Аннотация: Ок, если все и так уже добрались до текста... Предыдущий вариант "Волны"
Можете говорить, что вода не пахнет. Нет, разумеется, каждый ощутит запах пруда, со всей его тиной и коричневыми тенями рыб. Так пахнет пруд за домом, бетонный садок, поросший рогозом, с начинающимися прямо в воде ступенями. Или запах воды в графине, затхлый аромат давно сгнивших цветов. Запах дождевых капель в пыли. Но я говорю о другом. Он преследует меня всю жизнь, этот едва уловимый, острый, накапливающийся в старых зеркалах запах.
Мой пруд зарос рогозом и ряской. Между бетонных плит мостка мелькают тела рыб - рыжие, белесые, бурые, как листья или шары. Сейчас пять часов утра, светает. Днем рыбы зарываются в ил, но сейчас они выплыли и пощипывают стебли водных растений, и я могу беспрепятственно смотреть на них. Пять часов утра. Хилина спит наверху, она устала вчера, устала от слез и криков. Я спускаюсь к воде и долго, долго смотрю на рыб.
Завтра... нет, уже сегодня.
-- Ты самоубийца! Ты себя погубить хочешь, и меня заодно!
-- Милая, это была не моя идея. В ССП решили, что на этот раз Танцующих будет сопровождать наблюдатель. Я лучший пилот на базе. Черт возьми, они мне дают "Морского Ястреба", он в десять раз быстрей Волны. Ничего со мной не случится.
Гы-ы. Некрасиво, боже, как некрасиво распялив рот, она плачет.
В зеркале живут рыбы. Старые, очень старые рыбы, таким не место в пруду. Чешуя у них белая, местами осыпающаяся. Только я и старые рыбы способны чувствовать этот запах. Я брежу им ночами. На меня накатывается зеленая, прозрачная стена, вначале с ревом, с обрывками чешуи, даже с грязью какой-то, несомой на гребне. Потом барабанные перепонки не выдерживают, лопаются. И наступает пронзительная тишина.
Она приходит в тишине.
Говорят, она Богиня, Богиня Волны, ей посвящают Танцующие свой танец. Я знаю лишь, что она оставляет след в старых зеркалах, светящийся особым светом - возможно, так фосфоресцируют рыбьи следы в глубине. Лица ее я ни разу не видел, лишь запах - тот самый запах воды.
Сумасшедший - думаю я. И Хилина считает меня сумасшедшим. Сейчас она спит, уткнувшись лицом в подушку, хотелось бы сказать - сырую от слез. Но подушка уже высохла. Эта тяжелая, невыносимая жара, предвестник Волны, время Танца. Хилина спит, разбросав голые ноги, незагорелые, она стережется солнца, спит, и, возможно, влажная простыня сбилась комом у ее живота и груди, касается теплого, и она постанывает, и сжимает, сжимает простыню, видя во сне меня.
А я пересекаю площадку за домом - надо бы подстричь траву, да уже не успеть, трава вымахала так, что уже в пяти шагах пруд со всеми своими рыбами скрывается в зарослях - я пересекаю площадку и иду к вертолету.
***
На берегу у Альбуэйро, Матери-на-Коленях, в этот утренний час еще пустынно. Тростниковые хижины рыбацкой деревеньки, а вглубь, ближе к горлу залива, преноленовые четырехэтажки городка - все они покинуты больше месяца назад, их обгладывает солнце, их мусолит ветер. К северу берег обрывист, море разбивается о скалы внизу. Здесь, на ровной площадке, где не растет даже трава, соберутся Танцующие. Под шорох деревянных дудок, сухой треск барабанчиков, они положат руки друг другу на плечи, и пойдут - и кругом, и змейкой. Потом музыка смолкнет, исчезнут музыканты, останутся только Танцующие и Волна. Остановят ли на этот раз?
***
-- Мы установили автоматические камеры. Я бы вообще автомат послал, но вы знаете, как ведет себя техника над Волной.
Он знает. Он, Лешек Айона, не раз видел, как валятся в воду грузовые вертолеты, как в белом пару камнем падают дирижабли и птерокары. Съемки первых лет Волны, заезженная, черно-белая пленка - учебное пособие, ее демонстрируют всем новичкам Береговой Охраны, МЧС и - возможно - Службы Спасения. Лешек мог бы спросить стоящего перед ним человека. Ведь человек он как человек - вон, озабоченно хмурится, покусывает губу. А что до узких полосок погон на плечах - да мало ли...
Лешек не спросит. Он выслушает этого невысокого, озабоченного человека, которого зовут Милош Варрен, который является Одиночкой и полковником Службы Спасения, ответственным за операцию "Мессия" - о чем, впрочем, Лешек не знает и о чем ему не суждено узнать. Он выслушает Варрена молча, пока на площадке техники готовят его "Ястреба". Вниз, на сто двадцать этажей, уходит корпус Кайнарского филиала МЧС, а вверху только небо - так хорошо знакомое Лешеку небо.
-- Капитан Горовиц отрекомендовал вас, Айона, как лучшего пилота. Я проверил его рекоммендацию, насколько позволяло время. Черт, все впопыхах, все наспех!
Губы полковника кривились, Лешек знал - и ему приходится несладко. Ему, Службе, Танцующим, наконец, самому Лешеку. Волна пожаловала на три месяца раньше срока. Пилот оглянулся на пригороды Теллаирика, отделенные от башни МЧС засеянными полями. Время убирать хлеб, но пшеница осыпается, чернеет в колосьях, а где-то за хребтом горят леса, и даже здесь ощущается запах гари. Время убирать хлеб. Время собирать камни и время разбрасывать - всплыло откуда-то. Мелкие камешки, гальку на берегу. Его собственный дом, дом детства, давно съеден Волной, и ничего не осталось от одинаковых рядов коттеджей, аккуратных палисадников, водокачки - ничего, кроме глубинного свечения и запаха воды.
***
Она пришла на рассвете. Тогда, впервые, и мать жаловалась, что ребенок писается в постель, а местный ведун, выслушав его, очень быстро, нервно набрал номер МЧС, и через два часа они уже катились на грузовике между холмами, дорога забирала вверх, и их поселок - Озинка? Мазинка? - остался позади в шлейфе пыли.
Потом он научился находить Ее сам. В старых зеркалах, но не во всех, в некоторых, и он отыскивал их, чутьем выбирал на развалах пыльной рухляди, в тесных антикварных магазинчиках. В антикварном магазинчике он познакомился с Хилиной. Кажется, она покупала люстру... нет, подсвечник, пару подсвечников в подарок сестре на годовщину свадьбы. Она одобрила его зеркало, завела за ухо рыжие локоны, повернувшись к нему спиной. А солнце врывалось в узкое окошко магазинчика, разбивало пыль, и слепящим снопом падало на затылок Хилины, рассыпалось в золотых волосках, тенью ложилось меж позвонков. Она была тощей тогда, Хилинка. Он водил ее по кафешкам Старого Города, кормил пиццей. Они много смеялись, и скармливали крошки голубям, а кусочки колбасы кошкам. Кошки и голуби мирно уживались под их столиком. А вечером она зажигала свечи - те подсвечники так и не попали по назначению, и вскоре поселились в их первой городской квартире, а затем перекочевали и в дом с прудом - вечером зажигала она свечи, а он завешивал зеркала. Хилина сдирала темную ткань, возмущенно крича, что завешенные зеркала - к покойнику. Он снова закрывал тканью стекло. Но иногда он забывал, и тогда в сны его врывался запах воды и приходила Она.
-- Ты самоубийца!
-- Вы только не геройствуйте там. Дурацкий героизм мне ни к чему. Повисите над ней, сколько сможете. А если почувствуете, что запахло жареным, сразу убирайтесь оттуда. Мне нужна эта запись.
Хилина спала еще, устав после вчерашней ссоры, когда "Морской Ястреб" заклекотал двигателем и ровно ушел в восточное небо. Маленький человек на площадке - Милош Варрен, полковник Службы - прикрыв рукой глаза от солнца, следил за вертолетом, пока тот не исчез в белизне.
***
Земля спускалась вниз террасами, скачками - квадраты полей, узкие улицы, одинаковые ряды преноленовых новостроек, опять поля, выжженные предгорья, а дальше, вниз, уже пошло прибрежье, с теми же полями и рядами домов, но, о боги, какими хрупкими, какими недолговечными! Считалось, что горы способны остановить волну, и Теллаирик находится в безопасности. Лешек думал иначе. Думал, и смотрел на проплывающте склоны холмов, и размышлял о своих рыбах, парящих сейчас беззаботно над илистым дном. Впрочем, им уже время зарываться в ил. Хилина просыпается...
Лешек почувствовал запах воды, когда горы осталтись позади. Запах все крепчал - он летел на этот запах, ведомый им, и мог не смотреть на компас и прервать наконец треск связи в наушниках, надоевший и бесполезный. И земля как бы сразу ухнула вниз, и нестерпимо засверкало, заискрилось на горизонте море. Лешек повел вертолет на снижение, чтобы не пропустить узкую полоску скал, россыпь домов Альбуэйро и цепочку Танцующих на берегу.
***
Вниз, вниз и вниз.
Варрен тоже Одиночка. Варрен Одиночка, Лешек Одиночка. Следует ли думать, что потому-то маленький полковник его и выбрал? Больше доверия к своим - тут Лешек усмехнулся. Интересно, в каком обличье Она является полковнику? Общеизвестно, что Одиночки более подвержены психическим заболеваниям, из них чаще получаются ведуны и - о да, вся верхушка Службы состоит из Одиночек, хоть они этого и не афишируют. Попробуй покомандовать, когда в голове твоей стоит неумолчный гам собравшейся родни, да некоторые так и норовят стать у руля.
Вот и вчера Хилина ухитрилась собрать всю родню, хотя обычно не слишком их привечает. А если ты Одиночка, никак тебе не привыкнуть к тому, что Хилина вдруг начинает вопить визгливым голосом своей тетки:
-- Посмотри, посмотри, до чего ты меня довел! На кого я стала похожа!
Или псевдотрагические подвывания сестренки - актрисы, так и не дождавшейся своих подсвечников:
-- Я наложу на себя руки! Я повешусь! На пороге твоего дома!
Или, к примеру, вторая сестренка, редкостная стерва:
-- Ты такой же, как все мужики! Козел! Если тебе что-то в башку втемяшится, так остальной мир хоть на дно иди, зар-раза!
И так два часа, под изматывающий шум кондиционера.
А Она всегда приходит в тишине. В тишине, и в разных обличьях, тонких, неуловимых, в легком изменениии цвета воды, в помутнении поверхности зеркала. А еще она могла прийти в обличьи рыбы, старой, белесой рыбы с шелушащейся чешуей, с огромными прозрачными глазами, в которых тонул мир... И Лешек жадно вдыхал водяной запах, а Хилина отворачивалась и утыкалась лицом в подушку.
Вертолет нырнул, с гулом пронесся над чахлыми пальмами за поселком и пошел над береговой полосой. В одном Лешек был уверен - если Она и являлась полковнику Варрену, то лишь разжигала в том давнюю ненависть. ССПисты не любят Волну.
Через час Лешек увидел над горизонтом зеленую стену.
***
Я люблю ее люблю люблю. Я люблю Хилину, я хочу видеть ее снова, я хочу вдыхать ее запах, я не этот, скользкий, рыбий, бог знает откуда пришедший. У Хилины родинка под правой грудью, у нее зеленые глаза, я ведь помню, редкий цвет редкий редкий почти как этот... Нет. Хилину бы морской ведьмой назвали еще лет двести назад, у нее предки - йири, почти наверняка, хотя она и не признается, она видит мои сны, она знает, кто приходит... Нет. Нет! Я Хилину люблю, она живой человек, теплый, живой, у нее солено-сладкий пот и крепкие груди и от нее пахнет краской и свежей зеленью и олифой, а не водой, не водой, НЕ ВОДОЙ!
НЕТ!
***
Цепочка Танцующих рвалась. Такого никогда не было, или было, но давно, люди не помнят. Рвалась, и сухие, покрытые бронзовым загаром фигурки складывались, падали на колени. Огромной стеной к берегу шла Волна. Шла, в такт неровным движениям оставшихся на ногах покачивала гребнем в запредельной высоте - выше, чем башня МЧС, выше, чем горы. Отсвечивала зеленью, невозможная, прозрачная насквозь, а на землю валилась густая тень.
Тень упала на лицо Лешека, его руки замерли на штурвале, побелели, вцепились в горячий пластик. Два часа он висел над Волной, он видел, как дрогнула она и покатилась к суше, и он помчался вперед, предупредить Танцующих, забывая о строгом приказе Варрена: прежде всего - запись. Но было поздно. Цепочка распалась, и клонящиеся в страхе - в благоговении - люди уже не слышали рева двигателя и криков пилота. Можно было попытаться сесть и взять на борт хотя бы пятерых- шестерых, но Лешек чувствовал - ни к чему. Танцующие уходят в Волну.
И тогда Лешек развернулся, и пошел к зеленой стене, представляя, как растет она на мониторах Башни, и как пятятся в ужасе операторы, а маленький полковник недобро щурит глаза и сжимает кулаки.
... Хилина вышла во двор и кормит рыб. Рыбы всплывают из ила, выставляют из воды круглые рты. Хилина сыпет корм, отряхивает от крошек пальцы, недовольно вытирает руки и идет в дом - мыть кисти, наносить грунт на новый холст. Может, она будет рисовать его, Лешека, портрет. Она нарисует его в аквариуме, просвеченном солнцем, она нарисует его в виде тянущейся к свету рыбы. Она никогда его не увидит.
В ноздри - в мозг - ударил запах воды, оглушил, ошеломил. В древности Волне приносили жервы. Топили осужденных в море. А Танцующие появились потом. Запах воды - о, только сейчас Лешек заметил, как похож он на запах свежей крови. А Слуги Волны там, на берегу, уже все стояли на коленях, протягивая руки к прозрачной зелени. Они ли призвали? Или - Лешек вздрогнул - не за ним ли пришла Она, живущая в зеркалах?
Лешек рванул дверцу. Оглушил рев двигателя, ударил в глаза свет и ветер. Брызги. Блики. Вот же она, вот - стена качалась в нескольких футах от острого рыла "Ястреба". Качалась, и не падала, и не катилась вперед, как будто ждала.
И Лешек увидел. Увидел, как из центра Волны, из средоточия, чуть шевеля хвостом, выплывает огромная старая рыба, чешуя ее осыпалась, а глаза... В наступившем безмолвии Лешек смотрел в глаза Волне.
***
Вертолет прощально взревел и, кренясь на правый борт, врезался в зеленую стену. Стоящие на берегу увидели, как стена покачнулась, задрожала. Громадная масса воды сложилась, и ухнула сама в себя, в океанскую бездну. О скалы ударился белый прибой, и земля загудела.
***
По монитору шла рябь. Варрен расцепил пальцы, и только сейчас позволил себе оглянуться на бледные лица МЧСовцев. Капитан Горовиц, сидевший, намертво вцепившись в ручки кресла, оторвал глаза от экрана и уставился на ССПиста. Взгляд его был тяжелым.
-- Вы знали, Варрен? Вы послали его туда, зная об этой чертовщине? - он ткнул пальцем в ползущие по экрану блики.