Аннотация: По свежим впечатлениям конкурса готики (щоб вы так жили). А вообще суровая правда
Рябь
Каждый день прихожу я на этот берег, на причал, деревянный, старый и рассохшийся. Темно. Тускло светятся окошки где-то там, на холме, в поселке. Там живут робкие люди, сирые люди, не знающие, какого цвета луна.
Я прихожу на причал. Ровно в полночь по воде проходит рябь. Кажется, что это тонкая водяная змея рассекает глубины пруда - но в пруде не водится змей.
Когда-то здесь утопился мельник. Три дочери мельника были ведьмами, и ненавидели отца. Думаю, что не зря - говорят, мельник был суров, и часто бивал будущих ведьм по щекам, а то и таскал за косы. Но ведьмы выросли. Однажды вечером они взглянули в глаза отцу. Не сказав ни слова, мельник вышел из избы и отправился к пруду. Тут он долго стоял, уцепившись за ветви ивы, и клонился, клонился к воде. А затем ряска сомкнулась над ним.
Деревенские боятся пруда. Да и нетрудно увидеть что-то недоброе здесь, где когда-то вода была чиста, и отражала деревья и пестрые платья девушек. Теперь из деревьев осталась лишь старая ива, а девушки уехали в город, чтобы стать механизаторами.
Но рябь, рябь! Она не дает мне покоя. То ли это утопший мельник поводит рукой под водой, маня дочерей. Но дочери давно повыходили замуж, разъехались, и не придут на зов отца. То ли ива шевелит корнями в тонких белесых волосках, тянется к воде. А может, в пруде сидит мелкий бес, и дразнит мое любопытство.
Сегодня я не один у пруда. Ко мне приехал друг. Старый друг - мы не виделись с ним два десятка лет. Друг мой не верит ни в чертей, ни в домовых, не верит он и в рябь. Его лицо, кода-то мягкое, обросло коростой, глаза смотрят тускло. На месте буйных волос - желтоватая лысина. Я не знаю, где он пропадал двадцать лет. В последний раз мы встретились здесь, у пруда. Ему было восемнадцать, мне - шестнадцать. А девушка, которую мы оба любили, уехала в город, чтобы стать механизатором. Две ее сестры вышли замуж, а отец утопился в пруду в новолуние. Я остался в поселке. А мой друг поехал за ней. Я так и не спросил его, как у них сложилось.
Мы сидим на мостках, курим. До ряби еще полчаса. Полчаса могут растянуться на двадцать лет, а могут пройти и за секунду. Я ни о чем его не спрашиваю. Он говорит сам. Губы его шевелятся, как рябь на поверхности воды. Но стоит ли прислушиваться к тому, что говорит рябь?
Старшая дочь мельника не прожила и двух лет после свадьбы. Муж ее, тихий и непьющий тракторист, говорил потом на суде, что накатило на него черное беспамятство. Очнулся он в сенях, когда соседи отнимали топор. А она лежала с разрубленным животом, и глядела на него мертвыми глазами.
Средней повезло еще меньше. Заботливый муж - между прочим, профессор из большого города - отправил ее в лучшую клинику. Клиника, возможно, и была хороша, но лишь продлила ее мучения. Что говорил профессор на суде, я не знаю. Врачи установили отравление мышьяком. Мышьяка в доме не было, как не было и мышей.
Я сижу на мостках в ожидании ряби. Никогда не касался я этой воды. А друг мой свесил ноги, так что по колено их съела темная жижа.
Я не спрашиваю ни о чем. Да и о чем спрашивать? Не встанет из воды мельник, не взглянет на него ни с укоризной, ни с благодарностью. Судя по всему, благодарность следует испытывать мне.
Тракторист явился на пруд давно, лет десять назад. Он не говорил ничего, и сразу пошел к иве. Я не стал мешать ему - да и как я мог ему помешать?
Профессор тянул и тянул. Вид у него, когда он наконец решился, был неважный. Но, конечно, не такой, как у моего друга. Профессор говорил со мной долго. Он боялся, смертельно боялся. Возможно, на его месте я тоже пытался бы оттянуть неизбежное.
Мой друг выдержал дольше всех. Он всегда был силен. Я не думал даже, что он явится на пруд.
До ряби осталось минут пять. Потом четыре. Потом три. Тут мой друг повернулся ко мне и сказал:
--
Я ее не нашел. Не успел. Приехал в город в четверг, а под грузовик она попала в среду. Грудь ей раздавило. Я не пошел на похороны.
Он встает, и идет, грузный, усталый, уходит в темноту, туда, где светятся окна. Правду ли он сказал? Какое мне дело. Может, и правду. Через минуту по воде пройдет рябь. Через тридцать секунд. Через десять. Уже.