Всю сознательную жизнь я мечтала полапать живого индуса - не Махатму Ганди на портретах из газет, а живого индийского юношу. Уж из миллиарда я смогу выбрать пару одухотворенных Буддой черных глаз, классический профиль и стройное шоколадное тело с изысканными манерами, и уж найду, где подстелить соломки, чтобы плюхнуться с ним в нирвану.
Нашла в рекламе туры в Индию, пришла в агентство. Предложили распрекрасный тур "Золотой треугольник" плюс Гоа, по кусачей цене. Но если ехать вдвоем, стоимость падала раза в полтора. Однако Фира, моя бессменная тур-подруга, оказалась как назло в пучине очередного кровавого романа. Пришлось скрести подруг по сусекам. Но все дряни как одна ушли в отказ, это я им еще припомню! Отказаться же от экскурсий по архитектурным красотам зимой, когда нет удушающей жары, а потом окунуться в тридцатиградусный Индийский океан, я уже не могла. Ну не могла!
Будь проклят тот день, когда я позвонила Ванде Афанасьевне и та с радостью согласилась! Это моя землячка, преподша, у которой я в универе еще писала диплом. С тех пор из кандидатки она доросла до докторессы, а из похотливой монашки превратилась в уродливую старую деву-аббатису. При плоской аки доска груди изобилие тела у нее наблюдалось в районе талии и в области живота - райжиртрест и облжирторг. Сильная сутулость, слабое зрение и вечно потная жопа свидетельствовали о титанических диссертационных усилиях. Пол-портрета ее занимал увесистый шнобель с искривленной носовой перегородкой, отчего голос был редкостно гнусав. Химка из жиденьких седых волос напоминала гэдээровских старушек на выгуле. Излишне говорить, что даже при росте метр девяноста Афанасьевна вряд ли тянула на супермодель.
Обычно жертвами ее похоти становились таджики со стройки и азеры с рынка. Как всякая выбившаяся в люди девка из белорусской деревни Ванда выдавала себя за шляхетку и натужно щеголяла аристократическими манерами. На гастарбайтеров производило неизгладимое впечатление приглашение в дорогой пивбар, где она угощала самым дешевым пивом, а бокал держала как чашечку кофе, оттопырив мизинчик. Затем она вела к себе, где, развивая тему своего благородного происхождения, случайно включала порновидео. Когда уходящая натура просила денег, в Афанасьевне просыпались высокие моральные принципы, и она со всей шляхетской гордостью и спесью выкидывала вымогателя как использованный презерватив. Наверно поэтому я несколько раз встречала ее то в кровоподтеках, то с недостаточностью передних имплантантов.
За день до вылета Ванда радостно сообщила, что тоже получила все документы и... что едем мы втроем.
- Как это?!
- Нам согласилась составить компанию моя давняя подруга Аглая Никитишна.
- На хера?! - Вырвалось у меня.
- Во-первых, втроем веселее, а во-вторых, стоимость отелей и трансфера будем делить не на двоих, а на троих - экономия.
- А где ты видела номера в тургостиницах на троих?
- Ничего, нам поставят третью койку или раскладушку.
- Не нам, а ей! Еще очереди в сортир мне не хватало!
- Зиночка, ты напрасно настраиваешься на негатив. Аглая Никитишна - прелестное создание, к тому же доктор исторических наук, - прогнусавило из смартфона.
Мля, еще одна докторесса на мою голову!
2.
В аэропорту я увидела "прелестное создание". Тщедушная пухлявая пигалица, с такой же химкой, только фиолетового оттенка, и с оранжевыми шамкающими губами. Из распахнутой мутоновой шубы выглядывали платьице в прелестно-убогие розочки и кривые тонкие ножки в телесных носочках и босоножках из коллекции "тетя Сара наконец выбросила на помойку перед отбытием на пмж". Но к грудям она прижимала сумку... Louis Vuittonў! Как сказал бы Невзоров, она вышла выгулять сумочку и шубку. Выражение лица при этом как у всесезонных бабок у подъезда - любопытство и подозрение во всех смертных грехах в одном флаконе.
Когда в Дели ночью поселялись в отель, поселянка Аглая неожиданно заявила, что курить в номере категорически нельзя, потому что у нее астма. На мою тумбочку она положила старообрядческую Библию. Из природной вежливости я не стала ее смахивать на пол, а использовала как подставку под бокал виски. Полночи прокурила на лоджии, наслаждаясь звездным южным небом и бризом, и спотыкалась о её гребаную раскладушку.
На утро в ресторации первым и последним аборигеном, заговорившем с нами по-русски, оказался гид Аравинда, что в переводе с его медоточивого языка означало "лотос". На лотос это пузато-усатое было похоже как я на подснежник. "Сишас мы поедем смотреть дуарэц прэзидэнта". В ответ на шевеление усов-тычинок мои кошелки оживились и побежали краситься и подмывать пестики.
По дороге к построенному англичанами дворцу в колониальном стиле, стоя в пробках и высунувшись из минивэна, чтобы глотнуть свежих диоксинов, мы наслаждались местным колоритом. На обочинах черные свиньи рылись в горах мусора, коровы аккуратно клали лепешки на проезжей части, какой-то старичок в хламиде присел, опорожняя кишечник у входа в парк. Мимо проносились тук-туки, в которых на места для четырех набивалось штук пятнадцать особей. Во мне вскипала гордость за мою страну, где в "газель" больше двадцати не влезало. Ванда и Аглая увлеченно обсуждали актуальные темы пенсионных льгот для ветеранов труда и скидок по социальной карте москвича.
В ресторации на обед был шведский стол с индийской спецификой. За каждым иностранцем ходил приставленный бой и возле блюд из утонченной смеси перцев и мелких посторонних добавок говорил "spicy" или "not spicy", чтобы белые человеки не подохли на месте с сожженными внутренностями. Однако и "not spicy" в рот взять было невозможно, так что от голода спасал лишь сладкий стол да припасенное в чемодане сало. За столом Ванда и Аглая сравнивали тарифные ставки для кандидатов и докторов в универе.
Красный форт в Агре запомнился тем, что Ванду Афанасьевну покусали макаки, которым она пожадничала банан. Я в это время кормила бурундучков с руки и строила глазья охранникам, поэтому ничем не могла помочь. Макакам.
У храма Тадж-Махал (кто махал, кому махал, не разобралась, но красиво) мы потеряли в толпе Аглаю Никиничну, которую обнаружили уже на выходе, в бусах из вялых желтых цветов и счастливой, с мешком дешевых сувениров, на которые ее как лохушку развели по тройной цене.
В крепости Амбер, куда из-за крутизны горы подняться можно только в люльках на спинах слонов, кошелки со скрипом и охами залезли на самого большого, а меня посадили в пару с арабским недошейхом. Он был в черном биште из верблюжьей шерсти, а на бородатой головке сидел бело-красный ихрам, опоясанный обручем игаль. Бедняжка косился на мою грудь и сильно потел то ли от возбуждения, то ли от испуга вывалиться из люльки на крутых виражах слоновьей тропы. Его амбре при этом перебивал запахи погонщика и слона вместе взятые, так что было не до красот, а в мозгу крутилось бессмертное по Шекспиру "Пьетро, мой веер!"
Наконец, на крепостной площади, финишной точке каравана, все мы царственно "вышли из такси", и тут я услышала громкие душераздирающие тирады погонщика, который рулил слоном с Аглаей и Вандой. Ни слова нельзя было понять, но по накалу, интонациям и жестам в сторону подруг можно было догадаться, что матерный язык присущ не только русскому. Их счастье, что он не слазил со слона, а то бы стоматологи озолотились. Оказалось, что девушки вместо чаевых дали ему шоколадный батончик "Бабаевский", покрытый серым налетом и растекшийся на жаре.
В Джайпуре гид отвез нас в огромную сувенирную лавку. Судя по сладким улыбкам, от которых у кошелок слипались промежности, Аравинда рассчитывал на неслабую комиссию. И чутье не подвело его: Аглаю развели на колечко с рубином, а прижимистая Ванда отделалась мраморной вазой. А мне, сидящей с трижды каменным лицом трехликого Шивы, бесплатно налили пинту рома, чтоб не лезла не в свое собачье дело.
3.
На этом месте кончается поэзия, и далее заструится эротическая проза. Поэтому слезная просьба к тургеневским девушкам, учительницам советской школы и пердунам в семейниках не читать, во избежание обмороков, инфарктов, непроизвольных семяизвержений, а также слюно- и моченедержаний.
В Гоа нас поселили в бунгало четыре звезды, зато под пальмами, хотя и на три не тянуло. Впрочем, четвертой звездой там был шоколадный бармен дравидийской расы с ослепительно белоснежными зубами и упругой попкой, который уже после обеда, пока кошелки обнюхивали окрестности, оказался в моей постели.
И тут меня постигло горькое женское разочарование в виде шести сантиметров толщиной в палец... Коитус отменялся по неуважительным причинам. Оставался орал - и то из уважения к древней культуре. Уж я дула-дула, напрягая фибры, а надула всего-то дирижаблик из Детского мира. Пришлось полезть в чемодан, где случайно завалялся страпон, при виде которого черные глазки забегали в поисках укрытия, белоснежные зубки закусили пухлую губку до крови, а тонкие ручонки вцепились в спинку кровати, пытаясь унять тремор. Напоила девственника виски, отрезвила ударом старообрядческой Библией по голове и привязала к кровати. Прощался он с благодарными слезами и убегал походкой уточки, то и дело оглядываясь. Но я не стала догонять.
Вечером для Аглаи притащили третью кровать, которую по моему указанию бои поставили у сортира. Отдельный шкаф для ее мутоновой шубы принести отказались. Чтобы не слышать возмущенного кудахтанья, я вышла на променад и угодила в лавку сезонных торговцев из Кашмира. Когда я красовалась перед зеркалом в пашминах - шалях из пуха горных козочек, то почувствовала всем телом нетерпеливые взгляды обоих продавцов. Соколы, орлы! У одного штанина вздулась по колено. Сразу так закружилась голова, что чуть дошла до подсобки и рухнула на тюки мягкой шерсти. Всем девкам мира на заметку: у Кашмира в штанах кошмар! Но не смертельный, если аккуратно и по очереди.
Назавтра я проспала завтрак и вышла на пляж пополудни. Мои докторессы возлегали на шезлонгах в ожидании опыления. Их пылающие цветки трепетали между широко расставленных ног. Но пчелы почему-то пролетали мимо, и лишь тоскливые навозные мухи одаривали их корыстными взглядами. К вечеру на фоне местных и приезжих разноцветных индеек и павлинов они смотрелись как пара ощипаных, облитых кипятком и вываляных в песке куриц.
Сердце мое сжалось от жалости, и я отвела их в кашмирскую лавку. Соколы долго о чем-то спорили на своем языке, после чего выдали вердикт на ужасном английском: по сорок баксов с каждой. Опытная Ванда настаивала на двадцатке. Аглая, вообразив, что она Элизабет Тейлор, встала в позу "меня что, на помойке нашли?"
- Милочка, ты не забыла глянуть в зеркало? - резонно заметила Ванда.
- А что, помада размазалась?
- Да нет, просто иногда нужно смотреть и понимать, что красота страшная сила, и чем старше, тем она страшнее.
Сошлись на тридцати плюс мне комиссия в виде пашмины.
- Девочки, да хранит вас Вишну, - напутствовала я.
На тюках кошелки отказались категорически. За свои кровные им хотелось экзотики: морского бриза, пальм, пения ночных птиц и стрекота насекомых, любви под звездным небом, наконец.
Посреди ночи девушки вернулись хмурые, на меня смотрели исподлобья, только утром удалось их растормошить. Оказалось, что долго бродили с кавалерами по ночному пляжу, распивая ром и рассказывая на пальцах кашмирцам, какие они вип-персоны, пока не нашли укромные кусты. Только встали в позы, опершись на вожделенные пальмы, только спустили шорты, уж сфинктеры начали зазывно причмокивать... как проехала какая-то то ли патрульная, то ли уборочная машина с прожекторами, и напуганные кашмирцы трусливо растворились в тропической ночи.
- А эта идиотка бабло вперед дала, причем за двоих, - возмущенно прогнусавила Ванда.
- Отстань, у меня депрессия. Я толстая и одинокая!
- Да какая же ты толстая? Где? Покажи.
- Может, тебе еще показать, где я одинокая?
- Одиночество, милочка, - вмешалась я, - это когда тебя некому забрать из морга. Все остальное - это так, временные трудности... Ну что, пойдем к кашмирцам бабки возвращать? Louis Vuittonў не сперли в суматохе?
- Цела, я ж ее в зубах держала, когда... Пойми, Зиночка, мне ж не денег жалко, мне за державу обидно!
После чего разговор плавно перешел на родные пенаты и любимую работу с написанными за деньги диссертациями, липовыми рецензиями, купленными оппонентами и интригами, интригами и... интригами.
4.
Получив архитектурно-пейзажные, кулинарные и сексуальные удовольствия, я как туристка со стажем задумалась об оздоровительной программе, потому что изнывать в пляжном пекле не в характере моей деятельной натуры. Благо в отеле предоставлялись услуги аюрведического массажа.
На приеме у доктора меня сразу стали раскручивать на десять сеансов. Но узнав, что массировать будут тетки, как у них это принято, я наотрез отказалась по гендерным показаниям. Тогда после долгих колебаний к моему телу приписали трех юношей-стажеров, один из которых сносно говорил по-английски. Но он был прыщав и толстоват. Второй был красавчиком, но созерцал меня вежливо-постным гейским взглядом. А третий, высокий, сухопарый и бородатый, просто пожирал глазами. Он оказался из южного штата Керала и говорил только на языке малаялам.
- Трусы снимать? - Спросила я скромно перед тем, как вознестись на блестящий от масла стол.
- Ну... - замешкался толстяк, - мужчины обычно снимают, потому что все будет в масле.
Надо было сюда припереться хотя бы для того, чтоб увидеть, как краснеют темнокожие щеки! Поль Гоген отдыхает. Не берусь судить, видели ли они живую вагину, но от вида обнаженной белой госпожи бошки у них явно сносило. Меня обливали теплыми маслами, посыпали пеплом и сушеными травами, массировали в шесть рук с макушки до пяток. При этом двое стыдливо старались увернуться, чтобы не показать свой стояк. А белая госпожа лежала, бесстыже расставив ноги, и, когда дотягивалась, лениво и с хохотком хватала за выпуклости их промасленных шорт. Опытные руки редко промахивались, а их смущенно-пугливые взвизгивания до сих пор стоят в ушах.
На другой день после массажа я решительно заявила, что подскочило давление и что меня следует проводить в душевую и помочь отмыться. Толстяк взял было меня под руку, но я недвусмысленно поманила пальцем бородатого. В душе жестом заставила его раздеться и, оценив достоинство, написала на его ладони номер нашего бунгало и время встречи.
Не успела выпроводить кошелок на ужин, как явился, чистенький и весь в белом. Я почти влюбилась и отдалась без увертюр. Вот кто настоящий доктор, который излечил меня от женской тоски - доктор куни-лингуистических наук, нет, академик! После трех заходов я зауважала штат Керала и даже выучила слово "малаялам".
Кошелки-падальщицы почуяли добычу и раньше обычного приперлись в бунгало. Вот я им открыла! На все замки и цепки заперла и прыгнула на четвертый заход. Видеть потом их завистливые рожи - удовольствие не сравнимое с сексом, но все же. Тем более, что за девять сеансов с продолжением вместо ужина я похудела на шесть килограммов!
К концу тура Ванда и Аглая решили наверстать упущенное с гидом. Они зажимали его по углам, даже при людях и несмотря на жалобные крики несчастного о жене и шести детях. О том, как они его изнасиловали, сучки воды в рот набрали. Но уверена, что явно не по Камасутре, а на грани уголовного кодекса. Когда сели в самолет, они дружно заказали виски и достали мятые-рваные половинки его трусов, которыми и занюхали благородный напиток со счастливыми лицами. Догадываюсь, что это было покруче прибавки к пенсии и льготы по налогу на недвижимость.
Так что, дамы, в Индию и еще раз в Индию! А если оплатите тур скромной Зиночке, буду самым распрекрасным гидом и научу похлеще всяких докторов наук, куда, когда и с кем не надо ехать.