"...Я - кролик - обычный трусливый зверек со скверным характером. Мой дом - клетка. Эта клетка - моя крепость - территория моей пушистой жизни. Я - умный кролик (да, я такой!). Я - самый умный кролик. У меня есть капуста: целые заросли капусты под лапками. Я ем ее (ням-ням!) и гажу; гажу на нее себе под лапки, а потом ем! У меня два разных глаза: карий и серый - два разных глаза, словно я какой-нибудь сумасшедший косоглазый художник или, на худой конец, писатель. Наверное, это прикольно: сумасшедший кролик- художник или, на худой конец, писатель, важно жующий обгаженную им самим капусту из-под своих лапок. Попахивает невероятным дадаизмом!!! А я - кролик - попахиваю древесной стружкой, которая насыпана в мою клеточную крепость. А стружка эта попахивает тем, чем я гажу на нее, и еще обгаженными мной капустными листами. Вообще-то, я много гажу. Я много ем и гажу. Я гажу даже больше, чем ем. Такой вот у меня хреновый метаболизм. Я люблю его - этот свой гадкий особенный организм с метаболизмом в каждой моей клетке. Потому что в клетке я один и больше мне любить некого. Правда еще я люблю морковку, которая перепадает мне очень редко, которую я съедаю очень быстро и поэтому не успеваю обгадить. Просто я ее очень люблю всем своим кроличьим сердцем, а капуста мне только временами наполняет желудок. Жую жухлые белые листы, чтобы перебить аппетит. А оранжевую вкусную морковку я всегда поглощаю с удовольствием. Правда и она не помогает мне избавиться от моего пронзительного мерзкого аппетита. Я - просто вредная ненасытная зверюшка, которой мало моркови, не хватает своей клетки и не достает древесной стружки под лапами. Иногда от всего этого - от отсутствия покоя в моем лихо бьющемся, четко стучащем сердце я начинаю сходить с ума. Я слетаю с катушек в этих четырех тюремных стенах с единственным выходом на потолке. В такие моменты мне кажется, что я - бог - маленький божественный художественный кролик. Такой вот у меня писательский художественный вымысел. Кажется, я могу прыгнуть и стать выше этих решетчатых стен. Мне хотелось бы научится справляться с самим собой, хотелось бы не сходить с ума. Но я - патологичный кролик! Я ходячая кроличья патология с опасными мыслишками в голове. Я труслив как заяц (мой долбанный ближайший родственник! Ненавижу!!!), но в своей клетке я властелин. Я настоящий бог в своих четырех стенах, которые не дают мне свободы - я бог своей несвободы. Потому что когда у существ есть свобода, то все равны, а когда они несвободны, то все они несвободны по-разному. Вот так и я пытаюсь определять степень своей несвободы. И когда начинаешь слишком много думать об этом, то забиваешь на родную тюрьму - не замечаешь стен и начинаешь видеть сквозь злые фиолетовые решетки. Я несвободен в одиночестве и мне не с кем сравнивать свою несвободу, поэтому я могу позволить себе хотя бы изредка ощущение вольности и независимости. Смотреть, уставившись в две точки разноцветными глазенками, и замечать движение через клетку. Перемалывать острыми зубками траву, которую забрасывают мне сверху, дико шевеля длиннющими усами, и невозмутимо глядеть в обе стороны, наблюдая, как кто-то живет в таких же четырех стенах, как и я. Это движение из-вне - люди! Мои нелюбимые люди! Мои ненавистные и глупые людишки!!! Вообще-то, мы с ними ничем не отличаемся: они едят такую же хрень, как и я, гадят и бросаются грязью друг в друга. Но если выбирать из двух зол, какое дерьмо любить, я выбираю СЕБЯБЯБЯ! Ведь если хорошенько присмотреться и поискать - можно найти мелкие, но важнейшие штрихи отличия (помните? В деталях - суть!). Люди забрасывают друг друга грязью - и после ходят мокрые, грязные и отвратительные. А я могу помыть и почистить себя в любом месте, в любой момент, и, главное, это никого не смутит. Они, эти люди, такие поганенькие внутри и снаружи! А я - только внутри. Поэтому я и жаловался, что мне тошно и одиноко. Но на самом деле мне хорошо и я ДОВОЛЕН. Хотя это не значит, что я счастлив. Иногда мне кажется, что кролики по природе своей не могут быть счастливы. Как и люди. Все мы одиноки и несчастны!:((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((((( Такая вот фигня! Такая вот гребанная кроличья жизнь! Такой вот закон жанра! Жуткое состояние души - это стимул к развитию. Ужасное состояние тела - это такая же безвыходная клетка для ужасной души, только хуже, чем моя тюрьма, ведь у моей - выход есть, он - сверху, а значит мне есть куда стремиться. Чистому кролику есть куда стремиться. А грязных кроликов не бывает. Бывают брезгливые носы... Люди всегда грязны - морально или физически - и они сами на себе либо кто-то еще ставит на них ТОЧКУ. ЖИРНУЮ ТОЧКУ в конце В конце концов, ужжасная душа в ужжасном теле обречена(-ны?) на гибель. Грязное тело не может куда-то стремить грязную душу, а грязная душа не может вырваться из грязного тела. Поэтому люди обречены: они совершенно не владеют своим состоянием. Из грязной телесной клетки нет никакого выхода, даже сверху. Такие люди не могут быть богами, и поэтому они заводят себе таких милых кроликов, как я, чтобы иметь право называть себя хотя бы хозяевами, просто потому что они сильнее. Они прекрасно понимают, что я сам себе хозяин, в своей одинокой несвободе. Пусть даже если я сдохну, ничего в тупом мире не изменится. Появятся новые кролики, появятся новые клетки, из моего тела вырастет трава, никто не будет плакать обо мне. Но когда умирают люди, это меняет многое. Из их ветхой социальной системы - мира человеческих отношений и грез - уходит один несчастный элемент - и все передергивается, все перестраивается, все изменяется. У людей и деревья скорбят по людям, и дождь плачет по ушедшим. Потому что их система сложна и непонятна. Она не рассчитана на чью-то смерть - на чьи-то смертельные разрывы, которые разрушают ее изнутри. Когда люди сочиняли свой мир, они не думали о смерти, они не думали друг о друге. Они думали только о СЕБЕБЕБЕ. Поэтому сейчас обязательно случается нечто, ч то смиряет и сдерживает их необузданные желания - смерть. А я, кролик, ничего не хочу и не желаю. И моя система естественного отбора испокон веков включала в себя мою смерть без всяких потрясений. Смерть, которая ничего не рушит, не вызывает горечи и слез, не перевирает этот мир, а дает ему новое существование. А когда люди в последний раз давали ему новую жизнь? Когда воспитывали своих отпрысков в скверных кроликов вроде меня? А их отпрыски - своих детей? А я люблю детей - я ненавижу их детей. Я люблю детей, потому что теперь они, как и я, не ценят внимания, сострадания и нормального общения. Я ненавижу детей, потому что я - кролик, и мне положено их ненавидеть, а они - маленькие люди и им положено всячески тискать и лапать меня. Я не выношу, когда меня тискают и лапают. Сижу я себе с дурацкой физиономией, пережевываю травинку, никого не люблю и не трогаю, а сверху, через тот единственный мой выход, тянутся цепкие, наглые и противные ручонки - мелкие руки мелкого человека. Они пахнут молоком и мочой. Они берут меня со всех сторон - и лапают, лапают. А сердечко стучит, стучит, стучит; дергается, бесится, нервничает в пушистой груди. Они чувствуют это, теплые руки, и смеются. Они дико ржут над моим гневным страхом, а потом треплют меня за уши, водят по усам и носику, дергают за клок шерсти на морде, приговаривая истерическим криком прямо в нежные уши, за которые треплют: "Кроля! Какой пугливый! Как стучит сердечко! А какой пучеглазый - будто в контактных линзах! А хвостик какой пушистый - словно плюшевый! Какой милый кроля!" Вот так периодически надо мной измываются. И пока ненавистные руки, взрослого ли, ребенка ли, отвратительные как и все люди, нежно массируют мое тело, пока тысячи блаженных мурашек пробегают от ушей к хвостику и возвращаются обратно, пока я КАЙФУЮ от этой странной процедуры, я думаю: "Какой я им, на хрен, кроля! Какие, в задницу, линзы?! Все - живое, все - свое! Я - НЕ ПЛЮШЕВЫЙ. Я живу в клетке, я ощущаю себя свободно и здорово. Мои первоистоки здесь, я жил здесь с рождения. Я - не кроля, суки, слышите? Я - КРОЛИК! Обычный трусливый зверек со скверным характером. Самый умный, слышите?.." Я задыхаюсь от чужого внимания - у меня начинается тахикардия. Глаза становятся выпученными, вылазят из орбит - и действительно кажется, что я напялил контактные линзы. Это, видимо, клевенько: сумасшедший-"китаец"-кролик-художник-писатель-в-линзах-на-сером-и-карем-глазах. А хвостик в это время замирает - виснет в воздухе, точно неподвижная плюшевая декорация моей истерики. Но блаженство хозяйских рук проникает в меня, прошибает меня насквозь (ведь я - чистоплотный кролик, а достучаться до грязной души сквозь чистое тело не так уж и сложно) - и волна невообразимого наслаждения окутывает, обвивает мое плюшевое тельце от кончиков ушей до коготков на лапках. Я - в экстазе от этих рук. И в порыве радости я дергаю лапками, как собака. Да, я чувствую себя псом - вшивой паршивой дворнягой, легковоспламеняющейся от малейшего людского взгляда глаза в глаза и машущей обрубком хвоста. Жалко, я не умею махать хвостом - я бы работал им, как вентилятор работает в жаркий июльский полдень. И никогда не останавливался, лишь бы меня гладили и голубили. Duracell работает вечно и дольше вечности. А во мне, кажется, на несколько секунд умер кролик - скверный зверек. Просто растворился в нелепой для меня нежности. Кажется, сейчас стану на задние лапки, скажу "гав-гав" и брошусь лизать человеческие лица... Я был рад и недоволен, когда меня опустили на вонючую стружку. И я снова сошел с ума, хоть это не так и ново. Моя радость - это тоже сумасшествие. Когда я слетаю с катушек или просто рад - я ношусь по своей не свободе, как угорелый, только пятки с грязной заячьей душой сверкают, и от этого клетка светится какой-то своей необычайной аурой. Внезапное пространство света поглощает мои суровые будни. Это не безумная радость, как сказали бы многие, а обычная радость - высокое и дурное первобытное чувство, которое однажды испытывали мы все и которое нас объединяет. Безумие и радость - одно и то же. Безумие и радость помогает нам выжить, когда в мире не остается ничего значимого, а в душе нет ни капли чего-то более высокого, чем эта непонятная патологичная радость. Да, Я НАЧИНАЮ СХОДИТЬ С УМА. Я бегу по клетке, ударяясь пушистым лбом с прической под панк в стенки, слоняюсь по углам. Рою стружку в поисках себя прежнего - может быть там, в этой воняющей почве, мои кроличьи корни и методы жизни. Я прыгаю в стороны и вверх, откуда снова тянутся нежные убийственные руки. Выходит, у меня нет выхода. Выходит, у меня есть враги. Они швыряют мне морковь - и я бешусь еще больше, разбрасывая по сторонам сено, капустные листы, стружку, свои фекалии и мне посрать на морковку. Потом в изнеможении я подхожу к автопоилке и осушаю половину емкости залпом. Из далекой форточки доносятся пушечные залпы, крики и звуки сирен. Что-то скандируют люди, и автоматные очереди проносятся по очередям в магазинах. Пространство не живет, а существует. А я снова кролик - трусливый зверек со скверным характером. Люди-кролики тоже хотят любить, но любить им некого, кроме самих себя. Они тоже хотят нежности, которая невозможна без свободы. И свободы, которая невозможна без нежности. Но кроликам не нужны революции, кроликам не нужны потрясения - проще любить себя, ненавидеть внимание и жить в клетке с маленьким выходом надежды над головой. После сладкого порыва все мы возвращаемся к самим себе. После сладкого порыва остается тупое желание продолжения и сокрушительное осознание невозможности этого продолжения. Я в изнеможении валюсь на бок, потягиваюсь тончайшими лапками, что вызывает бурный восторг у всех окружающих-окруживших меня людей. Мне так положено - смешной зверек для публики. И вот я снова начинаю гадить на жухлую капусту, со стеклянным взглядом пережевывать травинки и периодически сходить с ума. Но уже не от радости, а просто так - от скуки, чтобы размять мышцы. Я - прежний кролик. Я гажу с улыбкой на всех: на капусту, на людей - и сам валяюсь в своей грязи. А еще я - чистоплотный. И поэтому я люблю себя. Но все-таки, что же это означает - ЛЮБИТЬ? Такая вот фигня! Такой вот скверный кролик! Гав! Ням-ням!.."