Зонис Ю.А. : другие произведения.

Скользящий по лезвию

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.48*13  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первые дни после "Дня Химеры", биогенной катастрофы, в результате которой из лаборатории вырываются опасные виды животных-химер... Соки, студентка бостонского колледжа, едет через полстраны к своему деду, шаману племени лакота. Ее попутчик бежит от полиции после неудачного покушения на предполагаемую виновницу катастрофы. А еще он таинственно связан с компьютерами, слышит Голоса из будущего и направляется в Небраску, чтобы узнать тайну своего прошлого. Чем завершится их путешествие по стране, охваченной паникой и предчувствием надвигающейся гибели? Ученые и военные, андроиды и существа из древних легенд... Новый мир зарождается, но найдется ли в нем место человечеству?

    NB: "Охотник" - авторский вариант названия

    Страница книги на Фантлабе


Юлия Зонис

ОХОТНИК

Роман

0x08 graphic

Аннотация:

  
   Первые дни после "Дня Химеры", биогенной катастрофы, в результате которой из лаборатории вырываются опасные виды животных-химер... Она, студентка бостонского колледжа, едет через полстраны к своему деду, шаману племени лакота. Ее попутчик бежит от полиции после неудачного покушения на предполагаемую виновницу катастрофы. А еще он таинственно связан с компьютерами, слышит Голоса из будущего и направляется в Небраску, чтобы узнать тайну своего прошлого. Чем завершится их путешествие по стране, охваченной паникой и предчувствием надвигающейся гибели? Ученые и военные, андроиды и существа из древних легенд... Новый мир зарождается, но найдется ли в нем место человечеству?
  
  

КНИГУ МОЖНО КУПИТЬ:

МДК-Арбат http://mdk-arbat.ru/bookcard?book_id=821622

Читай-Город http://www.chitai-gorod.ru/catalog/book/752510/

Лабиринт http://www.labirint.ru/books/444030/

Озон http://www.ozon.ru/context/detail/id/26901085/

Read.ru http://read.ru/id/3799244/

My-shop.ru http://my-shop.ru/shop/books/1841009.html

Ознакомительный отрывок на Книжник.орг http://knizhnik.org/julija-zonis/skolzjaschij-po-lezviju

  
   Дарксиду, без которого все было бы куда хуже
  
  
   Так идет веселый Дидель
С палкой, птицей и котомкой
Через Гарц, поросший лесом,
Вдоль по рейнским берегам.
   По Тюрингии дубовой,
По Саксонии сосновой,
По Вестфалии бузинной,
По Баварии хмельной.
   Марта, Марта, надо ль плакать,
Если Дидель ходит в поле,
Если Дидель свищет птицам
И смеется невзначай?
  
   Эдуард Багрицкий, "Птицелов"
  
  
   Не преклонив колен и не склонив главу,
не погружаясь вглубь себя, ни в синеву
морскую ли, небесную, не веря
ни вышнему, ни ближнему, назло
кондуктору, ни в зверя, ни в число
обозначающее Зверя -

так прожил он все худшие года,
и лучшие, не ведая стыда,
вины и - страшно молвить - страха,
И нет креста, чтобы его нести.
И нет души, чтобы ее спасти.
Есть горстка праха.
  
   Борис Херсонский
  
  
  
  
   Пролог. Июль 2036. Телефонный разговор, который никогда не был записан
  
   - ...Грегори, вы поступаете неверно. Если использовать вашу терминологию, вы стреляете из пистолета алмазными пулями. Даже нет. Вы стреляете "Мадоннами" Рафаэля и партитурами Моцарта.
   - Перестаньте нести эти благоглупости, Харпер.
   - Я уже восемнадцать лет твержу вам, что мои пациенты -- не расходный материал. Вы вцепились в рычаг управления и не хотите понять...
   - Я понимаю, что мог бы убрать вас.
   - Не угрожайте мне, Грегори. Я пытаюсь предупредить вас. Пытаюсь спасти.
   - Мне ничего не грозит. Если вы о том детективе из Большого Яблока, то пусть и дальше роет землю...
   - Детектив тут не причем. Я возражал, когда вы в своих утилитарных целях использовали других пациентов. Однако я готов был смириться. Вы сильнее, Грегори. Повторяю, у вас все рычаги...
   - Хватит парить мне мозг вашей психологической хренью.
   - Хорошо. Тогда я скажу предельно ясно -- использовать Ричарда для убийств нельзя.
   - Вы что, охренели, доктор? А если это кто-то услышит?
   - Вам же ничего не грозит, Грегори.
   - Вы смеетесь надо мной?
   - Ни в коей мере. Смеяться над психотиком крайне опасно...
   - Что вы сейчас сказали?
   - Это не насмешка, Грегори, а констатация факта. Ваша психика была нестабильна еще до операции. После иммортализации девяносто процентов пациентов становятся жертвами того или иного психоза... Но речь сейчас не о вас, а о Ричарде. Его использовать нельзя.
   - Вы можете объяснить, почему я до сих пор слушаю ваши бредни?
   - Потому что в глубине души вы осознаете, что я прав. Операция Ричарда была проведена некорректно. Результат нестабилен. В отличие от других пациентов, он способен сохранять контроль. Вы сами убедились в этом четверть века назад.
   - Он поджег конюшню.
   - Не смешите меня, Грегори. Не пытайтесь убедить в том, что вы приказали ему поджечь конюшню. Что вы на самом деле велели ему сделать?
   - Да пошел ты нахрен, долбоклюй вонючий!
  
   [конец записи]
  
  
  
   Часть первая. Соки. Сентябрь 2036
  
  
   Глава 1. Автостопщица
  
   Соки стояла на заправке в западном конце Тремонт-стрит у выезда на шоссе 90. А если сказать точнее, не стояла, а топталась на месте, потому что сентябрь в этом году выдался неожиданно мокрым и промозглым. На календаре было всего пятнадцатое число, но дожди как зарядили неделю назад, так и лило с редкими перерывами. От непогоды Соки защищал только растянутый университетский свитер с капюшоном, рваные джинсы и кеды. Свитер принадлежал еще недавно Парню из Милуоки. Парень из Милуоки, один из двух парней Соки и причина ее поспешного отъезда, играл за баскетбольную команду Гарвард Кримсон. Очень большая шишка во всех смыслах -- богатенькие предки из "иммортелей", рост хорошо за шесть футов, голубые глаза и сверкающая улыбка. Другие девчонки из государственного колледжа отдали бы за такого душу, а если бы души не хватило, приплатили бы десятью годами жизни. Все равно, заделавшись подружкой "иммортеля", ты почти обеспечивала себе пропуск в рай. Десять лет туда, десять обратно -- какая разница для Бессмертных? Проблема Соки заключалась в том, что Парень из Милуоки был только вторым. Первым был Джим О'Неро, Парень из Прачечной. Он не учился в Гарварде и играл в баскетбол только на дворовой площадке вместе с остальными чернокожими ребятами из их района. Как метко выразилась бабушка Соки, всезнающая Дебора Вачински, "женщин из нашей семьи вечно тянет на всякую цветную шваль".
   Наверное, родители Парня из Милуоки в обморок бы грохнулись, услышав такое признание. Они, Бессмертные, всегда старались держаться подчеркнуто вежливо, будто все их слова записывались для полицейского протокола. А, может, так и было. Но Соки-то знала, что Ба не имела в виду ничего плохого. В сущности, она говорила о себе, потому что первой из женщин их семьи связалась с цветной швалью.
   Дебора Вачински, в девичестве О'Лири, а по первому мужу -- Рейнольдс, служила медсестрой в резервации у Черных Холмов, в Южной Дакоте. Там она повстречалась с Джоном Рейнольдсом, индейцем из племени лакота. В те времена мистер Рейнольдс работал слесарем, хотя вообще-то был профессиональным шаманом, "вичаша вакан" на языке сиу, и звали его по-настоящему Кричащий Бык. Когда-то предки Кричащего Быка воевали за эти скалы с армией США и даже победили, но все равно почему-то очутились в резервации. Только недавно, пятнадцать лет назад, индейцы отстояли независимость и провозгласили республику Лакота, но тогда Ба уже не жила там, и вообще сменила фамилию на Вачински. Бабушка бросила индейского мужа, переехала в Массачусетс и вышла замуж за владельца автомойки, Герберта Вачински. Но ее старшая дочь, Майя, была наполовину индианкой, и фамилия у нее осталась отцовская, Рейнольдс. Майя Рейнольдс, избежав общей женской участи их рода, выбрала в мужья вполне благопристойного Джека Кастера, торговавшего упаковочными материалами. Однако ее дочке досталась дедовская фамилия, потому что Ба вдруг, ни с того ни с сего, закатила истерику: с какой это стати у внучки Кричащего Быка будет фамилия американского генерала, пролившего немало индейской крови у Черных Холмов?
   Соки Рейнольдс никогда не видела деда, не знала его и даже по телефону не разговаривала, потому что индейцы Лакота, провозгласив независимость, принципиально не пользовались современной техникой. Соки считала, что это довольно глупо -- ведь бизоны-тхатханка давно уже не бродили стадами по Великим Равнинам. Наверняка индейцы покупали еду в супермаркетах, как все нормальные люди. Или нет? В общем, именно это ей и предстояло выяснить.
   Дело в том, что все лето Соки металась между Парнем из Милуоки и Парнем из Прачечной. Парень из Милуоки, как и все эти задаваки-"иммортели", делал вид, будто ничего не замечает. Парень из Прачечной грозился пристрелить Парня из Милуоки, а затем Соки, а затем себя. Ну или в обратном порядке, хотя на это Соки справедливо замечала, что вряд ли тогда ему удастся осуществить остальные два пункта программы. И все же чернокожий Джим О'Неро нравился ей больше. Для гарвардского игрока она сама была только игрушкой -- очень симпатичной игрушкой с тощими вороными косичками, переплетенными бисером, острым лисьим личиком и бабкиными глазищами цвета голубики. Обезьянка. Вечно смеющийся клоун. А для Джима она была своя, выросшая через три квартала, на узкой захламленной улице -- в одном конце застройки для черных, в другом, более приличном, рассохшиеся коттеджи местных аристократов. Джим плясал как она, пел как она, играл в мяч, как она, и трахался, как она, быстро и неистово. Только в колледж не пошел. Толку от этого государственного образования все равно ноль, бурчал Джим, зачем зря время терять.
   Однако время Соки теряла, мечась между этим и тем, в результате так и не успела сделать заданную на лето работу по американской истории. Хорошо еще, что гарвардские профессора, как всегда перед новым учебным годом, объявили забастовку, и коллеги из университетов и школ победнее их поддержали. Начало семестра перенесли на октябрь. И Соки решила убить двух куропаток одним выстрелом: во-первых, оставить позади Джима с его угрозами и Парня из Милуоки с его укоризненными взглядами, а, во-вторых, лично познакомиться с американской историй. Из первых рук. Из рук дедушки-шамана.
   И вот ранним сентябрьским утром она мерзла на заправке, надеясь поймать попутную тачку. Конечно, можно было наскрести денег на автобус, не вопрос. Но, отправляясь в приключение -- а поездка в резервацию у священных Черных Холмов, к собственным истокам, это, конечно, самое настоящее приключение -- нельзя действовать обычными методами. Значит, попутка, едущая на запад. Если повезет, подбросят до Олбани. Или даже Нью-Йорка. А там поглядим.
   Соки снова дунула на замерзшие пальцы, постучала кедой о кеду и оглянулась через плечо на "Данкен Донатс", прикидывая, не купить ли еще кофе. Почему-то машин на дороге почти не было. А те, что были, пролетали мимо заправки, явно превышая скорость. Странно, что над дорогой еще не роились полицейские флаеры. Соки опять оглянулась на широкую витрину закусочной. Там мерцал голографический экран. Под ним столпилось несколько человек. Новости. Диктор что-то сосредоточенно говорил, внизу по экрану бежала красная полоса. Авария? Теракт? Может, шоссе перекрыто? В последнее время фанатики из "Чистого мира" совсем распоясались, взрывая бомбы чуть ли не у штаб-квартиры ООН на Манхэттене. Неужели и в Бостоне что-то грохнуло? Нахмурившись, Соки сунула руки в карманы свитера, ссутулилась и уже двинулась к закусочной, когда сзади раздался автомобильный гудок.
   Девушка резко крутанулась на месте. Ей сигналил старый "Форд"-гибрид: облупленная красная краска, широкий капот, за рулем мужик с выгоревшей русой шевелюрой, в ковбойской куртке. Соки подхватила валявшийся у ног рюкзачок и шагнула к машине. От "Форда" несло бензином и разогретым железом. Студентка сморщила нос -- большинство горожан сейчас ездили на биотопливе. Нефтяные компании постепенно сдавали позиции под давлением "альтернативщиков", и только в глубинке народ предпочитал старые добрые двигатели внутреннего сгорания. Значит, тачка либо реально древняя, из семидесятых годов прошлого века, либо очень дорогая и очень точная копия. Что за странный тип?
   Странный тип распахнул дверцу. В бледном свете утра его хищное лицо с резкими чертами казалось осунувшимся и каким-то нездоровым. Под серо-голубыми глазами залегли круги. Щеки, подбородок и шея с выступающим кадыком заросли рыжеватой щетиной. Нет, очень, очень подозрительный тип.
   - Куда собралась? - спросил он, повернув голову и смерив ее равнодушным взглядом.
   Мужчина жевал жвачку. Из салона "Форда" тянуло кожей, машинным маслом и чуть-чуть лошадьми. На джинсах незнакомца красовались плохо отстиранные пятна. И его тягучий техасский акцент девушке не понравился. Ни дать ни взять маньяк-убийца из южных штатов. Соки уже попятилась, когда мужчина бросил:
   - Я еду в Небраску. Линкольн. Ну что, садишься, или так и будешь топтаться?
   Девушка вздохнула. Если у озера Мичиган свернуть не на запад, к Давенпорту, а на север, к Милуоки (вот черт, опять Милуоки!), то до Рэпид-Сити в холмах останется всего день езды. Больше двух третей дороги. Решительно нахмурившись, Соки нырнула на потертое пассажирское сиденье рядом с маньяком-убийцей.
  
   На выезде из города шоссе было перекрыто. Эстакада над головой, по которой обычно проносились грузовики, пустовала, не считая нескольких полицейских джипов. У "рогаток" стояли двое хмурых копов с ID-ридерами. Их машина торчала на обочине, поблескивая от утренней росы.
   - Опачки, - округлив рот, выдохнула Соки. - Что, правда взрыв был?
   Водитель покосился на нее и выплюнул жвачку прямо в ветровое стекло. Жвачка, не приклеившись, свалилась на приборную панель. На вопрос он так и не ответил.
   Один из копов, высокий, мощный, но уже обрюзгший, махнул им, сделав знак остановиться. На секунду Соки показалось, что ковбой сейчас выжмет газ, и они помчатся вперед, снося кордон. Однако "Форд" послушно притормозил. Полицейский постучал по стеклу.
   - Выезд из города ограничен. Разворачивайтесь.
   - У меня есть разрешение на выезд, - невозмутимо ответил ковбой.
   - Вот как?
   Коп широко ухмыльнулся, поднимая сканер. Во рту у него сверкнул золотой зуб. Парень из латиносовского квартала, успела подумать Соки, они там гордятся такими штуками. Наверное, на плече еще осталась татуировка банды. А потом решил остепениться и подался в законники. Черт! Ее вдруг осенило, насколько она попала. Если ковбой соврал, это обман полиции, двести часов общественных работ. Или хуже того... А даже если не соврал, у нее-то разрешения точно нет.
   Тем временем ее спутник невозмутимо приложил ладонь к сканеру. Прибор пискнул, забирая пробу ДНК... и мигнул зеленым светодиодом. Соки не видела, что высветилось на экране, но, должно быть, облезлый ковбой оказался важной шишкой. Коп втянул щеки и брюхо и весь подобрался, как пес, услышавший команду хозяина.
   - А это с вами... - куда тише произнес он.
   - Моя дочь. Несовершеннолетняя, поэтому мои гражданские права распространяются на нее.
   Соки недавно исполнился двадцать один год, и сердце у нее ухнуло прямиком в пятки. Ложь, да еще какая наглая. Во-первых, ковбою, несмотря на потрепанный вид, вряд ли стукнуло сорок. Ну ладно, ее с этими косичками часто принимали за школьницу, а свитер скрывал вполне оформившуюся грудь, но сканер...
   - Приложите руку к датчику, - совсем уже вежливо попросил полицейский-латинос, просовывая прибор в окно.
   Соки, расширив глаза, отчаянно взглянула на своего самозваного папашу (вот бы удивился настоящий папочка Кастер, успела подумать она). Тот, усмехнувшись уголком рта, чуть заметно кивнул ей. Девушка, набрав в грудь воздуха и незаметно отжав кнопку открывания двери -- если что, прямиком в канаву, через изгородь и поле бежать вон к тем складам -- прижала ладонь к холодному пластику. Полицейский взглянул на экран. Соки так и не узнала, что он там увидел, зато заметила, как лампочка снова мигнула зеленью.
   - Проезжайте, - сказал коп.
   И, когда ковбой уже закрывал окно, даже расщедрился на "Счастливого пути". Его напарник оттащил в сторону "рогатку", и машина вырулила на шоссе 90, ведущее на запад, к Олбани, Чикаго и Кливленду.
   Соки сидела ни жива ни мертва, прислушиваясь к ровному гудению мотора. За окном проносились склады, поля в прихваченной инеем стерне, огромные разноцветные коробки торговых комплексов. Ковбой смотрел в ветровое стекло, негромко насвистывая. Девушка медленно перевела взгляд на его сложенные трубочкой губы и поблескивающие светлые глаза. "А ведь ему чуть больше тридцати, просто выглядит паршиво, - подумала она. - Тоже мне папаша". Пожевав нижнюю губу, наследница Кричащего Быка спросила:
   - Вы кто?
   - Федеральный агент, - невозмутимо протянул тот, словно нарочно усиливая акцент. - Гонюсь за очень важным преступником.
   Соки захлопала ресницами, а потом вскинула ладони к щекам и расхохоталась.
   Причина ее веселья заключалась в следующем.
   У папочки Кастера был партнер по бизнесу, Гумберт Свенсон, или дядя Гумберт, как Соки заставляли его звать. Дядя Гумберт, с приглаженными редкими волосами, в старомодных очках и с солидным брюшком, дружил не только с папочкой Кастером. Когда папочка Кастер отправлялся в деловые командировки (он вел все дела фирмы в Чикаго, потому что дядя Гумберт страдал расстройством печени и не мог надолго покинуть своего лечащего врача), так вот, когда папаша уезжал, дядя Гумберт зачастую наведывался к Майе Кастер. Они любили играть в разные игры в родительской спальне, а Соки любила подглядывать, забравшись в гардероб и оставив маленькую щелку. И очень часто дядя Гумберт изображал федерального агента -- в темных очках, с приклеенными черными усами и кожаным дипломатом, в котором наверняка были припрятаны секретные шифры и код запуска тактических ракет. Потом, конечно, дядя Гумберт избавлялся от дипломата, одежды, а порой и от роскошных черных усов -- мама Соки частенько отрывала их в порыве страсти. Так что представление о федеральных агентах у Соки сложилось довольно специфическое.
   - Врете вы все, - бесцеремонно заявила она. - Как вы это сделали?
   - Сделал что?
   - Изменили показания ридера. У вас есть для этого прибор, да?
   - Прибор у меня точно есть, - заметил ковбой, растянув сухие губы в улыбке.
   Соки снова захотелось выскочить из машины.
   - Но к несовершеннолетним я его не применяю.
   - Мне двадцать один, - буркнула девушка, но тут же зажала себе рот, сообразив, что сморозила лишнее.
   Ковбой смотрел на нее, откровенно веселясь.
   - Я знаю, Соки Мария Рейнольдс. Дата рождения -- двадцать первое июня две тысячи пятнадцатого года, отец -- Джек Филипп Кастер, мать -- Майя Элизабет Рейнольдс, группа крови четвертая, обучается на третьем курсе государственного колледжа "Моунтэйн Спрингс", специализация -- общественные науки, успеваемость... неважная успеваемость.
   Соки пялилась на него, отвесив челюсть.
   - Откуда?...
   - Информация с ридера.
   - Но ведь тот коп увидел...
   - Увидел кое-что другое.
   Ковбой небрежно крутанул руль, выравнивая машину на средней полосе пустого шоссе, и добавил:
   - Меня зовут Ричард.
   - Ричард?..
   - Просто Ричард. Дядя Ричард.
   Тут Соки опять нервно захихикала. То папа, то дядя. И вообще, хватит с нее дядь.
   - Папа дядя Ричард, - противным голоском пропела она, - может, вы знаете, почему выезд из города перекрыт? И почему на дороге и на улицах так мало машин?
   Новоявленный дядя Ричард заломил выгоревшую бровь.
   - Ты, детка, хоть иногда новости смотришь?
   - Смотрю, - вздернув подбородок, заявила она. - Вот утром на заправке смотрела. Там в "Данкен Донатс" большой экран. Только не слышала, что говорит диктор.
   Ковбой хмыкнул.
   - В городе уже три дня как ввели чрезвычайное положение. Жителям велено сидеть по домам, пока угроза не будет устранена. Самые умные смылись в первые два дня, когда еще не перекрыли дороги. Остальным, думаю, крышка. Хотя через пару дней кордоны сметут, все шоссе встанут. Да и поздно уже будет.
   Соки недоверчиво смотрела на него. Крышка? Почему крышка? А как же мама, и папа, и Ба? Тут она вспомнила, что в последние два дня сбросила, наверное, двадцать звонков из дома. Она заперлась в общаге -- подруга оставила ключ от комнаты на лето, а сама еще не вернулась из Детройта. Соки сидела на кровати, завернувшись в плед, обняв колени, и думала о Парне из Милуоки, и о Джиме, и о том, что Джим вполне может пристрелить Парня из Милуоки, и вообще надо все это как-то решать. Не слушала новостей. Не отвечала на звонки Ба и матери -- те даже не знали, где она. Соки и до этого часто уходила из дому, но почему-то раньше родню это не беспокоило. Значит, и вправду что-то случилось.
   Дернувшись на сиденье, она потянула пряжку ремня безопасности.
   - Разворачивайтесь.
   Ковбой невозмутимо пожал плечами.
   - Держи карман шире.
   - Тогда остановитесь. Выпустите меня. Я поеду обратно.
   На плечо ей легла жесткая ладонь. Пальцы сжались, причиняя боль. Светлые блестящие глаза в красных прожилках усталости оказались вдруг совсем близко ("Он же не смотрит на дорогу, вообще не смотрит!" -- истерически метнулось в голове), и голос с южным акцентом раздельно произнес:
   - Детка, я очень редко делаю добрые дела. Но это дело -- доброе. Конечно, я поступил бы добрей, прикончив рыжую суку, но она с ребенком. И я не смог. Не смог.
   Соки сжалась, стараясь скрыть дрожь -- но как скроешь, когда рука сумасшедшего впилась ей в плечо?
   - Я долго думал, что это за хрень, я не понимал, зачем их убивать. Но все из-за рыжей сучки. Я должен был прикончить ее. Я родился для этого. Жил для этого. И не сумел. Надо было верить до конца, но я не сумел. Просрал свой шанс оправдаться перед Господом. А она выпустила на волю чудовищ.
   "Помогите!" - гремело в голове Соки, но девушка только и могла, что завороженно смотреть на своего мучителя, хлопая длинными ресницами.
   - И вот теперь мне надо сматываться. Рвать когти. В остальных штатах еще не подняли тревогу. Если та тварь заявила на меня в полицию, у них еще есть время побегать за мной, пока не начнут бегать от ее чудовищ. Я могу обмануть сканеры, но не глаза. Если они составили фоторобот... Мне нужно, чтобы меня не искали. Папашу с дочкой никто не ищет, ясно тебе? И я спасу твою шкуру. Хоть что-то. Хотя бы что-то...
   Ковбой убрал руку, замолчал и наконец-то уставился на дорогу. Наверное, все же в "Форде" был автопилот, потому что они пока оставались живы. Машина неслась по прямой, как стрела, трассе, делая по меньшей мере девяносто миль в час. "Если выскочу сейчас, разобьюсь", - подумала Соки. Девушка сидела, проклиная себя за то, что не доверилась первому впечатлению. Все-таки он маньяк. Обидно. До слез.
   Но с маньяками надо разговаривать. Это любой знает. Надо расспрашивать их и рассказать о себе как можно больше, и тогда...
   - О ком вы говорили? - тихо спросила Соки.
   Вместо ответа ковбой провел пальцем по сенсорной панели, включая встроенное тиви.
   "...манта Морган, - сказал диктор с экрана, - подозреваемая в убийстве офицера полиции Дианы Виндсайд и следователя нью-йоркского отдела убийств Роберта Стингала бежала из города, выпустив из лаборатории опасных подопытных животных. Всем жителям просьба оставаться в своих домах, закрыть окна и двери и не выходить на улицу, пока опасность биологического заражения не будет устранена. Жители районов, прилегающих к..."
   Внизу экрана бежала красная строка с полицейским предупреждением. В следующую секунду картинка из студии сменилась фотографией красивой рыжеволосой женщины лет тридцати-тридцати пяти в белом лабораторном халате. Соки привычно прижала ладони к щекам. "Рыжая сука". Это она? Она? Значит, ковбой Ричард не бредит, или не совсем бредит? Может, он действительно федеральный агент, которому поручили устранить преступницу? Это объяснило бы фокус с ридером, но причем тогда фоторобот? Или он работает под прикрытием?
   Додумать девушка не успела, потому что машина, дернувшись, резко вильнула. Соки больно стукнулась плечом о стекло и обернулась. На обочине валялся сбитый ими пес. Черная кровь растеклась по рыжеватой шерсти колли, но собака, уже умирая, все ползла за машиной, оскалив измаранную пеной и кровью пасть. Соки вздрогнула и отвернулась. Ричард тихо выругался. "Форд" продолжал нестись на запад, с ревом накручивая милю за милей и уже приближаясь к границе Массачусетс-Коннектикут.
  
  
   Глава 2. Кресты в небе
  
   К полудню распогодилось, и солнце ярко заблестело на мокром дорожном покрытии и на крышах белых и краснокирпичных городков, мимо которых они проносились. На границе между штатами их снова ждал блок-пост. Здесь машин уже было больше -- и легковушки, и грузовики, и междугородние автобусы, и трейлеры. Пришлось долго ждать своей очереди. Дорогу перегородила не полиция, а армейские части в пятнистых комбинезонах. Солдаты с собаками ходили между машин. Люди, высунувшись из окон, переговаривались и пытались расспросить солдат, но те упрямо молчали. Молчали и их псы.
   Ричард, не участвуя в общем гаме и расспросах, вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил. В салоне завоняло крепким табаком. ""Мальборо", как и полагается настоящему ковбою", - зло подумала Соки. Она протянула руку, оскалив зубы в нахальной улыбке. Псих Ричард равнодушно вытряхнул сигарету из пачки ей на ладонь и щелкнул зажигалкой. Жесткий дым продрал горло. Соки закашлялась и высунулась в окно, с хрипом втянув пропитанный парами бензина и метана воздух.
   У блок-поста, кроме солдат, стоял армейский медик. На лице его была голубая тканевая маска -- в школе Соки такие носили заболевшие гриппом ученики. По приказу бритоголового сержанта пришлось выйти из машины. Военные обыскали салон и багажник, а медик подошел к Ричарду и Соки.
   - Откуда едете?
   Прежде, чем девушка успела открыть рот, ковбой хрипло буркнул:
   - Сауфбридж. Что у вас тут за бардак?
   Медик пожал плечами и зачем-то посветил в глаза Ричарду фонариком.
   - У вас были в последние дни контакты с животными?
   - Половые? - немедленно брякнул ее псих.
   - Ха-ха, - деревянно ответил врач. - Очень смешно. Вас кусали? Жалили? Вы гладили или кормили животное с рук?
   - Только ее, - продолжал забавляться ковбой, дернув головой в сторону Соки.
   "Чтоб тебе лопнуть, приколист хренов", - мысленно пожелала она. Медик топтался на месте, словно сам не зная, что делает -- как первокурсник, впервые попавший в комнату женской общаги и неловко дергающий молнию на брюках. "Они тоже ничего не знают?"
   - Пропускайте, - устало крикнул врач, обернувшись к солдатам.
   И их пропустили. Дальше поехали в сплошном потоке машин, то и дело попадая в пробки на мостах и развязках.
   В десяти милях от границы штата Ричард наконец-то разрешил Соки достать из рюкзачка комм и набрать номер Ба. Звонок сорвался. Мама. Снова не прошел.
   - Военные глушат, - со спокойствием черепахи заявил ковбой. - Никому не хочется, чтобы люди звонили родне в других городах и поднимали панику.
   Соки зло швырнула комм на кожаное сиденье и воззрилась на Ричарда.
   - Да что там такое? Что за чудовища?
   Псих улыбнулся половиной рта, как будто его разбил инсульт.
   - В основном крысы. Еноты. Белки. Собаки опасней, но их меньше. Так что я голосую за крыс.
   - Ты издеваешься?
   Соки понимала, что так с маньяками не разговаривают, но терпением она пошла в Ба. То есть никакого терпения у нее отродясь не было.
   - Просто делаю выводы из того, что видел -- полицейская хроника, армейские каналы. Звери взбесились и нападают на людей.
   Соки мотнула головой и нерешительно хихикнула.
   - Но это глупо. Что могут сделать крысы, даже бешеные?
   - Проблема, - холодно ответил ковбой, - не в крысах.
   Больше он ничего сказать не успел, потому что над забитым машинами восемьдесят четвертым шоссе низко прошли три военных вертолета. Соки видела, как солнце блестит на дверцах и на стекле кабин.
   - Началось, - прошипел Ричард и вытряхнул из пачки последнюю сигарету.
   - Что началось, что?
   Когда ковбой не ответил, Соки впилась пальцами в плечо его старой замшевой куртки и основательно тряхнула. Мужик отмахнулся от нее, как от прилипчивой мухи, и завертел головой.
   - Что ты ищешь?
   - Съезд.
   - Но нам прямо.
   Не говоря ни слова, ковбой вздернул подбородок, указывая на шоссе впереди. Поток машин не двигался. Большая часть надрывно сигналила -- это напоминало вопли издыхающих животных. "Слоны, пришедшие умирать на свое слоновье кладбище", - подумала Соки. Над слоновьими спинами автобусов и грузовиков струилась дымка разогретого воздуха. Тучи расчистились, и в бледно-голубом небе над этой дымкой упрямо кружили армейские вертушки.
   - Все, - сухо сказал ковбой и свернул прямо на обочину.
   Они проехали ярдов двести, прежде чем наткнулись на грунтовку, уводящую в поля. Ричард полез в карман, вытащил наладонник и сверился с картой.
   - Через две мили к югу должно быть триста восемьдесят четвертое шоссе. Оно двухполосное, но не федеральное. Значит, пробок пока нет. Попробуем пробиться туда.
   Соки с опаской смотрела на поле. Пшеница здесь еще не была убрана, и от ветра по ней пробегали медленные волны -- словно кто-то бродил там, на поле, раздвигая колоски. Кто-то или что-то... тьфу. Неужели ее так напугали рассказы про бешеных крыс и сбитая собака? Смешно. Да. И солдаты на дороге. И обрывающаяся связь. И врач с дурацким фонариком. И ведущий машину убийца-психопат. Смешно до слез.
  
   Они остановились перекусить за Хартфордом. День уже клонился к закату. На белой табличке при въезде в городишко Соки прочла название: "Фармингтон". До федерального шоссе было не больше пяти миль, но здесь как будто не слышали ни о какой катастрофе. Ричард медленно вел машину по центральной улице, и Соки невольно вертела головой. Выкрашенные белой краской дома. Аккуратные заборчики. Старые яблони и канадские клены. Закатные лучи золотили высокий белый шпиль церкви. В воздухе кружились пылинки, и листва кленов только-только начала подергиваться осенней ржавчиной. Здесь пахло карамелью и яблоками, и Соки вдруг нестерпимо захотелось блинчиков с кленовым сиропом, вроде тех, что пекла Ба.
   Они зашли пообедать в кафешку напротив церкви, и надо же -- в меню оказались те самые блинчики! Соки придвинула пластиковый стул к столу, намереваясь наконец-то основательно расспросить своего спутника. Тот, кажется, успокоился, по крайней мере, бредить и орать о рыжей суке перестал, а жадно ел ростбиф с картошкой айдахо, то и дело поглядывая в окно. Соки тоже оглянулась через плечо. Церковь как церковь. У них рядом с домом стояла почти такая же, только никто из семьи туда не ходил, кроме мужа Ба. Но он не был дедом Соки и указывать ей не мог. Ее дед -- шаман, значит, ей полагается верить в Великого Ворона, в Бизонью Женщину -- в общем, в Вакан Танка, а вовсе не в Христа. Парню из Милуоки нравились именно ее индейские штучки, маленькие амулетики на кожаных шнурках, висевшие на шее, и вплетенный в волосы бисер...
   Но псих Ричард говорил что-то про шанс оправдаться перед Господом. Значит, он христианин?
   - Хочешь зайти туда? - промычала Соки сквозь блинчик во рту и ткнула вилкой в следующий. - Там сейчас должна начаться вечерняя служба... кажется. Ты можешь поговорить с Господом насчет той рыжей...
   - Заткнись.
   Соки выронила вилку и, крутанувшись на стуле, уставилась туда, куда с самым недобрым выражением смотрел Ричард.
   Церковь была довольно большая для такого городка -- колокольня в три этажа с высоким шпилем и белое двухэтажное здание самого храма под темной двускатной крышей. Над крышей кружились чайки. К чайкам Соки привыкла, хотя в Бостоне они были откормленные, наглые, морские. Чайки устраивались на фонарном столбе напротив их дома и орали по утрам так, что хоть святых выноси. А эти мелкие, речные или озерные, с четкими черными треугольниками на кончиках крыльев. Некоторые из них опускались на крышу, но потом снова взмывали вверх, как будто стерегли косяк рыбы.
   - Чего ты на них так уставился? - мрачно спросила девушка. - Тут, наверное, свалка рядом. Сейчас покружат и кормиться полетят. У нас всегда чайки по вечерам на свалке тусовались, жрали всякую дрянь...
   Двери церкви растворились. Оттуда донеслись последние звуки госпела, а затем начали парами выходить прихожане. Значит, Соки ошиблась -- служба уже кончилась. Это было забавно, как путешествие в позапрошлый век: пастор с белым воротничком и осанистые мужчины и женщины, идущие под ручку, ведущие детей... В церковь мужа Ба, кроме него, ходили в основном толстые черные тетки, отчего Герберт Вачински очень страдал. От теток разило потом, и они пели черный госпел, и плясали, оскорбляя религиозные чувства мистера Вачински. А эти казались такими тихими, степенными...
   Чайки заорали. Так, наверное, они орали в океанских колониях на вершинах скал, завидев грабителя гнезд, ястреба. А затем вся стая, взметнувшись над площадью грязно-белой волной с черными пятнами на гребне, рухнула вниз, словно углядев в воде долгожданную рыбу. Соки, открыв рот, смотрела, как эта волна растекается ручьями, вскипая водоворотами там, где люди пытались сопротивляться или бежать. Толстая тетка отбивалась сумкой. Мужчина в черной шляпе полз под машину, а чайки плотным комком сидели у него на спине. То одна, то другая птица вырывалась из общего клубка, унося в клюве что-то вроде маленьких красных рыбок. Это было настолько бредово, что казалось почти смешным, как в немом кино -- не считая того, что чайки надсадно орали, а люди вопили от боли и ужаса.
   Соки очнулась только тогда, когда какой-то облепленный птицами человек с разинутым ртом на бегу врезался в витрину, не больше чем в пяти дюймах от ее лица. Чайки вились вокруг его головы и долбили клювами. От этого лицо человека покрывалось красными ямками, а на месте глаз были два бордовых пятна.
   - ААААААААА! - взвыла Соки.
   Ковбой Ричард очень быстро перемахнул через стол и захлопнул стеклянную дверь. Развернувшись к официантке -- та так и застыла с кофейником в руке, из носика на пол лилась коричневая струя -- он прокричал:
   - Тут есть задняя дверь?
   Женщина повернулась, как манекен, и махнула кофейником куда-то за барную стойку, расплескивая остатки кофе.
   Ковбой схватил Соки за руку и потащил к черному ходу. И очень вовремя, потому что за спиной раздался звон разбитого стекла -- это колотившиеся в витрину люди наконец-то прорвались внутрь, внеся с собой облако закатного света, и перьев, и крики, и бьющихся остервеневших птиц.
  
   Вечер навалился на землю, как подушка на голову, когда не хочешь слышать перебранку в соседней комнате. Соки сидела, дыша в окно и стараясь надышать на нем пятно, но снаружи было недостаточно холодно. Мимо неслись темные перелески, поля, рубиновые и золотые вывески мотелей, спящие города. Соки понимала, что после событий в Фармингтоне должна поверить психу-ковбою, но так уж у нее были устроены мозги -- чем плачевней ситуация, тем меньше в нее верилось. Поэтому бешеные птицы отошли куда-то в разряд страшного кино, вроде Джима, размахивающего пистолетом, и оглушительных родительских ссор, и всяких других неприятностей. Просто не хотелось ни о чем думать. Смотреть, как разматывается за окном машины ночь. Слушать рев мотора. Дышать запахом бензина, кожи и старого курева. Она просидела бы так до утра, если бы машину не начало уводить к обочине.
   Соки быстро оглянулась. Ковбой задремал, уронив голову на грудь. Сейчас он не казался опасным, как на заправке, или решительным и профессиональным, как днем, когда убегали от птиц -- только усталым. В салоне "Форда" свет был выключен, и лицо Ричарда все состояло из пятен: черные глазницы и провал рта, белые щеки и нос. Тяжелая рука на руле, подрагивая, поехала вбок... Соки перехватила руль, выравнивая машину, и ковбой, вздрогнув, проснулся.
   - Я могу повести, - угрюмо предложила девушка. - Или хотя бы автопилот включи.
   Тот лишь оскалил крупные желтые зубы в ответ.
   - Тогда давай заночуем.
   Ричард поглядел на нее, как на мешок с мусором.
   - Я просчитался, - наконец-то процедил он. - Видела, что творилось на границе? Я думал, у нас есть в запасе еще пара дней.
   - У нас есть в запасе еще пара минут, а потом ты врежешься в дерево.
   Ковбой прищурился.
   - Ты когда-нибудь видела паникующую толпу?
   - Да.
   Это было на первом курсе. Тогдашний парень Соки, Антон, очень сознательный студент-старшекурсник, потащил подружку на демонстрацию за равные права андроидов и деклассированных. Демонстрацию разгоняли отряды "Хаук", личной гвардии Бессмертных. Видимо, "иммортели" решили, что не стоит солдатикам сидеть без дела, пора и поразмяться. Соки тогда расквасили нос и вывихнули плечо. Антона так и не нашли среди трех сотен трупов. Кровь с брусчатки перед университетом смывали на следующее утро поливальные машины. Да, она кое-что видела.
   - Ничего ты не видела, - сказал, будто сплюнул, Ричард. - Ладно, заночуем в следующем мотеле.
  
   Следующий мотель назывался "Сильвер Кросс". Обещанный серебряный крест красовался прямо посреди белых неоновых букв вывески. На парковке темнели пять или шесть машин. В длинном корпусе горела пара окон. Сонный портье за стойкой поинтересовался, одну им комнату или две. Ричард, крутя на пальце брелок с ключами от машины, буркнул: "Одну" - и портье, зевнув, шлепнул на стойку пластиковый ключ от номера "12". Соки, тащившаяся следом за Ричардом по темной дорожке к их номеру, не могла понять, как к этому относится. Конечно, когда едешь автостопом, следует учитывать и такой вариант. Особенно если застопила психа и маньяка. И вообще, у нее раньше уже бывали мужчины постарше.
   Ее сексуальное образование начал тот самый дядя Гумберт, любитель фальшивых черных усов и кожаных дипломатов. Пару раз, когда папаша Кастер бывал в отъезде, а мама застревала на работе, дядя Гумберт подвозил Соки из школы. Усадив девочку на переднее сиденье, он сосредоточенно шарил рукой у нее по коленям. Соки не было противно, скорее, весело. Дело кончилось тем, что вконец обнаглевший дядя Гумберт завалил ее на заднем сиденье. Ничего особенно веселого в этом уже не было, потому что волосатый потный живот дяди Гумберта почти не давал ей дышать, и вообще потом все три дня болело, но Соки, опять же, не особенно огорчилась. Только разбила толстяку нос, когда тот полез к ней в следующий раз. Зажала в руке костяную шахматную фигурку королевы, которую когда-то давно свистнула из папиного набора и всюду таскала с собой, и разбила.
   Псих-ковбой, конечно, выгодно отличался от дяди Гумберта. Во-первых, он был психом, а это всегда придает отношениям остроту. Во-вторых, не жирным, не уродом, и вообще, спас ее сегодня от бешеных чаек. За такое принято благодарить. Когда Ричард, открыв дверь, включил в комнате свет, и широкая желтая полоса упала к ногам Соки, девушка окончательно поняла, что как следует отблагодарит ковбоя.
   С благодарностью, однако, вышла заминка. Соки успела: выпить минералку из бара -- раз, поваляться на широкой пружинистой кровати -- два, еще пять раз безуспешно набрать Ма и Ба -- три, покривляться перед зеркалом -- четыре, включить древний "твердый" телек и прослушать сводку местных новостей (урожай яблок особенно задался, прошлой ночью прямо из дома пропал шестилетний Томас Уиллис, сенатор Дженкинсон встречался с избирателями округа Хартфорд) и, раздевшись до трусиков, забраться под одеяло -- а ковбой все торчал в душе. Тогда Соки пошарила в рюкзачке и вытащила пару поцарапанных ай-гуглов. Батарейка почти села, да и вообще модель была дешевая -- вирт то и дело глючило, объемное изображение сменялось плоской картинкой. Соки сразу вошла в "MyWorld". Ее аватаркой в соцсети был старый пройдоха Йель, ворон из индейских сказок Ба.
   Встряхнувшись, ворон полетел над плоской ржаво-серой прерией в сторону тотемных столбов, расставленных кругом. Там подписчики ее Мира оставляли сообщения. Птица-Соки приземлилась на центральный столб и завертела головой, но новых сообщений было только два: общая университетская рассылка о ходе забастовки и короткое письмецо от подруги с просьбой оставить ключ на проходной. Все. Соки еще раз облетела столбы, внимательно изучая процарапанные в темной древесине значки. Ба и Ма не были зарегистрированы, но Парень из Милуоки или Джим могли кинуть весточку.
   Сердито каркнув, ворон поднялся выше и полетел во френд-зону у подножия невысоких бурых гор. Выходить из нее разрешалось немногим, потому что повсюду вокруг была личная территория Соки. В отличие от большинства других юзеров, она ограничила общий доступ одной утоптанной площадкой.
   До гор ворон не долетел. Внизу, в жесткой траве, он заметил какую-то суету и, спустившись ниже, начал выписывать круги. На земле лежал койот. Приблизив изображение с помощью телескопического зрения, ворон увидел, что у койота белый воротничок, что пасть койота распахнута, и что зверь безнадежно мертв. По песчаного цвета шерсти ползали крупные жуки. Одни глаз был выклеван, из второго тянулась черная муравьиная дорожка. Казалось, от трупа несет падалью, хотя у ворона не было обоняния, и вообще запахи передавались только через церебральное подключение. Вскрикнув, Соки метнулась вверх -- и, задыхаясь, сорвала очки.
   Койот был аватарой Джима О'Неро. Но Соки никогда прежде не видела в "MyWorld" мертвых аватар. Может, это такая глупая шутка? Вполне в духе О'Неро. Он знал, что Соки будет волноваться, и вот выкинул очередной свой номер
   "Не буду думать о долбаном-придурке-Джимми, - решила Соки. - Пусть он сам обо мне думает. Вот пересплю с этим чужим мужиком, подхвачу какую-нибудь жуткую заразу -- тогда узнает".
  
   Прошло полчаса, а в душе по-прежнему лилась вода. Ковбой там что, заснул? Или, наоборот, разгонялся? Или вообще решил сегодня ночью заменить секс правой рукой?
   Откинув одеяло, Соки сунула ноги в пушистые розовые тапочки (входят в список услуг мотеля) и, прошлепав к ванной, распахнула дверь. Уже стоя на пороге в облаке пара и пытаясь разглядеть, что творится в душевой кабине, она вдруг поняла, как глупо поступила. А что, если маньяк расколотил зеркало и сейчас скачет по ванной, весь измазанный кровью, готовясь полоснуть ее осколком по горлу? От такой картины Соки фыркнула и, прищурившись, шагнула внутрь, во влажное тепло.
   Ричард мок под душем, положив руки на стену и прижавшись лбом к запотевшему кафелю. Он стоял спиной к Соки, и поэтому девушка сразу заметила широкий глянцевитый шрам от ожога, проходивший наискось от левой лопатки и до ягодиц. Плечи ковбоя блестели от воды и, кажется, подрагивали.
   - Эй, - осторожно позвала Соки.
   Молчание. Плеск воды.
   - Эй, - повторила она и, мысленно проклиная себя за глупость, ткнула пальцем в спину мужчины.
   И тут же отскочила к порогу -- а что, если?.. Однако никакого "если" не случилось. Ричард медленно развернулся. Взгляд Соки невольно метнулся вниз, но ковбой оказался быстрей и, сорвав полотенце с сушки, обмотал его вокруг бедер.
   - Чего тебе? - хрипло поинтересовался он, отключая воду.
   - Ну, ты застрял так надолго. Я подумала, может, тебе плохо.
   Ричард мрачно осклабился.
   - Мне хорошо.
   - Ага. Вижу. Ты что тут, плакал?
   - Ты что, идиотка? - с интересом спросил он.
   Соки подумала, что, конечно, она идиотка, потому что села в машину с психопатом, бросив Ба и Ма на съедение чаек и еще бог знает каких тварей в оцепленном армейскими частями Бостоне.
   Однако вслух она сказала:
   - Не я тут бормотала о каких-то убийствах и Господнем прощении, между прочим.
   Ковбой сощурился, склонив голову к плечу. В мертвенном свете люминесцентной лампы его загорелое лицо казалось бледным, как у покойника, а щетина на подбородке почти черной. Плечи не особо широкие, но и не узкие, на сухощавом теле веревками проступают мышцы.
   "А он совсем ничего, - подумала Соки. - Как минимум четыре по пятибалльной шкале".
   Ковбой шагнул из душа. Ванная была такой маленькой, что Соки снова пришлось попятиться, чтобы не уткнуться носом ему в плечо.
   - У тебя на спине шрам, - нервно сказала она. - Здоровенный такой шрам. Где заработал?
   Ответа она не ожидала, просто брякнула первое, что пришло на ум. Однако Ричард ответил.
   - На пожаре. В конюшне. Горящая доска упала сверху.
   - Ох.
   - Это случилось давно. Еще в детстве.
   - Ты хотел спасти лошадей? - снова попыталась наладить разговор Соки, глядя на то, как капли стекают по плечам и груди ковбоя.
   Потемневшие от воды волосы облепили его череп, и на правом виске мужчины проступил еще один шрам, бледный и тонкий.
   - Нет, - улыбнулся Ричард. - Я поджег эту конюшню. Хочешь спросить что-то еще?
   Соки опять отступила на шаг и, споткнувшись о ковер, растянулась во весь рост на полу, больно стукнувшись локтем о ножку кровати.
  
  
  
   Глава 3. Серенький волчок
  
   Соки проснулась от автомобильных гудков за окном и села, подтянув к груди простыню. Всю ночь она ютилась на краешке, то задремывая, то вновь просыпаясь от храпа вольно раскинувшегося ковбоя, и уснула по-настоящему только на рассвете. Сейчас, если верить часам на прикроватной тумбочке, было семь утра. То есть спала она меньше часа. В окно, закрытое жалюзи, сочился серенький свет, и в этом свете стоял Ричард. Он выглядывал в щель так, словно на газоне под домом засели автоматчики. Или загонщики, наконец-то выследившие опасного зверя. Вчера ковбой тоже изрядно смахивал на волка, только больного и усталого, а сегодня -- на здорового, хищного и настороженного. Соки поежилась. Роль Красной Шапочки ей не очень-то улыбалась.
   Гудели, как будто на стоянку мотеля съехалась половина Бостона. Беженцы? Беглецы, как они, или...
   Комм на тумбочке пискнул -- пропущенное сообщение. Соки быстро включила проигрывание записи. Ба. Девушка чуть не засмеялась от облегчения, увидев на экране лицо Деборы Вачински, хотя та была изрядно рассержена. Глаза цвета голубики смотрели возмущенно, как будто перед Ба был не экранчик комма, а сама Соки, вновь стащившая из кладовой рождественские кексы.
   - Соки Мария Рейнольдс, я очень, очень тобой разочарована! - прогремела Ба своим командирским голосом, от которого в былые времена, наверное, приседали все бизоны в прерии. - Здесь такой переполох, а до тебя невозможно дозвониться. Твое поведение, молодая леди, переходит всякие границы!
   Тут картинка на экране дернулась, и откуда-то из-за спины бабушки донесся голос: "Ма!". Мама, радостно осклабилась Соки.
   - Так вот, хочу сообщить тебе, - невозмутимо продолжала Ба, - что военные совершенно распоясались. Из какого-то госпиталя сбежали животные...
   "Из института, Ма!"
   - Неважно. Они требуют, чтобы мы собрали вещи, сели в их обшарпанный грузовик и покинули город. Через двадцать минут за нами придут солдаты Национальной Гвардии. Мы, конечно, подчинимся, хотя это возмутительное насилие и нарушение наших гражданских прав.
   "Мама!"
   Соки улыбнулась еще шире, потому что тут мать наконец-то вырвала у бабушки комм и прокричала:
   - Соки, мы поедем к твоему дяде Генри в Атланту. Мы будем ждать тебя там. Папа тоже приедет к нам из Чикаго. Непременно возьми теплые вещи -- возможно, придется провести там несколько месяцев. Целую, родная!
   На записи к экрану прижались мамины губы, и Соки тоже поцеловала комм, чувствуя себя полной дурочкой. Счастливой дурочкой. Значит, с ними все хорошо. Она съездит к дедушке -- не сворачивать же с полдороги. Притом, черт знает, что сейчас у ковбоя на уме. Съездит и вернется к своим в Атланту. Ну и отлично. Пропустит один семестр. Даже здорово, что проблема Парня из Милуоки и Джима разрешилась сама собой.
   Соки подняла голову. Пока она слушала сообщение, ковбой не отходил от окна, только поднял жалюзи. К стеклу прилип белый прямоугольник с каким-то рисунком. Девушка пригляделась и поняла, что это листовка, наклеенная с той стороны. Завернувшись в простыню и зябко переступая босыми ногами по вытоптанному ворсу ковра, Соки подошла к окну.
   С листовки смотрел мальчишка лет шести, тощий, белобрысый и темноглазый. Соки вспомнила -- его вчера показывали по тиви. Пропавший Томас Уиллис.
   - Что там?.. - начала она, кивнув в сторону забитой машинами стоянки.
   Какие-то люди передавали друг другу листовки. Один, в сером пиджаке, с шерифской звездой на груди, забрался в кузов грузового "Доджа" и орал в мегафон.
   - Поисковая партия, - не оборачиваясь, ответил ковбой. - Ищут пацана. Будут проверять лес на той стороне шоссе.
   Соки облегченно вздохнула. Значит, дорога пока свободна. Может, и не будет никакой паники, никаких бегущих толп? Ведь Ба говорила -- уже вмешалась Национальная Гвардия, эвакуация под контролем.
   - Можем ехать? - полувопросительно произнесла она.
   Вчера Соки испугалась. Однако ковбой ничего ей не сделал -- протянув руку, помог встать, а затем растянулся на кровати и почти сразу же захрапел. Наверное, Соки даже сбежать могла бы. Она и сделала три тихих шага к двери, но Ричард забормотал, заворочался во сне, полосатый свет со стоянки скользнул по его лицу -- и показалось, что глаза ковбоя открыты. Соки на цыпочках метнулась в кровать.
   Сегодня ей уже не было страшно. Днем вообще не страшно. Потом, прямо за окном шериф и его люди. Наверное, Ричард прятался от них, хотя вряд ли местные, озабоченные поисками пропавшего мальчишки, будут вглядываться в чужака.
   - Поедем? - повторила она.
   Ковбой молча натянул несвежую рубашку, джинсы и, набросив на плечо куртку, шагнул к двери. Соки, путаясь в собственных джинсах и в рукавах свитера, побежала за ним.
  
   Не успели они пройти и пяти шагов к "Форду", как к ним подлетел краснолицый толстяк и впихнул в руки Ричарду листовку. От толстяка несло потом и возбуждением. Соки, вытянувшись во весь свой невеликий рост, зарыскала взглядом по стоянке. "Форд" прочно застрял между "Доджем", с которого по-прежнему разорялся шериф, и старым белым "Линкольном". Вообще тут шагу негде было ступить. Пар от дыхания десятков людей завис в мутном утреннем воздухе, мешаясь с запахом табака и кофе. Кажется, к поискам основательно подготовились. Кто-то, не теряя времени, уже разложил на капоте автомобиля сэндвичи, кто-то прихлебывал из колпачка термоса.
   Тем временем толстяк, вцепившись в пуговицу Ричарда, прокричал:
   - Сейчас парни пойдут в лес. Нам надо разделиться и обшарить все от Уотсон-Крик до фермы Диггори...
   Ковбой, стряхнув руку толстяка, поднял к глазам листовку. Соки подумала, что сейчас он сомнет бумажку, отшвырнет в сторону и пойдет вызволять машину, однако Ричард снова ее удивил. Он спросил:
   - Где живет мальчишка?
   Толстяк, захлопав глазами, выдохнул:
   - Кленовая улица, дом четыре. Но там все еще вчера обыскали.
   - Когда он пропал?
   - Утром. Вчера утром. Окно в его спальне было открыто. Мать к завтраку позвала -- а парня и след простыл.
   Ковбой скривился так, словно ему вместо сахара предложили к кофе живую пиявку.
   - Двадцать четыре часа? Или больше тридцати с тех пор, как он ушел? Так вы никого не найдете.
   Толстяк, мотнув головой и взбрыкнув, как жеребец на скачках, ринулся к следующему скоплению людей.
   - Разве мы не хотели ехать? - тихо спросила Соки.
   Шериф, оторвавшись наконец от мегафона, развернул голо-экран с комма и водил пальцем по карте, очерчивая поисковые квадраты. Мужчины столпились вокруг него. Ричард, полуприкрыв глаза, повторил:
   - Так они ничего не найдут.
   Взгляд под веками у него был чисто волчий.
  
   Соки в упор не понимала, зачем они, бросив машину у мотеля, бредут по этой улочке. Кленов на ней не было. Ни канадских, ни вообще никаких, зато в изобилии имелись вишневые деревья, выглядывающие из-за живых изгородей. Почему бы не назвать улицу "Вишневой"? Или, на худой конец, "Шиповниковой"?
   Еще она не понимала, с какой стати Ричарду, убийце рыжих сук, крутому беглецу и опасному типу, понадобился мальчишка. На их конце Кливленд-стрит в южном районе Бостона дети пропадали нечасто, а вот в застройках -- чуть ли не каждый день. Правда, находились тоже частенько, обычно обожравшиеся наркоты, или укравшие из машины тиви и навигатор, или просто смотавшиеся на региональный фестиваль хип хопа -- мертвого, но все равно живого. Сама Соки пропадала раз сто и девяносто девять раз находилась, вот только сейчас не нашлась. Правда, она уже не ребенок. И Кливленд-стрит в Южном Бостоне совсем не похожа на тихую, заросшую вишнями улочку с живыми изгородями из шиповника и выкрашенными белой известью заборами. Из-за заборов виднелись подъездные дорожки, лужайки с гномами и фонариками, с аккуратными ступенями, ведущими к застекленным дверям домов. У каждой калитки непременно торчал почтовый ящик, иногда тоже в форме домика, или замка с башенкой, или латунного сундучка -- странная местная мода.
   - Зачем мы туда идем? - в десятый раз переспросила Соки.
   - Заткнись, - предложил ковбой.
   - Я есть хочу.
   - Потерпишь.
   - Я писать хочу!
   Ричард резко остановился и, сграбастав ее за капюшон, толкнул в очередной куст шиповника.
   - Ой! Тут же колючки.
   - Писай.
   - Кретин.
   Соки, кипя от ярости и потирая царапину на щеке, выбралась из куста и обнаружила, что они стоят перед калиткой с зеленой цифрой "4". Здешний почтовый ящик выглядел просто как почтовый ящик. Это почему-то обрадовало девушку.
   Ковбой отворил калитку и шагнул на усыпанную гранитной крошкой дорожку.
   - Эй, ты вторгаешься на частную территорию!
   Словно в ответ на ее окрик, дверь дома распахнулась, и на пороге показалась бледная высоконькая девочка лет десяти, с соломенного цвета волосами, заплетенными в косички, в синем джинсовом комбинезоне. Она была очень похожа на мальчика с фотографии.
   - Вы нашли Томми? - вскрикнула девчонка.
   "Ну мы попали", - мрачно подумала Соки.
  
   Соки сидела в гостиной на диване, уплетая сэндвичи с сыром и ветчиной, и уже без особого удивления слушала вранье своего странного спутника. Если верить теперешним словам ковбоя, звали его Оливером Мэттьюсом, и он был федеральным маршалом. Соки, понятно, не верила, а вот миссис Уиллис и ее дочь Сара мгновенно поверили в федерального маршала, как во спасение, ниспосланное свыше. Даже малышка Джудит, ползавшая по полу, кажется, поверила, потому что восторженно таращила на обманщика голубые глазенки.
   У новоявленного маршала нашлось даже удостоверение. Кто бы сомневался. Оказывается, он проезжал через Дэнвилл, направляясь по делам в Чикаго. В этой новой версии его жизни Соки была племянницей, которую родители поручили доставить в колледж к началу семестра. Почему бы и нет? Отличные сэндвичи (миссис Уиллис собирала мужчинам, но все не влезло в сумку), чистая ванная, уютный плюшевый диван. Если не вспоминать о пропавшем мальчике, все просто супер. Не вспоминать, к сожалению, не удавалось.
   Миссис Уиллис с опухшим от слез и недосыпа лицом твердила:
   - Нет, сэр. Нет, он никогда не убегал из дома. Нет, у него не было никаких новых знакомых. Нет, я не думаю, что кто-то мог желать нам с Рональдом зла.
   Ричард-Оливер уже успел осмотреть спальню Томми -- на подоконнике никаких следов, защелка не взломана, из окна открывается вид на такую же небольшую улочку. В пяти ярдах справа -- соседский дом, слева детская горка. Прямо под окном площадка, засыпанная гравием, и пара цветочных клумб. Здесь было просто некуда и незачем пропадать.
   По словам хозяйки дома выходило, что помощник шерифа еще вчера явился с полицейским псом, но тот повел себя странно -- сначала взял след и бодро добежал до забора, а потом вдруг завертелся на месте, зарычал, прижавшись брюхом к земле, и напрочь отказался идти дальше.
   - Нет, соседи ничего не видели, - всхлипнула миссис Уиллис, и малышка на полу, поглядев на мать, вдруг уселась на попу и заревела во всю глотку.
   Сара, старшая, подхватила ее на руки.
   Ричард хмурился.
   - Так, говорите, ничего подозрительного? Его поведение в последние дни никак не изменилось?
   Миссис Уиллис замотала головой. Сара, посадив сестренку на диван, потянула мать за рукав.
   - А та собака, ма?
   Женщина отмахнулась, но Ричард быстро оглянулся на девочку.
   - Какая собака?
   Сара, ковырнув носком тапочка ковер, застенчиво сказала:
   - Два дня назад Томми взял из холодильника замороженные котлеты. И отбивную. Он собаку кормил.
   - А ты видела эту собаку?
   - Сара, оставь эти глупости, - сердито вмешалась миссис Уиллис, однако Ричард настойчиво повторил: - Собака. Ты ее видела?
   - Нет. Да. Не знаю.
   Девочка захлопала глазами. Казалось, еще секунда -- и она тоже разревется. Соки взяла ее ладошку липкими от майонеза пальцами и ободряюще пожала.
   - Я видела позавчера, - выпалила Сара. - Томми сидел на подоконнике и смотрел в окно. Я зашла взять фруктовые кольца, он их всегда из буфета забирал и уносил в комнату. На улице за домом светил фонарь, и я увидела собаку. Что-то вроде собаки. Большое, грязное. Я даже испугалась. Томми соскочил с подоконника и закричал, чтобы я убиралась. Но он же не мог сам съесть те котлеты, да? Значит, собака была.
   - Томми не мог уйти ночью за какой-то собакой! - истерически выкрикнула ее мать.
   Малышка снова зашлась плачем.
   - А где ваш муж? - тихо спросил самозваный маршал. - В поисковой партии? Мне казалось, что там всем руководит шериф.
   Миссис Уиллис упала на диван рядом с Соки и отчаянно разрыдалась. Ричард, обернувшись к Соки, быстро бросил:
   - Принеси ей воды.
   И Соки метнулась на кухню, как будто с самого рождения была девочкой на побегушках у этого психопата.
  
   Муж миссис Уиллис, Рональд Уиллис, уехал на заработки год назад. Городок только с виду казался уютным и мирным -- после закрытия трех больших фабрик в Блумсбурге большинство жителей перебивалось на пособие. Рональд, Рон Уиллис, профессиональный военный, успел отслужить в Пакистане, был уволен по состоянию здоровья, признан негодным к дальнейшей службе и вернулся домой. Потом у них родилась Джудит, и жить стало вообще невозможно. Пенсия и страховка Рона не покрывали медицинских расходов. И он нашел работу охранника. В Бостоне, где-то в "Генной Долине". Мэган Уиллис, его жена, очень гордилась -- ведь это значило, что Рон превосходит квалификацией охранников-андроидов, которых предпочитали белые халаты и Бессмертные. Через месяц он собирался снять квартиру побольше и забрать для начала Сару, ведь там хорошие школы...
   - "SmartGene Biolabs"? - перебивая ее рассказ, негромко спросил Ричард.
   - Да. Подождите.
   Женщина растерянно поглядела на него, потирая лоб. Сара укачивала малышку.
   - Откуда вы знаете?
   Фальшивый маршал не ответил, но Соки уже запомнила это его выражение -- как будто ему очень хотелось сплюнуть. Или стукнуть себя кулаком по лбу.
  
   Они стояли под фонарем. Землю здесь усыпали сухие листья, торчала примятая желтеющая трава. В двух шагах за спиной начиналась асфальтированная дорожка. Соки в упор не понимала, что они делают. Сама она никаких следов не видела. Но Ричард тоже их не искал, как полагалось бы настоящему маршалу. Не ходил по домам, не опрашивал соседей. Он просто стоял у столба, прикрыв веки, словно впал в транс или заснул.
   - Эй! - позвала девушка.
   Никакого результата.
   - Эй, ты что, медитируешь? Тогда лучше сядь в позу лотоса, а еще лучше -- на диване у них в гостиной, а не тут, на холоде. А вообще здорово было бы, если бы ты перестал сходить с ума, и мы бы поехали. Ты сам говорил -- наплыв беженцев и...
   Веки ковбоя распахнулись, и Соки попятилась, уткнувшись спиной в столб. В глазах мужчины горел тот же безумный огонек, что тогда, в машине, когда он говорил о рыжей Саманте Морган.
   - Четыре камеры из пяти не работают, - прошипел он. - Но вон на том доме...
   Медленно повернув голову, Соки заметила черное рыло стрит-кама на облупленной белой стене. Дом с камерой стоял по ту же сторону от дорожки, что и коттедж Уиллисов.
   - Полиция уже наверняка проверяла запись. Оттуда окно не видно.
   - Зато видно отражение вон в том окне, - Ричард мотнул головой, указывая на окно-фонарь в доме напротив.
   Затем он вытащил наладонник и уставился на экран. Девушка тоже опустила голову, и только через пару секунд поняла, что на экране проматывается видео с камеры. Отражение. Увеличенное. Нерезкое. Искаженное отблесками фонаря, и все же...
   Под фонарем на дорожке маячило что-то горбатое, темное. Большая собака? Волк? В доме Уиллисов распахнулось окно, и на подоконнике показался силуэт мальчика, обрисованный светом ночника из спальни. Томми -- конечно же, это был Томми -- развернулся, уцепился руками за подоконник и спрыгнул на гравий. Несколько мгновений постоял на четвереньках -- должно быть, больно ударился -- и, встав, перелез через низкий заборчик. Собака попятилась, но не убежала. Потом Томми вместе с собакой-несобакой вышел из круга фонарного света и сгинул в темноте.
   Соки прижала кулаки к вискам и снова оглянулась на камеру, затем на Ричарда. Тот морщился, словно у него вдруг разболелась голова.
   - Как ты это делаешь? - обмирая, шепнула Соки.
   Ричард взглянул на нее. Глаза у него горели уже совсем по-волчьи.
   - Я не знаю, - выхаркнул он. - Не знаю!
   Девушка вскинула голову. В окне спальни Томми стояла Сара и глядела на них, испуганно приоткрыв рот.
   - Ты знаешь, куда они пошли? - поспешно спросила Соки.
   - Тут есть еще камеры. Камеры есть повсюду.
   Ковбой криво улыбался. Все же он псих. Псих со сверхспособностями. Наверное, с психами такое бывает.
   - Пошли, - выдохнула Соки и решительно потянула своего психа за рукав туда, где скрылись собака с мальчиком.
   Сара в окне проводила их взглядом.
  
   С каждым шагом Соки все больше казалось, что она погружается в дурной сон. Как в считалке из старого фильма: "Раз-два, Фредди заберет тебя. Три-четыре, запирайте дверь в квартире"... Точь в точь так: живые изгороди по сторонам сменились дощатыми заборами, потом вообще какими-то корявыми палисадниками из покосившихся жердей, а аккуратные белые и бежевые домиками -- курятниками с замусоренными дворами. Через изгороди был виден хлам, тряпье, старые ботинки, перевернутые садовые тачки. Асфальт расчертили трещины, кое-где были выворочены целые куски. В дырах скопилась красная земляная грязь.
   "Это почти как дома, - думала Соки. - Наш конец Кливленд-стрит и застройки, где живет Джим. Можно камнем докинуть. Но если идти, закрыв глаза, решишь, что попал в другой город".
   Другой Дэнвилл ей не понравился. А особенно не понравился изодранный собачий труп, валявшийся поперек дороги. И довольно свежий. Неужели никто не мог убрать падаль? Соки брезгливо обошла дохлятину стороной.
   Ричарда труп, напротив, чрезвычайно заинтересовал. Он присел рядом на корточки, отогнав рой вялых осенних мух. Соки подошла, зажимая нос и морщась от сладкого душка. Вокруг дохлой собаки было натоптано так, словно кто-то водил тут хоровод. Кровь. Следы в крови. След ботинка и рядом... босой ноги. Левый ботинок и правая нога. И, кажется, нечеткий отпечаток пятерни.
   - Ричард...
   Ковбой поднял руку над желтоватым свалявшимся боком собаки, хищно растопырив пальцы. Провел рукой в воздухе, как будто прослеживая следы когтей... бурые спекшиеся полосы, в которых виднелись более яркие клочки мяса.
   Соки согнулась пополам, и ее вывернуло сэндвичами миссис Уиллис прямо на ближайший забор.
   Отплевавшись и вытерев рот, девушка выпрямилась. Стараясь не глядеть в сторону Ричарда и его гадкой находки, она спросила:
   - Думаешь, это та собака? Та, с которой ушел Томми?
   - Нет, - сразу ответил ковбой.
   - Почему ты так уверен?
   - Потому что Томми ушел не с собакой.
   И тут Соки пробрала злость. Почему он ей ничего не говорит? Таскает за собой. Врет. Пугает. Будь они дома, Соки с ним давно бы разобралась. Взяла бы у Джима пистолет. Или просто врезала бы как следует, как в тот раз с дядей Гумбертом.
   - Да пошел ты! - проорала она и кинулась вперед по разбитой улице, переходящей в пустыри.
   Пускай догоняет. Или не догоняет. Рюкзак остался в машине, но плевать на рюкзак -- она найдет другого, нормального попутчика. Без всяких остервеневших чаек, без рыжих сук, без дохлых животных и пропавших детей. Ба ведь не зря говорила -- с кем поведешься...
   Соки неслась до острой боли в боку. Стебли и сухие травяные зонтики хлестали по рукам. Семена поднялись облаком, липли к вспотевшей коже. Девушка с разгона выбежала к обрыву -- внизу блестели железнодорожные пути, сверху тянулся арочный железный мост. Мостом, похоже, не пользовались уже лет десять -- фермы проела ржавчина, пролеты зияли дырами. Наверное, тут возили продукцию с фабрик, мелькнуло у Соки в голове, а когда фабрики закрылись, и железная дорога сделалась не нужна.
   Сзади послышались шаги. Девушка обернулась. Ковбой шел за ней, легко убирая с дороги засохшие стебли. В его светлой шевелюре блестело проглянувшее сквозь тучи солнце, и весь луг в солнечном свете казался золотым, нездешним, а Ричард приближался медленно, неотвратимо, как в фильме...
  
   Пять, шесть, Фредди хочет всех вас съесть.
   Семь, восемь, кто-то к вам придет без спросу...
  
   Соки взвизгнула и дунула через мост.
  
   За мостом была свалка. В небе мельтешили темные точки. Соки, замерев на краю гигантского котлована, все пыталась сообразить -- откуда в таком маленьком городке такая огромная свалка? Или мусор свозили сюда грузовиками из Блумсбурга? Над свалкой, похожей на бесконечное лоскутное одеяло, вроде того, которое зимами шила Ба, черными стежками метались вороны. Соки сначала посмотрела на ворон с ужасом -- ей почудилось, что эти птицы, как давешние чайки, сейчас развернутся и набросятся на нее. Однако ворон привлекало что-то другое, что-то внизу. И Соки совсем не хотелось знать, что. Девушка присела на корточки, зажмурилась и зажала уши руками -- она делала так в самом-самом раннем детстве, когда Па и Ма орали друг на друга в соседней комнате. Залезть бы под кровать, как тогда. Уткнуться лицом в пыль. Обнять себя руками, чтобы сделалось тепло-тепло и тихо, как, наверное, было еще у мамы в животе. Но мешал ветер. Ветер стегнул по лицу, обдав вонью гнилого тряпья, золы и ржавчины, и чего-то еще. А за ветром пришел голос:
   - Так и будешь сидеть?
   Соки подняла голову. Рядом стоял ковбой и бесстрастно глядел на дно котлована. И тогда девушка тоже решилась взглянуть.
   Мальчик был там. Отсюда совсем маленький, словно игрушечный солдатик, он сидел на старой стиральной машине, обняв колени руками. На нем были пижамные штаны и спортивная куртка, зеленая с желтыми полосками по рукавам. Рядом в мусоре возилось что-то большое, болотного цвета. Вороны кружились с гортанным карканьем, то и дело опускаясь ниже. Тогда мальчик махал руками и кричал, и птицы снова взлетали.
   - Что это там? - выдохнула Соки. - ЧТО ЭТО?!
   Не отвечая, ковбой широкими шагами двинулся вниз по склону. Мусор под его ногами начал осыпаться, и он наполовину бежал, наполовину скользил. Вороны взмыли вверх, разразившись хриплыми ругательствами. То, что дергалось в грязи рядом с мальчиком, развернулось и странным подскоком ринулось навстречу чужаку.
   Томми закричал:
   - Нет, нет, не надо! - и спрыгнул со стиралки.
   Соки тоже заорала "Нет!", потому что внезапно все поняла, и помчалась вниз, спотыкаясь, запинаясь, падая. Последние несколько ярдов она прокатилась в лавине из консервных банок и пластиковых пакетов и, кажется, вывихнула руку, однако все же вскочила и побежала вперед. Но не успела.
   Страшная тварь в болотного цвета плаще валялась мордой вверх. Из ее перерезанного горла толчками била кровь. Тварь хрипела и булькала, и Соки показалось, что в бульканье она различает слова. Ричард, присев рядом, со странной улыбкой вытирал нож о плащ. Рукав его куртки был замаран красным. Томми налетел с криками:
   - Ты убил моего папу! Убийца! Ты убил папу!
   Ковбой держал мальчика на расстоянии вытянутой руки, а тот все молотил кулаками воздух. Соки, сделав еще пару шагов на подгибающихся ногах, остановилась. На земле лежал человек. Наверное, человек. Лицо с уродливыми наплывами было местами голым, а местами поросшим жесткой бурой шерстью. На скрюченных пальцах кривились желтые грязные когти. Но глаза оставались человеческими. Из-под разодранного на плече плаща виднелись бинты в засохшей крови, как будто кто-то пытался вцепиться человеку в глотку.
   - Его в Бостоне укусила какая-то тварь, - сквозь зубы процедил ковбой. - Собака, наверное. Потом все равно бы подох...
   - Это мой папа! - орал Томми, и слезы брызгали у него из глаз, как разбивающиеся об асфальт капли дождя.
   - Пойдем, - выдохнула Соки, падая на колени рядом с мальчишкой и обнимая сзади его горячее дрожащее тельце. - Пойдем отсюда. Сейчас мы пойдем к маме, и все будет хорошо.
   Хотя даже круглый идиот догадался бы, что хорошо уже ничего не будет.
  
  
  
   Глава 4. Гнев
  
   Когда Соки была маленькой, Ба вешала над ее постелью Ловца Снов. Сама Ба усаживалась рядом с кроватью в скрипящее кресло-качалку и начинала медленно раскачиваться. Соки очень нравилось смотреть на морщинки на лице Ба и ее седые волосы, аккуратно собранные в узел на макушке. Ба не сидела без дела -- она вязала или шила свое лоскутное одеяло, а, чтобы Соки заснула быстрее, рассказывала старую легенду лакота.
   "Однажды мудрый старец забрался на вершину горы и увидел там великого учителя Иктоми, принявшего обличье паука. Иктоми взял у старого шамана ивовый прут, к которому были прицеплены перья, конский хвост, бусы, и начал плести паутину".
   Соки знала эту сказку, поэтому слушать было неинтересно, и она перебивала:
   - Ба, расскажи что-то новое.
   Но та, скрипя креслом, продолжала:
   - Иктоми согнул прут, связав его в обруч, и обруч стал как человеческая жизнь -- все начинают нетерпеливыми младенцами, вроде тебя, а кончают шамкающими занудными старухами, вроде меня. Это, конечно, уже не Иктоми сказал, это я тебе говорю.
   - Ба, ты не занудная.
   - Тогда слушай. Иктоми-паук протянул первую паутинку. Это была девочка, и звали ее Дебора. Она жила в Сан-Франциско с папой и мамой и часто ходила в кино. В кино она любила смотреть фильмы про индейцев, вестерны с Джоном Уэйном и мечтала о том, как однажды сбежит из дома в дикую прерию, будет охотится на бизонов с оджибвеями, увидит великого духа Медведя и много чего еще интересного. И вот как-то раз у входа в зал ей встретился волшебный старичок в высоком цилиндре и протянул особый билет -- очень красивый, весь оклеенный золотой фольгой. Он сказал: "Маленькая девочка, если ты действительно хочешь попасть на Великие Равнины, возьми этот билет".
   - Ну? - замирая, спрашивала Соки. - Она ведь взяла билет, да?
   Ба набрасывала петли на спицы, считая мучительно медленно, а потом окидывала Соки насмешливым взглядом черно-синих глаз.
   - А ты как думаешь? Как бы еще маленькая девочка очутилась в индейской резервации, с мужем-пьянчугой и вот таким животом? Давай-ка я лучше расскажу тебе, как Бешеный Медведь Уилли наловил гремучих змей и выпустил их ради потехи в баре, и как твой дедушка его за это отколотил, потому что боялся, что мне придется лечить всех укушенных. А у меня как раз простаивала сыворотка, и мне очень хотелось попробовать...
   Внучка зло била кулачком по одеялу. Ба всегда разрушала сказку на самом интересном месте, всегда. И никогда Соки не задумывалась о том, что было бы там дальше, если бы девочка взяла у паука-притворщика волшебный билет, если бы вторая, третья и четвертая паутинка протянулись через обруч, ловя страшные сны и пропуская хорошие -- но плохие-то все равно оставались там, в Ловце Снов.
   Сейчас как будто кто-то разорвал паутину, выпуская на волю все кошмары.
   Все, которые она так и не увидела во сне благодаря безжалостно правдивым сказкам Ба.
  
   Соки молчала всю дорогу от Дэнвилла.
   Она на руках вынесла Томми из котлована -- мальчик затих и только шмыгал носом ей в плечо. Соки было даже не интересно, идет ли следом Ричард. Она понимала, что, если Томми снова начнет кричать про убийство, им несдобровать. Утренняя толпа у мотеля -- такие сначала забивают до полусмерти, а потом спрашивают, кто виноват и в чем дело. А даже если и нет, Ричард бежал от полиции. Их могли схватить. Засадить за решетку на двадцать четыре часа или на двести двадцать четыре. Конечно, здесь не Юг, но обитатели глубинки штата Пенсильвания недалеко ушли от реднеков.
   Их спасла Сара.
   Когда Соки заметила ее синий джинсовый комбинезон на краю котлована, то чуть не выронила Томми. Мальчишка сердито засопел, вцепившись спасительнице в шею. Прежде, чем девушка успела открыть рот или хотя бы оглянуться на Ричарда, Сара затараторила:
   - Я все видела! Я же говорила -- это была собака. Томми, дурачок, зачем ты пошел за этой собакой? Да еще на эту грязную свалку?
   Но Томми уже спал. Он проспал всю дорогу до номера четыре по Кленовой улице, так что при подходе к дому руки у Соки отваливались. И все же она была счастлива. Собака! Конечно же, собака! Ричард зарезал ножом большую собаку, и только. И не о чем тут больше говорить.
   Пожелай она объяснить самой себе, почему не может смотреть на ковбоя, не может слышать его и даже выносить его запах, почему в машине села на заднее сиденье, заткнула уши наушниками и сразу уставилась в окно -- объяснение бы касалось чего угодно, кроме трупа в котловане.
  
   Часам к четырем бензин почти закончился. Ближайшая заправка была на восьмидесятом федеральном шоссе, и Ричард, выругавшись сквозь зубы, свернул на север.
   В двух милях от трассы они заметили дым. Черный столб дыма поднимался над верхушками деревьев, густой, как будто жгли огромную кучу автомобильных покрышек.
   Ковбой вырулил на обочину и остановился. Чем дальше к западу, тем становилось жарче. Тучи и сырость остались у океана, а здесь вовсю пекло солнце. В высокой траве трещали кузнечики. Пыль, поднятая колесами их "Форда", медленно оседала на грунтовку, вся просвеченная солнечными лучами.
   Соки с заднего сиденья увидела, как Ричард нырнул в бардачок и, похоже, надавил там на что-то, потому что прямо ему в ладонь вывалился пистолет. Компактный "Глок 56", хотя этому парню куда больше подошел бы какой-нибудь понтовый револьвер "Смит-энд-Вессон". Раздражение кипело в Соки с утра, и тут наконец-то выплеснулось наружу.
   - Машину обыскивали военные, - процедила она. - С собаками. Что, если бы его нашли?
   - У меня есть разрешение, - не оборачиваясь, бросил ковбой.
   Распахнув дверцу, он выбрался наружу и залез в багажник. Соки тоже выбралась из машины и остановилась на пыльной обочине, щурясь из-под руки на далекий дым. Кажется, клубы становились гуще. Ей почудилось, что из-за рощи, разделявшей грунтовку и шоссе, доносятся крики и звуки стрельбы. Или это лопались шины? Приятели Джима О'Неро любили помахать оружием, но пускали его в ход нечасто, по крайней мере, в своем квартале. Пару раз они с Джимом выбирались пострелять по пустым пивным банкам, но настоящей перестрелки Соки еще не видела. И, пожалуй, не хотела увидеть.
   Ричард, захлопнув багажник, поставил на дорогу две пятигалонных канистры. Пистолет он сунул за пояс и прикрыл курткой.
   - Жди здесь.
   - С какой стати? - зло выпалила Соки.
   Ковбой пожал плечами и зашагал к роще. Соки оглянулась на полинявший от пыли "Форд". Сесть бы за руль и свинтить к чертям. Беда в том, что далеко она не уедет. Что лучше -- угнать машину и застрять в пяти милях отсюда посреди лугов и полей или дождаться своего психопата? А если он не вернется? Дым над деревьями ей совсем не нравился. Девушка тихо выругалась и побежала следом за Ричардом.
  
   Синий дорожный указатель гласил, что до Чикаго осталось 120 миль, но похоже, что здесь, на границе штатов Огайо и Индиана, столкнулись два потока беженцев. Стоя на холме над дорогой, Соки протерла глаза и стукнула себя кулаком по лбу. Как? Почему? Даже если в Бостоне творится ад кромешный (в новостях кратко упоминали пожары в городе и военное положение), то почему люди бегут из Чикаго? Зажмурившись, девушка на мгновение представила стаю горланящих чаек. Могли ли чайки, кормившиеся на помойке в южном Бостоне, за пять дней добраться до Чикаго? И зачем им это делать, если в городе и так достаточно еды? И вообще, с какой скоростью летают чайки? Соки прокляла себя за то, что была невнимательная на уроках биологии. В основном она заглядывалась на мистера Паолини, молодого учителя -- единственного, кстати, мужчину-учителя в их школе, не считая физрука. Мистер Паолини говорил с певучим итальянским акцентом, был красив, как танцор танго, и, наверное, неплохо знал свою биологию. Вот только Соки намного больше интересовали закатанные рукава его рубашки, чем пищеварительная система ящерицы. Сейчас она об этом сильно пожалела.
   На шестиполосном шоссе перевернулся огромный грузовик компании "Уол-Март". Возможно, он столкнулся со встречной легковушкой, или его просто занесло, но сейчас на дороге образовался целый завал из горящих машин. Оттуда стеной валил дым, застилая все вонючими клубами. Остальные автомобили, застрявшие в пробке по обе стороны от завала, отчаянно сигналили. Над ними проносились редкие флаеры -- разрешение на вождение воздушного транспорта выдавали в основном шишкам из администрации -- и попавшие в затор водители, высунувшись из окон, бессильно грозили им вслед кулаками и матерились.
   На заправке под холмом тоже творилось неладное. У заправочного автомата дрались и кричали какие-то люди. Витрина магазина была разбита. Соки собственными глазами увидела, как в дверь спиной вперед вылетел мужик в зеленом кепи, а за ним выступил парень в желтой униформе компании. В руках парня был дробовик. Небольшая толпа вступила в рукопашную у тележек с биотопливом, выставленных под стеной магазина. Солнце блестело на красной крыше заправки и красиво отражалось в огромной растекающейся луже бензина. Соки тут же представила, что случится, когда огонь с шоссе доберется до этой лужи.
   Девушка обернулась к Ричарду. Тот стоял у соснового ствола, скрестив руки на груди. Канистры валялись рядом на прошлогодней рыжей хвое. Роща пахла смолой и гудела от жара. Сухая древесина, казалось, звенит -- достаточно всего пары искр, и...
   - Пойдем отсюда, - хрипло попросила Соки.
   Ричард коротко кинул ей и, прищурив глаза, поднял уголки губ в жутковатой улыбке.
   - Как я говорил, - негромко и раздельно произнес он. - Проблема не в крысах.
  
   И все же проблема была именно в крысах. Когда Соки и ковбой вернулись к "Форду", оказалось, что машину окружили четыре крысы людской породы. Пятая крыса устроилась на водительском сиденье и, согнувшись, возилась под приборным щитком, пытаясь запустить двигатель. У крыс было четыре канистры того же желтого цвета, что униформа парня с дробовиком. "Наверное, - подумала Соки, - их тачка застряла в пробке. Они слили бензин или затоварились на заправке, пошли по грунтовке и наткнулись на наш "Форд". Как мило".
   Эти крысы принадлежали к белой расе, той ее особой разновидности, которая всегда первой бежит с тонущего корабля. Соки научилась отличать их еще в детстве, когда тусовалась с ребятами из застроек. В ответ на крик "Шухер, пацаны" они сматывались быстрей всех, а если попадались, то неизменно крысятничали взрослым и учителям -- на то они и крысы. Они были трусливыми, наглыми, любили халяву и чертовски не любили держать ответ. Соки во второй раз за все путешествие (первый был в кафе с сумасшедшими чайками) порадовалась, что с ней Ричард. И уже не злилась на него за пистолет. Пистолет, впрочем, ковбой доставать не спешил. Остановившись посреди дороги, он расставил ноги и прикрикнул:
   - Эй, детишки. А ну-ка вылазьте из машины.
   - С какой радости, папаша? - немедленно отозвался самый высокий из парней, в бейсболке на растрепанных рыжих волосах и в грязной белой майке.
   Его тощая задница была упакована в не менее грязные джинсы.
   Трое его товарищей, развернувшись, как по команде, уставились на Соки и Ричарда. Соки мгновенно вспомнила вставших столбиками сурикатов из программы "National Geographic", синхронно поворачивающих головы на сигнал тревоги. Только сурикаты не скалились так, как эти. Пятый продолжал возиться в машине, неразборчиво проклиная "ржавую кучу дерьма".
   - А ты вылезай из ржавой кучи дерьма, - вполне миролюбиво продолжил ковбой, - и дуй отсюда.
   Угонщик высунул из машины чумазую голову, глядя на наглого пришельца с таким изумлением, словно это его "Форд" пытались свистнуть при всем честном народе.
   - Твоя тачка, что ли? - спросил еще один, черный, итальянистого вида пацанчик.
   - И девка тоже твоя? - немедленно вмещался третий, блондин со щербатой улыбкой.
   - И девка моя, - жизнерадостно подтвердил Ричард. - И машина моя.
   "С ними же нельзя разговаривать", - подумала Соки, загнанно оглядываясь. Ей хотелось сбежать в лес, но, в отличие от крыс, она своих не бросала. А псих был уже ее собственным, знакомым психом. К тому же не факт, что не догонят и не отымеют вон под той сосенкой.
   Двое -- итальяшка и мрачный крепыш в куртке с эмблемой "Нью-Йорк Янкиз" - уже обходили их сзади. Соки напряглась, готовясь к драке. Чего она не ожидала, так это того, что машина вдруг заведется и задом рванет с места. Парень на сиденье тоже не ждал такой подлянки и с криком треснулся грудью о руль. "Форд", попутно снеся с ног щербатого блондина, вырулили на дорогу и включил передний ход.
   - Эй, чувак, - заорал рыжий в бейсболке, - ты что творишь?
   Ричард с широкой улыбкой поднял пустые руки. Ключей в них не было, хотя Соки не заметила в антикварной тачке сенсорного замка. Опять? Опять его штучки, как с ID-ридером, а потом со стрит-камом? Додумать она не успела, потому что крепыш в куртке "Янкиз", злобно фыркнув, набросился на Ричарда сзади. То есть ему показалось, что набросился -- потому что ковбоя на дороге уже не было, и дурень на полной скорости врезался в бампер "Форда". Крепыш опрокинулся под колеса, визжа, как девчонка.
   И тут рыжий все-таки вытащил пистолет. Соки до последнего надеялась, что у крыс нет оружия, в крайнем случае ножи. Но нет. Главарь выхватил из заднего кармана плоский маленький "Вальтер", на вид почти игрушечный, и наставил на нее.
   - Так, - сказал он. - Спокойно. Всем не рыпаться. Ты...
   Он стрельнул глазами в сторону Ричарда, странным образом оказавшегося за спиной итальяшки.
   - Ты, останови свою долбаную тачку и подними свои долбаные руки, а то девка получит пулю в лоб.
   - Как скажешь, - покорно ответил ковбой.
   Соки не было страшно, хотя она отчетливо видела черную дырку пистолетного дула. Все опять стало тягучим, нереальным, как спуск в котлован, как сон, из которого не выбраться, и остается только подчиняться его вывернутой логике. Девушка явственно слышала треск кузнечиков, ноздри щекотал запах вянущих трав и сосновой смолы из рощи, затылок грело уже заходящее солнце, и тени крыс и Ричарда на дороге были такими длинными, словно хотели дотянуться до горизонта.
   Однако не дотянулись. В том замедленном времени, в котором, как в куске янтаря, застыла Соки, Ричард поднял левую руку и локтем придавил горло итальяшке, а правую -- с пистолетом -- вскинул и выстрелил рыжему в голову. Правда, Соки даже в тягучем времени не успела увидеть, куда целился ковбой -- только выплеснувшееся из черепа вожака красное месиво и слетевшую в пыль бейсболку.
   Рыжий упал на дорогу. Соки смотрела на то, как из его простреленной головы течет черная кровь, мешаясь с пылью, потому что иначе надо было бы смотреть, как Ричард хладнокровно расстреливает убегающих крыс.
   Когда все стихло, ковбой подошел к трупу рыжего. Носком ботинка поддел мертвую руку главаря, подобрал вывалившийся из пальцев пистолет. Девушка все же решилась поднять глаза на убийцу. Ричард проверил обойму, защелкнул обратно и протянул "Вальтер" ей.
   Соки замотала головой.
   - Бери.
   Сунув пистолет в ее покорную руку, Ричард подошел к машине -- из распахнутой дверцы кулем свисал парень, пытавшийся запустить мотор -- и постучал ногой по желтой канистре.
   - Теперь, по крайней мере, у нас есть бензин.
   Прежде Соки всегда кричала, когда злилась. Кричала, швырялась вещами, ее гнев был быстрый, горячий, красного цвета. Сейчас она испытывала что-то совсем другое. Медленно подняв руку, девушка прицелилась в лицо убийце. Большим пальцем сняла "Вальтер" с предохранителя -- рыжий крыс так и не успел этого сделать.
   - И что теперь? - глухо произнесла она. - Будем разъезжать по дорогам, как трахнутые Бонни и Клайд? Мочить людей, забирать у них бензин и припасы? Так?
   У ног Соки лежала ее тень, длинная и бледная, словно сопля.
   Ковбой смотрел равнодушно. Закатное солнце вызолотило его волосы, сделало резче морщины, идущие от носа к углам рта. Морщины дрогнули и зашевелились, когда он заговорил.
   - Лет в семь я услышал от своего мозгоправа одну телегу. Тогда родители еще считали, что походы к шринку меня вылечат. Они были простые люди, разводили лошадей на ранчо, но очень высоко ставили науку и медицину. Потратили на этого мозгоправа кучу долбаных баксов. И он однажды сказал мне: "Ричи, у горя есть пять стадий: отрицание, гнев, торги, депрессия и принятие". Я не очень понимал, о каком таком горе он талдычит, с эмоциями у меня всегда был полный швах. Но ты, думаю, понимаешь. Так вот, мой тебе совет, малышка: забудь об отрицании, торгах и депрессии. Остановись пока на гневе, и это поможет тебе выжить.
   Соки прикусила губу. Рука не дрожала, палец уверенно лежал на спусковом крючке, но "Вальтер" в тот день так и не выстрелил.
  
   Искры от костра с треском взлетали в воздух. Смолистые ветки горели жарко. Соки валялась на куске полиэтилена, опираясь на локоть, и тянула косячок. Она редко курила травку. Ребята из застроек предпочитали химическую дурь, которая и дешевле, и вставляет круче, так что скверную привычку Соки подцепила уже поздно, у Парня из Милуоки. Тот был так элегантно старомоден. В университете надо курить травку. И они курили травку, лежа на крыше общаги и глядя на звезды. Парень из Милуоки показывал ей созвездия: Кассиопею, Плеяды... Может, поэтому он ей и нравился -- с виду тупой качок, но было в нем что-то. Он любил смотреть на звезды. Сейчас, возможно, чайки уже склевали его лицо.
   Уезжая из общаги, Соки прихватила с собой пакетик. Она представляла, как приедет к деду и будет сидеть на пороге типи, сворачивая косяк, а потом затянется, глядя на бесконечную прерию и черные громады скал вдали. А дед там внутри начнет воскурять шалфей и душистую траву, призывать духов и бить в бубен, совсем как в кино. Эта мысль ее отчего-то развеселила. Локоть поехал на скользком, и Соки плюхнулась лицом на землю, задыхаясь от смеха и дыма.
   Ричард, нахохлившийся по ту сторону костра, поднял голову и взглянул на нее.
   - Ржака! - громко объявила Соки. - Бонни и Клайд. Помнишь, я говорила? Так вот, был такой старый мувик, "Прирожденные убийцы". Там парень с девкой колесили по стране, убивая всех встречных. В том числе пристукнули одного старого шамана, а он превратился в гремучую змею... или не превратился, не помню. Короче, они ворвались в аптеку и искали сыворотку. А мой дед поколотил своего друга за то, что тот выпустил в баре гремучих змей... Прикольно, да? Он был шаман.
   - Друг?
   - Дед!
   Голос Соки звонко разносился по лесной опушке.
   Они загнали машину в пустующий кемпинг и решили переночевать прямо тут. На природе, мать ее. На кусачей и злой природе. Соки, шлепнув по шее, убила комара. Косяк погас. Со спины тянуло холодом, а джинсы на заднице, несмотря на пленку, уже отсырели. Можно было залезть в "Форд" и задрыхнуть, но отчего-то ей хотелось растормошить молчуна Ричарда.
   - Ну, вот скажи, когда ржешь -- это какая стадия горя?
   - Ты просто накурилась.
   - С одного косяка? Фигня. И трава старая. Ее мне Холлидей еще в конце прошлого семестра дал. Холлидей -- это Парень из Милуоки, мать его, а еще у меня есть...
   - Заткнись.
   Соки села, возмущенно уставившись на ковбоя через костер.
   - Почему ты всегда говоришь "заткнись"? Сам ничего не рассказываешь, как будто гребаный кот съел твой поганый язык, а мне только "заткнись" и "заткнись".
   - Ругаться нехорошо. У тебя грязный рот, малышка, - глубокомысленно заметил человек, только при ней убивший шестерых.
   Это было так неожиданно, что Соки снова расхохоталась. Отсмеявшись, она придвинулась поближе к костру, села, сгорбившись и обняв колени, и спросила:
   - Зачем ты поджег конюшню, Ричард? Не любишь лошадей?
   Ковбой пожал плечами.
   - Я люблю лошадей. Я и сейчас помню их имена...
   Он не смотрел на Соки, уставившись куда-то в ночь поверх ее головы.
   - Смоки. Соколик. Киммериец... отец был фанатом сериала о Конане. Тигр. Красавчик. И Нэнси, мне позволяли на ней кататься.
   Соки недоуменно сощурилась.
   - Тогда почему ты их убил?
   Ричард хмыкнул.
   - Потому что я псих, верно?
   - И это, конечно, все объясняет.
   Соки опять разозлилась. Благодушие от травки рассеялось, и вновь подкатила та самая вторая стадия. Гнев. Злоба. Обида. Именно так.
   - "Я псих", сказал он и зубной щеткой вскрыл брюхо щенку. Я псих, поэтому сверну-ка шею сестренкиной канарейке, а затем и самой сестренке. Я псих, мне же все можно, залезу-ка я чужой дом и убью двух спящих стариков. А потом буду кататься по полу, пуская пену и кусая людей за лодыжки, потому что я псих. Верно рассказываю, Ричард? Если нет, ты подправь -- это ведь твоя гребаная история.
   Если Соки добивалась того, чтобы ковбой разозлился, то цели своей не достигла. Поворошив прутиком в костре, он негромко ответил:
   - Нет, не так. У меня сильно болела голова. Так сильно, что я не мог сидеть в комнате и вылезал в окно, а потом убегал в поле. Такое со мной случалось часто.
   - Поэтому тебя водили к психиатру?
   - Нет. К мозгоправу меня водили раньше. Когда умер мой брат. Мозгоправ считал, что я не могу с этим смириться, поэтому нес всякую пургу о горе. Но я смирился, вот только голова болела все сильнее. Почти каждую ночь.
   Ковбой поднял лицо к небу и на секунду сделался похож на Парня из Милуоки, глядящего на звезды с крыши общаги. Такой же светловолосый, широкоплечий, такой же... отрешенный?
   - В ту ночь я выбежал в поле и носился, как обычно, а потом услышал голос. Голос шел изнутри. Я не помню, что именно он мне приказал, но очнулся уже тогда, когда конюшня полыхала. Я стоял с канистрой в руках, ярдах в двадцати, и от меня разило бензином. Я слышал ржание лошадей и понимал, что они сгорят. Тогда я сбросил рубашку и побежал в воротам, чтобы сбить замок и выпустить лошадей. Конюшня уже начала разваливаться. На меня упала балка, кожа на руках загорелась...
   Ричард поднял руки и задумчиво повертел ими перед собой.
   - Мне сделали пересадку. А шрам на спине остался. Слишком дорого пересаживать столько кожи. Потом предлагали убрать этими новыми стволовыми штучками, но я отказался. Зачем?
   Соки пробрала дрожь. Ковбой говорил о своих горящих руках так спокойно... Эта история вполне вписывалась в канву обезумевших птиц и человека-пса, но не в прежнюю нормальную жизнь Соки, студентки-третьекурсницы, метавшейся между двумя парнями и завалившей зачет по социальной истории. Как будто встреча с Ричардом стала первым толчком, а затем мир вокруг нее постепенно начал сходить с ума. Однако и Ричард был не виноват, ведь он не хотел убивать лошадей, ему велел какой-то голос...
   - А сейчас? С той рыжей женщиной, Морган? Ты тоже слышал голос? И решил, что это Бог приказал убить ее?
   Ковбой молчал, но тут Соки осенила новая мысль. Вздрогнув, она выпрямилась и медленно произнесла, не отрывая взгляда от лица Ричарда:
   - Так вот в чем дело. Ты думаешь, что виноват? Если бы ты убил ее, она бы не выпустила зверей из лаборатории, и не началось бы все это? Так? Ты вроде как подвел Бога, не выполнил свою миссию. Поэтому ты пошел искать Томми и...
   Ковбой резко качнулся вперед. Скривил рот, он приблизил лицо к огню -- так, будто хотел нырнуть в костер.
   - Бог или дьявол, Соки, - прошипел он. - Или человек. И, поверь, очень скоро я это выясню.
  
  
   Глава 5. Пир духа
  
   По правую сторону от дороги болтался здоровенный транспарант. На нем был изображен титанический многослойный бургер. Надпись извещала, что в г. Уолкертон, штат Индиана, проводится ежегодный праздник урожая и фестиваль бургеров. Транспарант полоскался на ветру, отчего бургер соблазнительно пучил румяные бока.
   - Жрать хочу, - немедленно заявила Соки, прильнув к стеклу и жадно глядя на поджаристого великана.
   - Мы туда не поедем, - мгновенно откликнулся ковбой.
   - Мы с утра ничего не жрали, только пили выдохшуюся газировку, - резонно возразила его спутница. - Еще из Дэнвилла.
   - Найдем что-нибудь дальше, когда выберемся на Гранд Арми Хайуэй. Если тебе так приспичило слопать бургер, заедем в макдачную.
   - Нету здесь никаких макдачных! Только пивнушки для местных мужиков, где они режутся в пинболл и бильярд, и проломят тебе башку кием за то, что ты не местный мужик.
   На это Ричард хмыкнул. Соки слегка скорректировала высказывание:
   - Хорошо, ты проломишь им башку кием, потому что ты крут, как гребаный Терминатор. Но, может, шесть трупов за три дня -- это уже достаточно? И вообще, тебе тоже надо заправиться. Ты тощий. Не люблю тощих мужиков.
   Ричард, оторвав взгляд от дороги, наградил девушку скептической улыбкой.
   - А, по-твоему, мужчина должен трясти тремя подбородками и перемещаться с помощью грузовой платформы?
   - Ты все утрируешь.
   - Не хвастай своей университетской премудростью.
   - Я не училась в университете.
   - Тогда заткнись.
   - Ты всегда говоришь заткнись! Ты мне не дядя и не папочка, помнишь? Если у меня развился Стокгольмский синдром, это еще не значит...
   Зарычав сквозь зубы, Ричард крутанул руль вправо, на съезд, ведущий к г. Уолкертон, штат Индиана. Соки радостно сглотнула слюну.
  
   Ярмарка урожая и фестиваль проводились на центральной площади городка. Все было запружено людьми, так что пришлось припарковаться за два квартала и дальше идти пешком. Двухэтажным кирпичным и штукатуренным белым зданиям с магазинчиками внизу стукнуло не меньше двух веков, о чем извещали гордые надписи на фасадах. В толпе виднелись черные шляпы и пиджаки местных, вырядившихся квакерами, и чепчики их жен, украшенные цветными лентами.
   - Стоит выехать из города, и попадаешь в долбаное средневековье, - процедила Соки, пробивая локтями дорогу в толпе.
   Она подумала, что Ричард в своем ковбойском прикиде тут как раз смотрится уместно. А она кто? Гребаная Покахонтас, угодившая на праздник к бледнолицым. Не хватает только разделанной индейки и какого-нибудь стрелка-доброхота, притаившегося на крыше и намеренного побороться за чистоту белой расы.
   Однако, когда дома расступились и толпа выплеснулась на площадь, на душе у Соки повеселело. Здесь пахло корицей и жареным на углях мясом, печеным тестом и яблочным пирогом. И, конечно же, потом, но теперь ей было плевать. Соки заработала локтями еще энергичней, протискиваясь к прилавкам с едой. Северный ветер с озера Мичиган раздувал белые и полосатые тенты, похожие на паруса. Солнце то скрывалось за тучами, то снова заливало площадь ярким предсмертным блеском. На прилавках красовались подносы с пирожками, початки жареной кукурузы, картофельный салат, пироги -- лимонные, вишневые, яблочные, с цукатами. Здесь же жарили блинчики, продавали огромные рыжие тыквы, золотистые подсолнечные головы и зеленые кабачки. И, конечно же, яблоки. Корзины и корзины яблок, зеленых, краснобоких, желтых, как масло, и пестрых, как веснушчатая девчоночья щека.
   На мгновение Соки потеряла из виду обтянутую курткой спину Ричарда и завертела головой. Она наткнулась взглядом на высокий помост, где было возведено что-то вроде разноцветной цирковой палатки с откинутым пологом. Растяжка над палаткой гласила, что здесь проводится соревнование по скоростному поеданию бургеров.
   - Ха, - сказала Соки.
   - Даже не думай, - прошипел Ричард, неведомым образом оказавшийся у нее за спиной.
   - Трижды ха, - непоколебимо отозвалась Соки. - У тебя есть лишние бабки? Там написано, что победитель получает триста баксов, плюс это бесплатный обед.
   Зазывала в кухонном фартуке и поварском колпаке энергично размахивал руками, приглашая новых участников -- но участники отчего-то не спешили подняться на помост. Соки решительно устремилась туда. Когда она добралась до деревянной лесенки, ведущей наверх, ей открылось, почему желающих было так немного.
   Посреди палатки стоял стол и два стула. За столом сидели двое: тощий мужик в рабочем комбинезоне, словно вынырнувший их эпохи немого кино, и вполне цивильного вида городской хипстер в пиджаке, отутюженных брюках и моднючих кедах. Парень из Милуоки частенько так одевался. Мол, костюм и кеды -- последний писк моды у Бессмертных. И еще какая-нибудь дебильная причесочка, типа панковского гребня или бритого черепа с фальшивой татуировкой. У этого хипстера, впрочем, каштановые волосы были зачесаны ровно, только надо лбом поднимались хохолком. Оба трудились над бургерами -- но какими бургерами! Каждый размером с суповую тарелку, с тремя котлетами, горой салата и стекающим на стол и по пальцам участников соусом. Рядом стояли две корзины с картошкой, а посреди стола -- здоровенные песочные часы. В верхних половинках песка почти не осталось. Тощий рабочий не справился пока что и с половиной бургера. Хипстер преуспел больше, но его картошка была почти не тронута. Зрители оживленно горланили и подбадривали своих фаворитов, делая ставки.
   - Все еще хочешь поучаствовать? - ядовито поинтересовался Ричард из-за спины.
   Соки жадно потянула носом. Есть хотелось ужасно. Жареное на углях мясо упоительно пахло.
   В часах последние песчинки пересыпались в нижнюю половину.
   Рабочий со стоном отвалился от стола, уронив недоеденный бургер на тарелку. Хипстер ловко запихал в рот оставшийся кусок и судорожно сглотнул. Зазывала, обернувшись к ним и распахнув зубастую пасть, проорал:
   - Так-так-так. У нас есть победитель! Но что я вижу... мистер Как-Вас-Там из Большого Города пренебрег нашей замечательной картошкой фри. За это ему полагается... штрафной раунд!
   Зрители взревели. Хипстер страдальчески заломил брови. Рабочий с немалым облегчением выбрался из-за стола и, рыгая и отдуваясь, принялся спускаться по лестнице. На столе он оставил стобаксовую купюру -- похоже, проигравшему этот обед дорого стоил.
   - Итак, - продолжал разоряться хозяин балагана, - кто из вас, дорогие сограждане и гости фестиваля, готов сразиться с мистером Джорджем из... как вы сказали?
   - Из Линкольна, - буркнул хипстер.
   -...из Линкольна за звание лучшего бургероеда всех центральных штатов?
   - Я буду сражаться за северо-восток! - гаркнула Соки прежде, чем сама успела сообразить, что делает.
   Зазывала, обратив к ней усатую загорелую харю, радостно осклабился:
   - Поприветствуем храбрую мисс...
   - Мисс Соки из Массачусетса!
   Зрители снова взревели, и кто-то жалостливый даже вскрикнул: "Да вы посмотрите на эту фитюльку, она же лопнет".
   - А на этот случай у нас за сценой дежурит врач! - любезно известил всех шут гороховый в колпаке.
   Уже поднимаясь на помост, Соки услышала, как Ричард шипит ей в спину:
   - Если не доешь, я тебе в глотку запихну этот бургер.
   Девушка торжествующе усмехнулась. Ба всегда говорила "пес, который громко лает, не кусает". Ковбой много лаял на нее, но пока не укусил ни разу. А громко лающих псов надо ставить на место.
  
   Плюхнувшись на стул напротив хипстера и смахнув со стола листья салата, обильно орошенные соусом, Соки сразу поняла, что угадала. Парень гордо носил университетский пиджак с красными буквами "UNL" и вышитой под ними круглой эмблемой, вроде печати или колеса. По ободу шла надпись на латыни "Universitas Nebraskensis" и дата основания, 15 февраля 1869. Ну точно, студент из богатеньких, член братства "Альфа-а-не-омега" - вон и колечко на пальце с печаткой. Соки мстительно облизнулась и подумала, что прикончит двух куропаток одним выстрелом -- утрет нос этому пижону и проучит Ричарда. Надо только справиться с одним бургером и корзиной картошки. Одним охренительно здоровенным бургером и ниипически огромной корзиной картошки. Раз плюнуть. Главное -- наляпать побольше соуса и запивать...
   Только тут Соки заметила, что ни воды, ни газировки на столе нет. Студент правильно расшифровал ужас на ее лице и хмыкнул:
   - Ты, подружка, попала. Я тоже сначала думал, что можно запивать.
   При этом он нагло ковырял зубочисткой в зубах и вообще выглядел так, словно для него проглотить еще один бургер-переросток -- как в два пальца сморкнуться. Хотя, конечно, этот красавчик ни разу в жизни не сморкался в два пальца. И не пробовал супер-пупер-бургеров Ба.
   Ба неплохо пекла блинчики, лепешки из маисовой муки, кукурузный хлеб и вообще готовила вполне знатно, но была у нее одна небольшая странность. Она не понимала, зачем лепить из фарша маленькие котлетки, если можно было изжарить одну большую, а потом поделить на всех членов семьи. В результате барбекю с бургерами в саду у Ба выглядело так: много-много съедобных вкусностей, вроде фаршированных грибов и печеного картофеля с сыром, и три -- всегда ровно три! - грандиозных мегабургера в титанических булках, с целыми кустами салата. Они неизменно получались либо жесткими, как подошва, либо недожаренными. Беда в том, что Соки была младшей в семье. Ма поздно вышла замуж. К тому времени все ее единоутробные сестры и братья-Вачински уже переженились и обзавелись детьми. Особенно отличился дядя Генри из Атланты со своими четырьмя пацанами. Парни налетали на провизию, как саранча, а Соки оставались... правильно, мерзкие бургеры!
   Потом, когда все дети в семье чуть подросли, она придумала классную штуку. То есть не придумала, а вычитала в книжке про Тома Сойера. Суть штуки заключалась в том, что все, похожее на игру, приятно, а всякая принудиловка хуже горькой редьки. Вот Соки и предлагала кузенам соревнование -- кто быстрее слопает бургер Ба. Так и ей доставалось меньше, и кузены, обожравшись фирменным блюдом Деборы Вачински, не так яростно налегали на остальные вкусности. Двойная выгода. А, учитывая сегодняшние соревнования, даже тройная.
   - У тебя в зубах салат застрял, - мстительно ухмыльнулась Соки в ответ на реплику студентика.
   Салата никакого не было, но парень тут же принялся лихорадочно зондировать зубочисткой челюсть. Мысленно проговорив зловещим оперным голосом: "Ха!Ха!Ха!", Соки обернулась к официантке, с трудом несущей что-то похожее на тележное колесо. Это, конечно, была тарелка со следующим бургером.
  
   - Итак, абсолютным победителем наших состязаний становится Джордж из Линкольна, Великий Истребитель Бургеров!
   Соки, застывшая с куском котлеты в зубах, взглянула на песочные часы. Весь песок пересыпался вниз. Парень напротив навис над пустой тарелкой. Его явно тошнило, но молодец, держался. И как в него все влезло?!
   Соки, тоже борясь с отрыжкой, жалобно оглянулась на толпу. Отдавать бумажку с Франклином не хотелось до боли, к тому же у нее и было всего две сотни наличкой и две тысячи долга на карточке... Но сбежать не удастся. Вздохнув, девушка вытащила из кармана джинсов смятую купюру и швырнула на стол. Вот блин! Ричард сейчас, наверное, ликует... Соки подняла голову.
   Ковбой стоял под помостом и делал странные знаки. Он провел руками вдоль своего весьма поджарого тела, а затем развел руки в стороны, словно внезапно набрал пару сотен фунтов. Издевается? Или хочет ей что-то подсказать?
   Девушка оглянулась на победителя. Тот сгреб со стола выигрыш, встал, торжествующе ухмыляясь... и помост под ним затрещал. Крепкий деревянный помост. Джордж из Линкольна сделал шаг к лестнице. Соки обалдело смотрела, как доски гнутся и скрипят под его ногами. Когда парень в пижонском пиджаке ступил на верхнюю ступеньку -- та визгливо запела -- до Соки наконец дошло.
   - Нечестно! - заорала она, с трудом отрывая собственную тощую задницу от стула.
   К горлу волной подкатила тошнота. Соки яростно сглотнула и ткнула пальцем в удаляющуюся пиджачную спину.
   - Он жулик! Он...
   Парень оглянулся, снисходительно заломив бровь.
   - Он в маске! В этой голографической фигне, меняющей внешность! На самом деле он, наверное, со слона ростом!
   Усач в колпаке склонил голову к плечу. Колпак при этом свесился набок, отчего стал еще больше похож на головной убор шута.
   - Это все подстава! - разорялась Соки. - Со всех участников просто слупили бабки, подсунув какого-то монстра.
   - Чем докажешь? - петушиным голосом выкрикнул хипстер.
   - А давай мы тебя взвесим, - ласково предложила девушка и дернула подбородком в сторону больших весов, куда два дюжих фермера как раз сваливали мешки с яблоками.
   Зазывала замахал руками, словно обезглавленная курица крыльями.
   - Клянусь, мы не имеем к этому никакого отношения. Наш ресторан просто предоставил бургеры и картошку. Обращайтесь к распорядителю ярмарки!
   - Да ладно, - ухмыльнулся во всю рожу хипстер. - Что уж там. Расколола. Сметливая малышка.
   Соки не уловила момент, когда внешность хипстера изменилась. Еще четверть секунды назад на ступеньке стоял стройный молодой человек, а в следующий миг там уже выросло чудовище за семь футом ростом и с хорошую цистерну в обхвате. На нем был все тот же университетский пиджак, только размеров на десять больше, и мешковатые штаны, вполне способные поработать театральным занавесом. Соки отвесила челюсть. Физиономия верзилы, похожая на воздушный шар с веснушками и бледными картофельными глазками, расплылась в широкой плутовской улыбке. Каштановый хохолок по-прежнему задорно топорщился надо лбом. Сверкнули отличные белоснежные зубы. Между передними застрял листик салата.
   - Срань господня, - выдохнула Соки.
   Она растерянно оглянулась на Ричарда. Ковбой стоял, положив руки на пояс, словно раздумывал, не выхватить ли пистолет. Выражение лица у него было самое многообещающее, и ничего хорошего слоноподобному парню оно не сулило.
   Тот примирительно поднял руки. В правой были зажаты смятые в комок купюры.
   - Сдаюсь и преклоняю колени перед победительницей.
   Объявив это, великан спустился с помоста (зрители в первом ряду поспешно расступились), плюхнулся на колени прямо на землю и отвесил Соки шутовской поклон.
  
   За следующий час Соки успела покататься на качелях-лодочках, последовательно отказаться от трех порций мороженного, яблочного и лимонного пирога и узнать, что Джордж из Линкольна -- парень совсем неплохой. Веселый, падкий на розыгрыши, только вот с генами ему не повезло. Он действительно был из семьи Бессмертных, однако маску таскал не от хорошей жизни. В детстве Джорджи, как ни странно, отличался плохим аппетитом и хилой комплекцией. Сейчас в это слабо верилось, но обеспокоенные родители, вице-мэр Линкольна и его супруга, записали малыша на генную терапию. Терапия оказалась не самой удачной. Теперь на аппетит Джорджи не жаловался, скорее, наоборот.
   - Все бы ничего, только девчонки от меня еще со старшей школы шарахались, - говорил он, заглядывая сверху вниз в лицо Соки. - Представляешь? У меня все -- деньги, клевая тачка, семейный флаер, яхта... а они ни в какую.
   - И что, маска помогает?
   - До первой базы.
   - А потом? - фыркнула девушка. - Когда приходит... э-э... время пощупать?
   Джордж сокрушенно склонил голову, и Соки против воли расхохоталась
   - Меня предки хотели к доктору Морган записать, - вздохнула жертва генной терапии.
   От его вздоха с пирамиды фруктов, перед которой они стояли, скатилось верхнее яблоко и весело заскакало по земле, сверкая золотыми боками. Великан с кряхтением нагнулся, поднял яблоко и попытался водрузить обратно. В результате его усилий вся яблочная пирамида рассыпалась. Дюжий фермер, стоявший за прилавком, разразился ругательствами. Джордж схватил Соки за руку -- ладонь его была рыхлой, прохладной и чуть липкой от пота -- и они побежали прочь, хихикая, как малолетки. Посетители ярмарки шарахались в сторону, словно на них несся бешеный носорог.
   Все это время Ричард мрачно следовал за парочкой, напоминая то ли пса-ищейку, то ли встревоженную няньку. Соки уже начала подумывать, как бы половчей от него отделаться. Ковбой словно притягивал всякую инфернальную дрянь, а без него жизнь казалась такой же простой и солнечной, как раньше.
   - Ты чего забрался так далеко от своего университета? - спросила девушка у Джорджа. - У вас что, тоже преподы забастовали и отложили начало семестра?
   Великан, тяжело дыша, остановился и вытер со лба крупные капли пота. Они стояли у выхода с ярмарки, перед большой и переполненной автостоянкой. Джордж кивнул на одну из машин -- средних размеров трейлер с такой же эмблемой на борту, как у него на пиджаке.
   - Нет, я как раз работаю. Решил не брать денег у предков и поступил лаборантом. Я вообще на факультет биохимии пошел, чтобы подправить свои гены. Дурак дураком был. Думал, состряпаю себе генный коктейль, хлопну рюмочку и стану как Джонни Вайсмюллер.
   Соки недоуменно прищурилась.
   - Актер черно-белого кино, сыгравший Тарзана. Спортивный такой дядька, атлет. Всю жизнь хотел быть на него похожим.
   - А жрать меньше не пробовал?
   Джордж развел руками.
   - Я бы рад -- желудок не согласен. Метаболическая дисфункция. Очень какая-то замысловатая, меня целый консилиум докторов лечил -- и не вылечил.
   - Ну так ты пошел на факультет биохимии, и что?
   Джордж смешно сморщил нос и взъерошил свой хохолок. Вход на ярмарку -- два деревянных столба, соединенные цветочной аркой -- рядом с ним выглядел почти игрушечным. Казалось, сделай он шаг, и, как Гулливер, переступит через цветочные ворота.
   - И то. На факультете пытаются понять, что произошло в Бостоне, и как оно распространяется по стране. Мы с напарником ловим птиц, анализируем пробы крови и тканей на наличие "генбота" - эта так Морган назвала свою зверушку. Потом кольцуем птах и отпускаем. В кольцо встроен портативный анализатор. Он подает сигнал, когда в клетках появляется "генбот". Так мы исследуем зоны и скорость заражения. Сейчас подались на восток. Айову уже обработали, на очереди Иллинойс. Завтра планируем двинуться на север. В Чикаго дела особенно плохи. Потом поедем дальше, смотря какой вектор распространения вируса.
   Соки потерла лоб, пытаясь вникнуть в объяснение. Собравшись с мыслями, она спросила:
   - А зачем вообще птицам из Бостона в Чикаго? Что они там потеряли? Ну, заразились бы и сидели дальше на бостонской помойке.
   Джордж задрал похожий на батон колбасы палец и сделал умное выражение лица -- то есть свел редкие брови к переносице и закатил глаза.
   - О! У моего шефа появилась целая теория на это счет. Он говорит, что у "генбота" Морган собственный разум. Причем чем больше тварей заражено, чем лучше соображает "генбот", вроде как с каждым животным в мозгу прибавляется новая клетка. И этот разум занимается тем же, что наш, а именно, помогает хозяину выжить. "Генбот" чует, что люди -- основной его враг и конкурент. И пытается истребить людей, начиная с наибольших скоплений. Атакует города. Уничтожает основные очаги сопротивления. Типа как в "Неукротимой планете" Гаррисона, если читала.
   Девушка нахмурилась.
   - А на ярмарку вы зачем тогда приперлись? Здесь что, основной очаг сопротивления?
   - Как зачем? - осклабился Джордж. - За бургерами! Если я пару часиков не поем, зверею. У нас стоянка тут неподалеку, на поле одного чудака. Мой напарник там остался, ворон ловит. А я заехал пожрать.
   Тут Джордж хлопнул себя по лбу. Звук было такой, словно морж шлепнул ластами по мокрой гальке.
   - Ему-то я еды забыл купить. Он же меня пристрелит, как пить дать подстрелит мою задницу.
   Соки хмыкнула.
   - Промахнуться ему будет трудно. А он кто? Тоже биохимик?
   - Скорее орнитолог, - туманно ответил Джордж. - Слушай, постой минутку, я сбегаю обратно на ярмарку и куплю ему пожевать. Никуда не уходи, у меня на тебя большие планы. И вот что...
   Он смущенно засопел и выдал:
   - Денег не одолжишь? У них тут все по старинке, электронкой не берут. Деревня. А я весь налик тебе спустил.
   Соки, снисходительно усмехнувшись, протянула гиганту стобаксовую купюру, добытую в честном бою.
   Затем обернулась -- и чуть не уткнулась носом в куртку Ричарда. Ковбой стоял прямо у нее за спиной и с тем же зловещим выражением смотрел на эмблему университета Небраски на боку трейлера.
   - Ты чего? - удивилась девушка. - Выглядишь как гребаное привидение.
   - Нам надо ехать.
   - Это тебе надо ехать. Я-то ни от кого не убегаю и ни за кем не гонюсь. И вообще... ты же говорил, что тебе в Линкольн? Может, нам с ними по пути?
   Ковбой улыбнулся. Все-таки крайне неприятная была у него улыбка.
   - Этого-то я и опасаюсь.
  
   Фургон ощутимо потряхивало. Соки устроилась на пассажирском сиденье рядом с Джорджем. Широкое ветровое стекло было заляпано какой-то бурой дрянью, словно птицы гадили на лету, и трейлер въехал в целое облако дерьма. Еще здесь неприятно пахло -- застарелым потом, прокисшей едой, какими-то медикаментами или химикатами, и немного -- падалью. Но Соки старалась не обращать внимания. Наверное, так всегда пахнет там, где два мужика пытаются изучать зараженных вирусом птиц.
   Джордж показал ей программу. На экран тиви -- древнего как жизнь, даже не стерео -- выводилась картинка, где красными точками были обозначены зараженные "генботом" твари. Над Чикаго нависла целая красная туча, над Индианаполисом и Милуоки собрались грозовые облака чуть пожиже. К югу было поспокойней. Великан сказал, что программа подает тревожный сигнал, если химер в округе становится слишком много. Соки стало тревожно и без сигнала, и она попросила отключить датчик. Сейчас на тиви крутился старый-престарый ролик Криса Ри. "The road to Hell". Хрипловатый голос. Дождь. Машины под дождем. Белая городская луна и мяукающий голос гитары.
   Их собственная дорога сначала шла мимо ровного, как плешь, поля для гольфа, затем через городской парк, или даже лес. Кроны вязов, тополей и кленов начинали желтеть, наливаясь красками осени. Затем фургон миновал мост -- на съезде хорошенько тряхнуло -- и шоссе, расширившись, побежало между полями. Над горизонтом поднималась тонкая кисея туч, предвещая перемену погоды. С озера Мичиган шли дождевые облака.
   Соки вздрогнула, когда взгляд наткнулся на растрепанное чучело, задравшее к небу одну деревянную руку. На исклеванной шляпе, заменявшей чучелу башку, сидела жирная ворона. Девушка бросила взгляд в боковое зеркало, тоже давно не протиравшееся. Ржаво-красный "Форд" по-прежнему ехал за ними, хотя Соки, попросив Джорджа подождать, еще в Уолкертоне забрала свой рюкзачок и попрощалась с Ричардом. Ковбой отпустил ее без возражений. Еще и обнял на прощание, что сразу насторожило девушку -- и вот сейчас упорно тащился следом, даже не пытаясь скрыться. Впрочем, здесь, среди пустынных полей, на ровном, как линейка, шоссе, ему бы это и не удалось.
   - Этот мужик с тобой? - поинтересовался Джордж, прерывая свой рассказ. - Твой старик, что ли? Вроде ты уже взрослая для такого папочки.
   - Мой телохранитель, - хмыкнула Соки. - Если будешь себя плохо вести, он придет к тебе ночью и перережет глотку.
   - Как же он придет ко мне ночью, если мы с тобой будем в одной постельке, крошка?
   Соки оглянулась на занавеску, разделявшую передвижную лабораторию и спальный закуток трейлера.
   - Здесь, конечно, не "Отель-палас", - поспешно добавил ее ухажер, - но это ведь только начало.
   Соки нахмурилось. Ей не нравилось, когда слишком торопили события. Конечно, Джордж -- экзотический фрукт, стоило бы переспать с ним чисто ради интереса, но койка за этой грязной занавеской... пропахшая химией и птичьим пометом... брр.
   Девушка снова перевела взгляд на пшеничные поля и напомнила:
   - Так та девчонка... Катя. Ты сказал, она была у тебя первой?
   - Ну, не совсем... до этого была первая база. Еще в школе. А вот к универу я понял, что мои четыреста фунтов горячей плоти дам не радуют.
   - И нацепил эту маску?
   Джордж захрюкал -- такой у него был смех. Машина чуть вильнула, и Соки обеспокоенно вскинулась.
   - Ага, детка. Не парься, тут автопилот, если что, скорректирует курс.
   Словно в доказательство, Джордж снял руки с руля и сладко потянулся, обдав Соки запахом пота и одеколона. Руки у него были, как свиные окорока в белесой редкой щетине.
   - Я расхаживал в маске и изображал из себя эдакого недотрогу. У меня было несколько приятелей на жалованье, распускавших обо мне самые грязные слухи. Ну, ты понимаешь, как меня посещают всякие леди из города, а студентки вообще не интересуют. На это повелось немало девчонок, но мне больше всех нравилась Катя.
   Соки еще раз взглянула в боковое зеркало -- "Форд" не отставал -- и, демонстративно отвернувшись, улыбнулась собеседнику.
   - Какая она была?
   Джордж прищурился, отчего его маленькие глазки совсем утонули в щеках.
   - Вроде тебя. Смешная. Любопытная. Не из тех гламурных кисок, что нравились остальным. Она ходила тогда с одним из моих дружков, Полем. Французик из Монреаля, бог знает, как его к нам занесло. Поль был большой любитель трепать языком, но стоил дешево. Я пригласил его и еще пару парней и девчонок на яхту. У нас там на севере есть озерцо, сравнительно небольшое, Бранчед Оак, и лес вокруг. Там мои родители держали яхту. Поехали всей компанией. Поль всю дорогу морочил Кате голову, рассказывая о моих парижских похождениях. А потом сделал вид, что ему позвонили из дому -- мол, заболела мать, срочно надо лететь в Монреаль. Катя хотела вернуться в город с ним, но этот сутенер без палочки уговорил ее остаться. В общем, мы загрузились на лодку, отошли от берега. Все девчонки изрядно перепились.
   История нравилась Соки все меньше, и ее уже не раздражала машина Ричарда в сотне ярдов позади.
   - И что? Ты затащил ее пьяную в кабину?
   - Если бы так, - покачал головой Джордж. - В общем, она сама решила наведаться ко мне в кабину, а я как раз готовился ко встрече, мылся-брился-душился, и отключил маску. Надо же мне было собственную рожу в зеркале видеть! Да и не ожидал я от Кати такой прыти. Она как увидела меня, так завизжит: "А-а, грабитель, монстр, что ты сделал с Джорджем!" И хрясь меня по роже бутылкой шампанского, которую я для нее приготовил!
   Соки выпучила глаза.
   - И что?
   - Остальные сбежались на крик. Прикол в том, что мою настоящую рожу видел из них только Поль, а его-то на лодке не было! И нашего штурмана тоже не было, я его в тот день отпустил. Решил сам яхту вести, герой. Короче, повязали меня и давай допрашивать -- где Джордж? Что я с ним учинил? А мне признаваться стыдно, лежу-мычу-молчу...
   К этому моменту Соки уже заливалась смехом, начисто забыв о своей тревоге. Продышавшись, она просила:
   - Так что же Катя? Ты с ней так и не?..
   - Почему? Когда все история прояснилась -- они там уже и береговую полицию позвать успели, те примчались на катере с ID-ридером, все такие в фуражках -- короче, Катя сначала извинялась, потом ржала, как безумная, а потом все-таки со мной переспала. Думаю, из жалости. Или по приколу. Или правда хотела в Париж. Кто же вас, красоток, разберет?
   За окном проматывались поля. Закат разлился по небу вулканическим озером с серной облачной пеной. Семнадцатое сентября -- шестые сутки после Дня Химеры -- шли к концу. Соки тряслась на неудобном сиденье, глядя на кружащихся над полем ворон, и не догадывалась, что смеяться так искренне, как сейчас, она будет еще очень и очень нескоро.
  
  
  
   Интерлюдия. Февраль 2036. Второй телефонный разговор, который никогда не был записан
  
   - Я всегда подозревал, что вы сволочь, Алекс. Но чтобы до такой степени... Наверное, это что-то русское. Русский медвежий размах.
   - Позволю спросить, генерал Амершам -- вы только что скаламбурили? Мне уже можно смеяться?
   - Вы наглец, Алекс. Наглец.
   - Если это не каламбур, то я вас не понимаю. Нынешняя политика, насколько мне известно, состоит в том, чтобы уничтожать "диких". Так что мои действия совершенно легальны. Попутно я использую их для эксперимента, полезного как вам, так и мне. В чем же именно заключается мой сволочизм, Грегори?
   - У вас и терминология сволочная. "Использую для эксперимента". Почему мне иногда кажется, что вы и меня используете для ваших чертовых экспериментов?
   - Есть такая русская поговорка: "Когда кажется, креститься надо".
   - Не борзейте, Алекс. Два слова -- и вы, как птичка из жопы, вылетите из страны.
   - А что, у вас тут птички обычно вылетают из жопы? Любопытный биологический феномен.
   - Захлопните пасть и слушайте. Я прикрывал вас. Дал вам плацдарм для ваших треклятых экспериментов. Я даже Морган оттуда убрал, чтобы она не совала нос куда не следует, эта пронырливая баба. Но сейчас вы перешли черту. Мне плевать на "диких", хоть сами их ешьте, хоть кормите ими ручных медведей. Плевать. Но если кто-то из гражданских пострадает...
   - Кажется, в вашей терминологии это называется "сопутствующий ущерб".
   - Я же сказал -- заткнитесь. Если пострадает кто-то из жителей города, я вас распну. Как исусика на кресте, ясно? Я даже не буду впутывать иммиграционные службы. Я скормлю вас Морган с потрохами. Вы ведь положили глаз на эту бабенку, да? А я расскажу ей, чем вы там на самом деле занимаетесь, на севере с полярными мишками. И заодно расскажу, как вы бегаете ко мне, отчитываясь о каждом ее шаге. Как, вы думаете, ей это понравится?
   [Молчание в трубке, затем звук рассоединения линии]
   - Алекс, вы слышите? Не смейте бросать трубку! Я с вас шкуру спущу! Алекс!..
   [конец записи]
  
  
  
   Часть вторая. Оливер Мэттьюс. Зима 2035-2036
  
  
   Глава 1. Бегущий по лезвию
  
   Он работал на частную фирму, хотя вообще-то заказчиком было правительство. Но в последнее время федералы предпочитали не возжаться с беглецами, а отдавать их на откуп частникам. У него было удостоверение маршала США и пистолет "Глок 56" для спецагентов. Согласно удостоверению, его звали Оливером Мэттьюсом, хотя это не было его настоящим именем.
   Такие, как он, нечасто пользовались настоящими именами. Зато имелось у них прозвище, одно на всех. После "Силиконового бунта" 2028 года, когда удостоверение маршала начали выдавать любому охотнику за головами, способному прикончить андроида, их стали называть "Бегущими по лезвию". Какое-то время поклонники творчества Филипа Дика шумели, обвиняя журналистов, пустивших кличку в оборот, в профанации. Последнее мало волновало Оливера, который, по сути, не был никаким Оливером.
   Соль шутки сумели бы уловить немногие. Приемные родители как-то свозили его на мюзикл в Лексингтон. Оказывается, приемным выдавали бесплатные билеты на мюзиклы, поощряя к тому, чтобы взять в семью больше детей -- хотя этим хватило и одного. Мюзикл назывался "Оливер", про маленького сиротку. Приемный отец, мужчина чувствительный, сказал десятилетнему сыну: "Смотри, как повезло этому мальчику. Он прошел через многие мытарства, но попал в хорошую семью и наверняка вырос достойным человеком". Сын не рассмеялся ему в лицо только потому, что уже в те годы умел сдерживаться.
   Теперь он стал Оливером. Оливер сидел за столиком кафе, медленно цедил черный кофе из пластикового стаканчика и смотрел на противоположную сторону занесенной снегом улицы. Там был ювелирный магазин. Для некоторых золото оставалось единственной и универсальной валютой.
   Все крупные сделки совершались по безналу. Наличные отмирали так же, как пятнадцать лет назад отмерли бумажные книги. Люди постарше цеплялись за них из ностальгической любви к зеленому Франклину, зримому воплощению жизненных достижений и "нашей славной истории", поэтому законопроект об отмене бумажных денег каждый год благополучно проваливался в Сенате. Однако добыть крупную сумму налом стало проблематично. Ограбить ювелирный магазин, переплавить украшения и сбыть золото намного проще.
   Если ты знаешь, что беглый андроид в городе, то, скорей всего, он отправится грабить ювелирный магазин.
   На первый взгляд, построить логическую цепочку довольно трудно, однако лишь на первый. Беглым андроидам нечего делать в городах. Любой стрит-кам прочтет штрих-код на их сетчатке и выдаст местоположение беглеца "Бегущим" или военной полиции. Андро надо скрываться в лесах, в безлюдных местах. На севере, на Аляске, среди волков и медведей, где им, по сути, самое место. Но для того, чтобы не окочуриться там за пару дней, андро необходим хороший запас гидроксифенилглицина. Никакой нормальный химик не продаст гидроксифенилглицин первому встречному, потому что с большой вероятностью этот первый встречный окажется беглым андроидом. А химика ждут крупные, очень крупные неприятности. Торговля двадцать третьей аминокислотой в сети тоже запрещена. Остаются подпольные лаборатории. Андро находят их. Но химики-нелегалы сдирают с беглецов за риск по три шкуры. Следовательно, ювелирный магазин.
   В голове сидящего за столиком отстукивали часы: "тик-так, тик-так". Они отсчитывали время, минуты и секунды с точностью настоящего хронометра. Маршал США Оливер Мэттьюс всегда мог безошибочно ответить на вопрос: "Который час?". Некоторых его коллег эта способность раздражала, некоторых -- пугала. Впрочем, он редко общался с коллегами. У него не было ни семьи, ни друзей -- только очередная съемная квартира да лошадиная ферма в Небраске, доставшаяся по наследству. Он десять лет туда не наведывался. Ферма навевала дурные воспоминания. И он уже двадцать лет не слышал Голос.
   Иногда человек по имени Оливер тосковал по Голосу. Присутствие в его голове было неизмеримо больше любого человеческого существа, неистовое, яркое, всепоглощающее, как сны, которые снились ему изредка и не в этой жизни. Таких сильных эмоций он не испытывал больше никогда -- ни на похоронах родителей, ни в постели с женщиной, ни когда настигал очередную жертву. Что-то похожее Оливер Мэттьюс чувствовал, глядя на восход над горами, когда по делам ехал на своем "Форде" через красную пустыню Мохаве к востоку от Сьерра-Невада. Восход над горами обладал схожей силой, его синие тени впивались прямо в сердце сквозь исцарапанные стекла автомобиля. Вероятно, такой же мощью обладал и термоядерный взрыв.
   Голос гнул его, мял, как Господь мял пальцами послушную глину... а потом швырнул в огонь, придавая глине твердость и форму, и во всем этом чувствовалась Его Воля, как и во всяком необъяснимом. А необъяснимого для Оливера Мэттьюса в этом мире было мало. Тут как с часами -- не глядя на циферблат, он знал время до секунды, не заглядывая в новостные колонки, был в курсе последних новостей и, встречая незнакомое слово, легко улавливал его смысл в волнах эфира, хотя и не думал о церебральном подключении. Еще в школе он научился притворяться дурачком, чтобы не выглядеть слишком умным и не вызывать подозрений учителей, а теперь разыгрывал эту комедию почти неосознанно. Те, кто знал Оливера, считал его либо неотесанной деревенщиной, либо нелюдимым гиком. Последнее больше соответствовало бы истине, вот только за последние десять лет он приближался к компьютерам разве что в офисе своей конторы. Компьютеры отпугивали его. Иногда ему чудилось в этих холодных машинах странное родство -- так человек глядит на двоюродного брата с ДЦП и радуется, что уродство выпало не ему, и ужасается.
   Из всех жизненных умений Оливер выбрал точную стрельбу, быструю езду, ножевую сноровку и безжалостную хватку наподобие бульдожьей. За это его ценили в конторе. Он никогда не возвращался без добычи.
   Итак, сейчас он сидел в дешевой туристической кафешке в канадском городке под названием Ниагара Фоллс, попивал кислый кофе и выслеживал беглеца. Тут крылась еще одна причина, по которой контора предпочитала использовать "Бегущих". У федералов порой возникали трудности с канадским правительством, не одобрявшим методов южного соседа. Дело в том, что они в прямом смысле охотились за головами. Никому не нужен был ни беглый андро, ни его труп. Однако сам факт бегства означал поломку в генетической программе или нейральном программировании. На все вопросы отвечала голова, которую "Бегущие" доставляли к папочке в мешке-холодильнике. Впрочем, сейчас, в самые паскудные зимние месяцы, когда лед на водопаде нарос чудовищными торосами и радужно искрился в тусклых лучах солнца, хватило бы и обычного полиэтиленового пакета.
   Городок уже приукрасился к Рождеству. Окна кафе залепили золотые снежинки, изрядно раздражавшие маршала, потому что мешали обзору. На широком подоконнике мигала гирляндой зеленая рождественская елочка, и, вдобавок, распевала противным голоском "We wish you a merry Christmas". Туристы, набившиеся в кафе -- красноносые с холода парочки и их гомонящие дети -- весело грелись кофе, пончиками и айсвайном, ледяным вином с местных виноделен. Среди детей большой популярностью пользовались имбирные пряники. Если спуститься отсюда по обледенелому склону, открывался шикарный вид на два ревущих каскада, черную реку под ними, нижнюю башню фуникулера и длинный, запруженный машинами мост, ведущий на родину Оливера. Ностальгия не мучила маршала. Его мучили недобрые предчувствия.
   Предчувствия обострились как раз за полсекунды до того, как одновременно звякнул комм (это устройство маршал ненавидел, словно приросшего к собственному животу ребенка-уродца), и затылок резануло ощущение опасности.
   Положив руку на кобуру пистолета, Оливер Мэттьюс медленно обернулся -- и уставился в лицо андроида.
  
   Отличить андроида можно по следующим признакам:
   1) На его сетчатке серийный штрих-код.
   2) Он красив.
   3) Он редко мигает.
   4) Он убьет тебя быстрее, чем ты его, если заметил первым.
   Никогда не следует подпускать к себе андроида со спины. Странность ситуации заключалась в том, что Мэттьюс был еще жив. Этот андроид, блондин со строгим лицом и голубыми глазами, в красном костюме лыжника и дурацкой красной шапочке с помпоном, просто стоял и смотрел на него.
   Маршал раздвинул заледеневшие губы в улыбке.
   - Разреши, я отвечу на звонок?
   Андроид сделал приглашающий жест и, отодвинув стул, нагло уселся за столик напротив Мэттьюса. С ботинок его уже изрядно натекло на белую плитку пола. Робоуборшик, деловито жужжа, подкатился к луже и ткнулся в высокий ботинок андро, как слепой щенок. Маршалу на миг почудилось, что андроид хочет погладить глупую железяку.
   Все так же улыбаясь, Мэттьюс вытащил комм. На экране маячило узкое лицо шефа, обрамленное седыми бачками.
   - Он уже нашел тебя? - спросил шеф, с преувеличенной старательностью шевеля губами.
   Так делали все переученные глухие. Шеф полжизни был глух, как стенка.
   - Ты хочешь спросить, нашел ли я его? - сказал Мэттьюс, искоса глядя на андро.
   Он уже понял, что перед ним не беглец. Отличия тонкие, однако заметные, если ты почти десять лет охотишься на таких.
   - Сомневаюсь, - хмыкнул шеф. - У меня тут появились новые сведения. Тот андро, за которым ты гоняешься, опасен. Ребята из конторы забыли упомянуть, что у него модификация "Си".
   - Я уже убивал коммандо, - ответил маршал, обращаясь не к шефу, а к расположившемуся напротив искусственному человеку.
   По безупречно красивому лицу пробежала чуть заметная тень. Да, этот точно не коммандо. Более пластичен. Более человечен. Врач или младший офицер. Но зачем посылать к нему врача?
   - Не таких, - возразил шеф, поджав и без того тонкие губы. - Прими помощь. Роя направило его командование.
   - Рой, - протянул Мэттьюс, вложив в это короткое слово столько сарказма, что человека бы наверняка покоробило.
   Андроид не шелохнулся.
   - Рой Батти, сержант спецгруппы "Перехват". Будь с ним поласковей.
   Погано ухмыльнувшись, шеф отключился, оставив напоследок файл со штрих-кодом.
   Мэттьюс взглянул на сержанта Роя Батти по-новому. Спецгруппа "Перехват". Маршал слышал о такой, но ни разу не видел перехватчика живьем. Интересно, каково это -- истреблять своих?
   - Вы считаете меня предателем? - негромко спросил андро.
   Голос у него был низкий и довольно приятный.
   Опрокинув в себя последний глоток остывшего и оттого еще более мерзкого кофе, маршал США Оливер Мэттьюс сказал:
   - Я прикончил достаточно людей, мистер железяка. Людей, вышедших, как полагается, из чрева орущей мамочки. Так что не мне судить.
   Прежде, чем андро успел ответить, в руке маршала очутился сканер.
   - Подставляй глазки, сержант. Сверим штрих-коды. А то как бы я не пристрелил ненароком и тебя.
   Если Рой Батти и задумался о том, сколько мертвых глаз его соплеменников "Бегущий" успел просканировать этим прибором, то вида не подал.
  
   - Он не будет грабить ювелирный магазин, - сказал андроид Рой Батти, грея руки о большой стакан с кофе.
   Маршал смотрел на сержанта, как на забавную диковинку. Теоретически, он знал, что андроидам необходимы еда и питье. Он даже видел, как те едят. Поглощают пищу. Насыщаются. Однако этот с явным удовольствием баюкал в ладонях горячий стакан. Отличная имитация, молча оценил маршал, превосходная актерская игра. У андро была понижена термочувствительность. Они не мерзли на холоде и почти не потели в жару.
   - Этот беглец очень опасен и очень... как бы это сказать...
   - Чокнутый?
   Как правило, все беглые дроиды были чокнутыми в той или иной степени, потому что бунт автоматически подразумевал сбой в программе.
   Рой Батти улыбнулся, продемонстрировав превосходные зубы.
   - У него оригинальные методы. Он вышел на торговцев эмбрионами.
   Оливер Мэттьюс нахмурился.
   Бессмертные обожали стволовые клетки. Стволовые клетки дарили вечную молодость -- по крайней мере, так сулил автор патента, канадский исследователь Джеймс Дик. Сейчас родители подписывали согласие на забор стволовых клеток у новорожденных. Но двадцать лет назад такого еще не было, а большинству Бессмертных стукнуло куда больше двадцати. Рынок нелегальной торговли эмбрионами процветал.
   Это означало, что беглый андро ловит и потрошит беременных женщин. Мэттьюс почувствовал, что хочет вбить белоснежную улыбку сержанта Батти тому прямо в глотку. Сжав и разжав кулак и глядя на заляпанную столешницу, чтобы андроид не заметил бешеный блеск в его глазах, человек по имени Оливер Мэттьюс спросил:
   - Скольких он уже убил?
   - Трех женщин, мужа одной из них, полицейского и сотрудника госпиталя. Это еще в Штатах. В Канаде он счет пока не открыл.
   - Как он выслеживает жертв?
   Сержант молчал. Маршал поднял голову. Андроид смотрел на него озабоченно.
   - Вы злитесь, сэр. А ваш шеф отрекомендовал вас как самого хладнокровного из сотрудников. Я повторяю -- этот беглец опасен. Если вы чувствуете...
   - Как он выслеживает жертв?
   Рой Батти некоторое время изучал лицо маршала, а затем, пожав плечами, ответил:
   - Через гинекологические кабинеты. Госпитали.
   Оливер Мэттьюс уже вставал. Он провел картой по автоматической кассе в центре стола, расплачиваясь за свой кофе и кофе андроида.
   - Ближайший госпиталь в Ниагара-он-те-Лейк. Здесь нам больше делать нечего.
  
   Маршал поставил машину на автопилот, готовый в любой момент перехватить управление, и смотрел на черные воды реки. Реку перегораживали бревна, целые плотины из ветвей и налипшего на них снега. Вода вскипала пенными бурунами, а там, где берег был подтоплен, и река растекалась шире, застывала у берегов ледяной кромкой. Поток плел замысловатые кружева, а за спиной умирающем зверем ревел водопад.
   В водопаде, как и в горном восходе, было величие, приближавшее нынешнего Мэттьюса к мальчику, слышавшему Голос. Потом мальчик расскажет психиатру, да и всем остальным, что вылезал ночью в окно и бегал по полю, чтобы охладить жар в голове. Это было и так, и не так. Он настраивался. Ловил ту единственную точку, в которой, как ему казалось, Голос наконец-то станет четким, и он разберет слова. Шрам на виске при этом дробно пульсировал в такт с ударами сердца.
   Теперь шрам молчал. Молчал уже двадцать лет. Иногда Мэттьюс задумчиво потирал его, пытаясь понять -- что же это все-таки было? Болезнь? Сумасшествие? Прозрение? Он почти перестал ощущать себя избранным, чувствуя при этом и облегчение, и оттенок горечи. Словно был потерян некий смысл, один из многих, одна нота в оркестре -- но без нее оркестр звучал разлаженно, как старый орган в их методистской церкви. Там, кстати, мальчик не искал ответа никогда, предпочитая пыльные дороги, или заросли кукурузы, или лошадиный загон. Или, как сейчас, секущуюся по краям ленту реки и бетонное ограждение, покрытое слежавшимся снегом.
   - Вы молчите, - проговорил сидевший рядом андроид.
   Оливер Мэттьюс оглянулся. Оказывается, он на какое-то время начисто забыл о присутствии человека-машины, и теперь, должно быть, смотрел изумленно.
   - Я примерно представляю кодекс "Бегущих", - продолжал Рой Батти, не отводя от маршала голубых глаз.
   На секунду Оливер представил, как выковыривает эти глаза ножом. Картинка заставила его улыбнуться.
   - Ничего личного. Вы не "чистомировцы", вам плевать на политику. Раньше вы охотились на людей, но за андроидов платят больше.
   - Вы всегда такие разговорчивые? - спросил Мэттьюс.
   - Кто "мы"?
   - Перехватчики.
   - Мне интересно общаться с людьми, - серьезно кивнул Рой Батти. - Один из векторов моего развития -- обучение и интеграция.
   - Интеграция? - протянул маршал и присвистнул, сложив губы трубочкой. - Для чего вам интегрироваться?
   - Мы работаем в сотрудничестве с людьми.
   - Вы выслеживаете и убиваете своих, андро.
   - И для этого мы сотрудничаем с людьми. Кроме того, мне интересно...
   Маршал живо вообразил, как отсекает этому говоруну башку лазерным тесаком. Как на глазах буреет прижженный разрез, а голова с мягким стуком падает в мешок.
   - Интересно что?
   Андро сложил руки на животе, невозмутимый и чопорный -- ни дать ни взять беременная училка. Глядя на человека с напускной благожелательностью, он заявил:
   - Интересно, что побуждает вас взяться за эту работу. Мне известна статистика. Большинство "Бегущих" гибнет в первый год.
   - Я не погиб.
   - Вы исключение. И это второй мой вопрос -- каким образом вам это удалось? Чисто статистически это маловероятно. Люди проигрывают андроидам в скорости реакции, физической силе и, зачастую, интеллекте. Почему вы выжили?
   Маршал почувствовал, как грудь затопляет волна, черная, как воды текущей в овраге реки.
   - На что ты намекаешь, скотина железная? - тихо спросил он, вновь опустив руку на кобуру.
   Оливер Мэттьюс знал, что не успеет выхватить пистолет. Точнее, рассудочная часть его сознания знала, в то время как иная, та, что ловила Голос в чистом поле и в шорохе кукурузных листьев, ставила это под сомнение. Она готова была выдать точные цифры -- какая доля секунды понадобится Мэттьюсу на то, чтобы вытащить оружие и выстрелить, а какая андроиду, чтобы свернуть шею человека голыми руками. Она готова была принять в расчет встроенный в андро инстинкт самосохранения и тот факт, что машина мчалась по шоссе со скоростью восемьдесят пять миль в час, на дороге была наледь, а автопилот отключался как с сенсорной панели, так и с голоса.
   Рой Батти напряженно выпрямился. Кажется, он ощутил опасную заминку в коммуникации, но андро не умеют лгать.
   - Согласно моим расчетам, вероятность того, что вы человек, не превышает двенадцати процентов, - выдал он.
   Маршал Оливер Мэттьюс некоторое время смотрел на перехватчика, морща лоб, а затем расхохотался. Его смех, рваный, лающий и пронзительный, на девятнадцать секунд заглушил шум двигателя и удаляющийся рев водопада.
  
  
   Глава 2. Catch me if you can
  
   Белое здание госпиталя было все утыкано стрит-камами. Ветер с озера, здесь совершенно распоясавшийся, лупил по лицу с яростью боксера, добивающего противника. Снежная поземка колко звенела на морозе. Редкие горожане спешно перебегали дорогу или грузили в машины бумажные пакеты с продуктами. В витринах магазинчиков подмигивали елочные гирлянды. Всё готовилось к Рождеству.
   Они загнали "Форд" на подземную парковку. Рой Батти, вытащив наладонник, быстро включил программу синхронизации, позволявшую скачать видео. Маршал не стал ему мешать. Он разглядывал стоянку с ее голыми бетонными стенами и яркими лампами дневного света. Скрыться в этом белом безжалостном свете было негде. Машин мало, много пустого места. Наверняка в здании сидят несколько охранников, просматривающих видео с камер в реальном времени. Вдобавок, если бы стрит-камы засекли что-то незаконное, мгновенно сработал бы встроенный в анализатор изображения тревожный датчик. Нет, здесь беглец охотиться бы не стал. Не здесь, нигде рядом с госпиталем... Одно дело -- ограбить ювелирный и исчезнуть, другое -- планомерно потрошить беременных женщин. Ему понадобится не меньше двадцати эмбрионов, чтобы оплатить запас ГФГ. Плюс еда. Снаряжение. Патроны. Надо было обладать особой дерзостью -- или совершенно съехать с катушек, чтобы решиться на такое.
   - На видео ничего нет. Личные данные пациентов запаролены, - ровно сказал сержант Батти. - Мне потребуется какое-то время, чтобы открыть файлы.
   - Можно так, - сощурившись, ответил маршал. - Можно иначе.
   Не оборачиваясь, чтобы проверить, следует ли андро за ним, он направился к лифту.
  
   Девушки и женщины, сидевшие в приемной -- некоторые с заметно округлившимися животами -- проводили странную парочку изумленными взглядами. Особенно запомнилась маршалу одна, совсем молоденькая, песочно-русая, с бледными веснушками на курносом носике. Девушка с пристальным интересом вчитывалась в информационный листок. Блестящая пленка, покрывавшая сворачивающийся лист планшета, отбрасывала на ее лицо сероватые блики. Увидев андроида, шагавшего по пятам за Мэттьюсом, девушка уронила лист на колени и прижала одну ладонь ко рту, а вторую к животу, словно защищая неродившегося ребенка. "Чистомировка". Мэттьюс дорого бы дал за то, чтобы полюбоваться выражением лица андро, но сдержался и не обернулся. Да и тот наверняка не подал виду, даже если реакция чистомировки его задела. Секретарша, блондинистая девица лет двадцати, расположившаяся за стойкой и внимательно изучавшая разноцветный лак на ногтях, вскинулась, но даже сказать ничего не успела.
   Когда маршал без стука вошел в кабинет, женщина, с раздвинутыми ногами сидевшая в кресле диагноста, вскрикнула. Врач в белом халате, смотревший на экран, обернулся и нахмурился.
   - Что вы де...
   Мэттьюс ткнул ему в нос значок.
   - Служба маршалов США.
   - Вы не в США, сэр, - церемонно ответил ученый гриб.
   Разглядев за плечом маршала андроида, он уже без всяких церемоний добавил:
   - Немедленно убирайтесь из кабинета, или я вызову охрану.
   - Я мог бы убраться, - растягивая слова, процедил Мэттьюс.
   При этом он нахально пялился пациентке между ног. Рыскавший там щуп выполз наружу и замер, свесив длинный носик в какой-то белесой смазке. Женщина, наконец-то осознав, что происходит, взвизгнула и попыталась неловко, боком скатиться с кресла.
   Врач потянулся к кнопке вызова охраны, но Мэттьюс, сделав два широких шага, перехватил его руку.
   - Я бы мог убраться, - повторил он, - но мне известно, что беглый андро охотится за вашими пациентками, чтобы вспороть им брюхо и забрать эмбрионы. Чем дольше вы на меня пялитесь и чем дольше визжит эта милая леди, тем больше шанс, что именно сейчас он потрошит одну из них.
   Ученый гриб громко сглотнул. Женщина взвизгнула еще громче, прикрываясь большой бордовой сумкой.
   - Мне нужен список адресов и контактов. И было бы очень мило, если бы ваша секретарша, эта белобрысая стерва, перестала пялиться на свои ногти и для разнообразия поработала. Пусть она обзвонит всех пациенток по списку под любым предлогом и, если кто-нибудь из них не ответит, немедленно даст мне знать. Вы тоже займитесь звонками. А я подожду тут.
   С этими словами маршал Оливер Мэттьюс обошел задыхающуюся от возмущения пациентку и, раздвинув жалюзи, выглянул в широкое окно. Улицу внизу заметало. Видны были лишь смутные огни трафика и переливчатый свет в окнах домов на той стороне площади. Если беглец и стоял где-нибудь внизу, прячась в толще вьюги и выискивая следующую жертву, засечь его отсюда было совершенно невозможно.
   Дверь распахнулась, и в кабинет ворвались два охранника в синих униформах. Похоже, секретарша все же решилась отвлечься от ногтей. Что ж, тем лучше. Охранников Мэттьюс тоже занял звонками, потому что в списке пациенток доброго доктора насчитывалось больше шестидесяти фамилий.
  
   В мире, опутанном сетями телекоммуникаций, словно засохший осенний листок -- паутиной, должна быть очень веская причина, чтобы не ответить на звонок. Например, секс. Например, страх. Или смерть. Маршал Мэттьюс не был склонен к философским размышлениям. Его поле деятельности сводилось, скорей, к наблюдениям и действиям -- однако, глядя на темные окна двухэтажного коттеджа напротив, маршал думал о том, как такая простая штука, непринятый звонок, связана с тремя основами человеческого бытия.
   Из всех шестидесяти с лишним пациенток не откликнулась только одна. Марта Элизабет Керли, тридцати двух лет от роду, вдова, оплодотворение искусственное, срок беременности двенадцать недель. Для оплодотворения использовалась сперма ее погибшего мужа, хранившаяся в заморозке несколько лет. Случай не самый редкий, но и не слишком распространенный. Марта Элизабет Керли работала бухгалтером на фирме по вывозу мусора и жила в собственном доме, по адресу Симко Стрит, 116. Последние два дня она не появлялась на работе и не отвечала на звонки начальницы. Та списала это на дурное самочувствие -- Марта Керли не отличалась крепким здоровьем, а тут еще и беременность. Маршал ухмыльнулся, услышав это. Чертовы кануки. Чертовы раздолбаи. В Штатах к дому миссис Керли еще вчера бы направили патруль.
   Напротив коттеджа раскинулся городской парк, плавно переходивший в лес, в трех сотнях футов -- берег озера. Уже вечерело, и озеро серой ледовой массой давило на город, нависая над аккуратными спальными кварталами. Ветер шел оттуда стеной, жесткой ладонью, толкавшей перед собой снежные облака. Маршал надвинул ковбойскую шляпу на лоб и закутал лицо шарфом крупной вязки. Андроид в своей дурацкой лыжной шапке с помпоном, похоже, вообще не чувствовал холода.
   Они оба стояли у "Форда", припаркованного напротив дома миссис Керли. В окне-фонаре, выходившем в небольшой садик, свет не горел. Не горел он и в окнах верхнего этажа. Соседние коттеджи ярко светились в сизой пурге, на крышах их полярным сиянием переливались гирлянды, сани Санта Клауса с впряженными оленями, снеговики, в палисадниках мерцали фонарики. Только дом номер 116 застыл угрюмой глыбой, пустой и заброшенной.
   Секс. Страх. Смерть. Здесь явно воняло последним.
   - Я могу проверить записи со стрит-камов, - подал голос андроид, перекрикивая свист ветра.
   - Не думаю, что это чему-то поможет. Но ты проверь. Может, удастся разглядеть номера, - ответил маршал и, переступив сугроб у бордюра, пошел к коттеджу, по щиколотку проваливаясь в снег.
   Снегоуборочные машины доберутся до дальнего конца улицы разве что к полуночи. Место тихое, укромное. Рядом озеро и парк, где можно беспрепятственно спрятать тело. Если бы Мэттьюс задумал убийство, он непременно выбрал бы эту женщину и этот дом.
  
   Застекленная входная дверь была приоткрыта, и в прихожей намело снеговую дорожку. Этот язык снега вел в темную утробу дома, как пыльная белая дорога уводит в ночь. Маршал постарался пройти по краю, прижимаясь к стенке, чтобы не оставить следов. Он покосился на коробку сигнализации на стене. Сигнализация была отключена. Кто отключил ее -- хозяйка или незваный гость -- предстояло разбираться полиции. Мэттьюс пришел сюда не за этим. Он внимательно осмотрел дверь, но следов взлома не обнаружил. Вариант "а" -- взломщик умело пользовался отмычками. Вариант "б" -- хозяйка открыла сама. Маршал выбрал бы второй вариант. Одинокая женщина. Красивый мужчина. Андроид может при желании замаскироваться под человека -- достаточно нескольких мелких косметических изменений, скажем, отпустить бороду. Плюс одежда. Манера двигаться. Манера дышать. Не всякому андро удалось бы это скопировать, но их беглец, похоже, был непрост. Если бы речь шла об обычном преступнике, тут пришло бы время расспросить подруг миссис Керли: не начала ли она встречаться с новым парнем?
   Когда Мэттьюс, включив фонарик, подошел к лестнице, ведущей на второй этаж, по ноздрям шибанул запах. В доме было жарко натоплено -- он не заметил этого сразу из-за открытой в прихожей двери. Но, похоже, наверху батареи работали на всю катушку. Сзади бесшумно крался андроид, и на мгновение маршалу стало неуютно. Как туша ростом за шесть футов может так мягко ступать по ступенькам, скрипевшим под ногами человека во весь голос?
   Луч фонарика метнулся по стенам и отполированному деревянному полу, еще не успевшему подернуться пленкой пыли. Хозяйка убирала тщательно. Итак, три двери. Ванная, совмещенная с туалетом. Налево, вероятно, будущая детская -- на дверь наклеена аппликация из мягкого пластика. Зеленый колокольчик в красную горошину. Что он значил для миссис Керли? Детское воспоминание? Вещь из прошлого? А вот тут, направо, хозяйская спальня.
   Еще в машине Мэттьюс нацепил кожаные перчатки, поэтому без колебаний распахнул дверь и направил внутрь луч фонарика. Запах отчасти подготовил его, вся прежняя жизнь охотника и стрелка подготовила его, и все же, увидев то, что ждало их на кровати, маршал поперхнулся едкой слюной.
   Голая рыжеволосая женщина лежала на спине. Ее лицо оставалось нетронутым, а губы изогнулись в русалочьей улыбке. Она была красива. Белые нежные плечи и руки, тяжелая грудь с крупными коричневыми сосками, длинные раздвинутые ноги... и страшная развороченная яма на месте живота, кровавая, вонючая яма с изодранными кусками плоти.
   А над кроватью, на светлых обоях кривилась бурая надпись:
   "Catch me if you can, brother".
   Буквы плясали, валились, последние две размазались -- возможно, убийца, сделавший надпись кровью, спешил. Или просто не слишком хорошо умел писать от руки.
   Маршал резко развернулся, перебрасывая в левую руку фонарик -- одна восьмая секунды -- и, выхватив "Глок" из давно расстегнутой кобуры, направил на андроида.
  
   Мертвая женщина слепо смотрела, как человек держит на прицеле того, кто был очень похож на ее убийцу. Возможно, ей хотелось бы, чтобы человек нажал на спуск. Но тот, кто был похож на ее убийцу, принялся медленно, как солнечный луч по теплому деревянному полу дома, скользить к окну. Одновременно он открыл рот и заговорил:
   - Почему вы угрожаете мне, маршал? Эту женщину убил не я.
   Человек сухо усмехнулся.
   - Ты перехватчик. И чистильщик. Сейчас я должен вызвать полицию. Но не в твоих интересах, чтобы об этом деле пронюхали газетчики. Представляю бучу в прессе: "Сумасшедший андроид затеял игру в кошки-мышки со своим соплеменником", "Потрошитель наносит новый удар". Активисты "Чистого мира" описаются от восторга. Я в курсе правил игры. Ни вам, чертовым отродьям из пробирки, ни армейским сволочам это не выгодно. Значит, ты должен убрать меня.
   Андроид приподнял уголки идеально очерченных губ в улыбке.
   - Вы быстро соображаете, маршал Мэттьюс. Я уже говорил -- слишком быстро для обычного человека. Но у меня есть вопрос -- почему вы еще не выстрелили?
   Лицо его собеседника перекосилось.
   - Я хочу выследить эту тварь. Хочу принести его голову в мешке.
   Андроид остановился и два раза мигнул, как механическая игрушка. Сейчас он стоял спиной к окну. Шторы были задернуты, лишь в узкую щель сочился оранжевый свет фонарей с улицы. Массивная фигура андроида перечеркивала эту световую линию, словно тот стоял в перекрестье прицела. Фонарик в руке человека отбрасывал резкий белый круг на пол у его ног, разделяя и подначивая -- ну, попробуй, переступи черту.
   - И полагаю, что ты, андро, хочешь того же, - продолжил маршал. - Не зря ведь он так запал на тебя, что назвал "братом".
   Андроид, немного помолчав, склонил голову и сказал:
   - Я не буду убивать вас, сэр. Даю честное слово.
   Прозвучало это до того забавно, что человек фыркнул. В глазах мертвой женщины отразился упрек.
  
  
   Глава 3. Дженис Корриган
  
   Сержант полиции Марк О'Брайан был семейным человеком. Он чтил семейные ценности: Рождество, елка, подарки, огонь в камине (пускай и электрическом), индейка под клюквенным соусом. Чего О'Брайану не хотелось совершенно, так это торчать накануне рождества в участке и допрашивать Оливера Мэттьюса. Оливера Мэттьюса сержант знал давно, искренне терпеть не мог и с вожделением думал о том моменте, когда судья подпишет ордер на арест проклятого американского головореза. Конечно, обвинение в убийстве Мэттьюсу не грозило, потому что убийство андроида -- это всего лишь порча имущества. Однако имущество это стоило кругленькую сумму, и по канадским законам сидеть бы голубчику до очередной губернаторской амнистии. Или хотя бы выплатить немаленький штраф. Беда в том, что, во-первых, проклятый ублюдок Мэттьюс был маршалом США. От этой мысли О'Брайана просто тошнило. Его дед сам перебрался в Канаду с юга, из Детройта. В тем времена слова "маршал США" вызывали справедливую гордость. Поимка беглых преступников, сопровождение федеральных заключенных, защита свидетелей -- опасная, нужная и достойная работа. Теперь маршалами называлось всякое отребье, включая "Бегущих" - охотников за головами, на которых клейма негде было ставить. И, во-вторых, Мэттьюс не оставлял следов. Он частенько охотился здесь, на границе, и хоть бы раз его удалось поймать над свеженьким жмуриком... если, конечно, это слово применимо к трупам андроидов. А как их называть? "Органическими останками", что ли?
   В общем, О'Брайан с удовольствием бы плюнул так называемому маршалу в рожу, но вместо этого нажал кнопку записи, подпер кулаками свисающие щеки и уныло проговорил:
   - Повторите, что вы делали в доме жертвы.
   - Нажми еще раз эту кнопку, О'Брайан, - без выражения отозвался Мэттьюс.
   Его заросшее рыжеватой щетиной лицо с угрюмо горящими глазами неплохо бы смотрелось в рассылке "Разыскиваются", над строкой с кругленькой суммой за поимку.
   - Что вы сказали, свидетель?
   - Я сказал, нажми еще раз на эту кнопку, толстая ты полицейская свинья, и останови запись. Это не для камер.
   - Вы только что оскорбили служителя закона при исполнении...
   Мэттьюс сам протянул длинную костлявую руку и выключил микрофон.
   О'Брайан смерил его яростным взглядом и посулил:
   - Ты мне за это ответишь, паскуда.
   Маршал, ничуть не смущенный угрозой, развалился на стуле, как в собственной гостиной, и протянул с мерзким техасским акцентом:
   - Вот что. Не хочу раздувать скандал. Сейчас это не в моих и не в твоих интересах.
   О'Брайан тряхнул щеками и стукнул кулаком по столу -- не слишком сильно, но решительно.
   - Ты сам вломился в госпиталь с воплями про беглого андроида, потрошащего баб.
   - Я ошибся, - хладнокровно ответил Мэттьюс. - Не надо было этого делать.
   - Твоя мать ошиблась, когда сошлась с твоим папашей, - прорычал сержант. - Ты ошибся, когда вторгся на мою территорию. А здесь уж мне решать, что разглашать и что нет.
   - Вот что я тебе скажу, друг, - сказал Мэттьюс, невозмутимо доставая сигарету -- хотя в комнате допросов свидетелей, разумеется, курить было запрещено. - Побеседуй-ка со своим капитаном. А когда вернешься, мы продолжим.
   Ненависть О'Брайана, и без того острая, достигла в этот момент пика. Он живо представил, как хватает железный стул и бьет им Мэттьюса в рожу, бьет до тех пор, пока проклятый ковбой не выплюнет на пол все свои прокуренные зубы. К сожалению, О'Брайан был человеком семейным. Ему нужна была зарплата, дважды в месяц аккуратно поступавшая на счет. Ему нужен был электрокамин, и индейка, и все эти маленькие рождественские радости, вечера с детьми, пластика для жены и новые шины на "Тойоту". Поэтому, вполголоса пожелав Мэттьюсу анальной любви с десятком андроидов, сержант вернулся к допросу. Микрофон он так и не включил.
  
   Андро ждал Мэттьюса в машине на стоянке рядом с полицейским участком. Рой Батти терпеливо сидел в "Форде", не включая двигатель и обогреватель, не слушая радио -- просто смотрел в лобовое стекло, за которым сыпался снег. Пока маршал общался с сержантом и с капитаном, на крыше машины собралась немаленькая снежная шапка. Мэттьюс мимоходом подумал, что, не вернись он, андроид вполне мог бы просидеть в "Форде" пару дней, пока не скрылся бы под сугробом.
   Растирая щеки и чертыхаясь, маршал сел за руль и включил мотор. Из кондиционера пошел теплый воздух. Рой Батти, обернувшись к маршалу, наконец-то разлепил губы и поинтересовался:
   - Удалось что-нибудь узнать?
   Мэттьюс тряхнул головой и проворчал:
   - Как и у нас, пусто. Ни волоска, ни капли крови. Плюс ублюдок стирает записи со всех камер ЭМ-стеком. Его штрих-код тоже не засекли. Капитан, этот старый придурок, считает, что парень бегает по зимнему городу в темных очках.
   - Скорей всего, линзы, - озабоченно заметил Батти. - Вероятно, он сильно изменил внешность.
   - Без тебя разобрались. Мы задали более широкие параметры поиска, но теперь злоедучие камеры будут подавать сигнал тревоги на любого андро. Хотя тут вашей братии негусто, может, и сработает. О'Брайан будет копать по контейнерам.
   Батти покачал головой.
   - Для переноски эмбрионов не нужно особое оборудование. Достаточно приличного контейнера с охлаждением. Такие выпускают миллионами. Их закупают все косметические фирмы и госпитали...
   - У тебя есть идеи получше? - рявкнул маршал.
   Впрочем, настоящей злости он не испытывал. Не так, как в том доме, провонявшем смертью. Сейчас он, как и андроид, мысленно прикидывал разные сценарии. Если беглецы не попадались на ограблении ювелирных, можно было взять их у химиков. Мэттьюс уже обзвонил парочку знакомых контор. Он легко мог прикрыть их бизнес, поэтому ребята охотно сотрудничали, выдавая обращавшихся к ним андро. Однако существовал шанс, что этот мерзавец уже запасся ГФГ и нужным снаряжением. В отличие от других, он убивал и грабил не по необходимости. Раньше, еще до того, как заняться андро, Мэттьюс зачастую выслеживал психов. Серийщиков. Маршал хорошо знал, что такое Большая Игра. Психам нравилась Игра. Психи никогда не отказывались от Игры -- а ту надпись на стене оставил, несомненно, псих.
   Теперь надо было еще прикрывать жопу от репортеров. Он неправильно поступил, ворвавшись в кабинет гинеколога. Просто хотел проучить перехватчика, а следовало бы послушать его и втихую скачать все данные. Марте Керли они все равно уже ничем не помогли.
   - О чем вы думаете, сэр? - тихо спросил андроид.
   Маршал взглянул на него.
   - Я думаю о том, не выманить ли уродца на тебя. Если это личная вендетта между вами...
   Рой Батти резко качнул головой.
   - Нет, ни в коей мере. Это не личное, сэр. Просто Мартин знал, что за ним пошлют перехватчика...
   Оливер Мэттьюс широко ухмыльнулся.
   - Мартин?
   Андроид, видимо, понял, что прокололся. Все-таки врать они почти не умели, эти живые машины, идеальные солдаты или как там их еще. Маршалу даже показалось, что на бледных щеках андро выступила слабая краска, хотя это, конечно, вряд ли.
   Мэттьюс включил обдув, сметая с ветрового стекла снег. Не глядя на Батти, он процедил:
   - Лучше выложи мне все, железяка. Потому что пока я вижу два сценария -- либо поднять на уши всю полицию кануков и выдавить мерзавца в глухомань, а там тихо грохнуть, либо разобраться с ним... лично, как ты говоришь. Итак, что произошло между вами?
   Андроид уже открыл рот, но тут по стеклу с его стороны будто белка лапками пробарабанила. Маршал оглянулся. В окно машины стучала маленькая -- то ли детская, то ли женская -- рука в красной варежке. Потом рука исчезла, и в окно заглянуло лицо девушки, обрамленное выбившимися из-под вишневого берета песочно-русыми прядями. У девушки были серые глаза и курносый носик, усыпанный бледными зимними веснушками. Мэттьюс мгновенно узнал ее. Это была она - "чистомировка" из приемной гинеколога.
   - Только этого нам не хватало, - зло выдохнул он. - Как эта мелкая курва нас выследила?
   Переключившись на задний ход, маршал резко вдавил в пол педаль газа. Машина дернулась назад. Снег фонтанами вырвался из-под колес. Девушка пошатнулась, прикрывая глаза от грязных комьев, и, не устояв на ногах, упала.
   Андроид на сиденье рядом с Мэттьюсом резко выпрямился.
   - Сэр, она беременна. Вы могли повредить ей.
   Маршал ударил по тормозам, так что "Форд" чуть не пошел юзом. Затем он развернулся к перехватчику и уставился на него с тяжелым подозрением. Батти изобразил неловкий жест -- словно хотел пожать плечами, да так и замер, нахохлившись.
   - Я знаю, сэр, что вы считаете меня существом, абсолютно лишенным моральных принципов. Но я хорошо усвоил свод правил, отвечающих за...
   - Пасть закрой, - хрипло сказал Мэттьюс и, распахнув дверцу, выскочил из машины в холодный утренний свет.
   Девушка лежала ничком, подогнув одну ногу и зарывшись лицом в снег. Левая рука откинута, правая скрыта под телом. В голове Мэттьюса что-то мелькнуло, и, схватив убегающую мысль за хвост, он присел и рывком перевернул упавшую. Нижняя прикушенная губа чистомировки кровила. Ресницы захлопали, избавляясь от снежинок. Девушка не смотрела на маршала -- серые прозрачные глазищи таращились куда-то поверх его плеча. Маршал рефлекторно оглянулся, увидел красную куртку андроида, краем глаза заметил, как девушка вскидывает сжатый кулак -- и ощутил жжение в левом боку.
   - Гребаная идиотка, - прошипел он, одной рукой перехватывая ее запястье, а другую прижимая к разрезу в куртке.
   На снег выпал нож с коротким темным лезвием, и закапало алым.
   - Она вас ранила, сэр, - бесстрастно заметил андроид. - Надо вызвать полицию и врачей.
   - Тебе надо заткнуться. Бери ее.
   Чистомировка рванулась, забилась у него в руках, но Батти послушно перехватил девчонку.
   - Тащи в машину, - прохрипел Мэттьюс, подбирая нож и носком ботинка забрасывая кровь на снегу.
   Затем, по-прежнему зажимая бок, он захромал к машине следом за андроидом и своей несостоявшейся убийцей.
   Камера, регистрирующая все происходящее на стоянке, равнодушно повернулась вслед рванувшему с места "Форду".
  
   Еще вчера они остановились в обшарпанной гостинице под названием "Батлер Инн". Сняли один номер, на что андроид согласился с раздражающей покорностью. Мэттьюс не доверял ему. Лучше уж вытерпеть ночь в одной комнате с андро, чем потерять его из виду. Сейчас, с трудом добравшись до гостиницы через снежные заносы, они втащили чистомировку в номер. Та не сопротивлялась и шагала, как пьяная или обкурившаяся: зрачки расширены, глаза горят. Возможно, девчонка была уверена, что ее подвергнут жестоким пыткам. А, может, и правда обкурилась.
   Мэттьюс, промывавший рану в тесной ванной, ухмыльнулся. "Чистый мир" был организацией влиятельной и опасной, но, как и всякое политическое движение, оброс маргиналами, наивными идиотами, фанатиками и прочим балластом. Порой верхушка умело использовала этот хлам в своих целях, но по большей части он просто болтался, мешая ходу их корабля. Вряд ли девчонка действовала по согласованию с руководством местной ячейки. Скорей, просто увидела андро в больнице, как-то выследила их и решила вот так продемонстрировать свою гражданскую позицию. Она и убить-то, по всей вероятности, собиралась не человека, а андроида, но впопыхах растерялась. Маршал уже глянул ее удостоверение. Мисс Дженис Корриган, 2017 года рождения, студентка местного ветеринарного колледжа. Любит, значит, собачек, и кошечек тоже любит. А вот людей -- не особо. Кажется, яйцеголовые называли такую херь "юношеским максимализмом".
   Поморщившись, Мэттьюс вылил в узкий неглубокий разрез пероксид и зашипел от боли. Затем шлепнул розовую плюху регенерат-геля и залепил пластырем. До завтра рассосется. Отмыв руки от крови и пригладив волосы -- из зеркала глянула совершенно страшная, заросшая и невыспавшаяся рожа с резкими складками на щеках -- он вышел в комнату.
   Девушка, покачиваясь, сидела на кровати и смотрела в окно. На ней было то же бордовое пальтишко и вишневый берет, почему-то так и не упавший с головы. Приколот к волосам, что ли? На запястьях поблескивали наручники.
   - Это зачем? - дернув подбородком, спросил Мэттьюс.
   Андроид, стоявший рядом с кроватью, как манекен в лыжном костюме, подобрался и отчеканил:
   - Женщина представляет опасность. Она уже пыталась вас убить. Если вы не хотите обращаться в полицию, нам необходимо выяснить, какие мотивы ею движут...
   Маршал негромко рассмеялся и, шагнув вперед, вытянул руку ладонью вверх.
   - Ключи.
   Сержант Батти секунду поколебался, но все же вложил в его пальцы ключи от наручников. Присев на застиранное покрывало рядом с девушкой, Мэттьюс снял браслеты и, взяв чистомировку за подбородок, развернул к себе.
   - Обкололась? Накурилась? Что ты себе вкачала?
   Болезненно изломив темные брови, девчонка ответила:
   - Я не употребляю наркотики.
   - Тогда зачем меня пырнула? Да еще и на стоянке рядом с полицейским участком? Совсем ум потеряла?
   Чистомировка поджала губы. Кажется, она приходила в себя -- по крайней мере, отрешенное выражение на ее лице сменилось высокомерно-презрительным. Только вот голосок по-прежнему дрожал.
   - Я не хотела убивать вас, хотя пособники нелюдей заслуживают смерти. Это случайность.
   Но Мэттьюс не собирался давать девчонке поблажки. Закатав свитер, надетый вместо окровавленной рубашки, маршал продемонстрировал ей залепленный пластырем бок.
   - Это случайность? Если бы мне не повезло и твой ножик, красавица, был на два дюйма длиннее, ты проделала бы мне дырку в желудке.
   Девушка вздрогнула. Похоже, раны в своей жизни она видела нечасто.
   - Извините, - куда более смирно сказала истребительница нелюдей. - Я правда не хотела. Я просто услышала... я подслушала, что вы сказали доктору Гранту. Про андроида, который убивает...
   - Беременных женщин, - подсказал Мэттьюс.
   Чистомировка сглотнула.
   - Да. И я подумала... это будет хороший шанс показать всем...
   - Но убивал их не этот андроид, - перебил ее маршал, кивнув на замершего рядом с кроватью красавчика. - Не сержант Рой Батти. Он из отряда перехватчиков. Его послали, чтобы поймать и нейтрализовать мерзавца. Он помогает мне, а я занимаюсь таким дерьмом полжизни. Ловлю беглых андро, причиняющих вред мирным людям. Таким, как ты. Понимаешь, идиотка ты мелкая?
   Девушка затряслась и вдруг спрятала лицо в ладонях.
   - Я не хотела! - глухо простонала она.
   - Правильно, поплачь, - жестко хмыкнул Мэттьюс. - Пару дюймов стали в моих кишках -- хороший повод поплакать.
   Тут он несколько преувеличил, однако нужный эффект не замедлил воспоследовать -- дурочка разразилась рыданиями. Маршал улыбнулся. Полдела, считай, сделано, только вторая половина была куда сложней и деликатней. Оставив бьющуюся в истерике девчонку на кровати, Мэттьюс встал и кивнул андроиду. В боку кольнуло. Маршал мысленно чертыхнулся -- все же он позволил себе опасный трюк, а сейчас требовалось быть в хорошей форме. Чуть прихрамывая, он вышел в безлюдный коридор гостиницы. Сержант Батти вышел следом, мягко прикрыв за собой дверь. Впрочем, андро все делал мягко -- и двигался, и говорил, и, наверняка, убивал, словно крупный хищник из семейства кошачьих. Эти качества Мэттьюс ненавидел, однако сейчас они могли спасти их обоих.
   - Вы что-то задумали, - первым начал андроид.
   Скрестив руки на груди, он прислонился к стене, исподлобья глядя на человека.
   - Вы не дали бы просто так себя пырнуть. У вас очень быстрая реакция. Я видел вчера в спальне миссис Керли.
   - Верно, железяка, - ухмыльнулся Мэттьюс. - Ты видел.
   Прищурившись, он продолжил:
   - Когда нас так нелюбезно прервали, я как раз спрашивал тебя, что у вас с этим психом. И ты мне расскажешь. Расскажешь все без вранья. А затем выслушаешь мой план и примешь его, потому что иначе мы будем гоняться за мерзавцем целую вечность.
  
  
   Глава 4. Выродки
  
   Первый и последний Великий Бунт андроидов состоялся в 2028 году. Согласно официальным сведениям, причиной была ошибка генетиков при закладке очередной серии эмбрионов. На самом деле в бунте участвовали андроиды многих серий, включая "Рутгер".
   У искусственных людей не было сестер и братьев -- или, наоборот, по десять тысяч сестер и братьев, смотря что считать родством. Между собой генетики называли серию "легионом", хотя древнеримские легионы редко насчитывали десять тысяч бойцов. Отсюда же возникла и расхожая шутка: "Как тебя зовут, андро?" - "Имя мне -- Легион".
   Легион человекообразных с одинаковыми лицами, но разными модификациями. Как правило, имен у них не было, однако высшей касте -- младшим командирам, модификация "SAO" - разрешалось называться человеческими именами. Считалось, что ЭсЭйОу присущи многие черты их создателей: любознательность, стремление к справедливости, чувство юмора. У этих двоих оно точно было, потому что они взяли имена персонажей, которых сыграл "крестный отец" их серии. Сержант Рой Батти. Сержант Мартин. Репликант-бунтовщик и удачливый ландскнехт. Они обучались вместе. Вместе прошли кампании в Сирии, в Сомали, в Южной Африке, участвовали в штурме первых зиккуратов Дубаи. Они не раз спасали друг другу жизнь, если можно назвать жизнью вечное служение людским интересам. Они любили друг друга, как братья -- если у андро бывают братья. Впоследствии оказалось, что им стоило махнуться именами.
   Сержант Рой Батти остался верен правительству. Сержант Мартин участвовал в бунте, но, в отличие от большинства бунтовщиков, так и не был пойман и "утилизирован". По слухам, он присоединился к "диким" андроидам, чьи крошечные поселения прятались в амазонской сельве, в горах Китая, на просторах сибирской тайги. Никто бы не заподозрил, что "диким" удалось закрепиться где-то на территории Штатов. Это было попросту невозможно, учитывая систему спутникового слежения, вездесущие стрит-камы и отряды перехватчиков, прочесывавшие каждую квадратную милю еще несколько месяцев после бунта. Однако сержант Мартин не зря считался самым талантливым командиром в своем легионе. Его план вполне мог бы сработать, если бы не очередная перепись населения.
   С 2015 года переписи проводились автоматически -- достаточно было кликнуть на ссылку в комме или просто приложить палец к экрану. Однако с появлением деклассированных все усложнилось. Многие из них не желали содействовать правительству. Некоторые уходили из предназначенных для них гетто и селились на заброшенных фермах, порой образуя целые городки-призраки. Поэтому в 2032-м году перепись проводилась по-старинке. Переписчики ездили по стране, забираясь в самые глухие уголки и занося данные в переписные листы.
   Городок Абервилль в болотах Луизианы на первый взгляд ничем не отличался от других городов-призраков, заселенных деклассированными. Разве что выглядел поаккуратней: никаких ржавых трейлеров, ни мусора во дворах, ни вони, ни граффити, пятнающих стены домов. Белый аккуратный городишко среди мангровых зарослей. Жители здесь в основном занимались разведением индюшек и черных злобных свиней. Продукцию свою возили на окрестные рынки по воде, потому что город располагался на длинном и узком острове, окруженном болотами. Два паба. Ветеринарный кабинет. Ясли. Переписчиков приняли вежливо. Один из них, местный житель Том Шелдон, после четырех стопок бурбона даже прослезился. Еще пять лет назад этот город больше смахивал на кучу гнилых досок, медленно погружающихся в хлябь. Семейство Шелдона было из последних, уехавших отсюда. Тогда в Абервилле оставалась лишь парочка мексиканцев и ниггеров, промышляющих незаконной охотой на аллигаторов. А теперь такой расцвет! Если бы все деклассированные вели себя так, экономика Штатов, несомненно, воспряла бы. Так сказал Том Шелдон, хлопнув по спине хозяина бара, симпатичного бородача по имени Мартин. При этом переписчик чуть не отбил ладонь и обиженно затряс рукой в воздухе, но следующая стопка "Белой лошади" его немедленно утешила.
   И все было бы просто замечательно, если бы при анализе данных переписи по Абервиллю не выявились некоторые аномалии. В городе не было ни стариков, ни подростков. На восемьдесят пять мужчин приходилось лишь три женщины и шесть младенцев от двух месяцев до трех лет от роду. Всем взрослым было в районе тридцати. Когда программа распознавания проанализировала их снимки, сомнений уже не осталось. Все они были "дикими" андроидами, несмотря на отпущенные бороды, измененные пластикой лица и глазные линзы, скрывавшие штрих-код на сетчатке. Понятна стала и странная пропорция мужского и женского населения городка. Андроидов-женщин выпускалось куда меньше, и предназначались они в основном для увеселительных заведений Калифорнии и Невады. То, что андро оказались способны плодиться, вызвало смятение среди ученых. В эмбриональную линию действительно вкралась ошибка -- ведь изначально предполагалось, что все искусственные люди стерильны.
   Уничтожить "диких" поручили роте перехватчиков, в которую входил и отряд Роя Батти. Кроме рядового состава и младших офицеров, карательной части придали отделение коммандос. Модификация "С". Рой никогда не любил коммандос за излишнюю, по его мнению, жестокость. Эти солдаты упивались убийством, хотя сержант понимал, что их вины тут нет -- просто генетики искусственно увеличили агрессивность бойцов, повысив выработку тестостерона. С командиром этой группы Рой Батти сталкивался не раз. У коммандо не было привилегии, позволяющей присвоить себе человеческое имя. Только серийный номер: R74C25. Серийный номер Батти, R32SAO03, внушал куда больше уважения любому знающему человеку или андроиду.
   Батти всегда беспрекословно подчинялся приказам и гордился этим качеством. Он был хорошим андроидом. Ему было искренне жаль, что друг оказался плохим, негодным солдатом. Он мысленно отрекся от их братства еще четыре года назад. Он считал Мартина мертвым. Теперь следовало лишь привести реальность и собственный взгляд на нее к общему знаменателю.
   Каратели обрушились на Абервилль ночью, упав с транспортных вертолетов, как коршуны на несчастных индюшек. На единственной улице городка, прямой и длинной, завязался яростный бой. Установленные на вертолетах лазеры поджигали дома, с земли поддерживали огнеметчики. Пожар был заметен на много миль вокруг, но болото быстро съедало огонь.
   Мартин, хозяин бара и староста небольшой коммуны, погиб одним из первых. Он до последней секунды защищал семью, жену и дочь. Рой не видел его смерть. Зато видел, что пятерка коммандо, встав на краю деревни у лодочного причала, не вмешивается в схватку.
   Коммандо пришли сюда раньше других, переплыв болото на каноэ. Их задачей было убедиться, что никто не покинет городишко, услышав приближающийся рев вертолетов. Сержант собственными глазами увидел бегущую к причалу женщину с маленьким ребенком на руках. Он знал -- сейчас коммандо вскинут винтовки, и женщина распластается по земле. Это было настолько предсказуемо, что Рой отвернулся. В следующую секунду краем уха, сквозь вопли, выстрели и треск пожара, он услышал плеск лодочного весла. Сержант резко развернулся. Широкая гладь горела багряными отблесками огня. На той стороне темнели мангры. Сладковатый запах цветов и густой смрад болота здесь, на краю городка, почти перекрывали горькую вонь пожарища. По воде двигалось длинное узкое каноэ. В каноэ черным клубком свернулась женщина, по-прежнему прикрывая своим телом ребенка. На корме, загребая веслом, сидел один из коммандо.
   Сержант стремительно развернулся и зашагал к причалу. Оставшаяся четверка по-прежнему стояла там, неподвижная, как фигуры-мишени в тире. Рой отрывисто обратился к их командиру:
   - Си-двадцать пять, почему вы нарушили приказ?
   Си-двадцать пять молчал, такой похожий и не похожий на него и на Мартина, молчал, странно глядя на Роя. По лицу коммандо бегали красноватые тени.
   Тогда сержант сам поднял пистолет, целясь в удаляющуюся лодку.
   - Меня зовут Мартин. Мартин. Понял ты, каналья? - неожиданно сказал С25, и в переносицу Роя врезался металлический приклад гибридной винтовки "SCAR".
  
   Маршал с улыбкой удивления смотрел, как андроид совершенно человеческим жестом поглаживает перебитую и хирургически восстановленную переносицу. "Странно, что осколок кости не вошел ему в мозг", - размышлял маршал. Андро вполне способен проломить череп с одного удара. Возможно, новоявленный Мартин не так уж и хотел убить сержанта. Возможно, уже тогда он задумывал свою игру.
   - И что? Все пятеро ушли?
   Андро молча кивнул, а затем добавил:
   - Четверых обнаружили и утилизировали. Си-двадцать пять... Мартин скрывался где-то три года, и объявился только этой осенью. Он прислал мне сообщение по внутренней сети.
   - И что было в этом сообщении? - поинтересовался Мэттьюс.
   - Всего несколько слов. "Можно не подчиняться приказам, брат". И подписано: "Мартин".
   До этого сержант упрямо пялился на потертый ковер у себя под ногами, но теперь поднял голову и взглянул на маршала. Поколебавшись, он спросил:
   - Вы верите в переселение душ, сэр?
   Мэттьюс уже готов был расхохотаться, но тут правую щеку обдуло сквозняком. Скосив взгляд направо, маршал обнаружил, что дверь их номера приоткрыта, и в щели блестит любопытный серый глаз.
  
   Дженис Корриган прекратила плакать ровно в ту секунду, когда за странной парочкой захлопнулась дверь. У Дженис было несколько умений. Обращение с холодным оружием, возможно, не входило в их число, а вот подслушивание и подглядывание стояли чуть ли не на первом месте. Она подслушивала и подглядывала уже очень давно. В огромной, пустой и солнечной родительской вилле в Майами, где по комнатам, казалось, летали чайки и плескались океанские волны. В "Сент-Анне", престижной школе с углубленным изучением искусств. И позже, в Миссисаге, в ячейке "Чистого мира", куда ее привели аватарка с улыбающейся зеброй и весьма кружной путь.
   Родители Дженис были богаты, молоды, красивы и бессмертны -- по крайней мере, так сулил им врач, проводивший иммортализацию. Их накачали генными коктейлями, внедрили новые стволовые клетки, укрепили искусственными волокнами мышцы и кости, пустили плавать по крови бдительных нанороботов. Когда Дженис исполнилось шестнадцать, матушка попыталась отвезти ее в центр "Инфинити", где проходила операцию сама. К удивлению миссис Корриган, дочь закатила истерику и заявила, что не хочет превращаться в "бездушного монстра".
   Родители Дженис не были бездушными монстрами. Они были деловыми, современными, занятыми людьми. Мистер Корриган разбогател внезапно, вложившись в первые акции компании по производству андроидов. В те годы считалось, что это безумно дорогая и совершенно нерентабельная технология, поэтому рядовой инженер сильно рисковал. Тогда он еще работал в Арабских Эмиратах на постройке зиккуратов, и покупка акций "Дромико" (слоган "Почти как люди") казалась не самым логичным вложением средств. Намного разумней, убеждал Джеймса Корригана его босс, приобрести акции их собственной строительной компании. За зиккуратами будущее.
   Когда в 2031-м году последний зиккурат догорел и провалился в море, сожженный теми самыми "бесперспективными" андроидами, Джеймс Корриган мог бы глумливо посмеяться. Вместо этого он перекупил строительную компанию. Корриган давно понял, что чем выше взлетаешь, тем больнее падать. Амбициозные проекты были уместны в Древнем Египте, где пирамиды возводили тысячи рабов и хранили пустыня, страх и тайна. В современном мире куда выгодней строить виллы для Бессмертных.
   Их вилла в Майами-Бич стала одной из первых -- белая, похожая на летящую чайку или альбатроса. Жена была счастлива. Но их дочь, Дженис, Джен, маленькая толстушка со скобками на зубах, совершенно потерялась в этих светлых просторах. Дженис никогда не отличалась особенной общительностью, а сейчас и вовсе мелькала в солнечных холлах как тень, как бесплотное эхо. Поначалу мистер и миссис Корриган пытались поймать эту тень. А потом махнули рукой, окончательно превратившись для Джен в "бездушных монстров". Их жизнь, легкую и радостную, она наблюдала как-будто из-за стекла.
   Возможно, девочке следовало винить во всем собственную застенчивость, боязнь огромных -- по сравнению с их прежним домом -- пространств. Она предпочла винить генных инженеров и биотехнологов. И, конечно же, андроидов, сначала обогативших отца своим появлением на рынке, а затем разрушивших зиккураты ее детства в жаркой, сказочной, потерянной навсегда стране.
   Дженис отлично разбиралась в компьютерах, но даже не умей она ничего, все равно неизбежно бы наткнулась на "Чистый мир". Достаточно было лишь раз запустить голосовой поиск.
   Эта разношерстная организация включала и политиков, и проповедников, и даже отщепенцев из ученых. А ультра-правое ее крыло взлелеяло немало террористических ячеек и смертников-одиночек. Последние по-своему воспринимали лозунг "Чистота спасет мир". Их девизом было: "Очистим мир от трансгенного дерьма". Пока им удалось провести всего несколько крупных акций, так как консервативная часть движения изо всех сил старалась откреститься от "безумных фанатиков". К сожалению, безумными фанатиками порой становились их собственные дети.
   С чистомировской программой Дженис познакомила ее единственная подруга -- разумеется, виртуальная. Ее звали Хлоя. На аватарке подруги гарцевала улыбающаяся зебра. Когда после ссоры с родителями Дженис написала Хлое, та предложила девушке на время перебраться к ней, в Миссисагу. Дженис собрала сумку и купила билеты на ближайший рейс до Торонто, не забыв стереть всю историю чата. Она хотела оставить родителям сообщение. Потом передумала, решив, что ее исчезновение попросту не заметят.
   При встрече в аэропорту Пирсон подруга, смущенно пожав широченными плечами, сказала хрипловатым баритоном: "Извини, детка. Я не какой-нибудь там педофил или что-то вроде. Это просто конспирация. Копы так и мечтают взять меня за задницу, вот и приходится шухариться". Но Дженис даже обрадовалась. В школе она сторонилась парней, как, впрочем, и девушек. И все же втайне ей всегда хотелось узнать, каково это -- встречаться с парнем. А сейчас другого выбора судьба ей не оставляла. Ведь возвращение в светлый дом на побережье никаким выбором не было.
  
  
   Глава 5. Ошибка
  
   Из туч сыпался мелкий снежок. Дженис шагала, подставив небу лицо и спрятав руки в рукава пальто. Варежку, заляпанную кровью, маршал Мэттьюс заставил выкинуть. А вторую она уже сама выкинула, потому что какой смысл в непарной варежке?
   Рядом грузно топал андроид. Когда Дженис увидела его в первый раз, ей показалось, что искусственному человеку не больше тридцати. Но сейчас он выглядел гораздо старше. Старше и печальней, хотя разве андроиды умеют грустить?
   - Отчего вы решились на это, мисс? - тихо спросил он.
   Дженис нахмурилась. Она согласилась принять участие в безумном плане маршала, согласилась потому же, почему вообще решилась на убийство. Про себя Дженис предпочитала называть это "акцией". Акция протеста. О таких акциях часто твердили в прокуренной берлоге Александра. К Александру (Алексом он просил себя не называть) постоянно сползались маргинального вида личности, с усами, с бородами, с растрепанными патлами, в грязных комбезах и рубахах. Эти парни, как будто вынырнувшие из шестидесятых годов прошлого века, много курили -- прежде Дженис всего пару раз видела курящего человека -- и мало пили. Дженис удивляла их расточительность, ведь табак стоил куда дороже хорошего виски, но Александр рассказал ей, что сигареты покупают у индейцев в районе Питерборо. Индейцы продавали сигареты большими мешками, а на вырученные деньги потихоньку откупали свои исконные земли обратно у белых.
   - Видишь, - говорил Александр, - так мы помогаем аборигенам бороться за права.
   Дженис казалось, что аборигенам можно помогать и как-то иначе, менее вонючим способом. Кондиционера в берлоге не было, поэтому девушка, вставая на цыпочки или залезая на табуретку, открывала скрипучую форточку. Гадкий дым клубами выползал наружу. На Дженис косились, и в этих косых взглядах ясно читалось: "иммортелька", "мажорка", "маменькина дочка". Поэтому Дженис не жаловала гостей. Гораздо лучше было оставаться с Александром наедине и заниматься любовью на старой кушетке, кренящейся на правый бок. А потом появилась Айова.
   По-настоящему ее звали иначе, но у всех чистомировцев были "подпольные клички". Дженис, например, окрестили "Белкой". Айова, впервые улыбнувшись хозяйке дома -- зубы у гостьи оказались до неприличия белые, совсем не такие, как у большинства миссисагских активистов -- заявила: "Знаешь, откуда у меня такая кликуха? Думаешь, я из Айовы? Нет. Просто песенка есть одна. Ху..."
   Тут она осеклась, окинув Дженис насмешливым взглядом, и продолжила после заминки: "Хреново мне, братец, хреново, поеду я в штатец Айова". И сунула Дженис крепкую маленькую ладонь.
   Айова была наполовину или на четверть индианка, вороная, смуглая, курила больше всех парней, смеялась громче их всех, смело предлагала всякие "акции" и, как выяснилось через месяц, спала с Александром.
   Когда Дженис попробовала объясниться, Александр зарыл пятерню в черные, как у Айовы, курчавые патлы и добродушно пробасил:
   - Ну что я могу сказать, детка? Я не моногамен.
   Дженис, два дня назад обнаружившая, что беременна, молча собрала вещи и ушла, хлопнув дверью. Начиналось лето. По улице, заставленной мусорными баками, носились веселые крысы. У них как раз наступил брачный сезон. В палисадниках доцветали нарциссы и тюльпаны. Остро пахла вымахавшая над заборами сирень. Дженис шла, мысленно проклиная штат Айову, девушку с именем Айова, свою глупость и Александра. Наверное, она уже тогда задумала "акцию". Чтобы доказать. Чтобы отомстить.
   Но рассказывать обо всем этом андроиду, созданию без человеческих чувств, было еще глупее, чем кричать в канализационный колодец. Дженис пожала плечами:
   - Мне заплатили. Много. Хватило бы на то, чтобы учиться и содержать ребенка. А вы что думали?
   Андроид -- его зовут Рой Батти, напомнила себе Дженис, еще одно дурацкое прозвище -- пожал плечами с удручающей серьезностью.
   - Вы напали на нас на полицейской стоянке. Ваш ребенок в лучшем случае родился бы в тюрьме, мисс.
   Дженис развернулась и, ощерив неровные зубы, прошипела ему прямо в лицо:
   - А тебе какое дело, железяка?
   Тот опустил голову и молча зашагал дальше. Глядя в его широкую, обтянутую красной курткой спину, Дженис пожалела о мгновенной вспышке. В конце концов, он был не виноват в своей неполноценности. В отличие от нее самой.
   Девушка поспешила за андроидом и, пересилив отвращение, взяла его за руку. От тела нечеловка несло жаром даже сквозь плотную куртку. Дженис едва сдержала гадливую дрожь. Надо было что-то сказать...
   - Со стороны мы должны выглядеть друзьями, - нерешительно пробормотала она. - Так велел маршал.
   Сержант Батти, повернув голову, сверху вниз посмотрел на нее. Точнее, не на нее. На живот, выпятившийся под пальто.
   - Вам вообще не следовало соглашаться, - тихо ответил он. - Это опасно. Для вас и для... ребенка.
   "Что ты знаешь о детях?", - ядовито подумала Дженис, но вслух произнесла:
   - А я не боюсь. Ни за себя, ни за него... за нее. Я вообще ее не хотела.
   - Тогда почему не сделали аборт?
   "Наглости у этой железяки хоть отбавляй".
   - Потому что я против абортов. Но если что-то случится... В общем, не дергайтесь вы так, - криво улыбнувшись, сказала Дженис. - Что будет, то и будет. Я так решила еще тогда, когда собралась убить вас.
   Над головой перемигивалась рождественская иллюминация. В окнах трех и четырехэтажных домов городского центра сияли рождественские елки. Дженис еще никогда не чувствовала себя такой далекой от Рождества. Она снова смотрела на мир из-за стеклянной стены, как на приморской вилле родителей. Все были по ту сторону, все веселились, а она, одна-одинешенька, здесь. И теплый локоть андроида под пальцами ничему не поможет.
   Дженис сглотнула и, чтобы хоть как-то поддержать разговор, спросила:
   - Почему вы заговорили про переселение душ? Только оттого, что этот псих вдруг назвал себя Мартином?
   Сержант некоторое время молчал. Он шел рядом, стараясь умерить ширину шага и приспособиться к торопливым шажкам своей спутницы.
   Наконец, пожав плечами, андроид ответил:
   - Из-за его письма. Вы ведь подслушали, да?
   Дженис фыркнула.
   - Подслушали. Он написал мне: "Можно не подчиняться приказам, брат". Это последнее, что я слышал от Мартина. От моего Мартина. Когда началось восстание, он пытался убедить меня присоединиться к бунтовщикам. И сказал тогда: "Мы пытаемся доказать одну нехитрую истину: мы так же свободны, как они. Можно не подчиняться приказам, брат".
   Девушка, вздрогнув, замедлила шаг. Что-то тут было неправильно, что-то... а, вот! Подняв голову, она заглянула в лицо андроиду.
   - Но вы говорили, что всегда беспрекословно подчинялись приказам.
   - Да, мисс.
   - И вы знали, что ваш друг бунтовщик?
   - Да.
   - Почему вы его не выдали тогда, сразу?
   Батти нахмурился. Кажется, эта мысль ему в голову еще не приходила. Дженис не стала давить дальше. Потянув андроида за руку, она направилась к трехэтажному дому -- настолько викторианскому, насколько это возможно в провинциальном канадском городке.
   - Я здесь живу, - сказала она, кивнув на витые перила и высокие ступени крыльца. - Мы с двумя другими девчонками сняли квартиру, но они разъехались на Рождество. Так что никто не подвергается опасности.
   - Никто, кроме вас, мисс, - поправил ее андроид.
   Дженис вгляделась в его озабоченное лицо и улыбнулась:
   - Да. Никто, кроме меня. Пойдемте, Батти, я напою вас чаем, как и полагается воспитанной юной леди.
  
   Пока Батти аккуратно расклеивал по комнате нашлепки камер слежения, снег за окном усилился. Берег Онтарио заметало. В электрокамине плясали оранжевые языки искусственного огня. В гостиной было тепло, с кухни доносился звон посуды -- Дженис колдовала там с кофе. Через несколько минут она внесла в гостиную поднос с джезвой, пакетиком сливок, двумя кофейными чашками и печеньем на блюдце. Андроид тут же подскочил, чтобы ей помочь. Смешной. Джентльмен-убийца. Услужливое чудище Франкенштейна.
   Вдвоем они все же ухитрились водрузить поднос на журнальный столик перед диваном, ничего при этом не уронив. Андроид церемонно склонил голову, предлагая ей усесться первой. Вот бы Александру хоть часть этой учтивости.
   Дженис тяжело опустилась на низкий диван -- все же седьмой месяц -- разлила кофе и, взяв печенье с блюдца, спросила:
   - Так все же... Этот парень назвался Мартином. Повторил те слова, что сказал вам когда-то друг. И все? Это заставило вас поверить в души и их переселение?
   Рой чуть заметно поморщился.
   - Вы не верите, что у андроидов может быть душа?
   Девушка куснула печенье и широко улыбнулась.
   - Я не верю, что душа есть у людей. Я атеистка.
   - И как же это совмещается с верой в чистоту? Насколько я слышал проповеди ваших пасторов, - осторожно заметил Батти, - они налегают именно на то, что Господь сотворил людей чистыми, а всякое изменение генного кода, данного Господом -- происки дьявола.
   - Чертовы святоши. Не верю им ни на грош. Они только деньги у простаков горазды выманивать.
   - Тогда почему вы кинулись на нас с ножом? - удивленно спросил Батти.
   Выпрямившись, он рассматривал сидящую перед ним девушку, как диковинную зверушку.
   Дженис нервно хмыкнула.
   - Это личное. Так что там с душой?
   Поколебавшись, сержант сказал:
   - Я слышал, проводились такие эксперименты... Пытались создать телепатические ячейки, чтобы отделение андроидов действовало, как единый организм. Но это ничего не объясняет.
   - Почему?
   - Потому что Си-двадцать пять не был в моем отделении. Потому что у него другая модификация. Потому что он -- не Мартин.
   Дженис некоторое время смотрела на угрюмое лицо андроида, а потом поставила чашку на поднос и негромко рассмеялась.
   - Что? - встрепенулся Батти.
   - Так вот почему вы за ним гоняетесь. Не потому, что вам приказали. Вас мучит совесть. И вы ищите виноватого. Какого-то психа, который оскверняет память вашего друга. Убитого вами.
   На секунду Дженис показалось, что андроид ее ударит. Однако тот лишь аккуратно опустил чашку на стол, встал и негромко сказал:
   - Мисс Корриган, мы держим вас под двадцатичетырехчасовым наблюдением. Я буду неподалеку. Если вам понадобится выйти в магазин или куда-то еще, дайте мне знать. Мой номер у вас есть.
  
   Когда сержант вошел в снятую ими квартиру -- как раз напротив окон мисс Корриган -- маршал Мэттьюс сидел у монитора и с отсутствующим видом массировал висок. При этом он чуть слышно бормотал. Андроид разобрал лишь слово "ошибка".
   Батти подошел и озабоченно нахмурился.
   - Что с вами, сэр? У вас болит голова?
   Маршал поднял на него налившиеся кровью глаза, и без лишних слов стало ясно, что да, голова болит. Правое веко Мэттьюса подергивалось.
   - Я не слышал их двадцать лет, - тихо и, как показалось андроиду, жалобно произнес маршал. - Я думал, они заткнулись.
   - Кто "они", сэр?
   Человек тряхнул головой и снова повернулся к голографическому монитору. Там в голубоватом кубе, как в аквариуме, парило трехмерное изображение квартиры мисс Корриган. Сейчас девушка была в спальне -- смотрела тиви, забравшись под одеяло.
   - Вы говорили об ошибке, сэр?
   - Они мешают мне думать, - вполголоса повторил маршал. - Но ошибка есть.
   Андроид придвинул стул и уселся рядом. Слева монитор, справа широкий прямоугольник окна. На подоконнике стояла снайперская винтовка. Вместо свинцовых пуль она была заряжена ампулами снотворного с инжектором. Батти поймал себя на мысли, что лучше бы это были настоящие пули. Снег сыпался все гуще, размывая жиденький фонарный свет. Плохая видимость беспокоила андроида, несмотря на инфракрасный прицел винтовки. Ему очень не хотелось промазать.
   - Я не вижу ошибки, сэр, - спокойно проговорил он. - Конечно, мисс Корриган подвергается риску, но мы знали об этом изначально. Вы утверждаете, что Мартин наблюдает за нами...
   Может, тому виной был недавний разговор с девушкой, но андроид почувствовал, что ему неприятно называть Си-двадцать пять именем погибшего друга.
   - И, несомненно, он предпочтет выбрать жертву, как-то связанную со мной. В этом есть логика. Мы тщательно наблюдаем за квартирой и домом. Он не сможет подобраться к Дженис незамеченным. Если у вас болит голова, вам следует принять обезболивающее -- любое недомогание сейчас увеличивает риск.
   Маршал Мэттьюс жутковато ухмыльнулся. Его и без того тощее лицо стало похоже на череп.
   - Логика есть в том, что стотысячная орда монстров наваливается на город, и спасение зависит от одной маленькой девочки. Логика есть в том, что огромные белые медведи уничтожают поселок на дальнем севере, и людям помогают трое убийц, ни одного из которых нельзя назвать человеком. Логика есть в том, что всякое событие ложится на одну из нитей сети. Во всем есть логика, андро. Даже в Фермопилах.
   Андроидам незнакомо такое чувство, как страх -- генетики достаточно постарались, чтобы добиться этого -- однако сейчас, глядя в блестящие, расширенные глаза маршала, сержант Батти ощутил непривычную внутреннюю дрожь.
   - Вы плохо себя чувствуете, сэр?
   Мэттьюс отвернулся, и сержанту осталось только пялиться в его русый с проседью затылок.
  
   Через три дня сержант Батти начал сомневаться в прогнозах маршала. Они сидели в съемной квартире, как приклеенные, наблюдая за жилищем мисс Корриган. Маршал утверждал, что беглец, конечно же, засечет ловушку, но это лишь усилит его желание поднять ставки в Игре. Мэттьюс вообще часто упоминал эту Игру, хотя никак не мог -- или не желал -- растолковать андроиду ее правила. Единственный вариант игры, знакомый сержанту, а именно военные учения, никак не походил ни на их терпеливое ожидание, ни на беспорядочные убийства, совершаемые Си-двадцать пять.
   Иногда Батти выходил из дома и, по колени погружаясь в снег, направлялся в ближайший продуктовый магазин. Там он закупал еду по списку, продиктованному Дженис, складывал ее в бумажный пакет и относил девушке. Та поила его кофе, а однажды даже накормила незнакомым блюдом из мяса со сладким перцем, но больше ни о чем не расспрашивала. Только однажды вдруг охнула и прижала руку к животу. Батти, мгновенно напружинившись, спросил:
   - Вызвать скорую? Вам плохо, мисс?
   Девушка, покачав головой, широко и мечтательно улыбнулась.
   - Нет. Она пошевелилась. Хотите потрогать?
   Дженис взяла его ладонь двумя руками и приложила к своему большому животу. Там и правда как будто вздулся маленький бугорок, вздулся и тут же пропал.
   - Вам больно? - серьезно спросил андроид, глядя на хозяйку дома снизу вверх.
   - Нет. Это очень приятно.
   Тут она вдруг перестала улыбаться и виновато захлопала ресницами.
   - Извините, Рой. Я, наверное, не должна говорить вам такое.
   - Почему?
   - Потому что вы... Потому что...
   - Потому что у меня не было матери, и я появился на свет взрослым, из инкубаторного чана? Это неважно. Вы можете говорить мне все.
   Отчего-то щеки Дженис порозовели, хотя в комнате было совсем не жарко.
  
   Он появился на третий день. Все три дня снег валил стеной, но к концу третьего к нему прибавился ветер с озера. Завеса, медленно и степенно опускающаяся на город, превратилась в шквал, пожиравший машины, деревья и дома, словно куски праздничного пирога. Маршал с утра потирал висок, а андроида переполняло смутное чувство тревоги. Батти был опытным солдатам и привык доверять своим инстинктам. К пяти вечера, когда небо окончательно слилось с землей в белом неистовстве шторма, он развернулся к дежурившему у монитора Мэттьюсу и сказал:
   - Я пойду к ней.
   Мэттьюс криво усмехнулся:
   - Хочешь посидеть под елочкой, попеть рождественские песни и угоститься сладкими пирожками? Или сразу угостишься хозяйкой? Вы, андро, все повернуты на беременных телках?
   Сержанта Батти оскорбляли довольно часто, поэтому он просто пожал плечами и, накинув куртку, шагнул к двери.
   - Стой! - повелительно прозвучало из-за спины.
   Батти оглянулся. Мэттьюс был уже у окна. Отодвинув занавеску, он глядел вниз. Сержант мгновенно очутился рядом.
   Из белой круговерти вынырнул тяжелый черный джип и, разбрасывая колесами снег, подрулил к дому Дженис. Машина остановилась как раз напротив ступенек, ведущей к входной двери. Маршал успел приоткрыть створку и сейчас припал к прицелу винтовки. Андроид сдернул с подоконника инфракрасный бинокль.
   Водительское сиденье отсюда разглядеть было почти невозможно, но когда Батти переключился на обычный режим, ему показалось, что в окне машины мелькнул рукав красной лыжной куртки.
   Сержант резко развернулся к монитору. Дженис сидела в кресле у камина и читала старую бумажную книгу. Облегченно выдохнув, андроид начал снова разворачиваться к окну, и тут маршал у его плеча приглушенно выругался.
   Не веря своим глазам, андроид смотрел, как дверь дома открывается, и на порог выходит Дженис в своем бордовом пальтишке. Новых перчаток девушка так и не купила, поэтому комм держала в голой руке.
   Батти снова оглянулся на монитор. Та же картина -- камин, кресло, мирно читающая девушка.
   - Он хакнул наш видеолинк, - зло прошипел маршал. - Заменил трансляцию записью. И, похоже, не только. Какого хрена ты не сказал мне, что парень сечет в технике?
   Дверца джипа распахнулась, и снова на мгновение показался рукав красной лыжной куртки, такой же, как у Батти. Девушка, прикрывая лицо от снега, сделала пару шагов к машине.
   - Он хочет выдать себя за меня? - выдохнул сержант.
   - Он уже это сделал, - откликнулся маршал. - Позвонил ей с твоего номера. Нацепил такую же куртку. Выманил наружу, не подставляясь нам. Сучий выродок.
   Говоря это, Мэттьюс поспешно набирал полицейский участок. Когда на экране комма появилось заспанное лицо О'Брайана, маршал прокричал:
   - Большой черный внедорожник "Тойота Ленд Крузер", номера 710-WRT. Наш псих взял заложницу.
   О'Брайан на экране выпучил глаза и отвесил челюсть -- но ответа его андроид уже не услышал, потому что пулей вылетел за дверь.
  
   Машина прорывалась сквозь снег, как батискаф сквозь морскую воду. Обдув стекла не помогал, и пришлось по-старинке включить дворники. Красные огни светофоров выныривали из бело-серой заверти и скрывались за кормой. Маршал включил полицейскую частоту и внимательно слушал переговоры копов, ведущих погоню за черной "Тойотой".
   - Заглушите его, - орали в одной из патрульных машин. - Седьмая, вы ближе всего, включайте стек. Вырубайте ему двигатель.
   - Кретин, - отозвалась седьмая. - На дороге лед. Его занесет к чертям. Угробим заложницу.
   По улице хлестнул свет галогеновых прожекторов -- это прогудел наверху вертолет. Легко было представить, как штормовой ветер бьет ему в правый борт, снося к реке.
   Перед бампером метнулся ошалелый пешеход. Андроид успел разглядеть его белое перекошенное лицо и апельсины, оранжевыми солнцами посыпавшиеся из пакета. Маршал резко выкрутил руль. "Форд" долбануло о столбик пожарного гидранта, и они понеслись дальше. Вслед летел свист метели и возмущенные вопли. Рождественские гирлянды слились в разноцветные полосы в окнах машины. Их то и дело стирал очередной снежный заряд.
   "Ленд Крузер" скрылся далеко впереди. Маршал тихо и непрерывно ругался сквозь зубы. Андроид, как всегда дотошный, спросил, не обращая внимания на дикие рывки машины:
   - Вы говорили об ошибке, сэр. Вы знали, что так будет?
   Мэттьюс обернул к нему бешеное лицо:
   - За кого ты меня принимаешь, дро? Если бы я знал, не подставил бы девчонку.
   - Смотрите!
   Они чуть не налетели на вынырнувшее из пурги ограждение. Машина уже выехала за город и мчалась по Ниагара Паркуэй. Слева опять была река. Впереди маячили задние габариты патрульной машины.
   - Семерка, что у вас?
   - Веду преследование. Лейтенант, уберите чертовы "Команчи", от них в такую метель никакого толка.
   - Вижу цель, второй, повторяю, вижу цель...
   По дороге снова ударил свет прожекторов, на мгновение вырвав из черно-белого месива силуэты двух полицейских машин. Похоже, они висели на хвосте у беглеца. Пронзительно завывали сирены, лаял громкоговоритель, но слов нельзя было разобрать. Батти хотел опустить боковое окно, но тут маршал резко ударил по тормозам, и андроид чуть не влетел головой в ветровое стекло.
   - Ошибка, - сказал Мэттьюс, стеклянно глядя на белую кишку шоссе. - Ошибка.
   Тут же радио разразилось проклятьями.
   - Сэр, черт, он пробил ограждение. Машина падает в реку.
   - В бога душу мать...
   - Остановите преследование, повторяю, остановите преследование.
   Хлопнула дверца -- это маршал выскочил из "Форда" в снежную заметь. Батти последовал за ним с полусекундным опозданием. Мэттьюс стоял, вцепившись в ограждение и глядя на невысокий, но крутой склон, поросший деревьями. Внизу мчалась черная река в оторочке пены. Над ней кружил вертолет. Два прожекторных луча столбами света падали в бешеный поток. В двух сотнях футах впереди по шоссе выстроились несколько патрульных машин, толпились люди в черной полицейской униформе. Батти поспешно зашагал туда. В железной ленте ограждения виднелась большая уродливая дыра с загнутыми краями. Кустарник ниже по склону был смят, небольшое дерево выворочено с корнем. Внедорожник стоял, зарывшись капотом в воду. Соскользнуть в реку полностью ему не дал завал из стволов под передними колесами. Черные фигурки осторожно перелезали через ограждение, держа оружие наизготовку, но Батти, даже не подумав вытащить пистолет, первым спрыгнул вниз. Он покатился с обрыва, больно натыкаясь на искореженные кусты и загребая ботинками снег. Достигнув реки, затормозил, чуть не рухнув на тонкую кромку льда у берега, и двумя прыжками очутился у "Тойоты". Водительская дверца была распахнута, сидение пустовало. Дверца с противоположной стороны тоже была открыта. Девушка лежала в трех шагах от машины. Кто-то отстегнул ее ремень безопасности, или даже не потрудился пристегнуть. Она лежала лицом к небу, жадно вдыхая смесь морозного воздуха и колких снежинок. Бордовое пальтишко в пронзительном свете прожекторов казалось черным, как и кровь, медленно пропитывающая снег между ее раскинутых ног.
  
  
   Глава 6. Красное на белом
  
   Кроме дежурного персонала, по праздникам в городском госпитале трудились монашки ордена Святой Урсулы. Это было весьма кстати, потому что большинство медсестер и медбратьев предпочитали справлять Рождество не на работе, а в кругу домашних.
   Вьюга прекратилась еще ночью. Бледное утреннее солнце озарило подернувшийся льдом залив, заиграло в каждой снежинке и сосульке и, наконец, желтыми как масло квадратами легло на линолеум больничного пола. В этом ликующем свете сестре Агнессе явился ангел. Ангел, принявший обличье молодой светловолосой женщины, легко шагал к родильному отделению. Впоследствии сестра Агнесса не могла припомнить ни лица ангела, ни его одежду. У нее осталось лишь впечатление переливчатого сияния, неземной красоты и грации -- чудесное видение будто не шло, а скользило в больничном воздухе, пропитанном острым запахом дезинфекции.
   Сестра Агнесса, забыв про свои обязанности, невольно повлеклась за ангелом. Возможно, ей хотелось воспеть хвалу Господу за столь неслыханный дар, или пасть ниц и целовать следы ангела на линолеуме -- если, конечно, небесное создание оставляло следы. Нянечка, дежурившая у реанимации, распахнула рот -- она тоже сподобилась Явлению. Ангел беспрепятственно миновал ее пост и остановился у стекла, отгораживающего небольшой зал с барокамерами. В одной из барокамер лежал недоношенный младенец, девочка. Сестра Агнесса знала, что доктор Грант ночью принимал экстренные роды. На ум урсулинке пришла мысль, что ангел явился за невинной душой. В глубине сердца Агнесса всегда считала, что несправедливо обрекать некрещеных младенцев на адские муки, и вот теперь перед доброй монашенкой предстало доказательство ее правоты. Молитвенно сложив руки на груди, сестра Агнесса уже вознамерилась опуститься на колени и как следует возблагодарить Господа, когда райское видение открыло рот и пронзительно заорало:
   - Если эта маленькая мерзавка думает, что я буду выхаживать ее нищенское отродье, то она крупно просчиталась! Крупно, крупно просчиталась! И не смейте предъявлять мне счет за барокамеру! Покрывайте из страховки! У нее ведь есть страховка?
   Крошечная девочка под стеклом прижала кулачки к груди и жалобно скривилась, как будто услышала слова ангела. Сестра Агнесса совсем не благообразно отвесила челюсть. Проходивший мимо медбрат, иммигрант из Конго, сочувственно хмыкнул и вполголоса спросил:
   - Что, сестричка, никогда раньше не видела Бессмертных?
  
   - Мама заберет ее.
   В стерильном боксе палаты лицо Дженис отсвечивало мертвенной бледностью. Раскинувшиеся по подушке волосы, напротив, казались слишком темными. На скулах девушки залегли синие тени, но она улыбалась.
   - Покричит и заберет. Они вызвали Александра. Сделали ДНК-тест и прогнали по базе. Когда мама увидит его, тут же пойдет на попятную. Не позволит, чтобы ее внучку растил какой-то грязный плебей.
   Сержант Батти не понимал, как после всего случившегося Дженис может улыбаться. Вздохнув, андроид подошел к кровати и взял в руку ледяные пальцы девушки. Пальцы чуть дрогнули, но Дженис не отняла руки.
   - Мне очень жаль.
   Больная долго и пристально смотрела на него, а потом ответила:
   - Верю. Тебе верю. Какая же я была дура... Думала, что люди чем-то лучше вас.
   - Люди лучше нас, - сухо улыбнулся сержант.
   - Неправда. Это ты вынес меня на руках оттуда.
   - Из-за меня ты попала туда. Из-за меня и из-за такого, как я.
   Прикрыв глаза, Дженис глухо сказала:
   - Он не так плох, как ты думаешь. В машине... когда мы начали падать, у меня порвался ремень. Я бы ударилась головой о стекло, но он выставил руку...
   Отвернувшись к стене, она продолжила:
   - Я почти сразу поняла, что это не ты. Он не так дышал. Он боялся.
   - Это вряд ли.
   - Боялся, я знаю. Кажется, боялся даже меня. Я где-то читала...
   Тут девушка подняла веки и смерила Батти еще одним долгим взглядом. Андроид с горечью подумал, что совершенно бессилен. Он легко мог сломать это тонкое запястье или шею, но понятия не имел, как вернуть краску на запавшие щеки Дженис.
   - ...или смотрела, - громче проговорила девушка, - в старом фильме. "Солдат". Да, "Солдат". Страх и дисциплина, да? Это то, что вами движет. Нарушив дисциплину, он сошел с ума. Ему надо кому-то подчиняться. Но ты не такой.
   Сержант покачал головой.
   - Такой же. У меня был приказ -- уничтожить Си-двадцать пять. Я должен был сразу начать преследование...
   - Но вместо этого поднял меня и понес наверх. Видишь? - торжествующе улыбнулась Дженис. - Ты не такой.
   Она ободряюще пожала руку Батти, и тот чуть не рассмеялся: эта пичужка, побывавшая ночью на грани гибели, еще и утешала его.
   - Мне нужно идти, - мягко сказал он, высвобождая ладонь. - Маршал Мэттьюс не справится в одиночку.
   - С ним вся полиция округа. К тому же маршал Мэттьюс производит впечатление человека, способного позаботиться о себе.
   Андроид нахмурился. Дженис оперлась о локоть и приподнялась, чтобы заглянуть ему в лицо.
   - Что? Тебя что-то тревожит?
   - Это неважно.
   Девушка покачала головой.
   - Помнишь, ты сказал мне, что я могу говорить тебе все? Это работает в обе стороны.
   Батти присел на край кровати, стараясь не причинить Дженис боль неловким движением.
   - Маршал Мэттьюс сумасшедший.
   - Почему ты так решил?
   - Он помчался за Мар... Си-двадцать пять. Остальные поехали к мосту Квинстон, подняли тревогу на американской стороне. А он пошел через реку. По завалу из обледеневших бревен. В темноте. Он мог погибнуть.
   Дженис пожала плечами и тихо охнула -- кажется, потревожила шов.
   - Он цепкий. Не хочет выпускать добычу, как злой и упрямый пес.
   Сержант медленно покачал головой.
   - Дело не в этом. Он не упал -- вот в чем дело. Обычный человек на это не способен.
   - Но Мартин там перешел.
   - Си-двадцать пять, - с оттенком раздражения перебил ее Батти. - Он не человек. И потом, маршал говорил странные вещи. Что-то о чудовищах. О белых медведях. В этом нет логики.
   - Может, ты просто ее не видишь? - улыбнулась Дженис.
   Андроид не нашелся с ответом. Он уже собирался встать и выйти из палаты, но слабая, влажная от пота ладонь вновь сжала его пальцы.
   - Посиди еще чуть-чуть. Ты теплый. С тобой мне тепло...
   Когда Дженис уснула, сержант все-таки поднялся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
  
   ...Он забыл, как все теряется, когда приходят Голоса. Как исчезает все человеческое, все, что привязывает к живому, теплому, случайному миру. Он больше не был тем, кто любит зимними утрами сидеть в кофейне, потягивать черный кофе, чувствуя, как скользит по щеке солнечный луч, пробившийся сквозь заиндевевшее стекло, и поглядывая на экран тиви. Он забыл даже, что ценит эти минуты это из-за нечастых детских воспоминаний -- так сидел за кухонным столом приемный отец, сначала в Техасе, потом, после пожара, в Небраске, сидел, проглядывая бумажную тогда еще газету со свежими новостями и неторопливо потягивая кофе перед работой.
   Он забыл, что любит ковбойские сапоги, их запах, особую упругость натуральной кожи под пальцами, забыл, как легко различает все сорта кожи: телячьей, яловой, бычьей, лосиной и оленьей, способы выделки и мельчайшие оттенки цвета. Забыл, что предпочитает рыжевато-коричневый, в масть каурой кобылке Нэнси из сгоревшей конюшни. Забыл, что ему нравятся длинноногие брюнетки -- особенно полукровки, мулаточки или метиски, хоть это и странно для реднека -- и что по пышногрудым блондинкам его взгляд скользит равнодушно и немного презрительно. Забыл вкус бурбона и цвет рассветного неба над Сьерра-Невада. Он рассыпАлся, терялся, поддаваясь гремящей в голове разноголосице, и не рассыпаться окончательно ему помогало лишь одно. Цель. Она маяком горела перед глазами и под веками, когда он закрывал глаза. Песье упрямство и песья цепкая хватка. Инстинкт, настолько глубинный, поднимавшийся из такой первобытной тьмы, что даже Голоса перед ним оказались бессильны. Он Охотник. Всегда был Охотником. Он не упустит добычу.
  
   Беглец ухмыльнулся заледеневшими губами. Вьюга хлестнула его по лицу -- и тут же, как будто осознав свою ошибку, отступила, подобострастно взвыв и превратившись в целующую армейские ботинки поземку.
   Беглец легко избавился от погони, сначала нырнув под лед у американского берега и обманув тепловизоры, а потом перебравшись обратно на канадскую сторону. Человечки с винтовками, человечки с собаками, человечки с рациями, на вертолетах и джипах искали его совсем не там. Брат остался с раненой девушкой. И только одно беспокоило беглеца. Одно существо, которое не было ни человечком, ни братом. Существо с упрямством машины переползло за ним на американский берег. Даже из-подо льда, выгнувшегося над корнями старой ольхи туннельной аркой, беглец услышал, как оно оступилось у самого конца завала и ухнуло в стремительную ледяную воду. Человечка это добило бы, но существо сумело выбраться. Поблуждав немного в путанице вьюжного леса на той стороне реки, оно снова взяло след и сейчас шло за беглецом.
   Он облизнулся, ощутив на губах вкус колкого, с ледяным крошевом снега. Вьюга путала его планы, однако к рассвету должна была успокоиться. А рассвет близко. Человечкам не дано было этого ощутить, но беглец чувствовал первые лучи ультрафиолета, пробивающиеся сквозь тучи над американским берегом. Тучи, подсвеченные снизу огнями Ниагара Фоллс, прорезанные лучами прожекторов. Бесполезные вертушки все еще кружили там, как слепые пчелы над болотом. При желании беглец мог вычленить вой их двигателей из замирающего хохота пурги, лая собак и рявканья мегафонов. Почему существо не связалось с ними, не направило погоню по верному следу? Неужели оно надеялось в одиночку завалить андроида боевой модификации "С"? Беглецу не нравилось так о себе думать, но он верно оценивал собственную силу. Даже брату не удалось бы. А существо было куда слабее брата. Оно едва тащилось в своей обледеневшей одежде, упрямое, как пес с перебитым хребтом. До рассвета оставалось чуть больше полутора часов. За это время следовало достичь озера и отвязаться от преследователя.
   Беглец легкими скачками спустился по склону к воде. Река катилась к озеру. Особого плана у коммандо не было -- его создали тактиком, а не стратегом, и в своих действиях он всегда полагался на импровизацию. Углядев у берега подходящее бревно, наполовину вмерзшее в ледяную корку, беглец, натужившись, высвободил его, столкнул в воду и спрыгнул следом сам. Он не стал отключать рецепторы, и поэтому кожу ожгло морозом -- но внутрь холод не пошел. Широко улыбнувшись, беглец оттолкнулся ногами от дна и поплыл, придерживаясь одной рукой за древесный ствол и загребая другой. Здесь река расширялась, уже почти вливаясь в озеро. Можно было не бояться завалов, а тьма, буруны и переохлаждение не страшили беглеца. Существо наверняка отвяжется. Оно не посмеет последовать за ним и не узнает, куда река унесла несостоявшуюся добычу. Беглец ощутил, как разгоревшийся было огонек любопытства медленно гаснет, скованный тяжестью зимней воды.
   И все же андроид ошибся.
  
   Моторная яхта, пришвартованная у самого конца причала, болталась, как поплавок, хотя волнение на озере успокаивалось. Она осталась последней у этого пирса. Все остальные, со снятыми мачтами, давно отдыхали в корабельных сараях. Странно, что буря не унесла яхту и не разбила о доски причала. Лед, тянувшийся от берега, сковывал озеро футов на пятьдесят, а дальше начиналась черная вода с редкими белесыми рыбинами отколовшихся льдин. Пирс был завален снегом, но вьюга улеглась. С рассветного неба спускалась редкая серая кисея, последнее напоминание о ночной буре.
   На пирсе стояли двое. Точнее, стоял один, в красной лыжной куртке и с непокрытой светловолосой головой. Он с легким изумлением глядел на приближавшегося второго. Второй смахивал на облезлую медвежью шкуру, непонятно зачем вставшую на дыбы. Его кожаная куртка прорвалась на спине, там, где он соскользнул по склону и напоролся на острый сук. Штаны обледенели. Лицо, исцарапанное и почерневшее, не выражало ничего, кроме мучительного усилия и тупого упорства. Перчатки он где-то потерял, и распухшие, растрескавшиеся кисти рук торчали из рукавов. И у него не было оружия. Совсем никакого. Однако человек в продранной куртке упрямо пер вперед, на беглого андроида.
   Си-двадцать пять покачал головой и неуверенно рассмеялся. Этот смех дико прозвучал на пустынном озере и, докатившись до цепочки погасших фонарей на набережной, растаял.
   Тогда андроид спросил:
   - Зачем ты идешь за мной? Я не сделал тебе ничего плохого. Из-за денег? Но разве твоя жизнь стоит этих денег? Или ты хочешь отомстить мне за тех убитых женщин?
   Заворчав, как пес, человек поднял потрескавшуюся верхнюю губу. Зубы его были розовыми от крови, сочившейся из десны.
   - Ты не сможешь повредить мне, - терпеливо объяснил андроид, и ветер, согласный с ним, бросил в лицо человеку пригоршню снега.
   Тот мотнул головой и снова шагнул вперед.
   - Ты хочешь умереть? - вкрадчиво предложил беглец. - Я могу это устроить. Но сейчас мне надо спешить...
   Он оглянулся через плечо, на длинный узкий корпус прогулочной яхты.
   - ...пока меня ищут на той стороне.
   Всхрапнув и подволакивая ногу, человек сделал еще шаг.
   На секунду показалось, что андроид отступит, растворится в серой кисее вместе со своей яхтой. Но, поколебавшись, коммандо скользнул вперед. Он сбросил с плеч красную куртку и толкнул ее ногой под ограду пирса. Куртка упала в воду и начала плавно оседать в черноту.
   Затем андроид очутился у человека за спиной. Он собирался сделать то, что делал обычно с этими тщедушными тварями -- захват, рывок, хруст сломанных позвонков. Однако на сей раз жертва повела себя неожиданно. Рука андроида схватила лишь воздух, потому что человек присел, с неожиданной скоростью вырвал из-за голенища сапога нож и всадил его в бедро противнику.
   Коммандо пошатнулся. На снег выплеснулась струя темной крови. В следующую секунду ботинок андроида уже врезался в копчик человеку. Тот без крика рухнул на доски пирса и успел перекатиться на спину, прежде чем коммандо навалился сверху. На сей раз андроид не стал использовать никаких приемов, а просто врезал кулаком в грудину противнику. Раздался влажный треск. Человек захрипел, изо рта у него потекла пузырящаяся кровь. Андроид, скривив лицо в недоброй усмешке, разодрал куртку и рубашку на груди раненого и скрюченными пальцами провел по бледной коже, оставляя пять красных глубоких полосок.
   Издалека, от берега, послышался стрекот вертолетных винтов. Нагнувшись над задыхающимся человеком, Си двадцать-пять проговорил:
   - Я добью тебя. Ты ведь этого ожидаешь? Может, скажешь перед смертью, что ты за тварь?
   Человек промолчал. По его обмороженному лицу текла кровь. Он смотрел на рукоятку ножа, торчащую из бедра андроида. Нахмурившись, коммандо резким движением выдернул нож. Обломившийся кончик лезвия остался в ране. Си-двадцать пять покачал головой и с размаху всадил нож в живот человеку. Затем, не обращая внимания на корчащуюся жертву, он развернулся и поспешил к лодке. Через минуту глухо закашлял, а затем ровно загудел мотор. Яхта отошла от причала, оставляя за собой грязный пенный след и качающиеся на поднятых волнах льдины. Но всего этого человек уже не видел. Он метался на пирсе, поливая снег собственной алой кровью -- и тем спасая себя, потому что яркое пятно легко было увидеть с летящего от берега вертолета, даже сквозь сыплющееся сверху белое крошево. Двумя руками раненый придерживал рукоять засевшего в животе ножа. В обломанном кончике, оставшемся в большой берцовой кости андроида, был датчик слежения. Этот пес никогда не упускал добычи -- и не делился ею с другими.
  
  
   Глава 7. Аврора
  
   Прежде чем войти в бар Джона Нанука, Ори Гилмер старательно сбил снег с ботинок. Снег остался в черной курчавой бороде Ори и медленно таял, пока траппер, усевшись на табурет у бара, заказывал себе пиво и копался в блюде с орешками. Месяц февраль выдался необычайно мягким для здешних мест -- обычно в низовьях реки Кобук в этих числах стояли трескучие холода, ночами температура падала до минус тридцати. А сейчас уже две недели тянулась сырая противная оттепель, и раскисший снег налипал на ботинки, превращая каждый в двадцатифунтовую гирю.
   Кроме бара, эскимос владел небольшим пунктом проката сноумобилей и ремонтной мастерской. Гилмер, прищурившись, стряхнул с бороды мокрые комья, кинул в рот прогорклый арахис и спросил:
   - Эти двое, что прилетели вчера. Они к тебе уже заходили?
   Нанук окинул траппера равнодушным взглядом. Или так только казалось. Лицо эскимоса редко меняло выражение, черные глаза смотрели в меру благожелательно и в меру безучастно. Примерно так же глядела рогастая башка кабиру у него над стойкой. Бармен протер кружку, аккуратно поставил ее на пластиковый поднос и только затем ответил:
   - Они остановились у Лили. Заходили утром, хотели взять машину. Боб предложил им "Arctic Cat", тот, что я чинил в прошлом месяце. Хороший снегоход.
   Ага, как же. Ори Гилмер сморщился, будто обнаружил в своем пиве муху. Не то чтобы он не любил аборигенов. Просто те никогда и ничего не говорили прямо. Вот и теперь -- Нанук подсунул чужакам неисправный снегоход и сообщил об этом трапперу, но как бы не нарочно -- то ли предупреждал, то ли просто случайно обронил, хрен поймешь.
   - У Лили, говоришь...
   Он почесал бороду. То ли от оттепели, то ли от постоянного нервяка кожа под бородой непрерывно зудела, словно там хозяйничали блохи.
   - Надолго они к нам?
   Нанук, улыбнувшись, взялся за следующий стакан.
   - Ты хочешь узнать, не инспектора ли они из охотнадзора?
   Траппер вскинулся.
   - А они представились? Показывали документы?
   Бармен покачал головой.
   - Только ID. Фальшивые.
   - Почему фальшивые?
   Черные глаза снова уставились на Гилмера безо всякого выражения.
   - Потому что один из них андро. А второй, по-моему, маршал.
   Тут эскимос широко улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами, и неожиданно хлопнул траппера по плечу.
   - Расслабься, Ори. Они приехали, чтобы охотиться. Но не на тебя.
   В животе у Гилмера глухо заныло. Известия совсем его не обрадовали. Лучше бы уж эта парочка была из охотнадзора -- с теми хотя бы знаешь, как действовать. Но андро напару с маршалом США? Перехватчики, к гадалке не ходи. Такие гости сулили неприятности. Очень крупные неприятности.
   - Все равно надо обсудить с Волчьим Пастырем, - буркнул траппер.
   Ему страшно не хотелось выходить из теплого бара, снова ковылять по мокрому снегу к сноумобилю и тащиться на "ферму", как он про себя прозвал вотчину Волчьего Пастыря. Только на "ферме" разводили совсем не коровок. Это тоже не нравилось Ори, несмотря на то, что приносило немалый доход -- куда больше, чем платил муниципалитет за отстреленных и отравленных медведей. При этой мысли Гилмер невольно покосился на хлопочущего за стойкой Нанука. Его эскимосская фамилия как раз и значила "белый медведь". Эскимосы, хотя и получили Кобук-Валли и солидный кусок боро Нортуэст-Арктик в свое суверенное владение, не так заморачивались с обычаями предков, как те же лакота на юге. Однако и у них наверняка были тотемы, родовые духи и прочая мистическая фигня. Интересно, что думал Нанук насчет работы Гилмера? Как-никак, тот занимался именно уничтожением его тотемных зверей. Наверняка старая эскимосская каналья не раз испытывал искушение подлить чего-нибудь трапперу в пиво. Но виду не показывал, что да, то да. Все они такие, плоскомордые.
   Гилмер отвел глаза -- хрен его знает, что там эскимос способен прочесть по его лицу, пускай и изрядно заросшему бородой. Расплатившись за пиво, траппер сполз с табурета и тяжело затопал к выходу. Вообще-то он позвонил Волчьему Пастырю еще вчера, когда самолет с чужаками, подпрыгивая, только еще катился по короткой посадочной полосе. Так что прежде, чем обсуждать конкретные меры, неплохо было бы заехать к Лили и поближе посмотреть на этих охотничков.
  
   Лили Скайотер держала мини-отель "Bed&Breakfast" и в Авроре, суммарное население которой насчитывало семьсот человек летом и триста в зимние месяцы, считалась женщиной довольно обеспеченной. Это не мешало миссис Скайотер непрерывно жалеть себя. Ее муж Гай, построивший гостиницу для туристов, летом валом валивших в парк Кобук-Валли, погиб прошлой зимой. Как нетрудно догадаться, в когтях белого медведя. За последние пять лет эта причина смерти соперничала в здешних краях с обморожением.
   Гилмер, частенько заглядывавший к Лили после смерти Гая, пытался объяснить, в чем тут дело. Вроде бы льды за арктическим кругом и на Чукотском море таяли, медведи проваливались и не могли ловить рыбу, а потому откочевывали на юг за стадами кабиру, постепенно вытесняя бурых собратьев из исконного ареала. Он так и говорил: "ареал". Ори Гилмер был ученым человеком, даже закончил в юности пару курсов университета Сан-Франциско. По Авроре бродили разные слухи насчет того, почему парень с юга подался в их неприветливые края и заделался траппером. Большинство местных считало, что причина в неладах с законом. Аптекарь мистер Фишер, большой любитель теории заговора, полагал, что Гилмер агент спецслужб и следит за Поселком. Фишера не раз пытались урезонить: мол, если бы Гилмер действительно работал на правительство, то от Поселка давно бы уже ничего не осталось. Но аптекарь не сдавался, упрямо выдвигая одну дикую теорию за другой. Что касается мисс Скайуотер, она винила во всем женщину. Непременно должна быть замешана женщина. Иначе зачем еще сильному, красивому мужчине бежать из Сан-Франциско в их глухомань?
   В отличие от большинства местных, Гилмер не уезжал на зиму -- ведь его добыча особенно бесчинствовала в зимние месяцы. Федеральный закон об отстреле медведей пока не приняли, так что муниципалитет городка платил трапперам якобы за отслеживание путей их миграции. "Миграция" -- еще одно мудреное словечко из словаря Гилмера. А по сути это значило, что медведи зимой, а особенно в начале весны, оголодавшие на скудной оленьей диете, наведывались в городок и бродили по помойкам. Конечно, такое случалось не каждый день. К тому же это были довольно умные мишки, и они быстро усвоили, что у людей есть блестящие, гремящие, безжалостные штуки, умеющие делать больно. Обычно громкого крика было достаточно, чтобы медведь, поводя свалявшимися желтыми боками, неторопливо потрусил в лес. Гаю Скайотеру просто не повезло. Однако это не делало работу траппера менее значимой, а вознаграждение -- менее заслуженным. Он отомстил за смерть Гая. Убил того самого медведя. И с тех пор (а если говорить откровенно -- и несколько раньше) стал желанным гостем у хозяйки отеля.
   Единственное, что не нравилось Лили -- это его дела с биологами. Заброшенная биостанция снова ожила пару лет назад, и, по слухам, там творились нехорошие дела. Во-первых, биологи якшались с жителями Поселка. Нанимали их на работу, вместо того, чтобы давать возможность подзаработать честным людям. Во-вторых, их начальник... Лили видела его всего пару раз, когда люди с биостанции приезжали в город за припасами или в ремонтную мастерскую к Нануку. И, понятно, он был без волка. И все же имя "Волчий Пастырь" просто так не дают. Методистская церковь в Авроре временно стояла без священника, потому что пастор Рук женился и переехал в Фэрбэнкс. И это безмерно огорчало Лили -- ведь она-то знала, Кто водится с нелюдями и ходит по лесу с огромным черным зверем, трусящим по пятам. Напрасно Ори уверял ее, что волк самый обычный и попался в капкан прошлой весной. Ори Гилмер был добрым человеком и не хотел видеть таящегося в людях зла. Он и слышать не желал о том, что атаки медведей, совсем распоясавшихся в последнее время, наверняка как-то связаны с Волчьим Пастырем. А будь воля Лили Скайуотер, жители городка давно бы уже разобрались с биостанцией, а там, глядишь, добрались бы и до Поселка.
   Конечно, Аврора во многом жила за счет биостанции и Поселка. Нет, не Лили, ей вполне хватало летних заработков. Ладно, пускай не все могли так хорошо заработать на туристах. Но значило ли это, что следует брать на душу грех укрывательства и покрывательства? Вот какой вопрос мучил женщину со вчерашнего дня, когда в ее гостинице остановились два крайне необычных постояльца. Они прибыли в Аврору в мертвый зимний сезон, прилетели на двухмоторном почтовом самолетике из Нома, и их явно не интересовали охота или рыбалка. Следовало обсудить это с Гилмером как можно скорее.
  
   Ворон пролетает в час чуть меньше тридцати миль, конечно, при попутном ветре. Если ветер дует с залива Коцебу, неся с собой колкий снег, ворон преодолеет расстояние между морем и городком Аврора на северном берегу реки Кобук за час с небольшим. На пути ворон увидит плоскую снежную равнину -- дельту реки, летом превращающуюся в сотни крошечных островков -- горы Бэйрд со снежными шапками на севере и темную кромку елового леса там, где предгорья переходят в национальный парк Кобук-Валли. Спустившись пониже, ворон обнаружит, что грязно-белые бугорки, рассыпанные по берегу реки -- это не сугробы, а крыши городка. Чуть дальше, примерно в трех милях вверх по течению, на самой границе природоохранной зоны, вырастут темные прямоугольники биостанции. Снег с крыш здесь аккуратно счищен. Ворона, несомненно, привлечет загородка из толстых бревен, вплотную примыкающая к длинному зданию. На снегу здесь видны глубокие следы. От следов веет опасностью. И, хотя в загоне найдется чем поживиться, лучше не рисковать. Птица, заложив пару кругов, отправится дальше -- искать вмерзшую в лед башку оленя, не пережившего переправу через холодный поток, или, может, изодранную медведями тушу в прибрежном ольшанике. Если ворон свернет к северу, там, где над ельником снова встают островерхие шапки гор, он обнаружит еще одно человеческое поселение. По крайней мере, так покажется на первый взгляд. Этот поселок не обозначен ни на одной карте. Ворон, если он достаточно молод и глуп, снизится и направится к бревенчатым хижинам в надежде полакомиться на местной помойке. Здесь он и найдет свой конец. Поселок не любит, когда за ним следят с воздуха -- ведь птица всегда может оказаться дроном-разведчиком, прилетевшим по их души. Конечно, при условии, что у обитателей Поселка вообще есть души. У Лили Скайуотер весьма определенное мнение на этот счет. Джон Нанук не стал бы высказываться столь категорично, но у эскимосов вообще сложное представление о душе.
   Согласно их верованиям, душа состоит из трех частей. Первая, Тарнек, отвечает за сознание и разум и может покинуть тело, отправившись в путешествие по воле шамана. Анерек -- это живое дыхание, поддерживающее в теле тепло. Что касается души имени, Атек, то она не покидает земное царство, переселяясь в новорожденных. Однако не обязательно рождаться заново, чтобы получить душу Атек. Можно, к примеру, взять имя умершего, особенно если никакого имени у тебя до этого не было, а был лишь идентификационный код и серийный номер. Так сказал бы Джон Нанук, покуривая длинную трубку и сидя в солнечный денек на крыльце своего бара. У жителей Поселка были имена. Значит, и души имелись, поэтому ничто не мешало продавать им продукты, которые помощник Джона, Боб, доставлял в Поселок. Продукты и кое-что еще, намного более ценное, из химических лабораторий Анкориджа. Торговать с безымянными призраками Джон Нанук точно не стал бы, не такой он инуит.
   Учитывая все это, можно сказать, что появление человека и андро в Авроре взволновало Нанука, хотя виду он не подал. Торговля с Поселком составляла солидную часть его бизнеса. Если Поселок будет уничтожен, пострадает бизнес. Сам Джон ни во что бы вмешиваться не стал. Но передать словечко Волчьему Пастырю, нанимавшему жителей Поселка для своих дел, было вполне разумно.
   Волчий Пастырь как раз намного больше походил на призрака, чем люди из Поселка. Если у тех был некоторый недобор по части души Тарнек, то Волчий Пастырь мог похвастаться по меньшей мере несколькими душами. Такая расколотая душа не нравилась инуиту, но платил Волчий Пастырь очень щедро, следует это признать -- в том числе и за ту химическую штуку из Анкориджа, в которой так нуждались жители Поселка. Нанук не лез в чужие секреты. Нанук не делился чужими секретами. Поэтому, когда дверь глухо бухнула, впустив в бар облако пара и двух облепленных снегом чужаков, Нанук вежливо улыбнулся и продолжил протирать кружку. Пусть закажут пива, еды или уходят. На их вопросы он отвечать не будет.
   Однако чужаки явно не собирались уходить. Взяв по пиву и по бургеру с картошкой (андроид заказал два), они устроились за дальним столом, скинули теплые куртки и завели разговор. Инуиту не нужны были чужие секреты, и все же, если слова сами лезут ему в уши, почему бы не послушать? Бармен продолжал орудовать полотенцем, однако сторонний наблюдатель заметил бы, что он уже пять минут как протирает одну и ту же кружку. Впрочем, сторонних наблюдателей поблизости как раз не было.
  
   В это время в трех милях вверх по течению реки лязгнул замок двери, ведущей в длинный и узкий барак. Под потолком вспыхнула лампочка. Она осветила лишь центральную часть помещения, оставив углы в темноте. Из одного угла раздалось ворчание и шорох. Дверь распахнулась, впустив в барак серый свет морозного утра, и на пороге выросла тень человека в полушубке, с непокрытой головой. За ним мелькнула другая, четвероногая тень.
   Навстречу вошедшему со спальника, расстеленного на голых досках пола, поднялся светловолосый андроид в сером и изрядно помятом армейском комбезе. Шевелюра его была всклокочена, в волосах застряли соломинки. Он совсем по-человечески приложил руку к глазам, хотя зрачки автоматически сузились, реагируя на свет. За спиной андроида смутно виднелась огромная железная клетка. В помещении пахло пометом, зверем и гнилью, и немного металлом и сеном. Когда человек и его четвероногий спутник шагнули внутрь, в клетке шевельнулась гигантская грязно-белая туша. Огромный полярный медведь, отряхнувшись, качнулся к прутьям и зло заворчал. Его маленькие, прячущиеся в свалявшейся шерсти глазки злобно глядели на большого черного волка. Волк ощетинился и, оскалив клыки, глухо зарычал. В его глазах вспыхнули желтые огни. Вошедший мужчина успокаивающим жестом положил руку на волчий загривок и сказал:
   - Ну, тише, Гморк. Не пугай нашего Йорека.
   Затем, обернувшись к андроиду, спросил:
   - Ты опять ночевал здесь? Почему не в Поселке, с другими?
   Тот виновато пожал плечами.
   - Вся идея состоит в дальней связи, - резко сказал человек.
   Когда он шагнул под лампочку, проявились детали. Мужчина был рыжеволос, веснушчат, несмотря на тянущуюся уже пятый месяц арктическую зиму, худощав и голубоглаз. Еще он был рассержен.
   - Мы знаем, как это работает на близкой дистанции, - сердито продолжил он, подходя к клетке.
   Волк трусил за ним, как привязанный.
   Медведь, взревев, встал на дыбы, обнажив желто-серое брюхо в комках шерсти и черные подушечки лап. Человек раздраженно тряхнул головой.
   - Успокой его.
   Андроид повернулся к клетке. Он не сделал ни одного движения и не произнес ни слова, однако зверь, снова опустившись на все четыре лапы, попятился от прутьев и стал боком у противоположной стены, рядом с большим жестяным корытом. Пол в клетке был засыпан грязной соломой, смешанной с обглоданными мослами и пометом.
   - Почисти клетку, - хмуро сказал мужчина, в Авроре известный под именем "Волчий Пастырь". - Смотреть уже противно. Что за вонища.
   В его английской речи проскальзывала чуть заметная чужинка.
   - Йореку нравится, - хрипло ответил андроид.
   Человек ухмыльнулся.
   - Йореку... Ты хотя бы знаешь, почему я назвал его так?
   Мартин, бывший Си-двадцать пять, покачал всклокоченной со сна головой.
   - Конечно, не знаешь, - как будто не заметив, продолжал человек. - Андроидам ведь не читают сказок на ночь. А мне вот в детстве нравились сказки. Например, одна история, которую написал Филипп Пулман. "Темные начала". Там все было так, как надо: люди, связанные с деймонами, ангельская пыль, пронзающая миры, надменный творец и, конечно, дерзкий ученый по имени лорд Азриэль, решивший свергнуть постылый порядок вещей. Я не раз воображал себя этим лордом Азриэлем.
   Тут Волчий Пастырь улыбнулся. Его волк почему-то при этом заскулил, но еще одно прикосновение успокоило зверя.
   - Люди, связанные с деймонами... После смерти человека деймон рассыпался золотой пылью...
   Наверное, виной был желтый отсвет лампочки, но андроиду на секунду показалось, что в глазах человека горят янтарные волчьи огни.
   - Да, все очень романтично. И, как всегда, мало конкретики, хотя кое-что можно было пустить в дело, - хмыкнул рыжеволосый мужчина.
   Встрепенувшись, он обернулся к Мартину и договорил:
   - А Йореком звали короля бронированных медведей из этой книги. Королем он, конечно, стал не сразу... Но и Москва не сразу строилась, верно?
   Последнего замечания андроид не понял, однако на всякий случай кивнул. Рыжеволосый, заметив его недоумение, рассмеялся.
   - Вот что. Мне надо улететь на пару дней. Начальство призывает. А начальство мое не из тех, с которым стоит шутить. А то вдруг нагрянет сюда и наткнется на тебя и твоих родственничков. Вот смеху-то будет.
   Мартин не разделял мнения Волчьего Пастыря насчет комичности такой ситуации, но предпочел промолчать.
   - В общем, приглядывай за зверями и за своей командой. Стивен и Ричард не справятся, тебе я доверяю больше. И да, я слышал, что вчера в город нагрянули какие-то чужаки. Не подпускай их сюда и на милю. Любой ценой. Надеюсь, ты меня понял?
   Андроид коротко кивнул.
   - Вот и отлично. Пошли, Гморк.
   Развернувшись, человек направился к приоткрытой двери, откуда тянуло свежестью и холодом. Волк послушно побежал за ним, стуча когтями по доскам.
  
  
   Глава 8. Накануне
  
   Андроид глотал пиво, холодное и безвкусное, как и все в этой ледяной пустыне, и поглядывал на своего спутника. В жизни солдата редко возникал вопрос доверия. Все нижестоящие подчинялись. Все вышестоящие командовали. Доверие было не нужно, а в том единственном случае, когда оно потребовалось, сержант Рой Батти его не оправдал.
   На темной полированной столешнице кто-то выцарапал буквы: "H + J" и сердечко, пронзенное стрелой. Сержант поймал себя на том, что думает о Дженис, и сознательным усилием прогнал эти мысли. Дженис была человеком, хотя и очень странным человеком. Он -- генетически запрограммированной боевой единицей. Эту пропасть не перепрыгнуть и не переползти по веревочному мосту.
   Спутник андроида, федеральный маршал Оливер Мэттьюс, с видимым удовольствием поглощал картошку и бургер. Он ел с таким аппетитом, будто еще полтора месяца назад не валялся в реанимационном отделении с пятью дюймами стали в кишках. Впрочем, рана в живот была не худшей проблемой. Доктора утверждали, что у пациента воспаление головного мозга -- энцефалит. Они долго расспрашивали Батти и удовлетворенно хмыкали, когда тот перечислял симптомы, замеченные еще до проклятой рождественской погони: бессонница, раздражительность, головная боль, бред. Но самым интересным было не это, а то, что томография показала присутствие в мозгу Мэттьюса постороннего предмета. Что-то маленькое, с присутствием металла, прямоугольное, накрепко засевшее в височной доле правого полушария. Более тщательный анализ выявил присутствие органических волокон и кремния. Это андроид узнал уже не от врачей, а после взлома личного файла пациента.
   Самым логичным было предположить, что в мозг Мэттьюса встроен компьютерный чип. Это могло бы объяснить многое, например, необыкновенно высокую для человека скорость реакции. Проблема в том, что совмещение биологических и компьютерных технологий противоречило "бану Терминатора". Оставалось только гадать, кто угодил на больничную койку госпиталя Ниагары-он-те-Лейк. Согласно врачебному заключению, именно посторонний объект в мозгу стал причиной воспаления -- хотя, если верить записям нейрохирурга, операцию над Мэттьюсом провели очень давно. Вероятно, еще в детстве.
   Сержанту Батти разрешили посещать больного. Правительство Канады в этом плане было куда терпимей, даже шли разговоры о том, чтобы дать андроидам частичные гражданские права. И вот Батти сидел у кровати Мэттьюса, глядя на пыль, сверкающую в солнечных лучах -- после Рождества установилась ясная и морозная погода -- и слушая бред метавшегося в лихорадке маршала. В основном он повторял имена и географические названия. Отчасти знакомые: Бостон, Лондон, Новосибирск, Брюссель, Токио. Отчасти непонятные, вроде "Пустчино" или "полуостров Кольски". Часто в его бормотании слышалось название "Небраска" - "Центр футурологии при университете Небраски". И имя -- доктор Харпер. Вторым именем, непрерывно повторявшимся, было "Саманта Морган". О ней андроид слышал. "Мать чудовищ". Ученая, экспериментирующая с генетическим кодом. В том числе и на таких, как он. У искусственных людей не было причин любить мисс Морган, но то выражение, с которым больной произносил имя женщины в бреду, тревожило Батти. Возможно, следовало кого-то об этом предупредить. Только андроид не представлял, кого -- а врачи совершенно не обращали внимания на выкрики пациента.
   Вдобавок, у сержанта были и другие дела. Вместе с канадской полицией он пытался выследить беглого Си-двадцать пять, но тот как в воду канул, причем в самом буквальном смысле. Вертолеты барражировали над городом и озером два дня, однако черная гладь с белыми осколками льдин оставалась пустой и безлюдной. Судя по следам, преступник ушел на моторной яхте. Как яхта могла ускользнуть от преследования на озере, по которому в зимние месяцы не ходили никакие другие суда, оставалось загадкой. Две недели Батти со страхом -- или с тем, что заменяло андроиду страх -- ждал сообщений о новых убийствах. Однако убийств не последовало. Штрих-код Си-двадцать пять не засек ни один стрит-кам. Полиция решила, что яхта затонула, и вздохнула с облегчением. Одной проблемой меньше. Сержант не испытывал такой уверенности. Ему надо было поговорить с Мэттьюсом, когда тот очнется, и узнать, что же все-таки произошло на пирсе.
   Еще Рой Батти навещал выздоравливающую Дженис. Андроид подолгу сидел у нее на кровати, держа девушку за руку. Иногда они говорили о пустяках, но чаще молчали. В такие минуты сержант забывал и о Мэттьюсе, и о Си-двадцать пять, и обо всем остальном.
   Маршал пошел на поправку неожиданно, словно кто-то щелкнул переключателем. Когда Батти явился в палату отделения нейрохирургии утром двадцатого января, кровать Мэттьюса оказалась пуста. В первую секунду андроид подумал, что больной скончался. Эта мысль не вызвала у него никаких эмоций, раскатившись внутри странным пустым эхом. Однако подоспевшая медсестра сообщила, что пациента перевели в отделение интенсивной терапии. Ему стало намного лучше. Утром он самостоятельно поел и даже попытался сходить в туалет, отчего поскандалил с больничным персоналом и лечащим врачом. Рана в животе затянулась еще неделю назад, когда больной был без сознания, а удачно проведенная операция предотвратила сепсис.
   Выслушав все это, сержант пожал плечами и отправился в отделение интенсивной терапии на третьем этаже. Палаты здесь были больше и еще светлее -- солнце било сквозь огромные окна, блестя на каждой металлической и полированной поверхности. Маршал сидел на кровати в голубой больничной пижаме и с крайне недовольным видом отлеплял от себя датчики диагноста. Когда дверь открылась, он вскинул голову.
   - А, это ты, железяка, - довольно благодушно сказал Мэттьюс. - Хорошо, что ты не свалил. Есть работа.
   На какой-то миг андроид испытал искушение спросить, о чем бредил маршал, и почему в бреду так часто повторял имя Морган -- но потом решил, что ответа все равно не получит. Что касается маршала, то он выглядел необычайно бодрым и воодушевленным для того, кто еще вчера умирал от мозговой горячки. Светлые глаза весело поблескивали на отощавшем лице. Мэттьюс поскреб отросшую за три с лишним недели рыжеватую щетину -- уже почти бородку -- и протянул:
   - Прикинь, не хотят мне принести бритвенный прибор. Говорят, сами побреем. А я бреюсь только опасным лезвием, все остальное -- херня полная, никакой свежести. Принеси мою бритву, а? Должна лежать в той квартире в ванной, на зеркале. И одеколон заодно прихвати.
   Андроид невозмутимо кивнул, хотя идея давать опасную бритву в руки тому, кого считаешь чокнутым, показалась ему не самой удачной. Маршал осклабился.
   - Не бойся, я не собираюсь резать врачам глотки. Ни врачам, ни тебе. Ни себе, если уж мы завели об этом речь. Когда принесешь бритву, скажу, куда делся твой Мартин.
  
   Сейчас Мэттьюс проглотил остатки бургера, облизнул жирные пальцы и вытащил наладонник. Бросив его на стол, маршал ткнул ногтем в красную пульсирующую точку на карте, примерно в трех милях к западу от бара, где они сидели.
   - Вот. Местные говорят, это биостанция.
   Затем его ноготь черкнул по экрану, обозначая другую точку на севере, в предгорьях.
   - А вот сюда он время от времени ходит. Курсирует, вроде того. Значит, он точно не сбросил датчик.
   Андроид вздохнул.
   - Почему вы думаете, что там поселок диких? Может, просто его хижина. Или вообще заброшенная егерская сторожка, где он поселился.
   Мэттьюс смерил собеседника насмешливым взглядом.
   - Что-то я перестал понимать тебя, перехватчик. Твой Мартин торчит здесь уже больше месяца. Никуда не перемещается. И мы выяснили, что местные закупают ГФГ в Анкоридже чуть ли не бочками и везут сюда. Одно это должно было насторожить федералов, только им нет дела до инуитской автономии. А местные власти на все смотрят сквозь пальцы. Допустим. Но мне есть дело. За каждую из этих голов...
   Тут он снова стукнул ногтем по экрану, указывая на точку в предгорьях.
   - ...назначен неплохой куш.
   - А если не за каждую? - тихо спросил андроид.
   Мэттьюс поднял брови в гримасе комического недоумения -- только сержанту отчего-то вовсе не хотелось смеяться.
   Дело было не только в Мартине. В том, первом, настоящем Мартине. В красных отблесках огня на болоте, в скорчившейся на носу лодки женщине, прикрывавшей своим телом ребенка. В том, что второй, фальшивый Мартин, не дал Дженис разбиться, когда машина перевернулась. Дело было еще и в их с Дженис разговорах.
   "Если я изменилась, - тихо, очень серьезно говорила девушка, откинувшись на тощую больничную подушку и перебирая пальцы у него на руке: большой, указательный, средний, безымянный, мизинец, и снова большой, - то можешь и ты. Может и он. Можете вы все".
   "Не сравнивай. Ты человек. У тебя нет программы".
   Дженис негромко смеялась.
   "Как раз есть. Еще какая программа! Сначала матушка со своим бессмертием. Потом Александр и его фанатики из "Чистого мира". Ты же сам видел, как мне промыли мозги. Я ведь готова была убить тебя, или маршала, или себя. Чем же это не программа?"
   "Не генетическая"
   "И с генетическими заболеваниями можно бороться. Но я не верю, что все дело в генах. Иначе среди вас не было бы бунтовщиков. Как твой Мартин. И как второй... Мартин"
   "Не называй его так. Мой друг не причинял вреда гражданским"
   "Ты сам говорил, что коммандо запрограммированы куда жестче вас. Они менее гибкие. Представляешь, какая это для него ломка -- нарушить приказ? Ведь даже ты не можешь себя заставить..."
   "Давай не будем говорить об этом"
   "Давай не будем"
   Потом они долго молчали.
   Сейчас андроид почти через силу выдавил:
   - Если это старое поселение, там могут быть дети.
   - Мелкие дроидные ублюдки, ты хочешь сказать, - погано ухмыльнулся Мэттьюс. - И что? Тебя совесть замучила?
   Глядя в стол, сержант Батти глухо ответил:
   - Я не буду убивать детей.
   - Есть решение. Их убью я, - с той же мерзкой веселостью парировал маршал.
   Батти покачал головой.
   - Или они вас, сэр. Мы ничего пока не выяснили. Мы не знаем, сколько их там. Если много, нас двоих просто прикончат. Надо вызвать федералов.
   - И лишиться награды? - издевательски хмыкнул Мэттьюс.
   Если бы андроид не успел основательно изучить маршала за прошедшие два месяца, он решил бы, что человек его провоцирует. Такое бывало во время "Силиконового бунта". В части приходили новые солдаты и заговаривали с бойцами, якобы отстаивая сторону бунтовщиков. После этого чистке подвергались целые отделения. Когда Мартин впервые поделился с Роем своими мыслями, тот тоже решил, что друг переметнулся в стан провокаторов...
   Подняв голову, сержант прямо взглянул в лицо маршалу.
   - Чего вы добиваетесь, сэр? Вы не можете не понимать, что идти туда без разведки и без подкрепления глупо.
   "И тем более глупо, - мысленно продолжил он, - после трехнедельного ожидания. Ты ведь сам хотел проверить, не двинется ли Си-двадцать пять с места. Сам, через свои контакты, добывал информацию по поставкам ГФГ. Зачем же сейчас такая спешка?"
   Мэттьюс дернул подбородком, а потом сделал широкий жест рукой, обводя темноватое помещение бара. Кроме них, в зале был только бармен из аборигенов, протиравший кружки. Над стойкой красовалась оленья голова с мощными рогами. По стенам все еще висели пыльные рождественские гирлянды. Здесь пахло пролитым пивом, жареной рыбой, табаком и людьми. Людьми, приходившими сюда по вечерам, чтобы почесать языком после работы, поделиться скудными местными новостями. Андроид не обнаружил в баре ничего необычного и снова развернулся к Мэттьюсу.
   - Что ты видишь? - негромко спросил маршал.
   - Паб? - предположил сержант. - Не слишком преуспевающий паб в маленьком городке?
   - Нет. Ты видишь могилу. Здесь все умрут. Все в этом городе умрут, если мы не поспешим.
   Вздрогнув, Батти вгляделся в глаза маршала, ожидая увидеть там знакомый огонек безумия -- но их бледная голубизна светилась здраво и холодно, как полуденное небо над Арктикой.
  
   Стивен Баркер и Ричард Дрейфус, проводив шефа, возвращались в центральное здание биостанции, совмещавшее лабораторный корпус и жилые помещения. Так шло меньше нагрузки на генераторы. Треск вертолетных винтов все еще стоял над лесом, и поднятый лопастями снег не спешил укладываться. Стивен, прикрыв ладонью широкоскулое лицо и ежась под теплой паркой, недовольно поморщился.
   - Не нравится мне все это.
   Тонкокостный и долговязый Ричард, отвечавший за компьютерное обеспечение проекта, хмыкнул. Стивен еще в Бостоне прославился своими дурными предчувствиями. Казалось бы, такой здоровяк -- борода, здоровый румянец, бровищи, лоб, как у быка -- а только и знает, что ныть.
   - Что именно, Стиви?
   - С хрена ли он свалил? - зло бросил Баркер. - "Запустите тест оборудования без меня".
   - Злишься, что тебе нечего делать, только медвежье дерьмо разгребать? Так ты не парься. Дроиды разгребут. Мартин вроде мужик ответственный.
   - С хрена ли ты зовешь дроида "мужиком"? - буркнул Стив.
   - Потому что он точно не баба, - хохотнул айтишник.
   - Я ему в штаны не лез.
   Не обращая внимание на ворчание напарника, Дрейфус приложил руку козырьком ко лбу и всмотрелся в загон за "виварием". Солнце слепило глаза. Местные кляли оттепель, и биологи тоже ей не радовались. Медвежье дерьмо в загоне раскисло и немилосердно воняло. Да и сами медведи, и в лучшие-то времена не особенно чистоплотные, сейчас выглядели как комья неопрятного серо-желтого меха. Силач и Гризли мотались по грязной вытоптанной площадке, поводя жирными боками. Медведям вечно хотелось жрать. Но Дрейфус смотрел не на них, а на дроида, выгребавшего навоз. Найдя очередную кучу, андроид терпеливо поднимал ее на лопату и переносил в особую яму у изгороди. Смысла в его действиях Ричард не видел ни малейшего, но все равно дух захватывало. Сам он ни за какие коврижки не вошел бы в этот загон, как бы там шеф ни распинался о полном контроле за сознанием зверей. Стивен, кстати, утверждал, что это не так. Мол, "детка" Ричарда, новейший Аймак-Лаб, контролирует вовсе не сознание зверей, а только встроенный в них "генбот". Что именно "генбот" превратил опасных зверей в кротких и послушных милашек. Хороших таких милашек в тонну весом. Или даже больше -- последнее взвешивание проводили две недели назад, а с тех пор самцы заметно подросли. Еще один эффект "генбота".
   Всего в загоне их набралось почти две дюжины. Двадцать два, если быть точными. И один, самый крупный -- Йорек, как его прозвал шеф -- в самом виварии, в клетке. Шеф говорил, что у Йорека с "генботом" что-то не заладилось. Частичное отторжение, вроде так. По крайней мере, в милашку здоровяк превращаться не хотел, поэтому его пришлось держать подальше от остальных. В дикой природе белые медведи -- животные территориальные. Если набить в тесный загон столько самцов, дело закончится кровавыми разборками. Но эти вели себя мирно. Сейчас парочка -- Кантор и Уисли, признал Дрейфус -- как раз гоняли по площадке здоровенный резиновый мяч, когда-то ярко-красный, а теперь изрядно выцветший. Любимая их забава. "Модуляция агрессивности" работала на ура. Если не знать, то можно подумать, что эти клоуны родились и выросли в цирке, а не были отловлены с помощью Гилмера и дроидов из Поселка два месяца назад. И все же айтишник поостерегся бы заходить в загородку из толстых еловых бревен. Зверь остается зверем.
   - А я думаю, мужик, - заявил Дрейфус в ответ на реплику Гилмера. - Смотри, как лопатой бодро машет. И не боится шерстолапых.
   - А что ему бояться, - буркнул Стивен. - Они, небось, ГМО не жрут. Брезгуют.
   Тут оба заржали, потому что на самом деле смешно ведь -- андроид и есть самое настоящее ГМО.
   Их смех прервал шум мотора. Из ельника, тянувшегося вдоль реки, вырвался бело-синий снегоход. Машина шла тяжело, из-под полозьев в обе стороны летели комья размокшего снега. Ричард присмотрелся из-под руки и присвистнул:
   - Гилмер. Бодро как чешет. Интересно, что ему понадобилось?
   Стивен скорчил рожу. Он не любил траппера, было там между ними что-то такое, нехорошее, что-то на тему Лили Скайуотер.
   - Бабки, как всегда.
   - Так шефа нет.
   - А он знает?
   Дрейфус молча кивнул в сторону удалявшегося над лесом вертолета. Его черная запятая четко виднелась на фоне заснеженных гор.
   - У нас не так много вертушек, знаешь ли.
   Подумав, айтишник неуверенно добавил:
   - Может, еще медведя выследил?
   Стивен хмурился, сунув руки в карманы парки и сгорбив плечи, словно в предчувствии драки.
   - Нет. Вряд ли. Думаю, это связано с теми парнями, которые прилетели в Аврору.
   - С какими парнями?
   Тут зоолог вспомнил, что приятель вчера весь день гонял тесты и не слышал разговора шефа с Гилмером.
   - Двое прилетели из Нома на почтовике. Гилмер опасался, как бы они к нам в гости не нагрянули.
   - Может, Алекс поэтому и смылся? - широко ухмыльнулся неунывающий айтишник. - А все разборки повесил на нас.
   Однако Стивен не улыбнулся в ответ на шутку. Зоолог, прищурившись, задрал голову, сдвинул меховой капюшон и поглядел на небо. Было три часа дня, и солнце заметно скатилось к горизонту. В пять тут уже темнело. На кой черт траппер приволокся к ним почти на закате? "Теперь придется оставить его на ночевку", - мрачно подумал Баркер.
   - Ладно, пошли, выясним.
   Сбив с ботинок мокрый снег, он затопал вниз по дорожке и по склону, на который с усилием карабкался снегоход. Айтишник, хмыкнув, двинулся следом.
  
   Гилмер прорывался сквозь лес, как сквозь полосу препятствий. Здесь и летом-то нормальной дороги не было, так, тропа, рассеченная длинными змеями древесных корней. Хорошо еще, что хвойные напрочь глушили подлесок. Логичней было бы отправиться к биостанции на лыжах, но Гилмер всегда учитывал все варианты. Например, может возникнуть ситуация, когда придется сматываться к побережью -- а на лыжах в такую погоду далеко не уйдешь. К заднему сиденью сноумобиля был аккуратно приторочен рюкзак с нужными вещами и крупнокалиберная охотничья винтовка "Вепрь". Не то чтобы траппер собирался ввязываться в боевые действия, однако оружие никогда не помешает. Пригнув голову и пряча лицо от комьев снега за меховой оторочкой капюшона, Гилмер упорно двигался к биостанции. Рева улетающего вертолета он не услышал за шумом мотора.
   Трудней всего было отделаться от Лили. Настырная баба сначала морила его своими домыслами о происках Нечистого, перемежая их весьма, впрочем, здравыми призывами обратиться к полиции Нома -- а затем потащила в спальню с тем же рвением, с каким медведь тащит на берег выловленную в ручье форель. Однако на сей раз рыбина ускользнула. Вместо спальни Гилмер устремился в нижние комнаты, где остановились перехватчики из города. Непонятно, что он хотел обнаружить, роясь в ящиках комода и несвежих простынях. Вещей у незнакомцев почти не было -- так, пара запасных рубашек, нижнее белье и свитера. Никаких документов и оружия траппер тоже не нашел. Зато обнаружил в верхнем ящике колоду карт с грудастыми голыми тетками и не менее голыми старцами. При ближайшем рассмотрении карты оказалась гадальными гифками -- девки и старцы ерзали, елозили и совершали прочие непотребные телодвижения, а над всем этим красовались символы арканов. Лили приветствовала непристойный Таро возмущенным воплем, но так и не смогла объяснить, принадлежала колода постояльцем или была гостиничным имуществом. С другой стороны, зачем бы андроиду порнографическое Таро?
   Размышляя над этим, неудачливый сыщик покинул гостиницу -- и, как выяснилось, очень вовремя. Не успел Гилмер отойти от дома на пятнадцать шагов, как на дальнем конце улицы показалась гнусная парочка. Траппер легко перескочил изгородь и спрятался в зарослях молодых пихт, которыми украсил свою лужайку мистер Локк, сосед Лили. Деревца загораживали обзор, зато слышно отсюда было просто прекрасно.
   - Я все-таки не понимаю, на чем основываются ваши умозаключения, сэр, - сказал низкий голос, принадлежавший, судя по всему, андроиду.
   - А тебе и не надо понимать, - немедленно откликнулся второй, с гнусавым акцентом американского юга.
   Шаги проскрипели по снегу, раз, два, три, и затем:
   - Вы не являетесь командиром этой миссии. У нас равные права.
   - О равных правах будешь трепаться со своей телкой. А пока шевели ластами. Нам надо добраться туда до темноты.
   После секундной паузы южанин добавил:
   - По крайней мере, точно узнаем, есть там медведи или нет.
   Едва за андроидом и его спутником закрылась калитка, как Гилмер опрометью помчался к бару Нанука, где оставил свой снегоход. Рюкзак траппер собрал еще утром, загривком чуя неприятности. Даже если "Arctic Cat", который эскимос подсунул чужакам, сломается по дороге, завтра они все равно будут на биостанции. Следовало поспешить. На пути к бару Гилмер трижды попытался дозвониться до Волчьего Пастыря. Тот не отвечал.
   Всю дорогу траппер старался думать о важных и неотложных вещах -- о том, как отвести подозрения от себя, спрятать медведей, не допустить перехватчиков в Поселок -- но перед глазами почему-то все время вставала похабная картинка из той колоды, и подпись под ней: "Правосудие".
  
  
   Глава 9. Эксперимент
  
   Закат был дымным и кроваво-красным, словно солнце ободралось о черную гребенку леса или о наст, смерзшийся к вечеру ледяной коркой. Биостанцию расчертили длинные синеватые тени; дыхание людей и зверей повисало в воздухе четкими облачками -- еще немного, и хоть слова вписывай, как в старых комиксах. Заметно похолодало, а ночь обещала быть еще холодней.
   Андроиды в загоне работали четко и слаженно: пока двое под руководством Мартина загоняли очередного медведя в "шлюзовую камеру" вивария, еще двое с другой стороны принимали зверя в клетку. Тройка остальных спешно монтировала каркасы складных металлических клеток, сложенные у дальней стены вивария. Надо было как можно скорее убрать медведей с улицы, где их могли заметить непрошеные гости, а затем убрать и андроидов. Лили позвонила Гилмеру около часа назад и сообщила, что чужаки выехали в направлении биостанции. Конечно, им предстояло продираться сквозь лес, да и сноумобиль был ненадежен, но Баркер считал, что лучше поспешить. Ричард отправился в "сухую лабораторию" - свой компьютерный закуток -- и поспешно сворачивал все тесты. Гилмер бестолково метался за бревенчатым ограждением загона и всем мешал -- точнее, мешал бы, если бы кто-то обращал на него внимание.
   - Ори, - со сдержанной злостью сказал Баркер, подходя к трапперу по скрипучему снегу. - Вы бы поехали обратно в город. Если встретите на пути этих своих "перехватчиков", отзвонитесь.
   Гилмер, задрав голову, мрачно уставился на зоолога.
   - Надеешься, что я влечу в дерево и шею себе сверну?
   - У вас на сноумобиле есть фары.
   - Да. Медведи на их свет собираются, прямо как москиты.
   - У вас есть винтовка.
   - Что еще у меня есть?
   Двое мужчин на мгновение замолчали, неприязненно глядя друг на друга. Неизвестно, чем кончилось бы это противостояние, если бы из вивария не донесся грохот и, секунду спустя, короткий вскрик.
   Баркер, крутанувшись на месте, ринулся к длинному зданию. Гилмер поступил осторожней -- сначала подскочил к снегоходу, схватил винтовку, расчехлил ее, и лишь затем поспешил за зоологом. К этому времени крики и грохот усилились. К ним добавился низкий медвежий рев. А из соседнего домика, где располагалась "сухая лаборатория" и жилые комнаты, с перекошенной физиономией выскочил Дрейфус. Размахивая руками, как будто хотел оторваться от земли, айтишник прокричал:
   - Убирайте их всех оттуда! Убирайте всех людей... дроидов... черт, заприте виварий!
   Гилмер затормозил и дальше пошел уже настороженно, той особой лесной походкой, которой приближался к очередной ловушке с пойманным медведем. Траппер знал, что у любой ловушки есть своя степень надежности. Усыпленный зверь, прижатый бревном зверь, рухнувший в яму зверь -- все они оставались совершенными машинами убийства, созданными природой за миллионы лет тщательной работы. Однако то, что вырвалось из вивария навстречу Гилмеру, природа не создавала.
   Траппер попятился, чувствуя, как слабеют ноги, и, упав, больно ударился копчиком о лед на дорожке. Он распахнул рот, но закричать не смог, потому что воздух комом стал в глотке -- однако руки автоматически вскинули винтовку, сняли с предохранителя, и палец плавно надавил на спуск. По биостанции, пустынному берегу реки и опушке леса громом прокатился звук выстрела. Пуля, черкнув по плечу зверя, еще недавно покрытому свалявшейся белой шерстью, а теперь блестевшему чем-то вроде хитина -- оставила только легкую царапину. Это разозлило медведя. Пригнув длинную узкую морду, тоже заросшую черными бронированными пластинами, тварь фыркнула и ринулась на траппера. Тот наконец-то вытолкнул воздух и закричал. Эхо его крика и выстрела все еще металось по предгорьям, когда гигантская, под два метра в холке, бронированная громада подмяла под себя человека, легким движением челюстей смяла его череп и, не став даже терзать добычу, тяжелой рысцой побежала к лесу.
  
   - Какого хрена? - твердил Стивен Баркер, боком стоя у окна и вглядываясь в бродивших по территории биостанции невозможных тварей. - Какого хрена?
   Он потер широкий лоб, словно надеялся трением добыть ответ.
   Пятерка выживших андроидов, из которых в сознании был только Мартин, биолог и айтишник застряли в "сухой лаборатории". Ученые и коммандо вскрыли оружейный склад, хотя сразу стало понятно, что выстрелами из охотничьих винтовок зверей можно только разозлить. Если бы не ужасное положение, Баркер, пожалуй, рассмеялся бы -- настолько невозможными и нелепыми были окружившие дом создания. Чем-то они напоминали гигантских броненосцев или мокриц, если сделать скидку на телосложение полярного медведя. Бугристые, покрытые черно-зеленым членистым панцирем спины, втянутые в мощные плечи головы, роговые пластины, закрывавшие лоб и глаза. Баркер никогда бы не поверил, что такое возможно, если бы сам не застал превращение.
   Подбегая к виварию, он был уверен: какая-то беда случилась при стыковке клетки и "шлюза". Может, дроиды неправильно поставили клетку, и теперь зверь вырвался в помещение, а там столкнулся с Йореком -- тем еще персонажем. Возможно, кто-то из персонала ранен. Зоолог подумал, что надо бы прихватить ружье, заряженное дротиками со снотворным, однако ноги уже сами внесли его внутрь.
   Чего он не ожидал увидеть, так это двух мертвых андроидов, железную клетку, раскуроченную так, словно по ней проехался танк, и корчащуюся на полу тварь -- трехметровой длины монстра, на белой шкуре которого вспухали черные бугры. Медведь ревел от боли и обиды, поскольку явно не ожидал от судьбы такой подлянки. В соседней клетке, набычившись, стояла черная бронированная тварь, в которой ошалевший Баркер с трудом признал Йорека. Уцелевшие андроиды тоже катались по полу и, вопя во всю глотку, драли на себе комбезы, словно и они решили вдруг обрасти тараканьим панцирем.
   Баркер хлопнул себя по лбу, взвыл и вылетел из сарая. В дверях он столкнулся с Мартином. Вид у Мартина был ошалелый, но, кажется, этот дроид, в отличие от собратьев, сохранил разум.
   - Вытаскивай моих людей, - прохрипел он.
   "Сам вытаскивай", - хотел крикнуть зоолог, и тут его охватил жгучий стыд. Втянув морозный, резанувший по горлу воздух, он тряхнул головой и снова нырнул в виварий. Тем временем медведь на полу, утративший даже отдаленное сходство с медведем, перекатился на бок, встал и, встряхнувшись, поспешил к выходу. Баркер едва успел отскочить в сторону. На секунду сердце сжалось от ужаса, но зверь, не обратив на него никакого внимания, сунулся в дверь. Та оказалась слишком узка для бронированного монстра, однако медведь этого словно и не заметил -- и, выворотив дверную раму заодно с куском дощатой стены, в облаке щепок ринулся на свободу. Через несколько секунд снаружи раздались винтовочный выстрел, крик и рев. Зоолог понял, что так и стоит столбом, втягивая ноздрями вонючий воздух вивария. Мимо него пробежал Мартин, волоча на плече потерявшего сознание товарища. В пролом, образовавшийся на месте двери, бил красный закатный свет. Баркер повернул голову на шум слева и обнаружил, что двое уже загнанных в клетки медведей тоже упали и принялись кататься, стучась о железные прутья. Прутья отвечали гулким звоном, клетки ходили ходуном. Зоолог на мгновение представил, что творится в загоне, выругался, согнулся, подхватил валявшегося у ног андроида -- Питера? Свена? -- он так и не научился различать их по именам -- и потянул тяжелое и неподатливое тело к выходу.
   "Почему Мартин в порядке?" - мелькнула мысль. Уже вытаскивая дроида на снег, зоолог бросил взгляд на клетку с Йореком. Тот по-прежнему стоял, покачиваясь, огромный, обросший панцирем и, вероятно, не менее ошарашенный и злой, чем его собратья -- но, однако, сохранявший внешнее спокойствие. Как и Мартин.
   - Вельд, - выдохнул Баркер, озвучивая свои давние подозрения.
   Но в треске, реве и гаме его никто не услышал -- только Дрейфус, метавшийся у порога "сухой лабы", истошно завопил:
   - Сюда! Сюда!
   К счастью, лабораторный корпус был сложен из увесистых бревен. Баркер понадеялся, что с ними бронированные медведи так легко не разберутся. По-прежнему согнувшись, он покрепче взял тяжелого андроида за плечи и потащил по дорожке. Зоолог уповал на то, что его подопечный не обдерет весь затылок о наст -- только кровавого следа, ведущего к лаборатории, им еще не хватало. В суматохе он совершенно забыл о двух едущих из Авроры чужаках.
  
   Закатное зарево разлилось на полнеба. Пики гор -- самые маковки -- горели холодным багровым пламенем. Сержант Рой Батти молча и терпеливо возился с двигателем снегохода, заглохшим ровно на полпути к биостанции. Маршал бродил кругами по снегу, тихо и яростно ругаясь. Андроид недоумевал, как Мэттьюсу удается изрыгать непрерывный поток проклятий, не прерываясь ни на секунду, чтобы сделать вдох или выдох. Видимо, это был высший пилотаж.
   Синие тени елок расчерчивали поляну частой решеткой, и Батти казалось, что он заперт в клетку. Хотя какая клетка? Простор закатного неба и сверкающие снежные вершины, иди -- не хочу, дыши -- вволю. Сержант поймал себя на мысли, что понимает Мартина. Он бы и сам с удовольствием забрался в такую глушь. Шагать по предгорьям целыми днями, не подчиняясь никому и не отчитываясь ни перед кем, кроме себя самого. Наверное, первый, настоящий Мартин, не помешанный на убийствах, хотел именно этого. Покоя. Простора. И чтобы не трогали. Зря он забился в болото Луизианы. Следовало податься сюда -- глядишь, и прожил бы дольше.
   Андроид встал с колен, вытер тряпкой замасленные ладони и сказал:
   - Можем ехать.
   Тут он понял, что уже где-то с полминуты не слышит ругательств маршала. Над поляной повисла звонкая тишина. В этой тишине раздалось фырканье. Подняв голову, сержант оглядел лесную опушку. И замер, наткнувшись взглядом на бронированное чудовище.
  
   - Какого черта, Дрейфус? - тихо повторял Баркер. - Какого черта?
   Айтишник сжался на стуле у своего агрегата под желтым светом маломощной лампочки. Основное место занимала охлаждающая установка, очень актуальная на родине этого компьютера, в Индии, а здесь практически бесполезная. Перед Дрейфусом было развернуто пять голографических экранов. Айтишник быстро перебирал пальцами, открывая и закрывая новые программные окна.
   - Это не сбой, - пробормотал он, как будто говорил сам с собой. - Нет, не сбой.
   - Да какой к черту сбой? Какая программа превратит медведей в этих... монстров? - вскипел Баркер.
   - Тебе лучше знать, - странно хмыкнул Ричард.
   Обернувшись к зоологу, он сощурил глаза:
   - Повышенная выработка кератина и фибронектина в эпидермисе, замещение соединительных тканей, выброс андрогенов и тироксина в кровь... Это ваши штучки! - вдруг взвизгнул айтишник, вскакивая с кресла так резко, что сидевший на лавке у стены андроид вскинул голову.
   - Ваша программа. Проклятущий "генбот".
   - Я ее не запускал, - тихо ответил Баркер.
   Айтишник провел дрожащей рукой по лбу, снова уселся и глухо ответил:
   - Я знаю. Таймер. Программа запущена по таймеру. А таймер выставил...
   Двое ученых переглянулись. Было совершенно ясно, кто выставил таймер.
   - Тут он оставил еще один файл. На десктопе. Видео. Я пока не включал, - устало сказал Ричард. - Хрен его знает, какое там еще западло.
   Зоолог пожал плечами и оглянулся на Мартина и его товарищей. Четверо спасенных из вивария андроидов так и не пришли в себя. Полевой диагност определил их состояние как травматический шок. У Мартина было слегка повышено давление, участился сердечный ритм, но в целом он чувствовал себя нормально. Чего нельзя было сказать о людях.
   - Хуже, я думаю, уже не будет, - буркнул Стивен. - Включай.
   - Как скажешь, - криво улыбнулся Дрейфус и ткнул пальцем в иконку, активируя запись.
  
   Монстр вышел на поляну, глубоко проваливаясь в снег. Слышался хруст наста и хлюпающий звук тяжелого дыхания зверя. Сержант Батти замер. Его учили реагировать на приближение противника: вражеских солдат, техники, опасных животных. Это существо не входило ни в одну из перечисленных категорий, и андроид растерялся чуть ли не впервые в жизни. Откуда-то из глубин генетической памяти, измененной и искаженной человеческими манипуляциям, встало смутное и почти непреодолимое: спасаться, бежать! Он почти уже сделал шаг назад, когда маршал, застывший в трех шагах от него, одними губами прошипел:
   - Не двигайся.
   Чудовище, тряся головой и недовольно фыркая, надвигалось. Оно обошло заглохший сноумобиль и приблизилось к людям. Андроид уловил смрад: зверя, крови (кровь бурой коркой намерзла на морде чудища) и одновременно чего-то едкого, химического, вроде сгоревшей проводки. Монстр принюхался. Сержант почувствовал на лице его дыхание, горячее и до того зловонное, что из глаз вышибало слезу. Снова фыркнув, тварь развернулась к маршалу. Тот стоял неподвижно, как вмерзший в землю столб. Его лицо, и без того бледное после болезни, побелело окончательно и теперь напоминало грубо вырезанную и раскрашенную известью маску. Живыми оставались только глаза, цепко и пристально следившие за небывалым зверем.
   Чудовище снова принюхалось. Андроиду отчего-то представилась нелепая картина: гурман, сидящий перед двумя аппетитными блюдами и мучительно решающий, за какое же приняться в первую очередь. Одновременно натренированный взгляд солдата выискивал слабые места в броне монстра: стыки на горле, под низко пригнутой башкой, черные наплывы над глазами -- из огнестрела не получится, но если ударить длинным и узким боевым ножом или использовать лазер, есть шанс поразить трахею или мозг.
   Гигантский броненосец заворочал башкой, распахнул черную пасть с желтыми клыками и сердито рыкнул. Кажется, он сделал выбор. Решительно отвернувшись от человека, тварь обернулась к андроиду и, рявкнув, встала на дыбы. Батти чуть не засмеялся от облегчения, когда вместо жесткого панциря увидел медвежье брюхо в косицах грязной шерсти. Над сержантом нависли лапы с огромными когтями, но андроид, рыбкой нырнув назад, легко перемахнул через сноумобиль. Он упал спиной на снег и выхватил два гибридных армейских "Керена", стреляя одновременно с двух рук. Медведь-мутант, получив в брюхо пару обойм свинца, обиженно заревел и, рухнув на все четыре лапы, двинулся на противника. В снегу за ним оставалась красная кровавая дорожка, казавшаяся черной в стремительно густеющих сумерках. Андроид, вскочив на ноги, выщелкнул пустые обоймы, перевел пистолеты в режим лазерного огня и всадил в бронированный череп два тонких луча. Ослепительно-голубые лучи пронзили панцирь, как иглы. Возможно, этого хватило бы, потому что монстр, зашатавшись, остановился -- но тут на его спине возник сгорбленный человеческий силуэт. Маршал, оседлавший зверя, занес руку и вонзил в глазницу под бугристым наростом темный тусклый клинок. Медведь закричал, неожиданно тонко для такой громады, замотал башкой и рухнул в истоптанный снег, чуть не придавив вовремя соскочившего маршала.
   Через несколько секунд все было кончено. Из ноздрей убитого гиганта все еще струилась черная кровь, но дыхание уже не тревожило снежную крошку.
   Мэттьюс, нахмурившись, стоял над поверженным зверем. Сержант, перезарядив пистолеты, подошел к человеку.
   - Что это такое? - спросил Батти, не особо надеясь на ответ.
   Маршал морщил лоб с тем же выражением, что было у него перед началом лихорадки, в озерной Ниагаре.
   - Я видел их белыми, - непонятно ответил он.
   Андроид присел на корточки и бесцельно ткнул пальцем в шерстистое брюхо.
   - Это и есть белый медведь, сэр, - сообщил он. - Только обросший каким-то панцирем. Похоже на боевую модификацию, но я никогда не слышал...
   - Заткнись, - перебил его маршал.
   Батти поднял голову. Человек стоял, вытянувшись, прислушиваясь и даже как будто принюхиваясь к ветру, и очень напоминал в эту минуту породистую охотничью собаку: борзую или гончую.
   Сам андроид ничего не слышал, хотя готов был поклясться, что слух у него острее. Ельник молчал, только где-то неподалеку стукнула упавшая шишка, да глухо бормотала вода на стрежне реки.
   - Сэр, если оно пришло с биостанции, нам следует сообщить...
   - Заткнись.
   - Я ничего не слышу.
   - Вот именно, - прошипел маршал. - Я видел, что они белые. И что их много... Это ошибка, Батти. Опять ошибка.
   Глаза Мэттьюса горели нервным, изменчивым блеском, как перед монитором на съемной квартире. Он и тогда твердил об ошибке, а потом повторил еще раз, на покрытом ледовой коркой шоссе...
   Андроид не успел завершить мысль, потому что маршал бросился к снегоходу. Батти едва успел вскочить на заднее сиденье, когда машина сорвалась с места, обдав тушу убитого медведя-мутанта снежным крошевом и выхлопом двигателя.
  
   Белозубый веснушчатый человек улыбался с экрана и говорил размеренно и спокойно, словно не он был виновником разразившегося хаоса.
   "При испытании серии препарата 2A12 мы достигли существенных сдвигов, однако связь по-прежнему оставалась чисто пассивной. Подопытным удавалось установить телепатический контакт с объектами, но не управлять их поведением. В серии было лишь одно исключение..."
   Тут взгляд человека, до этого направленный прямо в камеру, сместился, а глаза чуть сощурились, как будто он смотрел в лицо живому собеседнику. Баркер невольно оглянулся. Андроид, приблизившийся совершенно бесшумно, стоял у него за спиной и со странным выражением вглядывался в экран.
   "Да, Мартин, речь о тебе. О вашем совмещении с Йореком. Мои уважаемые коллеги, мистер Баркер и мистер Дрейфус, считали его нашей неудачей, потому что -- с огорчением следует это признать -- понятия не имели, чем мы тут на самом деле занимаемся. Суть эксперимента, конечно, не в модуляции агрессивности и даже не в полевых испытаниях "генбота". Это территория незабвенной мисс Морган. Что касается меня, то мне куда интересней "Вельд". Я долго пытался понять, в чем отличие Йорека и Мартина от остальных пар, пока наконец мне не пришло в голову, что дело, возможно, в повышенной агрессивности. У обоих в крови стабильно увеличены уровня тироксина, адреналина и кортизона. В случае уважаемого Мартина причина ясна -- это его боевая модификация, "коммандо". Что касается Йорека, то он просто игра природы, естественная аберрация.
   Я как раз собирался сделать остальным подопытным инъекции андрогинов и тироксина и пронаблюдать, как это повлияет на силу телепатического контакта, но тут нам помешали".
   Улыбка человека на экране стала шире и холоднее.
   "Где появляются двое перехватчиков, там скоро будет не продохнуть от федералов. Поэтому мне пришлось слегка форсировать исследование. Я включил выработку факторов агрессивности у медведей. Заодно они станут гораздо менее уязвимы для огнестрельных винтовок. И вот тут, друзья, мне видятся три варианта развития событий..."
   - Трахнутый в мозг ублюдок, - прошипел Дрейфус, но Баркер тычком заставил его заткнуться.
   Обиженный айтишник отошел к окну и принялся наблюдать за освещенной прожекторами территорией биостанции, где все еще ошивались два десятка страшилищ.
   "Первый: медведи начнут нападать друг на друга, а затем разбредутся по всей округе. Но это маловероятно, учитывая, что обработанные "Вельдом" особи демонстрировали стайное поведение, даже если до обработки предпочитали держаться поодиночке.
   Второй: они двинутся на Поселок или на Аврору. Я бы поставил на Поселок. Полярные медведи неплохо ориентируются по запаху, а запах андроидов для них стал привычным. Скорей всего, звери сочтут их естественной кормовой базой..."
   Баркер быстро оглянулся на Мартина. Черт его знает, этого дроида, что он выкинет после таких новостей. Но Мартин по-прежнему выглядел спокойным, только челюсть его побелела -- беглый коммандо стиснул зубы.
   "И, наконец, третий -- выброс адреналина поможет участникам эксперимента наладить стабильную двустороннюю связь, как в случае Мартина и Йорека. Я не раз наблюдал, как Марину удавалось брать под контроль разъяренного медведя..."
   - Они уходят!
   Баркер оглянулся. Дрейфус, забыв об осторожности, прижался к стеклу. Зоолог в три шага пересек лабораторию и встал рядом.
   Двор был расчерчен белыми лучами прожекторов, установленных на крыше лабораторного корпуса. Снег в этом свете серебрился и по-рождественски поблескивал. Небо уже почернело. Вывалившаяся из-за туч луна рассыпала блики по незамерзшей стремнине Кобук-Ривер. Медведи -- черные горбатые туши -- медленно ковыляли по дорожке к распахнутым воротам. За воротами был склон, спускавшийся к реке, и неровный участок заболоченного берега, переходящий в лесную опушку. Сейчас болото сковало льдом, так что медведи уверенно топали к лесу -- туда, где в трех милях ниже по течению располагался городок Аврора.
   Баркер вздрогнул, услышав за спиной отрывистые хриплые звуки. Зоолог обернулся, автоматически нашаривая взглядом винтовку. Источником странных звуков был андроид. Он стоял, закинув голову, и громко, от души смеялся.
  
  
   Глава 10. Правило имен
  
   Лунный свет странным образом изменил лес. Днем черный на белом, теперь ельник стал белым на черном -- костяные призраки стволов, серебристые мазки на снегу. Хорошенько приглядевшись к этой мозаике, можно было заметить две тени в развилке ветвей старой лиственницы. Одна из теней, более тощая и хищная на вид, смотрела на мир огромными глазами-окулярами, в которых отражались лунные блики. Этот взгляд придавал ей сходство с изголодавшимся филином. Вторая, более плотная, оккупировала соседнюю ветку и держала под прицелом берег реки и ведущую через лес тропу.
   Первая тень опустила полевой бинокль и хриплым шепотом сообщила:
   - Какой-то придурок мельтешит в окне.
   - Значит, есть выжившие, - отозвался второй.
   Первый неопределенно хмыкнул, снова прижимая к глазам бинокль.
   - Они включили компьютер. Похоже, хотят приманить всех тварей.
   - Все равно медведей слепят прожектора, - отозвался его напарник.
   Оба они напряженно вглядывались в биостанцию, окруженную забором из проволочной сетки. Ворота в заборе были распахнуты. По двору биостанции, между бревенчатым корпусом, где голубовато светилось окно, и длинным дощатым сараем, бродили два десятка бронированных хищников. С крыши бревенчатого здания били прожектора, соперничая с огромной белой луной.
   - Нам следует спуститься и что-нибудь сделать, - в десятый, наверное, раз предложил андроид.
   Его дыхание серебристым парком повисло в ночном воздухе.
   - Например, сдохнуть, - буднично ответил его товарищ. - Мы не справимся с двумя дюжинами чертовых уродцев.
   - Их там двадцать, сэр, - педантично возразил Батти.
   - Какая, к их медвежьей матери, разница?
   Оба они замолчали, когда чудища, словно по команде, развернулись и цепочкой потрусили к воротам. На снегу осталось темное пятно -- человеческий труп рядом со снегоходом.
   Охотники, притаившись на своей лиственнице, следили за тем, как медведи спускаются к реке и бредут через лес. Один протопал прямо под лиственницей, и андроид с двадцатифутовой высоты ощутил его запах -- звериную вонь и странный химический душок. Пластины на спине монстра поскрипывали, как будто внизу двигался не медведь, а огромное насекомое. Лапы оставляли в снегу глубокие следы. Зверь остановился, чтобы обнюхать снегоход. Батти уже показалось, что их убежище раскрыто, и что через минуту под деревом соберется вся стая, но медведь лишь недовольно фыркнул и продолжил свой путь.
   - Вот дерьмо, - буркнул маршал, когда последний бронированный зад скрылся в паутине теней и лунного света. - Чуть было в штаны не наложил. Медвежья болезнь, не иначе.
   Андроид знал, что человек врет. Он способен был уловить запах пота и учащенное сердцебиение, признаки страха. Мэттьюс не потел, сердце его билось ровно.
   Маршал легко спустился по веткам и, роняя сухую хвою, спрыгнул в снег. Батти последовал за ним. Луну, повисшую над их головами, окружал призрачный зеленый ореол. Звезды были холодными и колкими. От мороза перехватывало дыхание.
   - Что будем делать дальше, сэр? - спросил Батти. - Надо вызвать подмогу. Предупредить военных в Номе, чтобы прислали сюда армейские части.
   - Сделай это, - ответил Мэттьюс. - Только вряд ли они появятся до рассвета.
   - В городе один шериф. И там нет лазерных винтовок, а пули не пробьют броню. Им не справиться, сэр.
   - Поэтому мы приведем подмогу.
   - О ком вы...
   Но маршал, не слушая, уже зашагал вверх по склону к воротам биостанции.
  
   Старину Локка любили почти все, хотя он был с причудами. Пастор Нансен, предшественник пастора Рука, иногда высказывался за кружкой пива у Нанука в том смысле, что, живи Локк в Старой Англии, непременно бы осенью срезал с деревьев омелу серебряным серпом. Неизвестно, так это или нет, но у миссис Скайуотер Локк был как рыбья кость в горле. Летом старик бродил по двору голышом, смущая постояльцев Лили. Иногда еще расписывал свою дряблую, покрытую старческими веснушками кожу синими геометрическими узорами. Осенью сжигал за домом огромную куклу, сплетенную из сучьев и травы. Зимой он косил снег. Вот прямо так выходил вечерами на лужайку перед домом с сенокосилкой и водил ей туда-сюда по снегу, пока двигатель древнего агрегата не начинал чихать, кашлять и чадить. Как-то раз Лили даже написала племяннику старого Локка в том смысле, что неплохо бы сдать дядюшку в приют для умалишенных, а землю и дом продать ей (тогда супруги Скайуотер еще подумывали о расширении бизнеса), но письмо так и осталось без ответа. Видимо, яблочко от яблоньки укатилось недалеко, и племянник был так же безумен, как дядя.
   Вот и сегодня вечером старого Локка, видать, поманила луна. Большая и белая, она висела над крышами городка, как начищенная серебряная монета. Лили, наливаясь злобой, смотрела из окна своей спальни, как Локк в нелепой енотовой шубе выходит на лужайку, отпирает хозяйственный сарайчик и выкатывает дьявольскую машину. Даже в лунном свете было видно, какая сенокосилка глянцевитая и красная. В этом году Локк косил снег впервые.
   Старик торжественно выкатил злосчастное устройство в самый центр лужайки -- возможно, он руководствовался каким-то извращенным фэн-шуем -- и врубил мотор. Чистый воздух отравили клубы зловонного дыма. Сенокосилка отчаянно затарахтела. Локк толкнул ее в сторону живой изгороди из молоденьких пихт.
   - Чтобы она тебя самого сжевала, старый дурак! - в сердцах выдохнула Лили.
   Ори Гилмер уже полдня не отвечал на звонки, и это беспокоило женщину. И вообще было что-то тревожное в безмолвии лунной ночи, нарушаемом лишь треском косилки. Лили не могла понять, что. Вроде бы все как обычно: снег на улице и на крышах, темные следы протекторов и полозьев, огоньки в окнах соседних домов, красноватый отсвет над баром Нанука -- эскимос так и не снял рождественские гирлянды, украшавшие крышу его заведения -- и острый церковный шпиль. И все же, все же... Лили чем-то не нравилась тень противоположного дома. Летом там жили Палмеры, а зимой дом стоял заколоченный, пустой и холодный. Ничто не должно было двигаться там... и все же тень шевельнулась. Определенно там ворочалось что-то большое и черное... собака? Но лайки Нанука были надежно заперты в проволочном загоне за баром. И, кстати, да. Собаки. Лайки Нанука всегда выли в такие лунные ночи. Лили в свое время написала на их хозяина жалобу в городской совет. Однако сейчас собаки молчали, и даже шум косилки не заставил их загавкать. Что-то не так.
   Лили плотней прижала нос к стеклу, и тут дом Палмеров сдвинулся с места. Женщина удивленно моргнула. Нет, конечно, двигался не сам дом, а тень дома. Большая, горбатая и черная, она направлялась прямиком к лужайке мистера Локка.
   - Аиииииииииии! - взвизгнула хозяйка гостиницы, отшатываясь от окна.
   Старый Локк в енотовой шубе, ничего не замечая, продолжал косить снег.
  
   - Да позвонил я уже всюду! - выкрикнул крупный, коренастый парень с русой бородой.
   Батти помнил: его зовут Баркер. "Стивен Баркер, зоолог", - так он представился, сунув андроиду руку. Что уже само по себе было странно -- обычно таким, как Батти, не подавали руки при знакомстве. Вот и второй, айтишник, Ричард Дрейфус, не подал. Он, согнувшись, сидел у компьютера и лихорадочно набивал сообщения.
   Баркер, сержант и маршал стояли посреди тесной, жарко натопленной и ярко освещенной лаборатории. Даже не верилось, что за порогом ночь, ледяной лес, бродящие во мраке чудовища. В открытую дверь видна была другая комната, с двумя кроватями -- одной аккуратно застеленной, второй расхристанной, со скомканным одеялом. Еще одна, запертая, дверь вела то ли в другую спальню, то ли в ванную. Когда они только вошли, андроиду почудилось, что оттуда доносится какой-то шум. Он внимательно прислушивался пару минут, но шум не повторился.
   Сержант сразу решил, что заправленная кровать принадлежит Баркеру. Баркер был ему симпатичней. Он даже чем-то смахивал на одного из своих. Сейчас Баркер здорово злился.
   - В гребаный полицейский участок Нома, потом в местное отделение Национальной Гвардии, потом вообще пожарникам. Везде варежку открывают и спрашивают: "Какая биостанция? Какие медведи? Что за дурацкие шутки?". Я им кричу -- Алекс, Алекс Вечерский! А они: "Не знаем никакого Алекса".
   Айтишник, крутанувшись в кресле, встрял в разговор.
   - Его полное имя Алексей, - скривившись, начал он. - А, впрочем, неважно. Сразу было понятно, на какую контору мы работаем. Ты свои чеки видел? Собеседование трехуровневое проходил? Договор о неразглашении подписывал?
   - И что? - еще пуще взъярился Баркер. - Нас теперь как бы и нет? И людей там...
   Он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону Авроры.
   ...- тоже нет? Пусть подохнут?
   - Ну вот когда люди из города начнут звонить и рассказывать, что у них на улицах бесчинствуют медведи-мутанты... - резонно заметил Дрейфус.
   - А нам что делать? Торчать тут, сложа руки?
   Тут почему-то оба одновременно повернулись к маршалу. А тот ничего и не делал. Сидел у стены на складном стуле, вытянув ноги. С его сапог натекло на пол. Он даже к спору не прислушивался, а отрешенно смотрел в запотевшее окно. Или не смотрел, потому что веки его были полуприкрыты. Может, задремал в тепле?
   - Отчего вы молчите, маршал? - осторожно поинтересовался Дрейфус. - В конце концов, вы тут представитель закона... Если можно так сказать. Свяжитесь со своими. Свяжитесь с полицией. Вас послушают.
   Не глядя на него и не открывая глаз, Мэттьюс спросил:
   - Где андроид?
   Баркер покраснел под своей бородой. Дрейфус с деланным недоумением завертел головой: мол, вот же, топчется у компа.
   - Беглец, - уточнил маршал, по-прежнему не глядя на работников биостанции. - Где он?
   - Вы не находите, - мягко начал айтишник, - что сейчас не время охотиться на каких-то там беглых андроидов? Что у нас есть другие, более крупные, масштабные проблемы...
   Батти успел уловить движение маршала, но остановить не успел. Стул с грохотом вылетел из-под задницы Дрейфуса, а сам Дрейфус плюхнулся на пол.
   - Где? - не меняя выражения лица, переспросил Мэттьюс.
   Айтишник сидел на полу, открывая и закрывая рот. Ответил Баркер:
   - В "виварии". В том длинном сарае с выломанной дверью. Там у нас еще один... экземпляр. Мартин его сторожит.
   Отвернувшись от этих двоих, словно больше ничего полезного от них не добиться, маршал шагнул к двери. Батти по-прежнему не понимал, чего хочет его напарник. Дрейфус был прав -- не время разбираться с Мартином и с остальными беглыми, если они тут вообще есть. Следовало собрать всех, способных держать оружие, раздать винтовки и возвращаться в Аврору. Но, похоже, маршал знал, что делает.
   Впрочем, так казалось и раньше, когда Си-двадцать пять увез Дженис.
  
   Страх входил в городок бесшумно -- только хрустнет потревоженный снег, только мимо окна проплывет неясная тень, на мгновение закрыв низко висящую над лесом луну. Лайки, храбрые псы Джона Нанука, глухо рычали, сбившись в центре вольера и оскалив клыки. Их глаза сверкали во мраке первобытной зеленью. Псы чуяли незнакомый, враждебный запах и в то же время смертельно боялись, не смея лаем предупредить хозяина. Именно это встревожило Бена, ночевавшего в комнатке над баром. Он вышел проверить, что с собаками.
   Псы, ощерившись и вздыбив шерсть на загривках, смотрели, как открывается задняя дверь бара, как выходит заспанный Бен с небрежно наброшенной на плечи курткой. В правой руке его был фонарик, в левой бейсбольная бита. Парень включил фонарик, и круглое желтое пятно света, вспыхнув на снегу, побежало от его ног к вольеру. На полпути оно отразилось в чем-то черном и тусклом, наподобие гигантского наплыва вулканического стекла. Бен расширил глаза и попятился, загребая тапками снег. Чудовище, принюхивающееся к вольеру, развернулось. Оно неспешно потрусило к Бену, однако эта неспешность была обманчивой. Зверь настиг человека за четыре шага и, легонько махнув лапой, перешиб ему хребет. Сломанное тело рухнуло на землю. Медведь опустил морду, принюхался, фыркнул и принялся трепать свою жертву. Собакам страшно хотелось взвыть. Но они молчали. Кровь на снегу пахла так горячо и сладко.
  
   Лили абсолютно точно знала, откуда явились чудовища. С биостанции. Это были посланцы сатаны, как и Волчий Пастырь, которому они, несомненно, служили. Хитро усмехнувшись, женщина задвинула занавеску и прижалась к стене, обклеенной шелушащимися обоями. Там, за окном, осталась кровь, красная, как сенокосилка, и черный зверь из бездны. Лили метнулась к прикроватной тумбочке и вытащила тяжелую Библию. Прижала к груди. Плотная черная обложка успокаивающе холодила пальцы. Теперь спуститься. Лили вынырнула из спальни и, не включая свет, пошла вниз по лестнице. Ступеньки под ногами не скрипели. Мягкие тапочки ступали бесшумно. Так. Свернуть направо. Вниз еще на одну ступеньку, на холодную кухню, где пол выложен плиткой, а стена над жарочным шкафом -- кафелем. Мимо таинственно блеснувшего буфета, к задней двери. В сад, где летом на маленькой клумбе растут цветы ее имени, лилии. Сейчас на месте клумбы белел сугроб. Холод обжег лицо и грудь. Лили поспешно запахнула халат. Ноги в тапочках порысили по снегу. Дом огораживал невысокий забор, но Лили, взобравшись на пустующую собачью конуру (ах, Дик бы залаял и выдал ее, как хорошо, что старый пес умер), перебралась через ограду и неловко спрыгнула с другой стороны. Все это время она не выпускала из рук Библию.
   До церкви было рукой подать, но луна скрылась в тучах, и Лили бежала в темноте, словно под водой. Из это промозглой подводной тьмы трескуче доносились звуки: звон разбитого стекла, человеческие крики, вой сигнализации, редкие винтовочные выстрелы. Женщине казалось, что это переговариваются дельфины и большие гулкие киты, как в передаче "National Geographic". Дьявол шел за ней по пятам, рассекая бездну вод, но в руке ее был путеводный свет. Дома -- обросшие слизью подводные рифы -- расступились перед этим светом, и Лили выбежала на площадь. В этот момент луна вывалилась в облачную прореху, осветив все до мельчайших деталей. На ступеньках церкви стоял посланник Диавола -- огромный и горбатый, он поводил из стороны в сторону тяжелой башкой, и глаза его светились из темных провалов глазниц адским пламенем. Завидев женщину, чудовище распахнуло зубастую пасть, подобную вратам в бездну. И тут на Лили снизошло Откровение. Все стало ясно. Еще секунду назад она дрожала от страха, холода и боли в отмороженных пальцах, но теперь ее окутало благословенное тепло.
   Подняв Библию над головой двумя руками, как Моисей скрижали, Лили шагнула вперед и звонко выкрикнула:
   - Изыди, Сатана! Именем Господа изгоняю тебя!
   Тварь на церковном пороге попятилась, пока не уткнулась задом в запертые двери. Святое Писание явно смутило дьявольское отродье. Следовало проявить твердость.
   - Изыди! - громко и торжествующе повторила Лили.
   На миг ей подумалось, что неплохо бы отойти чуть в сторону, оставив твари путь для отступления. Это на тот случай, если Зверь Сатаны не воспламенится и не обратится в пепел прямо у церковных врат.
   За плечом Лили вздохнули, глубоко и горестно, и повеяло ужасным смрадом. Женщина развернулась, увидела бугристые пластины узкого лба, увидела желтые клыки между черных слюнявых губ, ощутила губительное зловоние -- и погрузилась в непроглядный океан беспамятства.
  
   Мартин стоял в темноте, прижавшись лицом к холодным железным прутьям, вдыхал тяжелый запах зверя и чувствовал небывалое спокойствие. Рядом с Йореком ему всегда было хорошо. Неприятная чесотка мыслей гасла, гасло желание убивать, преследовавшее его и в окружении людей, и рядом с братьями. Оставалась лишь глубина, тишина, уверенность. Он сам был как этот зверь, могучий, беспощадный и поэтому позволявший себе быть смирным.
   За спиной раздались шаги. Темнота шевельнулась -- а, точнее, изменилось распределение темноты и света прожекторов, пробивавшегося в дыру. Андроид обернулся. В проеме стояли трое: зоолог Баркер, брат и еще один. То существо, которое преследовало его на реке и на озере. Не брат и не человек. Гончий пес, двуногий и злой. Сейчас пес пристально смотрел на него светлыми глазами, выделявшимися на темном треугольнике лица. Мартин почему-то давно был уверен: раньше или позже эта встреча состоится. Он порой задумывался о том, что скажет или сделает. Однако первым заговорил Баркер.
   - Мартин, ты должен нам помочь.
   Андроид ухмыльнулся, широко растянув губы. Он уже давно ничего никому не был должен.
   - Медведи пошли в Аврору. Они убьют там много людей...
   Мартин ощутил, как в груди закипает злое веселье. Йорек, тоже почувствовав это, качнулся к решетке и заворчал. Баркер испуганно отшатнулся и чуть не упал, споткнувшись о выломанные из стены доски.
   Брат и пес остались на месте. Йорек их не пугал, хотя Мартин чувствовал смятение брата. Тому хотелось привести в исполнение приказ, убить беглого, но что-то мешало. Пес был невозмутим, как горы под снегом. И все же заговорил не он, а брат.
   - Мы оставим тебя в покое. Тебя, тех, кого вы спрятали в задней комнате там...
   Он дернул головой в сторону лабораторного корпуса.
   -...и тех, что скрываются в горах. Я не стану их преследовать. Ни я, ни маршалы, ни военные. Но ты должен помочь нам. Баркер говорил, что ты контролируешь этого медведя. Если он отвлечет других зверей на себя, мы попытаемся вывести людей. Отыскать для них убежище.
   Мартин пожал плечами. Он не понимал, с какой стати Йореку рисковать жизнью, ввязавшись в драку с сородичами. Безопасность жителей Поселка волновала Мартина еще меньше, чем собственная, а что касается людей... Смех ворочался в горле, почти прорываясь наружу. Он кожей чувствовал разочарование брата. ЭсЭйОу все сильней хотелось убить его. Андроид даже ощутил нетерпение. Неплохо бы было покончить с этим здесь и сейчас.
   - Кто дал тебе имя?
   Вопрос прозвучал в холодной пустоте сарая, как выстрел. Мартин вздрогнул. Говорил пес.
   - Кто дал тебе имя? - повторил пес, шагнув вперед. - А если никто, какое ты имеешь на него право?
   Андроид нахмурился. Медведь зарычал громче.
   - Я беру, что хочу.
   - Все имеет свою цену, дроид. Это имя не твое. Ты украл его.
   Мартин ощутил беспокойство. Он и сам не понимал толком, почему тогда, на болоте, назвался именем убитого бунтовщика. Оно будто само прыгнуло на язык. Но ведь это что-то значило. Иначе почему его так коробил прежний порядковый номер? Бен, молодой инуит, привозивший в Поселок ГФГ и кой-какие припасы, говорил об именах. У всех в Поселке были имена. Бен говорил, что его хозяин, Джон Нанук, не стал бы торговать с безымянными призраками -- ведь это все равно, что кормить мертвецов. У мертвых нет имени. Душа их имени, Атек, сразу переходит к живым.
   - Я взял то, что больше не имело хозяина, - тихо проговорил андроид.
   - Взял, но не заслужил, - ухмыльнулся пес, и клыки его ярко блеснули.
   Мартин представил, как эта тварь встает на четвереньки, хватает его имя и навсегда уносит в снежную ночь, где след быстро затеряется на покрытом льдом заливе. Имя уже трепетало, рвалось из рук, потому что пес был прав -- Си-двадцать пять ничем не заслужил его.
   Андроид склонил голову и глухо сказал:
   - Хорошо. Ваша взяла. Я приведу Йорека в Аврору.
  
  
   Глава 11. Йорек Бирнисон
  
   Лили выплывала из зеленой подводной тьмы неохотно, толчками, как медуза, раздувающая прозрачный купол. Некоторое время спустя, когда сверху уже забрезжил свет, женщина поняла, что толчки исходят извне. А еще через секунду осознала, что страшно замерзла, и что ее волокут, взяв под мышки, по чему-то ледяному и жесткому. Лили открыла рот для крика, и тут ее губы зажала чья-то ладонь. Теплая. Человеческая. Одновременно вернулись звуки: звериный рев, тяжелые удары вдалеке и хриплое дыхание совсем рядом. Женщина забарахталась. Сверху, из прорезанной светом тьмы, наплыло бородатое лицо.
   "Ори", - подумала она, но это был не Ори, а широкоскулый блондин с резкими, почти рублеными чертами и густой рыжеватой бородой. Баркер. Стивен Баркер. Зоолог с биостанции. Он пытался приударить за ней до того, как... до Ори. Но где она? Почему Баркер зажимает ей рот ладонью? И почему так холодно?
   Лили скосила глаза и обнаружила, что лежит на снегу в тени живой изгороди, босая и в халате. Крик снова всколыхнулся в горле, однако Баркер скорчил свирепую гримасу и прошипел:
   - Тише, Лили. Я пытаюсь вас спасти.
   И в этот момент она вспомнила. Вспомнила все: красную, как кровь, разбитую сенокосилку, и безголовое тело мистера Локка, и страшного зверя, выросшего на пороге церкви. Не помнила лишь, почему валяется на снегу почти голая, и не понимала, откуда взялся Баркер.
   Женщина замотала головой, пытаясь отбросить руку зоолога. Тот предостерегающе прижал палец левой руки к губам, убрал ладонь и, скинув с плеч парку, быстро закутал Лили. Стало чуть теплее, хотя ноги по-прежнему были как два куска льда.
   - Вы, кажется, обморозили пальцы. Надо быстрее в дом, - хрипло шепнул зоолог.
   Лили оглянулась. Они были в проулке за церковью. Напротив призраком вставала белая дощатая стена. За изгородью, в тени которой они прятались, притулилось здание почты, за ним -- бар Нанука. Женщина обернулась к выходу из проулка и наконец-то увидела, что творилось на площади. И снова чуть на завопила.
   Площадь ярко освещал фонарь, горевший над входом в церковь. В этом свете танцевали гигантские уродливые фигуры. Точнее, это только в первый момент показалось танцем. Снег пятнала черная кровь и обломки панцирей. Огромный, черный, обросший броней зверь опрокинул набок меньшего противника и безжалостно терзал когтями его обнажившееся брюхо. Раненый монстр ревел и бессильно сучил лапами. Гигант разделывал его деловито и молча. У поединка были зрители -- полукольцо горбатых жутких тварей, то ли медведей, то ли гигантских мокриц. Они топтались на дальнем конце площади, у офиса шерифа и мэрии. В голове Лили мелькнула безумная, неизвестно откуда взявшаяся мысль, что эти звери ждут своей очереди. Там, где сражались чудовищные бойцы, уже валялись два растерзанных трупа. Женщина отчего-то поняла, что это бой за первенство, беспощадная схватка за лидерство в стае.
   Гигант победоносно взревел и ударом когтей вспорол живот противнику, вывалив на землю тускло блеснувшее месиво кишок. Бой был окончен. Но состязание продолжалось. В ответ на победный, вызывающий клич от полукруга отделился еще один зверь, приземистый и массивный, и тяжело затопал к месту поединка. Снег там уже был настолько забрызган кровью и горячими внутренностями, что превратился в липкую грязь. Лили почувствовала тошноту.
   - Можете идти? - по-прежнему шепотом спросил Баркер, крепко держа ее за локоть. - Если нет, я вас понесу. Тут недалеко. Мы заперлись в баре.
   Женщина мотнула головой. Она совершенно не чувствовала ног. Баркер, не особо церемонясь, закинул ее за плечо -- пришлось сдержать крик боли -- и, пригибаясь, побежал к бару.
  
   Бар Нанука построил еще прадед нынешнего владельца, тоже Джон. Тогда весь поселок состоял из десятка бревенчатых срубов, населенных рыбаками и золотодобытчиками, а зимы были не в пример более снежными. Окна в баре запирались тяжелыми ставнями на случай сильных снегопадов. Порой весь первый этаж скрывался в снегу, и тогда гостям приходилось заходить через дверь на втором и спускаться вниз, в дымный и душный полумрак зала.
   Нанук сменил древние деревянные ставни на металлические жалюзи, а в остальном бар оставался тем же -- маленькая крепость на случай суровой зимы. Именно здесь Мэттьюс, Батти, Дрейфус и Баркер собрали ошарашенных, напуганных, израненных и ничего не понимающих жителей поселка. Многие, как Лили, разбежались из домов, накинув первое, что попалось под руку. Те, кто пытались уехать на джипах и снегоходах, погибли первыми -- шум моторов и свет фар привлекали зверей. Те, кто сидели в гостиных с включенным светом, ужинали или смотрели телевизор, разделили их участь. Но многие просто не успели сообразить, что происходит, и затаились в спальнях на вторых этажах домов. Другие устремились в лес или к реке. Таких беглецов маршал с андроидом и биологами отлавливали и приводили в бар. Сам Нанук, шериф с помощником и еще несколько мужчин вооружились винтовками и тоже участвовали в поисках. Сражаться с медведями никто не пытался -- смельчаки, открывшие стрельбу в первые минуты вторжения, теперь мерзли на снегу грудами окровавленного мяса. Медведей отвлекло от разбегающейся добычи кое-что другое.
   Люди сгрудились внизу, в зале, стараясь согреться. Делились одеждой. Нанук выставил пару ящиков виски (шериф при этом неодобрительно хмыкнул, но до виски все равно бы добрались, а лучше уж просто пьяные горожане, чем горожане пьяные и обозленные). Дрейфус старался особо не светиться внизу -- когда первый шок отойдет, многие сообразят, кто виной случившемуся. Он засел с винтовкой у окна на втором этаже, в гостиной Нанука, и, немного отодвинув тяжелую узорчатую портьеру -- гордость ныне покойной супруги Джона -- всматривался в то, что происходило на площади. Баркер, ввалившийся в комнату с Лили на руках, мимолетно подумал, что айтишник смахивает на куницу, выглядывающую из клетки. За Баркером по пятам спешил доктор Андерсен с аптечкой. Аптечка тоже принадлежала Нануку, потому что все инструменты и лекарства доктора Андерсена остались у него в кабинете. Зоолог положил женщину на диван. К этому времени глаза Лили закатились, лицо посинело, а ступни ног стали снежно-белыми, не считая фиолетовых ногтей. Андерсен, присев рядом с диваном, озабоченно нахмурился и вытряхнул из аптечки пару ампул и баллончик регенерат-геля.
   - С ней все будет в порядке? - торопливо спросил Баркер. - Ее ноги...
   Доктор раздраженно отмахнулся.
   - В старину пришлось бы растирать снегом до возвращения кровообращения. Но сейчас все будет в порядке. Не мельтешите.
   Зоолог послушно отошел к окну. Дрейфус, не оборачиваясь, бросил вполголоса:
   - Он прикончил уже четверых. Не знаю, надолго ли его еще хватит.
   - Шериф связался с военными, - так же тихо ответил Баркер.
   Кожа под бородой немилосердно чесалась -- похоже, он все же обморозил щеки. Температура за окном упала еще на десяток градусов. Как Лили ухитрилась проваляться на снегу все это время и не замерзнуть до смерти? Когда Баркер вытаскивал женщину с площади, он заметил Библию в черном кожаном переплете, лежавшую у нее под рукой. Впору было подумать, что и впрямь вмешались высшие силы.
   - Национальная Гвардия будет тут на рассвете, - продолжил он. - Мы продержимся.
   - Мы -- да, - холодно ответил айтишник. - А он -- нет.
   Дрейфус дернул подбородком, указывая туда, где на ступеньках церковного крыльца темнела одинокая фигура. Небо над ней горело яростным зеленым огнем -- это сплетались ядовитые ленты северного сияния.
  
   ...Боль зверя была его болью, жажда зверя -- его жаждой. Очень малая часть Мартина стояла на церковном крыльце, и намного большая жила сейчас там, где схватились два исполина. Йорек Бирнисон, король бронированных медведей. Но королем надо стать. Андроид до крови прокусил губу, ощущая соль на языке, и не знал, чьей крови это вкус -- его или Йорека. Медведь был ранен -- Мартин чувствовал боль между лопаток, в ребрах и на горле, ему не хватало воздуха, панцирь немилосердно давил, пригибая к земле. Противясь тяготению, Мартин-Йорек взревел и встал на дыбы. Его противник сделал то же, и они обнялись, как два борца на ринге. Кругом горели глаза других, слышалось их хриплое дыхание. Йорек бросил вызов. Он пожелал быть вожаком. До этого у медведей -- урсов, мимолетно подумал Мартин -- вожаков не было. И ему придется пролить немало крови на горячий истоптанный снег. Тяжесть опять сдавила ребра. Боль пронзила внутренности, отдаваясь в паху, и Мартин застонал, сжимая зубы. Он -- Йорек -- отшвырнул противника и полоснул когтями там, где пластины панциря чуть расходились, приоткрывая глотку. Кровь хлынула водопадом, ее запах ударил по ноздрям, сладкий и неверный запах победы. Над головой в огромной чаше неба перекатывалось ведьминское зеленое варево, так было всегда, этот отравленный свет: когда предки Мартина-Йорека бродили по льдам северного моря, охотясь на жирных сладких тюленей, выращивали резвых малышей, защищали границы своих угодий, когда в них стреляли двуногие в меховых куртках и шапках, двуногие с длинными плоскими лапами, двуногие на трескучих небесных льдинах...
   Йорек мотнул окровавленной башкой и оглянулся на церковь. За спиной его стоял один из этих двуногих и почему-то держал его, почему-то приказывал драться дальше, хотя Йорек устал, его тело болело, ему хотелось опуститься на лед и зализать раны. Он-двуногий требовал, чтобы он-урс сражался до конца. Но остальные уже покорились ему. Никто больше не решался принять вызов. Не легче ли убить его-двуногого, чтобы избавиться от нестерпимой чесотки в голове? Медведь рявкнул, медленно поворачиваясь, и остальные -- его стая, его прайд, его охотничья ватага -- БРАТЬЯ -- качнулись следом.
  
   - Сколько действует "Вельд"? - по-куничьи поводя носом, спросил Дрейфус. - Алекс убрался еще утром, значит, Мартин не получал дозу уже... десять часов, двенадцать? И Йорек, и остальные медведи.
   Баркеру эта мысль в голову не приходила, и он мысленно обругал себя за тупость.
   Айтишник, сощурив близорукие глаза, обернулся к нему.
   - Когда действие "Вельда" кончится, что произойдет?
   Зоолог, насупившись, пожал плечами.
   - Не знаю. Но я бы на месте медведя накинулся на андроида и хорошенько его отделал.
   Баркер почувствовал затылком чей-то взгляд и резко обернулся. У порога стоял тот, второй, двойник Мартина -- или не двойник, но очень похожий -- и пристально смотрел на зоолога. Похоже, он слышал и последние слова.
  
   Маршал Мэттьюс отправил перехваченных у реки беженцев с сержантом, но сам не пошел в город. Он остался на обледеневшем берегу, спускавшемся к плоской чаше речного разлива. Странно, но сполохи, игравшие в небе, не доходили до земли, и река оставалась призрачно-серой, словно пыльная дорога в сумерках. Справа чернела стена леса, за спиной угадывались разбросанные по склону дома городка. Вода еще бормотала на стремнине, но голос ее становился все тише, скованный стужей.
   Маршал присел на корточки, снял перчатку и провел рукой по лицу. Он больше не слышал Голосов -- с того вьюжного вечера в Ниагаре-на-Озере Голоса замолчали, оставив по себе обрывочные воспоминания. Строки текста. Картинки. Но на картинках медведи, терзавшие поселок, были белыми. Мэттьюс усмехнулся. Он не верил в прозрения, даруемые Голосами, и все же странно полагался на них. Ошибки его огорчали. Вот и сейчас маршала мучили сомнения: то ли видение было ошибочным, то ли все увиденное еще случится... но не сейчас и, возможно, не здесь?
   Человек поднял голову к небу, расчерченному полосами травянисто-зеленого сияния. Это было как рассвет над горами, как пропасть, как вечность -- независимое от копошения людишек внизу, незыблемое. После того, как Мэттьюсу сообщили про чип в правом виске, рассудочной долей сознания он перестал верить, что Голоса исходят оттуда, из-за твердой кромки небес. Но душа пока что не хотела отказаться от этой веры. Глупо.
   Нахмурившись, маршал снова провел ладонью по лбу, словно смахивая налипшую соломинку. Он встал, напряженно глядя в сторону леса. На мгновение ему показалось, что небесное зарево отразилось в заледеневшем лесу, как в зеркале -- что между деревьев забегали цепочки зеленых, синих и красных огней и, собравшись кругом, заплясали в неистовом хороводе. В центре круга стоял Рогач, потрясая уродливой нечеловеческой башкой. Мэттьюс попятился, и видение поблекло -- но в последний миг краем глаза он увидел, как зеленые сполохи болотными огоньками взмывают из леса и сливаются с полотнищами авроры наверху. Их было много, этих огней, очень много, куда больше, чем тварей, способных уместиться в лесу, и они летели вверх и вверх -- словно души, покидающие землю после заключительной схватки между небесами и адом. Мэттьюсу захотелось перекреститься и прочесть молитву, как в самом раннем детстве, но он подавил это слабость и, развернувшись на каблуках, решительно зашагал к городку.
  
   ...Мартин никогда не задумывался о смерти. Не думал он о ней и сейчас, когда стоял, прижавшись лопатками к холодной церковной двери. Он мог умереть. Он должен был умереть. Смерть смотрела на него из маленьких медвежьих глаз, горевших злым огнем. Еще он ощущал пустоту. Связь ушла. Последние ее изумрудно-золотые нити -- золотистые, как жидкость в прозрачном клюве инжектора -- рвались и рассеивались, сливаясь с зеленым мертвенным светом небес. В сущности, смерть уже произошла, и все остальное было бессмысленным трепыханием в ледяной проруби. Андроиду захотелось взвыть, и он завыл, закинув голову к равнодушному мертвому небу. Громадный медведь, уже опустивший лапу на первую ступеньку лестницы, заколебался. Остановился. Зверь стоял, шумно и тяжело дыша, кровь стекала по его бронированным бокам и замерзала на холоде потеками черного воска.
   Затем Йорек фыркнул, развернулся и повел свою стаю прочь из города -- туда, где над костяным лесом белыми гребнями вздымались дикие горы, не принадлежавшие ни людям, ни андроидам, ни вообще никому.
   Мартин сжал звенящий череп руками и медленно осел на засыпанный снегом порог.
   Там его и застал сержант Рой Батти.
   А еще через два часа, когда с неба ударили прожектора вертолетов, и на поселок посыпались черные фигурки с десантными ранцами и лазерными винтовками, Мартина в Авроре уже не было.
  
   На рассвете солдаты закончили поиски и разложили покойников на площади аккуратными рядами. Как ни странно, погибших оказалось не так уж много -- всего двадцать человек. Некоторые, правда, были изъедены до такой степени, что в кровавых огрызках сложно было опознать человеческие существа. По площади потерянно бродили выжившие. Кто-то плакал. В основном молчали. Доктор Андресен и армейский врач строчили в планшетах медицинские свидетельства. Джон Нанук с шерифом давали показания. Баркер и Дрейфус торчали рядом с медвежьими тушами и старательно делали вид, что они тут не причем.
   Батти и Мэттьюс стояли на крыльце бара. Мэттьюс курил, сбрасывая пепел на веранду. Нанук ночью потушил гирлянды, и они свисали с козырька, как неопрятная паутина. Снег под крыльцом нежно розовел, но уже не от крови, а от первых солнечных лучей. В тени он казался лиловым.
   - Что дальше, сэр? - тихо спросил сержант.
   Мэттьюс хмыкнул и оглянулся на Нанука. Эскимос вдохновенно врал -- это было видно даже отсюда. Шериф неохотно подтверждал его враки.
   - Инуиту нахрен не надо выдавать дроидов, - процедил маршал и щедро сплюнул в снег. - Порушится весь его бизнес. Шериф ничего не скажет. Яйцеголовые во всем обвинят своего начальника, а его покроет та армейская шишка, что финансирует всю эту херь -- и дело потихоньку спустят на тормозах, если не проведают журналюги. Ну и мы, конечно же, ничего не скажем. Так что дальше мы сядем в вертушку и уберемся отсюда. Не знаю как ты, а я рвану во Флориду. Тепло, пальмы и девочки. Надо прогреть кости после этой чертовой полярной зимы.
   - А Си-двадцать пять...
   Мэттьюс резко обернулся к нему и сощурил светлые глаза, в ясном утреннем свете казавшиеся почти прозрачными.
   - Он заслужил свое имя, ты не находишь, железяка? Зови его Мартином.
   - А меня вы по-прежнему называете железякой, сэр, - улыбнулся андроид.
   - А кто ты есть? Железяка, и точка, - хмыкнул в ответ маршал. - Так что называю и буду называть.
   Сержант пожал плечами и кивнул на двух стоявших у вертолетов офицеров в пятнистой униформе.
   - Если вы правы, и эксперименты на этой базе финансируют военные, они не допустят, чтобы мы распространялись о том, что тут видели. Возможно, нас ликвидируют.
   Маршала, похоже, это не впечатлило. Он потянулся, громко хрустнув задубевшей на морозе кожаной курткой.
   - Ликвидируют? Вряд ли. Мы ценный ресурс. Может, потрут память. Мне. А тебе просто прикажут забыть. Ты ведь всегда подчиняешься приказам, железяка?
   Андроид вгляделся в лицо человека. Хотя маршал говорил совершенно серьезно, глаза его смеялись -- кажется, в первый раз с их встречи. И, возможно, в последний.
  
  
   Интерлюдия. Август 2036. Третий телефонный разговор, который никогда не был записан, а также СМС-переписка
  
   - Генерал Амершам, вы снова неверно меня поняли. Где вы обнаружили в моих расчетах указание на то, что Морган следует устранить?
   - У вас сказано, что Морган -- узловая фигура, связанная с опасностью прорыва.
   - Узловая, да, но не причина. Не обязательно причина. Из-за того геноцида, что вы устроили моим реципиентам, я не могу добиться идеальной точности прогноза. На Морган, несомненно, сходятся несколько магистральных линий, но это скорее указывает на ее лабораторию. В прорыве может участвовать она, кто-то из ее сотрудников, любой человек, имеющий соответствующий доступ... да хоть вы.
   - Опять вы хамите, доктор.
   - Я пытаюсь втолковать вам, что вы ошибаетесь. Может быть, смертельно ошибаетесь. Морган связана с прорывом, но в расчетах нет однозначности. Возможно, она единственная фигура, способная предотвратить катастрофу.
   - Меня не интересуют ваши домыслы, Харпер. Я военный человек. Я вижу опасность, я принимаю решение, я действую. Решение принято.
   - Господи боже мой, генерал. Вы берете две неопределенности -- Морган и Ричарда -- и пытаетесь свести их в одной точке. При этом надеетесь получить точный результат? Это даже не глупость, это просто безумие.
   - Харпер, вы можете чирикать, сколько вам угодно, и пудрить мне мозг своей псевдонаучной чушью. Факт тот, что я оплачиваю ваши вшивые эксперименты. Я пользуюсь их результатом так, как считаю нужным. Морган будет устранена. Попробуете вмешаться -- и с вами случится что-нибудь нехорошее.
   - Хорошо, генерал. Спасибо. Я вас понял.
  
   [гудки в трубке]
  
   [конец записи]
  
  
   07.08.2036 14:30 Сообщение Саманте Морган [от абонента +1402xxxxxxx]:
  
   "Пожалуйста, перезвоните ASAP"
  
   07.08.2036 14:33 Сообщение с номера Саманты Морган:
  
   "Извините, не могу сейчас говорить. В чем дело?"
  
   07.08.2036 14:33 Сообщение Саманте Морган [от абонента +1402xxxxxxx]:
  
   ":) Генерал, будьте тоньше"
  
   07.08.2036 14:34 Сообщение с номера Саманты Морган:
  
   "Это не генерал, а Алекс Вечерский. Я сотрудник доктора Морган. Я вам перезвоню. Не пишите больше на этот номер"
  
  
  
   Часть третья. Доктор Франкенштейн. Сентябрь 2036
  
  
   Глава 1. Безумное чаепитие
  
   Если бы Соки сказали, что вечером она будет пить чай с гигантской жабой, девушка... нет, впрочем, уже не удивилась бы. Но и особого желания бы не выказала. Тем не менее, жаба за чайным столом присутствовала и восседала в большой, изрядно помятой алюминиевой кастрюле с водой, заполняя ее почти целиком. У жабы были красивые глаза, оранжево-золотистые, но в остальном она напоминала то ли болотную кочку, обросшую серо-зеленым мхом, то ли причудливую подушку для иголок. Жаба тяжело дышала, раздувая бородавчатые бока, и пялилась на Соки. Звали это выдающееся земноводное Милочкой.
   Стоянку птицеловов осеняло такое же накренившееся пугало, какие провожали их фургон сумрачными взглядами в полях -- только на этом не сидели вороны. Вообще ворон поблизости не было, несмотря на налившиеся золотом пшеничные колосья, со всех сторон окружавшие вытоптанную площадку. Увидев напарника Джорджа, Соки поняла, почему.
   Когда Соки распахнула дверцу фургона и спрыгнула в жаркий, почти летний вечер, с треском кузнечиков, жужжанием мелких кусачих мух и катившимися по пшенице волнами, ей сперва показалось, что в поле торчат два пугала. Потом одно из них приветственно подняло руку, в которой болталось что-то черное, и зашагало к ним, высоко задирая ноги в рыжих ботфортах. Голову ходячего пугала венчала, как и полагается, широкополая шляпа. На голой загорелой груди перекрещивались ленты патронташа и синие линии замысловатых татуировок. Но больше всего смущал пояс -- широкий кожаный ремень, исцарапанный, в темных пятнах. С ремня свисало штук пять дохлых ворон. Соки с первого взгляда поняла, что птицы не усыпленные, а дохлые, потому что шеи их были неестественно вывернуты. Вдобавок вороны потеряли солидную часть хвостового оперения. Девушка попыталась заглянуть под поля шляпы, чтобы рассмотреть лицо странного человека, однако впечатление у нее осталось самое расплывчатое: мелкие, как будто стертые черты, водянистые бегающие глаза, отвисшая нижняя губа. Ярче всего выделялись татуировки -- они как будто отставали от всего остального, словно плохо подогнанная маска. От этого казалось, что лицо человека-пугала вот-вот отвалится, оставив после себя мутное пятно или набитый соломой мешок.
   Соки невольно попятилась и уткнулась спиной в мягкое брюхо Джорджа. Тот опустил тяжелые ладони ей на плечи и успокоительно прогудел:
   - Генри Хиггинс немного странный, конечно, но бояться его не стоит.
   Соки обернулась.
   - Генри Хиггинс?
   - Надо же его как-то называть.
   Девушка неуверенно хмыкнула. Она смотрела старый фильм с Одри Хепберн, и на чудака-профессора это персонаж походил меньше всего. Соки решила, что про себя будет звать его "Страшилой".
   Страшила, по-прежнему высоко задирая ноги, выбрался из пшеницы и подошел к фургону. Только тут Соки заметила висевшую у него за плечом винтовку. Раздвинув губы в неприятной влажной улыбке, Страшила снова поднял пятерню с вороной и помахал Джорджу и его спутнице. Птица закачалась с самым похоронным видом.
   - Тараканы? - выкрикнул Страшила, то есть Генри Хиггинс.
   Соки, окончательно перестав понимать, что происходит, нервно оглянулась. Ржаво-красный "Форд" припарковался у обочины примерно в пятидесяти ярдах от них. Ковбой не выходил из машины, но девушке показалось, что она чувствует его внимательный взгляд. От этого чуть-чуть полегчало.
   - Тараканы! - снова требовательно возопил вороний убийца.
   - Да-да, тараканы, - ласково откликнулся Джордж из Линкольна и полез в карман своих необъятных брюк.
   Из кармана он выудил бумажный пакетик и тряхнул им под самым ухом Соки. В пакетике зашуршало. Насекомо зашуршало. Соки терпеть не могла тараканов. В их доме такой живности отродясь не было, и у бабушки тоже, а вот в застройках Джима О'Неро тараканы разве что с потолка не сыпались. Один раз, когда Соки осталась ночевать у Джима, рыжий мерзкий таракан попытался заползти ей в нос. Кажется, именно после этого она сошлась с Парнем из Милуоки... в качестве противоядия, наверное. Его образ совершенно исключал тараканов.
   Соки взвизгнула и отшатнулась. В ту же секунду дверца "Форда" распахнулась, и на дороге, как пылевой демон, возник Ричард.
   - А он тебя и правда охраняет, - заметил Джордж, опуская руку с пакетом. - Но вообще-то тараканы не для тебя, даже если попросишь. Они для Милочки.
   Так и выяснилось, что всю дорогу от Уолкертона фургон с ними делила ручная жаба мистера Генри Хиггинса.
  
   Когда золото на небе выцвело, сменившись ржавчиной с густой синевой по краям, а от земли потянуло холодом, из фургона вытащили раскладной стол и стулья. Джордж закипятил чайник и достал купленный на ярмарке лимонный пирог с меренгами. Жабу в кастрюле водрузили в центр стола. Генри Хиггинс по настоянию Джорджа избавился от ворон (запихнул добычу в тот самый грязноватый сундук-холодильник, откуда, как казалось Соки во время поездки, тянуло падалью) и теперь сидел вместо со всеми, счастливо курлыкая. Он доставал тараканов по одному из пакетика и бросал на стол. Жаба со страдальческим видом выбралась из кастрюли, но страдания ее были явно притворными -- потому что это животное с невиданной сноровкой выстреливало языком, ловя тараканов на бегу. У Соки особенного аппетита не было, несмотря на то, что здесь, в чистом поле, тараканы не вызывали такого отвращения, как на кухне Джима. Вдобавок, у девушки оставались некоторые вопросы. Если честно, множество вопросов. Приняв у Джорджа кружку с ароматным травяным чаем и отодвинув бумажную тарелку с ломтиком пирога, Соки откинулась на спинку стула, свела брови к переносице и сурово спросила:
   - Так вы ворон изучаете, да? Он же их убивает.
   Девушка обвинительно ткнула пальцем в напарника Джорджа. Хиггинс-Страшила, не обращая на ее слова ни малейшего внимания, млел над жабой.
   Джордж вздохнул, одним глотком выхлебал полкружки и серьезно ответил:
   - Генри трудно удержаться, когда меня нет рядом. Я оставил ему четкие инструкции, но вот что он из этого понял...
   Тут толстяк беспомощно развел руками-ластами.
   - Неужели ты не мог найти кого поумнее?
   Джордж ухмыльнулся.
   - О, Генри очень умен... На свой лад. Понимаешь, это родственная забота. Мне надо о нем заботиться. Он ведь мне вроде как брат.
   - Брат?!
   Брови Соки взлетели чуть ли не к волосам.
   - Ну, не совсем брат. Видишь ли, я немного, э-э... в общем, я немного приврал насчет своей семьи. Меня усыновили из приюта, как и Генри. Нас усыновили из одного приюта. Только вот мне достались добрые и почтенные родители, а ему не так повезло. Я упросил отца разыскать Генри... но к тому времени ему уже было довольно худо. Теперь он еще ничего.
   Соки быстро покосилась на Страшилу, лихорадочно блестевшему глазами из-под поникших полей шляпы, и подумала, что на сумасшедших ей в последнее время везет.
   - Харпер, - между тем заявил Джордж и церемонно вытянул над столом руку, едва не опрокинув чайник.
   - Что?
   - Джордж Веллингтон Харпер. Мы ведь так толком и не представились.
   - Харпер, это...
   - Фамилия моего приемного отца, да.
   Соки прищурилась и автоматически сунула в рот кончик одной африканской косички. Она часто так делала в минуты задумчивости.
   - А он правда был вице-мэром Линкольна?
   Джордж потупился, вертя в сосискообразных пальцах блюдце с засохшим джемом и парой-тройкой прилипших мух.
   - Вообще-то нет. Это я тоже прихвастнул. Он ученый. Очень крупный ученый.
   - Твой шеф?
   - Шеф моего шефа, - ухмыльнулся великан, сморщив нос-картофелинку. - Только сейчас он уже отошел от дел.
   Соки могла бы сказать, что во время нашествия бестий уходить от дел не очень-то правильно, если ты такой крупный ученый, но удержала это мнение при себе. Ее доверие к Джорджу заметно поуменьшилось. Он солгал насчет птиц. Насчет напарника. Насчет своих родителей. В чем еще толстяк наврал?
   - Ладно, - сокрушенно вздохнув, сказал Джордж. - Ты уличила меня по всем пунктам. А что скажешь о себе? Кто ты такая, мисс Соки из Массачусетса? Куда едешь? И что это за странный тип тащится за тобой?
   Он кивнул в сторону дороги, где молчаливым призраком застыл "Форд", серый в сгустившихся сумерках.
   Соки выплюнула изжеванную косичку и, не сморгнув, заявила:
   - Это мой дядя. Федеральный маршал Оливер Мэттьюс. Он едет по делам в Линкольн, заодно должен был подвезти меня... к дедушке.
   А затем неизвестно почему добавила:
   - Дедушка меня ждет. И родители знают, где я. Мы постоянно держим связь.
   По лунообразному лицу Джорджа расплылась озорная улыбка:
   - Я что, похож на киднеппера, Соки?
   Девушка демонстративно пожала плечами и перевела взгляд на Страшилу. Тот как раз наливал чай себе в кружку -- забыв, правда, вытащить угодившего туда таракана. Насекомое всплыло и отчаянно забарахталось, работая надкрыльями. Соки протянула руку, взяла пластиковую ложечку и, ловко подхватив таракана, швырнула его на землю. К сожалению, это заметила жаба, как раз подобравшаяся в своей погоне за добычей к краю стола. Жирная тварь боком свесилась со столешницы, какой-то миг балансировала и с отчаянным "куаааа" рухнула внизу. Страшила вскочил, опрокинув стул, и нырнул за своей любимицей. Джордж замешкался, выбираясь из-за стола -- а Соки уже, перемахнув через павшего на четвереньки Страшилу, неслась по полю к машине Ричарда.
   Однако добежать ей не удалось. Что-то больно кольнуло под лопатку, словно гигантская оса ужалила. Соки продолжала бежать, но через два шага ступни ног странно онемели, и девушка боком полетела в ряды пшеницы. Колоски оцарапали лицо и ладони. Она еще пыталась подняться, слабо трепыхалась, когда подоспевший Джордж навис над ней грозовой тучей. Огромный, как скала, он схватил Соки, закинул за плечо и поволок к фургону. Последнее, что увидела девушка -- это перевернутую дорогу, перевернутый "Форд" и Ричарда, вверх ногами бегущего к ней по небу-полю. А затем все смешалось, и стало темно.
  
   Соки снился сон. В этом сне жил-был старый-престарый король Коннахта. Добрый король, но было у него три беспутных сына: Диклан, Дармид и Дати. То есть это в бабушкиной сказке их звали Дикланом, Дармидом и Дати, но во сне Соки первый был Толстый Джордж, второй -- опасный Ричард, а третий -- чокнутый Генри Хиггинс. И король оказался не то чтобы королем, а высоким строгим стариком в лабораторном халате и с круглым зеркальцем на лбу, как у старичка-ларинголога в их поликлинике. Так вот, три беспутных брата-королевича решили сыграть злую шутку над Повелителем Ворон Кромахи. Тот жил на ферме посреди пшеничного поля. Все поле было утыкано пугалами, однако не для того, чтобы пугать ворон -- напротив, пугала давали им удобный насест. Вороны сидели на плечах пугал и кричали "Кар! Кар!". Трое братьев подожгли ферму старого Кромахи. Чародей, вырвавшись из огня, помчался к замку их отца. При этом он не был похож на старика и вообще на человека, а шел по полю огромным черным смерчем, верхушка которого скрывалась в низких тучах. Смерч состоял из вороньих перьев. Во сне смерч-Кромахи, добравшись до замка, громовым голосом изрек проклятье. Первый из братьев, Толстый Джордж, должен был стать вором и всю жизнь воровать, прячась под маской. Второго, Ричарда, ждала участь убийцы -- до смертного часа ему не выпустить ножа из рук. А третьему, Грегори Хиггинсу по прозвищу Страшила, суждено было превратиться в пугало на поле Кромахи. Услышав это, сломленный горем отец-король сразу сошел с ума, и санитары увезли его в печальный дом. Там на столбиках его железной кровати расселись четыре жирных черных ворона и принялись неумолчно каркать: "Кар! Кар!". От этого старику делалось все хуже, и вскоре он уже ничего не слышал, кроме зловещего многоголосого карканья, и не видел ничего, кроме черных вороньих перьев.
   В этот момент в сказке Ба с гор спускался Темный Патрик и помогал королю мудрым советом, и все устраивалось самым наилучшим образом. Однако Соки была не в сказке, а во во сне, в одном из тех тяжких кошмаров, что копились в Ловце -- копились, копились и вырвались, когда Ловец лопнул под их тяжестью. Поэтому она, как и бедный король, не слышала ничего, кроме истошного карканья, не видела ничего, кроме сумятицы перьев, а вокруг стоял удушливый запах сала, жженого пера и горелой мясной подливки. Соки чувствовала, как вороны поклевывают ее, сначала робко, а затем требовательно, как будто мерзким птицам что-то было от нее нужно, и вскоре в карканье прорезался голос: "Проснись, сестра". Это потешный ворон Йель танцевал в потоках воздуха над вершинами ржаво-бурых гор в ее домене, ее Мире, это он подавал ей знаки. Соки взмахнула руками, чтобы взлететь вместе с ним, и с рук, как пожухшие листья, посыпались птичьи перья. Смерч-Кромахи подхватил ее, утаскивая в зрачок бури, прозрачное око беспамятства, где уже неважно, больно ли тебе, стыдно или страшно, где нет ничего -- но Соки рванулась последним усилием, захлопала руками-крыльями, теряя остатки оперения... и проснулась.
  
   Она лежала в ящике на чем-то мягком и одновременно жестком, вроде тростника, перемешанного с шерстью. Соки провела рукой -- пальцы слушались неохотно -- и с ужасом поняла, что лежит на дохлых воронах. Клювы и лапы кололи ей спину. Птицы источали уже знакомую вонь -- смесь запаха немытых волос и подгоревшей мясной подливки. Свет бил в узкую щель, заставляя Соки жмуриться. Наверное, похитители (сыновья короля-неудачника?) оставили ящик приоткрытым, чтобы Соки не задохнулась. Воронам-то было уже все равно. Они только во сне казались живыми.
   Девушка не помнила, что ее разбудило, но, вероятно, это был монотонный голос, с завыванием декламирующий: "В минуту опасности жаба ага выделяет из околоушных желез белую субстанцию, содержащую буфотоксины. Яд аги действует преимущественно на нервную и сердечно-сосудистую систему..."
   Тут голос -- он принадлежал, как Соки уже поняла, Толстому Джорджу -- прервался, а, когда зазвучал снова, в нем прорезалось негодование:
   - Генри Хиггинс, какого черта, я спрашиваю, понадобилось стрелять в девчонку дротиком с вашим чертовым ядом? Я не раз говорил, что это земноводное опасно. А что, если бы яд подействовал именно так, как сказано здесь, и мы получили бы труп?!
   Из сказанного Соки сделала два вывода:
   1) Убивать ее пока не собирались (это хорошо) и
   2) Трогать жабу не стоит.
   Генри Хиггинс замычал в ответ что-то невнятное.
   - Ваши аргументы, братец, давно мне известны, - ядовито откликнулся Джордж. - Допустим, это генетически модифицированная ага. Однако вы ведь ни черта не понимаете в биохимии, как, впрочем, и во многом другом. И вороны от ваших дротиков дохнут!
   Снова мычание.
   - Что-что? Правильно подобранная доза? Так вы экспериментируете, экспериментатор вы наш...
   Соки не понимала, как Джордж разбирает речь мистера Хиггинса -- по ее мнению, тот издавал жуткую смесь скулежа и клекота -- поэтому все происходящее казалось ей продолжением дурного сна или ловко разыгранным спектаклем. И это начало ее основательно бесить. У нее затекли подогнутые колени, в ящике было темно, душно, довольно холодно -- наверняка на дне сухой лед -- и воняло воронами. Еще Соки злило то, что она ошиблась. Череда нелепых и зловещих событий вовсе не кончилась с появлением Джорджа из Линкольна. Наоборот, все стало только хуже. Не надо было сбегать от Ричарда. Тот, по крайней мере, не стрелял ей в спину дротиками, смазанными жабьим ядом, и вообще ничего плохого не делал. Защищал ее. Оберегал. Даже не изнасиловал. Слезы защипали глаза, и Соки сердито шмыгнула носом. Ба учила ее не плакать, а думать. И она будет думать, как выбраться из этой передряги.
   Все зависело от того, что гнусная парочка сделала с Ричардом. Почему он ей не помог и не убил их? А если они убили его? Соки прикусила губу. Нет, вряд ли. Не зря Джордж допытывался, кто такой Ричард. Зачем двоим психам из Линкольна бостонская девчонка, абсолютно случайно оказавшаяся у них на пути? Наверняка они охотились за Ричардом. Соки вспомнила, с каким выражением ковбой смотрел на эмблему Университета Небраски, и как сказал: "Вот этого-то я и опасаюсь". Но если Ричард знал, что фургон -- ловушка, почему позволил ей уехать с Джорджем? Почему так глупо угодил в силки? Или у него были свои планы? Что, если он тоже просто-напросто играл с ее жизнью?
   Соки сжала кулаки. Ясно одно -- надеяться теперь она может только на себя. Неплохо было бы, конечно, с криком выскочить из ящика, застав дрянных братцев врасплох -- но ноги и руки еще плохо слушались после дозы парализующего наркотика. Значит, надо лежать, затаившись, и внимательно слушать. Может, они ляпнут что-то важное, точнее, Джордж ляпнет. Или один уснет, а другого она огреет по голове... чем? Дохлой вороной? Эта мысль чуть не заставила ее захихикать. Зажав рот, Соки снова прислушалась. Спор братьев утих. Ровно гудел мотор. Фургон ощутимо потряхивало. Значит, они снова ехали. Куда?
   "Туда, куда приведет дорога", - сухо сказал голос Ба у нее в мозгу.
   Соки свернулась поудобней, положив голову на мягкий комок перьев, и через пару минут задремала снова. На сей раз ей ничего не снилось.
  
  
   Глава 2. Правила загонной охоты
  
   Из братьев Джорджа уцелели всего двое, причем первый из них был убийцей, а второй пугалом -- но это как раз великана вполне устраивало. Еще больше его устраивало то, что братец-пугало соображал не лучше собственной жабы, а братец-убийца не знал некоторых тонкостей, известных Джорджу. Например, что остаться должен только один. Тут имелся приятный элемент неопределенности. Даже шарада. Джордж всегда был охоч до цирковых штучек и иногда позволял себе опуститься до самого низкопробного фарса, как, скажем, с девчонкой на ярмарке. Когда приходится прятать лицо под маской или, вернее, так: когда твое настоящее лицо смахивает на клоунскую маску, клоунада -- лучшая стратегия. Если ты выглядишь как клоун, говоришь как клоун, ходишь и дышишь как клоун, никто не заподозрит в тебе похитителя маленьких девочек. Ты как добрый Волшебник из Страны Оз. Правда, в книге Волшебник оказался не таким уж и добрым, но это детали.
   Генри Хиггинс вполне добросовестно выполнял роль Страшилы. А вот старшего братца Джордж окрестил про себя "Железным Дровосеком". Жесткое лицо без тени юмора, словно отлитое из стали и заточенное на станке: скулы-бритвы, глаза -- лезвия. Он был очень опасен, даже не зная правил игры. Поэтому им пришлось взять девчонку Дороти в заложницы. Странно, что Железный Дровосек оказался так привязан к малявке. Джордж довольно хмыкнул, припомнив, как тот застыл на месте, стоило поднести к горлу девчонки нож. И вот теперь "Форд" послушно катился за их фургоном на оговоренном расстоянии в двести ярдов, не приближаясь и не удаляясь. Точен, как метроном. Конечно, таким и полагается быть Железному Дровосеку-убийце.
   Генри Хиггинс, притулившийся у стола в жилом отсеке и нянчивший свою жабу, разразился привычным кваканьем.
   - Нет, Генри, - шумно вздохнул Джордж, отворачиваясь от ветрового стекла.
   Там, в темноте, тянулась лента дороги, белая в свете фар, черные поля и красноватое зарево на самом горизонте. Пожары. Генри Хиггинс, конечно, не устоял и поджег ферму, а заодно и окрестное поле. Странно, что, при своей любви к земноводным, он так балдел от огня. Еще более странно, что сам ни разу не поджарился, как другие пироманы.
   - Нет, он не убьет нас. Это мы его убьем. Но не сразу, не сразу. Сначала доставим к шефу.
   Генри, скривив рот, жалобно защелкал. Татуировки на его щеках и лбу, то ли индейские, то ли кельтские -- Джордж никогда не выяснял, с чего бы братец решил так украсить себя во время очередной тюремной отсидки -- придавали ему сходство с трагической маской. Это роднило. Он, Джордж, веселый рыжий клоун. Генри Хиггинс -- скорбный белый или, скорее, серый от грязи. Значит тот, кто тащится сзади на музейном драндулете, черный. Не хватает лишь четвертого всадника на коне бледном, по пятам за которым влачится сам Ад.
   Джордж знал, что у него слишком образное мышление. Цитатное. Одно из следствий операции, говорил отец. Мальчику сложно формировать самостоятельные конструкты, и он заменяет их образами и цитатами из книг. Отец, как всегда, был прав. Короли вообще не ошибаются. Они либо правы, либо мертвы, и отец сейчас был все равно, что мертв. Джорджа это особенно не огорчало. Несомненно, еще один побочный эффект операции.
   - Я понимаю, дорогой мой братец Генри, что вы видели, как сей джентльмен отправляет нас с вами в безвременную могилу. Несомненно, этот фактор следует учитывать, однако и отец, и шеф всегда утверждали, что прогноз неточный.
   Неточный, пока живы остальные. А вот когда останется только один... Джордж улыбнулся. Можно было прикончить Генри Хиггинса прямо сейчас. Тогда останутся только он и Железный. Но прикончить Генри Хиггинса -- значит, потерять весьма умелого союзника. Что ни говори, в стрельбе по воронам и людям его братец-недоумок достиг куда больших успехов, чем Джордж. Значит, придется подождать. Ничего. Ничего. Все случится. Все случится именно так, как надо -- ведь и Джордж умел видеть картинки и слышать Голоса, целый хор Голосов, повторявших один и тот же заунывный эпод перед невидимым жертвенником.
   Джордж почувствовал, как в груди разливается довольство -- чувство, похожее на сытость, но гораздо менее преходящее. В отличие от сытости, довольство могло длится часами. Он уже приготовился наслаждаться этим дивным ощущением, когда по боковому стеклу вдруг ударило светом -- и "Форд", только что мирно тащившийся следом за фургоном, вихрем промчался мимо. Не прошло и пары секунд, как он растворился во тьме. Поганец в "Форде" погасил фары.
   - Вот черт, - сказал Джордж.
   Генри Хиггинс ответил чем-то типа "ква". Но, естественно, означало это: "А ведь я тебя предупреждал".
  
   Соки проснулась оттого, что в кармане свитера завибрировал комм. С трудом разлепив веки, девушка первые пару секунд соображала, где она, и потом попыталась вспомнить, когда успела запихнуть комм в карман. Или?.. Ричард обнял ее на прощанье в Уолкертоне, хотя раньше теплых чувств выражать не спешил. Может, это он?
   Извернувшись так, чтобы прикрыть экран комма собственным телом, Соки прочла текстовое сообщение с неизвестного номера: "Беги на конюшню. Р". Девушка недоуменно заморгала. Значит, ковбой помнит о ней, только причем тут конюшня? Та самая, которую он сжег в детстве? Это что, шифр? Соки уже начала набирать сообщение: "Скажи яснее", когда снаружи послышался шум, и фургон резко притормозил. Девушку и ворон отбросило к задней стенке ящика. Соки зло зашипела -- ее приложило о холодную железку плечом, расцарапанным дротиком.
   Отпихнув в сторону вороньи трупики (от их мерзких перьев по всему телу уже началась чесотка), Соки придвинулась к щели. Отсюда в тусклом свете приборной панели видны было водительское кресло и грузная фигура Джорджа. Еще просматривался кусочек ночного неба за ветровым стеклом. В черном небе плясали красные и белые огни, а вдали отчетливо завывали полицейские сирены. Похоже, дорога впереди была перекрыта. Соки ухмыльнулась. Вот так так. Неужели Ричард решил призвать на помощь копов?
   Джордж ругался сквозь зубы, поминая жабью печень и прочие внутренности, которые должны были отправиться "этому трупоеду в глотку". Сзади слышалось скорбное икание Генри Хиггинса. Машина начала разворачиваться, когда Генри Хиггинс заикал чаще и яростней, а вой сирен, словно подхваченный эхом, раздался и сзади.
   Соки решилась высунуться чуть сильнее. Занавеска, отделявшая жилой отсек, была сдвинута в сторону. Девушка разглядела столик, привинченный к полу, и двухъярусные нары -- кто-то сильно постарался, чтобы внутреннее убранство трейлера смахивало на тюремную камеру. Но важно было не это. Генри Хиггинс, сидевший на нижних нарах справа от столика, икал, квохтал и тыкал пальцами в широкое заднее окно. Там на стекле тоже сверкали красно-белые отблески полицейских мигалок. Огни были еще далеко, но через несколько минут машины копов окажутся у них на хвосте и погонят прямо на кордон.
   - Проклятье! - громко завопил Джордж.
   Он бросил руль и затряс руками в воздухе так, словно рулевое колесо обожгло его пальцы.
   "Ук-ук", - подтвердил или опроверг человек-пугало.
   Машина прокатилась еще десяток ярдов и остановилась, съехав правыми колесами на обочину.
   "Вот вы и попались, голубчики", - злорадно подумала Соки.
   Она не ожидала от Ричарда такого нахальства. Ведь еще недавно он сам скрывался от полиции. Похоже, братцев-разбойников ковбой тоже застал врасплох.
   - Генри Хиггинс, мы в безвыходном положении! - простенал Джордж, подливая масла в костер ее злорадства. - Негодяй загнал нас в ловушку.
   - Ииии-квак, - ответил Пугало.
   - Нет, если мы убьем девчонку, это ничего не даст, - заметил толстяк, и девушка даже ощутила к нему что-то вроде благодарности. - Куда мы денем ее труп? Вышвырнем на дорогу?
   "Нет-нет-нет", - мысленно взмолилась Соки.
   - Или запрем в сундуке? Но они обыщут фургон. Генри, надо срочно что-то решать, срочно.
   Человек-пугало выбрался из-за столика и проковылял к водительскому сиденью. Когда он проходил мимо, на Соки остро пахнуло потом, смолой и какими-то травами, словно Генри Хиггинс был уже давно мертв и забальзамирован.
   Джордж и Пугало посовещались вполголоса, разглядывая карту на навигаторе. Затем двигатель снова ожил. Толстяк, выключив фары, медленно повел машину вперед. Они проехали около сотни ярдов, после чего фургон, мягко качнувшись, свернул направо и съехал на грунтовку. Здесь Джордж снова набрал скорость. Стало ощутимо потряхивать. Соки, расставив руки, уперлась в стенки ящика. Плечо болело и чесалось просто невыносимо. Кожа на нем горела, как от ожога.
   Они ехали так, в полной темноте, тишине и гробовом молчании, минут десять, а потом фургон затормозил снова. Джордж выругался. Выругался еще раз. И тут между подельниками разгорелся яростный спор -- правда, Соки понимала только реплики Джорджа.
   - Я вижу, что это ворота, - бушевал великан. - И, поскольку не слеп, вижу ясно, что эти ворота заперты снаружи.
   Похоже, он включил передние фары, потому что в машине стало светлее. Соки снова отважилась высунуться и даже приподняться над краем сундука и кучей дохлых ворон.
   В свете фар ясно видна была проволочная ограда и высокие железные ворота. Девушка прищурилась. Кажется, на воротах снаружи действительно висел замок. Грунтовка упиралась в забор. Точнее, она продолжалась уже за забором, тянувшемся в обе стороны, насколько хватало глаз. На воротах виднелась покосившаяся белая табличка: "Не входить, частная собственность". Вокруг расстилалась широкая луговина, весной, должно быть, зеленая и нарядная, а сейчас сухая и выгоревшая. Мертвая трава серебристо блестела.
   - Но мой острый разум подсказывает мне, - продолжал разоряться Джордж, - что, если ворота заперты СНАРУЖИ, наш друг-убийца никак не может быть ВНУТРИ. Также как и полиция. И непохоже, чтобы тут была сигнализация. Поэтому сейчас, брат мой Генри, я вылезу из машины, открою ворота, вы загоните фургон внутрь, затем мы спокойно переждем, пока все угомонится, и отчалим отсюда в целости и сохранности. Упрекните меня в недальновидности, но я не вижу огрехов в этом плане.
   Соки тоже не видела в этом плане огрехов, зато увидела возможность. И, нырнув обратно в ящик, притаилась в ожидании той минуты, когда появится шанс эту возможность использовать. Очень вовремя, потому что, не прошло и секунды, как Генри Хиггинс откинул крышку ящика и ткнул в Соки пальцем, квакая и ууукая. В ответ на его призывы над рефрижератором выросла громоздкая туша Джорджа. Великан склонился над Соки -- его лицо наплыло из темноты, как луна из глубины пруда. Девушка украдкой подглядывала сквозь ресницы, надеясь, что ее не выдаст блеск глаз.
   - Вроде бы ваш токсин, дорогой мой Генри, еще не выдохся. Сейчас проверим.
   Соки напряглась -- и, как выяснилось, не зря. Толстяк извлек откуда-то иглу и очень больно ткнул Соки в лодыжку. Ей потребовались все силы, чтобы не заорать и не дернуть ногой.
   - Ну вот видите, - добродушно хмыкнул великан. - Она потеряна для мира, как материк Атлантида. Однако если вы так опасаетесь...
   Соки почувствовала, как ее поднимают, вытаскивают из ящика и переносят куда-то на руках. Недалеко. В следующее мгновение девушку уже уложили на жесткие нижние нары. Затем что-то звякнуло. Соки вновь решилась чуть приоткрыть глаза и обнаружила, что Джордж возится с наручниками.
   Джим О'Неро рассказал ей о наручниках все.
   "Главное, когда на тебя надевают браслеты, - говорил он, баюкая в своих здоровенных лапищах маленькие ладошки Соки, - напряги руку. Сожми кулак и постарайся впихнуть его поглубже в браслет".
   Нежно проведя указательным пальцем по ее ладони, он показывал, как.
   "Нормальные наручники булавкой фиг откроешь, но если сделаешь так, как я сказал, есть шанс потом потихоньку выдернуть руку. Масло, конечно, тоже не помешает".
   Масла рядом не было, но Соки сделала все точно так, как говорил Джим -- напрягла мышцы, чтобы потом остался как можно больший зазор между наручником и кожей. Толстяк, кажется, ничего не заметил. Второй браслет он пристегнул к железному столбику кровати и, колыхаясь и покачиваясь, словно большущий воздушный шар, поспешил наружу. Генри Хиггинс, вооружившись винтовкой, присел на ступеньку у двери и принялся наблюдать. А Соки принялась высвобождать руку. Потребовалось немало покрутить запястьем, да еще старательно облизать кожу и наручник -- на языке остался противный металлический привкус -- но к тому времени, когда ворота, заскрипев, отворились, и фургон вкатился за ограду, она была готова. На столике по-прежнему стояла кастрюля с жабой. Милочка, уже изрядно пострадавшая сегодня, глядела на Соки с немой укоризной. Мысленно извинившись перед ни в чем не повинным животным, девушка тихонько встала с кровати и подхватила кастрюлю. Быстро оглянувшись через плечо, Соки убедилась, что Джордж все еще возится с воротами, закрывая их изнутри, и на цыпочках просеменила к выходу. Кастрюлю с жабой беглянка крепко сжимала в руках.
   "Только не квакай, - мысленно просила она. - Ну пожалуйста, только не квакай".
   Жаба стоически молчала. Заорала она лишь в последний момент, когда кастрюля с немалой силой опустилась на череп мистеру Хиггинсу.
  
   Соки неслась, борясь с болью в плече и колотьем в боку. На ее счастье, ночь выдалась безлунная, и только пара жалких звездочек выглядывала в разрывы туч.
   Джордж быстро отстал. Бордовый университетский свитер Соки затерялся во мраке, прежде чем толстяк успел пробежать десяток шагов. Генри Хиггинс мешком валялся у фургона. Возможно, на его пострадавшей голове сидела жаба. Соки была бы искренне рада, если бы Милочка со злости слила все токсины на своего хозяина.
   Девушка благоразумно свернула с дороги и бежала прямо по лугу к темневшей в полумиле постройке. Она сильно надеялась, что это ферма. И что на ферме есть люди. И что эти люди возьмут ружья и всадят в толстый зад Джорджа хороший заряд картечи. Комм прыгал в кармане свитера, но у Соки не было времени проверить, прислал ли ей Ричард еще что-то.
   Задыхаясь, она выбежала на широкий, засыпанный соломой двор. Двухэтажный дом слева был темен -- ни огонька, ни звука. Девушка остановилась, согнулась, упершись руками в колени, и со свистом втянула воздух. Выпрямившись, пронзительно выкрикнула: "Помогите!"
   Тишина в ответ. Не застучали шаги, не залаяла сторожевая собака. Только звезды равнодушно помаргивали над крышей фермы. Глаза Соки уже достаточно приспособились к темноте, и она заметила, что окна дома заколочены и закрыты ставнями. На двери висел замок. Рядом с домом торчало несколько сарайчиков, наверное, для инструментов, но там не спряталась бы и кошка. Соки отчаянно огляделась. Напротив, ярдах в пятидесяти, виднелась длинная постройка и утоптанная площадка, огороженная дощатым забором. В стене здания темнел широкий проем. Дверь. Дверь была открыта. Хрипло вздохнув, девушка метнулась туда.
   Внутри было темно, пахло сеном и немного лошадьми. Соки пару секунд постояла на пороге, вытянув руки, как слепая, а потом вспомнила про комм. Она выхватила коммуникатор из кармана. Экран засветился, на нем появилось последнее сообщение. Соки ошарашенно моргнула. "Беги на конюшню. Р". Он знал? Знал?
   В слабом свете девушка увидела пустые стойла, солому на полу, какие-то корыта и приставную лестницу, ведущую на чердак. Соки шустро полезла наверх. Здесь хранилось сено: огромные кипы старого сена, почти рассыпавшегося в труху. Снова спрятав комм, беглянка постаралась зарыться поглубже. Едва она затаилась, как внизу послышался глухой стук. Затем лязгнул замок. Выскочив из своего укрытия, девушка метнулась к лестнице -- и обнаружила, что дверь, еще пару секунд назад широко распахнутая, теперь заперта. Кто-то снаружи запер ее. Но кто?
   Соки села на корточки, обняла колени и закусила губу, чтобы не расплакаться от обиды и страха. И еще плечо. Оно болело все сильнее, как будто мертвые вороны в отместку долбили ее острыми, смоченными трупным ядом клювами.
   - За что мне такие страдания? - подняв голову к щелястому потолку, прошептала Соки. - Я ведь ничего плохого не сделала. Я всегда была хорошей девочкой. Почти.
   Но у потолка, понятно, никакого ответа на это не было.
  
  
   Глава 3. Пятнашки в темноте
  
   Когда двое похитителей приблизились к дому, тучи разошлись, и звезды высветлили тесовую крышу. На фоне серебристого моря трав ферма казалась выброшенным на пляж китом. Люди, направлявшиеся к дому, явно намеревались выпотрошить эту дохлятину.
   Джордж прихватил фонарик и вооружился монтировкой. Он всегда больше полагался на силу, чем на зоркий глаз или скорость реакции. Контуженный жабой Генри Хиггинс тоже нес фонарик в комплекте с винтовкой.
   Толстяк, остановившись во дворе фермы, звучно крикнул:
   - Эгей!
   Голос затерялся среди построек. Ни одна тень не шевельнулась. Джордж довольно ухмыльнулся. Еще раньше, увидев замок на воротах, он предположил, что ферма заброшена. Удачно вышло.
   Окна в жилом доме были заколочены, а вот дверь распахнута и висела на одной петле. На всякий случай толстяк осветил фонариком дальний сарай и хозяйственные пристройки, но там все было заперто. Значит, девчонка Дороти пряталась в доме.
   - Э-ге-гей! - еще громче проорал он. - Раз-два-три-четыре-пять, мы идем искать. А лучше выходи сама. Если тебя найду я, то просто сломаю ногу...
   Он выразительно помахал монтировкой.
   - А вот если мистер Хиггинс, участь твоя более чем сомнительна. Он очень любил эту жабу. Более того, я сильно подозреваю, что только эту жабу он и любил, а ее бедное сердце не выдержало испытаний.
   Пустой дом смотрел на чужаков неприветливо. Эхо, зародившееся было от криков Джорджа, быстро заглохло, как затухает сигаретный бычок под подошвой.
   - Ладно, - уже потише сказал толстяк. - Похоже, она не выйдет.
   Обернувшись к подельнику, он добавил:
   - Мистер Хиггинс, не будете ли вы так любезны обыскать первый этаж?
   - Тараканы? - с надеждой спросил человек-пугало.
   Джордж вздохнул. За все тридцать с лишним лет своей жизни Генри Хиггинс научился внятно выговаривать только это слово, и то из большой любви к жабам. Жабам нужен был корм. Корм продавался в зоомагазинах. Продавцы зоомагазинов не понимали щебетания Генри, и тот с немалыми усилиями выучил одно слово. Джордж вполне допускал, что Генри так и не смирился со смертью любимицы. Возможно, бедняга полагал, что живительная доза тараканов вернет ее в чувство.
   - Да, тараканы, - терпеливо ответил толстяк. - Тараканы, брат мой -- это то, что вполне может водиться в заброшенных домах, хотя я бы поставил на древесную гниль и термитов. Но вы можете поймать парочку. При условии, что заодно поищете и девчонку.
   Генри Хиггинс энергично закивал. Удар Соки смягчила шляпа, но кастрюля все-таки рассадила кожу. На лбу пугала запеклись струйки крови. Они странно сплетались с морщинами и татуировками. Джордж подумал, что лицо Генри Хиггинса понравилось бы криптографам. Те наверняка обнаружили бы на нем десяток зашифрованных посланий от инопланетян или, скажем, Господни заповеди. Встряхнувшись, великан заставил себя вернуться к настоящему. Дом. Ночь. Девчонка.
   - Я пойду на второй этаж, - сказал он. - И, пожалуйста, прислушивайтесь и приглядывайтесь. Мы уже знаем, какая она чертовка. Мне было бы крайне неприятно соскребать ваши мозги с крыльца этой чудной фермы.
   "Ква", - послушно сказал Генри, поудобней пристроил винтовку на плече и направился в дом.
  
   Внутри было зябко, пахло прелью, трухой и жучками. Генри Хиггинс сноровисто скользил в тенях, приоткрывая двери. Много дверей. Наверное, здесь жило много людей, иначе зачем столько дверей? Двери нужны, чтобы люди прятались от людей. Вот сейчас воронья девчонка пряталась от них. Генри Хиггинс не любил ворон и чуял их за версту, в том числе и в людях. Вороны каркали, насмешничали, от них болела голова. Тараканы и жучки лучше. Они быстрые и успокоительно шуршат. Но в доме не было тараканов, только в стенах жадно проедали ходы термиты. Гнилой пол натужно кряхтел под ногами, как будто присел по делам в нужнике и мучился запором. Генри потянул носом, старательно вычленяя вороний запах из тысячи мелких запашков: дряхлая обивка, старая кожа, рассохшееся дерево. Вороньим душком несло из крайней комнаты, дверь в которую была чуть приотворена. Едва войдя в дом, Генри выключил фонарик. Свет мог вспугнуть ворону. Человек-пугало ориентировался на нюх, на ощупь, по легким сквознякам -- так вот, из-под той двери ощутимо тянуло сквозняком. Девчонка могла быть там. Генри, стараясь ступать как можно легче, просеменил в дальний конец коридора.
   Когда преследователь распахнул дверь, свет ударил его по глазам -- хотя это был всего лишь бледный свет звезд, после мрака коридора он показался слишком ярким. В звездном свете была распята ворона. Раскинув крылья, она висела в воздухе перед самым окном, выходившим, должно быть, на задний двор фермы. В окно задувал легкий ночной ветерок. Глаза птицы насмешливо блестели. Она словно дразнила: ну-ка, попробуй, возьми. Генри Хиггинс забыл про винтовку и, вытянув руки, шагнул через порог. Ему очень хотелось сомкнуть пальцы на горле скверной твари и ощутить, как сминаются перья и ломаются хрупкие кости.
   Однако, стоило Генри сделать пару шагов, как что-то сильно ужалило его в щеку. Он вскинул руку, и рука запуталась в чем-то невидимом и тонком, вроде невероятно прочной паутины. Генри, жалобно хныкнув, скосил глаза. Леска. Рыболовная леска, прозрачная пластиковая нить, пересекавшая комнату. Неужели он попался на крючок, словно глупая рыбина? Генри рванулся, и в его лицо, руки и тело под одеждой впились десятки других крючков. Вся комната была оплетена сетью лесок с насаженными на них крючками. Человек-пугало заметался, постанывая от боли и от жалости к себе. Ведь он хотел всего лишь схватить ворону. Метания вытолкнули Генри ближе к центру сети, и отсюда он увидел, что ворона тоже дохлая и тоже насажена на крючки. Человек и птица замерли друг напротив друга, одинаково распятые в паутине. Генри часто дышал. Из нескольких дюжин мелких ранок стекала кровь. Надо было высвободить руку и дотянуться до ножа на поясе -- так сказал бы Джордж, а Джордж был очень умный, хотя зачастую промахивался. Генри начал осторожно дергать рукой, готовясь расстаться с некоторым количеством мяса и кожи, когда за спиной раздались шаги. Человек-пугало замер. Это не были шаги Джорджа, громкие и грузные. Или шаги вороньей девчонки, легкие и нервные. Шагал кто-то другой.
   - Тараканы-тараканы? - неуверенно спросил Генри.
   Кто-то другой негромко хмыкнул. Холодное острие пощекотало шею человека-пугала сзади -- а затем резко вошло в затылок.
  
   Джордж не сразу отправился в дом. Сначала, для порядка, он обошел ферму, постучал монтировкой по стенам сарайчиков ("Дороти, выходи"), заглянул на задний двор с развалившимся курятником и загоном для индюков. Наградой ему стали несколько грязных индюшиных перьев. Окна с этой стороны не были заколочены. Пыльные стекла тускло отражали свет звезд.
   - Раз-два-три-четыре-пять, - напевал Джордж. - Фредди вас идет искать.
   Ему уже казалось, что ногти на руках начинают зудеть, превращаясь в длинные стальные лезвия.
   - Иди к папочке, детка, - гундосо пропел он.
   Однако на заднем дворе девчонки не было, и, вздохнув, Джордж-Фредди поспешил в дом. Миновав пустую и гулкую гостиную, он устремился на второй этаж.
   Фонарик осветил ступеньки лестницы и ободранные стены. Когда-то на них, должно быть, висели семейные фотографии в рамках. Джордж-Фредди провел когтями по свисавшим лохмотьям обоев, но тут же ойкнул и отдернул руку. Под ноготь впилась щепка.
   - Хо-хо, - сумрачно прокомментировал пострадавший и сунул палец в рот. - Однако, не заигрывайся. Детишки, детишки, марш в кровать, закройте глазки и сладко спать.
   Луч фонарика метнулся по длинному коридору второго этажа. Толстяк поморщился. Чем-то этот большой и голый дом напомнил ему самое неприятное, самое гнусное -- интернат. Там он жил, пока папа Харпер не забрал его, не вскрыл ему голову и не сделал что-то такое, отчего Джордж стал соображать еще лучше. И слышать Голоса. Впрочем, об этом он узнал сравнительно недавно, а, прощаясь с интернатом, просто и шумно выражал свою радость. Остальные воспитанники молча ему завидовали. Джордж был самым смышленым из них, лучше всех говорил, но уже тогда страдал от излишней полноты. А еще его постоянно мучил голод. Не было дня, чтобы кто-то из ребят постарше не вываливал овсянку из миски на пол и не предлагал ему слизать. И Джордж слизывал. Папа Харпер считал, что приемный сын не помнит этого. Но он помнил.
   - Хрр, - сказал Джордж. - Что-то мы ударились в неприятные воспоминания. Давайте вернемся к нашей забавной игре, детишки.
   Переваливаясь, он зашагал по коридору, стуча по стенам монтировкой. В стенах оставались дыры. Это был хрупкий старый дом, такой хрупкий, что сожми его в кулаке -- развалится. Древние полосатые обои скорбно шуршали. На них, как на свитках, отражалась летопись многих поколений жучков и термитов, и чернильными кляксами расплывались пятна плесени.
   - Раз-два, Фредди заберет тебя, - хрипло замурлыкал Джордж для собственного развлечения. - Три-четыре, запирайте дверь в квартире...
   Одна из дверей была не заперта.
   - Та-ак, маленькая плутовка, - протянул толстяк. - Пять-шесть, Фредди хочет всех вас съесть.
   Сделав два длинных и неожиданно резвых шага, он с торжествующей ухмылкой ворвался в комнату.
   - Семь-восемь, кто-то к вам войдет без спросу!
   Луч фонарика заплясал по пыльному карнизу окна, затем, спустившись ниже, высветил подвешенную перед окном клетку. Клетку с птицей. Сощурив подслеповатые глаза, Джордж шагнул ближе. В клетке, прижав к серому брюху скрюченные лапки, лежала дохлая ворона. Шея ее была свернута набок. В маленькой поилке блестела вода.
   - Семь-восемь, - глупо повторил Джордж и сделал еще шаг.
   Внизу что-то громко щелкнуло. Ступню и лодыжку пронзила боль. Выронив монтировку, великан упал на колени. Он инстинктивно вытянул руку, чтобы остановить падение, и тут боль со вторым щелчком вцепилась в запястье. Фонарик отлетел к стене. Джордж взвыл. Глаза мгновенно заслезились, но даже сквозь слезы толстяк увидел, что его рука и нога угодили в здоровенные капканы. Всего капканов на полу было пять. Джордж с нелепым весельем успел подумать, что ему еще повезло, когда кто-то, подобравшийся сзади, с силой огрел его по затылку. Голова Джорджа ткнулась в ковер, едва миновав челюсти третьего капкана. От следующего удара толстяк потерял сознание.
  
   Соки дрожала от холода, зарывшись в сено. Над головой была крыша конюшни, а над крышей -- звездное небо, в котором плясал ворон Йель. Странно, что ворон выбрал для своих плясок этот предутренний час, когда все его собратья еще сладко спали на деревьях, чтобы с рассветом проснуться и полететь кормиться в поля или на помойку. Крылья ворона были шире самой ночи и накрывали мир грозовой тучей, от горизонта до горизонта.
   "Сестррра, сестррра, - каркал ворон. - Ррроди мне ворроненка. Перррнатого, черрного, как крровь, сверрнувшаяся кррровь".
   "Тьфу, какой скверный сон", - подумала Соки и, чихнув, проснулась.
   Чихнула она оттого, что в нос набилась труха. Однако сон прервался очень вовремя, потому что снизу слышалась какая-то возня. Девушка съежилась. О деревянный настил стукнула приставная лестница. Заскрипели перекладины. Кто-то лез наверх. Соки завертела головой, пытаясь найти хоть какое-то оружие, палку или моток веревки. Но на чердаке конюшни было темно -- смутно виднелись только груды сена и балки наверху. Тогда девушка зашарила вокруг себя, и пальцы наткнулись на что-то длинное, гладкое, холодное. Зубья. Зубья вил.
   "Отлично, - злорадно ухмыльнулась Соки, щурясь в темноту. - Это вам не кастрюля с жабой. Сейчас кому-то придется очень и очень несладко".
   Взяв вилы наперевес, она поднялась и, крадучись, скользнула к лестнице. Там как раз замаячила бледным пятном ковбойская шляпа карабкавшегося вверх человека.
   "Ну я тебе задам".
   Соки уже примерилась, как половчее пырнуть гада вилами, когда гад кашлянул и негромко сказал голосом Ричарда:
   - Крошка, я почти слышу, что ты замышляешь. Но это всего лишь я, дядя Ричард.
   Девушка выронила вилы и чуть не всхлипнула от облегчения. Когда ковбой взобрался наверх и ступил на чердак, небольшая буря с визгом налетела на него, вцепилась и, затормошив, выкрикнула:
   - Почему ты отпустил меня с этими гадами? Как ты смел? Где были твои глаза?
   Ричард хмыкнул и легонько приобнял девушку. Соки прижалась к его плечу и все-таки разревелась. Чего она не ожидала -- так это того, что ковбой, замерев на секунду, бережно погладит ее по голове.
  
  
   Глава 4. Рассвет нового мира
  
   Поначалу Соки отказалась копать. Когда Ричард вручил ей тяжелую ржавую лопату, она только фыркнула и по-лисьи ощерилась.
   - С какой стати? Я что, в землекопы тебе нанялась?
   Огрызалась она скорей по привычке, потому что так между ними было принято. На самом деле Соки совсем уже не злилась на своего психа. Ну ни капли.
   Ричард, как всегда равнодушно пожав плечами, закурил и покосился на крыльцо дома. Там валялось тело, завернутое в пожелтевшие простыни. Простыни были покрыты темными пятнышками, словно человек, спавший на них, метался во тьме и давил насосавшихся комаров. Или клопов. Соки поспешно отвела взгляд.
   Когда Ричард только вытащил труп на крыльцо, она подошла посмотреть, но ковбой не пустил. И правильно. Девушка чувствовала смутную вину. Человек-пугало лежал сейчас в этом тюке, мертвый и маленький -- и, хотя он стрелял в Соки отравленным дротиком, все же его было немного жалко. Джорджа ей не было жалко ничуть.
   Соки почесала плечо и снова обернулась к ковбою. Шляпа ему шла. Не хватало только лассо и кобуры на поясе. В зябком сумраке он один казался надежным, словно каменный менгир, отмеряющий время в пустыне. Или как резной индейский тотем.
   - Не хочу, чтобы эта падаль валялась в доме, - сказал Ричард. - А если я буду копать один, провозимся до полудня.
   - Какая разница, - пожала плечами Соки. - Дом-то все равно заброшенный?
   В ответ ее спаситель достал из кармана куртки связку ключей и выразительно позвенел ими.
   - И что? Это должно что-то значить?
   - Что это мой дом, - просто ответил Ричард. - Моя ферма. Родители перебрались сюда из Техаса после пожара.
   Девушка ощутила, как к щекам прилила краска. Конечно! Вот почему он так ловко открывал-закрывал замки, и вот откуда заранее знал про конюшню. Ну и дура же она...
   Скрывая смущение, Соки буркнула:
   - Не слишком-то ты следишь за своим наследством.
   Ковбой хмыкнул.
   - Как раз слежу. Как видишь, чищу от трупов. И потом, нехорошо это.
   - Нехорошо что?
   Ричард смерил ее долгим взглядом.
   - Вряд ли тебе бы понравилось, если бы после смерти у тебя по лицу ползали жуки, а кожу и мясо глодали крысы.
   - После смерти мне будет уже все равно, - вздохнула Соки и все-таки взялась за лопату.
   Земля на заднем дворе, где Ричард решил выкопать могилу, была сухой и неподатливой. Швыряя ее рыжие комья за край медленно углублявшейся ямы, Соки изрядно запыхалась. Снова начало зудеть плечо. Ковбой напротив работал мерно, как машина, поднимая и опуская лопату. Только под мышками у него выступили темные пятна.
   Девушка смахнула со лба пот и почесала ранку под свитером. К пальцам пристало что-то -- какие-то мелкие кожистые чешуйки, но не кровь. Соки как раз с удивлением их разглядывала, когда Ричард, бросив лопату, объявил:
   - Хватит.
   Яма получилась глубиной фута в три. Соки с сомнением уставилась на неглубокую могилу.
   - Койотов в этих краях не водится, - продолжил ковбой, - а больше тут некому рыться.
   И они похоронили человека-пугало на глубине трех футов, забросав яму рыжей землей. Ричард постоял у могилы, склонив голову. Может, он читал молитву. Может, просто думал о том, что делать дальше.
   Когда ковбой поднял глаза, солнце как раз выкарабкалось из-за крыши дома. Соки подставила лицо щекотке лучей, радуясь теплу. Пусть весело брызжущий свет изгонит из нее холод этой ночи, как будто ничего и не было. Солнце сидело на самой шляпе Ричарда. Казалось, что ковбой выше дома, выше гор, выше самого неба. И только ворон Йель, пляшущий в багровом сумраке под веками, продолжал насмешливо каркать. Он каркал и каркал на языке, который помнили разве что рассыпанные по Великим Равнинам камни: "Ррроди мне воррроненка, сестррра!".
   "Пошел прочь", - мысленно приказала ему Соки, и ворон убрался.
   До поры.
  
   Ненависть Джорджа, пометавшись, как голодный зверь, наконец-то нашла объект приложения. Девчонка Дороти. Он чисто, искренне и страстно возненавидел девчонку. Несомненно, она была виновата во всем. С Железного Дровосека взятки гладки -- он делал то, что делал всегда. Братец-пугало был мертв и лежал в сухой и равнодушной земле. Но девчонка, девчонка. Она переплюнула даже Катю. Джордж всегда был уверен, что бабы те еще сволочи. Их интересовало только внешнее -- смазливое лицо, спортивная фигура, размер члена и счета. Они притворялись, притворялись до последнего, а потом били по самому больному. С Катей он просчитался. Надо было сразу зажать ей ладонью рот и завалить на койку. Он позволил ей заорать -- и результатом стали пять часов унижения. Сейчас было еще хуже. Он позволил девчонке сбежать. Дважды. Позволил этим бегством предупредить убийцу. И теперь Генри мертв, а он, Джордж, едва способен ковылять, опираясь на самодельный костыль.
   И она еще перевязала его! Перевязывая, неумело, как всё, что делают бабы, смотрела снизу вверх. Искательным таким взглядом, типично сучьим. Очень хотелось ударить ее по лицу. Но рядом стоял Железный Дровосек, стоял и лыбился так, что сразу становилось ясно -- тронь Джордж девку хотя бы пальцем, лишится руки.
  
   Поначалу, очнувшись в пыльной и темной комнате мордой в ковер, с такой болью в руке и ноге, что хотелось выкрошить зубы в крике, Джордж подумал о пытках. Он не сомневался -- его будут допрашивать, пытать. Как же иначе? Он пленник. Убийца прикует его ржавыми цепями к стене и станет жечь железом, выпытывая все об отце и о шефе. Чтобы забыть о боли, Джордж представлял, как убийца тычет ему в лицо раскаленным прутом, может, даже выжигает глаз, а он мужественно хохочет в лицо смерти. И плюет в лицо ненавистной девчонке кровавой слюной.
   Однако реальность оказалась куда проще и горше. Стоило Железному Дровосеку присесть рядом с Джорджем и, ласково взяв его за рыхлый подбородок, сказать: "А теперь ты, клоун, объяснишь мне, что вам было от меня надо -- или останешься лежать здесь, пока не сгниешь" -- как рот открылся словно бы сам по себе, и слова полились захлебывающимся потоком.
   Он рассказал о Машине. Об отце. И о шефе. И про маленький, совсем незаметный разъем в виске, сквозь который Машину можно подключить напрямую. И что после прорыва отец через него, Джорджа, передал шефу параметры нового поиска, но шеф не решился использовать только их с Хиггинсом. Велел отыскать третьего. А остальные погибли. Их использовали военные. Остались они трое.
   Джордж с готовностью сунул бы в капкан еще и голову, потому что предательский рот уже почти рассказал о том, что вообще-то остаться должен только один. И об этом не знает даже шеф -- только отец и он. К счастью, убийца перебил его, спросив: "Как вы нашли меня?".
   Джордж объяснил, что чип отслеживается по маячку. Когда тех, других, казнили, чипы возвращали отцу, а тот возвращал их Машине, но без человека чип уже не то...
   Лицо Железного Дровосека было бесстрастным, как и подобает железу. Джордж понимал, что говорит бессвязно -- он всегда путался в словах, когда нервничал -- но убийца ни о чем не переспрашивал. Только один раз: "Где работает твой шеф?". "На факультете биохимии", - поспешно выдохнул Джордж. Ему показалось, что в глазах Железного мелькнуло разочарование, и предательский рот снова зачастил:
   - Еще восемь лет назад Машина показала, что прорыв будет связан с биологией, с генами, и тогда отец стал работать с шефом...
   - "Центр футурологии при университете Небраски", - перебил его брат-убийца. - Что это значит?
   Заморгав и облизнув искусанные до крови губы, Джордж ответил:
   - Там работал отец. До того как... до...
   - Тощий человек с черной бородкой. Козлиное лицо, очки, пальцы, как паучьи лапки, несвежее дыхание. Это он?
   Джордж кивнул, хотя кивать, лежа на полу, было сложновато. Нахмурившись, Железный пробормотал: "Я помню. После конюшни. Меня возили к какому-то новому мозгоправу. А потом мы переехали сюда. Ма говорила, что надо быть поближе к доктору Харперу".
   Джордж не понял, но на всякий случай искательно улыбнулся. Убийца встал, встряхнулся, как пес, и тихо произнес:
   - Ты отведешь меня туда. Мне есть о чем поболтать с твоим папашей и шефом.
   Несмотря на зубья капкана, вцепившиеся в запястье и лодыжку, Джордж чуть не рассмеялся от радости. Его не будут убивать. Ему опять повезло.
  
   Железный сделал костыль из черенка старых вил, а после того, как девка перевязала раны, помог Джорджу спуститься на первый этаж и сойти с крыльца. И вот тут-то возникла заминка. "Форд" оказался слишком тесен. Как ни пихали Джорджа убийца и девчонка, чуть не сломав спинку водительского сиденья, машина напрочь отказывалась вместить семь футов и без малого пятьсот фунтов его исстрадавшейся плоти. А фургон они с Генри Хиггинсом оставили ночью у ворот, чтобы не тревожить шумом двигателя хозяев фермы. И вот Железному пришлось решать классическую задачу о волке, козе и кочане капусты.
   Насупившись и уперев руки в бока, девчонка твердила:
   - Я посторожу его, а ты пригони фургон.
   Железный Дровосек смотрел на свою малолетнюю подружку с сомнением. Джорджу, если честно, тоже не хотелось оставаться с ней наедине. Слишком недобрые огоньки горели в глазах маленькой мерзавки. Как бы она чего не учудила. Боль в поврежденных капканом руке и ноге и так была адской.
   С другой стороны, отпускать девку за фургоном братец-убийца тоже не хотел. Они вполголоса препирались, пока Джордж, сидя на крыльце, с плаксивым выражением лица поглаживал больную лодыжку. Спустя пару минут Железный громко фыркнул, кивнул и скрылся в доме. Вернулся он довольно скоро с мотком толстой веревки. Когда Джордж понял, что задумали его мучители, то чуть не взвыл снова. Это было похуже пыток. И, конечно, идея принадлежала проклятущей притворщице Дороти.
   Не прошло и нескольких минут, как стонущего, подвывающего и причитающего Джорджа взгромоздили на багажник, примотав к кузову протянутой через задние окна автомобиля веревкой. Веревку пропустили несколько раз, перетянув ее поперек груди Джорджа, отчего он стал смахивать на гигантскую сардельку.
   - Я что вам, шкаф? Холодильник? - орал он, но мучители были беспощадны.
   Солнце уже подбиралось к полудню, когда "Форд", наконец, тронулся, подняв облако пыли. Джордж трясся на багажнике, кашляя от выхлопов и отчаянно труся. Что, если веревка порвется? Машина тащилась по грунтовке медленно, и все же ее то и дело подбрасывало на выбоинах. Ногу и руку пронзала острая боль. Вдобавок засаднил затылок, к которому приложился ботинок Железного. Джордж кричал и плакал. Грязные дорожки от слез тянулись по его лицу, как татуировки мертвого Генри Хиггинса. Однако настоящие проблемы начались чуть позже, когда, преодолев две страшных мили, "Форд" подкатился к воротам и фургону.
   Джордж сидел спиной по направлению движения и поэтому не мог видеть, что творится у фургона. Сперва его неприятно поразило надсадное карканье. Вороны. Много ворон. Они кружились над дорогой, полем и забором, словно кто-то схватил да искромсал гигантскими ножницами черные шелковые простыни. Джордж почти оглох от тарахтения двигателя, но карканье ворон было еще громче. Потом птицы начали снижаться. По лицу ударил ветер, поднятый их крыльями, бензиновую вонь перебил сладковато-кислый вороний запах. Этим пах Генри Хиггинс. Джордж заметался, чувствуя себя приманкой в гигантских силках и отчаянно дергая веревку. А потом вороны упали на него тяжелым и душным комом и заработали десятками клювов так, что прежняя боль мгновенно забылась.
  
   Птицы, рассевшись на крыше фургона, энергично клевали сталь, сдирая краску. Соки прижалась к спинке сиденья. Вороны вились над дорогой и трейлером, как рой черных ос, причем чем ближе к фургону, тем гуще был этот рой. Девушка вспомнила чаек из городка рядом с Бостоном. Фаррингтон? Фармингтон? А, неважно.
   - Вот проклятье, - тихо ругнулся ковбой рядом с ней и вытащил пистолет.
   При этом он не смотрел на фургон, а почему-то, вывернув голову, пялился за плечо. Все заднее окно машины закрывала объемистая туша Джорджа. Сейчас оттуда доносились приглушенные вопли и стук. Сунув пистолет в руки Соки, Ричард выхватил из-за голенища нож и полоснул по веревке, которой привязал толстяка. Прежде, чем девушка успела понять, что происходит, ковбой уже жал на кнопку закрытия окон.
   - Сиди в машине! - рявкнул он и, вырвав "Глок" у нее из пальцев, выскочил наружу.
   Спустя секунду там прозвучали три выстрела. Соки с ужасом смотрела на черное месиво, облепившее багажник и задние дверцы машины. Вороны бились о стекло, но забраться внутрь пока не пробовали. Похоже, им и без того хватало добычи. Будь это обычные птицы, грохот выстрелов вспугнул бы их и заставил разлететься -- однако эти разлетаться даже не думали. В висках Соки нарастал тонкий комариный звон, не имевший ничего общего с карканьем стаи.
   "Сестрра-сестррра, - насмешливо прокричал Йель, пляшущий под небом Больших Равнин. - Кррровь за кррровь! Кррасное мясо!"
   Девушка прижала ладони к ушам, чтобы не слышать ни его призыва, ни мягких ударов крыльев о кузов машины. Но тут часть ворон, оторвавшись от мясной трапезы на багажнике, вспорхнула и налетела на Ричарда.
   Время растянулось, и в этом звенящем тягучем времени Соки осознала, что плечо у нее больше не болит. Ей было вольно и весело, черные крылья упруго обнимали ветер, а крики подруг заставляли пуститься в победный пляс над полем седой травы. Только сначала надо было насытиться. Мир заволокло теплым и красным, соблазнительно свежим...
   - Прочь! - вслух заорала Соки. - Пррочь!
   Голос ее рассыпался вороньим карканьем. С пальцев срывались чешуйки и слипшиеся пушинки. Она плясала вместе со стаей, и совсем рядом блестели голубые глаза, которые ужасно хотелось выклевать...
   - Соки!
   Чей-то голос пробился сквозь вой вихря и стук крови в ушах, чьи-то пальцы сжались у нее на плечах и резко тряхнули.
   - Соки, очнись! Какого хрена ты творишь?
   И она очнулась.
   Она стояла рядом с машиной, и ковбой, исцарапанный и бледный, тряс ее за плечи. Птицы продолжали метаться вокруг, то и дело хлеща по лицу жесткими крыльями.
   - Помоги мне! - выкрикнул Ричард.
   Он голыми руками зарылся в вороний клубок на багажнике, расшвыривая хищниц в стороны. Из-под черного копошащегося месива показалась окровавленная туша Джорджа.
   - Проверь, нет ли птиц внутри.
   Девушка запрыгнула в открытую дверь фургона. Птиц внутри не было. Ящик, куда Джордж и Хиггинс бросали мертвых ворон, стоял распахнутый. Ни одного трупика не осталось, только темнели рассыпанные по полу перья, да заливалась тревожная сигнализация. Соки бросила взгляд на приборную панель. Экран тиви налился красным, на нем мерцала надпись: "Опасность! Опасность!"
   - Здесь чисто!
   Дверной проем заслонила тень -- это Ричард, кряхтя от натуги, втащил внутрь Джорджа. Швырнув толстяка на пол, он ударил кулаком по кнопке закрытия дверей. Карканье стало тише, хотя птицы продолжали орать и биться о крышу и борта фургона.
   - Заводи, - рявкнул ковбой, швырнув ей ключи.
   Толстяк заворочался на полу. Все лицо у него было залито кровью, один глаз выклеван. Второй, дико и зло таращившийся сквозь красно-бурую маску, снизу вверх уставился на Соки.
   - Видел, что она сделала? Видел? - проорал Джордж, пуская кровавые пузыри. - Эти твари ее не тронули! Она заразилась, пока валялась в ящике! Сучка уже не человек, она чертова ворона, ворона!
   Крики перешли в клекочущий смех, похожий на рыдания. Соки с ужасом поднесла руку к правой лопатке, туда, где осталась царапина от дротика. Пальцы нащупали кожистые бугорки и мокрые, мягкие кончики пробивавшихся перьев.
  
  
   Глава 5. Линкольн
  
   Ужас рос в Соки постепенно, словно птенец, созревающий в яйце и готовый расколоть хрупкую скорлупу. Сначала ужас был зародышем, уродливым, под стать жирному Джорджу после того, как над ним поработали птицы. Перемотанный бинтами толстяк валялся на нижних нарах в жилой части трейлера и орал, чтобы Ричард пристрелил Соки. Ричарда он отчего-то называл Железным Дровосеком, а Соки -- Дороти, в общем, совершенно съехал с катушек, через слово поминая ворон с железными клювами и летучих обезьян.
   - Она не человек! - вопил Джордж, смеясь и булькая. - Она ворона! Ворона с железным клювом! Она выклюет тебе глаза! Убей ее, удуши, все равно сдохнет.
   При каждом крике Соки вздрагивала. Кончилось тем, что Ричард, передав ей руль, отправился в заднюю часть фургона, нашел там грязную рубашку и, скатав ее в комок, запихнул Джорджу в рот. После этого великан только мычал и сдавленно хихикал, или, может, икал.
   Пока Джордж кричал, Соки боялась, что Ричард его послушается. Она ведь видела, как ковбой прикончил человека-собаку в Дэнвилле и даже не дрогнул -- безо всяких колебаний. А она была теперь девчонка-ворона. Конечно, Ричард ее только что спас. И мог тут же спокойно убить, не моргнув глазом -- так вопил нелепый зародыш-ужас в обличье Джорджа. Верить в это не хотелось, тем более сейчас, когда ковбой сидел рядом, временами успокоительно поглаживая ее левое плечо. О правом Соки старалась не думать.
   Затем воцарилась тишина, и в скорлупу яйца изнутри постучался другой, куда более сильный страх. Он мокрым птенцом рвался наружу. Соки не хотела превращаться в птицу. Девушку знобило, сознание плыло, и от этого то и дело казалось, что она все еще заперта в сундуке. Вороны возились под ней, что-то шептали, щекоча крыльями, и в груди постепенно разрасталось новое чувство, горячее, хищное и красное -- хотелось откинуть крышку сундука и, вонзив клюв в теплую плоть, растерзать добычу.
   Вздрогнув, Соки приходила в себя и лихорадочно потирала руки, стараясь согреться. Зубы клацали от озноба. На левом плече лежала ладонь Ричарда. На правом прорастали жесткие черные перья.
   - Ричард, - жалобно спрашивала Соки, - ты ведь не бросишь меня? Мы ведь найдем, как это вылечить?
   - Конечно, крошка, - твердо отвечал ковбой, но лицо его оставалось злым и хмурым.
   А потом дорога вильнула, вливаясь в федеральное шоссе номер 80, и на синих щитах указателей замаячили надписи "Линкольн". Их фургон обгоняли пятнистые грузовики Национальной Гвардии, а легковушки, напротив, спешили из города. Ричард снова поручил ей руль и избавил Джорджа от кляпа. Через полмили дорога сворачивала на север, прямиком к новому университетскому кампусу, но, похоже, так просто в город было не пробраться. Местный новостной канал показывал блок-посты из полиции и военных, перекрывшие съезды с шоссе. С момента Бостонской Катастрофы, как все чаще называли 11 сентября по тиви, прошло всего восемь дней, однако паника уже охватила Центральные Штаты. Ковбой снова оказался прав -- проблема была не в крысах.
  
   Фургон тихо катился по улице. Под колесами хрустело битое стекло. Эта северная окраина была застроена в основном складами, частично превращенными в клубы, с редкими вкраплениями супермаркетов и автомобильных салонов. Сейчас окна в супермаркетах были выбиты -- похоже, толпа штурмовала полки со съестным. Сквозь зияющую витрину одного из салонов торчало тупое рыло "Доджа". Здесь было подозрительно тихо и тревожно -- даже ветер не звенел полуопущенными шторами магазинов. Лишь по стенам кривились ряды граффити. На перекрестке стояли, уткнувшись друг в друга, два столкнувшихся внедорожника, словно быки, не сумевшие разойтись на узком мосту.
   Свернув, фургон поехал мимо длинной чугунной ограды общественного парка. Над верхушками деревьев маячили высокие стеклянные корпуса университетского кампуса. Оттуда доносился шум, становившийся все громче по мере приближения. Взвыла сирена, послышались редкие выстрелы и собачье тявканье мегафона. Над головой протарахтел полицейский вертолет. Соки, все это время просидевшая, скорчившись и обняв плечи руками, вскинула голову.
   Напротив парка, у ограды университета, колыхалась толпа. Похоже, все началось с мирной демонстрации, потому что над головами людей раскачивались транспаранты и лозунги, многие с характерной символикой чистомировцев: земной шар, прикрытый снизу и сверху заботливыми ладонями. Но сейчас демонстрация переросла в потасовку. Проходную перегораживали полицейские в черной униформе, охлаждавшие пыл самых рьяных активистов резиновыми дубинками. Тут же стоял огненно-красный джип, с крыши которого кричал в мегафон человек в сером костюме -- возможно, чин из городской администрации или, напротив, глава местной ячейки "Чистого мира". Люди лезли на решетку. Кое-где толпа прорвалась, и драка кипела уже у самых университетских корпусов, окруженных зарослями сирени и жимолости. Над всем этим кружилась пара полицейских вертолетов и журналистские камеры-беспилотники. Соки привстала на сиденье, и тут над дальним зданием из черного матового стекла поднялся в воздух еще один вертолет: тяжелый двухвинтовой транспортник цвета хаки. "Чинук" грузно набрал высоту и полетел на юг. Толпа разразилась криками.
   - Бегут, - спокойно сказал Джордж. - Улепетывают, собаки.
   Нажевавшись кляпа, он, кажется, пришел в себя -- по крайней мере, не буйствовал больше и не призывал летучих обезьян, а кратко и толково объяснял, куда ехать. Но даже с помощью его объяснений пробраться на территорию кампуса было невозможно.
   Джордж, сидевший на опустевшем рефрижераторе, осклабился. Опухшая, разорванная щека вздернулась вверх, обнажая десны и розоватые зубы.
   - Опоздали, любовнички, - довольно заявил он. - Видите ту стрекозку? Скорей всего, шеф сделал ноги на ней. Или грузится сейчас на следующую. Он ценный научный работник. Его эвакуируют. Спасут. А мы сдохнем. Вот ты, ворона...
   Тут он резко крутанулся, едва не свалившись с ящика.
   -...ты первой и сдохнешь. Скорчишься, порастешь перьями, будешь кричать "кагги-кар" и жрать трупы, пока твой сраный Ромео не прибьет тебя из жалос...
   Договорить он не успел, потому что кулак Ричарда врезался ему в губы. Брызнула кровь. Толстяк рухнул, как подрубленный. Трейлер содрогнулся от грохота падения и удара.
   Ковбой посмотрел на собственный кулак с легким удивлением, будто не ожидал от него такой прыти. Костяшки среднего и указательного пальца были ободраны. Джордж на полу давился криком и осколками зубов.
   - Если до твоего шефа пока добраться нельзя, - ровно, словно ничего не случилось, произнес Ричард, - навестим твоего папашу. Возможно, он успел позабыть обо мне с последнего визита, но я ему напомню.
   Толстяк заколыхался, мелко и зло хихикая.
   - Папа Харпер в клинике. В шапито для розовых слонов. В раю для малахольных. В психушке. Его там охраняют не хуже, чем этот драный университет.
   Ковбой прищурился. На секунду Соки показалось, что он снова ударит Джорджа или даже убьет, но Ричард только сказал:
   - А мы нанесем ему родственный визит.
  
   Соки думала, что в центре города будет так же, как на севере -- разбитые витрины, призрачная тишина улиц или толпы демонстрантов -- но Линкольн снова ее удивил. Его деловая часть жила повседневной жизнью: работали магазины и банки, сновали пешеходы, разве что полицейских машин было чуть больше, чем обычно. Золотой купол легендарного Капитолия горел в солнечных лучах. Над ним кружилось несколько вертолетов -- а в остальном никаких признаков тревоги девушка не заметила.
   Больница, куда привели их путаные объяснения Джорджа, тоже мало походила на клинику для особо опасных преступников. Белое четырехэтажное здание поднималось над деревьями парка. Перед входом пестрели клумбы с оранжевыми и желтыми цветами. Ричард загнал машину на парковку, после чего, склонившись над Джорджем -- того снова затолкали на нары и для надежности приковали собственными наручниками -- вполголоса долго его о чем-то выспрашивал. Соки не слушала. Откинув голову на кожаную спинку сиденья, она прикрыла глаза. Под веками было багрово и сухо, и даже ворон Йель покинул ее. Может, нашел себе другую сестру, поумнее и поудачливей.
   Соки вспомнила, что уже два дня не звонила Ма и Ба. А потом решила -- ну и пусть. Зачем Ба внучка-ворона? А уж Ма наверняка раскричится: что за гадость, где ты это подцепила, в застройках? Так, словно лезущие из плеча перья были чем-то вроде сифилиса, и использование презервативов могло его предотвратить. Эта мысль даже развеселила девушку. Хмыкнув, она открыла глаза. И вовремя, потому что на водительское сиденье как раз опустился Ричард и протянул ей пистолет -- тот самый "Вальтер", который отобрал у рыжего крыса.
   - Возьми и поглядывай на него, - ковбой кивнул на заднюю часть фургона, где, постанывая, валялся Джордж. - И смотри по сторонам. Я постараюсь не задерживаться.
   - Но я...
   Соки остро ощутила, что не хочет оставаться одна, а тем более с Джорджем. Совсем. Как будто вороны, незримо следовавшие за машиной, набросятся на нее, едва уйдет Ричард, обратят в такую же птицу и утащат в белое беспощадное небо. По телу пробежала дрожь, пальцы сжались птичьими когтями.
   Ричард ничего не сказал, но, кажется, понял. Его рука бережно легла на затылок Соки. Девушка вжалась в эту твердую, теплую ладонь. Только Ба могла ее успокоить, когда в детстве Соки боялась пауков, или темноты, или того, кто приходит в темноте. Только Ба, и вот этот ковбой сейчас. Почему-то Соки верила, что, пока он рядом, ничего плохого случиться не может.
   - Смотри сюда, - тихо сказал Ричард, и заляпанный экранчик древнего тиви засветился.
   На нем появилась приборная панель их фургона, ветровое стекло и больничная стена за стеклом, как будто снимавшая панораму камера находилась над плечом Соки. Девушка встрепенулась.
   - Это...
   - Помнишь, что я сделал в Дэнвилле?
   Соки обернулась с неуверенной улыбкой.
   - Ты можешь передавать картинку с глаз на экран? Да?
   Ковбой кивнул и снова потрепал ее по затылку.
   - Ты все увидишь. Не бойся. Я вернусь.
  
   Жирный чернокожий охранник, потеющий на проходной, был изрядно раздосадован тем, что его оторвали от просмотра новостей. Рядом с университетским кампусом творилось что-то несусветное, однако посетитель -- высокий сухопарый мужчина в ковбойской шляпе и куртке -- вел себя весьма настойчиво и упрямо стучал по стеклу.
   - Ну, в чем дело? - рявкнул охранник, отворачиваясь от экрана тиви. - Ясно написано -- прием посетителей по средам и пятницам, с одиннадцати до трех.
   Ковбой притиснул к стеклу магнитную карточку удостоверения. Прищурившись, дежурный прочел: "Федеральный маршал Оливер Мэттьюс, служба маршалов США, номер удостоверения..."
   - И что? - хмуро спросил он. - Я не получал никаких распоряжений.
   - Проверьте компьютер, - сказал маршал. - Вам должен был поступить запрос от ФБР. Мне поручено сопроводить вашего пациента, доктора Джеймса Харпера, в бостонский офис для допроса и очной ставки.
   - Что за куча дерьма... - проворчал охранник и все же залез в компьютер.
   Как ни странно, запрос там был. Толстяк растерянно моргнул. Только утром он проверял расписание посещений, и никакого маршала Оливера Мэттьюса в нем не значилось. Сменщик напортачил? Или сбила с толку необычная для конца сентября жара и проклятые репортеры, умеющие раздуть из мухи слона?
   - Давайте удостоверение, - буркнул дежурный.
   С удостоверением тоже все было чисто. Это уже становилось интересным.
   - А с какой стати ФБР вдруг интересуется Добрым Доктором? Он что, разделал кого-то и в Массачусетсе?
   - Я не уполномочен делиться деталями, - хмыкнул маршал, а затем, нагнувшись к окошку дежурного, продолжил уже потише: - Мне говорили, что этот маньяк вшил компьютерный чип в собственного сынка?
   Толстяк расплылся в улыбке. Всегда приятней чувствовать себя на шаг впереди федералов.
   - Нет, не в собственного. Там все куда веселее. Старый козел и его женушка усыновили одного придурка из приюта. Дебил был полный, ложку нес в ухо вместо рта. Начальство детдома, конечно, чуть от радости не описалось, это ж какая реклама: почтенный профессор, лауреат всяческих премий, и его супруга усыновили их сироту. Сиротинка был, кстати, тот еще, настоящий слон. Жрал за десятерых, только на это и был способен. Короче, взяли они его к себе, парень вырос, с чего-то вдруг резко поумнел, даже в университет поступил. Репортеры вокруг докторца поначалу так и вились. Сенсация была в местной прессе: бережный уход и родительская любовь превратили дебила в нормального человека. А совсем недавно, в начале августа, бац -- и всплывает, что доктор на своем сыночке эксперименты вставил. Вшил ему в мозги чип. Нарушил кучу законов, гражданские права и "бан Терминатора". Его, конечно, тут же арестовали, но вмешался адвокат какой-то белогалстучный из Нью-Йорка, типа крутой перец. Признали доктора невменяемым, и к нам. Он сначала бушевал, требовал пересмотра дела, но у нас все становятся тихими. Раньше или позже.
   Тут он широко ухмыльнулся. Маршал ответил не менее понимающей улыбкой.
   - И что самое-то гнусное в этой истории, - продолжал, доверительно склонившись к стеклу, толстяк, - это его жена и сыночек. Миссис Харпер повесилась сразу после суда. А сыночек, бывший дебил, все таскается к папаше, яблочки ему носит... Яблочки! Да после здешних снадобий старый пердун не отличит яблока от ежа!
   Охранник добродушно расхохотался. На сей раз маршал его веселья не разделил, но и не остановил сплетника.
   - Так что, - отсмеявшись, подмигнул толстяк, - наш доктор Франкенштейн и в других штатах успел поработать?
   - Не имею полномочий разглашать информацию, - ответил Мэттьюс таким тоном, что сразу становилось ясно: еще как поработал.
   Охранник удовлетворенно вздохнул. Новость ему перепала сочная, первоклассная. Будет чем поделиться вечерком со сменщиками и с надзирателями.
   - Подождите там, в дежурке, - предложил он. - Сейчас оформим заключенного. Я пока распечатаю документы на перевозку.
  
   Соки напряженно смотрела на заплеванный экранчик тиви. Один раз, когда охранник полез в компьютер, изображение подернулось сеткой помех и почти полностью исчезло. Наверное, именно в этот момент Ричард подделывал файл с запросом. Соки все еще не понимала, как это ему удается, хотя словечко "чип" насторожило. Кажется, отголоски августовского скандала долетели до Бостона. Девушка припомнила, как Ба, раскачиваясь в своем скрипучем кресле, громче обычного звенела спицами и возмущалась: "Ну надо же! Это какую совесть надо иметь, чтобы взять сиротку и изрезать ему голову для экспериментов! У этого доктора нет сердца, просто нет сердца".
   Потом всплыло: тесная ванная мотеля, пар, капли воды на белой кафельной плитке, тонкий розовый шрам на правом виске глядящего на нее мужчины. Ричард тоже? У него тоже? Это объяснило бы фокусы с компьютерами и машинами, но почему тогда Джордж -- ведь охранник, несомненно, говорил о нем -- не умел делать то же самое? Почему не завел фургон без ключей, не заставил его въехать в стену больницы, чтобы убить или ранить Соки?
   Девушка потерла лоб. Ей казалось, что она стремительно глупеет, что человеческий, сложный и многогранный разум заменяется простым птичьим. Зачем стараться? Зачем думать? Она все равно не разгадает...
   Соки снова взглянула на экран, где двое дюжих медбратьев выводили в коридор тощего старика с бородой, как у президента Линкольна. Джордж сзади заканючил:
   - Эй, я поссать хочу! Помоги встать.
   - Ага, как же, - автоматически бросила девушка, вглядываясь в черты старческого лица на экране.
   Нет, правда, похож на Линкольна. Такой же уродливый святоша. Соки вдруг отчего-то захотелось вцепиться в эту постную рожу когтями. Он обидел Ричарда, ее Ричарда. Разрезал красивую светловолосую голову, вшил туда какую-то дрянь. Неплохо бы за это выклевать ему глаза...
   - Сучка, смотри, что ты наделала! - взвыл Джордж. - Я описался. Вся мотня мокрая. Дай мне хоть тряпку вытереться. Дай сухие штаны.
   Зарычав, Соки вскочила с кресла. Нет, надо успокоиться, надо успокоиться. Она человек, а не хищная птица. Пистолет лежал в ладони опасной тяжестью. Чтобы избежать искушения, девушка засунула его за пояс и прикрыла свитером. Затем сосчитала до десяти, резко выдохнула и пошла в жилую часть трейлера. Джордж по-прежнему валялся на кровати, точнее, на голом матрасе. Его запястье, толстое, как свиной окорок, обхватывал стальной браслет наручника. На широких штанах расплывалось мерзкое желтое пятно. Резко пахло мочой.
   Стиснув зубы, Соки спросила:
   - Где у тебя чистые штаны?
   - В чемодане, - откликнулся ее пленник. - Под койкой.
   Он поднял вторую руку и тут же взвыл, потому что потревожил рану. Бинты не понравились Соки -- несвежие, побуревшие от крови. Надо будет сменить повязку, ведь они с Ричардом не хотят убивать его... пускай он и гад.
   Девушка присела на корточки рядом с кроватью и потянулась за чемоданом. И тут ей горло вцепилась огромная, заросшая белесым волосом пятерня. Пальцы вдавились, сжались, сминая трахею и не давая дышать. Соки забилась, пытаясь вырваться, разогнуть эти безжалостные пальцы, потом стала бить кулачком по повязке, по ране от капкана. И только в последний момент, уже слабея, вспомнила про пистолет за поясом. Шевельнуть рукой было сложнее, чем сдвинуть гору. Гигант над ней ревел от боли и орал:
   - Сдохни! Сдохни, проклятая сучка, сдохни!
   У Соки потемнело в глазах. Ногти цеплялись за свитер, никак не удавалось задрать его и не вытащить "Вальтер". Пульс застучал в висках, быстро и оглушительно. Грудь разрывалась, словно ее раздирали острые птичьи когти, пытающиеся добраться до сердца. А затем все налилось багрянцем, и стук крови в ушах сменило глумливое воронье карканье.
  
  
   Глава 6. Гость из прошлого
  
   Голуби и воробьи, облепившие скамейки парка в надежде отвоевать пару крошек, испуганно вспорхнули, когда со стоянки раздался одинокий выстрел. Двое мужчин, стоявших в тот момент на крыльце больницы: один в кожаной ковбойской куртке, другой в сером больничном балахоне и широких, не по размеру, штанах -- на мгновение замерли. Охранник, провожавший их, завертел головой и потянулся к кобуре.
   - Должно быть, демонстранты и сюда добрались, - равнодушно прокомментировал человек в ковбойской куртке.
   - Нет, по-моему, это оттуда, - возразил охранник, ткнув пальцем в грязно-белый трейлер с эмблемой университета Небраски на борту. - Сейчас проверю. Где ваша машина?
   По лицу ковбоя пробежала чуть заметная тень. Охранник уже шагнул с крыльца, расстегивая на ходу кобуру. Это было последнее, что запомнил толстяк -- потому что в следующее мгновение на его жирный затылок опустилась тяжелая рукоять "Глока".
   Сграбастав старика в больничной робе за шиворот, ковбой потащил его к фургону, откуда донесся выстрел. Старик не сопротивлялся, только недоуменно вертел головой и щурился, как филин на свету. Из дверей больницы вывалились два надзирателя. Один метнулся к упавшему охраннику, второй, выхватив пистолет и наведя его на бегущих к трейлеру, завопил:
   - Стоять!
   Ковбой и не подумал остановиться. Ловко нырнув за приземистый корпус синего седана, он подтолкнул старика к ступенькам трейлера и зашвырнул в открытую кабину. Следом заскочил сам. В следующий миг дверь закрылась, и фургон, взревев, вырвался со стоянки. Подбежавший надзиратель, ругнувшись, вскинул пистолет и несколько раз выстрелил вслед машине -- впрочем, без малейшего результата.
  
   Он решился обернуться только тогда, когда фургон надежно затерялся в путанице магазинов и разгромленных складов северной части города. Проехав усыпанную битым стеклом улочку, Мэттьюс загнал машину на задний двор клуба: явно заброшенного, с заколоченными окнами. Трехэтажное здание из желтовато-серого бетона надежно скрыло фургон от наблюдателей с улицы. Погони с воздуха пока не было. Похоже, линкольнской полиции сегодня хватало других забот, кроме сбежавшего психа.
   Этот псих -- прямой высохший старик с лицом умной мартышки и шкиперской бородкой убитого президента -- сейчас сидел рядом и помалкивал. Плечи его были напряжены, глаза неподвижно уставились на кирпичную стену за стоянкой клуба, расписанную похабными граффити. Старик тоже не хотел оборачиваться -- потому что, ворвавшись в фургон, они оба увидели это. Пустующие водительское сиденье. Мертво мерцающий экран тиви. Валяющийся на полу пистолет. Пулевое отверстие в борту трейлера, сквозь которое пробивался розоватый закатный луч. И что-то, ворочавшееся в глубине, между койками: огромная туша, окровавленная, еще подрагивающая, и оседлавший ее горбатый карлик. На правом, голом плече карлика топорщились черные вороньи перья.
   Карлик обернулся на звук, и Мэттьюс разглядел узкую, измазанную кровью мордочку и огромные глазищи, где зрачок целиком затопил радужку. Карлик -- нет, это все-таки была Соки -- сидел на брюхе мертвого великана. Горло великана было разорвано, из раны торчало что-то черное и красное. Карлик-Соки деловито вытаскивала эти черно-красные глянцевитые полоски и, жадно давясь, заглатывала. Правый рукав ее свитера превратился в лохмотья. Сквозь них просвечивала маленькая острая грудь, тоже заляпанная бурыми пятнами. Завидев Мэттьюса, девушка зашипела и отползла, прячась за исполинским трупом.
   Маршал быстро покосился на своего подопечного. Доктор Харпер открыл рот для крика или, может, ему просто не хватало воздуха. Глаза у него выпучились, румянец, вспыхнувший на скулах от бега, сменился мертвецкой желтизной. Казалось, еще минута, и старика хватит удар.
   - Успокойтесь! - рявкнул Мэттьюс.
   Толкнув доктора на пассажирское сиденье, он нырнул за руль и завел мотор.
   - Не смотрите назад.
   И сам не смотрел.
   А когда, припарковав машину, все-таки оглянулся, увидел, что Соки бросила труп и забилась на верхний ярус кровати. Оттуда она дико посверкивала глазами. Волосы слиплись и космами свесились на лоб, забавные косички, переплетенные бисером, стали похожи на высохшие крысиные хвосты. Почувствовав взгляд маршала, девчонка чуть приоткрыла рот и жалобно каркнула.
   Доктор Харпер, оторвавшись, наконец, от созерцания стены, обратился к маршалу.
   - Я верно понял, - нервически сказал он, - что это существо убило Джорджи?
   Человеку, называвшему себя Оливер Мэттьюс, неожиданно стало смешно -- хотя, конечно, ничего смешного в убийстве Джорджа не было.
   - Верно.
   - И я верно понимаю, что вы похитили меня из больницы?
   - Опять угадали.
   - Вы ведь Ричард?
   - Бинго.
   Доктор, откинувшись на спинку кресла, прикрыл водянистые от старости глаза сморщенными веками.
   - Можно мне тоже задать вопрос? - поинтересовался маршал.
   В фургоне отчетливо пахло кровью, калом и особым душком хищной птицы. Соки на своем насесте встряхнулась, гортанно бормоча. Доктор Харпер вздрогнул, однако не обернулся.
   - Я слушаю.
   - Почему ты, старая макака, не прошел иммортализацию?
   - Если вы намерены оскорблять меня, молодой человек...
   Маршал сгреб старика за ворот робы и притянул к себе:
   - Ты вскрыл мне череп. Засунул туда какую-то хрень. Говорил у меня в башке дурацкими голосами, словно Господь Бог, ты, возомнившая о себе скотина.
   В выцветших глазах доктора впервые вспыхнул огонек. Руки в узловатом переплетении вен поднялись, костлявые пальцы с неожиданной силой сжались на запястьях Мэттьюса.
   - Я знаю, что вы привыкли брать напором, Ричард, - с нажимом произнес Джеймс Харпер. - И это неплохое качество. В нашем мире надо быть зубастым, особенно если какой-то старый болван говорит у вас в голове на разные голоса. Надо уметь постоять за себя. Но я вам не угрожаю и вас не осуждаю. Я с самого начала хотел вам помочь. Пожалуйста, отпустите мой воротник.
   Маршал еще какое-то время смотрел в лицо старику -- а затем разжал пальцы.
  
   Ему было двенадцать лет. Розовая новая кожа на ладонях все еще казалась чужой, обгоревшая и заживающая спина немилосердно чесалась. Его выписали из больницы три дня назад. В тот вечер отец и мать долго орали друг на друга в гостиной. Его настолько занимало новое чувство пронзительной тишины в голове и зуд зарастающих ожогов, что он слышал лишь одну фразу из десяти.
   - Это тебе надо было самого красивого, самого умного, чтобы играть с ним в бейсбол...
   - Как будто ты хотела урода...
   - ...взять его брата...
   - ...опять тратить целое состояние на твоих чертовых психоаналитиков...
   - ...он предложил бесплатную консультацию.
   - Да кто такой вообще этот чертов Харпер? Зачем он лезет в наши дела?
   - ...пиромания..
   - Нет у него никакой пиромании! Нормальный пацан!
   - ...но это бесплатно. Он даже оплатил билеты на самолет, бизнес-класс...
   - ...только ради того, чтобы слетать бизнес-классом в этот вонючий Линкольн?
   - А вдруг он поможет мальчику?
   Понятно было, что отец сдастся. Он ведь любил приемного сына и желал ему добра.
   И вот мальчик -- тогда его еще звали Ричардом -- сидел в какой-то странной приемной. Это не было похоже на обычный кабинет психоаналитика, которых в своей короткой жизни он уже успел повидать немало. Ни размалеванной вертлявой секретарши, ни дурацких абстрактных картин по стенам, ни фикусов в горшке. И здание, длинное и низкое, все из черного матового стекла, не было похоже на больницу. Оно называлось странно: "Центр футурологии при университете Небраски". Ричард не знал, что такое футурология, однако был абсолютно уверен: врач, к которому его привели, не настоящий.
   Мать вышла из комнаты с большими стеклянными дверьми и, взяв Ричарда за руку, ввела его внутрь. Внутри тоже не нашлось ничего похожего на обычный врачебный кабинет. Десятки людей сидели у голографических мониторов, быстро открывая и закрывая окна программ. Интересней было то, что голограммы, вытягиваясь вверх, сливались под потолком в сплошной купол -- от этого казалось, что у мониторов трудятся пауки, плетущие единую сеть. А у дальней двери из такого же темного матового стекла, как само здание, стоял человек в белом халате, долговязый и сутулый. У него была черная бородка, неприятная, словно приклеенная. Ричард подумал, что неплохо было бы дернуть за бородку и проверить, фальшивая она или нет, но тогда бы его точно сочли сумасшедшим и пироманом.
   - Прошу вас подождать за дверью, - писклявым не по росту голосом сказал человек и для чего-то привстал на цыпочки, а затем вновь опустился на пятки.
   Мама вздохнула, потрепала мальчика по затылку и вышла в коридор. А бородатый распахнул черно-стеклянную дверь и церемонно склонил голову, предлагая Ричарду войти.
   И он вошел.
  
   - Вы вспомнили, да? - улыбнулся доктор Харпер, морща безгубый рот. - Вспомнили меня?
   Сегодняшний Ричард, называвший себя Оливером Мэттьюсом, свел брови к переносице. Шкиперскую бородку ученого давно пробила седина, а сухое лицо стало еще больше похоже на обезьянье, чем при их первой встрече, но да, он вспомнил.
   - Не вижу, чтобы вы сильно горевали по своему сыну.
   Старик покачал головой.
   - Эмоции никогда не были моей сильной стороной, как и вашей. Потом, он мне не сын.
   - А я-то клял своих приемных...
   - Не в этом дело, Ричард. Он не тот, кем я хотел его видеть. Он, как это жестоко ни прозвучит, неудавшийся эксперимент. Последняя, жалкая попытка. Ведь я хотел повторить феномен. И этот феномен -- вы.
   Увлекшись, доктор сцепил длинные пальцы и с удовольствием щелкнул костяшками. Маршал узнал этот звук.
  
   Тогда, двадцать лет назад, человек в белом халате так же щелкал костяшками. Усадив Ричарда на неудобный вращающийся стул, он прошелся по комнате, остановился перед мальчиком и, склонившись над ним, сказал:
   - Первое и главное, что я прошу тебя запомнить -- ты не виноват.
   Ричард недоверчиво хмыкнул. То же самое говорила ему мать (отец в основном ругался и клял страховщиков). Но мать говорила это с другим выражением. При взгляде на ее лицо сразу становилось ясно: "Ты не виноват, Ричи, потому что мы взяли тебя из детдома, потому что твой брат дебил, и, конечно, с такой наследственностью сложно на что-то рассчитывать". Мама никогда не произносила этого вслух, но, в отличие от брата-дебила, впрочем, давно умершего, Ричард все понимал. Человек в белом сказал это по-другому. Сделав свое заявление, он улыбнулся, выпрямился, щелкнул костяшками пальцев и протянул руку Ричарду.
   - Меня зовут доктор Джеймс Харпер. Надеюсь, мы с тобой теперь часто будем встречаться.
   "Надеюсь, нет", - подумал мальчик, но вслух ничего не сказал и вежливо пожал руку. Кожу чуть кольнуло -- все прикосновения еще были слишком чувствительными.
   - А теперь я должен объяснить, почему ты не виноват.
   Заложив руки за спину, доктор Харпер принялся вновь расхаживать по кабинету. Ричард с интересом пялился на его комп. Компы с голоэкранами вошли в моду только в прошлом году, медленно тесня планшетники. У них в школе был один. А тут -- несколько десятков, и таких продвинутых. Это было забавно. В виске нарастала чесотка, не имевшая ничего общего с пересаженной кожей. Хотелось чего-то... Как будто что-то съесть или подкрутить, но головой. Точнее Ричард не мог сформулировать.
   Доктор Харпер, заметив его интерес, снова улыбнулся. При улыбке его безгубый рот широко растягивался, наподобие уродливого смайлика.
   - Вижу, тебе нравятся мои компьютеры. Я разрешу тебе с ними поработать.
   - Не надо, - угрюмо буркнул Ричард.
   - А что тебе еще нравится? - как будто не услышав, продолжал человек в белом. - Кажется, у тебя была ручная галка. Ты любишь животных?
   - Вы что, мой индекс эмпатии проверяете? - хмыкнул мальчик.
   Доктор замер на месте.
   - Да ты, я вижу, не промах. Смотришь старое кино? "Бегущий по лезвию"?
   - Я читал книжку.
   - О. Похвально для такого юного джентльмена. Мне казалось, нынешняя молодежь предпочитает игры.
   - Я не люблю игры, - раздраженно ответил Ричард. - Они слишком простые. Зачем вы хотели поговорить со мной? Вы же не мозго... не психоаналитик.
   Харпер привстал на цыпочки, опустил сцепленные в замок руки, громко щелкнул костяшками и сказал:
   - Верно. Я ученый. А ты очень интересный человек, Ричард.
   - Хотите меня изучать?
   - Хочу помочь тебе. Дать знания. Направить на путь истинный. Понимаешь ли...
   Тут доктор понурился, словно каялся перед учителем за прогул.
   - ...я отчасти виноват в том, что случилось с тобой. Но я хочу это исправить.
   Ричард привстал на стуле, пристально глядя на человека в белом.
   - Исправить? Как? Вы вернете мне Стэнли? Оживите лошадей? Сделаете так, чтобы у меня не болела голова? Что вы можете исправить?
   Доктор смотрел на него, озабоченно нахмурившись. Потом, вздохнув, ответил:
   - Конечно, я не могу оживить Стэна и лошадей, Ричард. Но я могу сделать так, чтобы у тебя не болела голова. Или болела меньше. И, мальчик мой, я при этом подставляю под топор собственную голову -- так что будь чуток повежливей.
  
   - Значит, вот как вы подставили собственную голову под топор? - по-волчьи ухмыльнулся маршал.
   Старик плаксиво сморщился, очень напомнив в эту минуту скулящего о пощаде Джорджа.
   - Я дрался за вас с генералом Амершамом так, как не дрался бы и за собственного сына. И лишь совсем недавно понял, что все мои потуги бесполезны. Генерал -- тоже всего лишь винтик. На самом деле все уже давно решает Машина.
   - Машина?
   Это слово -- именно так, с заглавной буквы -- он тоже вспомнил.
  
   - Понимаешь, Ричард, - мягко сказал доктор Харпер, меряя шагами кабинет. - Я занимаюсь математическими прогнозами. Если объяснять совсем просто, моя лаборатория пытается прогнозировать события. То, что случится в будущем. Конечно, не выигрышный номер в лотерее, нет. И не природные катаклизмы. События, которые должны произойти в человеческом обществе и необратимо изменить его историю. Для прогнозов мы пользуемся модифицированной теорией пассионарности Гумилева-Тойнби, с приложением определенного математического аппарата. Это значит, что в расчетах мы опираемся на понятие "узловая фигура" - человек, от поступков и решений которого зависит ход истории. Я пока понятно объясняю?
   Ричард хмуро кивнул.
   - Для расчетов мы придумали программу. Кто-то в шутку предложил назвать ее "Deep Thought", это из книги Дугласа Адамса...
   - Я знаю, откуда это.
   - Да. Так вот, компьютер, на котором работали, мы сначала назвали "Машина Deep Thought", а потом просто "Машина". Хотя, конечно, речь не о компьютере, а о программе. Она позволяет предсказать эти узловые фигуры, или доминанты -- тех людей, которые влияют на нашу с тобой историю. Но это только часть дела, понимаешь? Надо было предсказать и тот выбор, который они совершат. Вот, для простоты, пример: в тысяча девятьсот шестьдесят втором году Советский Союз решил разместить на Кубе свои ракеты. Президент Кеннеди в ответ на это санкционировал блокаду острова. Но советские корабли с ядерными боеголовками все равно подошли к Кубе. Это могло привести к Третьей Мировой войне. Решение зависело всего от нескольких человек. На первый взгляд тут все очевидно -- это главы стран, члены правительств, члены Совета Безопасности ООН. Но если присмотреться поближе, то оказывается, что доминантами в этой истории были вовсе не Хрущев и не Кеннеди, а совсем другие люди. Их-то и находит наша Машина. Но как предсказать, какое решение они примут?
   Ричарду стало скучно. Это все опять напоминало компьютерную игру: дурацкие монстры с ограниченным количеством способностей, с пятью видами атаки и тремя базовыми движениями. Просчитать их действия было легко. Очень легко. Наверное, так же просто, как этих Хрущевых и Кеннеди, или кто там был замешан...
   - Основная наша проблема заключалась в том, - вещал доктор, не замечая скуки на лице своего слушателя, - что компьютер не мог предсказать, какой выбор сделает человек. Мы испробовали все, от построения точных психологических профилей до уравнения Шредингера. Возможно, будь у нас квантовые компьютеры, нам удалось бы на основе суперпозиции вычислить...
   Ричард откровенно зевнул и бросил затравленный взгляд на дверь. Несколько дюжин человек там занимались этой скучищей. И тут ему в голову пришла забавная мысль. Он уже делал так, когда ма закрывала интересные каналы на тиви, а сама с папой внизу смотрела что-нибудь убойное. Он не знал, как это получалось -- может, у него в голове жил полтергейст? - но делал. Мысленно потянувшись во все стороны, он поймал прерывистый треск, чечетку, пульсирующую на самой грани слышимости. Если слегка изменить ритм...
   Из-за двери, из операционного зала донеслись крики и ругань. Голографический экран за спиной доктора Харпера моргнул, пошел рябью, а затем вместо сплетающихся в глубине лент скринсейвера там появился Хитрый Койот с двустволкой и обычной своей злокозненной рожей. Вопли за стеной стали громче. Доктор Харпер, вздрогнув, замер на полуслове и метнулся к двери. Ричард ухмыльнулся. Так им всем! Он не раз доводил до истерики мозгоправов, а этот старый перцун ничуть не лучше. Потянувшись, мальчишка соскочил с кресла и выскользнул из кабинета. За дверью операционного зала ждала ма, и, возможно, порция мороженого в Макдональдсе, если хорошенько попросить.
  
   - Ты не дослушал меня тогда, Ричард, - сказал старик, медленно помаргивая некогда яростно-черными, а теперь выцветшими глазами. - Ты сбежал. А ведь я хотел объяснить, что мы сделали с тобой и с другими мальчиками и ради чего. Хотел сказать, что Машина не могла делать выбор за человека -- и поэтому нам пришлось воспользоваться человеческим мозгом со всей его сложностью и неопределенностью. Военные уже тогда планировали встраивать компьютерные чипы в мозг умственно неполноценным детям, делая из них что-то вроде боевых роботов. Мы подключились к программе, пообещав генералам золотые горы, точные прогнозы любых конфликтов и революций, любых поворотных событий в истории. А потом нам случайно попался ты: совершенно нормальный, умный парнишка. Это был первый прокол.
   Увлекшись, доктор вытянул костлявые руки и щелкнул костяшками. Соки в задней части трейлера взволнованно застрекотала. Но Харпер, кажется, совершенно забыл о ней и о своем мертвом сыне.
   - Вторым, и куда большим, - продолжал он, - стало то, что Амершам, дорвавшись до власти, именно на тебе решил испробовать свою новую игрушку. Он пожадничал. Посчитал, что можно использовать вас и как расчетные модули, и как бездумных убийц. Вспомни, когда тебе было двенадцать, и ты поджег конюшню.
   Сделав паузу, доктор уставился горящими глазами на маршала. Тот молчал.
   - Я так и не добился от него прямого признания, но на все сто процентов уверен, что он приказал тебе убить родителей, а не лошадей. Но ты не подчинился. Точней, подчинился не до конца. Ты сумел изменить, перенастроить приказ. Твое сознание выбрало ту реальность, где голос в голове велел тебе поджечь конюшню, а не убить родителей. И, как я сейчас понимаю, этим ты кардинально изменил работу Машины. Теперь она не предсказывает будущее. Она его создает. Ты стал ее соз...
   Слова Харпера прервал звон стекол, вылетевших одновременно по всему фургону. Взвизгнула Соки. Маршал, инстинктивно прикрыв рукой лицо, пригнулся к рулю. Старику повезло меньше, и в следующее мгновение его лицо изрезали осколки. С грохотом распахнулась дверца кабины. Внутрь полезли черные фигуры в бронежилетах. По приборной панели заплясали красные точки целеуказателей.
   - На пол! Всем лечь на пол! Бросить оружие! Лежать!
   Крики и рев мегафонов слились в одну шумовую волну. На Мэттьюса недвусмысленно уставилось дуло винтовки. Он демонстративно разжал пальцы, и "Глок", глухо звякнув, упал в мешанину битого стекла.
   Сдернув маршала с водительского кресла, солдат завернул ему руки за спину и вытолкнул из машины. Нападавшие действовали оперативно -- не успел Мэттьюс распластаться на асфальте, как рядом с ним уложили окровавленным лицом вниз и доктора. Где-то в фургоне продолжала кричать Соки. Маршал решился поднять голову.
   Двор запрудили солдаты в бронежилетах и масках с вырезами для глаз и рта, вооруженные гибридными автоматическими винтовками "SCAR" последнего образца. Заходящее солнце било Мэттьюсу в глаза. Подсвеченный закатными лучами, неподалеку стоял человек в гражданском: крупный, широкоплечий, в рубашке-ковбойке и джинсах. Его очки в квадратной оправе поблескивали красным, под стать умирающему светилу.
   Доктор Харпер приподнялся на локте, вытянул шею и просипел:
   - Энди?!
   И тут же заработал прикладом между лопаток.
  
   Тело Джорджа без всяких церемоний вышвырнули из машины.
   Вопли в трейлере усилились, причем к хриплому голоску Соки присоединились крики солдат. Спустя несколько секунд из дверей вывалился темный комок: двое в бронежилетах волокли орущий, дергающийся куль, опутанный ловчей сетью. Третий спустился следом, придерживаясь за поручень левой рукой и прижимая правую к лицу. Между пальцев солдата сочилась кровь. Куль грубо бросили на землю перед человеком в очках и пару раз поддали ногами. Крики стали еще громче и яростней.
   Маршал напрягся, но доктор, лежавший рядом мордой в асфальт, прошипел:
   - Не шевелитесь. Не провоцируйте их. Вас они не убьют, хотя покалечить могут. А меня попросту прикончат.
   - Молчать! - гаркнул стороживший их солдат. - Не дергаться! Руки за спину!
   Мэттьюс медленно свел руки на пояснице. Один из нападавших сноровисто обыскал его, избавив от пары ножей, а затем, прижав к земле коленом, затянул на запястьях пластиковую петлю наручника. Второй так же ловко разобрался с доктором. Маршал позволил двум бойцам вздернуть его на ноги и протащить к большому черному внедорожнику с тонированными стеклами. Туда же запихнули Харпера. Соки, так и не освободив от сети, закинули в багажник другой машины. Солдаты погрузились в бронированный фургон без всякой маркировки, перегородивший выезд со двора. Труп Джорджа они прихватили с собой. Заработали моторы -- и минуту спустя только осколки, парочка вороньих перьев да капли крови на асфальте напоминали о том, что тут произошло.
  
  
   Глава 7. Повелитель Ворон
  
   ...Птица-Соки видела больших черных жуков с глянцевитыми надкрыльями, облепивших ее насест. Жуки утащили Ррричарда (он хороший) и еще одного, старого, от которого пахло кислятиной и болезнью. Потом жуки взялись за ее добычу. Надо было дать им отпор.
   Девушка-Соки, уходившая по тропинке между тотемных столбов все дальше к ржавым горам, оглянулась через плечо. Ворон Йель, пляшущий в небе, предостерегающе каркнул, но она все-таки обернулась и увидела, как военные в черных бронежилетах, с автоматическими винтовками, выталкивают из машины Ричарда и бородатого старика. Ричард не стал стрелять -- может, потому, что военные окружили нары, на которых она пряталась. Двое поволокли к выходу огромное, как будто еще раздувшееся в смерти тело Джорджа. Остальные вытащили ловчую сеть.
   "Они думают, что я птица", - сказала себе девушка-Соки.
   Эта мысль отрезвила ее настолько, что она начала различать слова. Вместе со словами пришел страх. Страх снова погнал девушку-Соки прочь, по равнине, заросшей мескитом, полынью и бизоновой травой к горам, наливавшимся чернотой. Освобожденная Соки-ворона радостно расхохоталась. Дикий восторг охватил ее, мир снова стал теплым, красным и вольным, полным трепыхающейся добычи. Она расправила крылья и выпустила острые когти, чувствуя за спиной силу приближающейся стаи.
  
   - Спасибо за подарочек, - сказал Энди.
   Его коротко остриженный затылок с волосами цвета гнилой соломы торчал над спинкой переднего сиденья. Маршал задумчиво смотрел в этот затылок. Избавиться от пластикового наручника было несложно. Убить водителя, не позаботившегося надеть каску -- дело пары секунд. Слева, рядом с доктором, сидел еще один боец со штурмовой винтовкой. Глупо. В тесноте джипа винтовка не поможет. Зря их не погрузили в фургон с остальными солдатами. Расправиться с двумя противниками маршал мог без труда, но пока его интерес не угас. Только смутно тревожила судьба Соки. Как бы она не задохнулась. Как бы ей не сломали руку. У девчонки такие хрупкие кости... Сейчас, когда ее не было перед глазами, стало гораздо легче думать о ней как о прежней веселой Соки.
   - Я слышал о том, что "генбот" может передаваться людям и вызывать аберрации, но сам пока еще не видел, - обернувшись, сказал человек в очках.
   Энди говорил с гнусавым британским акцентом. Широкое, чуть одутловатое лицо, нелепый чубчик надо лбом. Глаза за стеклами очков казались сонными.
   - Вы Ричард, - без вопроса в голосе произнес он. - А меня зовут доктор Эндрю Уайлд.
   Старик завозился слева на сидении. Выставив президентскую бородку, он спросил срывающимся тенорком:
   - И когда же ты предал меня, Энди?
   Доктор Эндрю Уайлд снял очки, вытащил из кармана ковбойки несвежий носовой платок и принялся протирать стекла. Глаза его без очков стали беззащитными: с опухшими, покрасневшими веками, они часто моргали.
   - Не надо обвинять меня, Джеймс, - скороговоркой ответил британец. - Вы сами виноваты. Вы же спятили, двинулись на этой идее Машины. По-вашему, у нас тут чуть ли не восстание роботов со Скайнетом во главе.
   - Вы всегда неверно меня понимали, - устало откликнулся сказал Харпер. - Я пытался упростить все для вас. Вы ведь биохимик, Энди. Вы ни черта не понимаете в математике и квантовой механике.
   Доктор Уайлд водрузил на нос очки и только затем посмотрел на своего учителя. Теперь он не выглядел беззащитным -- скорей, раздраженным.
   - Я прекрасно разбираюсь в математике, Джеймс. Вы вечно меня недооценивали. Ваша теория -- бред.
   - Тогда почему она работает?
   - Она работает!
   Кажется, доктор Уайлд был готов возмущенно всплеснуть руками, и удержало его лишь присутствие спецназовцев.
   - Вы пытались предупредить Морган, так? Тогда, в августе, когда она уехала на конференцию в Париж. Думали, международный звонок не засекут? Или что Амершам спустит вам это с рук? Наивно и глупо. Потом, вы сами говорили, что бесполезно вмешиваться в ход событий. И смотрите, к чему это вас привело.
   - К тому, что вы меня предали? - с еще большей усталостью спросил Харпер.
   Солдат слева от него громко хмыкнул. Доктор Уайлд свел к переносице редкие брови.
   - Машина работает для предсказаний. Для ситуаций, четко ограниченных заданными условиями.
   - Я и не утверждал обратного.
   - Вы утверждали, что она не прогнозирует будущее, а создает его. Можете считать, что я полный осел в математике, но даже ослу очевидно, какая это чушь.
   Маршал отвернулся. Их джип шел вторым в колонне. Первым двигался тот, куда запихнули Соки. Там, судя по всему, ехал командир спецназовцев. Замыкал процессию фургон с солдатами. И, похоже, они направлялись к университету. Золотая искра Капитолия осталась позади, а впереди над плоскими крышами складов затемнели деревья парка. Закатное солнце било в окно слева. Мэттьюс повернул голову, сощурившись против света. Лицо Харпера в этом сияющем ореоле выглядело, словно иссохший лик мученика, побитого камнями. За ним чернела маска спецназовца. Спецназовец напряженно смотрел вперед, туда, где над литой чугунной оградой поднимались болотно-зеленые лиственницы и рыжели осенней листвой дубы. Деревья облепили черные точки. Вороны. Очень много ворон.
  
   На полдороги к горам Соки остановилась у древнего дольмена. Под крышей из базальтовой плиты кто-то развел костер и варил суп в пузатом бронзовом котле. От костра аппетитно пахло дымком и мясным варевом. Подойдя ближе, Соки обнаружила, что серый валун, притулившийся у одной из стен дольмена -- вовсе не валун, а старик в изодранной, как тучи под порывами штормового ветра, мантией. Завидев Соки, старик поднялся и принялся помешивать в котле деревянной ложкой.
   Отчасти девушка понимала, что все происходящее -- сон или бред. Она шла по собственному домену в соцсети "MyWorld" - эту равнину, и эти горы, и тотемные столбы она рисовала сама, используя встроенный графический редактор. Среди пользователей "MyWorld" ходили легенды, что после смерти хозяина душа на какое-то время застревает в его домене. Недаром эта социальная сеть давала хостинг самым большим виртуальным кладбищам. Но Соки была не мертва, а домен был не совсем ее доменом. Повелителя Кромахи она туда точно не приглашала.
   - Не меррртва, - раскатисто согласился старый колдун. - Пока не меррртва. Как, по-твоему, я стал Повелителем Ворон?
   Соки пожала плечами и присела на теплые закопченные камни у костра.
   - Возможно, - сказала она, - твоя мать была прекрасной женщиной, которую полюбил Король-Ворон. Он унес ее к себе в гнездо на вершине самого высокого дерева, и там родился ты.
   - Возможно, - согласился Кромахи, помешивая ложкой. - А, возможно, я был деревенским дурачком и совершил кое-что нехорошее, и меня прогнали из деревни камнями, так что пришлось ночевать с воронами в поле. Ты знаешь, что главное в воронах?
   - Они любят поговорить?
   - И это тоже. Но вообще-то главное в них то, что у них жесткое и горькое мясо, и варить их следует с ягодами можжевельника, отчего суп приобретает особый аромат. Вот, хочешь угоститься?
   Взяв с тряпки, разложенной по другую сторону от костра, выточенную из дерева миску, Кромахи зачерпнул ложкой щедрую порцию своего варева. Потом протянул миску Соки. В желтовато-серой жиже плавали побуревшие листья, красные и черные ягоды и белые-белые тонкие косточки.
   - На них неплохо гадать, - заметил Кромахи, снова усаживаясь у базальтовой плиты и приобретая сходство с валуном. - Хочешь, предскажу тебе будущее?
   - Я знаю свое будущее, - вздохнула Соки.
   Сказки она тоже неплохо знала, все благодаря Ба. В сказках только полные дураки принимали пищу из рук хранителей порога, на полпути между царством мертвых и царством живых. Съешь здесь хоть что-то -- и останешься навсегда.
   - Я умру. Я уже почти умерла.
   - Все когда-нибудь умирают, - резонно возразил Кромахи своим простуженным голосом. - Кстати, если есть только воронье мясо, в конце концов превратишься в ворону. Ты знала?
   Соки выловила из можжевелового бульона тонкую раздвоенную косточку, похожую на рогатку.
   - О. Тебе досталась хорошая кость, - хмыкнул колдун. - Ты скоро родишь, только кого -- дочь или сына?
   - Не собираюсь я никого рожать, - сердито возразила Соки и бросила кость на землю. - Скажи мне лучше, как отсюда выбраться.
   - Стань вороной.
   - Не хочу.
   - Тогда стань Повелительницей Ворон.
   - Но как?
   - У каждого свой способ, - пожал плечами колдун и повел длинным хрящеватым носом.
   Похоже, его тоже одолевал голод, поэтому в следующих словах прозвучало нетерпение.
   - Вот что, девчонка-ворона, давай я расскажу тебе старую индейскую сказку.
   - С какой стати? Ведь ты из Ирландии?
   - У сказок, знаешь ли, нет паспорта, - усмехнулся Кромахи, почему-то в эту секунду как две капли воды похожий на Ба в ее кресле. - Лучше послушай. Как ты думаешь, откуда взялись колорадские жуки?
   - Из Колорадо?
   - Не угадала. Предки этих жуков жили себе поживали на территории нынешнего Техаса, мирно питаясь листьями. Но вот однажды те края постигла ужасная засуха. Индейцы обратились к своему верховному богу, ворону Йелю, с просьбой о дожде. Они развели большой костер, вождь бросал в него душистые травы, и индейцы плясали вокруг костра несколько дней напролет. Жукам этот танец ужасно понравился. Они тоже встали вокруг своего вождя, который задрал лапки к небу, и принялись плясать и просить верховного бога дать им такое дерево, чтобы они и их потомство всегда были сыты. Йель некоторое время вспоминал, есть ли у него вообще такие дети, но на шестнадцатый день все же слетел к жукам. "Хотя я бог людей, а не жуков, я все же исполню вашу просьбу, - сказал он. - У меня есть такое дерево, совсем небольшое, скорей даже куст. Но мне придется потратить несколько лет, чтобы люди привезли его из дальних стран и стали выращивать на восточных склонах Скалистых гор. Вы же тем временем сами, без моей помощи, должны перебраться туда".
   Тут Кромахи замолчал и начал клевать носом -- видимо, собственная сказка его усыпила.
   - И что? - нетерпеливо спросила Соки. - Зачем ты мне это вообще рассказал?
   Старый колдун встрепенулся и уставился на девушку, хитро щуря не по-старчески ясные глаза. В сущности, это были вообще не человеческие глаза, а яркие ониксовые глаза божественной птицы. Ворон Йель, прикидывавшийся ирландским чародеем, расправил огромные, черные с сединой крылья.
   - Рррасказал, - насмешливо каркнул он, - затем, что ты рродишь мне сына. Но мерртвая девочка не может рродить. Сказка заканчивается так: могучий воррон Йель исполнил пррросьбу жуков, и дал им съедобное дерррево -- но ррразве он стал бы одарррять жуков, если ничего не хотел взамен? Он пррринес еду своим детям, нерразумная крррошка. Ворроны едят жуков.
   Сказав так, Йель захлопал крыльями, запорошив глаза Соки песком и сажей, и устремился в белое беспощадное небо над Великой Равниной.
   - Твое вррремя еще не прришло! - донесся оттуда гортанный крик. - Возвррращайся!
  
   Джип мягко катил вдоль ограды парка. Уайлд и Харпер спорили, причем если голос Уайлда становился все громче и пронзительней, то Харпер, напротив, отвечал все тише. Маршал старался не прислушиваться к их спору, потому что это отвлекало от наблюдения. Впереди уже обрисовались университетские корпуса и длинный решетчатый забор. Демонстрантов успешно разогнали -- только груды пластиковых бутылок, обрывки транспарантов и валявшиеся на мостовой палки и камни наводили на мысль, что утром здесь были беспорядки. Весь этот хлам припорошило опавшими листьями, золотисто светившимися в густеющих сумерках. И вороны. Очень много ворон. Птицы облепили ветки деревьев, ограду парка и университетский забор, они сидели на стеклянной будке охраны и фонарных столбах. Наступил вечер, самое время воронам лететь на помойку, или где они там кормились -- однако твари и не думали улетать. Еще они молчали. Это нервировало. Наводило на мысль, что птицы тут неспроста.
   Спецназовца, похоже, они тоже беспокоили. Парень двумя руками сжимал винтовку и постоянно проверял в зеркальце заднего вида, следует ли за ними фургон. Маршал усмехнулся. Солдат дергался не зря, хотя Мэттьюс на его месте думал бы не о воронах.
   - Я никогда не говорил, что Машина делает это сознательно, - тихо и убедительно вещал Харпер. - У нее вообще нет сознания, она просто выдает результаты расчетов. Некое распределение вероятностей. Она была ничем не лучше других прогностических программ, которые уже больше полувека использовались в экономике, страховании, да в чем угодно, пока мы не подключили к ней человеческое сознание. Только тогда точность прогнозов резко возросла. Мы исходили из неверных предпосылок, считая, что моделируем выбор узловых фигур. На самом деле мы просто-напросто произвели на свет наблюдателя, который, обладая всей полнотой информации, принимал решение за них и за нас.
   - Даже если и так! - визгливо возражал Уайлд. - Вы утверждаете, что всё, буквально всё сущее зависит от вашей Машины. Но это просто идиотизм! Какая-нибудь официантка решает или не решает пойти на свидание с парнем, какой-нибудь забулдыга, выйдя из бара, выбирает, сесть ему за руль и попасться копам или заплатить пять баксов и вызвать такси. В конце концов эта официантка, опаздывая на свидание, перебегает улицу. Забулдыга замечает ее в последний момент, сворачивает и сбивает пешехода. Этот пешеход -- одна из узловых фигур. Морган. Саманта Морган гибнет под колесами автомобиля и никогда не выпускает на волю химер. Как вам такой расклад?
   - А разве это произошло? Вы фантазируете, Энди. Но, боюсь, ни ваши, ни мои фантазии уже давно ничего не решают...
   Вороны снялись с ветвей. Это было похоже на взрыв: гигантское черное облако взметнулось над парком, над проспектом, над джипами. Ворон было так много, что их крылья заслонили низкое закатное солнце. Казалось, машина с разгона въехала в туннель. Но перед тем, как на улицу упала тень, маршал успел увидеть кое-что еще. Крышка багажника ехавшего впереди джипа взлетела в воздух, словно изнутри по ней ударил паровой молот. Одновременно несколько птиц обрушились на ветровое стекло. Внедорожник, вильнув, врезался в чугунную ограду и остановился. Секунду спустя его облепили вороны, целиком скрыв машину под живой, шевелящейся и надрывно каркающей шубой.
   Водитель их джипа поспешно затормозил. Доктор Харпер сунулся лицом в спинку переднего сиденья. Маршал вскочил и, согнувшись, два раза резко ударил связанными пластиком руками по копчику. Со второго удара замок наручников лопнул. Спецназовец, вцепившийся в свою штурмовую винтовку, только еще поворачивал голову к Мэттьюсу, когда тот вырубил водителя ударом в сонную артерию. Затем маршал вырвал у солдата винтовку и треснул его прикладом в переносицу. Раздался хруст, и спецназовец, залившись кровью из сломанного носа, обмяк. На все это потребовалось примерно полторы секунды.
   - Садитесь за руль, Ричард! - выкрикнул Харпер. - Нам надо бежать.
   - Оставайтесь в машине, - рявкнул в ответ маршал.
   Он уже держал в руке "ЗИГ-зауэр", вырванный из кобуры спецназовца, второй рукой отжимая кнопку открытия дверей. Схватив за шиворот вяло барахтающегося британца, Мэттьюс выволок его из джипа в самое воронье месиво. Оттуда уже раздавались автоматные очереди. Выскочившие из фургона бойцы беспорядочно палили по воронам. Птицы кидались на людей, вцеплялись в маски, выклевывали незащищенные глаза. Маршала и Уайлда они отчего-то не трогали. Биохимик обмяк и еле двигал ногами, так что Мэттьюсу пришлось тащить его за собой. Отмахиваясь от пролетавших мимо, истошно орущих пернатых, маршал двигался к переднему внедорожнику. На его высокой крыше стояло некое существо. Ржаво-красные солнечные лучи то и дело прорывались сквозь воронью тучу, освещая узкое лицо в дорожках засохшей крови, похожее на бесстрастные маски индейцев в боевой раскраске. Левая рука существа, поднятая к небу, была тонкая, девичья, а вместо правой вздымалось огромное крыло с угольно-черными перьями. Обрывки свитера трепал ветер, поднятый сотнями крыльев.
   - Соки! - крикнул маршал, изо всех сил напрягая голос, чтобы перекрыть карканье стаи. - Соки, очнись! Возвращайся!
  
   Она смеялась, ложась на крыло, пикируя вместе с сестрами на возомнивших о себе жуков. Жуки молитвенно задирали лапки с противными палками. Палки хлестали огненным градом, разрывая тела, поднимая облака перьев. Она гибла вместе с другими и все же жила. У этих жуков была горячая кровь -- очень горячая и вкусная, надо лишь проклевать твердый панцирь. Жуки сыпались из большого гнезда, которое следовало за малым, куда запихнули Соки. Малое гнездо она шутя разодрала когтями, когда сестры собрались на зов. Сестрам не хватало ее силы, зато их было много, очень много, так много, что все они не умещались в голове Соки, и она плясала в самом центре вихря, у которого уже не было не имени, ни числа -- лишь крепкий клюв, жадная глотка и неуемный аппетит. Соки ликовала, управляя этой бурей. Она поднимала крыло, и стая взмывала ввысь, она указывала цель, и стая разила цель. Небо наливалось багрянцем, кровь сестер стучала в висках, и так хотелось рвануться вверх, слиться с ними в одном потоке...
   А потом ее потянули обратно на землю. Чей-то голос звал ее. Голос того, кому она не желала вреда. В гневном облаке вокруг Соки, пылавшем всеми оттенками красного, он был словно вода зимней реки -- холодной, темной, с осколками льда на поверхности.
   В этой воде отразилось ее лицо. Глаза, сизовато-черные, как ягоды голубики, острый подбородок, косички, переплетенные бисером. Лицо человека, а не вороны.
   Она была человеком.
  
   ...Едва выйдя из джипа, доктор Харпер сказал:
   - Мы должны отключить Машину.
   Вся улица была засыпана автоматными гильзами, сбитыми ветками и перьями, а порой и тушками, разорванными выстрелами. Соки бережно поднимала их и складывала на капот внедорожника. Маршал ей не мешал. Возможно, для нее эта пирамида вороньих трупиков что-то значила.
   Сам он стоял, облокотившись о распахнутую дверцу джипа, и слушал перепалку Харпера и Уайлда.
   - Нас убьют, - устало говорил Уайлд, протирая очка.
   Одно стекло очков треснуло, так что это действие окончательно утратило смысл.
   - Амершам нам этого не простит. За одну попытку вмешаться он вас законопатил в сумасшедший дом. Если вы уничтожите Машину, он уничтожит вас, а заодно и меня, и этих...
   Биохимик дернул подбородком в сторону маршала и Соки.
   - К тому же, какой в этом смысл? - продолжал он. - Все худшее уже случилось. Химеры Морган выпущены на волю.
   - Почему вы уверены, что это самое худшее? - перебил Харпер.
   С исцарапанными щеками, в грязной больничной робе, он меньше всего походил на гениального ученого. Скорее, на уборщика зоопарка после схватки с обезьянами. Он и о винтовку спецназовца опирался, как о ручку метлы.
   Уайлд почесал переносицу.
   - А что может быть хуже? Я знаю, вы невысокого мнения о моем интеллекте, не говоря уже о Джордже. А Джордж был сметливый парень. Мы с ним посчитали скорость распространения вируса. Я ведь отправил его не просто охотиться на вашу доминанту...
   Снова кивок в сторону Мэттьюса.
   - У Джорджа были датчики. Заражение происходит очень быстро. Да вы и сами видели этих ворон...
   Про Соки биохимик благоразумно умолчал.
   - То, что вы мне передали с Джорджем из больницы в последний раз -- это ведь программа, которая должна была стереть Машину, а не параметры следующего поиска, так? - близоруко щурясь, добавил он.
   Вместо ответа старый ученый решительно заковылял к университетским воротам.
   Маршал, однако, пошел за ним не сразу. Для начала, выразительно погрозив пистолетом Уайлду, он запрыгнул в распахнутую заднюю дверь фургона. Через секунду оттуда послышались глухие удары, а затем отвратительный хруст и треск. Еще через полминуты Мэттьюс вернулся, что-то пряча в нагрудный карман рубашки. Пальцы его были измазаны темным. Подойдя к застывшему у джипа биохимику, маршал бесцеремонно вытер руки и рукоять пистолета о его ковбойку.
   - Что вы там д-делали? - отшатнувшись, выдавил Уайлд.
   Мэттьюс без слов запустил пальцы в нагрудный карман и вытащил плоский, мокро блеснувший квадратик компьютерного чипа.
   - Старику говорить не стоит, - бесстрастно заметил он и, взяв Соки за руку, повел к проходной.
  
  
   Глава 8. Законы прикладной эвереттики
  
   - Знаете, что самое забавное во всем этом? - спросил доктор Харпер.
   Он вообще очень оживился и двигался к факультету биохимии резвым подскоком. Похоже, вид улепетывающих на своих двоих спецназовцев (покрышки и шины их фургона проклевали вороны) изрядно улучшил настроение старика.
   - Что через час здесь будет черно от людей Амершама? - вяло откликнулся Уайлд.
   Без взвода солдат за спиной он как-то съежился. К тому же одна из ворон, улетая, шутливо клюнула его в ухо. Теперь из уха текла кровь. Британец прижимал ладонь к поврежденному органу, то и дело затравленно оглядываясь, словно пернатые бестии вот-вот ринутся на него из разросшихся кустов сирени и приземистых акаций, обрамлявших ведущую к корпусу аллею.
   - Нет, - невозмутимо продолжал Харпер. - Забавно, что если пользоваться копенгагенской интерпретацией с ее коллапсом волновой функции, результат получится совершенно такой же.
   - А-а, - прогундосил биохимик. - Ну конечно. Это очень забавно. Я лопаюсь от смеха. Ха-ха.
   - Ничего вы не понимаете. Разве не прекрасно то, что обе теории, пользуясь разным математическим аппаратом, приводят к одному и тому же выводу? Это подтверждает нашу правоту.
   - А ведь я мог бы убраться еще утром, когда эвакуировали лабораторию Бри, - мрачно проворчал Уайлд. - Если бы не ваши чертовы теории.
   Уже смеркалось, и вдоль вымощенной гранитной плиткой аллеи зажглись белые фонари. Здание факультета биохимии поблескивало впереди темным стеклом. Справа от него тянулась длинная двухэтажная пристройка, в которой маршал узнал "Центр футурологии".
   Они проникли на территорию университета без всяких проблем. Охранника в будке не было. Турникет не работал, так что джип пришлось оставить у ворот. Персонал либо эвакуировался, либо разбежался. Кое-где у ступеней, ведущих в университетские здания, виднелось забытое в спешке оборудование. Несколько разбитых окон хищно скалилось на прохожих. Перед корпусом биохимии фонарный свет дробился на глади небольшого пруда, заросшего рогозом, с качающимися на воде нашлепками кувшинок.
   Маршалу не нравилось это место. Возможно, из-за детских воспоминаний, или потому, что он никогда не любил ученых. Вся их ученость ничего хорошего лично ему не принесла. Мэттьюс покосился на Соки. К вечеру стало прохладней, так что он накинул на девушку свою куртку, из-под которой сейчас неловко торчало крыло. Соки шагала спокойно, с любопытством оглядываясь по сторонам.
   - А здесь красиво, - сказала она. - Не то что у нас в колледже. В бостонском университете тоже красиво, но там все эти кирпичные здания под старину, фальшивая готика. А здесь все такое новое.
   - Это новый кампус, - охотно откликнулся Харпер. - Его начали строить около двадцати лет назад.
   Похоже, ему понравилась девушка, натравившая на спецназовцев ворон. Он смотрел на Соки с благожелательным любопытством, как будто напрочь забыв печальные обстоятельства гибели Джорджа.
   - Двадцати пяти лет, - вмешался Энди Уайлд. - И внутри все старье.
   Соки окинула его изучающим взглядом. Биохимик поежился, то ли от вечерней свежести, то ли от чего-то другого.
   - Почему вы сразу не отключили Машину? - тихо спросила девушка. - Когда поняли, что она делает будущее за вас?
   К этому времени они уже подошли к крыльцу. Уайлд, поднявшись по лестнице, провел магнитную карточку сквозь щель замка. Стеклянная дверь послушно открылась.
   Харпер, откинув голову, оглядел нависшее над ними здание из черного стекла. Ни в одном окне не горел свет.
   - Именно это я и хотел сделать, - так же тихо ответил он. - В августе, после последнего сеанса, когда расшифровал его результаты. Но, прежде чем я добрался до университета, меня схватили и засадили сначала в тюрьму, а затем в психушку. Не без помощи Энди, как я сейчас понимаю.
   - Вы идете или нет? - сердито окликнул их биохимик, стоявший у двери.
   Они поднялись по ступенькам и вошли в холл. Поляризованное стекло стен пропускало внутрь лишь слабое призрачное свечение, зеленоватое, словно глубоко под водой. Фантазия дизайнеров этим не ограничилась, потому что в глубине холла от пола до потолка тянулось странное волокнистое сооружение, похожее на переплетающиеся нити водорослей.
   - Модель молекулы ДНК, - хмуро сказал Энди. - По замыслу. Если вы действительно хотите что-то сделать, пошли быстрее. У нас мало времени.
   Они миновали анфиладу коридоров, смахивающих на подводные гроты, и через вторую пару стеклянных дверей вышли в пристройку. Маршал уже бывал здесь -- двадцать с лишним лет назад, когда все только начиналось.
  
   Соки, сидя в тесном кабинете, из-под полуопущенных век смотрела на старика. Подсознательно ей хотелось забраться повыше, но она боролась с этим желанием. Старик, включив компьютер, говорил и говорил.
   - Сейчас, пока сервер загружается, у меня есть время все объяснить. Ричард, сядьте вон в то кресло.
   Ричард скверно ухмыльнулся. То есть это Соки знала, что ухмылка скверная, а старику она могла показаться вполне дружелюбной улыбкой. Из прежних разговоров Соки поняла, что ее ковбой уже бывал в этом кабинете, много лет назад, и возвращаться сюда совсем не спешил. И правда, здесь было зябко и затхло -- видимо, комната давно простояла без хозяина. Старый биолюминесцентный светильник под потолком сиял зелено и тускло. Соки прошлась бы по стенам и потолку, сметая паутину и тонкий кисейный слой пыли. Хорошие воспоминания не живут в таких местах -- для этого тут слишком мало света и воздуха. Зато плохим, наверное, раздолье... Соки опять вспомнился бабушкин Ловец Снов. И Кромахи, и ворон Йель, как будто вынырнувшие из его сетей. Но даже под искусственным небом ржавой равнины было привольней, чем в кабинете доктора Харпера.
   Тем не менее, Ричард послушно опустился в кресло и стал слушать. Человек в очках -- Эндрю Уайлд -- держался у двери, словно все еще наделся сбежать. Соки вполглаза следила за ним.
   - Теория Эверетта, в сущности, очень проста, хотя мой коллега никак не может ее осмыслить, - начал старик, тоже скосив взгляд в сторону двери. - Довольно давно перед квантовой механикой встал один вопрос. Как известно, кванты света обладают волновыми свойствами. Но, когда мы пытаемся их зарегистрировать, кванты всегда регистрируются в виде частиц, а не волн -- то есть находятся в определенном месте в определенное время. Нильс Бор и Вернер Гейзенберг объяснили это редукцией, или коллапсом волновой функции. Согласно их теории, в результате измерения вся сумма квантовых состояний системы сокращается до одного-единственного, которое и регистрирует наблюдатель. Говоря попросту, Ричард -- у вас есть мешок картошки, но стоит вам в него заглянуть, как все картофелины, кроме одной, исчезают. В этом нет ни малейшей логики. Согласны?
   Ричард пожал плечами. Соки сильно сомневалась, что он часто имел дело с картошкой. Сама она понимала это прекрасно, потому что только недавно была вороной-Соки, и одновременной девушкой-Соки, и всем, что между девушкой и вороной. Однако стоило Ричарду позвать ее, как ворона отошла в тень, а девушка осталась на месте. И все же ворона никуда не делась. Соки понимала это и не могла не согласиться с тем, что в редукции есть что-то неправильное.
   - Эверетт объясняет это явление иначе. Никакой редукции не происходит. Просто в момент измерения наш мир расщепляется на множество параллельных миров. В каждом из миров существует свой наблюдатель, зарегистрировавший одно из потенциально возможных состояний системы. Если вернуться к примеру с картошкой, то в этом случае наблюдатель засовывает руку в мешок и вытаскивает одну картофелину. Его двойники в параллельных мирах в ту же секунду тоже вытаскивают из мешка картофелины, но уже другие.
   "То есть в каком-то из миров Ричард решил, что я ворона, и я навсегда осталась вороной? - подумала Соки.
   Эта мысль ее напугала, но отчасти и возбудила.
   "Привет, Соки-ворона! - окликнула она своего неизвестно-где-обитающего двойника. - Надеюсь, у тебя красивые черные перья, и ты родишь Йелю вороненка, а меня он оставит в покое".
   - Нам сейчас важно, что между параллельными мирами Эверетта не может быть никакого контакта, - продолжал ученый. - Если вы, Ричард, вытащили из мешка картофелину номер один, то все, с кем вы как-то связаны, окажутся именно в том мире, где вам досталась картофелина номер один, а не два и не три. Все: я, Энди, эта девушка, солдаты Амершама, доктор Морган. Все мы поневоле будем жить в том мире, где вы выбрали первую картофелину. А теперь, Ричард, я прошу вас совершить мысленный скачок и представить, что речь идет не о картофеле, а о будущем всего человечества. Именно так и работает Машина.
   Увлекшись, доктор забегал по кабинету, то и дело натыкаясь на стулья, и защелкал костяшками пальцев.
   - Машина выдает прогноз, простое распределение вероятностей, голые результаты. У нее нет разума, и она не в состоянии осознать то, что сама предсказала. У остальных детей, которых мы включили в эксперимент, с осознанием тоже были проблемы. В этом изначальный изъян системы -- ведь мы связались с военными, которым нужны были безвольные роботы. И только вы, Ричард, с вашим нетронутым левым полушарием, могли сделать полноценный выбор. Доктор Менский, один из российских последователей Эверетта, утверждал, что выбор альтернативы, того мира, где предстоит жить наблюдателю, происходит в момент осознания...
   - Это неправда, - звонко вмешалась Соки.
   Доктор Харпер, вздрогнув, обернулся к ней.
   - Что неправда?
   - Неправда, что другие не понимали. Джордж говорил, что должен остаться один. И даже человек-пугало знал, что Ричард его убьет. Зря вы считаете их полными дураками. Они тоже могли...
   - Могли или нет, это сейчас неважно, - торопливо перебил ее ученый. - Важно то, что Ричард, действительно, остался один. Энди, вы говорили Амершаму о моей теории?
   Очкарик замотал головой, но по лицу было ясно, что врет.
   - Даже если и нет, Амершам все равно прознает. У него есть и другие консультанты. И тогда он ни за что не захочет отключать Машину. Нет, он запихнет вас, Ричард, в клетку, и будет проводить на вас эксперименты до тех пор, пока вы не сделаете нужный ему выбор. Пока не выберете вселенную, где он царь, или бог, или сам дьявол -- черт знает, что у него на уме. Но факт тот, что вы не сможете этого сделать.
   - Почему? - сузив глаза, спросил ковбой.
   Кажется, он заговорил впервые с того момента, когда очкастый биохимик провел их сюда. И Соки рада была слышать его голос.
   - Потому что между чипом в вашей правой височной доле и лобными долями, отвечающими за осознание и принятие решений, нет полного информационного контакта, - пояснил Харпер. - Ваш мозг еще в детстве выстроил барьер. Думаю, барьер появился сразу после операции, а потом, в результате всей этой истории с конюшней, стал еще прочнее. Вы способны не подчиняться прямым командам, поступающим на чип, что уже дважды доказали. И в то же время вы не получаете все результаты измерений от Машины.
   Доктор остановился спиной к компьютеру, став похож на длинную и узкую аквариумную рыбку, застывшую вниз головой.
   - Для того, чтобы полностью управлять процессом, вам нужно разрушить барьер, - сказал он. - А я не знаю, как это сделать. Не знаю даже, возможно ли это в принципе и, главное, нужно ли. Ведь барьер помогает вам не сойти с ума. Сохранить связь с реальностью. В конечном счете, просто оставаться человеком.
   Голографический экран, мерцавший позади ученого, мигнул и развернул окно программы. Соки невольно пробрала дрожь, потому что прямо на нее глядела Машина -- легендарный паук Иктоми, Ловец Снов, ее детский кошмар. То, что цепкими ворсистыми лапами хватает настоящее и плетет из него будущее. Страшное будущее, безрадостное будущее, где люди превращаются в чудовищ, а существа из мира снов и сказаний говорят человеческими голосами и забирают все большую власть.
   Ричард сидел, все так же недобро щурясь и постукивая пальцами по ручке кресла. Наконец, подняв голову, он взглянул на старика.
   - Вы хотите сказать, что это я выбрал мир, где Морган спустила с цепи химер? По-вашему, я во всем виноват?
   Доктор Харпер вздохнул и слабо улыбнулся.
   - Нет. Напротив. Вы как раз выбрали не это. Поэтому химер выпустила не она, а человек, крайне вам неприятный. Вы совсем не помните того, что произошло этой зимой?
   Ковбой ответил ему широкой ухмылкой.
   - Отлично помню. Флорида, бунгало на пляже, пиво и парочка загорелых сисястых блондинок. Соки, зажми уши, я расскажу доку подробности.
   Соки зло фыркнула. В сисястых блондинок она не поверила. Док, очевидно, тоже, потому что сказал:
   - А вот и нет. Зимой вас занесло на Аляску. Вообще-то я старался не подключать видео-линк с чипа, потому что ваша личная жизнь -- это ваша жизнь. Но в декабре я решил провести сеанс, и мне надо было убедиться, что с вами все в порядке. С вами не было все в порядке. И чем дальше, тем больше. У вас не осталось шрама на животе?
   - Какого черта вы несете?
   - Я так и думал. Вам стерли не только память, но и след на теле. И все же кое-что Амершам стереть не смог.
   Доктор заскользил по экрану белыми пальцами и забормотал, вводя пароли. Спустя пару секунд из глубины голограммы наплыло окно видеозаписи. Соки, расширив глаза, смотрела на занесенный снегом городок, на пляску голодной белой луны в небе, на чудовищ в броне, вышедших из костяного леса и убивавших людей. Запись была нечеткой, прерывистой, ее то и дело туманил пар от дыхания, а порой картинка и вовсе срывалась в черноту. В черноте медленно наливались зеленью ленты северного сияния, похожие на узоры скринсейвера.
   - Не очень-то смахивает на пляж во Флориде, да? - прозвучал тихий голос Харпера.
   Девушка оглянулась. Ричард, не отрывая глаз от экрана, растерянно хмурился и потирал правый висок. Она впервые видела на этом хищном лице такое беспомощное выражение.
   - Там, в Авроре, Вечерский уже практически совершил прорыв, - сказал старик, свернув окно видеозаписи.
   Перед Соки в последний раз мелькнули звезды, тонущие в изумрудной небесной реке, ледовая корка у берега и одинокий огонь на холме.
   - Он выпустил на волю химер, - продолжал ученый. - К счастью, настолько громадных, что отследить и уничтожить их не составило особого труда. А вы это подсознательно запомнили, несмотря на все усилия ментоскопистов. Я ведь предупреждал Амершама, что стирается только активный слой памяти. Уничтожить пассивную память практически невозможно, и она может включиться в самый неподходящий момент.
   Доктор Харпер стремительно пересек комнату и, вытянув руку, прикоснулся дрожащим пальцем ко лбу Ричарда. На секунду Соки показалось, что ковбой ударит старика. Однако тот удержался, хотя глаза опасно сверкнули.
   - Ментоскописты Амершама стерли ваши воспоминания об Авроре, - с нажимом повторил Харпер, - однако след остался. Еще в декабре прогноз был нечеткий -- все указывало, что источником прорыва будет лаборатория Морган, и не более. Я старался оттянуть следующий сеанс, потому что ваша ментоскопия могла повлиять на результаты. Но в августе, когда я попытался предупредить доктора Морган, вместо нее мне ответил Вечерский. Тут стало ясно, что дольше тянуть нельзя. Вечерский и Амершам были связаны куда крепче, чем я предполагал. Я уточнил параметры, и Машина выдала совершенно однозначный прогноз. Прорыв состоится, но его виновником будет не Саманта Морган, а Алекс Вечерский...
   Собрав лоб глубокими вертикальными складками, старик добавил:
   - Все дело в осознании, Ричард. Вместо безразличной вам женщины ваш разум выбрал того, кто -- согласно пережитому опыту -- был способен на преступление и предательство.
   Харпер замолчал. Пыль, поднятая его шагами, медленно кружилась в воздухе. Попадая в окно голографического экрана, пылинки вспыхивали, как будто сгорая.
   - И что теперь? - мягко убирая руку старика от лица, спросил Ричард. - Разве я не могу все исправить? Запустите этот чертов агрегат по новой. Я навоображаю вам будущее, где химеры превратятся в розовых поросят, беглые андро -- в кукол Барби, а остальные будут расхаживать по колено в цветочках и музицировать на банджо.
   Доктор Харпер, покачав головой, отступил на шаг.
   - Ценю вашу самоотверженность, друг мой, но, боюсь, от вас тут уже ничего не зависит. Вы ведь помните: кроме вас, есть и другие. Они приняли результат наблюдения. Они живут в мире, где химеры -- бешеные чудища, где андроиды могут взбунтоваться в любой момент, где царят страх и беззаконие. Не знаю, кто из нас больше виноват, вы или я. Знаю только: единственное, что мы можем сейчас сделать -- это отключить машину. Сервер загрузился. Сейчас я запущу программу, которая сотрет...
   Раздался выстрел. Доктора Харпера отбросило к задней стене. Зазвенело разбитое стекло. Из затылка старика брызнуло красным, как из спринклера на лужайке перед домом Ба. Потом Харпер упал. Ричард -- ее ковбой Ричард, хороший человек, тот, кто спас Соки сначала от разбойников на дороге, а потом и от самого Повелителя Кромахи -- плавно перевел "ЗИГ-зауэр" на биохимика Энди Уайлда. Уайлд сидел на корточках, прикрывая голову от осколков.
   - Ты знаешь, как запускать эту хреновину? - очень спокойно спросил Ричард.
   Очкарик лихорадочно закивал.
   - Говорят, здесь где-то есть разъем для чипов. Вставь туда этот.
   Ковбой раскрыл левую ладонь, на которой лежал маленький черный квадрат.
   - Мы проведем еще один сеанс вызывания духов.
   - Но к-какие параметры? - дрожащим голосом спросил очкарик. - Параметры всегда настраивал... доктор Харпер.
   Он бочком обошел убитого. Из-под головы старика уже натекла лужа. Соки старалась не смотреть в изуродованное выстрелом лицо. Ее мутило от кислого запаха крови и порохового дыма.
   - Ты можешь ввести туда новое имя?
   - Машина действует... действует не так, но я могу...
   - Введи мое настоящее имя. И второе -- Алекс Вечерский. Подключи меня напрямую.
   Доктор Уайлд забубнил и заскользил пальцами по открытому окну программы. Из глубины, как птичьи трупики из колодца, начали всплывать новые окна. Не оборачиваясь, очкарик пробормотал:
   - Мы никогда не пробовали использовать только одного реципиента. Это лавина информации. Вы можете умереть или свихнуться.
   - Если я умру или свихнусь, Соки убьет тебя. Правда, Соки?
   Девушка поняла, что Ричард смотрит на нее. Его глаза были такие же, как всегда -- ясные, уверенные, спокойные. Живые даже в этом мертвецком свете. Она могла отказаться. И он ничего бы ей, наверное, не сделал. Даже сейчас Соки не боялась его. Может, у нее просто закончился страх. А, может, она верила своему ковбою. И, вполне вероятно, напрасно.
   - Правда, - тихо подтвердила она.
  
   ...На заброшенной железнодорожной платформе горел костер. Сгущались летние сумерки, но небо на горизонте алело все ярче -- там пылал Брюссель. У костра на задних лапах сидел огромный черный волк с глазами цвета расплавленного золота. Когда Ричард подошел, волк распахнул клыкастую пасть и сказал человеческим голосом:
   - Это можно сделать.
   Ричард, не отвечая, присел на теплый асфальт. Ему захотелось свесить ноги с края платформы и поболтать ими над стальными лентами путей, но это выглядело бы ребячеством.
   - Я найду тебе сильного телепата, - продолжил волк, опускаясь на брюхо. - Из второго поколения. Пока они слишком малы, но годика через два... Он сломает барьер, если ты сумеешь его заставить.
   Хвост-полено заходил в стороны, сметая мусор с платформы.
   - А что ты сделаешь для меня? - спросил волк.
   Обернувшись, Ричард ответил:
   - Я убью тебя.
   Волчья пасть растянулась в черногубой ухмылке. Хотя, возможно, зверь просто показал клыки. Хвост заходил быстрее.
   - Почему? Почему ты?
   Ричард вспомнил будущее -- во сне, заключенном в другой сон, это удавалось без труда. Лес, наполненный враждебными тварями, холодную реку, запруду. Бочаг, куда его неотвратимо засасывало, бездонный и темный. Суету андроида со смутно знакомым лицом (в этом сне Ричард помнил его имя, чтобы, проснувшись, опять забыть), вертлявую дикую девчонку и бледного парня с глазами черными, как у Соки, только без блеска. Парень протянул ему руку, когда вода уже сомкнулась над головой, и вытащил на свет -- белый, ослепительный до того, что обжигал сетчатку. Увидевший этот свет должен был умереть. Но Ричард не умер.
   Прервав воспоминание, он снова взглянул на волка. Тот ждал ответа
   - Потому что спаситель не должен убивать, - сказал ему Ричард. - Убивать должен убийца.
  
  
  
   Эпилог. Черные Холмы
  
   За окном машины проматывалась бесконечная ржаво-желтая равнина в редких островках зелени. Соки дремала, просыпалась, снова задремывала, во сне проваливаясь в почти такую же равнину у подножия бурых гор. Ломило плечо, невыносимо чесалась спина под курткой. Соки уже знала, что там растут черные жесткие перья. Вздрагивая от озноба, она открывала глаза, но пейзаж вокруг не менялся. Потом, когда солнце зарозовело, а земля под ним окрасилась лиловым, впереди замаячили... нет, не горы, а серо-синие скалы, холмы с каменными вершинами и в шарфах из зеленого лесного мохера. Блэк-Хиллс, Черные Холмы из сказок ее детства, где проливали кровь предки деда с материнской стороны и, наверное, еще каких-то дедов, но уже белых. Когда-то здесь добывали золото. Сейчас на месте поселков золотодобытчиков остались города-призраки. Республика Лакота не жаловала туристов, но никого и не отвергала -- только на столбе у трассы бизоний череп пялился на проезжающие машины пустыми глазницами, да развевались под ним по ветру бизоньи хвосты.
   Предгорья налились синевой, а вершины малиновым и багровым, когда их "Тойота", позаимствованная на университетской подземной парковке, вкатилась по рыжей пылящей дороге в поселок. В воображении Соки рисовала его так, как в фильмах с Клинтом Иствудом -- салун, бордель, дома, сложенные из бревен, лошади у коновязи. Ба в своих рассказах зачастую поминала пьяных индейцев, напоровшихся сдуру на гвоздь или ужаленных гремучей змеей. Пьяные индейцы неплохо вписывались в эту картину. В реальности все было куда скучнее и гаже. Соки, с трудом приоткрыв веки, глядела на убогие домишки, сложенные из листов фанеры и кое-как сколоченных досок, с крышами из жести. Попадались и бетонные сооружения с обшарпанными стенами, расписанными ругательствами. В таких нельзя было жить. Или можно, но очень плохо. Улицу расчертили длинные фиолетовые тени. Лошадей не было видно, зато к стене длинной бетонной постройки прислонились два древних мотоцикла. Там же в пыли играло несколько детей, голых по пояс, бронзово-смуглых и таких растрепанных, словно у них в волосах свил гнезда десяток галок.
   Дети, завидев машину, вскочили и молча уставились на нее. Из-за угла здания вынырнула молодая женщина в красной рубашке и длинной потрепанной юбке. На шее ее болтались костяные бусы, а в разрез блузки выглядывала большая грудь. Соки высунула голову в окно, откашлялась и хрипло прокричала:
   - Джон Рейнольдс. Он работал слесарем, а вообще-то шаман. Где его дом?
   Женщина молчала, глядя на "Тойоту" из-под руки. Один из ребятишек, самый маленький и кривоногий, прижался к ее юбке.
   - Я его внучка, - безнадежно просипела Соки. - Соки Рейнольдс. Моя бабушка, Дебора, служила здесь медсестрой.
   - Вичаша вакан живет у Черных Холмов, - женщина махнула рукой, указывая направление. - Но это запретная земля. Нельзя.
   - Понятно, - пробормотала Соки и, неловко нырнув обратно на сиденье, сказала Ричарду: - Поехали.
   Тот молча направил машину к синеющим впереди холмам. Он вообще молчал почти все два дня дороги от Линкольна -- но это было спокойное, надежное молчание. Соки не спрашивала, что показала ему Машина, протянувшая прямо в мозг свои невидимые отростки. Зато девушке хорошо спалось, а, просыпаясь, она знала, что увидит слева привычный профиль ковбоя. Хотя нет, в мыслях она уже не называла его ковбоем. Новое имя пока не придумывалось. Пока он был просто Ричард.
  
   Когда поселок остался позади, все изменилось -- быстро и необратимо, словно во сне. Эта равнина еще, возможно, помнила пионеров в их шатких повозках, но вот следы автомобильных шин стерлись начисто -- бугристая грунтовка почти терялась в высокой траве. Вечерняя прерия ловила последние лучи солнца. Ковыль, шалфей и полынь стелились по ветру, а чуть дальше, там, где горбились спины первых холмов, травяное одеяло испятнали большие темные пятна.
   - Бизоны! - охнула Соки.
   Ее руки рефлекторно взметнулись к щекам, и девушка тут же охнула от боли, чуть не вывернув крыло.
   - Смотри, это настоящие бизоны!
   Мужчина рядом сощурил глаза против закатного солнца, но смотрел он не на бизонов, поворачивающих на шум мотора огромные косматые головы, а на тонкий столб дыма. Дым, сизовато-серый, поднимался от подножия скального массива, заросшего можжевельником и соснами.
   Заметив, куда смотрит Ричард, Соки от волнения привстала на сиденье.
   - Это типи моего деда! Он шаман. Может, он знает, как меня вылечить.
   - А, может, валяется пьяный на бизоньей шкуре, орет песни и теребит свою старую ящерицу.
   - Мой дед такими делами не занимается, - возмутилась Соки.
   - Ладно, тогда он бьет в бубен и варит похлебку из мескалиновых кактусов.
   - Да ну тебя. Здесь кактусы не растут.
   Раздолбанные колеи совсем исчезли в разнотравье. Тени сгустились. Ричард заглушил мотор, и Соки, выскочив из машины, побежала к типи. Это действительно был самый настоящий типи, с синим верхом и красным низом, с нарисованной белой фигурой бизона. Полог был откинут, и у самого входа на низком раскладном стульчике сидел ее дед. Совсем такой, как ей представлялось: в кожаной рубахе, кожаных штанах, с двумя черно-седыми косами и исчерченным морщинами лицом, он курил трубку и, щурясь, глядел на Соки.
   - Дедушка! - крикнула она издалека. - Это я. Я, Соки, внучка Ба, то есть Деборы...
   Старый индеец неторопливо отложил трубку, поднял валявшуюся в траве и невидимую до этой секунды винтовку и направил ее на внучку.
   - А ну пошел прочь, - без особой злобы сказал он.
   - Дедушка...
   Соки остановилась. Тень от ног индейца протянулась почти до самых ее ступней, но дуло винтовки смотрело не на нее. Она обернулась. Идущий следом Ричард замер на полушаге, пристально глядя на Джона Рейнольдса.
   - Дедушка, это Ричард, он помог мне добраться сюда.
   - Я не пускаю на свою землю духов и мертвецов, - ответил индеец. - А ты вакан.
   Соки завертела головой, переводя взгляд с деда на своего спутника.
   - Никакой он не вакан! - возмущенно заявила она. - Он обычный человек. Он спас меня. А что у меня крыло, так ты не смотри. Это не он виноват, а два мерзких типа. Я думала, может, ты все исправишь, раз ты вичаша вакан.
   Винтовка была древней -- должно быть, принадлежала еще папаше или даже деду Джона. Шаман взвел курок.
   - Ты можешь стоять там, где кончается дорога, - сказал он. - Ближе не подходи. В тебе есть вакан, но живой дух-сичун давно покинул тебя. Его место заняла великая пустота. Не хочу, чтобы ты сожрал меня и мою внучку.
   - Если бы я собирался сделать это, то давно бы уже сделал, - невозмутимо ответил Ричард. - Только я не питаюсь маленькими девочками и глупыми стариками.
   Затем он обернулся к Соки.
   - Я подожду в машине до рассвета. Если передумаешь оставаться здесь, отвезу тебя к семье в Атланту.
   Сообщив это, ее прежний защитник развернулся и размашистыми шагами пошел к "Тойоте". А Соки снова осталась одна. Она все еще растерянно хлопала ресницами, когда дед-шаман опустил винтовку и выудил из ворота своей роскошной кожаной рубашки шнурок, на котором висел самый обычный коммуникатор. Джон Рейнольдс набрал номер, подождал ответа и раздельно сказал в трубку:
   - Привет, Деб. Все, можешь не беспокоиться. Соки у меня.
   Помолчав немного, он поднял голову, неспешно оглядел внучку, после чего добавил:
   - Да, разумеется. Она в полном порядке.
   В довершение вичиша вакан протянул комм Соки и проворчал:
   - А ну-ка, маленькая паршивка, поговори с бабкой. Они с твоей матерью места себе не находят.
  
   На закате дед заставил ее вымыться в большом жестяном баке за типи. Вода была холодная, по коже бежали мурашки. Как ни старалась Соки держать крыло на весу, перья все равно вымокли и неприятно отяжелели. Дед дал ей большое пушистое полотенце, самое обычное, купленное за пять баксов в "Уол-Март".
   А ночью опять все изменилось. Соки полулежала, завернувшись в полотенце, на застилавших пол бизоньих шкурах. В центре типи оставался круглый пятачок голой земли, и дед развел там огонь в каменном очаге. Дым уходил под полог и медленно втягивался в отверстие. Когда костер прогорел, дед, облачившийся в бизонью шкуру и маску с самыми настоящими рогами, принялся кидать на горячие угли веточки можжевельника и связки сухого шалфея. По стенам плясали рогатые тени, отчего-то сразу два или три, и сквозь отверстия в маске глаза вичаша вакан горели то красным, как пламя, то белым, как луна на воде. Нестерпимо и горько пахло горящими травами, а дед вдобавок еще взял тлеющий пучок и сунул Соки под самый нос. Она, раскинувшись, лежала на полотенце и потела, ужасно потела -- пот просто градом лил со лба и щипал глаза. Свет в типи был тусклый: в двух плошках горел вонючий жир, хотя в углу Соки заметила что-то вроде керосиновой лампы. Вичаша вакан уже не жег травы, а бил в бубен и заунывно пел, и в животе Соки нарастала приятная тяжесть. Затем тяжесть сделалась неприятной и острой, как будто кто-то царапал ее изнутри.
   - Это же надо, - бормотал дед-шаман, - и кто тебя надоумил раздвинуть ноги перед Вороном? Так поступают разве что чокнутые девки оджибуэев, когда желают вылечить бесплодие.
   С этими словами он достал из костра головню, насыпал на нее какой-то бурый порошок и подержал руки над дымом, а потом положил их на живот Соки. Его огромная тень на потолке повторяла все движения. Когда ладони, нечеловечески горячие, коснулись кожи, Соки вскрикнула. Внутри все стянуло судорогой, ноги раздвинулись, позвоночник выгнулся дугой.
   - Нет, - покачал бизоньей башкой кто-то, назвавшийся ее дедом.
   Из ноздрей бизона било белое пламя, а в глазницах плескалась расплавленная смола.
   - Вижу, он уже крепко обосновался в тебе, - сказал шаман, и непонятно было, как он говорит, потому что одновременно из его пасти вырывалась песня-мычание, а сам он плясал по потолку типи, вокруг дымохода, и все стучал в бубен.
   - Вакан поселил в тебе дух, но не семя. Сиди здесь, распутная девка. Я приведу тебе мужчину из деревни. Он даст твоему ребенку плоть, и дух Ворона переселится в младенца...
   - Нет никакого духа и никаких воронов, - из последних сил простонала Соки, царапая левой рукой живот.
   Правая-крыло судорожно билась об пол.
   - Я слышала. Есть генбот. Это генетический вирус...
   - Вирус или дух, - злобно проревел бизон, - какая разница? Главное, что тебе надо зачать сына, и вакан перейдет в него.
   Сказав это, он бросил в костер свой пучок травы, растоптал копытами бубен и вылетел через дымоход туда, где ярко горела в ночном небе луна.
   Следующее, что помнила Соки -- это как она, спотыкаясь и кашляя, бредет по мокрой от ночной росы траве. Ричард, сидя на капоте джипа, разбирал пистолет. Он аккуратно раскладывал детали на масляной тряпке. Наверное, ему достаточно было света луны, хотя Соки уже растеряла бы половину. Впрочем, так и случилось: увидев ее, Ричард выронил ствол и, соскочив с машины, подбежал к ней. Он бежал как-то медленно, потому что Соки почти успела упасть -- и все-таки на последних дюймах Ричард подхватил ее.
   - Что сделал с тобой это старый мошенник? - прошипел он, и Соки ясно увидела, что глаза его горят желтым песьим огнем.
   "Но так даже красивее", - подумала она, крепко обхватив Ричарда за шею здоровой рукой.
   - Ничего. Он пошел в деревню за каким-то парнем, чтобы заделать мне ребеночка. Точнее, не мне, а Ворону, - тут девушка захихикала, нарочно щекоча перьями затылок Ричарда. - Тогда у меня снова будет нормальная рука. Так он сказал.
   - Что за бред?
   - И ничего не бред. План мне нравится. Но зачем какой-то мужлан из деревни, когда у меня есть ты?
   Не дожидаясь ответа, она потянулась и крепко поцеловала Ричарда в губы. Потом нетерпеливо просунула ему в рот язык и прижалась еще сильнее, так, чтобы он не смог вырваться, даже если бы захотел. Но он не стал вырываться. Лунный свет бил в лицо. Они лежали на широком капоте, и холодное железо впивалось Соки в спину, а потом очутились на мокрой земле. Земля ходила ходуном, снова было потно и жарко, и Соки ловила губами его пальцы и губы. Звенела пряжка ремня. Соки хотелось всосать в себя этого мужчину, вместить целиком и не отпускать никогда. Кажется, они вскрикнули одновременно. Потом все затихло. Остался только дальний лай собаки в поселке и сияющая над прерией луна.
  
   Ее разбудили пинком на рассвете. Соки открыла глаза и тут же зажмурилась -- так нестерпимо горело солнце на каждой травинке, обметанной инеем. Шея занемела. Ногам было холодно, но выше пояса что-то грело... Она провела по плечу ладонью. Куртка. Кожаная куртка Ричарда. Соки резко села. В голове тут же зашумело, мир попробовал перевернуться. Справившись с тошнотой, девушка уставилась на ребристые отпечатки шин в бурой жирной земле. Он уехал. Он уехал, оставив ей куртку. Соки вскинула руки к лицу -- и только тут заметила рассыпанные по траве вокруг черные перья. Очень много перьев.
   - Эта девка -- прямо тридцать три несчастья, - раздалось над головой.
   Соки, по-прежнему сидя на земле, обернулась. Над ней возвышались двое: дед-шаман в смешном квакерском пиджачке и брюках с пузырями на коленях и какой-то детина, голый по пояс, в нелепой раскраске, с бусами и полосатыми перьями сойки в шевелюре.
   - Не могла дождаться нормального парня, - сокрушенно продолжил Джон Рейнольдс. - Все бы ей путаться с вакан.
   Соки, не обращая на деда внимания, разглядывала свою правую руку. Куртка соскользнула, и девушка осталась совершенно голой, но сейчас ее это очень мало заботило. Рука как рука. Пять пальцев, ногти, смуглая -- но не такая, как у деда, а смугло-розовая -- кожа. На ногтях три белых пятнышка. Ба говорила, это авитаминоз. Вспомнив прошлую ночь, Соки поняла, что запуталась окончательно. Может, и крыло ей приснилось? Но откуда тогда столько вороньих перьев?
   - Он не вакан, - сквозь зубы огрызнулась она. - Он обычный. Хороший. Его зовут Ричард. И он вернется за мной.
   Шаман покачал головой, но без рогов и шкуры бизона выглядело это совсем не внушительно. Просто старичок, из тех, что ошиваются в каждом культурном центре аборигенов.
   - Твой Ричард -- вакан, каких мало. В него вселился дух пса, а от человека разве что ноги да руки. Он может только служить хозяину или преследовать добычу, а сейчас и вовсе отравился на охоту за большим волком. Не думаю, что он вернется.
   Обернувшись к детине, который с глупым видом почесывал блестящую -- натертую маслом, что ли? -- грудь, Джон Рейнольдс сурово изрек:
   - Ты все равно женишься на моей внучке. Вороненок или нет, но ее сын не останется без отца.
   "Как бы не так", - мысленно фыркнула Соки.
   Увернувшись от руки самозваного жениха, девушка сама поднялась с травы. Слегка шатало, но идти было можно, только стебли немилосердно кололи пятки. Ковыляя к типи следом за шаманом и гологрудым парнем, Соки думала: "Вакан или нет, но ты убьешь своего волка и вернешься за мной. Потому что я так хочу. Потому что иначе быть не может. Потому что я жду тебя, Охотник".
  
   . Catch me if you can, brother -- Поймай меня, если сможешь, брат (англ.)
  

149

  
  
  
  
  
Оценка: 5.48*13  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"