Жизнь без преград. Смотрю на вперед. Не вижу ничего. Смотрю - это когда открыты веки? Это когда видно твои глаза? Смотрю, вижу сон. Я смотрел сон. Я же спал. Закрыты глаза. Я не мог смотреть. Кто же тогда? Сны приходят, сны приводят с собой другие сны. Сны. Часто ли люди слышат это слово? Слово сон.
"Он давно не писал, он уже не спал..."- произнес, словно остановили, словно нажали кнопку Stop, человек за стеклом тому, который вошел 10 секунд назад с чашкой горячего супа, куриного, с сухариками. Помешивая ложкой, задевая толстые стенки кружки, шагая не часто, смотря под купол, молча, думая о том, сколько же он поднимет сегодня с боя Черно-Белого, дошел до купола, остановился, попробовав на вкус суп, не спеша, чтобы не обжечь губы и язык, прихлёбывая, не проглатывая до конца, спросил: "Будешь?"
Вдруг, тот, что под куполом, который третий, медленно, нацелившись на того, что с кружкой, повернувшись в пол оборота и забыв при этом про зашитые на спине порезы, едва слышно сказал:
"Ты был там....Твоя жена ест с ним, спит с ним, думает с ним о тебе, обсуждает.
Ты - идиот!"
Суп был действительно горячим, это видно было по слегка запотевшему стеклу, рядом с кружкой в руках. Суп был действительно куриным! Его очень любил есть начальник второй смены. Его теперь нет. Он без глаз был госпитализирован в медицинский кабинет, но из-за полученных травм, умер. Это еще и было понятно по поведению третьего, не сводящего глаз с человека с кружкой, смотрящего на него, через двадцати миллиметровое стекло, прозрачного купола, камеры смертников.
Это был человек белокожий, роста не высокого, плотного телосложения, с крепкими руками, черными волосами, настолько редкими, что казалось на голове у него находится вывернутый еж, на изнанку. На спине была татуировка - С тобой опасно....(не прочитать, зашито)....ить. На нем были штаны чистые, серого цвета и туфли Ecco, черные с черными шнурками, с черной подошвой, 44 размера. Это было видно. Он сидел повернувшись, хватаясь руками о спинку стула, но ноги свисали закончившись носком ботинка на полу. Света было достаточно в просторном зале. Очень чисто. Много кафельной плитки белого цвета, и изредка попадалась не в цвет, понятно было - меняли. Одна дверь. Белого цвета. 10 стульев, пульт управления, на нем всего три кнопки.
Второй, что с супом, доедая, не отходя от стекла, слегка наклонившись, заглядывая за стекло, прожевывает и говорит:"Радость моя, я не женат". Улыбаясь, отворачивается и шагает по своим же невидимым следам. Это привычка, вросшая за годы местного пребывания. Выдает его. Он здесь действительно очень давно. Поэтому и ест суп тут, не там.
"А кто сказал, что ты? Я говорил ему!" - ответил, который под куполом.
Он пришел сюда недавно, если сравнивать с начальником его смены. И жена у него есть, и знакома она с его начальником. Вечером на улице, в городе, они пересеклись случайно, вот и пришлось их представить друг другу. Он спотыкается, выпадает кружка из рук, разбивается, тот, что сидит за пультом отводит взгляд от купола и смотрит вопросительно на разбитую кружку, недоеденный суп, на начальника, на купол, на плитку, на суп, на свои руки, на плитку, на начальника. Ситуация! Один понимает, что выдал себя, споткнулся, теперь не отвертеться; другой не понимая о чем речь, встает и подходит с совком и тряпкой; третий - молчит, в пол оборота.
"Я уберу, не волнуйтесь!" - он говорит. Снова чисто. Через мгновение заходят 10. Садятся. Редкие голоса прекращаются. Все на местах. Гаснет свет. Искры. Дым. На голове были не волосы, видно было все же по проводам. Стул металлический. Белокожий. Дым. Все молча расходятся. Начальник радостный набирает жену своего помощника, в стороне, шепотом, в трубку:"Сегодня? Во сколько? До вечера!"