмехалась в ответ на такие сравнения. Она не хотела любить Гарольда еще потому, что знала - ее любовь будет похожа на раковую опухоль для нее, на демонические лианы для него. Она, Лавчайлд, вся истощится, изойдет на это чувство, рассыпется прахом - или физически, или только морально, но после этой любви будет уже не собой. А он задохнется в ее чувстве, быть может, даже с улыбкой на устах - бедняжка богомол.
- Существуют стратегии, позволяющие самцу посмертно обеспечить успешность оплодотворения самки его спермой. Так, шаровые пауки, погибая, оставляют половой орган в теле самки, исключая возможность последующего её спаривания с другим самцом.*** - Лавчайлд с громким хлопком закрыла книгу и протянула ее Мартину, - возьми.
Парень то ли покачал, то ли судорожно дернул головой: рядом с Лавчайлд он чувствовал себя более чем странно. Она была не в его вкусе, но в то же время - отчаянно волновала. Мартин был готов бить себя по рукам, чтобы они только не тянулись к ней.
- Ты не собираешься уходить?
- Я подожду Квинна, - Лавчайлд положила книгу на журнальный столик, раз уж Мартин так и не взял ее, - если, разумеется, ты мне не скажешь его домашний адрес. Только не подумай, пожалуйста, что я интересуюсь его женой, - девушка вздохнула, - во всяком случае, больше, чем делом.
Мартин фыркнул, откинул голову на спинку кресла. Он больше не видел Лавчайлд, но чувствовал ее до малейшей черточки, складочки на платье.
- Значит, дело вдруг стало для тебя важно... Дело, не деньги. Я так и знал, что ты размякнешь, еще тогда, когда ты ляпнула, что придурок Янг "симпатичный"... Или что ты там сказала...
- Сама не знаю, почему у меня так екнуло сердце, когда я его вновь увидала, - Лавчайлд улыбнулась, глядя в окно, но ничего не видя, кроме возникающих в ее мозгу воспоминаний. Она понизила голос к концу фразы, так что он сперва упал до шепота и после - до одного беззвучного движения губами.
- Может быть, все-таки трахнемся? - грубо рявкнул Мартин, не выдержав, - ты же шлюха, для тебя это ничего не значит.
Лавчайлд оскорбленно вздохнула и повернулась к молодому человеку:
- Ты любишь классику французской литературы? Читал Ги де Мопассана?
- Что?
Лавчайлд покачала головой, поднялась с кресла и пошла прочь. И сделала это с радостью: от мысли, что не нужно было дожидаться Квинна, на душе внезапно полегчало. И вместе с тем сердце кольнуло невеселое осознание.
Выйдя на улицу, Лавчайлд закрыла лицо руками. Она стала непригодна - даже если она исчезнет из жизни Гарольда, она больше не сможет с такой легкостью отдаваться другим мужчинам.
Однако Квинн нашел ее сам. Когда Лавчайлд услышала звонок в дверь, она уже знала, что это Патрик. Поэтому подготовилась: как только он, услышав щелчок отпираемого замка, рывком распахнул дверь, в лицо ему полетел плюшевый мишка.
- Убирайся. Я не хочу участвовать в твоих грязных делишках!
Квинн поднял мишку с порога и шагнул в квартиру, заставив Лавчайлд отступить. Она могла не двинуться с места и ей вполне хватило б сил не впускать гостя, если бы внезапно не почувствовала отвращение к Патрику. Его кожа представилась ей настолько отвратительной, что хозяйка квартиры всеми силами постаралась избежать соприкосновения с ней.
- Наш договор расторгнут. Я больше тебе ничего не должна, - жестко сказала девушка. Она знала, как найти управу на таких мужиков, как Квинн - самовлюбленных индюков, рассчитывающих, что любая женщина должна им подчиняться.
- Неужели? А мне кажется, ты движешься именно в том направлении, в каком мне нужно...
Тепло рук Гарольда еще не до конца остыло на теле Лавчайлд, когда Квинн шагнул вперед, провел ладонью по ее спине. В комнате еще остался аромат пиджака и одеколона Янга, теперь постепенно растворяющийся в удушливом запахе тяжелого квиннова парфюма.
- Я больше не буду видеться с Гарри. И с тобой тоже. Сделаю исключение только для того, - Лавчайлд отступила от Квинна на шаг, - чтобы получить деньги, которые мне причитаются.
И раньше, чем мужчина успел спросить или возразить, она добавила, упиваясь своим ядом и не скрывая этого:
- За секс в поместье Янга. Я пришлю счет тебе в офис.
Квинн взмахнул рукой, желая ударить девушку, но Лавчайлд поднырнула под его руку.
- И не трудись приходить сюда. Я съезжаю завтра же.
Патрика трясло от ярости, так что Лавчайлд подумала, будто вот-вот раздастся гул и скрежет от его напряженных мышц.
- Ты... ты и Гарри - неплохая пара. Знаешь, я всегда ненавидел его бабский голос. И твой девчачий писк. Как будто трахаешь малолетку... Надеюсь, у вас тоже уши кровью изойдут, если будете друг с другом разговаривать.
Он шагнул за порог.
- Мне есть, с кем повеселиться и без чумной семейки Янгов, Патрик.
Лавчайлд закрыла дверь медленно - чтобы он увидел, что в ее глазах нет раскаяния.
Лавчайлд действительно собиралась дать себе зарок не искать больше встреч ни с Гарольдом, ни с Квинном, но они оба, следуя своим генам гончих и равно неспокойным разумам, сами нашли ее. И, встретившись у афиши с изображением кокетливо прикрывшейся розовым боа Лавчайлд, братья наигранно-сердечно поприветствовали друг друга и пожали руки. Только Янг скривился, когда Квинн с силой сжал его пальцы, намеренно причиняя боль...
- Я вижу, Вы с дамой, - попробовал быть учтивым Гарольд, кивнув на спутницу Квинна. Но Патрик только грубо хохотнул в ответ:
- А ты, я вижу, нет. Один.
И, подхватив свою спутницу под локоть, увел ее в клуб. А Гарри еще остался покурить на улице до начала выступления Лавчайлд. Он рассматривал до боли знакомые черты, приобретшие на афише только еще большую прелесть, но и, одновременно с тем, стервозность, надменность. Над изображением алела надпись: "Программа с трюками. Леди Благоухающая Роза: Я обману Вас так, что Вам понравится."
Гарольд бросил сигарету в лужу и вошел в клуб.
Гарри выбрал место на некотором удалении от сцены, чтобы его лица нельзя было различить в темноте, если Лавчайлд вдруг случайно взглянет на него. Янгу несколько мгновений казалось, что он устроился идеально. Пока его не окликнул с соседнего столика Квинн. Гарольд едва поборол желание фыркнуть или застонать с досады. Они с Патриком последний раз виделись лет пять назад, когда Гарри еще учился в колледже. Но стоило ему выйти "в мир", как отец мгновенно отписал на младшего отпрыска все деньги и привилегии, ранее обещанные Патрику. А старший брат бесследно пропал. Что произошло раньше, Янг-младший не брался гадать, страшась задавать отцу вопросы на эту тему. Патрик весь пошел в родителя - яростный, жесткий. А Гарри не повезло. Он не хотел всей этой жизни. И чем дальше, тем больше.
Сейчас, рассматривая скудно освещенный профиль брата, Гарольд думал, что же можно ожидать от Патрика. Насколько он ожесточился? Какую черту он готов преступить, только чтобы вернуть себе то, что считал похищенной у него собственностью? И рассчитывает ли он возобновить теплые отношения с отцом?..
Гарри отвернулся. Патрик прекрасно понимал, что единственное, что помешает ему вернуть доверие отца, это убийство брата. А его унижение, даже публичное, напротив, поспособствует восстановлению семейных уз. Отец всегда восхищался теми чертами старшего сына, которых Янг-младший боялся до дрожи. В первую очередь потому, что с детства знал: однажды настанет момент, и он сам окажется под ударом. Патрик его не пожалеет.
И этот момент настал сейчас.
Братья одновременно почувствовали, как, сгущаясь, застыл между ними воздух. Квинн повернулся к Янгу, буравя его стальными глазами, и прошептал:
- Даже не думай.
И вся решимость Гарольда дать отпор исчезла, словно на нее наступили сапогом и вмяли в землю. Квинн наступил.
Но думать об этом дальше было некогда. Началось представление. Янг сжал зубы, догадываясь, что увидит, и морально готовясь встретить еще одну волну боли, что взорвет его сердце... Но в первую секунду, когда зажегся свет, заиграла музыка, а за неподнятым занавесом шевельнулись тени, молодой человек ощутил, как безнадежно очарован.
В этот момент и Патрик, и Гарольд поняли, почему выступления Лавчайлд пользовались такой популярностью. Она вышла на сцену в алом плаще, окутывавшим ее от шеи до щиколоток. Затем взмахнула руками: ткань плаща взметнулась двумя крылами, и девушка оказалась полуобнажена - только полупрозрачное малиновое белье и туфли не позволяли сказать, что она полностью нага. Тотчас же на сцену выскочили остальные танцовщицы, призванные угодить на вкус каждого зрителя. Но в зале не было таких, кто бы не смотрел на Лавчайлд. Она очень умело подобрала напарниц: все девушки были худыми, даже тощими. Ровно такими, какими, кажется, стремятся быть все современные кокетки... Но все они смотрелись блекло в сравнении с роскошным телом примы. Лавчайлд крутилась так, что установленные по периметру сцены с некоторыми промежутками зеркала отражали только ее: волнующуюся грудь, полные бедра, водопад волос...
Воплощенный грех, подумали и Гарольд, и Патрик. Лавчайлд умела быть невинной, но сейчас она была самой порочной женщиной на Земле, блудницей блудниц.
- Как она хороша, - читая их мысли, произнесла спутница Квинна.
Гарольд вздрогнул, услышав, что ответил ей брат. А потом до него донесся шепот Патрика:
- Миз Брук тоже оценила твою крошку, Гарри.
Янг знал, что ему будет больно, но даже не представлял, насколько! Эти негодяи с въевшейся в изгибы подушечек пальцев краской от фальшивых банкнот, смеют говорить о Лавчайлд, как о вещи. Как о скотине, выставленной на продажу - элитной козе или корове. И на краткий миг Гарри усомнился, что ему действительно хочется наорать на любовницу, бросить ей в лицо какие-то обвинения... Гарри снова смежил веки, готовый провалиться под землю. Его сознание плыло, как от алкоголя. Он вдруг понял, что могло быть тому виной - кроме, разумеется, разнесшегося по залу запаха Лавчайлд. Странная музыка, похожая на заклинания жрецов вуду. На самом деле - просто развернутая задом наперед мелодия. Гарри открыл глаза, на секунду ослепнув от вспыхнувших перед его взором белых кругов. Сердце помчалось вскачь и заныло, как при стенокардии.
Танец тем временем закончился, переодевшаяся Лавчайлд вышла на середину сцены, кокетливо тряхнула волосами и одним движением, ухватившись за ткань на талии, сорвала с себя платье, оставшись лишь в сверкающем белье: лазурного цвета с изумрудными оборками и бисером. Девушка подвигала плечами, чтобы ее лифчик отбрасывал блики в зал.
- Леди и в особенности джентльмены! Как видите, у меня нет ничего в руках, - Лавчайлд показала в зал пустые ладони с растопыренными пальцами, - и на мне тоже почти ничего нет. Уверяю вас, в бюстгальтере нет потайных кармашков. Единственное, что в нем содержится - моя грудь. Кто-нибудь хочет подняться на сцену и проверить, так ли это?
Вверх взметнулся частокол рук. В том числе добровольцем пожелал быть Квинн. Но Лавчайлд выбрала не его, какого-то парня с первого ряда. Он поднялся и с удовольствием ощупал артистку. Та засмеялась.
- Отвратительно, - пробормотал Янг, - просто ужасно... безнравственно.
- Что такое? - окликнул его Квинн. Гарольд вздрогнул: он и не думал, что Патрик его слышит, - можно подумать, ты сам с ней такого не делал? Впрочем, думаю, при ее-то фантазии вы делали много такого, о чем я даже подумать не могу...
Квинн рассмеялся, прижимая пальцы к губам, как нашкодивший лицеист. Выглядело это крайне глупо для взрослого мужчины.
- Хотя я согласен, это довольно неприятно - смотреть, как лапают девицу, которую ты трахал. Так что я тебя очень понимаю в этом отношении, - Патрик кивнул на сцену. И Янг все понял. Подхватил со спинки стула пальто и помчался к выходу. Еще не дойдя до двери он почувствовал, что ему тяжело дышать, как было уже однажды... И также по вине брата. Парень рванул узел галстука. Падать в обморок ему было нельзя...
Поступок Янга не прошел незамеченным для Лавчайлд. Спешно и скомканно закончив свой номер, она собралась бежать, догонять Гарольда. Бросив в руки вытащенному на сцену добровольцу свой лифчик, Лавчайлд приложила палец к губам. И тут же ее окутало облако дыма, идущего из-за кулис. Но не прошло и секунды, как дым пронзил мощный луч прожектора, давая понять зрителям, что за краткий миг полуобнаженная девушка со сцены исчезла.
На деле же Лавчайлд спрыгнула со сцены и, подворачивая ноги на шпильках, бросилась за Гарольдом. Она видела, как он выходил из зала. На пути девушки вырос ее непосредственный начальник и импрессарио, но Лавчайлд грубо оттолкнула его, вихрем пронесясь мимо. Только в длинном коридоре, выстуженном воздухом с улицы, она смогла догнать Янга. Схватила его за рукав, разворачивая к себе, вовлекая в облако своего запаха: но молодой человек дернулся, высвобождая руку, и хоть его плечи и дрогнули, он не обнял Лавчайлд.
- Зачем ты пришел? - спросила она дрожащим голосом.
- Действительно, - мрачно пробормотал Янг, - я сам не знаю, почему пришел сюда. Ведь подозревал же, что мне лучше не знать, не видеть...
- Не знать чего? - фыркнула Лавчайлд. Ее волнение и печаль сменились раздражением, - ты же знал, кто я такая. Мы встретились в этом же клубе, я танцевала перед тобой на столе!
Янг снял очки и схватился пальцами за переносицу, то ли оттого, что больше не мог смотреть на Лавчайлд, то ли оттого, что у него заболела голова, в которой вспыхнули, как огни фейерверка, воспоминания.
- Я совершеннейший дурак.
- Да.
Лавчайлд облизала губы. Возникшую ситуацию надо было как-то исправлять... Она сказала себе, что нет, она вовсе не влюбилась, она как и обычно, действует только из меркантильного интереса - просто не хочет провалить порученное Квинном задание... Лавчайлд дернула Янга на себя - на каблуках она была почти одного с ним роста - и поцеловала. А потом отпустила. Янг бросил на нее странный, ошалевший взгляд и медленно побрел к выходу.
Он обернулся всего раз, не понимая, где находится и что за полураздетая девушка наблюдает за ним, закусив палец.
- Не садись в таком состоянии за руль, - сказала она на прощание, - пожалуйста.
Он вышел на улицу. Она вернулась на сцену.
_____________________
* Отсылка к герою Шекспировской пьесы "Король Лир" - Эдмунд, внебрачный сын графа Глостера, подставляет своего брата - законного наследника, обрекая его на изгнание и ненависть отца.
** Имеется в виду персонаж книги Маргарет Митчелл "Унесенные ветром". Конкретно идет ссылка на эту цитату:
- Вот станете замужней дамой и ешьте себе на здоровье, - решительно заявила Мамушка. - А когда мисс Эллин была, как вы, барышней, она ничего не ела в гостях, и ваша тетушка Полин, и тетушка Евлалия - тоже. И все они вышли замуж. А кто много ест в гостях, тому не видать женихов как своих ушей.
- Неправда! Как раз на том пикнике, когда ты меня не напичкала заранее, потому что была больна, Эшли Уилкс сказал мне, что ему нравится, если у девушки хороший аппетит.