Жанна. Я не стану оборачиваться и смотреть, пошел ли кто-нибудь за мной.
Дюнуа (отдавая должное ее мужеству, хлопает ее по плечу). Молодец! Из тебя, пожалуй, выйдет солдат. Ты влюблена в войну.
Жанна (поражена). О! А архиепископ говорит, что я влюблена в религию!
Бернард Шоу, "Святая Иоанна"
Мидж и Грейсон вернулись в гостиницу. Оказалось, что за время их отсутствия освободилась комната, и Уэнда уже перенесла в нее свои вещи. Но сама цунцу оставалась внизу, у камина, ожидая возвращения друзей. Она сидела в кресле боком, чтобы крылья не сминались о спинку, и огонь освещал только одну часть ее лица - такие маски во времена Эстреллы ди Манья носили в Кмахе. Черная пловина, белая половина. При виде входящих в гостиницу Грейсона и Мидж, цунцу отняла руку от щеки и поднялась. В ту же минуту со второго этажа спустились Райберт и Геселин, словно почувствовали, что настало время всем поговорить о ближайшем будущем.
Мидж подошла к огню, протянула руку, озябшую под холодным ветром первого дня осени, и поняла, что все то время, что они с мужем шли по улице Атепатии, была напряжена до последней жилки. Как ни храбрись, Рыжая жрица, сказала она себе, а ты ведь каждую минуту ждешь беды.
И только скажи, ответила она сама себе, что это напрасно.
Входная дверь закрылась неплотно, и теперь скрипела, шаталась, как старческий зуб. Ветер дул по всему коридору, до самой гостиной, создавая звук, раздражающий уши: словно кто-то дует в пустую бутылку, прижавшись к горлышку одной нижней губой. Мидж прикрикнула, чтобы слуги закрыли дверь, послышался щелчок, и после стихшего гуденья еще полминуты в ушах присутствующих звучал писк, хоть и не настала полная тишина: трещали поленья, сгорая, кто-то на втором этаже шаркал и скрипел половицами. Мидж не столько раздражилась на вой ветра, сколько хотела проверить, не подслушивают ли их. И по быстроте реакции слуг поняла: еще как. Удаляющиеся шаги ее не обманули. Наверняка гостиница пронизана дырками, как сыр, в которые можно следить за постояльцами - иначе с чего бы им быть такими любезными с такими ценами в самом центре города? Не иначе, кто-то, вместе с хлебом и ночлегом, приторговывает здесь секретами.
- Сегодня на улице я видела одержимого, - сказала Уэнда. - Он упал на мостовую и начал корчиться. Тотчас к нему подскочило несколько мужчин, схватили его за руки и ноги... Я полагала, что они собрались ему помочь. Но они перерезали несчастному горло, столкнули тело в канаву и вернулись к своим делам, будто ничего не произошло.
Губы цунцу сложились в горький полумесяц. Не произнеся больше ни слова, Уэнда протянула Мидж листок. Та взяла его, пробежала глазами... На миг ее одолело головокружение, но Мидж справилась с ним усилием воли. Она шагнула к камину, чтобы лучше рассмотреть рисунок и слова.
- Я знаю, то, что я видела, в порядке вещей у уризениан. И я хочу вступить в армию...
- Тише.
На листке была - грубо, схематично, но узнаваемо - изображена Мидж. Линия носа, выпуклые глаза были ее, словно она позировала художнику не один час. Под портертом в грубых выражениях говорилось о ней - примерно так же, как днем на площади. "Айнианская шлюха, возомнившая себя жрицей. Аристократка, пять лет развратничавшая в Межевых землях."
Мидж бросила пасквиль в огонь, не дочитывая. Во время уличной проповеди она убедила себя, что ей показалось: быть может, жрец просто угадал. Но слова, которые она несколько раз перечла, не оставляли сомнений. О ней знали. Не только как о Рыжей жрице, как ее именовали - если выбирать самое приличное прозвище, конечно, - но и как о леди Кэт Робартис. Мидж не сдержалась и обвела взглядом друзей. Никто из них не знал ее прошлого в достаточной мере, чтобы так жестоко предать, даже если бы и хотел. Прощальный подарок Джорди? Месть отвергнутого жениха? Маловероятно, принц - самовлюбленный гордец, но не скотина. Мог ли то быть его покойный брат? Уже более похоже на правду, Айнар не был злом во плоти, но искренне пытался им стать.
Мидж вздохнула, пытаясь унять гнев и обиду. Ох, что за ребячество, одернула она себя и через силу улыбнулась. Грейсон не понял причины этой улыбки - но мысли его жены уже переменились и теперь она была искренне довольна.
- Для начала это неплохо, а? Глупыши. Они сами решили рассказать обо мне всему Эльзилу, подумать только!
Грейсон не понимал, и Мидж догадалась об этом по его озадаченному взгляду.
- Пусть поносят, но говорят. Чем больше людей обо мне узнает, тем большая часть из них задумается: а вдруг она права?
О, Айне, если б я только сама была в этом уверена, подумала Мидж, но, по крайней мере, мои убеждения не призывали нападать на город в Межевых землях и убивать Уэнду.
- В любом случае, что бы они ни говорили обо мне, они будут распространять идею. Если я не могу сыграть на внезапности, спасибо неизвестному предателю, придется зайти с другого конца. Но все же со временем нам понадобится и ответный информационный фронт, - Мидж достала из рукава мятую записку, пробежала глазами... - пошли ворона в Зэрэту. И пару людей в город, пусть разведают. Хотя бы пособирают слухи. Мне нужен этот Зимородок. И я найду его.
Когда ночью Грейсон зашел в их с женой комнату, Мидж стояла у окна, уперев разведенные руки в раму. В распахнутый зев окна дул холодный осенний ветер, донося знакомую Мидж мелодию. Эту песню они пели с подругами в последний год пребывания в монастыре, а наставницы журили их: негоже в храме Уризена тратить голос на легкомысленные баллады о любви, где, тем более, не парень ухаживал за девушкой, а как раз наоборот. Еще недавно Мидж вспоминала слова этой песенки, когда в Таррне пыталась завлечь Грейсона в свою постель. Но сейчас знакомый мотив пробуждал в ней тоску и страх перед будущим. Как много всего поменялось с того времени, как она покинула родную Бралентию! Ни не к лучшему. Смерти, предательства, и вместо будущего - тьма, скрывающая только еще больше боли, опасных ножей, нацеленных в сердце, еще больше лицемерных ложных союзников и гневных фанатичных врагов.
Но ничего не остается, кроме как выдержать все это, подумала Мидж.
Грейсон коснулся голого плеча Мидж, отвел волосы, прижался губами к шее... Она даже не ошутила этого, занятая своими мыслями, и он отступил в тьму комнаты и спрятался в тепло кровати. Мидж поняла, что муж был рядом, только осознав его отсутствие. Она бросила взгляд через плечо и вернулась к созерцанию темной улицы Атепатии - так отличающейся от Зэрэты.
Еще неделю назад Мидж бы легла рядом с мужем и позабыла все тревоги в его руках. Она все еще была страстной и любвеобильной, как и положено молодой женщине, но ее мозг не мог уже отвлечься от серьезных дум и отдать бразды правления сердцу. Она отошла от окна, как только поняла, что это Уэнда напевает, стоя на крыльце: под тенью козырька мелькнули белоснежные перья. Когда Мидж легла в постель, она обнаружила, что Грейсон уже спит.
Как же мне страшно, думала Мидж, еще страшней, чем в Таррне. Тогда она боялась быть раненой или убитой, но теперь она своей смертью подвела бы целый народ. Я не героиня из легенд, думала она, я не принцесса Мия, вдохновлявшая народы, но если я брошу это дело, никто не подхватит за мной знамя. Никто не будет спасать Бралентию. Значит, если я не готова видеть родину в руинах, я должна довершить начатое.
Как бы больно, страшно и тяжело ни было.
И как бы худо для нее, Мидж, это по итогу ни вышло.
Ночью Мидж приснилось прошлое: путешествие по Межевым землям, когда она скиталась, одержимая идеей найти Айнара, лечила людей от поселившихся внутри них демонов - чаще, буквально, но порой и в переносном смысле. Уэнда видела одержимого - хорошо, что она, а не Мидж.
Девушка открыла глаза, стуча зубами, как больная. Медленно села, чтобы муж не заметил ее состояния. О, еще полгода назад она была не в себе - но куда более счастлива, чем теперь. Мидж спустила ноги с кровати, задумала на мгновение, затем скинула с себя сорочку и опустилась на пол, намеревась отжаться столько, сколько позволят силы. Даже одурманенная проклятьем и извращенным представлением о любви - Айнара к ней и ее к Айнару - она не забывала о тренировках. Но в Атепатии ее мысли ненадолго отвлекли другие проблемы, а однако ж, она должна была оставаться в состоянии держать меч твердо.
Потому что раз я собралась возглавить восстание, подумала она, я поскачу впереди войска.
На следующий день все пятеро путешественников собрались в комнате Райберта и Геселин, чтобы обсудить дальнейшие действия. Мидж строила отчаянные планы, но до завтрака они с Грейсоном поговорили - едва не поссорились - и к друзьям вышли, уже единые в своем мнении. Полулинорм убедил жену, что им стало слишком опасно оставаться в столице. Не то ли это, что звучало в нашей свадебной клятве, подумала Мидж, чтобы мы стали самыми яростными возмутителями спокойствия для Эльзила и Межевых земель? Но вслух она произнесла:
- Что ж, пришло нам время сниматься с места. Ничего. Этот город меня, признаться, немало уже утомил.
- Мы с Геселин остаемся. - Сказал Райберт. - Нам еще предстоит прием у короля.
Будь губернатор уверен, что их могут подслушать, он добавил бы благословение. Это внушило Мидж кое-какую уверенность: по крайней мере, можно было не опасаться, что ночью ее выволокут за волосы из кровати и бросят в тюрьму. Может быть, лорд потратился, может быть, пригрозил чем-то, но он явно позаботился, чтобы любопытство слуг поумерилось.
- Уэнда, - Мидж повернулась к цунцу, - Я не могу предложить тебе ничего лучше, чем мой собственный дом. Моя бабушка - цунцу, ты найдешь если не чуткую пламенную дружбу, то, без сомнения, сочувствие и участие.
Уэнда встала, вспыхнув от смущения.
- Это больше, чем я могла бы рассчитывать.
Постучался и вошел один из телохранителей Райберта с посланием. Лорд вскрыл письмо, прочел первую строку и тотчас передал Мидж.
- Мы нашли того, кого ты желала бы видеть.
- Чудесно. - Девушка впилась взглядом в записку. - Грейсон, мы остаемся еще на день. Тот, кто нам нужен, согласен на встречу у себя в поместье завтра утром. Горожане будут в церквях, мы сможем прибыть к нему без боязни навлечь на него подозрения.
Полулинорм, казалось, не ожидал такого поворота событий. Он договорился с Мидж об отправлении в Бралентию, к ее родителям, и полагал, что она отказалась от безумного плана противостоять целой стране - ибо каждый уризенианин, без сомнения, желал ее убить. Но ошибся. Их с женой взгляды встретились, и ее глаза сказали: не могу поверить, что должна снова спорить с тобой.
- Если бы у меня был другой выбор, - ответила Мидж на вопрос, который ее муж не задал вслух, - Если бы мы все могли уйти, мы бы ушли. Но ты сам понимаешь, это смешно. Целая страна не может сесть в фургоны и раствориться в Межевых землях, хотя бы потому, что никакое пространство не вместит в себя всю Бралентию. Мы можем только покориться или сражаться. И я хочу взять с собой тех, кому нравится второе предложение.
- У нас нет ресурсов бороться в полную силу.
- Значит, мы будем бороться, как можем. Саботаж, информационная война - что угодно, только не покорность и не позволение нас сожрать.
- Будут смерти. Будет множество смертей.
- Они будут в любом случае. Но если мы не выступим против эльзильцев, смерти эти будут бессмысленными и бесконечными. Только в войне погибают не напрасно и до установленного момента - до победы.
Грейсон вздрогнул. Он вспомнил, как в замке Айнара он уговаривал Мидж идти и сражаться с колдуном - он полагал, что тем самым окажет Мидж услугу, расшевелит искру, тлеющую в ней. А оказалось, она уже давно была вся в огне, да он не заметил. Грейсон вдруг задумался: он ничего не знает о том, что произошло с Мидж за те два дня, на которые он опоздал с ее спасением. Он не спрашивал, полагая, что ей может быть неприятно, и только что сообразил, что, возможно, произошло нечто важное, о чем ему, как мужу, стоило бы знать.
- И все это из-за разных взглядов на Высших! Которых, может быть, и не существует вовсе!
- Это уже не вопрос идеологии, Грейсон. Каждый, кто бездействует - потворствует творящемуся беззаконию.
- Согласен. - Сказал Райберт. - Всю свою жизнь я прожил в уризенианстве, пока не отбросил его жестокие правила и не стал, наконец, счастлив.
Геселин дернулась, на секунду готовая выйти, но не сделала и шага. Мидж была ее подругой, Райберт - мужем. Их понятие о правильном совпадало, и Геселин приняла его, не задавая вопросов. Люди, которым она доверяла, мыслили так, а сама она не желала углубляться в страшные и сложные вопросы, во всяком случае - уже нет. И все же, Геселин пришлось сделать глубокий вдох, прежде чем сказать:
- Ты можешь рассчитывать на мою поддержку.
Мидж благодарно кивнула.
- Я твой муж. - Сказал Грейсон. - Я клялся поддержать тебя даже раньше, чем мы вошли в святилище - так что да, я с тобой. До конца.
Даже если в душе ты против, мысленно закончила за него Мидж. Но она не волновалась о решении Грейсона. Человек чести, он знал цену данному слову.
- Ни для кого из вас Бралентия - не родина. Кроме меня.
Этими словами Мидж хотела сказать: спасибо, что поддержали. Но все услышали только: вам не понять, почему я готова умереть в этой войне.
Утром выходного дня Мидж и Грейсон остались в гостинице одни: Уэнда еще ночью была тайно доставлена на корабль, на котором им втроем предстояло отплыть в Бралентию, Райберт и Геселин, чтобы не вызывать подозрений, отправились в церковь. Для людей в их положении было слишком рискованно отличаться от других. Особенно - давать повод сомневаться в пламенности веры.
Мидж недолго размышляла, надеть ли ей уризенианское платье или привычные походные брюки и остановила свой выбор на вторых. Ее переполняли надежда и вдохновение. "Рыжая жрица" намеревалась промчаться на Ясене по улицам Атепатии, наплевав на то, будет она узнана или нет. Она поскачет так быстро, что ее не успеют остановить.
В глубине души Мидж понимала, что это рискованно. Но также подозревала, что, быть может, это последний ее по-настоящему лихой поступок. В последний день, не пронизанный страхом... полностью.
Нет, не в любви и не в замужестве прощаешься с детством, подумала Мидж, вспрыгивая на коня, что бы там себе уризенианки не выдумывали.
Грейсон едва успевал за женой на скакуне Райберта. Она же неслась, мешая смех со звоном колоколов, объявшим город, и волосы реяли за нею, будто плащ. Улицы столицы словно вымерли: проскакав половину города, путники встретили только раз группу людей. Какой-то запоздавший в церковь дворянин придержал коня и прищурился, всматриваясь в Мидж. За его спиной сгрудились охранники, готовые вытащить мечи. Но они им не понадобились.
Мидж осадила Ясеня и прорысила мимо аристократа, смело глядя ему в лицо. Выдающийся решительный нос, пышные черные усы, блестящие даже в тот облачный день, расшитый жемчугом камзол... Запоминающийся облик, но Мидж равнодушно выкинула его из головы, как только они с кортежем разминулись.
В сторону поместья, куда пригласил гостей Зимородок, открывались западные малые ворота, которые обслуживались всего одним престарелым стражником. Он пропустил двух всадников, не задавая вопросов.
Теперь до усадьбы оставалось не так долго: преодолей поля и будешь на месте.
Мидж молчала, пустив Ясеня рысью. Грейсон поравнялся с ней и какое-то время также ехал, безмолвно глядя вперед, но когда утренний туман, поглотивший поля, начал рассеиваться и особняк Зимородка показался вдали (куда ближе, чем полагали гости), он задал жене вопрос, чьей же помощи они в действительности ищут - представляет ли она, кому протягивает дружескую руку?
- Лорд Райберт рекомендует нам лорда Тобиаса Сааэшейского, - сказала Мидж, - потомок того самого виконта Молмора, что был сподвижником Эстреллы ди Манья. Он ярый антиуризенианин, хотя пока вся его деятельность заключена в распространении памфлетов. Он родом, как ты догадываешься, из Пьидесо, но жил с четырнадцати лет в Бралентии. Сейчас же вовсе выслан отцом в Межевые Земли, хотя пока вопрос о его наследстве сотается открытым. Его отец симпатизирует уризенианам - впрочем, оно и понятно, выбрал для сына имя из одной из священных книг Эльзильских мудрецов. Нам повезло, что как раз сейчас юноша гостит в поместье отца, одном из... Очевидно, родитель еще не лишен надежды на исправление сына. Надеюсь, напрасно.
- Погоди... Одно из поместий пьидессца - возле Атепатии? Да кто он, прихлебатель Онфруа Шестого?
- Полагаю, куда большую симпатию он проявляет к лорду Гаго Праху, первому сановнику короля. - Мидж задумалась на мгновение, вспоминая вельможу, которого встретила на улице. Был ли то Гаго? Немного найдется людей столь бросающейся в глаза внешности, носящих неприлично богатый костюм в церковь и позволяющих себе опаздывать на мессу в выходной.
- И его сын - антиуризенианин? Распространяющий порочащие их Высшего пасквили по столице?
- Не совсем, - Мидж повернула к мужу лицо, - по всей стране.
В поместье ждали гостей. Стражник молча открыл ворота и позволил всадникам проследовать по пышному парку к главному входу в усадьбу.
Грейсон знал, что Мидж и Тобиас Сааэшейский знакомы, и все же, его взволновало то, как изменилось ее лицо, когда юный аристократ вышел на крыльцо особняка. И как изменилось его, виконтика, когда он понял, кто перед ним. Как он вздохнул, словно не ожидал этого.
Таких, как этот аристократишка, Грейсон всегда презирал: несмотря на охотничий костюм и хорошие сапоги, сразу было видно, что перед ними не воин. Этот юноша мог гарцевать на лошади, но вряд ли держал в руках меч хоть раз. А золотистые волосы сияли так, словно уходу за ним отводится неприлично много времени.
Мидж ловко соскочила с седла и подошла к Тобиасу, улыбаясь. Он тоже улыбнулся - робко и смущенно, словно те три года, на которые она была его старше, еще имели значение.
- Я много слышал о Рыжей жрице, но даже не мог помыслить, что ты - это она.
- Виконт, - Мидж присела в реверансе, а Тобиас припал к ее руке... весьма пыльной с дороги, надо сказать, но он даже не поморщился. Грейсон не преминул и это отметить.
- Я пока еще не виконт. И если буду продолжать в том же духе, никогда им не стану - мой строгий отец лишит меня и наследства, и титула. Что ж, если Уризен ему дороже, чем я, пожалуйста, пусть посылает деньги в церковь.
Может быть, когда-нибудь мысль об этом доставляла Тобиасу огорчение, но сейчас он говорил совершенно равнодушно. Мидж вгляделась в лицо собеседника, ожидая понять, что он разыгрывает перед нею спокойствие, тогда как в душе кипит от гнева - это бы ей понравилось, - но она увидела иное. Во-первых, Мидж поняла, что они с юным лордом Сааэшейским не просто виделись пару раз, они танцевали на каких-то балах, посещали пикники и праздники в одной и той же компании, вот только тогда юный Тобиас никак не поразил воображение молодой графини Кэтлин Робартис. Во-вторых, она увидела, что сейчас Тобиас смотрит на нее с почтением, почти обожанием. Это не ускользнуло и от внимания Грейсона - как и то, что Мидж смерила юношу оценивающим взглядом. Полулинорм задался вопросом, как она его находила, учитывая, что на его мужской взгляд Тобиас был несколько излишне слащав и изнежен, но в охотничих брюках и короткой красной куртке смотрелся эффектно.
- Идемте, я провожу вас в гостиную. Отец и его друзья не вернутся до полудня, полагаю. - Молодой человек развернулся и пошел по коридору, приглашающе махнув гостям рукой. - У нас есть время договориться о дальнейшем... сотрудничестве, если я правильно понял.
Тобиас двигался с какой-то звериной грацией. Не пританцовывая, отнюдь нет, не по-кошачьи и без угрюмой тигриной тяжеловесности, как Грейсон. Так переставляют длинные ноги поджарые кмахские доги, подумала Мидж.
- Мы уплываем этим вечером в Бралентию. Я намерена вытребовать аудиенцию у королевы, чтобы сразу прикинуть, какой армией мы располагаем на начальном этапе.
- Вот как. Что ж, можно понять. Я сам бы с удовольствем куда-нибудь делся, подальше отсюда.
Юный лорд и его гости сели в светлой гостиной у чайного столика. Грейсон заметил, что на стене за головой Тобиаса висит картина: рыжеволосая цунцу, раскинувшая крылья и грозящая кому-то неведомому золотым жезлом.
- Если ты действительно готов отдать все свои силы на дело сопротивления, то я могу предложить тебе... Если ты задумал бегство...
- Зэрэта? - Вмешался в разговор Грейсон. - В любой момент туда может нагрянуть патруль короля. Страна охвачена истерией во славу Высшего...
- Замок в горе, - сказала Мидж, не слушая мужа. И тут же набросала примерную карту на салфетке. Еще несколько минут она рассказывала об осиротевшей вотчине черных магов, не забыв упомняуть, что понадобится немало трудов, чтобы привести замок в горе в пригодное для жизни состояние. Однако расположение убежища Айнара - если сделать его своим домом - давало бы им преимущество перед эльзильцами. Наконец, пришло время прощаться, чтобы не рисковать столкнуться на пути в столицу с виконтом.
- Я сочинил кое-что, что может пригодиться вам в дорогу.
Тобиас дернул сонетку, и в гостиную явилась девушка с кипой бумаг, одетая в скромное коричневое платье (разумеется, эльзильского покроя).
- Моя секретарша, мисс Фиона. Я сам ее нанял. Боюсь, отец полагает о наших с ней отношениях какую-то чушь, я давно не обращаю внимания, - молодой человек перелистал рукописи и отдал два листка Мидж, - вот, это может быть полезно. Отдайте на перепись доверенному лицу и распространите в Бралентии.
Мидж сложила листки, не читая, и спрятала их на груди.
- Я должна предупредить. Это может оказаться бессмысленной затеей, которая провалится. И ценой за ошибку станут наши смерти.
Тобиас улыбнулся, но его светлые глаза были серьезны.
- Я понимаю. Не хуже, чем ты, понимаю.
Грейсон испытал облегчение, когда они покинули особняк Зимородка.
Обратный путь они преодолели в молчании и сразу же, не заехав в гостиницу, отправились в порт. Там их ждали Райберт и Геселин, рискнувшие попрощаться с друзьями прилюдно, и Уэнда на борту корабля, готового мчаться в Бралентию на всех парусах. К счастью, пропитанных волшебством - это был бралентийский корабль, и капитан использовал магию, чтобы обезопасить и ускорить движение своего верного "Ясеня". Что же до коня Мидж с тем же именем, она вверила его заботам Геселин: она как раз пожелала умного конька, чуткого к желанию всадника. Ясень, способный мчаться, как стрела, если это требовалось, мог быть и смирным, словно новорожденный жеребенок, вот только во много раз выносливей.
Оставалось надеяться, что дурнота, накатывавшая на прекрасную аристократку - признак грядущего прибавления в их с Райбертом семействе. Да будет на то воля Айне, шепнули они с Мидж друг другу, пожимая руки в прощальном жесте. Геселин так мечтала о детях! Начинались смутные времена, и радость для нее была бы нелишней - тем более, пока мир еще не сошел с ума.
Вечером Грейсон нашел Мидж на палубе, одиноко стоящей и глядящей на волны. Он справился, не чувствует ли она недомогания, и та ответила, что ей нехорошо - но не из-за качки.
- Мне стыдно. Все это выглядит так, словно мы позорно бежали.
Грейсон фыркнул.
- Быть разумным - не стыдно и не трусливо. Если ты собралась стать лидером, было бы неумно умереть в самом начале пути, так ничег толком и не сделав, а? Ты сильная, я знаю, сильнее большинства женщин, даже айнианок... что уж там, и мужчин многих тоже, но стрелу в полете тебе не остановить. Армию из сотни солдат в зачарованных доспехах - тем более. Если Онфруа или Гаго попадет к нам в плен - сверни ему шею собственноручно, если хочешь.
Грейсон умолк только на миг, переводя дух (наверное, ему было, что еще сказать жене), но Мидж воспользовалась этой паузой, чтобы благодарно поцеловать его в губы. Ее сомнения и угрызения совести не пропали, всего лишь отошли на задний план. Оставалось надеяться, что из них она в будущем сможет черпать вдохновение, как из всех прочих негативных воспоминаний.
Когда Мидж оторвалась от губ мужа и повернулась вновь к воде, теряя мысли в переливал иссиня-зеленой глади, она подумала, окончательно задвигая собранные и спрессованные воспоминания о минувшем дне: по крайней мере, у тебя есть смелость признаться, что ты струсила.