Жила-была Правда. Вся такая прямая, всем ветрам открытая, издалека видная. Рубит она правду-матушку направо и налево. И помощники её - Правдорубы, тоже прут напролом безо всякого политеса. А неподалёку от неё Кривда со своим воинством обитала - кривая такая, куценькая, всем удобная. И всё-то эта Кривда норовит со своими приспешниками вылезти вперёд Правды, заслонить её собой, значимость себе, кривенькой, придать. И так она извивалась, и эдак, а всё не удаётся ей Правду прикрыть, придать себе важность и ценность. Выпячивается Правда, возвышаясь, и всё - хоть режь её на куски. А не режется она, целой остаётся. Да и как её резать, коль она сама правду-матку всегда режет, ни на что не глядя и ни на кого не взирая, прёт себе напролом.
Но бывало и такое, что вот уж совсем кривая Кривда с помощью своих Кривулей прикрывала и хоронила ненавистную прямую Правду. И окончательный крест на ней ставила. А после жила себе, как королева - Кривули и Кривцы на неё ровняются, лебезят, хвалят её, кормилицу. Мол, никого лучше нет. И всё вокруг них такое ж кривое, да скользкое, да родное и уютное. Кажется - век так будет.
Ан, нет! Глядь, а она, эта Правда неугомонная - с помощью своих Правдорубов, вот уж снова наверх выбирается из могилы. Опять она вся на виду - смелая и честная. И нет никакой возможности её хоть чуть прикрыть или за мёртвую выдать - Правдорубы не дают. И давай эта Правда сызнова свои прямые углы воротить, лежачее вверх от земли вздымать, да рубить и переть вперёд напрямки. Там, где овалы раньше круглились, зигзаги уютно извивались, да где всё твёрдое плавно обходилось, теперь одни проспекты возникли. Сквозняки всюду поднимаются, тлен разгоняют. Уютные болотца вмиг повысушились, заводи взбаламутились, весь ил и слизь, что углы прикрывали, прочь унесло. Ой-ё-ё!
Кривда в панике - всё, конец ей пришёл. То в овраге она затаится - шипит и кривится, то под тыном заляжет, прижухнет. Помирать-то смерть как не хочется. Сладко на свете жить.
И тут вдруг подмога ей. Те Кривцы да Кривули, кто раньше по Кривде жил да по ней ровнялся, кто привык к ней и сроднился с Кривдой, и от того сам уж кривым стал да кособоким - на глаз и на ноги тоже, вновь за старое взялись. И хоть теперь кругом всё прямое да ровное стало, а они всё норовят по прежнему делать - криво везде ступать да на всё правдивое по кривому глядеть. Не нравится оно им, новое - прямое какое-то, неудобное. Их кривые бока оно жмёт, сквозняками чих вызывает. И опять эти Кривцы да Кривули норовят Кривду на свет божий вытащить - с ней им удобнее было. И никто им в этом особо не мешает. Правда со своими Правдорубами ведь оглядываться не любит - знай себе рубят да шагают вперёд. Мол, глядите все, любуйтесь, как тут теперь просторно и чисто! Не видят они, что Кривцы да Кривули следом идут да прямое кривят, овалами тут и там вихляют, слизью и илом покрывают, болотца и заводи вновь выгораживают.
Туда-сюда и вот уж Кривули снова Правду со всех сторон обложили. И из её же углов ей могилу соорудили - некуда Правде бежать, везде Кривда.
И вот, похоронив Правду, опять Кривда королюет на свете.
Но теперь уж она знает, что век её может быть не долог. Правду ведь не скрыть, всё равно на свет божий вылезет. И уж умнее стала Кривда. Смекает она, что только лишь пока она неплохо здесь время проводит. Вылезет ведь Правда. И чтобы по оврагам ей потом не прятаться и тылы обеспечить, надо Кривде в потаённых местах болотец, заводей да извилистых дорожек заранее себе понастроить. Где ей можно будет с Кривцами да с Кривулями невзгоду переждать - пока Правда вновь углы здесь затеется рубить да сквозняки разводить. Надолго ведь её не хватит, потому что Кривцы и Кривули всегда были хитрее Правдорубов.
Так и вышло - недолго продержалась Кривда - правда её одолела.
Так и живёт наш мир - то Правда сверху, то Кривда.
Только прямая Правда всё равно ведь выше и сильнее кривой Кривды.
И потому Кривде в конце концов конец придёт.
Правда твёрдым углом её придавит - тут ей и конец придёт.