В этот день Дающая Жизнь Нола, дочь тридцать седьмого Покровителя Долины Дрил-л-Акена, родила вместо одного красноглазого наследника двух близнецов. Первый из них получил имя деда и право стать его преемником, второго нарекли Тонлэем, дословно -- Приносящим Беду. Ошибки быть не могло: как и завещали легенды, с наступлением ночи глаза проклятого дитя вобрали в себя синеву звёздного неба и молоко луны, став сиреневыми. Тонлэй не рождался уже несколько столетий. Однако дрилнолы хранили память о том, что накануне особенно жестоких войн, угрожающих залить Озёра кровью, Нола приводит в этот мир ребёнка, чей исключительный талант (как бы на контрасте с братом -- Покровителем всего живого) в том, чтобы разрушать и убивать. По традиции, приветствовать Солнце и свой народ вынесли только Дрил-л-Акена. Традиция же подразумевала необходимость скрывать от чужаков Тонлэя, чей дар и сам по себе мог стать причиной войны.
27 сентября 1768 года.
В канун торжественного празднования шестидесятилетнего юбилея Дрил-л-Акена в столицу съехалось множество высокопоставленных гостей. В составе делегации северного Гнупа прибыл министр медицины, он же уроженец Долины -- Мид Зусэи. Его политическая карьера достигла своего пика, но статус на родине всё ещё оставался шатким. Несмотря на знатное происхождение и выдающиеся способности в видении нитей судьбы, по каким-то причинам он так и не стал истинным аристократом, то есть "тем, кто не ловит рыбу". В день перед празднованием правитель лично навестил Зусэи вместе со своими внуками. Тонлэй не преминул показать характер, разбив понравившуюся ему фарфоровую чашку, а младший Дрил-л-Акен, как истинный Покровитель, проявил готовность разделить наказание с братом. Взвесив все аргументы, Мид Зусэи принял предложение правителя Долины оставить свой высокий пост в Гнупе и стать наставником его внуков.
15 апреля 1773 года.
В середине весны своего десятого года близнецы научились хранить секреты от окружающих, даже от всевидящих наставника и дедушки. Мотивацией послужило неуёмное детское любопытство: они нашли способ видеть общие страшные сны о сражениях на улицах родного города, и так как на это развлечение было наложено табу, его приходилось держать в тайне. Самым сложным для Дрил-л-Акена оказалось просыпаться без крика, когда во сне тебя убивают. Являющийся во сне единым целым с братом Тонлэй никогда не видел момента смерти.
1 сентября 1776 года.
На шестьдесят восьмом году жизни в ходе вознесения благодарности предкам на священной горе Покровителей Дрил-л-Акен был убит отрядом горинов (южных соседей через Хребет), которым удалось скрыться. Весть об этом была немедленно направлена в дружественные Гнуп и Тористу по всем доступным каналам связи, дабы союзники успели оказать военную поддержку в случае попытки захвата власти в Долине.
2 сентября 1776 года.
Тонлэй вместе с наставником Мид Зусэи и молодым выскочкой Ди Маттогом, приговорённым к изгнанию за контрабанду, в условиях глубочайшей секретности покинули Долину, чтобы через два дня сесть на корабль, пересекающий океан.
Разведчики Тористы, прочёсывающие горный хребет между Долиной и Стеклянными песками, обнаружили в одном из ущелий трупы шестерых горинов, предположительно тех самых, что напали на предыдущего Дрил-л-Акена.
27 сентября 1776 года.
После окончания поминальных церемоний новый Дрил-л-Акен вступил в законные права наследования и стал тридцать восьмым Покровителем.
Официальная версия гласит, что некая враждебная сила наняла и проинструктировала горинов для устранения правителя Долины, а затем избавилась от них, чтобы замести следы.
После совещания Дрил-л-Акен и главы девяти Семей предложили союзникам одинаковые контракты: дополнительно по четыре молодых аристократа будут отправлены для обучения и службы коронам взамен на мобильные отряды численностью по 20 человек для сопровождения Покровителя и патрулирования столицы. Дрилнолы не способны убить, а ввиду возможного покушения могут понадобиться крайние меры.
В этот день Тонлэй впервые увидел в море кита.
8 октября 1776 года.
Мид Зусеи со своими молодыми спутниками достиг крупнейшего порта Гемофиды -- Антариуса. Проявив чудеса дипломатии, он не только снял комнату у владелицы аптеки, но и получил должность фармацевта. Незнание названий лекарственных препаратов и трав наставник Тонлэя списал на языковой барьер: он представился служителем лечебницы с Одурманенного острова в малом архипелаге Медведицы, имевшего славу места ссылки всех умалишённых и просто неугодных. Таким образом можно было объяснить и особенности диалекта, и наличие нечеловеческих сиреневых глаз у "младшего сына" -- об острове любили сочинять мистические небылицы.
***
И всё-таки, мой новый друг оказался моим старым знакомым. Антон Лэй -- прошу любить и жаловать, он же Тонлэй, проклятый своими глазами и выдворенный из Долины за кровную месть, персонаж фэнтезийного "Дневника изгнанника", прочитанного мной этим летом. А мои красочные сны на этой неделе -- всего лишь воспоминания фрагментов сюжета.
-- Не правда ли, недочитанная книга оставляет такое тянущее чувство внутри?
Во мне раскручивался ураган, но я прятала его за улыбкой, а улыбку за кружкой. Вот значит как - недочитанная, вернее - недописанная книга. Я плохо помню концовку, только впечатление от того, что она обрублена ради литературного эффекта -- главгер не всегда может победить, хэппиэнд не обязательное условие, и большинство реальных драм заканчиваются ничем.
-- Действительно. Но кажется, это уже совсем другая история...
Ди своевременно поставил между нами кружки с кофе, и беседа ненадолго вернулась в мирное русло:
-- Молока? -- предложил гостеприимный хозяин.
-- Да, пожалуйста.
-- О, у нас ещё сливки есть! Так вкуснее.
-- А... Ну ок.
-- А тебе?.. -- спросил он в свою очередь у "младшего брата".
-- Я сам справлюсь.
Ощущение опасности и чувство родства в прошлом -- теперь всё это обрело смысл. Тонлэй ещё злился, но постепенно приходил в себя.
-- Тебе не страшно? -- он задал этот вопрос так серьёзно, что я снова усомнилась в своей адекватности.
-- А должно быть?..
-- Нет-нет, он шутит! -- встрял Маттог.
-- Мы можем поговорить наедине? -- закипел на это Антон.
Ди только открыл рот, чтобы возразить, но быстро передумал и молча вышел из кухни. Удивительно, но похоже, что и в этом мире они сохранили отношения господина и слуги. Приструнив свои восторги от влипания в сказочную историю, я постаралась осторожно подобрать слова, обращаясь к Приносящему Беду:
-- Знаешь, я ещё очень многое хочу узнать о тебе и твоём мире. Но я понимаю, что сейчас ты не желаешь отвечать на вопросы, так что я просто подожду, пока ты будешь готов рассказать то, что посчитаешь нужным.
Антон поморщился и прикрыл глаза ладонью.
-- Я не хотел... Чтобы всё было так. Я хотел, чтобы сначала ты узнала меня как человека, а уже потом -- как чудовище.
-- Ты не чудовище.
Тонлэй цыкнул языком и откинулся назад:
-- Та книга -- лишь перевод моего дневника. Далеко не полный. Ты не всё знаешь. Но... -- он склонил голову к плечу. -- Ты же это чувствуешь, так?
Поболтав ложечкой в кружке, я размешала сахар и навела порядок в голове:
-- Я знаю, что ты можешь убить или покалечить меня в любой момент, и это пугает, но я также уверена, что ты этого не сделаешь, поэтому мне не страшно.
Такой ответ его вроде бы устроил, но через секунду Антон снова сдвинул брови:
-- Придётся объясниться. -- желваки на его лице на мгновенье отчетливо проступили, подчеркнув широкие скулы. -- Мне нужна от тебя одна услуга.
Вот и пришло время расплачиваться за дракона. Ощущение диссонанса завибрировало где-то в позвоночнике: я слышу, что он просит, почти умоляет, хотя может требовать и пытается, чтобы это выглядело именно так.
-- Я слушаю. Тебе нужна моя жизнь?
Он выдержал паузу, отхлебнув кофе:
-- В некотором роде.
Я словно увидела нас со стороны. Чёрт знает, как эти двое провалились в наш мир, но факт остаётся фактом. Тонлэй был хищником, куда более злым, чем тот же Орлов и остальные, с кем он расправился вчера. И мы почему-то оказались заперты вдвоём в очень маленькой клетке. Да, он может меня сожрать. Но кажется, у меня в руках ключ от замка на его шее, поэтому мы будем торговаться.
-- И... -- продолжил он. -- Ты должна кое-что узнать и о себе. Боюсь, тебе это не понравится.
***
Если смотреть на Милу Токареву трезво, то не такая уж она и красавица. Но смотреть на неё трезво довольно трудно, потому что Мила -- это даже не образ развратной школьницы, это стиль жизни. Например, этим самым обычным воскресным утром она пританцовывает под тихую музыку на кухне огромного загородного особняка, стряпая завтрак, одетая только в верхнюю часть от мужской пижамы. И дело тут даже не в зрителях, потому что их нет: нижняя часть пижамы досматривает десятый сон вместе с владельцем. Наконец, когда стол сервирован пшенно-рисовой кашей с добавлением хорошо проваренной оранжевой тыквы, пышными оладушками с ягодно-сметанным соусом и прочими атрибутами счастливого утра, вроде фруктовой тарелки и вазочек с печеньем, а на плите дымится в ожидании своего звёздного часа какао, Мила забегает в спальню на втором этаже. Она раздвигает тяжёлые гардины на высоких окнах и проскальзывает в постель к спящему мужчине. Его короткостриженные почти чёрные волосы на висках выбелены сединой, на разглаженном умиротворением лице нет глубоких морщин, а те, что отметились несколькими тонкими линиями поперёк лба и от носа к уголкам губ, гармонично дополняют лицо зрелого, уверенного в себе человека.
-- Доброе утро, -- Мила тянет с него одеяло. -- Вставай, пора завтракать.
-- М... Доброе. А сколько времени?
-- Уже очень поздно.
-- Поздно для чего?
-- Поздно для всего, кроме завтрака.
Пару минут они ещё играют беззлобно в перетягивание каната. Потом Токарева делает вид, что обиделась:
-- А между прочим, кое-кто мне обещал, что сегодня мы встанем пораньше, чтобы съездить в магазин до пробок!
-- Да, Кью. А теперь, будь добр, иди уже чистить зубы!
В то время как пижамные штаны отправились выполнять указание, пижамный верх уселся на лестнице, чтобы влезть в смартфон.
-- Что новенького? -- высунулся Кью из ванной.
-- Орлов ещё спит, Степанова пьёт кофе.
-- Ну и отлично.
После роскошного завтрака Мила немедленно влезла к мужчине на колени, по-детски требуя для себя всё его внимание. Она зарылась пальцами в жёсткий ёжик волос:
-- Кью?..
-- Ммм?
-- Ты помнишь, что ты мне обещал?
-- Помню. Много всего. О чём именно речь?
-- Ты обещал сходить в школу!
-- Ми, только не это!
От расслабленной обстановки остался только запах выпечки.
-- Да что такого-то? Нацепишь парик и усы, тебя никто не узнает.
-- Разве это обязательно делать? Ты же умница, зачем меня вообще вызывают?! - пошёл Кью в контратаку.
-- Да потому что тебя в этой школе ни разу не видели! Скажи спасибо, что соц.педагог ещё к нам домой не заявился! И потом, ну чего ты артачишься -- поутихомирила нрав Мила -- Мы же так и договаривались, что ты пропустишь родительское собрание "по уважительной причине", чтобы в большом коллективе не светиться, а к директрисе сходишь отдельно.
-- Кхм, а точно к директрисе? Может, с меня и завуча какого-нибудь хватит, а?
-- Да какая разница, ты же их не знаешь... Или?! -- девушка прищурилась, осенённая догадкой, и произнесла обречённо -- Ты с ней спал, чёрт побери, Кью, ты переспал с моей директрисой!
Не моргнув глазом, мужчина принялся врать и отпираться:
-- Конечно нет! С чего ты взяла такую глупость! Да я её вообще не знаю!
Мила раздражённо забрала оба телефона с обеденного стола и ушла прочь:
-- Который раз ты уже меня подставляешь, а?! Ты можешь спать с кем угодно, но думай сначала головой!
Мужчина растёр между пальцами невидимую крошку, потянулся в нерешительности, но всё-таки отправился вслед за девушкой. В спальне она прихватила с комода его сигареты и теперь свешивалась с балкона, исподлобья рассматривая подъездную площадку и пустынную аллею. Когда Кью тихо подошёл, Мила крутила в руках одну сигарету, намереваясь её то ли сломать, то ли сжевать. Полуденное солнце выбеливало взъерошенную макушку, и ему на секунду почудились совсем белые, седые пряди в её волосах.
-- Прости.
-- Чёрт, Кью... Мне обидно. Я ложусь и под твоих конкурентов, и под твоих партнёров, кручусь между ними... А ты кидаешь меня в такой мелочи!
-- Прости, -- он обнял девушку за плечи, слегка притянул к себе. -- Я не знал, кто она, так получилось... Но раз для тебя это так важно, я выполню обещание.
-- Усы? -- Мила усмехнулась, обернувшись через плечо.
-- Нет, позвоню Кисточке, фотку в паспорте Токарева поменяю... По утере.
-- Проблемно, -- вздохнула девушка.
-- Сам виноват, сам исправлюсь. Лицо президента "Southway group" нужно мне чаще.
Он улыбнулся примиряюще, и Токарева, с криками "Ууу, какое важное лицо!", дёргая попеременно за нос и уши, затолкала его обратно в спальню.