Ещё каких-то три с половиной года назад была совсем иная жизнь. Жизнь дома, в теп-личных условиях, отсутствие заботы и крепкий сон. О крепком сне Миша стал задумываться только тогда, когда стал ходить на пары в киевском политехническом институте. Когда требовалось посещать школьные уроки, заботы не были уж такими глобальными, как сейчас. Тем более, когда жизнь круто разворачивается в противоположную сторону, изначально заложенного вектора.
Ещё несколько лет назад Михаилу виделось своё будущее достаточно великим, в качестве инженера, руководящего запусками ракет на околоземную орбиту, либо работающего в ЦЕРНе, разгоняющего частицы в большом адронном коллайдере. Или, хотя бы сидеть в каком-нибудь конструкторском бюро на хорошую зарплату и гордиться тем, что ты окончил киевский политех, что ты - инженер, что ты - физик и тебе обо всём известно в этом мире и никакие эзотерики не будут тебе втирать о великом разуме, создавшем всё нас окружающее. Михаил им смело отвечал, что весь мир породил большой взрыв плотной материи, сингулярность и так далее. На вопрос, откуда же взялась плотная материя, он просто пожимал плечами в неведении, как и многие учёные.
Быть всезнайкой в Сумской школе совсем не то, что быть отличников в университете. Это Миша понял уже на середине первого курса, поступив на сварочный факультет с перспек-тивой дальнейшей деятельности в институте Патона. Институт Патона - несбывшаяся меч-та не состоящего Горина Михаила Антоновича как выдающегося учёного в области техно-логий соединения металлов и материалов. Чрезмерное увлечение фантастической лите-ратурой Азимова, Стругацких и прочих авторов этого жанра, насыщали воображение юно-го Миши, переполняя его разум различными изобретениями, которые могли бы принести пользу всей цивилизации. Детский максимализм стал снижаться с каждым днём, прове-дённым в институте на парах, а после в шумном общежитии в самом центре Киева, за-ставляющего забыть о науке, как минимум до следующего утра.
Не думал Горин, что уже на втором курсе в место того, чтобы стать лучшим студентом института, он станет самым популярным кутилой, причём не только в приделах родного общежития. Как итог: завалено два зачёта, три экзамена и один курсовой проект и отчис-ление из института.
Теперь всё по-другому. Небольшое сбережение позволило ему прожить несколько не-дель в столице. Родители, разумеется, не знали о том, что их сын уже не студент, да и врать он умел искусно. Разговаривал с мамой каждый день по телефону, стараясь дож-даться лишь только её звонка, так как пополнить счёт из собственного кармана было практически не возможным. Но Михаил тешил себя лишь тем, что в следующем году он восстановится и непременно наверстает упущенное. А сейчас нужно выживать!
Киевские друзья помогли своему другу с работой, посоветовав Мише поработать слеса-рем в ремонтной бригаде столичного метро. Довольно интересная работа, со своими ню-ансами и особенностями. Всё-таки профессия близка к той, которую он пока не овладел. Зарплата как для Киева достаточно не плохая, две тысячи гривен. Как для студента, кото-рый не видал больших денег. Да и с жильём ему повезло. Но здесь случился забавный случай.
Когда его выгнали из общежития, Миша нашёл по объявлению небольшую квартиру на улице Бориса Гринченко. Прейдя по адресу и узнав об условиях проживания, был вынуж-ден отказаться от предложения. Сумма была слишком завышенной. В отчаянии Горин не знал, что делать и только и мог, что сидеть на лавочке в парке, наблюдая за изгибами Днепра вдалеке. Радовало только одно - первые числа апреля хоть и были прохладными, но тепло всё ближе приходило к дверям столицы. Да и без определённого места жительства не хотелось оставаться, а ехать домой на щите было стыдно перед родителями, школой, учителями, которые каждый день вкладывали в его маленькую голову те малые крохи знаний, которые были необходимы для дальнейшего понимания мира.
Слёзы накатывались на его глазах от представления того, как на него смотрят отец и мать, разочаровавшихся в собственном сын. Это одинокое размышление прервал мужчи-на, сидевший на лавочке, находящейся напротив Миши.
- Так летает в своих мыслях только студент, которого недавно отчислили, либо влюблён-ный, услышавший отказ от красивой девушки, - лукаво заметил он.
Миша лишь с призрением поднял на сидящего напротив глаза, и ничего не ответил.
- Но небольшой рюкзак подсказывает мне, что тебя всё-таки недавно выгнали из инсти-тута, а, следовательно, и из общежития.
Проникающий взгляд этого человека был неприятен, но проницаемость и прекрасная аналитика стала удивлением для Михаила, и он стал внимательно рассматривать того, кто помешал быть наедине со своими мыслями в одиночестве в этот вечер. Перед ним сидел мужчина лет сорока-сорока пяти. Плотного телосложения при небольшом росте, в старых синих джинсах, зелёном свитере в тёмно-серую клеточку и сером пиджаке, тоже не пер-вой свежести. Он сидел, закинув ногу на ногу, справа от него на лавочке лежал небольшой рюкзак. Лицо мужчины было овальным, губы тонкие, нос длинный и крючком, небольшой, тонкий подбородок в тандеме со смешной ямочкой. Глаза голубые, редкие волосы и редкая щетина говорили о том, что он не особо следит за своим внешним видом.
- Если ты хочешь выпросить у меня на выпивку, то я тебя разочарую, - насторожено ска-зал Миша, не понимая, с какой целью с ним заговорил посторонний, - Если ты собираешься ограбить меня, то тебе не повезло - у меня в кармане осталось двести пятьдесят гривен, на которые я собираюсь как-нибудь прожить до своей первой зарплаты, которая будет через две недели.
- Да, - задумчиво и невозмутимо проговорил незнакомец, - Денег у тебя действительно маловато, как для человека, пытающегося зацепиться в Киеве.
- Что-нибудь придумаю, - сухо процедил сквозь зубы Михаил и, закинув рюкзак себе на плечи, поднялся с лавочки, отправляясь в магазин за продуктами на ужин.
Вид Миши был действительно не слишком ярким, как для молодого человека, которому едва исполнилось двадцать лет. Тонкое телосложение и высокий рост делали его приметным. Помятые джинсы и серая футболка с ярким британским флагом на лицевой стороне сидели на нём, словно на вешалке, болтаясь своими краями при малейшем дуновении ветра. Тонкая, тёмно-зелёная куртка, полностью расстегнутая, колыхалась под редки порывами ветра, словно парус. Красно-чёрные кроссовки были изношенными и не вооружённым глазом были заметны следы износа. Коротко подстриженные волосы равномерно располагались аккуратной причёской на голове, а высокий, не по годам морщинистый лоб упирался на дуги густых бровей, подчёркивающие выразительные зелёные глаза. Тонкий нос и тонкие губы вписывались пропорционально на тонком лице Михаила.
- Так же я готов утверждать, что и переночевать тебе негде, - крикнул незнакомец Мише, который не успел даже сделать и десяти шагов.
Он остановился. Не зная почему, но где-то внутри Горин чувствовал, что от этого челове-ка не исходит опасность. Но кто знает, с какой целью он навязывался на разговор и к чему вообще хочет прейти этот незнакомец в конечном итоге.
- Что ты мне хочешь предложить? - обернувшись, спросил Миша, сквозь прищуренные глаза лукаво посматривая на незнакомца, - Если ты извращенец или маньяк, даю слово - так просо я не дамся.
- Предлагаю обсудить моё предложение в каком-нибудь месте, где можно было бы пе-рекусить. Я с работы и хочу есть.
- Я не голоден.
- Я угощаю. У меня сегодня зарплата, - сказав это, незнакомец поднялся с лавочки и на-правился в противоположную сторону дороги. Словно в унисон Миша последовал за ним.
Через несколько минут они уже сидели в кафе, которая напоминала столовую, и заказа-ли себе нечто вроде комплексного обеда. Горин отказался от первого, и принялся за гар-нир из гречневой каши и отварного куриного мяса. Как незнакомец не пытался всё опла-тить, Миша за себя заплатил сам.
- Меня зовут Юрий Петрович. Живу я не далеко от парка в двадцати минутах ходьбы. Всю свою жизнь я проработал на стадионе "Динамо" электриком.
- И чем я тебя заинтересовал? - не подымая своего взгляда, спросил Горин.
- Ты мне напомнил меня в своё время, - сказав это, незнакомец мечтательно уставился взглядом в окно, выходящее на улицу Михаила Грушевского. После продолжил, - Живу я по Михайловской улице в двухкомнатной квартире один. И предлагаю тебе вселиться как квартирант в одну из них.
- Мне нужна комната на первое время, до конца лета. Сколько вы хотите за неё? - сразу же принялся узнать цену Миша.
- А где ты работаешь?
- Я устроился слесарем в киевском метро. Я ещё не знаю, сколько буду получать денег, но обещали две с половиной тысячи гривен.
- За такие деньги тебя в Киеве и переночевать не пустят.
Это утверждение расстроило Мишу, и эмоциональное изменение не прошло мимо глаз Юрия Петровича. Немного поразмыслив, тот спросил:
- Откуда ты?
В течении нескольких минут Михаил Горин как можно подробно и лаконично пересказал свой взрослый жизненный путь после того, как он приехал из Сум в киевский политехнический институт и спустя два курса завалил предметы, которые помогли ему преждевременно покинуть стены кладезя знаний.
- Я помогу тебе восстановиться на следующий курс, - быстро и уверенно сказал Юрий Петрович и продолжил, - Значит так, условия нашего соглашения таковы: ты сегодня все-ляешься ко мне, и я выделяю одну из комнат до конца лета в твоё распоряжение. В место оплаты за жильё, ты будешь покупать продукты и оплачивать интернет, так как я всё вре-мя забываю это делать. Далее, после работы ты будешь учиться, и готовиться к восстанов-лению. Информации у тебя будет предостаточно: интернет и моя небольшая библиотека.
- У тебя есть интернет? - в удивлении спросил Миша.
- Я человек, живущий в современности и мне нельзя отставать от цивилизации, раз я по-ставил перед собой цель познавать мир, - эти слова удивили Мишу, и он на секунду ре-шил, что встретился с сумасшедшим.
- А теперь не будем терять ни минуты и отправимся ко мне.
Времени на дорогу ушло действительно двадцать минут, но за эти двадцать минут было приятно прогуливаться по улице, где гулял прохладный весенний ветерок в сумерках заката. Но вечерней темноты не стоило пугаться, так как Киев зажигался всеми своими яркими красками, которые ослепляли сильнее, чем солнечные лучи.
Оказавшись в подворотне, Юрий Петрович направился к трёхэтажному дому старого ти-па и исчез в первом же подъезде. Горин последовал за ним. В подъезде было темно, но свет включенной тусклой лампы стали ориентиром для дальнейшего пути.
- Никогда здесь не включают свет, негодяи, - послышалось ворчание Юрия Петровича, который открывал дверь квартиры, находящейся на первом этаже. При тусклом свете бы-ло видно, что на площадке находились две квартиры.
- Ты так и будешь стоять здесь? Давай заходи и не запускай мне комаров.
Недолго думая, Миша нырнул в жилище незнакомца, и за ним закрылась дверь. Когда в прихожей включили свет, то перед глазами Горина предстала неплохая ухоженная квар-тира, чего не ожидал сам Миша. Две одинаковые комнаты, в каждой стояла старенькая мебель и раскладной диван, который становился широким и мягким. Прекрасное место для сна. В одной из комнат действительно стоял компьютер, правда старомодного типа, где-то начала двухтысячных или, как уже входит в моду говорить - нулевых годов. Но что действительно бросалось в глаза, так это библиотека, которую Юрий Петрович назвал не-большой. Нужно было догадаться, что он утрировал. Библиотека была необычно боль-шой. Где-то, на первый взгляд книг пятьсот или шестьсот, различной тематики и разло-женных, как в библиотеке: от гуманитарных учебников до технических, от исторической литературы до фантастики. Михаил не знал, что и говорить. Юрий Петрович поразил полностью. Абсолютно эксцентричный человек, право, Горин не знал чего от него ожидать далее.
- Вот твоя комната, - сказал хозяин, провожая Мишу в одну из комнат, - Это твоя комната, потому что в ней не стоит компьютер.
- Ничего страшного, у меня есть ноутбук.
- Замечательно, - в восхищении воскликнул Юрий Петрович, - А у меня есть роутер и я сейчас подключу твою железяку к интернету.
- Петрович, ты меня удивляешь! - в восхищении проговорил Миша, - Я не удивлюсь, если у тебя окажется потайная дверь, где спрятана летающая тарелка.
- Ничему не стоит удивляться, Миша. Комфорт превыше всего. Кстати, - продолжил он, - ты дальше сам разберешься, где тут туалет, ванная и кухня.
- Я думаю, что да - уверенно ответил Миша, усаживаясь на мягкий диван.
Юрий Петрович покинул комнату и закрыл за собой дверь. Комната была превосходной, диван, письменный стол с мягким стулом, небольшой шкаф и маленький журнальный столик. Минимальный комфорт гарантирован. Книжный шкаф был не так набит книгами, как в комнате хозяина, но всё же, этот элемент здесь присутствовал в изобилии. Недолго осмотревшись, Горин открыл форточку, чтобы впустить свежий вечерний воздух перед сном, а после включил ноутбук и проверил наличие коннекта с международной сетью. Она была, у Петровича действительно был роутер, и он без труда настроил его. Через минуту послышался стук в дверь:
- Входите, - сказал Миша.
- Я принёс тебе постельное бельё. Я думаю, тебе не надо объяснять, как расстелить ди-ван и так далее, - обратив внимание на ноутбук, Петрович добавил, - Я вижу, что интернет заработал. Телевизора у меня нет, он поломался после нового года и я его выкинул. Так что извини. И если что-нибудь понадобиться то можешь меня не спрашивать, а идти и брать, чувствуй себя как дома.
После этих слов Юрий Петрович вышел из комнаты. Взглянув на постельное, Михаил сделал вывод, что оно чистое, словно в хорошей гостинице. Да и все условия здесь воис-тину королевские, не то, что общежитие киевского политеха. С этими мыслями Горин по-стелил себе постель и завалился спать.
***
Несколько лет назад, будучи студентом, Миша катался на метро по Святошенско-Броварской линии по подземному Киеву, теперь же ему представилась возможность уз-нать особенности столичного метро изнутри. Единственный минус - на работу к семи утра. Осваивать навыки слесарского ремесла Горину приходилось в электродепо "Харьковское", которая обслуживала Сирецко-Печерскую линию.
Добираться до работы было очень удобно на метро. Садясь на "Арсенальной" и ехать до Театральной стации, там пересев на другую ветку, ехать минут двадцать пять до Крас-ного Хутора - конечной станции Сирецко-Печерской линии. Электродепо "Харьковское" находилось в ста метрах от станции. Пройдя по небольшой аллее, Миша наблюдал, как большое здание депо сочеталось в гармонии с окружающей природой: справа лес, слева - депо, с большим количеством веток железнодорожных путей, выходящих из тоннелей, ища убежища в просторных цехах, скрываясь за железными воротами.
Пройдя через проходную и предъявив пропуск, преодолев турникет, Горин направился в один из ангаров, указанных на заполненном обходном листе. Ему предстояла встреча со своим первым начальником, ремонтного участка вагонов. На листке было написано его имя - Медведев Александр Михайлович. Сам того не понимая, в чём причина, Миша побаивался этой встречи. В его представлении начальники, да и вообще - руководящие сотрудники вызывали своим статусом жесткость, суровость, агрессию и все те качества, которые присущи зазнавшимся, самолюбивым людям, для которых их социальное положение превыше всего.
Зайдя в ангар, Горин сразу догадался, где может находиться кабинет Медведева, так как ему сразу бросилась в глаза бетонная лестница, словно в подъезде, поднимающаяся на второй этаж. Справа от этой лестницы была дверь в само сердце ангара. Поднявшись на второй этаж, Миша вошёл в дверь, за которой сидело несколько человек. Трое мужчин и две женщины. Комната была не слишком большой, но достаточно светлой, из-за белых стен и потолка, и больших окон, через которое ярко светило весеннее солнце.
- Молодой человек, вы кого-то ищите? - спросил один из присутствующих. На вид ему было пятьдесят лет. Его редкие короткие волосы были в сединах от кончиков, до корней волос. По его лицу было заметно, что он был озабочен какой-то проблемой.
- Я прошу прощения, - начал Горин, - Мне нужен начальник этого ангара. Сегодня мой первый день работы.
- Молодая гвардия! - проговорил другой, сидящий у окна за столом, уткнувшись в монитор компьютера. Его лица Горин не успел рассмотреть.
- Иди к той двери, - сказал без лишних эмоций седой, указывая пальцем на красную дверь в конце комнаты, не обращая внимания на реплику своего коллеги. Но, как ни странно, фраза: "Молодая гвардия!" развеселила женщин.
Подойдя к указанной двери, Миша постучал и после вошёл в кабинет к начальнику:
- Доброе утро. Можно войти? - вежливо спросил он.
- Да. Проходите, - послышался громкий голос. Горин не сумел определить его источник. Зайдя в кабинет и закрыв за собой дверь, он стал оглядываться по сторонам, ища Алек-сандра Михайловича.
Перед глазами Миши был не очень просторный кабинет: напротив стоял рабочий стол, на котором были навалены папки с документами и открытый ноутбук. На углу стола нахо-дился макет вагона метро. За креслом начальника было большое окно, закрытое верти-кальными жалюзи, а вдоль стены висели фотографии веток Сирецко-Печерской линии и грамоты.
- Я вас слушаю! - сказал голос с правого бока Горина.
Миша повернулся направо и увидел ещё одну дверь, которая вела в комнату с архивны-ми документами. Оттуда вышел мужчина лет сорока, плотного телосложения, высокий шатен с короткой стрижкой. У него были голубые глаза и гладко выбритое лицо. Тонкие губы были растянуты в улыбке.
- Я пришёл на работу, - только и смог ответить Миша.
- Тогда предъяви бумагу, - сказал Медведев, подходя к своему столу.
Миша быстро достал направление и протянул её начальнику, тот уселся в кресло, кото-рое под тяжестью его веса слегка заскрипело.
- Присаживайся, - не глядя на вновь поступившего, сказал Медведев. Пробежав глазами по документу, он отложил её в сторону и стал рассматривать нового сотрудника.
- Рассказывай, Михаил Горин, как ты попал сюда?
- Знакомые посоветовали, - робко ответил тот.
- Образование есть?
- Незаконченное высшее, - слегка смутившись, ответил Горин.
- Понятно. Значит - отчислили! - с улыбкой заметил Медведев. Миша ничего не ответил, лишь только потупил взгляд в пол. От начальника не скрылось то, что он своими словами задел парня за живое. И чтобы прервать неловкое молчание, начальник продолжил, - Есть у тебя опыт работы на предприятиях?
- Нет. У меня чистая трудовая книжка, - с улыбкой сказал Миша, предъявляя Медведеву пустую трудовую книжку, словно что-то ценное.
Медведев не стал брать этот документ, лишь немного насупившись, стал смотреть в стол, нервно постукивая карандашом по его деревянной поверхности. Его взгляд поднялся на Горина, а после на ту папку, которую парень держал в руках:
- Давай свой обходной лист, - сказал начальник. Взяв в руки документ, он тотчас распи-сался в необходимой графе, которая свидетельствовала о том, что Горин может работать здесь.
На лице Мише засияла улыбка. Он не знал, что ему делать дальше.
- Меня зовут Александр Михайлович Медведев. Сейчас я проведу тебя на твоё будущее рабочее место, где ты поработаешь слесарем. Точнее - учеником слесаря. Пошли, - сказав это, начальник поднялся со своего рабочего места, взял в руки рабочий жакет с надписью на спине "метрополитен" и красивым гербом, на котором изображена большая буква "М", стоящая на листке каштана.
Пока они выходили из кабинета, Александр Михайлович рассказывал о принципе рабо-ты депо "Харьковская", быстро пробегая по невысоким ступенькам подъезда, ведущего в рабочие помещения.
- Перед тем, как состав полностью заедет в депо, в так называемую канаву, следует от-ключить подачу высокого напряжения на состав, - стал рассказывать Медведев, показывая на рубильник большой щитовой коробки, которая распределяла напряжение электропитания на отдельно вошедший состав на линии или канавы. Этот рубильник был расположен сразу за дверью внутри самого депо. На каждой канаве был свой рубильник.
- Как только вагоны будут обесточены, можно приступать к осмотру, - продолжал свою лекцию Медведев, параллельно с экскурсией, - Вагоны осматриваются и проверяются са-мые необходимые участки любого состава: это - электроника и механика, приводящая в действии вагоны и, особенно важно - тормозную систему, которая должна быть налаже-на, как часы.
Перейдя на следующую канаву, Александр Михайлович показал, как ведётся осмотр механической части вагона.
- Как раз здесь, на этой канаве обнаружено рабочими неисправности в колесных парах и тормозе. Очевидно, при движении вагона что-то попало под колесо и нарушило тормоз-ную систему.
На четвёртой канаве домкратами был приподнят вагон, и из него была вытащена стани-на с тяговыми двигателями и компрессами, к которым были приведены гидравлические шланги, по которым под высоким давлением машинное масло запускало механизм тор-можения. Чуть ниже двигателей стояла колёсная пара, присоединенная к рессоре в виде пружин, служившей для амортизации вагонов при различных видах колебаний и нагрузок на вагон. Чуть дальше, уже на слесарных верстаках лежали разобранные узлы сборочной единицы тяговых двигателей. Вдоль стены находились сварочные посты, на которых сварщики усердно что-то сваривали, метая искры по сторонам, отражаясь чёткой проекцией силуэтов рабочих на стенах.
- Вот за этой дверью будет твоё рабочее место, - сказал Медведев, открывая дверь в по-мещение, которое было вспомогательным механическим участком. Там стояли токарные и фрезерные станки, за которым работали токаря. На маленьком станке обрабатывались маленькие детали, на большом - целая колёсная пара. Токарь усердно убирал биение с колёс и старался выдерживать баланс колёсной пары, аккуратно вытачивая контур рабо-чей поверхности колеса. В дальнем углу стояли сверлильный станок, у которого стояли два слесаря и заточной станок, на котором можно было заточить и отшлифовать металлообрабатывающий инструмент. Вдоль стены и станков стояли небольшие шкафчики, в которых рабочие хранили свои инструменты, а в дальнем углу помещения находилась дверь, ведущая в слесарскую коморку, где разбирались и ремонтировались небольшие детали.
У большого окна находился просторный, деревянный стол, на котором лежали домино - сложенное в пластмассовую коробку и аккуратно расставленные шахматные фигурки на доске. По центру стола находился старый приёмник "Альпинист", который тихо наигрывал мелодию на одной из настроенных радиостанций Киева. Было ясно сразу, что это обеденный стол. На подоконнике большого окна у обеденного стола, стоял электрочайник, небольшая микроволновая печь и стопка газет. Отдельно стоит подчеркнуть, что и само помещение аккуратно прибрано. Было заметно, что гигиена рабочего места, равно как и гигиена труда рабочими соблюдалась абсолютно. О чём можно говорить, если даже на полу нельзя было найти ни одного окурка, либо фантика от конфет.
- Тут хорошее место для работы: тихо, спокойно, можно сказать - уютно, - сказал Алек-сандр Михайлович, выходя из механического цеха, - Далее, когда прошла диагностика электроники и механики состава, вагоны отправляются в 29-ю канаву, где расположена мойка. Всё точно также как и на любой автомойке, только моющие машины чуть больше. Вагоны очищаются, омываются и они вновь готовы к эксплуатации. Когда состав готов вы-ходить на ветку, машинист внимательно проходит вдоль вагонов, рассматривая тормоза, их надёжное закрепление и всё то самое необходимое для безопасной перевозке пасса-жиров. Когда у машиниста нет претензий о проделанной работе, открываются ворота де-по и включается подача высокого напряжения и состав выезжает в долгий путь. Вот как-то так, вкратце работает электродепо "Харьковское".
От увиденного и услышанного Горин был в удивлении. Что-то ему подсказывало, что проработав здесь, он обретёт большой опыт в своей дальнейшей деятельности. Чему бы не учили в ВУЗах, а когда учёба протекает параллельно с практикой, то знания сами по се-бе лезут в голову.
- Значит так, - сказал Медведев, улыбаясь, - Сейчас иди в отдел кадров, отдай им обход-ную. Тем временем я позвоню туда и сообщу о том, что ты принят на работу как ученик слесаря. Там они тебе всё объяснят и расскажут тебе твои дальнейшие действия. До ско-рой встречи.
- До сведения, - сказал Горин, держа в руках папку с документами. Тем временем Алек-сандр Михайлович уже подошёл к двери подъезда, где находился его кабинет, скрылся в дверном проёме, словно призрак в стене старого замка.
Несколько секунд простояв, он направился к выходу из депо. Оказавшись на улице, Ми-ша вдохнул глоток свежего воздуха и побрёл неспешным шагом в сторону отдел кадров.
***
Жизнь на стадионе Динамо имени Валерия Лобановского кипела бурно. Через пять дней на этом поле должен встретиться киевскому "Динамо" донецкий "Шахтёр". Этот матч был тем необычен, что он имел статус евротурнира, так как это был полуфинал кубка УЕФА. Впервые в истории украинского футбола было европейское дерби украинских футбольных клубов.
Ажиотаж был неописуем. Все билеты были раскуплены, а фан-группы обеих команд го-товили устроить шоу во время матча своими презентациями. Украинские болельщики, ко-нечно, не такие рьяные, как в Турции или Англии, но всё же, когда встречаются такие клу-бы, на стадионе всегда жарко. Когда "Динамо" встречается с "Шахтёром" - это всегда принципиальные встречи.
Работники стадиона раскатывают по полю специальный ковёр, который должен был со-гревать аккуратно уложенный, не по сезону зелёный и идеальный газон. Специально обу-ченный человек стоял у бровки возле маленькой машины, в отсек которой он уже запра-вил краску для разметки границ и технических зон поля. Краска для разметки была белого цвета, была произведена на основе природных, экологически чистых наполнителей и акрилового полимера. Эта краска представляла собой противоскользящее эластичное покрытие с высокой степенью износостойкости. Хорошие гигиенические свойства краски образовывали, так называемое "дышащее" покрытие, проницаемое для паров. Краска не выделяла вредных веществ, прежде всего растворителей, как при нанесении, так и при эксплуатации. Штука достаточно дорогая. Но что не сделаешь ради максимального комфорта для футболистов. Тем более комиссия УЕФА, на подобного уровня матчах, строго следит за этим.
По всем двадцати девяти секторам стюарды осматривают сиденья, проверяя их надёж-ность и прочность закрепления. Секьюрити стадиона проверяют исправность камер, рас-положенных на самом стадионе, в подтрибунных помещениях и на территории за стадио-ном. Степень безопасности максимальная.
Юрий Петрович находился в своём техническом помещении, расположенном под цвет-ным табло стадиона. Его каморка была небольшой - два на два метра с небольшим окном в верхнем углу комнаты. Помещение было подвальным. Подобные места Юрий Петрович любил сильно. Когда он в них находился, то чувствовал себя в безопасности. Он не знал, чего ему боятся, но это чувство страха было рефлекторным.
В комнате было множество стилажей и полок, которыми были заставлены все стены. Маленький столик с настольной лампой красного цвета освещал предметы, лежащие на столе. Глядя на эту лампу, складывалось впечатление, что этой лампой Петрович отбивал-ся от своих врагов, настолько жалок был вид этого осветительного прибора: незакреплён-ный, свисающий патрон, в котором цоколем вкручена лампочка, словно язык колокола, ударялась об колокол плафона при малейшем колебании стола.
На столе лежал выключенный паяльник и необходимые инструменты электрика: муль-тиметр, отвёртки разных видов рабочей головки и размеров, ключи, плоскогубцы, кусач-ки. Но в центре стола лежала картонная коробка, которую Юрий Петрович не осмеливался открыть. Боясь, что кто-то из рабочих может сейчас войти к нему и, увидев этот предмет, у них возникнет подозрение в чём-то, Петрович запер дверь на ключ. Он знал, что его коллеги сейчас проверяют освещение прожекторов, которые должны были соответствовать нормам УЕФА 1200 люкс. Но они могли прейти в любой момент.
Взяв себя в руки, Петрович решился открыть интересующую его коробку. В ней лежал старый фотоаппарат. Вдруг он почувствовал, что на него кто-то смотрит. Кинув взгляд в сторону двери, Юрий Петрович с облегчением выдохнул. На него смотрели лишь задум-чивые глаза Валерия Лобановского с плаката, весящего на двери. Великий мэтр украин-ского футбола напряжённо сидел на тренерской скамье, о чём-то размышляя.
- Осталось только тебя настроить, - с улыбкой шёпотом проговорил Петрович, вновь об-ратив свой взор на фотоаппарат, доставая его из коробки.
Это был фотоаппарат "Зоркий-С". Его корпус был из литого алюминиевого сплава, но на самом корпусе были видны вмятины. Вероятно, бывший хозяин имел неосторожность ро-нять свой фотоаппарат. "Лишь бы он был рабочим" - мелькнула мысль в голове Петрови-ча. Но торгаш на блошином рынке Бессарабки убеждал, что аппаратура на ходу. Цена не-много сбивала с толку - 80 гривен. Не слишком ли дешево, как для рабочего фотоаппара-та.
Ловко, дрожащими пальцами Юрий Петрович пощёлкал затвор. Визуально механизм работал исправно. Нужно было попробовать сделать обыкновенную фотографию, а после попытаться повторить эксперимент Геннадия Павловича - всё просто и сложно одновременно. Нужно было достать водолазную маску, гармошку от старого фотоаппарата и плёнку. Но плёнка это не проблема. Да и маска тоже, а вот гармошка...
- Петрович, что ты там закрылся, - резкий стук в дверь коморки вывел из размышления электрика и вернул в реальность. Тем временем голос из-за двери продолжал, - Что ты там, опять распиваешь?
- Я на работе не употребляю, - с наигранной весёлостью проговорил Петрович и, спрятав быстро фотоаппарат в стол, поспешил открыть дверь, за которой стоял один из его коллег, мужчина средних лет с густой чёрной бородой и острым взглядом карих глаз.
- Дай мне омметр, что-то сопротивление в катушке в щитовой скачет, не можем понять с мужиками, - стал объяснять тот свою причину появления.
- Может быть, где-то на корпус бьёт, - предположив, Юрий Петрович полез за прибором. Найдя его, сдул пыль с коробки и передал вошедшему, - Славик, будь поаккуратнее с омметром - он у меня один остался.
- Обижаешь, Петрович, - с улыбкой заметил электрик, - С техникой я на "ты". Кстати, за-скочи в раздевалку гостей, там лампа одна не загорается, скорее всего, стартер нужно за-менить.
- Хорошо, - с улыбкой ответил Петрович, - А где именно.
- Да ты увидишь. Прямо возле выхода.
- Хорошо. Сейчас собираюсь, - но этих слов Славик не услышал. Он уже направлялся по своим делам.
Глянув за дверь, Юрий Петрович убедился, что никого нет. Взяв сумочку с инструментом, маленькую люминесцентную лампу, небольшую охапку стартеров и стремянку под мышку, направился в раздевалку, при этом закрыв на замок свою коморку.
Идя по коридору технического помещения стадиона, Петрович прокручивал план дейст-вий по изъятию гармошки. Он знал, что гармошка есть у одного его старого знакомого, который жил в доме напротив. Петровичу нужна была хитрость, чтобы как минимум попасть к нему в дом. Проблема состояла в том, что они были в ссоре. Но у Петровича был план.
Закончив работу пораньше, Юрий Петрович направился в ближайший магазин и взял бутылку недорогой водки. После быстрым шагом, словно в былые годы, направился на ближайшую остановку, стараясь не опоздать на трамвай, который быстро, в течение восьми минут, доставил бы его домой.
Это время, которое было проведено в транспорте, для Юрия Петровича тянулись очень долго. Эта гармошка постоянно была у него перед глазами, он думал о ней, пытался найти другой способ обойтись иным предметом, но только она была в тех экспериментах Геннадия Крохалева.
- Эй, мужик, может, ты подвинешься, - послышался голос стоящего рядом парня лет двадцати пяти спортивного вида. Его могучий бас вернул Петрович из страны собственных мыслей в реальность.
Ничего не ответив, электрик прижался к поручню, немного освободив пространства для прохода.
- Дома надо сидеть! - грубо выкрикнул тот спортсмен и сошёл на остановке. Это не сильно оскорбило Юрия Петровича. Бывало и похуже. Да и вообще, он человек не восприимчивый.
Трамвай остановился. Петрович выскочил и направился в сторону пересечения Грушев-ского и Крещатика. Перейдя по переходу на противоположную сторону Крещатика, элек-трик направился на улицу Трёхсвятительскую, где он жил. Войдя во внутренний двор, он оглядел свой подъезд, после направился в дом, стоящий напротив его. Зайдя в средний подъезд, Юрий Петрович поднялся по лестнице на третий этаж и позвонил в дверь, нахо-дящуюся посередине между дверьми в другие квартиры. Дверь была старой, кожаной и, как и во всех советских квартирах открывалась вовнутрь. Всё делалось тогда против чело-веческого удобства. Вов всём мире крыше покатые, у нас - вовнутрь; у всех двери откры-ваются наружу, у нас тоже вовнутрь, очевидно, чтобы легко было вору выносить её пле-чом, либо другим предметом, снося саму дверь с петель. Или того хуже - если пожар или что-то ещё, что требует немедленно покинуть помещение, удобно и по времени быстрее будет покинуть это самое помещение, когда дверь открывается наружу, так как всё дви-жение происходит без сопротивлений. А когда дверь открывается вовнутрь, то нужно бы-ло останавливаться, создавать толчею, если в помещении не один человек, и пока откро-ешь дверь, остановившись и сделав шаг назад для того, чтобы дать больше пространства на поворот двери на шарнирах, можно либо сгореть живьём, либо задохнуться, нады-шавшись угарным газом. Но Юрий Петрович с улыбкой стоял и смотрел на эту дверь, по-тому что у него дверь новая и открывается так, как положено во всём семимиллиардном мире.
Прошло немного времени, и послышались шаги за дверью, после щелчок замка и дверь открылась. На пороге стоял мужчина лет пятидесяти среднего роста и с большим животом. Его лицо было круглым, маленький нос картошкой, под которым редкие усики обрамляли тонкие, но фиолетовые губы. Очевидно, хозяин этой квартиры страдал каким-то сердечным заболеванием. На нём была красная байховая рубашка в чёрную клеточку, застёгнутые на все пуговицы, кроме двух верхних и одной нижней, и ещё подсматривающего пупка, который выглядывал из растянутого отверстия, между двумя пуговицами. Стоял хозяин в спортивных штанах с надписью Адидас и домашних тапочках жёлтого цвета, на которых коричневыми буквами было написано Royal. Правой рукой он держался за лутку двери, а левой почёсывал свою голову с короткими волосами.
- Какая беда тебя сюда привела, Петрович. Ты что забыл, что мы не знаемся? - укорил электрика хозяин.
- Думал я о тебя много, Николай Кузьмич, - потупив взгляд, начал Петрович, - Знаю, что поступил плохо. Чувствую, вина на мне, вот, просить прощения пришёл.
- Ну, заходи, рас с извинениями, - сказал Кузьмич, пропуская электрика.
Закрыв дверь, своим хитрым взглядом Николай заметил, что Юра пришёл не с пустыми руками и направился на кухню, гость последовал за ним. Квартирка была двухкомнатной, прибранной, со старой мебелью. Ничего сверхъестественного в утвари не было.
- А где Надежда? - спросил электрик, взглядом ища супругу Коли.
- Она поехала к детям в Борисполь. Будет завтра, - ответил тот, не подымая взор на Пет-ровича, занятый нарезкой солёного огурца на небольшие колечки.
Закончив эту процедуру, он открыл холодильник и достал отрезанное полукольцо колбасы, которую ожидала та же участь. Тем временем Петрович поставил бутылку на стол возле разрезного батона хлеба.
- Сам не знаю, чёрт меня дёрнул нагрубить тебе тогда, - стал оправдываться Юрий Пет-рович, - И был же у меня этот ключ разводной, что на меня нашло?
- Не бери в голову, лучше на вот, разливай, - сказал Кузьмич, поставив перед гостем две рюмки водки. Юрий Петрович недолго думая, открыл бутылку и разлил водку по сосудам, наполнив их до самих краев.
- Ну, давай, - сказал Юра и оба залпом осушили свои тары.
- Это всё от нервов, - проговорил Николай, параллельно занюхивая кусочком огурца, а после закусывая им.
- Да, скорее всего, - сказал Петрович, вновь наполняя рюмки.
Последовал второй акт осушения тары, и лица обоих уже слегка порозовели.
- Расскажи, Петрович, ты до сих пор там же?
- Коля, а куда мне деваться. Вот до пенсии добью и на отдых.
- Ай, все так говорят, - махнув рукой и скривив гримасу, сказал Кузьмич, - Жизнь такая, Юра, что одной пенсией житья не будет. Поэтому и остаются люди. Думают, что хоть ка-кая-то копейка пойдёт на прибыль. Всё-таки лучше, чем одна зарплата.
- Дело говоришь, Коля, - поддержал его гость и стал вновь наполнять рюмки. А сам по-сматривал, на бутылку, которая уже заканчивалась.
- Ты не смотри, что уже всё, - сказал Кузьмич, заметив, как Юра осмотрел бутылку, - У меня есть резерв.
Резерв у Николая Кузьмича действительно был. Завершив распивать "мировую", хозяин пошёл в каморку и принёс ещё красивый графин, в котором было алкоголя грамм семьсот. Как Юрий Петрович определил невооруженным глазом - это был самогон.
После нескольких рюмок они разговорились полностью, стали вспоминать, как раньше вместе работали на стадионе, вот только Николай не был электриком. Его профессией был газон. Он стриг его целых двадцать лет, лишь только последние три года Кузьмич стал забывать, как пахнет скошенный газон поутру, промокший каплями воды от оросительной системы. Со временем, когда к газону стали относиться на более высоком уровне - квалифицированно, то в услугах Николая администрация стадиона не нуждалась, к счастью - была пенсия. Можно доживать и дома.
Каждый день Кузьмич и Петрович играли в свободное время в домино - они были на-парниками. Не редки были и посиделки вроде этой. Но Николай чувствовал, что Юре с ним интересно постольку поскольку, так как они были совсем разными людьми. Юрий Петрович был необычным человеком, но до конца его Кузьмич не смог разгадать и те-перь. Так что их ссора была естественным итогом их союза. Вот и сейчас, уже заканчивая допивать самогон, Николай сидел напротив своего экс коллеги, облокотившись на ладонь, локоть руки которой упёрся в стол, и взором сквозь прищуренные глаза продолжал изучать Юрия Петровича: "Что ты за человек?" - мелькало в голове у хозяина.
- Юра, ты мне нравишься! - еле шевеля языком, сделал комплимент своему другу Кузь-мич. Он понял, что уже напился в доску, и сейчас бы ему сильно хотелось выпроводить нежданного, но такого милого гостя, и бахнуться на диван, окунувшись в мир сновидений, царства Морфея.
- Ты мне тоже, Коля! Ты, мне тоже! - сыграв искренность, как мог, Петрович изрядно сфальшивил. Но пьяный взгляд Кузьмича вряд ли смог это увидеть. И, заметив, что его план срабатывает, продолжил, - Я бы не смог доживать свои дни без твоего прощения, ты понимаешь?
- Не надо, Юра! Не, надо, - остановил его тот. Он никогда не любил сентиментальщины, - Я хочу тебе сделать подарок.
- Какой? - удивлённо спросил гость.
- Какой хочешь! В знак нашей дружбы.
Петрович не поверил своим ушам. На какое-то мгновение он протрезвел и стал более внимательно рассматривать Николая.
- Что ты на меня так смотришь? - вдруг спросил Кузьмич, и с его глаз мелькнула хитрая искорка.
- Я тебя не понял, Коля? - настороженно спросил тот.
- Я знаю тебя почти двадцать лет. Мы с тобой в соре три года. Ответь мне, Юра, почему ты пришёл спустя столько времени? Почему ты не пришёл через неделю после ссоры, че-рез месяц, через год, а именно сейчас?
Юрий Петрович ничего не ответил. Он понял, что попался, что его план не сработал.
- Что тебе надо, Юра? - спокойно спросил Николай, - Мне не нужно быть в стельку пья-ным, что бы раскусить человека. Сильно стар я стал, что бы видеть, как раньше - домыслы человека.
- Дай мне гармошку, - прямо в лоб закинул Петрович.
- Ты что, сдурел? У меня её с рождения не было. Я никогда не играл на музыкальных ин-струментах.
- Да для фотоаппарата гармошку, - Юра еле сдержался, чтобы не выкрикнуть, от возмутительной глупости хозяина.
- На кой чёрт она тебе сдалась?
- Нужна она мне, - потупив взор, ответил гость.
- Пошли.
Николай Кузьмич поднял свое грузное тело и направился в зал своей квартиры, словно, медведь, переваливаясь с ноги на ногу. Зал был просторным. Там не было ничего лишне-го. Темноватые обои с узорами вишнёвого цвета. На стене, находящейся напротив окна, висела картина, на которой был изображён лесной летний пейзаж, а два кресла с корич-невой обивкой, словно стражи, стояли по обе стороны картины. Между креслами уютно уместился небольшой, прямоугольный письменный столик, с газетами, ручкой и очками, которые аккуратно лежали на лакированной поверхности. Слева уютно расположился просторный диван, такого же цвета, как и его два брата близнеца кресла, описанных ра-нее. Возле окна на тумбе стоял небольшой телевизор, слева от которого было зашторено окно с дверью на балкон.
Войдя в комнату, он направился к старому серванту, состоящему из маленького шкаф-чика в низу и двух высоких по бокам. В центре серванта были полки, разделенные на две равные части - полки для книг и сервиза. Так раньше было модно. Старый сервант был сделан из дуба, дверцы которого, как и полки, были покрыты прозрачным лаком. Лучи солнца, освещающие комнату, попадали на лакированные дверцы серванта и раскрывали полностью красоту блеска этой старой мебели, но как бы это красиво не выглядело, товарного вида былых лет не вернуть.
Открыв правую нижнюю дверцу, Кузьмич достал небольшую коробку. Сразу в комнате почувствовался запах старины, прелости и пыли. Усевшись на диван, стоящий напротив серванта, Николай открыл коробку и достал свёрнутую гармошку.
- Забирай, - ни долго думая, сказал хозяин, передавай предмет Петровичу.
Тот, приняв подарок, сразу же раздвинул его, желая убедиться в целостности предмета. Он был цел, чёрен как сама тайна, гибок и подвижен, как сама истина. Держа гармошку в руках, Юрий Петрович понимал, что всё готово. Его эксперименту быть. Он даже не заме-тил удивительный взгляд Николая.
- Ты действительно сумасшедший, - единственное, что смог сказать, Кузьмич, пытаясь описать то состояние его гостя.
- Нет идеальных людей, - сказал Юра и добавил, - Большое тебе спасибо. Ты настоящий друг.
- Забирай и можешь уходить. Мне нужно отдохнуть, - тихо проговорил Коля.
- Спасибо тебе, что не спрашиваешь, зачем мне эта штука.
- Мне безразлично. Хоть повесь его себе на конец, и бегай по всему Хрещатику.
Это рассмешило Юрия Петровича, с ним вместе искренне засмеялся Николай Кузьмич, как и в былые времена, даже несколько капелек слёз у них выступили на глазах. После гость направился к выходу, а его друг последовал за ним в узкую прихожую. Одев свои кроссовки и открыв дверь, Юрия остановил Коля:
- Петрович, может, ты положишь гармошку в коробку, а то выпачкаешь или сломаешь, вдруг она мне ещё пригодится, и я захочу её вернуть, - сказал это, Кузьмич протянул пус-тую коробку, в которой несколько минут назад лежала гармошка.
- Да. Спасибо тебе большое, - сказал Юра, ложа предмет в старое место хранения и бод-ро стал спускаться по лестнице к выходу, услышав за собой звук закрывающийся двери. Выйдя на улицу, Петрович увидел, что уже наступал вечер. К счастью, домой идти не да-леко.
Одиночество.
***
Единственная мечта, которая пронизывает сознание девушки - это эмансипация. При-чём, в первую очередь, от отчего дома, в котором ты постепенно становишься обузой. Ольга была папиной дочкой и даже была чем-то на него похожа. В основном это был ха-рактер. Во всём остальном, что касается внешнего сходства, она была одно лицо со своей матерью.
Ольга была девушкой небольшого роста как для женщины, и стройного телосложения. Её лицо было овальным с восточным разрезом карих глаз, которые внимательно рассматривали окружающий мир под дугами чёрных, тонких бровей. Её нос был тонким, с еле заметными веснушками, который прекрасно гармонировал с тонкими, чувственными губами и подбородком. Такая вот, одушевлённая Дюймовочка.
Мать Ольги занималась в сфере торговли. Но не стояла за прилавком где-то на Бессарабке и не торговала каким-нибудь турецким хламьём. Она держала точку в одном из торговых центров Киева. Этот бизнес был достаточно прибыльным для того, чтобы прожить в столице Украины одной. Отец же занимался редкими книгами, антикварными вещами и всем тем, что было связано со стариной. Он был вхож во влиятельные круги города, но не слишком пользовался этим, за что мать его корила постоянно. Мать Ольги, Оксана, была чересчур властной, корыстолюбивой и эпатажной женщиной. Её жизненные принципы были: престиж превыше всего. С этим не был согласен отец Ольги - Эдуард. Мораль и человечность для него были приоритетными вещами. "Все мы люди, но не все человеки!" - любил говорить он, когда Оксана пыталась достать его очередными своими глупыми доводами. В то время Ольга чувствовала, что отец был прав. Он стоял на много выше по духовной лестнице, чем её мать. Ольга не знала, что такого особенного Эдуард нашёл в ней. Уж слишком они были разными.
Прекрасная внешность была плохой попутчицей в её складывающейся судьбе. Два месяца назад её отец погиб. После его похорон вся жизнь была изменена полностью. Мать недолго ходила вдовой и нашла себе подходящую замену погибшему супругу. Нельзя сказать, что Ольга испытывала ревность к новому ухажеру своей матери. Нет. Скорее, она испытывала отвращение к нему. Он был не под стать Эдуарду. Старше матери на целый десяток лет, толстый, обрюзглый, наглый и самолюбивый. Его психологический портрет был схожим с Оксаной, лишь только внешностью они отличались.
Нового маминого воздыхателя звали Сергей. Он занимался какой-то политической дея-тельностью, и протирал свой зад в мэрии столицы. В общем, конторская крыса, как таких любил называть Эдуард. Роман чувствовал, что Ольга испытывает неприязнь к его персоне и не скрывал своего негативного отношения к ней, а Оксана так попала под его влияние, что так же стала относиться к родной дочери с презрением. В общем, родной дом стал больше не родным.
Однажды, её мать предложила своей дочери пожить отдельно и купила двухкомнатную квартиру на переулке Инженерской, напротив станции метро Арсенальная. Но условия переезда были не самыми радужными.
- Оля, ты уже взрослая, - стала давать наставление свое дочери Оксана, под бдительным взором Сергея, сидящего в кресле просторной гостиной, - Тебе пора начинать жить само-стоятельно, заводить семью и работать.
- Все мы так начинали, - ехидно улыбаясь, на правах отчима, давал совет Сергей.
Ольга понимала, что это он был инициатором всего этого разговора. Она осознавала, что больше не нужна своей матери, у которой началась новая жизнь, о которой мечтала.
- Но ты понимаешь, что вечно я с Сергеем не сможем тебе помогать деньгами, и поэтому ты должна искать работу, для того, чтобы удержаться в этом городе. Если хочешь, Сергей может помочь тебе с работой...
- Мне от него ничего не нужно. У него и так двое дочерей, которых нужно обеспечивать до самой их старости.
После этих слов Ольга не выдержала и покинула гостиную, закрывшись в собственной комнате, которая уже через неделю станет чужой. Она упала ниц на подушку и горько за-рыдала. Её некому было жалеть. Отец погиб - он бы наверняка утешил её. Но, в какой-то момент, она поднялась и села на кровать, вытирая слёзы ладонями. Она чувствовала, что её отец рядом. Она чувствовала его тепло, его нежное прикосновение к плечам. Сладкий аромат его одеколона. Да, это могло показаться странным, и Ольга как психолог понимала это и могла сама себе поставить диагноз, но ничего с собой поделать не могла. Она чувствовала своего отца. Он был рядом. Он поддерживал её дух и словно говорил, что так будет лучше.
Через день она стала искать работу. Психологи были нужны везде, но не везде всё уст-раивало Ольгу. В основном все обращали внимание на две вещи: неопытность и красоту. Кто-то рассматривал её привлекательную внешность с определённой целью - и она чувст-вовала это, кто-то предлагал совсем иные условия, за счёт которых не возможно было прожить одной в Киеве в двухкомнатной квартире. По этому ей пришлось обменять её на однокомнатную в соседнем доме. К счастью, сбережения Эдуарда, помогали ей прожить кое-какое время, но эти шестьдесят тысяч гривен могли быстро закончиться.
У Эдуарда было много хороших друзей. Этот человек располагал обильным количеством влиятельных людей, которые оказывали ему помощь и не раз. Одним из таких людей был Марк Светлолюбов - студенческий друг отца, который часто виделся с ним. Также они занимались каким-то общим делом, о котором не знала ни сама Ольга, ни её мать. Вероятнее всего, общие интересы к старине их свели в один рабочий тандем. Марк оказал активную помощь на похоронах Эдуарда, договорившись о могиле на Байховом кладбище, где находили своё последнее убежище знатные люди Киева.
Также Ольга держала в памяти то, как Светлолюбов выражал своё соболезнование ей на похоронах:
- Мне очень жаль, Оля, - положив руку ей на плечо, с нескрываемой печалью проговорил он. В этот момент она впервые разглядела в его чертах лица нечто особенное и загадочное. То, что Светлолюбов был красивым человеком, было заметно всем: симметричное лицо с мужественным подбородком, полными губами, которые в обычное время практически всегда улыбались, показывая всему миру белые, ровные зубы, а зелёные глаза внимательно изучали всё вокруг. Чёрные, как смола, волосы Ярослава уже были покрыты сединой, что придавало ему особого шарма, несмотря на свои сорок шесть лет.
В тот день она только смотрела на него своими залитыми слезами глазами и чувствова-ла, что он всматривается в неё, пытаясь что-то распознать.
- Это тяжёлый период в твоей жизни, - продолжал он, - Если бы я мог, я бы забрал бы всю ту боль, которую ты испытываешь. Я знаю, что в вашей семье ты любила его больше, чем кто-либо.
- Я вам благодарна, - сквозь всхлип сказала она.
- Если у тебя будут какие-то неприятности или затруднения, звони мне сразу. Я помогу тебе. Только не стесняйся, слышишь? - глянув ей в глаза, улыбнулся он.
- Обязательно. Спасибо вам. Вы очень много сделали, - после этих слов он направился к Оксане. Было заметно, что ей свои соболезнования он выразил более сдержано.
В это время в голове Ольги промелькнула мысль о том, что Марк может быть действи-тельно единственной её опорой в дальнейшем. Возможно, он в дальнейшем заменит ей отца, хотя это априори невозможно.
Каждый раз, когда она вспоминала всё то прошедшее, то пережитое, что связывало с похоронами отца, она не могла забыть изучающий взгляд Марка, словно он хотел что-то прочитать в её голове. От этой мысли её бросило в дрожь.
В новой однокомнатной квартире, Ольга ещё не до конца обжилась. Некоторые вещи ещё были запакованы в коробки, некоторые разложены по комнате. Проходя мимо них на кухню, она брала с собой ноутбук, чтобы рассматривать фотографии с отцом, предварительно сделав себе большую кружку кофе. Таска и меланхолия полностью заполнили её естество, ещё и погода подливала масло в огонь. Несмотря на то, что календарь на стене красноречиво утверждал, что сейчас весна и апрель, за окном было дождливо и холодно, как в октябре. Казалось, что погода также тоскует об уходе из жизни хорошего человека, оставившего после себя светлую память.
Допив кофе и в который раз просмотрев все фотографии, Ольга решила занять себя чем-то, чтобы убить в себе то чувство, которое съедает её изнутри. Подходящим занятием для этого служило распаковка вещей, которые мешали передвижению по комнате, смирно лежа в картонных коробках, покорно ожидая своего освобождения.
***
Разложив практически все вещи и оставив картонные коробки пустыми, Ольга уселась на старый, бордовый диван у стены, и стала рассматривать интерьер комнаты, в которой ей следовало жить неопределённое количество времени. С одной стороны ей было как-то необычно смотреть на новую среду обитания, с другой - чуждые стены предавали оттенок гостеприимства.
Возможно, она приживётся здесь, и познакомиться с соседями, как полноценный жилец, приехавший на постоянной основе в эту квартиру. Найдёт неплохую работу и займётся улучшением интерьера полностью, доведя до совершенства. В этой маленькой, однокомнатной квартире можно было испытывать чувства защищённости и уюта, словно зверёк в тесной конуре.
Окинув взором каждый уголок, Ольга поднялась и направилась к окну, сильнее раздви-нуть тяжёлые, бирюзовые шторы, чтобы дневной свет больше осветил комнату. Сделав это, к её лицу прикоснулись скупые лучи солнца, изредка пробивающиеся сквозь весен-нюю пелену тяжёлых, дождливых туч.
Немного насладившись этим, она направила свой взор на небольшую, старую книжную полку, которая висела на стене ещё до того, как Ольга вселилась суда. Возле нескольких книг и забавных часов в виде кота Феликса, с движущимся язычком вместо маятника, ле-жал небольшой, коричневый мешочек, с шёлковой верёвочкой. Этот талисман ей подарил отец за день до своей смерти. Она не знала содержимое мешочка, лишь только на ощупь могла определить, что там был спрятан камешек, размером с перепелиное яйцо. Этот камешек имел множество граней. Когда отец дарил его, то говорил, что этот талисман обязательно принесёт ей удачу.
Ольга взяла этот талисман, зажала его в руках и горько зарыдала. Вернулись воспоминания об отце, о его гибели, о том, что её, фактически, выкинули из родительского дома, о том, что сейчас она никому не нужна, что квартиру эту отобрали у каких-то алкоголиков или наркоманов, которые не платили за неё, устраивая притон. Что они могут вернуться, на додачу ко всем её неприятностям, ограбят, побьют, изнасилуют. Ольга не знала, что ещё жизнь ей предоставит далее.
Когда истерика прошла, она глянула на часы, которые остались единственным хорошим воспоминанием из её детской комнаты. На время, которое они показывали, Ольга смот-рела, когда впервые пошла в школу. Папа учил её, как определять часы, минуты и секунды по стрелкам. Эти часы вселяли всегда оптимизм и словно призывали её: "Эй! Всё наладится! Радуйся жизни и наслаждайся каждой секундой, которую я отмеряю!". Но сейчас они показывали половину второго дня и на этот раз магия, с которой кот Феликс с язычком излучал позитив все эти годы, ослаблялась с каждой секундой, которая убегала одна за одной, с быстрым ходом стрелки.
Одев талисман на шею, и ладонями стерев с лица ручьи слёз, Ольга направилась в кори-дор, чтобы глянуть на себя в зеркало. Нужно было признать, что ещё одним положитель-ным предметом в этой квартире было именно зеркало, которое она повесила недавно. Ей оно приглянулось ещё с первой квартиры, и Ольга его нагло украла. Эта мысль позабавила её, и она чуть ли не впервые улыбнулась своему отражению.
- Ну, что ты расплакалась вся, как старая бабка, - сказала она своему отражению, и, гля-нув на закрытую входную дверь, продолжила свой монолог, - Нужно заменить замок, иначе, действительно явятся старые хозяева и сделают всё то, о чём я думала.
Не успела Ольга перевести взгляд, как в дверь постучали. От резкого стука она в испуге подпрыгнула на месте и оторопела. Стук повторился. Настороженно Ольга подошла к двери и взглянула в глазок. Определив нежданного гостя, она с улыбкой провернула ручку замка и открыла дверь.
- Сюрприз! - прокричала девушка на пороге и кинулась в обнимку к хозяйке.
- Как ты меня нашла? - Ольга еле спросила. Объятья подруги были настолько крепкими, что сдавили ей грудь.
- Долгая история, - ответила гостья, взглянув в глаза Ольги.
- Проходи, - пригласила её хозяйка, закрывая следом дверь.
В комнату вошла высокая стройная блондинка, натуральный цвет волос которой был яв-но не белый, так как можно было заметить тёмные корни волос. Её голубые глаза быстро окинули комнату, а полные, алые губы были растянуты в улыбке, слегка показывая бело-снежные зубы. Одета она была с шиком: белая весенняя куртка, которая была расстегнута и если бы её застегнуть, то она полностью подчеркнула бы стройность талии её тела, но вместо куртки, это сделала футболка. Белая футболка с большим следом от поцелуя ярко красной помадой - такой кричащий стиль был под стать гостье. Она вселяла оптимизм намного мощнее, чем кот Феликс со своим язычком. Её стройные ноги в синих джинсах придавали вошедшей девушке доминирующую уверенность, особенно когда та в одной руке держала свою сумочку и большой пакет. Когда Ольга взглянула на ноги гостьи, то увидела, что та стоит с совершенно босыми ногами и, оглянувшись к порогу входной увидела лакированные туфли на высоких каблуках. "И когда она успела разуться?" - подумала хозяйка.
- Анжела, не ходи босяком! На тапочки, - сказала Ольга, доставая свою домашнюю обувь.
- Ты говоришь, как моя бабушка, - обернувшись к ней, сказала гостья, - Я босиком по ас-фальту ходила в мороз и хоть бы что.
- Я не волнуюсь за твоё здоровье - тут просто грязный пол, - они засмеялись, не зная как оценить сказанное, толи констатацией факта, толи шуткой.
- Вот я дурёха, - только и смогла проговорить Анжела сквозь смех.