Встреча состоялась. В конференц-зале Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН собрались соратники доктора Кругликова, люди, так или иначе пересекавшиеся с ним, новое поколение учёных, пожелавших узнать, кто он был такой. Пришли представители Российских обществ физиологии и нейрохимии. Наверное, стоит отметить, что не круглая дата стала причиной заседания: со дня рождения прошло 76 лет, а со дня смерти - 9. Как выяснилось позже, реальная нехватка качеств, которыми, как исследователь, философ и просто человек, обладал Роман Ильич, побудила общество устроить вечер его памяти.
***
С экрана на меня смотрел мой учитель, такой же молодой, каким я его запомнил с последней встречи перед смертью. Глядя со стороны, его, конечно, можно было принять за старика, но первое прикосновение к его интеллекту обнаруживало силу, не свойственную старым людям. Так я никогда и не видел его старым, несмотря ни на тяжёлую хромоту, ни на мешки под глазами.
***
Зал был полон. Это растрогало меня, ибо свидетельствовало о неподдельном интересе к Роману Ильичу. Не научные регалии, а особенный взгляд на мир, личное обаяние непохожего на других человека, оживило ноябрьский вечер в институте, где дела, по-видимому, идут не так уж хорошо. Здание обветшало, территория не убрана, лифт ходит до семи вечера, и, главное, сотрудников мало, штат составляют ветераны, "молодняк" только-только начинает прибывать. Отрадно, однако, что есть свет, тепло, что институт работает и наскрёб-таки средств на заседание и вкусный стол после него.
***
Забегая вперёд, скажу, что доктор Кругликов оправдал мои надежды и вышел на связь. Косвенным, разумеется, образом. Связь была в том, что меня вспомнили, как его сотрудника, упомянули в контексте его научных достижений и разрешили коротко выступить. Ещё связь была в том, что по мере выступления участников его образ как бы оживал. Он, человек, ощущался в зале, отраженный в словах, в эмоциях, в какой-то особой собранности выступавших и слушателей. "Речи не может быть, чтобы потерять интерес, остановиться, сдаться. Принявший вызов, борется до конца", - звучал его голос...
***
Его депрессии не были следствием социальной усталости, они носили так называемый эндогенный характер. Т.е. причина заболевания таилась где-то на генетическом уровне, слишком глубоко, чтобы можно было что-либо сделать. Когда его настигал очередной приступ, он спасался "юмором на фоне пониженного настроения". Рассказывал анекдоты, которые бывали крепкими, но никогда пошлыми и грубыми.
***
Теперь я хочу вкратце сообщить о жизни Романа Ильича Кругликова и передать то, что мне удалось услышать на встрече. Думаю, что вместе это составит более менее ясный портрет Великого Интерпретатора.
***
Кругликов родился в Гомеле в 1928 году. В войну пережил еврейские погромы, разрушенный дом, сожжённый город. После войны Роман Ильич поступил в мединститут Минска и, окончив его, уехал служить военврачом на Дальний Восток.
Далее начинается собственно исследовательская часть его жизни. Изучение действия проникающей радиации и электромагнитных полей сверхвысоких частот на поведение человека; работы по нейросетевой регуляции посредством нейропептидов; поиск связи нейрохимических процессов мозга с базовыми свойствами интеллекта - обучением и памятью. И, в конце жизни, покорение ещё одной, необычной для физиолога вершины - философской диссертации на тему "Принцип детерминизма в работе мозга".
Большую часть научной жизни профессор Кругликов руководил лабораторией нейрохимических механизмов условного рефлекса Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии. В январе 1995 года он умер. Известно, что сын его в добром здравии и продолжает хирургическую практику в известной московской клинике.
***
Академик РАМН Ашмарин.
"В первых работах по эмоциональной памяти неизменно указывался её позитивный характер. Действительно, для преподавателя, например, неожиданная эмоция может пробудить в памяти подзабытые и уместные в данный момент сведения. Однако, Кругликов смотрел на вещи шире, предостерегая, что эмоции могут нанести памяти вред. Последующие эксперименты подтвердили эту точку зрения. Испытуемому предлагалась серия неэмоциональных слов, за которыми вдруг называлось эмоционально-негативное слово. При этом наблюдалось забывание, как последующих слов, так и предыдущих".
Профессор Базян (нынешний руководитель лаборатории).
"Он привил нам любовь не только к науке, к друг другу, но и к оппонентам".
"Кругликов говорил: "Писать и рассказывать надо так, чтобы и ежу было понятно"".
Профессор Гуляева.
"Роман тяготел к философии, однако скурпулёзно обсуждал детали экспериментов. Если эксперимент представлялся технически невыполнимым, он с блеском решал проблему уже в философской плоскости".
"В последние годы был увлечён принципами синергетики. Почитайте в интернете его работу "Синергетика и мозг"".
Профессор Гомазков.
"Кругликов - человек неординарного мышления, дефицит которого мы сейчас ощущаем. В конце шестидесятых я пришёл работать в физиологическое общество, где Роман Ильич занимался редакторской работой. Меня поразила необычная классификация, согласно которой он раскладывал поступающие работы. Например, "свежие мысли", "виртуозные эксперименты" и т.п... Предлагаю выпустить сборник его избранных работ".
Профессор Шерстнёв.
"Заложил основы функциональной нейрохимии в СССР".
"Очарование его личности не проходит".
"Данное заседание - дань нашей любви к Роману Ильичу".
Профессор Костандов.
"Роман Ильич являл собой пример "неотступного думания".
"Благодаря ему теоретическая физиология стала признанным направлением".
Профессор Косицын.
"Глыба".
"- Роман, зачем тебе философская степень? - спрашиваю. - А из спортивного интереса, - отвечает. - Та же физиология, только на птичьем языке".
"- Роман Ильич, - а он тогда был секретарём партбюро - скажи, Бог есть? - А как же без Бога, Николай Степанович? Ему ведь всё равно, что мы о нем говорим".
"Жил в Пушкино, в маленькой комнатке, забитой книгами. Не мог купить книгу, так как не было места, куда положить".
***
После официальной части, за ужином, я узнал ещё кое-что интересное.
Его память была как огромная библиотека. Он в любой момент мог снять с полки нужную книгу. Этой книгой мог оказаться не только научный труд, но, к примеру, Гоголь или Маяковский. Стихи мог декламировать часами. В классической музыке и театре разбирался, как профессионал.
Когда пришла пора решать, по какому пути идти, Кругликову нужно было выбрать между медициной и живописью. Некий известный художник, посмотрев его работы, сказал, что не взялся бы оценить возможный успех Романа в медицине, но заверил, что занятия живописью были бы плодотворны несомненно.
...В год амнистии по поводу смерти Сталина, на свободу выпустили много уголовников. Кругликову случилось оказаться с ними на одном из дальневосточных полустанков. Зеки бузили и попытались изнасиловать женщину. Тогда Роман Ильич достал пистолет и приказал: "Всем сидеть". Зеки послушались.
...Самолёт, летевший в Москву из Сибири, сделал вынужденную посадку в Свердловске (ныне Екатеринбург). После ожидания пассажиров пригласили в другой самолёт, но мест на всех не хватило. Кругликов пропустил вперёд всех женщин своего рейса и остался, таким образом, дожидаться следующего.
Бывали, однако, случаи и другого рода. Лаборантка, проработавшая с ним всю жизнь, рассказала, что она, будучи беременной, отказалась мыть посуду для наглого, нерадивого аспирантом. Узнав об этом, Кругликов "позеленел" от злости и распорядился "обслужить" аспиранта. Лаборантка снова отказалась, на этот раз публично. Роман Ильич удалился в кабинет, чтобы обдумать ситуацию. В результате аспиранту пришлось самому мыть за собой, а лаборантке принесено извинение. Он не был идеальным, доктор Кругликов, но он прекрасно ориентировался в любой ситуации и, сделав ошибку, исправлял её немедленно.
***
Конечно, он был несвободен, как были несвободны все настоящие учёные при советской власти. Центральный комитет партии определял, какая наука нужна, какая - нет, и, чтобы учёные не забывались, гонял их на овощные базы перебирать картошку. Что Кругликов безропотно и выполнял, стараясь, чтобы его лаборатория не оказалась в числе отстающих. Грустно было смотреть на него, с больными ногами, грузного, в сыром цементном бункере среди мешков гнилой картошки. Впрочем, сам он переносил трудовую повинность стоически и даже в таких ситуациях, похоже, не прекращал практики "неотступного думания". Опытный человек, он хорошо знал, что партия не помощник в научном поиске, зато закрыть двери в науку может легко. Думаю, поэтому он приглашал вступить меня в партию. Видимо, рассчитывал, что из меня выйдет толк.
***
Скромнейший человек, доктор Кругликов не искал земной славы. Может, поэтому и при жизни, и после неё, снискал он глубокое уважение и любовь окружающих.
Ко мне он всегда обращался так: "Ну, что, Витя, как жизнь молодецкая?" Это было необычное приветствие. Я так и не узнал, что он имел ввиду. Узнаю ли когда?..