- Какие красивые у Вас сыновья! Только почему они такие разные?
Дрилнолы не лгут ради своей выгоды.
-- Моего старшего сына подарила мне земная женщина. После её смерти, в утешение старику, младшего сына подарила мне лесная нимфа.
-- Я слышала легенды о вашем народе, но никогда ещё не видела таких, как вы, вживую... Неужели и правда нимфа?!
-- О, я однажды расскажу Вам эту историю. Она была поистине прекрасна... Как видите, мой сын унаследовал от неё свои дивные сиреневые глаза.
Я стою, наполовину спрятавшись за "старшим братом", держусь за полу его куртки, гляжу исподлобья и молчу - всё, как договаривались.
Дрилнолы всего лишь защищают окружающих от неудобной правды.
*****
Сентябрь баловал летней погодой. Однако солнечное субботнее утро меня не порадовало. Я здорово нервничала, но в свете вчерашнего дня не могла выбрать из-за чего больше: неудавшийся первый поцелуй или дурацкое пророчество? Откровенного разговора с Орловым в присутствии класса сразу не получится, так что будет время присмотреться и попробовать понять, что же он чувствует. Может быть, потом, вечером... Но до этого надо ещё дожить.
Мания преследования обострилась: я положила в сумку с собой перцовый балончик и серьёзно задумалась над обычным складным и канцелярским ножами. В принципе, можно было бы надеть юбку или платье, но я сделала выбор в пользу удобных джегинсов, олдскульной майки с Кобейном и беговых чёрных кроссовок. Чтобы не выглядеть совсем уж мужланкой, я выпрямила свои в беспорядке вьющиеся русые волосы, которые обычно усмиряю косой, и затянула их в два хвоста-петли за ушами - получились забавные и милые "ушки спаниеля". Чуть-чуть туши и парфюма - и я готова подразнить одноклассниц, не отвлекаясь от своей основной цели.
На первом этаже ТРЦ "Полёт", где была назначена встреча, в торце здания расположился Кофе Хауз. Папа добавил мне сегодня прилично карманных денег на веселое времяпрепровождение с одноклассниками, так что я не колеблясь свернула в кофейню, едва завидев некоторых из них на скамейках напротив главного входа. Я с первого взгляда определила, что Милы, Пашки и Антона среди них ещё нет, а всем остальным я предпочитаю кружку капучино. Я не изгой или что-то вроде того, скорее - без особых успехов работающий над собой интроверт.
Когда я уже выходила на улицу с картонным стаканчиком горячего напитка, в сумке завибрировал телефон. Мне пришлось одной рукой лезть в её дебри, одновременно плечом удерживая прилетевшую на него стеклянную дверь - вышедшие передо мной покурить парни, кажется, не заметили, что кто-то идёт следом. К пущей радости, они встали ровно напротив дверей, заведя пустой трёп, и мне пришлось попросить их подвинуться. Честно говоря, я не рассматривала, как там они выглядели, меня разозлило пренебрежение окружающими в моём лице. И когда один, тряся сигаретой в губах, решил пофлиртовать: "О, сеньорита, как Ваши дела?", я, ни на секунду не задумываясь, сцедила сквозь зубы одно слово: "Кыш" Вообще-то, я воспитанная девочка и никому не грублю, не знаю, что на меня нашло. Пока отвлекалась на звонящий телефон, я чётко чувствовала границу между нами, как если бы я была благородных кровей, а они - плебеями. Меня саму напугало это осознание, а ещё -- их возможная реакция на наглость малолетки.
Три шага вниз я сделала в состоянии рассеянной паники, поэтому заметила Пашку, только когда он подошёл почти вплотную:
-- Хай! Всё нормально?
-- Привет. Да.
И хотя парни на крыльце всё ещё унизительно ржали, мне вдруг стало очень хорошо. Вот он, Орлов, целый и невредимый, и даже не злится на меня -- что может быть лучше? Он поднял руку за моей спиной, и я подумала, что он хочет меня обнять, но этого не произошло. Я глянула через плечо и с ужасом, хотя и без особого удивления, обнаружила, что он показывает им средний палец. Смех затих, а речь стала неразборчивой. Я наконец-то сняла трубку.
Звонил Антон, просил передать остальным, что задержится, но дорогу найдёт сам, чтобы мы его не ждали. Вопрос: "А почему ты набрал меня, а не организаторов этой тусовки?" был банален до невозможности, поэтому я решила его не задавать и про себя адресовала пару ласковых лицемеру. Кстати, Пашка казался спокойным и никак не отреагировал на этот провокационный звонок. Чего не скажешь о попугайчиках: в их глазах было верхом неприличия явиться чуть ли не под ручку с одним парнем и монополизировать контакты с другим. К счастью, они не решились перезвонить, только наперегонки настрочили ему в мессенджерах что-то пестрящее грустными смайликами, и мы наконец-то пошли играть в боулинг.
Естественно, пришёл не весь класс, а присутствующие распределились по трём дорожкам, приблизительно равномерно, приблизительно по интересам. Нам досталась самая крайняя в зале, на стене у её начала висел дополнительный экран, по которому без звука крутили мультики -- такие же были над баром и полками с обувью. В самом зале было почти темно, или так казалось на контрасте с ярко освещенными дорожками. Кроме Пашки, с нами были только девчонки, предусмотрительно открестившиеся от Полины с Настей: Мила, конечно, а ещё две Даши и Маша. Парни со средней дорожки пытались позвать Орлова к себе, но он отмахнулся:
-- Вас и так семеро, а я тут в малине!
И я восприняла бы это как хороший знак, если бы в подтверждение своих слов он не притянул к себе склонившихся над столом с коротким меню Дашу и Милу. Подруга быстренько вывернулась, увидев парня из персонала, который начал запускать наши дорожки:
-- Эй, мы же пока не включаем Антона ни в один список? -- адресовала она актуальный вопрос никому и всем.
Из общего гомона немедленно ответили девичьи голоса:
-- Ну он же только на пять минуточек опаздывает!
-- Да, почему это мы его не включаем?
-- Точно, из-за него ведь и собрались!
-- Пусть он с нами играет.
-- Или с нами!
В конце концов, чтобы не ссориться, его демократично зачислили сразу в две группы: к нам и к попугайчикам. Предложили средней, сугубо мужской дорожке, сделать также, но нас послали лесом. Когда наши имена оказались вместе на одном экране, Машка заметила:
-- Прямо какая-то компания Аш!
-- Каш!
-- А как же Мила?
-- Тогда назовёмся "Мила и Аши" -- предложила я.
-- "Мила и Аши"? Неплохо, похоже на "милаши", -- развеселился Пашка. -- Давайте будем Милашами?
Имечко всем понравилось, хотя команде название не требовалось. В зале играла вечная "It's the first day". Приходилось повышать голос, чтобы перекричать фон. Когда все заказали пиццу и напитки, общий рой окончательно разделился на три части. Полумрак не дотягивал до интимного, но своя атмосфера там определённо присутствовала. Пахло маслом от шаров, выскакивающих из чёрного жерла, металлом от холодных столов с выступающей кромкой и синтетикой от неудобных диванчиков.
Выходя для броска, я бессознательно подпевала музыке, приседая, как учил папа: левая нога впереди, согнута под 90 градусов, правая -- прямая назад, руки поддерживают шар на уровне груди, потом легко опускаешь его, по инерции отводишь немного назад и плавно, но сильно запускаешь по дорожке, так, чтобы он не прыгал и не крутился, а ровно шёл к своей цели. В моём детстве мы всей семьёй регулярно сюда приходили. Тогда я толкала только самые лёгкие "шестёрки", когда сестра и мама пользовались "восьмёрками" и "девятками". Теперь и я без проблем чередовала "девятки" с "десятками", что, врочем, не особо помогало мне бороться с "зубами" -- это когда первым ударом сбиваешь восемь кегель по центру, а потом приходиться выбирать, какую из оставшихся сбить: левую или правую? Я решала эту дилемму, как правило, запустив второй шар по траектории первого -- то есть опять по центру. Восемь -- тоже весьма неплохое число, так что всю первую игру я вела. По сути, я соревновалась только с Орловым: он был сильнее, но ему не хватало практики. Со второй игры я сдала позиции -- у меня устали руки, а он, напротив, приноровился и стал выбивать ровные страйки.
И хотя мы договаривались, что будем кидать за Антона по очереди, Пашка регулярно пропускал, впрочем, этого никто не замечал. Он был прав вчера: желающих помочь новенькому даже таким странным способом было предостаточно. Зато Орлов очень любезно взялся учить Даш: становясь за спиной и едва придерживая за бёдра и локти. Паша весьма компанейский, так что потискать он может кого угодно, но вот делать так явно-показательно в моём присутствии... Возможно, я просто ревную, поэтому придумала себе и его повышенное внимание в другим одноклассницам, и их смущение. Больше не могу это игнорировать.
Вчера что-то во мне изменилось. Если раньше я уверенно называла Орлова другом, то сегодня, проснувшись утром, почувствовала, что это больше не так. Я не буду извиняться. Я защищу его во что бы то ни стало. Но я хочу значить для него столько же, сколько и он для меня. Сердце противно пропускало такт, когда мы с ним били в ладоши после удачного броска. Боюсь, мне не удастся долго сохранять лицо. Чёрт, где носит этого Лэя, когда я тут абсолютно теряю концентрацию?!
Первой мои волнения заметила, естественно, Мила. Как и в любом годном местечке, здесь у неё тоже были знакомые, так что стоило пошушукать с молодыми людьми у стойки, и нам вынесли мартини с апельсиновым соком. Хотела она помочь расслабиться или подливала масла в огонь -- мне стало легче. С непривычки и на пустой желудок (маленький кусочек пиццы не в счет) алкоголь сильно ударил в голову: три броска ушли в лузу, но моё настроение не только не упало, но я даже нашла повод развеселиться собственной криворукости. Быстро вылакав свой стакан, я стала коситься на Пашкин и покусилась бы, если бы наконец не явился Лэй.
Неожиданно на собственное чествование псевдофрант пришёл в тех же обносках, что были на нём первого сентября. Они даже выглядели такими же грязными. Но вот, что значит популярность: те экземпляры, что раньше непременно высказывались по поводу чужих проколов, сейчас смотрели метису только в глаза. Да, на него пялились многие, но не я. Осмелев от небольшого количества алкоголя, я откровенно таращилась на Орлова. Так что от меня не ускользнуло лёгкое выражение неприязни на его лице, когда Лэй подошёл поздороваться с нами.
Штрафника принудили играть, как вписали -- на двух дорожках. Он смешно курсировал туда-обратно, и то с нашей, то с их стороны раздавалось: "Антон! Твоя очередь! АНТОН!!!" Лэй рассказал, что опоздал, потому что забирал посылку на почте. Якобы родители выслали бандероль с какими-то нужными братьям вот-прям-вчера документами, а в почтовом отделении пришлось доказывать (естественно), что он не осёл, потому что... Он опять врал. История была более чем складная -- он оставил место и для вопросов, хотя никто, кроме полупьяной меня, подловить на лжи его не пытался. А мне доказательства в общем-то не требовались -- нет никаких родителей в Китае, нет никакого брата, так что и посылке взяться неоткуда. Хотя... Лучший способ врать -- это искажать правду. Возможно, была и бандероль, но явно не с документами. Может, он террорист? А что, я тогда -- тоже?!
Лэй играл в поддавки. На нашей дорожке он делал "зубы", чтобы конкурировать с Орловым, но в конце проиграть. На дорожке, где были Полина, Настя и ещё трое парней, игравших похуже, он регулярно пускал шар по диагонали влево, попадая то в лузу, то в одну и ту же четвёрку-пятёрку кегель. Кроме меня это заметили ребята, расположившиеся между наших, делящих Антона, лагерей. Все дружно посмеялись, что один Антон проигрывает другому, а он также непринужденно оправдался тем, что правая дорожка наклонена. Эту версию дружно подтвердили её постоянные обитатели, хотя... Ну да хватит уже этих "хотя" -- и так всё понятно.
Мне всё это совсем не нравилось. Не нравилась самоуверенность Лэя и наигранное безразличие Орлова. Не нравилось всеобщее возбуждение. Не нравилась многозначительность Милы. На моё счастье, оплаченное нами время подходило к концу. Я добралась до Пашкиного стакана с мартини, который он обделил своим вниманием, оставив подпирать ламинированный листок меню, и стала на несколько промилле развязней. Пожалуй, я просто искала формальный повод, чтобы оправдать то, что собираюсь сделать.
-- Эй ты, чужак! -- я вцепилась в шершавый рукав толстовки Лея. -- Думаешь, что ты знаешь, как здесь всё устроено? Ты... Да ты просто самозванец!
Антон узкоглазо хохотнул и приобнял меня одной рукой:
-- Пойдём, у меня бросок там, -- и потащил в сторону.
Я без обиняков позволила перемещать себя по залу, но продолжала нести пургу:
-- Ты не такой, как они... Я-то знаю! Но не смей (слышишь?!), не смей снимать маску! Зачем тебе их любовь? Парень, поверь мне на слово: просто выбери роль попроще и не отсвечивай. Иначе тебе вечно придётся плясать под их привередливую дудку... И не дай бог, проявится твоё истинное лицо! Им не понять, и тебя осмеют, заклеймят... Ты меня вообще слушаешь?!
-- Да, да, конечно... -- Антон запустил шар, махнул остальным рукой. -- Партия! Мы уходим.
-- Уходим? -- я состроила брови домиком. -- Что, не нравится то, что я говорю?
Однако Лэй уже утянул меня к обувным полкам.
-- Твои? -- Антон протянул мне пластиковый лоток с моими спортивными кроссовками. -- Переобувайся.
Я мотнула головой: "мои", и позвала:
-- Паааша! Проводи меня домой, а то я что-то...
Смейтесь-смейтесь, но я очень хорошо понимаю, что делаю и что говорю. Кричать громко и не пришлось: с того момента, как я вцепилась в Лея, Орлов внимательно следил за нами. Услышав своё имя, он нарочито разочарованно цыкнул и пошёл в нашу сторону.
В отместку я постаралась как можно больнее лягнуть его в лодыжку. В ту долю секунды, на которую пришёлся этот тычок, я смотрела в его серое лицо и вдруг увидела, как он легко перехватывает мою ступню, дёргает на себя, я падаю спиной на потёртый диванчик, а он одним ударом ноги ломает мою хрупкую шею, оказавшуюся на краю... Ничего из этого не произошло. Я сморгнула и зависла, переваривая своё дикое видение.
-- Таша, ау! Зашнуровать тебе ботиночки? -- это уже Мила встала надо мной.
В конце концов мы шумной ордой выкатились на улицу. Токарева подхватила под локоть Лэя, я симметрично повисла на Пашке. Стеклянные двери торгового центра заливал кровавый закат.