Я плотнее прижимаю к себе два пакетика с красновато-бурой жидкостью, от запаха которой у меня кружится голова, и продолжаю бежать по широкой пустынной улице, залитой густым фонарным светом.
Меня не должны поймать. Меня не должны поймать, что бы ни случилось!
Эта мысль стучит в голове, заглушая звук моих торопливых шагов. Мне наплевать на подкашивающиеся от усталости ноги и пылающие огнем легкие, наплевать на страшное головокружение и сильное жжение во рту. Все, что сейчас имеет значение, - это то, смогу ли я пробежать еще четверть квартала и скрыться в крошечном переулке, без труда слившись с ночным сумраком.
А здесь я доступна и уязвима. Единственное мое преимущество - скорость и ловкость. Люди не умеют передвигаться так быстро, но от машины мне не убежать. К счастью, сегодня мне сказочно везет: мой преследователь - охранник из пункта приема крови, почему-то не посчитавший нужным вызвать милицию.
Но вот, наконец, и спасительный проулок. Я цепляюсь кончиками пальцев за угол дома, чтобы не потерять равновесие на резком повороте, и погружаюсь в черную тень, прижимаясь к холодной кирпичной стене и переводя дух.
Через сорок ударов сердца на улице показывается охранник - молодой парень, возможно, студент, атлетического телосложения. Скорее всего, спортсмен. Не удивительно, что я никак не могла от него оторваться, пока не начала петлять по улицам.
Он тяжело дышит; от него пахнет лапшой быстрого приготовления. Удивленно озирается по сторонам, и на несколько секунд его взгляд задерживается на моем убежище.
Я задерживаю дыхание и совсем легко встряхиваю головой, чтобы черные, точно смоль, волосы скрыли мое бледное лицо, которое запросто может меня выдать.
Парень резко застывает на месте и еще пристальнее вглядывается в темноту. Но он не может - не должен! - меня увидеть! Для людей это невозможно!
Неожиданно мой рот оказывается закрыт чьей-то широкой ладонью. Сердце вновь пускается в дикий пляс. Ноги начинают подкашиваться от отчаяния. В голове стремительно проносится мысль "Все, поймали. Охранников двое!", когда вторая рука крепко прижимает к моей груди те самые два пакета с кровью, которые едва не выскальзывают из моих трясущихся рук. Я позволяю себе облегченно вздохнуть, в то время как спасительные руки, прижав меня к крепкому телу, увлекают меня вглубь проулка.
Я успеваю заметить, как охранник разворачивается и уходит прочь, затем улица скрывается из вида, а я оказываюсь в маленьком темном дворике с старой качелью и двумя скамейками рядом с ней. И только теперь обращаю внимание на запах моего спасителя - мята и апельсины!
Это же Феликс!
С чувством огромной признательности я собираюсь развернуться и поблагодарить его, но весь мой пыл спадает, едва Феликс раздраженно, даже зло, опускает руки, пересекает двор и опускается на одну из скамеек. На меня он не смотрит, и почему-то это меня немного радует. Я могу беспрепятственно его рассмотреть.
Одет Феликс, как и я, во все темное - темно-синяя толстовка с капюшоном, черные джинсы, темно-серые кроссовки. Из-под широкого капюшона выглядывает прядка русых волос. Я с удивлением понимаю, что волосы у него сейчас распущены и не расчесаны, хотя обычно Феликс или убирает их в хвост, или тщательно расчесывает волнистые пряди.
Он снимает капюшон и из-под него мгновенно выскальзывают блестящие шелковистые волосы. Мои опасения насчет нечесанности Феликса немедленно подтверждаются. Но еще больше сбивает с толку сердитый взгляд его серых глаз.
Я осторожно подхожу ближе и кладу пакетики на скамейку, потом встаю прямо перед носом у Феликса.
- Ты когда-нибудь научишься пользоваться своими преимуществами? - он смотрит на меня почти сурово, и только едва слышимые нотки в его низком голосе говорят, что он за меня ужасно переживает. - Ты можешь двигаться быстро и бесшумно, но все равно попадаешь в передряги! Я же не смогу постоянно тебе помогать! Что будет, если меня не окажется рядом?
Я вздыхаю.
- Я стараюсь! Просто шприц упал на пол и разбудил охранника!
- С какой стати он вообще коснулся пола? - Феликс повышает голос. - Значит, нужно было его поймать!
- Не кричи, - я беспомощно смотрю ему в глаза, понимая, что он прав.
Феликс глубоко вздыхает и привлекает меня к себе. Его руки обнимают меня за талию, а ладони забираются под темно-фиолетовую кофту, минуют футболку и ложатся на голую поясницу. До чего же горячие! От этого прикосновения я перестаю дрожать и заметно расслабляюсь. Но когда Феликс прижимается щекой к моему животу, по телу вновь пробегает дрожь, но теперь уже приятная.
- Просто я очень боюсь, что с тобой случится что-то плохое, Софка, - тихо произносит он.
Я глажу его волосы. Меня это успокаивает и уже через минуту я просто млею от прикосновения Феликса, вдыхая неповторимый аромат его тела и напрочь забыв о том, что совсем недавно мне грозила опасность. Боже, как же не хочется, чтобы заканчивался этот момент! Никаких проблем, никаких забот!
Но вот Феликс делает глубокий вдох, нехотя отстраняется от меня, берет в одну руку мою ладонь, во вторую - пакетики с кровью, и мы направляемся в сторону ближайшего подъезда.
Феликс вдруг останавливается у самой двери и разворачивает меня к себе лицом. Спиной я чувствую холодную стену.
- Ты мне все-таки скажи, какого черта тебя понесло из дома? - он сверлит меня взглядом, но этот взгляд меня необъяснимо греет. - Я же сказал: вернусь с работы и принесу крови.
- Ты не представляешь, как меня мучает жажда, - мои слова подтверждаются охрипшим от сухости во рту голосом. - Правда, уже не так, как пару дней назад...
На усталом лице Феликса отражается боль.
- Это пройдет, - наконец говорит он. Его пальцы убирают с моего лица волосы. - Просто тебе нужны силы, чтобы выздороветь. А потом все будет как прежде - кровь максимум раз в неделю.
Я закрываю глаза, чувствуя, как подкатывает волна кашля. Откашлявшись, бурчу себе под нос:
- Дурацкая простуда!..
Феликс неожиданно начинает смеяться.
Я сменяю тему.
- Как ты узнал, что я в проулке? - подумав, уточняю: - То есть, понятно, что ты кого-то увидел, но вот как определил, что это именно я?
Он опускает голову к моему лицу. Его волосы щекочут мне шею. Губы скользят по моей скуле и щеке, почти не касаясь кожи. Это заставляет меня задрожать всем телом и взять инициативу в свои руки, в буквальном смысле впившись в губы Феликса. И лишь запоздало понимаю, что именно этого он и добивался - моей инициативности, которую обычно я себе не позволяю. Максимум, что прежде я могла сделать, - обвить шею Феликса руками и просто отзываться на его ласки, что, впрочем, по-моему, совсем неплохо. Но вот он, судя по всему, так не думает. То есть, думает, но не совсем так...
Боже, да какая разница?! Главное, что сейчас, в данный момент, мое тело тает в руках Феликса, а его губы ласкают мое лицо. К рукам и ногам от спины поступают волны жара, полностью лишающие меня воли.
Но в конце концов я отстраняюсь, - совсем чуть-чуть, но поцелуй прерывается.
Мы улыбаемся.
- Ты не ответил на вопрос.
- Сонь, я узнаю твой запах где угодно, в любой ситуации, - очень серьезно отвечает он. - Тем более ты пахнешь апельсинами.
Я смеюсь.
- Конечно! Я всегда их любила!
- Я тоже. Сонь, пообещай мне кое-что, пожалуйста.
- Что угодно.
- Больше никогда так не исчезай. Хотя бы предупреждай куда пошла. А лучше вообще не уходи. Так безопаснее.
Покорно киваю, но все-таки задаю вопрос:
- Почему ты со мной так возишься?
Он смотрит на меня, как на полоумную.
- Я тебя люблю. Ты - часть меня. Я не хочу, чтобы с моей частичкой что-то случилось.
Я чувствую, что ответ неполон.
- А еще почему?
- А еще потому что я за тебя ответственен. Как бы ты, Софья, ни спорила, в некотором смысле ты еще ребенок. А я взрослый человек. И поскольку ты живешь со мной, а не со своим братом, который, кстати, так или иначе, твой опекун, я отвечаю за твою сохранность, - ему эта тема так же неприятна, как и мне, но поставить все точки над "ё" не помешает, поэтому он продолжает. - Для нас жизнь и так не безопасна и сложна, а для тебя жить у меня - значит, жить на пороховой бочке.
- Жить со спившимся братом-вампиром ничем не лучше.
- Но и общество трех молодых вампиров не самый лучший вариант. И это неудобно.
- Кому?
- Тебе.
- Позволь мне решать, что удобно, а что - нет, - я смотрю прямо в его серые глаза. - Меня более, чем устраивает, мое проживание у тебя. Другое дело - если это не устраивает тебя.
Мне по-настоящему страшно услышать положительный ответ. Но все мои страхи мгновенно рассеиваются, когда Феликс вновь привлекает меня к себе. Его руки смыкаются у меня за спиной. Губы целуют волосы.
Я кладу голову ему на плечо и с неизъяснимым удовольствием вдыхаю его аромат.
- Я уже не знаю - что хорошо и что плохо... - Феликс набирает полные легкие воздуха и отпускает меня.
Мы поднимаемся на пятый, последний, этаж и на мгновение замираем у темной металлической двери.
- Прощай, спокойная ночь, - бормочу я, чем вызываю у Феликса приступ хохота, а затем вхожу внутрь.
В квартире жарко и душно, но уютно. С удовольствием мысленно осматриваю результат своих трудов. Кругом светло и просторно. Бежевые обои на стенах, ковер на полу. В коридоре - большой зеркальный шкаф. В гостиной - светло-коричневый диван и того же оттенка кресло-кровать. В центре комнаты - зеркальный журнальный столик. На кухне тоже все в светлых тонах, на круглом обеденном столе лежит ноутбук. В спальне только широкая двуспальная кровать и зеркало во всю стену. Люблю, когда в квартире мало мебели.
Идиллию нарушает работающий на всю катушку телевизор, по которому идет футбольный матч, и хохот.
Вхожу в комнату - и обреченно закатываю глаза. О чистоте и порядке в этом доме можно только мечтать. Развалившись на диване, потягивает газировку Фил. Волосы у него топорщатся во все стороны темным ежиком. Синие глаза стреляют яркими искорками. И все бы ничего, если бы при этом на журнальном столе не лежал ворох пустых упаковок из-под чипсов, а тапки не валялись по всей комнате.
И когда он успел привести гостиную в такой беспорядок? Они с Феликсом вернулись с работы не больше пятнадцати минут назад!
Потом замечаю Леву. Он все так же дремлет на кресле, - из-под одеяла виднеется лишь его рыжая макушка, - как и когда я уходила из дома. Впрочем, именно поэтому мне и удалось выйти из квартиры. Иначе никак не получилось бы. Феликс велел за мной присматривать, чтобы ночью дома сидела.
Оборачиваюсь к Феликсу и, приподнявшись на носочки, шепчу:
- Не ругай его, ладно? И еще... Можешь, сообразить ужин, пожалуйста?
Он покорно кивает и уходит на кухню. А я в очередной раз радуюсь, что он не брезгует домашними делами и помогает мне.
- Фил.
Ноль эмоций.
- Филипп!
Никакого внимания.
Подбираю увесистый тапок и, особо не целясь, запускаю в парня. Он настолько увлечен матчем, что даже не пытается защититься от моего броска. И только получив удар, удивленно смотрит на меня. Однако удивление быстро сменяется привычной для Фила усмешкой.
- О, Малышку Софку вернули домой? И кого пришлось угробить на этот раз?
- Вернули, - я благоразумно игнорирую второй вопрос. - Почему опять такой бардак? Давай, прибирай, - стараюсь говорить спокойно и вежливо.
- Какой такой бардак? - Фил расширяет глаза.
Запускаю в него второй тапок. Слов не хватает.
- Эй! Старших нужно уважать! - он возмущенно потирает ушибленное плечо.
- Младшим нужно уступать, - в тон ему отвечаю я.
- Ну, я и уступаю. Уборку, - парень растягивает губы в широченной улыбке, обнажая ровные зубы. - Так что руки в ноги - и прибирайся.
Ищу предмет потяжелее и, не обнаружив ничего подходящего, непроизвольно начинаю рычать. Ну сколько он будет надо мной издеваться?! Правда, злиться на Филиппа все равно не получается. Слишком уж он напоминает моего брата - до того, как тот подсел на алкоголь.
Вовремя подоспевает Феликс, - он выглядывает из кухни и преспокойно заявляет:
- Еще хоть слово - и ты останешься без жилья.
Фил мгновенно стихает. Молча поднимается с дивана и принимается за уборку.
Что ж, Феликс, в отличие от меня, в состоянии сразу найти подход. Для любого из нас остаться без жилья - то же, что остаться без права на существование. Жилье означает защиту, неприкосновенность. Для любого вампира нашего круга это самое главное. Это то, что дает нам возможность существовать на тех же правах, что и людям.
- Пойдем, Сонь. Ужин готов.
Феликс обнимает меня за плечи и уводит из комнаты.
Ужин - салат из овощей, купленных мной перед тем, как уйти из дома, чтобы раздобыть крови. Но салат потом... Сейчас меня привлекает, просто сводит с ума густой аромат, доносящийся из белой кружки.
Кровь. У меня начинает кружиться голова и сводит скулы, когда вспоминаю ее вкус.
Залпом выпиваю всю кружку. По телу разливается тепло, мышцы наполняются силой. Я чувствую себя совершенно здоровой и вдруг понимаю, что с простудой покончено. Кровь помогла мне выздороветь.
С аппетитом уплетаю ужин, быстро мою посуду и, прихватив туалетные принадлежности, ухожу в ванную комнату; она у нас маленькая, но, как и все остальные комнаты, светлая и уютная. Теплая вода окончательно приводит меня в чувство. А при мысли, что буквально через пять минут окажусь на одной кровати с Феликсом, щеки заливаются румянцем.
Заглядываю в зеркало, и улыбаюсь.
Щеки пылают, ярко контрастируя с бледной кожей лица. Зрачки расширены, несмотря на яркое освещение, но меня это не пугает - это всего лишь эффект, который производит на вампирский организм прием крови. Из-за зрачков почти не видно радужки цвета свежей травы.
Продолжая широко улыбаться, облачаюсь в легкое платьице, служащее мне ночнушкой, и выскальзываю из ванной.
Меня совсем не радует, что чтобы попасть в спальню, нужно пройти через гостиную. Однако, вопреки моим ожиданиям, Филипп не обращает на меня никакого внимания. Поэтому я беспрепятственно прохожу в нашу комнату.
Феликс полулежит на кровати. Ни кофты, ни футболки на нем нет. Нижняя часть тела скрыта покрывалом.
Распускаю волосы, собранные на время ужина в высокий хвост, беру расческу и, присаживаясь на край кровати, принимаюсь распутывать длинные черные локоны. Занятие нудное и монотонное. Но Феликса оно успокаивает и увлекает, поэтому он разворачивает меня к себе спиной и берет инициативу в свои руки.
Я с интересом смотрю в окно, где тусклые лучи рассветного солнца озаряют невысокие деревья. Через пару минут мы уже будем крепко спать...
- Как ты себя чувствуешь? - подает голос Феликс.
- Отлично! Сегодня выйду на работу.
- Уверена?
- Абсолютно.
Я безумно рада, что он не спорит и не пытается убедить меня отдохнуть еще денек.
Он заканчивает расчесывать мои волосы и передает мне расческу, потом принимает прежнее положение. Я кладу расческу на небольшой комод, забираюсь под одеяло и блаженно потягиваюсь. Феликс обнимает меня, и я устраиваю голову у него на груди. Потом спокойно засыпаю. Меня вовсе не смущает близость взрослого человека. Мой - хорошо, мужчина - не сделает ничего, что может хоть как-то меня расстроить. Он никогда не делает больше, чем я позволяю.
Прежде чем окончательно отключиться, предупреждаю:
- Нужно заехать к моему брату. Так что придется выйти из дома пораньше.
- Как скажешь.
Я прижимаюсь к его боку и сразу засыпаю, почти впервые не сделав на прощание ни единого нежного движения, даже не поцеловав.