Поездка в столицу задержалась еще на три дня - пока Геселин не была посвящена в младшие жрицы по всем правилам. На ее теле появился знак покровительствующей ей Высшей - то оказалась Айне, Небесная Королева. Геселин впервые ощутила прикосновение иномирной сущности и еще долго пребывала под впечатлением. Когда три повозки в ряд двинулись из города, девушка еще переживала свершившееся с ней, так что даже высовывалась из окон своей кареты, пытаясь обсудить это со скачущей подле на Ясене Мидж. Конечно, ее Айне только легко коснулась, Геселин не оказалась сосудом для Высшей, но экзорцистка, улыбаясь от радости за подругу, говорила: в будущем все может быть. Особенно хорошим знаком обеим девушкам казалось, что под свое покровительство красавицу взяла именно Айне, охраняющая материнство.
Расстояние между Атепатией и Зэрэтой было приличное. Если бы Мидж со спутниками остались в прежнем числе, они прошли бы его за два с половиной дня, но Геселин с мужем захватили стражу и множество вещей (чью нужность еще стоило бы тщательно взвесить). И путешествие в столицу грозило растянуться почти вдвое.
На первую же ночевку они расположились лагерем возле дороги. Стража несла вахту, бродя на расстоянии от костра, за вставшими в ряд тремя каретами.
- Надо было захватить с собой и повара! - Посетовала Геселин.
К счастью, один из стражников недурно готовил - Мидж суп показался очень вкусным, быть может, оттого, что ей не пришлось самой, как обычно, за ним следить. После трапезы все расположились на ночлег. Геселин с мужем удалились в карету, где сиденья можно было разложить так, чтобы образовалось комфортабельное ложе. Мидж сказала, что предпочтет остаться на открытом воздухе.
- Я так привыкла. К тому же, я еще поупражняюсь перед сном.
Она сидела у костра, тогда как все остальные уже поднялись. Джорди стоял прямо рядом с ней, смотрел вниз на девушку непроницаемым взглядом миндалевидных глаз, размышляя. И тут подал голос Грейсон:
- Я тоже останусь у костра.
И сел. Джорди удалился на отдых во вторую карету.
Грейсон засыпал, наблюдая, как вдалеке, на грани света, разбрасываемого костром, крутится Мидж, тренируя выпады. Кого она представляет перед собой, подумал он, интересно. Айнара? И что за нечисть в черном плаще тянула к ней руки там, в замке колдуна? Грейсон пытался вспомнить пугающего мужчину, которого видел едва ли мгновение, и, сам не заметив того, заснул.
Когда Грейсон открыл глаза, он увидел над собой бесконечную черноту неба с разбросанными тут и там созвездиями, да на периферии зрения - ссутуленный силуэт Мидж. Она уже закончила тренироваться, возможно, давно, и теперь просто грелась у огня, сложив ноги калачиком на своем пледе. Серый Тигр медленно сел, боясь спугнуть девушку, словно та была мотыльком на цветке. Костер подсвечивал ее расслабленное лицо: приоткрытый ротик, сонные слипающиеся глаза... Мидж перебросила спутанные волосы на одно плечо, поставила локти на разведенные колени, подперла щеку кулаком.
"Она невообразимо прекрасна!"
Грейсон не мог остановить расползающуюся по лицу улыбку. Мидж казалась ему в тот момент намного красивей Геселин - да и вообще кого бы то ни было. Вот в чем заключалось очарование цунцу, догадался полулинорм, в естественности. Даже в неизящной позе, с запылившимся узлом волос, она была хороша. Может быть, дело как раз в ее цунцуньей крови - поди угадай.
- Не спится?
Мидж обернулась. Ее и без того всегда розовый носик раскраснелся от близости костра. Девушка собралась было ответить, выпрямила спину, и тут Грейсон вскинул брови - и Мидж умолкла, вслушиваясь, как и он. Из кареты Райберта и Геселин доносились недвусмысленные звуки. Мидж порадовалась, что не может покраснеть - по нагретой костровым теплом коже лица и так разлился румянец.
- Я собиралась спать, - сказала экзорцистка, - но по привычке не могу. Как будто я все еще должна нести вахту.
Она похлопала по пледу рядом с собой, приглашая Грейсона. Он поднялся, ловко и гибко, словно не спросонья, потянулся, постоял с секунду, испытывая радость от пробуждения, прежде познанную им только по утрам, и сел подле девушки. Их голые плечи соприкоснулись, и оба вздрогнули - она от ощущения его холодной кожи, он - от воспоминания, как обнаружил на ней свой кулон. Грейсон повернул голову, незаметно изучая шею Мидж - цепочка все еще была там.
Звуки из кареты становились только громче, и Грейсон с Мидж переглянулись. Она поджала губы, не давая прорваться смущенному смешку. Оба собеседника пытались продолжать разговор так, будто ничего не слышали.
- Слушай-ка, а где твоя маска?
- Я потеряла ее. Обронила, должно быть, в замке Айнара.
Грейсон покивал, как бы говоря "вот досада". Между ним и Мидж и так всегда было слишком много напряжения, а сейчас, тет-а-тет, во тьме, разрезаемой лишь скудным светом костра и под аккомпанемент звуков чужой страсти, оно достигло предела. Воздух сгустился, будто перед грозой, хоть безоблачное небо сияло звездами.
- На что ты смотришь? А, кулон... - Мидж потянулась к цепочке, и Грейсон спешно накрыл ее руку своей.
- Нет, оставь. Пусть теперь будет у тебя.
Их лица разделяло расстояние едва ли в ладонь. Взгляды скрестились, как шпаги. Что бы сейчас сделала на моем месте Геселин? Поцеловала бы его, подумала Мидж. Ей на ум пришли ее слова: начни уже бесстыдно трахаться, это тебе поможет. Зрачки Грейсона дрожали, огромные, как небо. "Что бы на моем месте сделала Айне? Айфе? О, Святое Древо, я слишком плохо знаю мифологию!"
Они потянулись друг к другу одновременно, так и не отпуская цепочки кулона, оба не уверенные, что не получат отказ, резкий отпор.
О, Святое Древо, вот это губы, подумала Мидж. Она уж и забыла, как это - целоваться, но, однако, Грейсон помнил это за двоих. Память подсказала девушке, что сказала Геселин: они с полулинормом не спали.
И все же, Мидж остановила Грейсона, отстранила от себя, но мягко, как бы намекая: дай только восстановить дыхание, и можем продолжить. Он понял без слов, чувствуя, как бьется ее сердце, прижатое к его запястью.
- У тебя потрясающе красивые глаза. Как дорогие кинжалы, по вязи которых струится яд цикуты, как два жала дикой пчелы, - прошептал Грейсон. Он улыбнулся, и Мидж улыбнулась тоже - не польщенная комплиментом, а развеселившаяся от его нелепости. Можно было что-то ответить, но девушка не стала: перекинула ногу через колени полулинорма, прижалась, обнимая. Теплый, теплее, чем бывают обычно люди - даже в лихорадке.
Ладони Мидж кололо от волнения, словно в первый раз. Будто от того, как все выйдет сейчас, сию минуту, зависела ее дальнейшая жизнь - по крайней мере, часть ее, личная, интимная. И девушка стала искать рукам применение: запустила в волосы Грейсона, притягивая его к себе для следующего раунда поцелуев, а когда его пальцы осторожно вползли ей на талию, она подсказала им, что следует двигаться выше, под рубашку, к мягкой груди.
- Ты же уже видел и уже ощущал, - сказала она, оторвавшись от его губ ненадолго, чтобы голова у обоих не закружилась... хотя бы слишком сильно. Его руки в тот момент напряженно подрагивали на ее бюсте, под чутким руководством ее ободряющих ладоней и покрывом грубой ткани рубахи. Хочешь видеть, спросили глаза Мидж - и ее лукавая улыбка, и девушка взялась за шнуровку под горлом, медленно равзязала узлы, открыв взору Грейсона обнаженную кожу до самого того места, где начинались отметины Высших - и, если склонить голову, в прорехе ткани можно было увидеть его темные руки.
- Самое время вообще ее снять, ты не думаешь? - Сказал Грейсон. На миг овладевшая им робость при прикосновении к бойкому распаленному телу Мидж уже прошла, и на лице полулинорма заиграла его обычная ухмылка.
- Может быть, ты и прав.
Мидж могла бы стянуть рубаху через голову, но она предпочла взяться за ворот и потянуть его в разные стороны - чтобы ткань с тихиим треском порвалась, дюйм за дюймом открывая панораму ее тела, как занавес являет зрителям сцену. Ее сила позволяла сделать это без резких рывков (а более свежая рубаха в рюкзаке - пожертвовать тренировочной одеждой, как следует изношенной за пару лет). Внезапно вдалеке вскрикнула ночная птица, и Мидж в испуге и смущении прижалась к Грейсону, пряча голу грудь, зажимая между их телами его ладони, впившиеся в ее плоть.
- Да все спокойно, - сказал Грейсон, бросив краткий взгляд вокруг: лагерь спал. Даже Райберт и Геселин уже угомонились. Но когда его глаза снова обратились на Мидж, Грейсона кольнул ее подозрительный недовольный взор.
- Боюсь спросить... - она покраснела так, что разница была видна, несмотря на то, что она сидела спиной к костру. - Я настолько тебе не нравлюсь?
Или же... Нет, она чувствовала по всем другим признакам, что Грейсон жаждет близости с ней, но кроме расширеных зрачков и прерывистого дыхания, его тело никак на нее не реагировало. Во всяком случае, там и так, как должно. Полулинорм замялся, отвел глаза, шепнув так тихо, что девушка не столько услышала, сколько угадала: "то, с чем ты мне должна помочь..." Она бы и рада, но как, если ничего не происходит? Или...
- А, я поняла, - Мидж смущенно сжала губы, стараясь удержать ухмылку. Черт побери, Грейсона надо было бы пожалеть, а не поднимать на смех, но догадка была настолько нелепо очевидной и... курьезной по своей сути! - ты не можешь быть с женщиной. Просто чисто физически.
Грейсон нахмурился, вспыхнул - насколько это можно было заметить в отблеске костра - и под бородой. Девушка сползла с его коленей, устроилась рядом на пледе. Все игривое настроение с нее разом слетело, оставив только лукавое веселье.
- Какой ужас! - Мидж боялась замолчать, чтобы смех не вырвался через замерший без слов рот, - вы, мужчины, так кичитесь своей мощью в этом плане, и тут за силу у тебя была отобрана такая незаменимая возможность! Горькая утрата, Грейсон.
- Это не смешно, - рыкнул мужчина.
- Конечно. Я и не смеюсь. Во всяком случае, упорно стараюсь.
Она отсела на расстояние руки, сама смущенная тем, что так невовремя узнала столь постыдный секрет, подобрала разорванную рубашку, намереваясь накинуть ее на плечи, но Грейсон потянулся к Мидж, схватил ее за локоть.
- Стой. Я уже доверился тебе, и надеялся, что ты поймешь. Если ты не поняла, я хочу сказать - я не лишился ни чувственности, ни способности испытывать влечение. Если ты согласна довериться мне в ответ...
Мидж обернулась. Она едва представляла, что предлагает ей полулинорм, но ее молчание и приоткрытый рот он принял за выражение бесспорного согласия. Грейсон мягко уложил девушку на плед, а сам сдвинулся вниз, скользя щекой и носом по ее обнаженной коже, пока пряжка ремня не царапнула его скулу. Мидж не останавливала его - что бы тот ни задумал, пока это было весьма приятно. Ее тело не остывало мгновенно, и в нем еще было достаточно возбуждения, чтобы откликнуться на прикосновения мужчины - который, стоило ли отпираться, занял место в ее сердце.
- Я должен тебя раздеть. Совсем, - это прозвучало так твердо, словно речь шла о риске для жизни Мидж. И она только завороженно кивнула, приподняв подбородок, чтобы видеть, что делает Грейсон, не только наблюдать.
Он провел большими пальцами по ее животу: когда Мидж лежала так, расслабленная, он ощущался мягким, шелковистым. Неслышно расстегнулась тяжелая пряжка на ремне, стягивая ткань штанов набок, обнажая белую кожу бедер, едва прикрытую тонкой тканью сублигакулы*. Мидж откинула голову, смущенная происходящим. Она знала о том, что порой делают ртом мужчины между ног любимых женщин, даже когда-то давно мечтала, воображала себе нечто подобное, но теперь ей было неловко и волнительно. Однако, это к лучшему, к лучшему, подумала Мидж, пусть ей всегда мечталось, что с каждым новым мужчиной она будет в первую ночь сливаться в жарких объятиях... Теперь же для первой ночи она предпочла бы минимум контакта - без взглядов, без дыхания из губ в губы, только пальцы, впивающиеся в ее бедра, да язык, изучающий ее лоно. Она чувствовала, как стягивается ткань брюк с ее лодыжек. Вот - все. Секунда холода, в которую Мидж успела открыть глаза, вздохнуть испуганно, будто могла подумать, что Грейсон ее покинул, но тотчас на ее щиколотки легли успокаивающе теплые ладони. Он целовал ее ногу: от ступни до колена, выше, вел носом по внутренней стороне бедра, наслаждаясь ее кошачьим запахом, пушком, щекочущим его шрам на щеке: о, Древо, она словно единственная во всем мире такая же, как он! Будто все прочие женщины, которых он любил так или эдак, буквально и в переносном смысле, на самом деле были ему чужими, слишком иной природы, чтобы понять его и принять его естество не только телом, но и душой.
Когда горячий язык вкрутился в ее плоть, Мидж выгнулась на пледе, понимая, отчего так много легенд о линормах, похищавших девушек, заканчивались тем, что спасенные девы отказывались возвращаться к людям...
Мидж проснулась первой из них двоих. Осторожно высвободила нос из-под пледа, медленно открыла глаза и нашла лежащую фигуру Грейсона. Неловкость первого утра "после" - позабытое чувство. Девушка спешно проинспектировала количество одежды на себе - ух, вполне достаточно, чтобы отбросить плед и встать. Она села на своем ложе. Вокруг уже ходили стражники Райберта, ежась от утренней прохлады. Мидж и самой стало холодно, как только она разрушила теплый кокон, в котором угрелась за ночь. Костер еще горел, но слабо, сам похожий на моргание дремлющего глаза. Все вокруг мягко мерцало от росы и тумана, словно пастельная картинка.
- Завтракать не собираемся?
Мидж обернулась. За ее спиной стоял Джорди. Он повернул голову чуть вбок и отвел взгляд, чтобы Мидж не попадала в его поле зрения. Надеюсь, он слышал вчера ночью только Райберта с Геселин, подумала экзорцистка.
- У меня есть ягодный отвар в фляге, больше ничего.
Мидж встала на ноги и порылась в рюкзаке. Достала отвар, первой сделала несколько глотков и протянула Джорди. Мелуккадский принц принял флягу, все так же глядя на угасающий огонь.
- Геселин и Райберт еще не встали. Боюсь, мы нескоро тронемся. Но я надеюсь, мы хотя бы сможем сделать это, когда они проснутся - сразу же. - Джорди положил опустевшую флягу в рюкзак Мидж. Для этого ему пришлось качнуться вперед, приблизясь к ней. Чуть не потеряв равновесия, принц дрогнул, и их взгляды с девушкой невольно встретились. На миг оба застыли, глядя друг другу в глаза. Мидж миролюбиво улыбнулась. Принц снова отвернулся к костру.
- Я думала пойти потренироваться с утра. Не хочешь побыть моим партнером?
- Мне показалось, ты уже выбрала себе пару получше, чем я.
Мидж ощутила, как к лицу и затылку приливает кровь от стыда. Так он слышал! Может быть, даже видел. Но это ничего, оборвала она свои мысли, она ведь, в конце концов, айнианка - а в древности айниане не видели ни в наготе, ни в любви ничего постыдного, особенно если речь шла о ненамеренном оголении.
И все же, девушка поспешила скрыться с глаз принца: подхватила меч и зашагала по росе вдаль от лагеря и дороги. Но не слишком далеко, чтобы перестать различать кареты.
Грейсон проснулся, когда проходящий мимо Джорди задел его ногой. Спросонья Песчаный тигр даже не был готов выяснять, намеренно это принц сделал или случайно. Он просто сел, могуче потянулся, зевая, тряхнул головой, сбрасывая последние путы сна, и поискал глазами Мидж. Ее нигде не было, осталась только складка на брошенном пледе, да раскрытый рюкзак. На миг Грейсону стало страшно - ирреальное чувство, как в детстве, словно девушка могла исчезнуть навсегда.
- Где Мидж? - Спросил он у проходящего мимо Джорди.
- Тренируется там, - принц махнул рукой, - за каретами.
Грейсон подумал, что ему было бы приятно понаблюдать за ней. За моей возлюбленной, подумал он с удовольствием. Моей. Возлюбленной.
Полулинорм обогнул вереницу карет и столкнулся с Райбертом и Геселин. Те, обнявшись, нежились в безветреном уголке у распахнутой двери своей кареты. Оба выглядели счастливыми, расслабленными. И непривычно простыми: Райберт в белой полотняной рубахе, Геселин в домотканом сером платье, с всклокоченными со сна волосами... Само олицетворение домашнего уюта, воплотившееся в двух фигурах. В такие моменты и крестьяне, и аристократы равно счастливы - и улыбаются также совершенно одинаково.
- Хорошо спалось? - Спросила Геселин. - Мы вам вчера не помешали?
- Нам? Ну, нам с Мидж - точно нет, - Грейсон ухмыльнулся. Упреждая его возможный следующий вопрос, молодожены одновременно повернули головы к тому месту где, в паре десятков метров от них, тренировалась экзорцистка.
И все трое на несколько мгновений замерлз и, наслаждаясь красотой отточенных годами движений, украшенных своеобразием неповторимого стиля. На ту основу, что дал молодой графине МакБьои, она нашила собственный узор.
Мидж с удовольствием останавливала внимание на каждой работающей мышце, отрабатывая все удары, что были ей когда-либо известны. Бесценный дар от учителя - не просто наставника в боевых искусствах, но и проводника по лабиринту жизни. С каждым выпадом, возрожденным в памяти, Мидж будто бы возвращала призрак минувших дней в Бралентии - словно рассматривая вынутую из пыльного сундука драгоценность. Уже очень, очень давно фехтование не приносило ей такой радости...
Внезапно Мидж вздрогнула, охнула на выдохе - словно ей попали под дых. Будто бы она дралась с реальным противником и пропустила удар. Прямо перед нею вырос Айнар на коне: это был он, без сомнения, в черном плаще, застегнутом на одном плече, и ее птичьей маске. Как он возник перед нею столь внезапно?! Ведь на все три стороны, видные Мидж, вокруг простиралось огномное зеленое поле, ровное, как лоб ребенка, только в дали, едва видной глазу, кое-как угадывались очертания гор... Тех самых, внутри которых колдун устроил свое черное логово. Но как он подобрался к ней сейчас, столь внезапно? Экзорцистка не видела, что происходит у нее за спиной, но Райберт, Геселин и Грейсон были не меньше удивлены, чем она, и пребывали в таком же изумленном оцепенении. Первым очнулся Грейсон. Он двинулся вперед, хватаясь за то место, где должен был быть меч (и чувствуя бессильную пустоту). Но замер, не сделав и двух шагов.
Мидж, которую он видел со спины, разжала руку, выпуская меч. Он мягко упал в траву, не издав ни звука. Айнар на черном коне возвышался над нею, напоминая уменьшенную копию своего замка-горы. Его рука в черной перчатке протянулась вперед, то ли указывая путь, то ли подманивая - что-то на миг блеснуло меж его пальцев в лучах восходящего солнца - и Мидж опустилась на колени. И поползла. Лицо Айнара сияло, как золотая монета, как луна, было прекрасно, как бескрайнее море, лижущее ноги усталого путника, как сама жизнь. Нельзя было не возлюбить это лицо, нельзя было не простить все глупые обиды прошлого... Айнар в тот миг был самым прекрасным созданием на свете, и было бы счастьем принадлежать ему.
- Мидж, нет!
Грейсон протянул руку, но замер, пораженный. Рассудительная, подозрительная Мидж... ползла на коленях к мужчине, которого ненавидела, который надругался над ее телом и душой...
- Может быть, она что-то задумала? - с надеждой произнесла Геселин. Но Грейсон только покачал головой, горько сжав губы. Нет, Мидж совершенно искренне сейчас их предавала.
Колдун наклонился, помогая экзорцистке взобраться в седло, и что-то, намотанное на руку Айнара, снова блеснуло на свету. Грейсон прищурился. Его острое линормье зрение позволяло видеть чуть дальше, чем обычно было доступно среднему человеку. Золотой кулон! похожий на тот, что был у него самого. Лет десять назад они и впрямь были очень популярны, такие незамысловатые украшеньица - медальоны на замке, куда можно было вложить миниатюру с изображением возлюбленного или его волос.
Волос!
Грейсон уже понимал, что не успевает предпринять ничего: магов конь взнялся на дыбы, готовый умчаться со своей зачарованной ношей и ее похитителем. Даже бросься он вослед им, не ухватил бы и пыли из-под копыт лошади.
Серый Песчаный Тигр просто стоял, опустив руки, и беспомощно смотрел.
- Скажите, - сказал он, - вы знаете, можно ли зачаровать человека так, чтобы он полностью тебе подчинялся, имея его портрет или локон?
И Райберт с Геселин, мигом сбросившие нашедшее на них оцепенение, шепнули хором: да.
Айнар исчез так же внезапно, как появился, словно спрятался за некую невидимую завесу, однако Грейсон успел увидеть его настоящее лицо без маски чар - не красивое, как прежде, а иссеченное черными шрамами. Одна щека бугрилась коростой почти до самого уха. Магический взрыв обезобразил его? Тот самый, что вызвал к жизни того страшного мужчину в черном?..