Жуковского Светлана : другие произведения.

Дети разбитого зеркала. К южному берегу

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Девочка и еретик идут через Пустыню к морю. Варвары захватывают земли Империи. Принц разыскивает магического проводника для армии демонов, которая должна спасти столицу от варваров. На дне моря ответ на вопрос - кто станет этим проводником, ужасным змеем из древних мифов. Вторая книга истории.
  Дети разбитого зеркала
  Часть вторая
  К южному берегу
   https://author.today/work/25709 [художество собственное]
  
  Глава первая
  Амулет
  
  
   С лодкой им повезло. Город пал, но лодка, припрятанная кем-то в зарослях колючих кустов, всё ещё дожидалась своего хозяина. И теперь, укрывшись ночной темнотой от всевидящего взора Тёмного Одо, девочка и еретик тихо плыли меж высоких обрывистых берегов, над которыми начинало бледнеть звёздное небо.
   Фран отвела глаза дозорным, силуэты которых показались было на фоне созвездий - и вот уже позади осталась прекрасная погибшая Таомера с её рынками, башнями и коваными воротами, позади - отравленный воздух войны и чёрная туча Роксахорова войска, что ненадолго зацепилась за изрытый подземельями холм перед тем, как двинуться дальше и сокрушить Империю.
   И магия словно осталась там, позади. Израненная память словно выталкивала её куда-то за пределы сознания. Выдыхались, выветривались, покидали кровь остатки вина и омы, возвращая разум в мир плотных тел. Какое же это счастье - быть просто человеком. И можно ненадолго притвориться, что оно достижимо.
   А у Фран есть ещё одна причина для счастья. Сет сказал: "союз". И теперь правит лодкой - руку протяни, рядом - и вроде бы даже не собирается больше её, Фран, убивать. Это хорошо. Ей нравится еретик. И лучшего союзника представить себе невозможно. И этого пока более чем довольно, а что будет потом - не знает никто.
  
  ***
  
  
   Стех пор, как Джеди обнаружил внутри своего амулета другой, настоящий, - он меньше стал думать о Принце. Напрямую - меньше. Но теперь его мысли занимал тот, кто занимал мысли Принца.
   Почему-то волшебный глаз вновь и вновь предъявлял ему образ Амей Коата, соблазняя подсматривать за жизнью странного создания. Для этого больше не требовалось дышать ядовитыми парами и впадать в забытьё. Просто подумать о чём-то и вглядеться в дымчатые глубины обсидиана - и в этих глубинах начинали светиться картинки, словно маленькие цветные призраки, рождённые камерой-обскурой. Потом они росли и заполняли всё его внимание. Но не любые, нет. Глаз ни разу не показал ему Ченана. Зато змеёныш предстал ему сразу в двух лицах.
   Это было невероятно, и это многое объясняло - то смутное ощущение нетождественности облика Змея, явленного инфламмарским Зеркалом - и нарисованного с него портрета. Переведённый в гравюру рисунок отобразился зеркально - а они и представляли собой зеркальное отражение друг друга, со всей неуловимой асимметрией заметных только опытному взгляду черт. И ещё глаза - Джеди специально в этом убедился - глаза позволяли заметить разницу, распознать отличие. Разноцветные глаза.
   Змеёныш, сбежавший от варваров по реке вместе с каким-то мрачным мужиком, смотрел на мир зелёным правым глазом.
   Змеёныш, предающийся разврату в лесном святилище Энаны, правый глаз имел серый. Зелёным был левый, а у другого - наоборот.
   Принцу, конечно, стоило знать об этом. Но пока Джеди сам старался угадать - кто же из них нужен Принцу - и для чего тогда нужен другой.
   Впрочем, было совсем непохоже, чтобы сами они думали о Принце - по крайней мере, в те моменты, когда доводилось их наблюдать. Джеди даже с каким-то удовольствием это отметил. Тому из двоих, что коротал время в лесной обители, просто некогда было думать - слишком часто Джеди заставал его в самый разгар каких-то запредельных, немыслимых удовольствий, - что лучше прочего подтверждало нечеловеческую природу змеёныша и его особое место в кругу посвящённых. В видении мелькнуло лицо его спутника по путешествию в море плоти - прекрасное, незрячее и безжалостное. Джеди понял, что видел запретное - людям негоже подсматривать за бессмертными. Но с некоторых пор он уже ничего не боялся.
  
   Наблюдать за двойником было не так интересно. Интересное Джеди пропустил - как искалеченное безъязыкое существо из растерзанного города обернулось вполне себе бодрым миловидным отроком и очутилось в этой лодке. А теперь тот просто сидел и смотрел, как мутный пересыхающий поток бежит из последних сил вдоль глинистых берегов. Он почти не общался со вторым мужчиной - лишь по делу, словно бы через силу, среди разных забот - столкнуть застрявшую на мели лодку, развести костёр, отойти по нужде - кратко, скупо, не глядя в глаза. Но что-то скрывалось за этой сдержанностью, какие-то страсти - Джеди вполне убедился в этом, поймав взгляд мальчика в спину старшего товарища. Взгляд был взрослым, тяжёлым и что-то такое тлело в самой глубине, похожее на голод. И вот этот взгляд ужасно не понравился Джеди. Он даже сам удивился - с чего бы? Ну, так не смотрят на случайных попутчиков. Должно быть, когда-то он сам так смотрел на Ченана. Но принц - другое дело, а тут безродный громила. Откуда он только взялся? В том, первом видении Амей Коат казался совсем одиноким. Джеди явно пропустил весьма существенный поворот истории.
   Но он же не мог жить чужой жизнью без перерыва. Иногда он ел или спал, но самое главное - он работал.
  То, что он делал, становилось всё более безумным, бесчеловечным и восхитительным. Возвращаясь в реальность из мира видений, он не сразу порой признавал свою настоящую жизнь настоящей, беспокойно нащупывая выход туда, где не будет всех этих гор панцирного железа на фигуры слишком стройные для человеческих, всех чертежей и рисунков с фантастическими тварями, сцепившимися в отчаянных схватках, чтобы украсить поверхность металла оскалами морд, когтистостью лап и чешуйчатой рябью боков. Но потом Джеди присматривался - и втягивался в дело снова, заворожённый. Принц сказал, что первую пару комплектов уже примеряли. Те, кто надо - таинственные ночные гости. И остались довольны. Это тревожило Джеди, но и наполняло гордостью. Ченан в нём не ошибся.
  Временами Джеди спрашивал себя - уж не ревнует ли он Принца к Амей Коату? К тому, что случится, когда тот появится в его жизни? Но нет, его сердечные чувства были смиренны и тихи. Однако каждый из змеёнышей злил его всё больше и больше. Как они могли - нет, как они могли прохлаждаться и тратить время на глупости, когда кого-то из них здесь очень ждут. И весь этот разврат - Джеди был оскорблён. Не сам по себе, нет - он вообще не принимал в расчёт свою фигуру. Он оскорбился за принца. И ладно бы мистерии в храме Энаны - к таким вещам можно относиться двояко. Но второй-то, второй! Похоже, мальчик с зелёным правым глазом не на шутку влюбился в долговязого оборванца - а это совсем никуда не годилось. Гадость какая все эти игры, когда в них играют мужчины.
   И только Принц выше подобной грязи. Он больше, чем мужчина, чем человек. И когда-то он назвал Джеди другом. Это совсем разные вещи для тех, кто понимает. И если змеёныш хотя бы смутно догадывается, кому предназначен, заводить какие-то шашни на стороне - это даже не пошлость. Это предательство.
   Так или иначе, Джеди тянул с докладом. Новости могли и обрадовать и разозлить принца, а Джеди хотел получить немного определённости. И вообще, в последнее время он стал каким-то скрытным. Так, он хотел сохранить втайне свой амулет. Видения вдохновляли его, помогали работать, камень словно усиливал главное, что было в Джеди - его искусство. Он рисовал, как одержимый, а в перерывах всматривался в странные юные лица тех двоих, что придут и разрушат весь его мир, всю его жизнь. Да что там его - всё пойдёт прахом. Но что взойдёт из этого праха, знал один Принц. А Джеди всего лишь делал, что ему говорят.
  
   Ченан далеко не всё ему объяснял. Взять тот эскиз щита с распростёртым вороном. Джеди уже предвкушал, как заиграет насечка на тёмном металле, лягут прожилки на разведённые веером перья, золотом блеснут круто загнутые когти. Мотив подсказало одно из старых знамён, но рисунок в эскизе расцвёл совсем другой красотой и выразительностью. В давние времена под этим знаком воевали младшие принцы императорского дома - в "Пророчествах" был стих про ворона, вынесшего из огня детёныша леопарда.
   Но принц, увидев рисунок, как будто бы рассердился.
   - Нет, - произнёс он, словно отрезал, - это вот никуда не годится.
   - Но это добрый знак, - ответил Джеди, - и славная работа. Вообще, мотив богатый - крылья много где могут хорошо смотреться.
   - Нет, - повторил Ченан, - никаких чтоб ворон. Дурацкая история это последнее из пророчеств. Никогда мне не нравилась. Её придумали впопыхах и добавили в книгу для ровного счёта. Брось это дело, забудь.
   - Как скажешь.
  Рисунок тогда Джеди сжёг, но так и не понял причину.
  Впрочем, он здесь не для того, чтобы понимать.
  
  Тем же вечером, погружаясь в видение над амулетом, Джеди понял, что от воронов ему никуда не деться.
   Мальчик в лодке наконец-то заговорил со старшим товарищем.
  - Послушай, Сет. Мне кажется, я вижу странные вещи. Иногда, когда я смотрю мимо тебя, я вижу птицу на твоём плече. Чёрную птицу, ворона. Но стоит перевести взгляд - она пропадает.
  Мужчина ответил не сразу. Стоя на корме, он правил лодкой с помощью шеста и в этот момент обходил слишком мелкое место. А потом ответил просто:
   - Это друг. Рав-Воронёнок - помнишь его?
   - Да. Конечно! Но что с ним такое? Как у него выходит?
  Сет уставился куда-то вперёд, поверх светлой головы.
   - Он убит. Это тень, призрак. Там, в Таомере, он спас тебе жизнь.
  - О, - мальчик, казалось, был искренне расстроен, - как же так? Ты знаешь, кто это сделал?
  - Я видел, в воде. Дело и в этом тоже. Лицо убийцы - в точности твоё лицо.
   Белая голова поникла.
  - Мне жаль, - в голосе послышалось сомнение, - мне казалось, ему суждено славное будущее.
  - Мне тоже. Но может - он нас ещё удивит.
  
  Лодка воткнулась в берег.
  - Приехали, - сказал Сет, - узнаёшь эти места?
  - Э... нет. А должна?
  - По словам музыканта, тебе доводилось нашивать красное платье. Дом Огня - это здесь. Так что должна.
  В сухом глиняном обрыве были вырублены грубые ступени.
  - Платье стало моим не совсем по праву, - прозвучал уклончивый ответ.
  - Воровство?
  - Зачем? Что-то вроде наследства.
  
  Слушать дальше Джеди уже не мог. Взбудораженный новым открытием ум потерял нить видения, волшебные картинки растаяли в дымчатой глубине амулета. Вырезанный из серого камня глаз смотрел равнодушно и строго. "Должна"! Значит, ему не послышалось! И это существо, выходит, девица! А второй? Нет, второй - точно мужского рода. Вот и разгадка. Он всегда что-то такое подозревал. Вылитые в одной форме - но всё же настолько разные.
  И никто, кроме Джеди, не знает, кто из них будет Змеем.
  
  
  Впрочем, и Джеди знает не всё.
  Главное, что следовало бы знать - не для того предназначен амулет, чтоб ему подсматривать за Амей Коатом. То, что Джеди получил такую возможность - всего лишь случайность.
  Он даже не знает, что колдуна, который когда-то сделал ему этот странный подарок, ныне зовут Тёмный Одо.
  И Тёмный Одо смотрит на него.
  
  
  
  
  
  Глава вторая
  Дом Огня
  
  Отец Берад отложил перо, подождал, пока высохнут чернила последних строк, и аккуратно закрыл кодекс. Откинулся в резном деревянном кресле и в который раз заметил, до чего неудобная мебель в обители Матери Воздаяния - спина и седалище страшно устали за время работы. Зато сердце сегодня почти не болело. Священник наконец-то сделал то, что должен был сделать давно - восстановил по памяти утраченные листы Саад и записал её историю целиком, добавив свои комментарии.
   Отец Берад задумчиво смотрел на чаек, мелькавших перед узким окном, вырезанным в толстой каменной стене приютившей его кельи - но почти ничего не видел. Его разум перебирал слова. Книга святого Имы "О любви к демонам" всё ещё лежала на дальнем краю стола, и какое-то слово оттуда настойчиво повторялось в его теперешнем труде - в непохожем, а то и вовсе противоположном значении.
   Ах да.
   Зеркало.
  Случайно ли вышло, что стеклянная тюрьма Князя Тьмы, сердце Места-которого-нет, носит то же имя, что и величайшая святыня древности, горное озеро, исполненное небесного света? Насколько Берад разбирался в именах - навряд ли. Конечно, можно рассудить по примеру святых отцов прошлого, что раз уж дух зла является обезьяной Господа, то специально подстроил эту штуку - открываться своим последователям посредством Зеркала, как Господь - праведникам древности. Однако это было бы слишком ловко для поверженного Ангромади, осуждённого и исторгнутого за пределы реальности. Скорее всего, так вышло не по его воле. Но как? Насколько священник помнил - нигде в известных текстах не попадалось описания способа, которым был осуществлён приговор. Вполне возможно, что постичь этот способ не под силу человеческому уму, - впрочем, могущество бессмертных опиралось порой и на вполне понятные вещи. Так, каждый из богов сохранял некую связь с осколками Зеркала. Само горное озеро погибло во время сильнейшего извержения вулкана - но в разошедшихся по миру уцелевших фрагментах таилась необыкновенная сила. Что, если эта сила... Что, если Зеркало Князя Тьмы и есть один из немногих осколков, уцелевших в веках? Но как оказался он в Месте-которого-нет? Или это Место-которого-нет искусно заключили внутри одного из кусков утраченной святыни?
  Каждый из этих кусков прошёл через тысячи рук, постепенно меняя свой облик. Идолы, амулеты, оружие, украшения - что только не придумывали люди, чтобы лучше приспособить служить себе страшную мощь чистой первозданной магии.
   Сколько их осталось на земле, реликвий со священным обсидианом? Выходит, любая из них может оказаться темницей Ангела Хаоса и Превращений? Любая из них в назначенный час может стать вратами для армии демонов?
  А ведь сам он много лет владел подобной вещью. И в итоге распорядился своим имуществом верно - пусть с такими делами разбираются огнепоклонники Края Пустыни. В конце концов, магия - их стихия.
  Вот только...
  Возможно, он поставил под удар ребёнка. Как там дела у малышки Фран, благополучно ли рыбак доставил её в монастырь? Как ей живётся там, и ладят ли с ней еретики? Понял ли их учитель, как смиренно просит его прощения бывший глава Святой Церкви, передавая с девочкой свой драгоценный дар?
   Ох, нет ответа.
  Империя велика, и новости идут долго. Да и новости с востока всё больше дурные - грозит война с варварами. Откуда только они взялись? Придётся молиться за еретиков, пусть будет крепка их обитель.
   И как же там всё-таки Фран?
  
  
  ***
  
  Начинало темнеть.
  Фран зябко куталась в свой златотканый платок. Его края обтрепались и превратились в бахрому, торчащую во все стороны, как перья взъерошенной птицы.
  Совсем недавно в промозглой тьме подземелья она легко согревала себя при помощи магии - а теперь это было как сон. Слишком нежна живая душа для подобных вещей, отдаёт очень много сил, получая взамен апатию и опустошённость. Или можно привыкнуть?
   Две ночи они спали на берегу у костра, по очереди поддерживая огонь сухими ветками, которые когда-то принесла река. Но теперь, похоже, у Сета другие планы на ночлег.
  Вытащив лодку на берег, они поднялись по высоким ступеням, вырубленным в стене обрыва. Еретик, обернувшись назад, негромко заметил:
  - Каждую весну их смывает водой. Река поднимается вровень с краем. Тогда по ней можно дойти до моря. А теперь - только сушей.
   - Трудная дорога?
   - Да. С тем, что есть, мы её не пройдём. Нам на счастье, Дом Огня стоит на отшибе, должен бы уцелеть. Там найдём нужное.
   Заходящее солнце подкрашивало рыжим верхушки далёких скал. Сет уверенно направился в ту сторону. Фран еле успевала за ним, хоть и шла налегке. Но и его поклажа стала намного легче - большую часть припасов они уже съели.
  Горы были старые, искрошенные временем и ветром. Фран не сразу рассмотрела постройки - они лепились вокруг одной из каменных глыб, как муравейник вокруг трухлявого пня.
  Идти оказалось неблизко.
  Вокруг простирался словно другой мир, непохожий на всё, что девочка видела раньше. Очень чувствовалось, что это уже Пустыня, и люди здесь - смешная случайность.
  - Смотри, - показал куда-то в сторону Сет.
  В чередовании каменных выступов проступал некий знакомый порядок. Над пологой горкой возвышался остистый гребень колоссальных размеров.
  - Что это?
  Фран ринулась было взглянуть, но еретик удержал её и поторопил - солнце уже едва касалось вершин, и в наступивших сумерках они горели ярко, будто свечи.
   - Хребет одного из змеев древности, - объяснил Сет, - когда покончили с Ангромади, большинство рухнули в Пустыню, иные - в море.
  Как ни крутила Фран головой, мало что удалось понять на ходу - кроме размеров.
  - Разве крылья способны поднять такое? Как же они летали?
  - С помощью магии. Когда магию заперли в Месте-которого-нет - всё закончилось.
  
  На небе появились звёзды. Фран шла и остро ощущала то, как огромен мир вокруг и какой жалкой недолговечной живой песчинкой, кажется в этих краях её маленькое замёрзшее тело. Тело, родом прямо из Места-которого-нет, с хорошо спрятанным где-то внутри секретом. Значит, и эдакие штуки ей под силу? Что ж, неплохо. Но сейчас всё это неважно. Сейчас больше всего на свете Фран хотелось бы повидать слепого мошенника, только он мог ей помочь. Ничего она не понимала в любовных делах, да и в людях ничего не понимала. Сет был рядом, - всей своей кожей она чувствовала это, - и в то же самое время держался настолько отчуждённо, отдельно от неё, что казалось решительно невозможно преодолеть, когда бы то ни было, эту пропасть.
  
   Когда девочка и еретик добрались до обители, стало совсем темно.
  Но никто их не ждал. Дом Огня стоял покинут и пуст. Так же, как и Гончие, Языки Огня разошлись по дорогам Империи - для них война началась раньше, чем для прочих людей.
  Однако в Доме горел свет.
  Огнепоклонники выбрали это место не просто так: с давних времён в этих краях выходил на поверхность подземный огонь, пробивались сквозь камни струи горючего воздуха. Вокруг этих-то диких огней и построили самую дальнюю, самую южную обитель. И теперь они мерцали навстречу путникам через тьму, сквозь маленькие редкие окна.
  
  Сет отвалил камень, подпиравший входную дверь. Внутри оказалось заметно теплее. Узкий проход вёл в слабо освещённый довольно просторный зал. Посередине из плоских каменных плит был сложен очаг. Два обглоданных рекой древесных ствола поддерживали своды потолка с круглым отверстием точно над очагом - через него виднелось совсем уже чёрное небо. В обустроенной нише дальней стены, в круге мягкого золотого сияния плясал огонёк.
   Сет поклонился ему, сказал какие-то нужные слова, и разжёг очаг. В большом бронзовом котле ещё оставалась вода - и вот уже Сет заливает кипятком какие-то сухие травы и в грубых глиняных кружках дымится чай. Еретик, прихватив свою, хозяйничает на полках - есть мука и крупа, утром можно лепёшек напечь. А вот кое-что получше. Ома.
  Голодная Фран макает в чай последний сухарик из Таомеры. А Сет будто забыл про еду - колдует над круглой медной чашей. И вот она уже полна словно бы снятым молоком с голубоватым ободком по краю. Ни столов, ни лавок в помещении нет, только тряпичные коврики на глиняном полу. Сет опускается на пол рядом с Фран. Медная чаша стоит между ними.
   Фран смотрит на мужчину поверх своей кружки. Красив ли он? Какой он? Его образ не помещается в сознание целиком, распадается на детали. Короткие волосы, жёсткое лицо, бесцветные глаза. Большое сильное тело. Но что там, за видимостью - она не понимает. Недавно, так вышло, она побывала в его голове - но проще не стало. Чужое, запретное место. Однако манящее. Фран с удовольствием ощущала, как течёт её внимание в сторону Сета. У неё получалось. Получалось не плыть в потоке, не думать о Принце. Ей правда очень нравился еретик. Но что это за человек?
   Сет протянул ей ому.
  Фран поставила кружку и взяла чашу.
  - Тот мальчик, Рав-воронёнок - он что-то тебе говорит?
  - Говорит, что мы похожи с тобой. Не знаю, с чего он это взял. Говорит, что учитель такого же мнения. Только поэтому ты сейчас жива.
  Фран сделала глоток.
  - Я рада, что жива. Спасибо, вам всем.
  Хотела бы я быть как вы, - рассеянно думала Фран, прислушиваясь к тому, что делает ома с её умом и телом. Бело-голубое сияние заполняло её изнутри. Когда она передавала чашу, рука Сета коснулась её руки, и сияние вспыхнуло нестерпимым слепящим светом.
  - Послушай, монах, - сказала она, ужасаясь словам, готовым сорваться у неё с языка, - расскажи мне, что ты знаешь о любви. Ты когда-нибудь чувствовал что-то похожее?
  И тут Фран увидела необычное: лицо еретика почти не изменилось, но глаза вдруг стали весёлые.
  - Сейчас, - он сделал знак подождать и отхлебнул из чаши. И, помолчав немного, заговорил:
  -Я всегда любил то, что должен - Господа, ому и братьев, ни больше, ни меньше. Людей, в общем, тоже - но вроде по обязанности. Учитель твердил, что пёс служит хозяину. И хоть хозяин у нас один, но здесь, на земле, мы служим человеку: так отец, уезжая из дома, оставляет пса малолетнему сыну - для защиты.
  Но ты ведь о женщинах, верно?
  Их не было в моей жизни. То, что они могли дать, представлялось лишь светлячками в сравнении с ярким пламенем. Попадалась тебе в нашей библиотеке книга "Старинные предания о любви"? Как только она там оказалась. Ну, про то, как некто увидел тень на стене, или носок туфли, или стихотворение, написанное рукой девушки - и воспылал. Любопытными подростками все совали туда нос, я тоже. И всегда считал, что герои этих историй больны или безумны. Не с презрением, нет - но это всё равно, что рассказывать рыбам о птицах - я не имел похожего опыта, чтобы что-то понять.
  До недавнего времени.
  Фран боялась дышать. Сет продолжал:
  - Учитель отправил меня на север, в Халлу. Наступали последние времена, а мы не знали, за что уцепиться, не видели нитей, ведущих к Амей Коату. В столице севера всё началось, искать следовало там. Сёстры Воздаяния оказали такую любезность, поделились своими секретами. Я знал историю Саад и раньше, но когда услышал её от матери Эмергисы, что-то сдвинулось у меня в душе. Я словно увидел всё чужими глазами. А ведь старая ведьма любила её.
  То есть формально грешницей была Саад, а праведницей Эмергиса, но чем больше я узнавал, тем больше мне нравилась эта малышка, ставшая Невестой Тьмы. Её смелость, её вера, и любовь - единственный сорт любви, по-настоящему знакомый фанатикам.
  Потом я встретил твоего знакомца Берада и читал тетрадь, в которой писала твоя матушка перед смертью. Своей второю смертью, если точнее. И тогда я впервые почувствовал, как сильно, неодолимо меня тянет к женщине - женщине, которую я никогда даже не видел, казнённой девочке с обритыми волосами, столетней мёртвой старухе.
   Потом я видел её в твоей голове, в иллюзии, наведённой другим твоим бессмертным знакомцем. Прелестная, как цветок, она пела песню о демоне-встречнике. Ты очень на неё похожа, Фран. В чём-то тебе до неё далеко - но может, это и к лучшему.
  Фран не могла поверить.
  Она смотрела во все глаза, но ничего не могла прочитать на лице собеседника.
  Сет спокойно встретил её взгляд.
  - Я дурак, я знаю. Ничем не лучше других, - мягко сказал он.
  - Тебе нравится моя мать.
  - Да, - сказал Сет, - но я бы выдал её на казнь так же, как Эмергиса. И тебя бы я тоже убил - если бы не Воронёнок.
  - Может, ещё повезёт, - слабо пошутила Фран, и в самом деле ощущая себя убитой. Догадался ли Сет, что растоптал потянувшийся в его сторону робкий росток надежды? На что - она сама уже толком не знала.
  Но волны омы несли её дальше.
  В конце концов, это смешно, - думала Фран, - вышло почти как с рыбаком, который нравился мне, а любил Алму.
   Может и Сет нужен ей больше как отец? Может, все эти люди, которым она доверяла - Берад, рыбак, еретик, учитель - только фигуры, нарисованные лучом её ума, проекции тоски по настоящему отцу, которого она никогда не знала? Да ну, глупость какая.
  Но вот кто точно никакая не проекция, так это Эмор, слепой мошенник.
  И куда он пропал, когда так нужен его совет?
  Больше, чем когда бы то ни было раньше.
  
  Фран сама не заметила, как заснула.
  А еретик ещё долго смотрел на неё и думал о чём-то своём.
  
  
  
  Глава третья
  
  Имена
  
  Когда Сет проснулся, девочки не было рядом.
  Судя по всему, давно рассвело. Из дымохода в погасший очаг спускался столб света, затмевая постоянный огонёк в нише, стены без окон таяли в тени.
  Сет прошёлся по другим помещениям Дома Огня, заглянул в кладовку и обнаружил корзинку яиц - лёгких и подсохших, но, как выяснилось, не тухлых. Остатки масла тоже оказались кстати. Вернувшись к очагу, Сет развёл огонь и напёк оладий. Позавтракал, умылся и побрился - и только тогда отправился разыскивать Фран.
   Пожалуй, он знал, где искать: вчера едва удалось увести Фран от места падения змея, она не могла туда не вернуться. Должно быть, там есть на что посмотреть магическим зрением, оставшемся от Энтреа.
   Сет мог бы решить, что изучил спутницу довольно хорошо, раз может предсказывать её поступки, но не спешил с выводами. Похоже, она старается быть откровенной. Но сам-то он, обычно очень прямолинейный, во всём с ней откровенен? Нет. Не то чтобы он вчера сказал ей неправду. Только не с омой. Образ Саад действительно занимал в его воображении непозволительно много места. Но, - они же одно лицо. Фран моложе, черты ещё не затвердели, движения порой неуклюжи - но во всём её облике проступает та же основа, беспокойный мятежный дух. И она живая, да. И ещё - она совсем дитя. И если забыть о том, чьё это дитя и смотреть как на любую юную девицу, следует помнить о том, чем занята голова любой девицы в столь благословенную пору. Страшная это вещь - огромная жажда любви. Любви, которой он не может ей дать. Что там - он и себе не может. Сейчас они вроде как доверяют друг другу, но чем всё обернётся - неизвестно. Ему нельзя быть пристрастным.
   Солнце светило в спину. Длинная тень бежала впереди, ломаясь на кочках и на камнях. Сет присмотрелся - тень несла на плече другую тень, птичью. Однако сам Воронёнок не появлялся.
   Фран нашлась именно там, где ждал еретик. Закутанная в платок, она сидела на плоском камне будто бы в медитации. Ветер облепил складками рубахи напряжённую узкую спину, теребил бахрому на платке. Ветер был свеж, а воздух прозрачен - лицо же завязано, словно от пыли. Сет обошёл камень и увидел, что взгляд девочки поверх платка похож на взгляд всадника поверх забрала - перед важной решающей битвой. Змеев курган, так его называли. Что она видит в его глубине? Примеряет ли на себя исполинские древние кости?
   Она стянула забрало из шёлка вниз, и спросила, не поворачивая головы:
  - Помнишь ли ты человека по имени Корин? Он вроде из этих мест.
  - Брат Корин? Я знал его, но так, не близко. Что с ним?
  - Это было его красное платье.
  Сет молча ждал продолжения.
  - Я нашла его уже очень плохим, под кустом, в стороне от дорог. Белые бельма во все глаза, сильный жар. Я дала ему пить, раздела, обтёрла водой. Я сняла это платье с живого - слышишь? Он очнулся и попросил развести ему ому. Потом ему стало чуть легче, и вот что он рассказал. Однажды он встретил гончего пса по имени Сет. Тот считал, что напал на след Амей Коата и возвращался по этому следу в обитель. Корин выслушал доводы брата и нашёл их резонными, но идти за ним отказался - ведь иначе он бы нарушил приказ Учителя. Но потом эта встреча не шла из его головы - и он передумал. Понятно, что вернулся он на пепелище. Там его и схватили люди Роксахора.
   Парню не повезло - Роксахор был тогда очень зол и ещё почему-то уверен, что Корин укажет ему, где искать последнего ученика отца великой ереси. Варвар буркнул: "Посмотрим, какой ты язык" - и велел позвать Тёмного Одо. Тот выслушал пленника, задал пару вопросов. А потом снял капюшон.
  - Что было дальше?
  - Я не знаю. Корин умер, не договорив. Должно быть, не стоит смотреть в глаза бессмертным - они видят насквозь, и это убивает. Его просто бросили где придётся, потеряв к нему интерес. Я похоронила беднягу и забрала его вещи - красное платье, остатки омы. Прежде я не пробовала этой штуки. Мне и раньше доводилось прозревать будущее, но участь Таомеры я словно бы увидела воочию. И вдруг поняла, что смогу её изменить.
  - У тебя получилось, - осторожно сказал Сет.
  - Верно. Значит, это возможно. Но судьбу защитников башни изменила не я. Ты и вправду такой же, как я, такой, какой мне очень нужно быть. Роксахор бы сказал, что это лишнее - но мне всегда этого не хватало. То, что дал вам Учитель - больше, чем магия. Мне жаль, что я почти его не застала.
  - Иди завтракать, Фран.
  - Ага. Послушай - почему я раньше об этом не думала - ведь было у него какое-нибудь имя?
  Сет молчал.
  Девочка повернулась и уставилась на него своими странными тревожащими глазами.
   - Ты знаешь, как его звали?
  - Да, - ответил Сет, - занятно, что ты спросила. Раз мы об именах - знаешь ли ты, что означает имя Роксахора?
  Фран мотнула головой.
  - Кость Пустыни, камень - так принято думать. Но, глядя на это место, я начинаю сомневаться. Что если варвары имеют в виду подобные кости?
   Фран быстро сообразила:
  - Ты с братьями получаешь ещё одного вероятного Змея. Или героя, который вовсе не против им стать - в обход всех пророчеств. Но это странно. Варвары как-то не очень относятся к змеям. И всё остальное...
  - Они изменились. Что-то новое пришло из-за Пустыни, не только пушки. Или ещё откуда. Новые боги, новые пророчества. Юный лев подхватит всё, в чём увидит пользу. Магаридский культ дракона? Не знаю.
  Фран помолчала. Потом снова вспомнила:
  - Как звали учителя, Сет?
  Но тот опять ушёл от ответа.
  - Пойдём, хватит сидеть на солнце. Потом я покажу тебе библиотеку.
  
  По дороге Сет размышлял, стоит ли говорить девочке правду. Фран потихоньку плелась за ним, иногда оглядываясь на холм с останками змея.
  - Знаешь, - тихо сказала она в спину - с помощью скляночки на шнурке ты мог бы поднять всю эту груду праха в небо. Если бы захотел.
  Сет сделал вид, что ничего не услышал.
  
  ***
  
  В библиотеке Дома тоже горел огонь. Книги и свитки заполняли ниши в сложенных из каменной плитки стенах. В помещении не было окон - самое важное надёжно пряталось от пыльных бурь. Читали обычно в светлой комнате по соседству, где каменные лавки обступили грубый каменный стол. На этот-то стол Сет с грохотом вывалил стопку кодексов в деревянных переплётах.
  - Раз уж мы союзники - вот, изучай. Здесь есть ответ на твой вопрос.
  И оставил её одну.
  Сначала ей показалось, что еретик издевается.
  Первая открытая книга оказалась очередным списком "Жизни двенадцати Одвигов", причём довольно бедным, без картинок и завитушек. Не сравнить с роскошным манускриптом обители Девы Амерто - с выложенными золотом фигурками королей и аметистами в углах переплёта. Даже книга, сгоревшая вместе со всей библиотекой Края Пустыни, старая и потрёпанная, радовала ловкими рисунками тушью и замысловатыми буквицами.
  Фран пробежала глазами знакомый текст, пытаясь понять, что особенного в этом неказистом варианте - и неожиданно втянулась в неспешное повествование. История Империи раскрывалась перед ней как старинный расшитый веер. Яркие картины вставали перед глазами - рассказчик не жалел красок, особенно красной - нелегко достаётся власть над половиной обитаемого мира. Борьба среди вождей лесных племён, набеги на приморские деревни, первый из Одвигов, прекративший эти безобразия и перешедший к более масштабным - удачливый и ненасытный, как и весь его род. И рыжеволосый, так же, как...
  Интересно, если из Ченана выйдет Рдяный Царь, примет ли он родовое имя? И станет тринадцатым, ага.
   Говорят, написать эту книгу заказал ещё в молодости его отец. И ждал семь лет, пока книжные черви обернутся пчёлами, соберут нектар со всех архивных бумаг и запечатают соты сладчайшего для честолюбцев мёда. Говорят также, что в награду за этот труд беспутному поэту и сочинителю, поставленному во главу учёной комиссии, были списаны все долги и пожалован роскошный особняк в столице.
   Сочинитель и правда знал своё дело - все двенадцать царей вышли, как живые. Кто-то из них правил всего ничего, кто-то целых полвека, - и спокойно никому из них не жилось. Тайный внутренний демон толкал каждого из Одвигов заглянуть за край, за пределы возможностей - возводить города, развязывать войны, подавлять бунты, подчинять себе соседей: вольную Халлу, северные острова, Чёрные Земли запада, долину Нифлама - лишь океан и Пустыня смогли остановить имперских леопардов.
   В океане есть рыбы, которые гибнут, прекратив движение. Последний из Одвигов скучал уже давно. Скучали солдаты в отдалённых гарнизонах. Скучали мастера-оружейники. Нашествие Роксахора могло вдохнуть новую жизнь в большое и старое тело Империи. Дать смысл этой жизни. Однако у правящей семьи имелись и другие проблемы.
  Внезапно Фран увидела, чем таким особенным отличалась эта книга. Текст оставался тот же. Добавились глоссы. Сначала короткие, потом всё более пространные пояснения на полях явно оставил не простой переписчик. Он знал предмет едва ли не лучше авторов книги, порой парой слов внося ясность в самые запутанные моменты. Кроме одного места.
   Когда Фран дошла до страницы, где упоминалась вторая женитьба нынешнего правителя, её поразил ядовитый комментарий напротив имени императорской избранницы, матери принца Ченана. "Подавившись старшим братом, сожрала меньшего" - сообщала глосса.
   И как такое понимать?
  Никогда прежде Фран не приходилось слышать, что у правящего Одвига был когда-либо старший брат. И разве не старший из братьев наследует трон? Если, конечно, он жив - пролистав страницы назад, Фран пыталась найти хоть какое-то упоминание о жизни или смерти этого человека. Ничего. Впрочем, вот - в длинном списке детей, рождённых матерью Императора ( почти все они не дожили до года) кроме Рея Одвига оказалось ещё одно имя, которое могло бы принадлежать мужчине. Астр. И больше нигде не упоминалось.
   Тут скрывалась какая-то тайна. В чём там дело, наверняка известно отцу Бераду - он в то время жил при дворе. Но где сейчас отец Берад?
   С каким-то смутным чувством Фран отложила книгу.
   И чуть не подпрыгнула, когда открыла следующий кодекс.
  "Наставления братьям в праведной жизни учителя и проповедника, прозванного Хором Астром, записанные им самим".
  
  
  
  
  
  Глава четвёртая
  Откровение
  
  
   К тому моменту, когда Фран ворвалась к нему в главный зал с тысячей вопросов, Сет уже глубоко ушёл в медитацию. Однако где-то на краю сознания продолжалась непривычная суета, ум пытался освоиться с новым порядком вещей.
   Ребёнок. Сколько ей, четырнадцатый? Встречались ему и шлюхи, и невесты этих лет. Ум у неё со всей её силой совсем не детский, но тело... Дёрнулось, отозвалось же что-то внутри при виде узкой спины, облепленной ветром складками некогда белой рубахи? Спина-то узкая, а плечи широкие, как у мальчика. Никогда ему не нравились мальчики - в этом смысле. Да между братьями и не было заведено: все эти глупости от безделья, а им всегда не хватало времени. После, в миру - и на женщин тоже. Мало что способно сильнее отвлечь от настоящего дела. Может, первой из женщин признал он её за свою, за ровню, потому что и видом она не сильно смахивает на девицу? Без всех этих уловок, свойственных полу. Или это уловки более изощрённого толка? Ведь и Учителя кто-то когда-то сумел одурачить, а тот даже в юности не был простаком.
   Чудовище. Может быть, этим она зацепила его больной извращённый вкус? Все маги извращенцы, с чего ему быть лучше. Но не картины разврата притягивали воображение - с каждым часом Сет всё лучше понимал Саад, вот так погубившую свою душу. Есть два надёжных пути в бездну - пытаться понять врага и искать справедливости. И он стоит на них обеими ногами. Если завтра голос свыше скажет ему уничтожить Фран ни минуты не медля, - с лёгким ли сердцем он сделает это? Нет, предпочтёт обойтись по заслугам. А ведь она старается. По своему, как умеет. И, кажется, идёт к тому, что скоро начнёт к нему приставать. Вот уж к такой победе над Змеем он никогда не стремился. Весело шутит Эмор, бессмертный лукавый покровитель малышки.
   Возлюбленная? Ну, нет. Иногда он глядит, пытаясь понять, что творится в этой светлой голове и спохватывается, когда уже взгляд бесцельно блуждает по тонким линиям серьёзного юного лица, на которое просто приятно смотреть, как на волны или цветы. Это ничего не значит. К тому же, это не только её лицо. В любом случае, это лицо Змея, которого предстоит уничтожить.
   Но сейчас она не враг ему. Союзник. Глупо ли верить в это?
   Надо ли делиться правдой об Учителе?
   Сет не сомневался, что Фран отыщет отгадку в библиотеке. Вопрос времени.
   Вот сейчас, пожалуй, уже пора.
  
  Сет вышел из транса за несколько мгновений до появления Фран. Он сидел к ней спиной и не стал поворачиваться навстречу, но по звукам шагов и дыхания ясно представил лихорадочный блеск её глаз и весь растрёпанный взбудораженный вид. Девочке явно не хватало слов.
  - Брат Императора! Это правда? Почему никто не знает об этом?
  -Я знаю. Теперь знаешь ты.
  - Но почему? Как такое могло случиться? И зачем? Зачем он это сделал? Он мог бы быть сейчас...
  - Да.
  - Ох.
  Фран уселась рядом на половичок. На расстоянии вытянутой руки лоскутом потустороннего шёлка трепетало священное пламя. К верхнему краю оно становилось голубым - цвета истины.
  - Почему он сказал именно тебе?
  - Он не сказал. Я узнал точно так же, как ты - разбирая записи. Учитель только посмеялся над моей догадкой. И верно - она ничего не меняла. Он был моим отцом и солнцем, я просто не мог чтить его больше. Да ему и не требовалось. Не для того эти заметки.
  - Но он выделял тебя. Почему?
  - Разве? Не знаю. Я пришёл к нему маленьким блохастым бродягой. Перед этим, на ярмарке, я впервые убил человека - просто пожелал сдохнуть мужику, отказавшему мне в подачке. Сам потом еле ноги унёс, но всё же понял, что натворил - и испугался. И всё. Все братья одинаковы - более или менее.
  "И я" - пронеслось в голове у Фран, но вслух она сказала:
  - И он?
  - Точно. У Церкви с такими разговор короткий, но святые отцы немного растерялись, когда на колдовстве попался наследник престола. По правде говоря, его соблазнили и предали. Ты знаешь об ордене Чёрного озера? Это была их первая попытка.
  - Речь о женщине? Все твердят, что Псы ненавидят женщин - это пошло оттуда?
  - Речь о ведьме, - жёстко отрезал Сет.
  - Я не знаю об ордене, - призналась Фран, - значит, ведьмы не сами по себе?
  Сет смерил девицу взглядом. Придуривается она или говорит правду?
  - Нет, - сказал он, - это старая история. Бабий заговор. Когда Наар низвергли, уцелевшие жрицы в страшной тайне сохранили её культ. Пусть из него ушла благодать - остались опасные знания и тёмные науки. Чтобы вернуть утраченное, требовалась власть. И тогда они подсунули наследнику трона Дейлу.
   Неизвестно, сколько времени понадобилось, чтоб задумать и вырастить этот цветок, но в момент, когда Дейла появилась при дворе, выглядела она едва на шестнадцать - и выглядела так долго - потом, через много лет, Рей Одвиг тоже не справится с искушением - и родится Ченан. Но тогда её целью стал дорогой учитель. Я не знаю, что произошло между ними. Думаю, что любовь. И магия - ведьма заметила его одарённость и помогла ей раскрыться, а эта связь покрепче любовной. Но напрасно она посвятила его в общий план - ужас и отвращение оказались сильнее всего остального. Астр порвал с ней - и попал в ловушку. Не знаю, в чём эта женщина обвинила его, но был суд, а после - изгнание и забвение. Постарались стереть даже память о нём - и успешно. Но могло закончиться казнью, если бы молодой глава Церкви не решил проявить снисхождение.
   Когда встретишь Берада снова, расспроси его, как всё было.
  - Если встречу, - Фран хмурилась, пытаясь осмыслить услышанное, - и всё равно я не понимаю - зачем столько лжи? Объявили бы мёртвым, заключили в тюрьму...
  - Поначалу и объявили - помер, мол, от болезни. А потом решили не вспоминать - зачем плодить будущих заговорщиков и давать им в руки знамя - истинного Императора? В бумагах постарались всё подчистить - а люди сами почти ничего не помнят. Какое дело до принцев простонародью? Все они Одвиги.
  - Но вот же, в книге...
  - Учитель тоже соблюдал какие-то договорённости. Но в списке "Жизни Одвигов", сделанном им собственноручно, есть его имя - только в одной книге. Почему он это сделал? Из любви к истине? Или считал, что кому-то из нас может помочь это знание? Ну вот, оно у нас есть.
  Фран поразила внезапная мысль:
  - Он мог бы породить Рдяного Царя, а вместо этого стал Отцом Великой Ереси.
  - Он дал нам надежду, - согласился Сет, - Одвигов было много, но нет другого Хора Астра. На языке варваров это звучит как звёздное небо - "Пустыня звёзд".
   - Но ведь по-нашему "астр" - тоже звезда, - удивилась Фран, - ну, в старых книгах и в возвышенном смысле.
  - Это остатки древнего языка, того, что был до катастрофы.
  И Фран подумала о жителях первой Таомеры, укрывшихся под холмом - память о них тоже стёрта, и от людей ничего не осталось, кроме нескольких уцелевших слов. Что останется от ныне живущих после нового пришествия Тьмы?
   Но теперь у них есть надежда.
   У неё есть надежда.
   Да, она песчинка на голой дикой земле, и предстоит долгий опасный путь, и неизвестно, что ждёт впереди.
  Но сейчас её глаза щурятся на свет священного огня, а рядом с ней тот, кто поведёт по краю пропасти, помогая не оступиться. И ещё рядом с ней тени всех позабытых, сгинувших в старых битвах, скошенных, как трава - женщин, мужчин, стариков и детей, навсегда потерявших свои имена.
  И теперь она никогда не будет одна.
  
  Сет смотрел на притихшую девочку, её мягко и трепетно освещённый профиль и пытался вспомнить, что чувствовал раньше при виде её лица. Что же дальше? Это ошибка, оставаться с нею так долго наедине. Удружил, Воронёнок. Их готовили убивать, а что тут может поделать убийца? Вот он и не делал: ждал, разговаривал - а что-то происходило само собой. Наверное, что-то важное.
   Фран подняла к нему лицо, беззащитное, как у только что проснувшегося человека.
   Безотчётно Сет протянул руку и коснулся сыпучего шёлка светлых волос.
   Где-то над ухом голос Воронёнка сказал с весёлым изумлением:
  - Что ты делаешь? Нет, что ты сейчас делаешь!
  - Кыш, - мысленно отозвался Сет. Но моргнул - и наваждение слетело.
  
  До вечера они занимались какими-то насущными делами, сборами в дорогу. Говорили мало, у каждого нашлось, над чем подумать.
  Спать легли подальше друг от друга, по разные стороны очага.
  
  
  ***
  
  
  Сон не шёл. Фран смотрела на звёзды в дыре дымохода и думала: как же ей удалось не заметить, что рядом с ней живой человек, а не луна с неба и не волшебная защита от собственных страхов. И вот теперь - что же делать?
   Любить Принца было просто. Ужасно и мучительно, но просто - её душа знала всё про такую любовь. Ни разу не видев Ченана наяву, она понимала, куда приведёт эта страсть.
   А еретик оставался загадкой. Настолько, что она совсем проворонила, когда это случилось - его движение навстречу. Он испугал её сегодня, погладив по голове. Ну, почти погладив - и, строго говоря, не в первый раз - но там, на выходе из подземелья она сама бросилась к нему на грудь. Выходит, и он способен поддаться чувствам? Да ну, не может этого быть. Разве что ему зачем-то это надо - так же, как ей нужно отвлечься от мыслей о Принце и вырваться из оков предначертанной ей судьбы. Может, и еретику пригодился бы свой прирученный Змей? Нет, он слишком прямодушен для такого коварства. Впрочем, откуда ей это известно? Что она вообще знает о людях? Ничего. Но Сет - другое дело. Он такой же, как она - что бы это ни значило.
   И она любит его.
   Эта мысль согревала не хуже остывающего очага. Фран так и уснула с ней, как ребёнок с тряпичной куклой, оберегающей от ужасов ночи.
  
  
   И тогда ей явился Эмор.
  Точнее, это она во сне перенеслась в какое-то место, где был он - и ещё множество людей. Повелитель отрад и страданий любви поднимался ей навстречу с подушек роскошного ложа - и, не считая повязки на глазах, ни единой тряпицы не прикрывало его тела.
   Просторный зал под открытым небом заливал словно бы дневной свет, но наверху, в синеве, горели крупные звёзды. По брошенным на зелёную траву коврам раскатились яркие фрукты, между ними блестели остатки вина в опрокинутых кубках и дремали раздетые девы с золотыми браслетами на руках и ногах.
   - Неплохо, - сказал Эмор, - не то чтобы кстати, но впечатляет. Разыскала меня? Способная девочка.
   Фран не нашлась, что ответить. Она старалась смотреть в лицо слепому мошеннику, и вдруг увидела за его плечом ещё одну человеческую фигуру. На соседней кровати, расточительно застланной рытым бархатом и аксамитами, к ней спиной лежал мальчик со светлыми волосами. Как серебряный нож на царском столе. Его будто бы знакомая нагота неприятно поразила Фран, и она отвела взгляд.
   Эмор ухмыльнулся.
   - Что у тебя за дело ко мне, дай-ка подумать. У девиц всегда одно дело - заполучить мужчину. Но еретик? Ты правда хочешь монаха?
  Пара девушек, проснувшихся от шума, повернули к ним головы и с любопытством прислушивались к разговору.
   Фран деревянно кивнула.
  - А он не хочет? Тоже мне задача. Ну, овладей им во сне.
  - Но как, - от изумления у Фран прорезался голос, - он ведь не женщина?
  Девушки фыркнули.
  Эмор подозвал пальцем самую смешливую и велел:
  - Ну, покажи ей.
   И она показала.
  
  Не то чтобы Фран знать не знала про такие вещи, однако знать - совсем не то же самое, что встретиться с ними лицом к лицу. Не эти тайны она стремилась выведать, не таких советов искала. Впору бы сбежать или проснуться - но она стояла, захваченная мороком, против воли вовлечённая в происходящее, готовая что-то понять. И, когда всё закончилось, понимание сложилось в слова:
  - Он меня убьёт.
  "И правильно сделает" - мысленно добавила Фран.
  Эмор жестом отослал девицу и ответил совсем не изменившимся голосом:
  - Может, напротив, поблагодарит. Он ведь девственник?
  - Я не знаю, - растерялась Фран.
  - Ну и дура, - равнодушно ответил бессмертный, явно утрачивая интерес к беседе.
  Девочка разозлилась.
  - Может, дура. Но ещё я - Великий Змей, сила, способная разрушить весь мир вместе с такими как ты - по твоей милости, между прочим.
  - Удивила. Вон спит ещё один такой же. Хочешь, познакомлю?
  - Нет, - Фран передёрнуло от отвращения, - я хочу вернуться обратно.
  - Кстати, надо сказать сестрице, что здесь у неё проходной двор. Сначала исподтишка подсматривал один, теперь вот это. Всё-таки, как ты здесь оказалась?
  - Я не знаю. Думала, ты не против помочь. Я только хотела узнать что-нибудь о любви.
  - И тебе не понравилось? - внезапно Эмор заговорил без насмешки, лицо стало жёстким, и горько скривились губы,- заметь, я не сказал, что это нравится мне. Так выглядит любовь без благословения свыше, а другой у меня для тебя нет. Ступай, отправляйся, откуда пришла. Вот тебе напутственное слово: делай что хочешь. Броди, колобродь, влюбляйся, блуди - а потом разнеси этот мир ко всем бесам, сделай одолжение. Хуже уже не будет.
  
  И по щелчку пальцев упала тьма, скрыв все соблазны и непотребства далёкого лесного святилища. Мерные волны сна тихо понесли душу Фран на встречу с нескорым рассветом.
  
  
  
  
  Глава пятая
  Письмо
  
  
  Фран проснулась мрачнее тучи.
  Что же ей снилось? Точно, Эмор.
   Но не только. Там был ещё кое-кто.
   Она впервые увидела его своими глазами - своего брата, своего двойника - и единственное, что почувствовала - это сильнейшее, до тошноты, отвращение. Просто она боялась его, как никогда ничего не боялась.
   Даже Чёрной волны.
  А ведь его тоже можно понять - тогда, в Таомере, он спасал свою жизнь. Фран успела заметить светлый розовый шрам на правом боку, совсем ещё свежий. В остальном со спины их, пожалуй, не отличишь. И вряд ли на внешности сходство кончается. Вот это самое гадкое - думать о том, что сделала бы она, окажись в его шкуре. Тоже взяла бы без разрешения то, до чего смогла дотянуться? Решилась бы захватить, присвоить чужое? Это сейчас ей ничего не нужно - ну, кроме еретика. А ведь Эмор и предложил ей что-то подобное. Просто взять то, что хочется, без церемоний.
   Значит, нашёл он себе ученика. Выбрал из них двоих. И сейчас в своей собственной шкуре Энтреа весьма любопытно проводит время. Уж он-то не будет застенчив.
   Что это за место, существует ли оно где-то, кроме сна? Похоже, что да, и Эмор не чаял её там увидеть. Какой неведомой силой закинуло туда Фран? Неужто той, которой владела она за двоих, пока еретик не избавил её от чужой половины? Значит, связь ещё сохранилась, их с братцем тянет друг к другу. Только этого ей не хватало. Ей бы забыть весь этот разврат, а не возвращаться туда снова и снова. И не то чтобы ей было противно смотреть. Нет, вполне себе интересно. Но следовать совету слепого мошенника она совершенно не собиралась. Пусть теперь поучает братца, - а тот - держится от неё подальше.
   Что ей делать с еретиком, она сама как-нибудь разберётся.
  
  ***
  
   В то же самое время далеко на севере ещё один человек размышлял о том, что же следует делать с Сетом - пусть не в таких красочных образах, но тоже очень серьёзно.
   Отец Берад вспоминал еретика и раньше - в конце концов, тот спас ему жизнь и разделил с ним священный напиток, - но не считал его важной фигурой.
   И вот всё изменилось.
  Вчера вечером в ворота обители Матери Воздаяния постучался измученный гончий и привёз Бераду письмо. Совсем мальчишка, он прошёл за священником половину Империи, попадая по пути в разные передряги, отвлекаясь на знаки и следы своей главной охоты. Змея он в этот раз упустил, а старика разыскал и теперь отсыпался в углу монастырской кухни, пока сёстры решали, где бы его разместить. Гостевую келью занимал Берад, да и Берад уже загостился - обычно здесь не жалуют мужчин. А от еретиков и вовсе одни неприятности - ещё не забылся Сет и вызванный им переполох.
   Мальчик спал, а Берад всю ночь не мог сомкнуть глаз.
   Письмо всколыхнуло воспоминания. Священник будто вновь услышал голос человека, которого все постарались забыть, человека, осуждённого за колдовство - и всю свою жизнь воевавшего с колдунами, отца великой ереси, опального наследника престола. В письме были слова, которых Берад очень ждал - и другие, которых не ждал никто.
   Свеча давно догорела. Первые розовые отблески едва тронули тёмное море внизу под окном. Лежавший на столе лист бумаги белел в темноте смутно, как призрачный саван. Ни строчки не разобрать. Но священник уже запомнил их наизусть и повторял в уме снова и снова.
  
   "Дорогой друг, надеюсь, что весть от меня застанет вас в добром здравии.
   Мой путь подходит к концу, и, скорее всего, это весть от покойника. Впрочем, в определённом смысле, я стал покойником очень давно, и получил немало удовольствия от своего покоя. Но потом пришло время его нарушить.
   Вы сделали это очень изящно, когда прислали малышку.
   Могли ли вы не знать, что это за создание?
   Полагаю, что догадывались - в глубине души. Таким образом, она стала третьей из нас. Третьим примером и свидетелем вашей святой доброты. Это редкий дар, настолько редкий, что за собой, возможно, непросто заметить. Вам случалось принимать его за малодушие, мучительно корить себя за последствия, но в действительности, этих странных детей - сначала Ченана, а после Фран - охраняла от бед ваша любовь. Только меня вы никогда не любили - однако в нужную минуту презрели предубеждения. Стоит ли говорить, что я помню об этом всю жизнь? Разом я потерял всё, что имел, и только ваше участие подарило надежду. Все эти годы я молился за вас - если для вас что-то значат молитвы еретика.
  
   Из письма, привезённого девочкой, я узнал о перемене ваших взглядов. Бесконечно радостно видеть вас на нашей стороне. И приятно думать, что вы уже встречались с Сетом, и остались о нём хорошего мнения. Я лепил его с вас - в том числе. Знаете, как это? Если нужен надёжный человек, воспитай его сам.
   И насчёт него у меня к вам дело.
   Эта мысль пришла ко мне внезапно, и, возможно, я просто не успею додумать её до конца - поэтому мне нужны вы. У меня есть под рукой верные люди, но только вам по силам решить эту задачу - речь идёт и об опыте, и о высоком положении, которое вам приходилось занимать.
   И конечно, о вашем удивительном сердце.
   Сейчас я жду, когда мои молодые друзья оставят меня наедине с редкой гостьей. Я вижу все тревожные признаки - и всё же пытаюсь смотреть на неё вашими глазами. Себя я тоже в чём-то лепил с вас. Если безрассудный незадачливый принц и стал по-своему значительной фигурой, то лишь благодаря одному священнику, который очень старался быть справедливым.
   И вот, справедливости ради - она здоровый зверёныш. Нужно долго ломать и калечить, чтобы сделать такую чудовищем. Или воспитывать, с самого детства. Так, как когда-то растили Дейлу - вы помните, что она была такое.
   Думаю, мы знаем слишком мало. Пророчества ведут нас, как болотные кочки через топь неизвестности - но это только те места, смысл которых понятен. А сколько их было утрачено? Возможно, вышла бы совсем другая картина, совсем другая дорога. И очень возможно, сейчас я запутаю всё ещё больше.
   Оставим, к примеру, вопрос, кто будет Амей Коатом. Пусть даже пара таинственных близнецов, о которых туманно толкуется в книгах. Но почему мы решили, что Рдяный Царь - определённо та роль, что достанется Принцу? А если и так, почему бы не дать ему своего зеркального двойника? Кровь, конечно, многое значит. Багряноглавый, багрянородный - если не Ченан, то кто же?
   Может, и нашей стороне потребуется подобная фигура?
   Пусть это похоже на бред, но это нетрудно устроить.
   Стоит ли это делать - решить куда сложнее, и придётся решать вам. Всё, что я могу - это отправить девочку навстречу Сету. Но и без этого - чую, их судьбы должны пересечься. А дальше - ваш выбор. Я дам вам в руки оружие, волшебный способ в одно мгновение поменять расстановку сил. Пустить его в ход или нет - в вашей воле.
   Грамоту, приложенную к посланию, подписали два свидетеля - один из них и доставит вам эту весть. Заверьте этот документ, если понадобится, сделайте всё, что необходимо.
   И простите меня за это бремя".
  
   Да, документ. Берад всё ещё держал его в руках и эти руки заметно дрожали.
   Всего лишь кусок бумаги, испачканный чернилами, - но какая разрушительная мощь в нём сокрыта, какие силы он приведёт в движение.
   Или не приведёт.
   И отныне это решение - самый важный и самый последний выбор в его жизни, выбор, о котором ни в коем случае нельзя пожалеть.
   Открыть или утаить.
   Уничтожить Империю, правящий дом и связи внутри государства - неужели подобный выбор когда-то покажется благом?
  Что же за будущее их всех ожидает?
   Где теперь девочка, которой он рисовал буквы на песке и носил медовые коврижки? Какой безумный водоворот закрутил малышку Фран? Он отправлял её в тихое убежище, а теперь там война и смерть и что-то совсем уж чудовищное поджидает впереди.
   Сможет ли еретик ей помочь? Едва ли в этом его интерес. Но как вообще можно что разобрать в этом клубке из чьих-то желаний, намерений, ошибок, предчувствий, пророчеств, надежд и подозрений? Как действовать среди всей этой мешанины? Когда он поймёт, что наступило время действовать?
   Нет ответа.
   Но он ведь получил то, что искал. Он пришёл на Север, чтобы найти оружие. И тут, в Обители Воздаяния, оружие само разыскало его и легло в ладонь.
  
   Старый священник сидел и смотрел, как светлеет небо в окне. Он осторожно положил документ на стол. Ещё немного и можно будет снова его прочитать и снова не поверить своим глазам.
   Нет, так и есть. Ему это не приснилось.
   Составленная по всем правилам бумага об усыновлении.
   Сет признаётся сыном и наследником Астра Одвига, покинувшего мир ради праведной жизни в Господе, но ныне узревшего необходимость вернуться в Дом Одвигов к своим обязанностям, - и в наступление смертного часа передать их во всей полноте своему воспитаннику, взятому на попечение усыновителем под именем Хора Астра.
  
  
  
  
  
  Глава шестая
  
  Красильня
  
  Фран всё утро пекла лепёшки - самые простые, на одной воде. Выходило не очень, но горка на блюде росла - Сет велел извести всю муку. Неизвестно, сколько времени займёт дорога, пригодится любая еда.
   Сам еретик два раза сходил за водой и теперь наполнял сосуды из козьей кожи - с лямками, чтобы легче нести за спиной. До этого Сет пытался разыскать хоть что-нибудь из оружия: его прежний меч остался у варваров, а из подземелий Таомеры спасибо, что ноги удалось унести. Но оружия в Доме Огня не осталось.
  - Надо навестить красильню, - сказал Сет, завязывая последний бурдюк, - может, найдём что полезное.
   - Где это? - удивилась Фран.
   - У реки. Но пойдём другой дорогой.
   По пути Фран жевала лепёшку и размышляла о том, что доводилось красить языкам Огня. Неужели свои хламиды? Раньше она как-то не задумывалась, откуда берутся эти красные одеяния, по которым издалека видать бродячих проповедников. Тогда - это же сколько работы. И воды надо много, верно.
   Если Дом Огня казался старым, то красильня выглядела очень древней: прямо в каменной площадке среди скал были выдолблены глубокие ванны, соединённые перемычками. Когда река поднималась, они наполнялись водой, а сейчас были пустыми и пыльными. Пещеры в скалах тоже явно сделали люди. И давно: слишком много трудов ради одной мастерской по покраске тканей, слишком мало для этого времени прошло с тех пор, как в здешних краях завелись еретики.
   У одной из пещер были окна и розоватый портик с колоннами. Внутри на натянутых верёвках висели балахоны кровавого цвета, красный отсвет ложился на стены. На полу и в нишах виднелись мешки и ящики с неведомым добром.
   Сет откинул крышку тяжёлого сундука с потемневшей медной насечкой и показал Фран ячейки, заполненные какой-то чёрной крупкой. Растёр несколько крупинок в ладони, плюнул - ладонь окрасилась красным.
  - Что это?
  - Рдянка. Такие мелкие серые ракушки. На берегу остаются после отлива. Это то, что внутри. Их местные собирают, совсем дикий народ. Приплывали торговцы с востока, давали деньги - но те не продают. Нельзя, по их вере. Наши парни на ому научились менять. Огонь на огонь.
  - Значит, на юге - не то, чтобы голый берег? Раз люди живут?
   Еретик ненадолго задумался.
  - Лучше б голый, наверное. От этих всего можно ждать. Они и на людей не особо похожи - больше на лягушек. И язык их лягушачий никто не понимает.
  Сет вытащил из сундука верхнюю вставку с ячейками и наклонился, что-то высматривая в его глубине. Наблюдая за ним сверху вниз, Фран внезапно подумала: "а ведь он не боится поворачиваться ко мне спиной". И сразу эту мысль сменила другая: " рядом с ним меня не достать Чёрной Волне". И впрямь - та ни разу не явилась, пока они вместе. И потом: "это временный союз". Временный. Да.
   Сет извлёк из недр сундука несколько длинных свёртков, разложил их на крышке. Развернул чередом. Показались пять одинаковых синих клинков - точных копий меча, потерянного в плену. Еретик осмотрел все, по каким-то только ему известным признакам выбрал нужный и теперь с видимым удовольствием испытывал оружие, перехватывая на разный манер рукоять, перебрасывая из одной руки в другую.
   - Торговцы с востока? - спросила Фран, а сама не могла оторвать взгляд от быстрых и точных движений.
   - Верно, - сказал Сет, - возьми и себе.
  Фран дотронулась до клинка и вспомнила уроки Хлая. Даже рыжий рябой мальчик разительно преображался с оружием в руках. А теперь перед ней был мужчина. И теперь она точно знала, красив ли он. Как она раньше не видела? Словно разом открылись глаза, и она потрясённо застыла, совсем беззащитная.
  - Нет, - сказала она, чтобы что-то сказать, чтобы только не выдать себя, - я самый страшный в мире маг, мне не нужен меч.
   - А я возьму ещё. И краску надо взять. Она как золото, но может быть полезней. И легче, это важно.
  - Рдянка. Смешное слово.
  - Сборщики говорят, это кровь убитых в войне с демонами. Капли крови, попавшие в море.
  - Получается, Рдяный Царь - это не просто рыжий парень в короне?
  - Нет. Это слово значит "кровавый"
  
  
  ***
  
  
  Ну, в общем, она сама уже догадалась.
  А вот Джеди, заглянувшего между делом в волшебный кристалл, эти слова полоснули ножом по сердцу.
   И как будто он не знал раньше!
   Конечно, знал - с того страшного предстояния перед Зеркалом Тьмы, которое его едва не погубило. Однако тот Джеди, который знал правду о Принце, потерялся где-то по дороге из Места-которого-нет и бродил, словно призрак, в забытых закоулках души нынешнего Джеди - лучшего художника, мастера оружейников и преданного друга.
   Но даже у нынешнего Джеди не оставалось иллюзий насчёт того, чем являются для Ченана друзья. Безотказными инструментами для достижения собственных поразительных целей. И теперешний Джеди соглашался с таким подходом, а прежний - кто станет слушать прежнего? Вот, на мгновение вынырнул из мрака - и пропал.
   Сегодня, прогуливаясь с принцессой, он видел, как ветер трепал занавески на окнах Принца - ветер, который дул изнутри. Окна уже не открывали: закончились тёплые деньки. Сель тоже заметила эти несчастные занавески. Джеди следил, как её взгляд остановился на окне - и без выражения скользнул дальше. Где-то там, за этой безразличной маской тоже есть настоящая принцесса. Надолго ли её хватит? Рано или поздно это случится: они навсегда станут теми, кем их желает видеть Принц.
   Будущий Рдяный Царь.
   Преступное, кровавое чудовище.
  
   Стоит ли знать его сестрице о будущем, что показало Джеди зеркало?
   Ей будет не всё равно, нет.
  
   Одна маленькая остановка в водовороте видений.
   В кружении зелёных огней открылся как бы проход в некую комнату с двумя слепыми оконцами под потолком, откуда свет едва пробивался сквозь факельный чад.
   На разожжённой жаровне грелись какие-то клещи, зубья и вилы.
   Открытый огонь всегда придавал красоте Ченана необыкновенную, сверхъестественную яркость. А в тот раз он был ещё и на редкость наряден - или это казалось по контрасту с уродливой обстановкой. Медные кудри горели на золотом шитье камзола. Рубины и изумруды вспыхнули в кольцах, когда он махнул рукой и что-то сказал, улыбаясь своему новому другу, особенному другу - и тогда перед ними положили младенца.
   Джеди не знал тогда, что это за младенец.
  Теперь уже мог догадаться - когда палач откинул край одеяльца, блеснули вышитые леопарды. А рубашонку украшали маки - любимые цветы Сель. И пух на голове оказался рыжим - под стать многим из Одвигов.
   Малыш вроде бы улыбался. Уж точно не орал, хотя и взрослому было бы впору.
   Огонь тут и там выхватывал из дымного полумрака куски изувеченных тел. Иные ещё шевелились. В холодном дневном луче светилась крахмальной белизной фигура вздёрнутого на дыбе - сползающие с неё лохмотья остались от рубашки дорогого тонкого полотна.
   Звероподобные, сплошь бугрящиеся мышцами заплечных дел мастера работали споро и слаженно, схватывали на лету.
   Ещё раз сверкнули кольца - и младенца не стало.
   Джеди совсем не жалел, что не видел подробностей - всё заслонили чьи-то широкие спины.
  Только запомнил винным желе застывающую кровь на драгоценной туфле Принца и прилипший к ней клок рыжего пуха.
   Да, возможно, настанет день, когда Джеди поделится с Сель этим воспоминанием.
   А вот о том, который из двойников стоял тогда с Ченаном в пыточной камере, он пока никому не скажет.
   Это только его секрет.
  
  ***
  
  - Так когда мы выходим? - спросила Фран, разглядывая фреску на стене красильни.
   Девочка не сразу заметила её за развешанными одеждами, а сейчас отвела рукой красный занавес, чтобы лучше видеть. Ответ она знала, но теперь ей начинало казаться, что она что-то упускает.
   Художник нарисовал довольно уютное место - общественную баню или купальню под открытым небом, заполненную красивыми, почти не одетыми людьми, которые прогуливались, болтали, играли в мяч, плескались и угощались фруктами. Их окружали фонтаны, скульптуры и деревья в кадках. На ветвях пели птицы. Только когда Фран рассмотрела уже знакомый розоватый портик, она поняла, чем раньше была красильня.
   Повернулась к Сету:
  - Это осталось от города?
  - Да. Всё, что осталось.
  - А Дом Огня?
  - Там уже больше всё наше. Но священное место - всегда священное место. С давних времён.
   Когда еретик завязал мешок, куда собрал всё, что счёл пригодным для путешествия, солнце уже катилось к западу и тени начали удлиняться. Фран задумалась - что за смутное чувство её беспокоит, что с ней не так?
  - Значит, утром?
  - Да.
  - Хотела спросить - куда мы спешим? Это хорошее место, я бы здесь задержалась. Красильня, библиотека - многое можно узнать. Не угадаешь, что вдруг понадобится. Еды, правда, мало - но вдруг где-то сложено про запас, мы поищем...
  Фран представляла, как несерьёзно всё это звучит, особенно "мы" - оно вырвалось совсем некстати.
   Сет смотрел куда-то в сторону:
  - В пустыне жаркое солнце и холодные ночи. Очень холодные, особенно зимой. Скоро задует ветер. Лучше не тянуть.
   Фран отпустила руку, и давно высохшие красные одеяния заколыхались вокруг, как живые. В шорохе ткани почти потерялись её слова:
   - Может, и вовсе лучше остаться?
  Она подошла очень близко и заглянула в лицо большими блестящими глазами:
   - Я бы осталась с тобой - здесь, в глуши, - и знать не знала никакого Рдяного Царя, - пусть ищет себе другого Змея.
   Теперь Сет смотрел прямо на неё.
   А она всё тянулась навстречу этому взгляду - и вот уж её ладони скользнули вверх по груди мужчины, и руки обвили шею. И он впервые обнял её по-настоящему, прижав к своей щеке светлую макушку.
   "Люби меня", - мысленно добавила Фран, - "люби и никуда не пускай".
   И еретик как будто её услышал - и стиснул крепче, прямо-таки впечатал в своё горячее твёрдое тело.
   Казалось, алые хламиды обступают их со всех сторон подобно безмолвным живым языкам Огня. А потом в окно попадает солнце, и красная ткань вспыхивает в его лучах, словно крылья грозных пламенных ангелов.
  
  
  
  
  
  Глава седьмая
  
  Чистые сёстры
  
   Когда Энтреа окончательно поправился, началось совершенно волшебное время.
   Собственно, началось оно даже раньше, но теперь у него хватало сил сполна им насладиться.
   Если Энана редко его навещала, то Эмор находился рядом почти неотлучно - а это что-то да значит, когда сам бессмертный помогает тебе расстаться с детством и распробовать все чувственные радости, подобающие полу.
   Энтреа был мальчик и не жалел о невинности. Принц навряд ли оценит этот цветок. А вот искушённость, возможно, окажется кстати.
   С Эмором ли наперегонки ублажал он девиц из лесной обители - думал о Принце. Им ли давал себя ублажать - с каждым часом взращивал он в душе восхитительную, царственную фигуру Ченана и расцвечивал её красками своей страсти.
   Уже здоровый и готовый к встрече, он старался продлить благословенное ожидание, полное томлений и предчувствий, которое становилось отдельным острым удовольствием - как и всё в этом заколдованном лесу.
   Сколько наслаждений может вынести душа? Счастье переполнило и затопило бы мальчика, если бы его драгоценная влага не уходила в едва заметную трещину. Энтреа даже не сразу понял, что его беспокоит.
   Кроме славных девушек в золотых покрывалах, мальчику изредка встречались другие - безмолвные фигуры, закутанные в белое с головы до ног.
   Однажды он попытался завести разговор - но жрицы Энаны, до этого во всём безотказные, со смехом потащили его прочь - "Это чистые сёстры, милый - тебе к ним не надо".
   И так повторилось не раз.
   Чистые сёстры и сами старались появляться подальше от остальных, и держались стайками по четыре-пять человек. И веяло чем-то тревожным сквозь белые покрывала - каким-то укором, каким-то надломом, так, что решительно не хотелось задерживать на них внимание и отвлекаться от более важных дел.
   Впрочем, однажды Энтреа заметил, что одна из сестёр вроде бы сама уделяет ему внимание - больше, чем остальные. Иногда её приметная высокая фигура отставала от группы подруг и словно бы вглядывалась в его сторону. Или это просто казалось?
   В те моменты, когда все пылкие фантазии и телесные желания бывали утолены, в нём просыпалось любопытство. Но это случалось нечасто - каждый день прелестным созданиям удавалось его удивить, раздвигая пределы человеческих ощущений. Энтреа догадывался, что пределы, положенные каждому из людей, он уже миновал, и теперь достигает тех сфер, что доступны немногим из магов - или бессмертным. Эмор сказал, что это лучше, чем медитация - транс, который дарили секретные практики Дома Энаны, открывал для мага больше возможностей и источников новых энергий. Если простую душу подобные вещи опьяняли, доводили до невыносимой пронзительности экстаза, до безумия, - то разум мага оставался ясным и словно парил над бездной, удерживая власть над бушующими стихиями.
   Иногда в такие моменты сквозь сознание Энтреа пробегал лёгкий холодок - так он чувствовал присутствие Фран, - но только посмеивался - пусть подсматривает. Он не испытывал родственных чувств, но ощущал некую благодарность за приют и спасение. Особенно если забыть, как грубо его выпроваживали. Возможно, когда-нибудь персона Фран станет для него интересной, но сейчас - много чести, сестрица. Не на что тут отвлекаться.
  
   Однажды он решил спросить Эмора.
   Тот взглянул на него через повязку, растянул в ухмылке ярко-красный рот.
  - Это грязная тайна благой Энаны. Я не могу обсуждать с тобой грязные тайны моей семьи.
  - У бессмертных есть грязные тайны?
  - Несомненно.
  - И у тебя?
  Ангел отрад и страданий любви снова зыркнул в его сторону сквозь чёрную повязку.
  - Что бы я тут с тобой делал?
   И отвернулся.
   Потом сказал, как ни в чём ни бывало:
  - Видел серп над кроватью в своей комнате?
  - Знак новолуния, символ рождения новой жизни - так мне сказали.
  - Если его повернуть, будет совсем другой символ. Подумай об этом.
  Но поломать голову не довелось. Разгадка пришла к нему сразу, блестящая и острая, точно серп.
   Он снова встретил высокую деву в белом, на этот раз одну, без сестёр. Она сделала шаг в его сторону и будто бы попыталась что-то сказать. Но потом повернулась и быстро пошла прочь. Энтреа бросился следом, однако догнать незнакомку оказалось совсем непросто. Один раз она как будто запуталась в длинной одежде и замедлила шаг, а потом повернула за угол - и пропала. Однако в стене была ниша, густо увитая зелёным плющом. По слухам, ещё недавно там стояла статуя Энаны, там и теперь что-то белело.
   Девица часто дышала и, казалось, еле держалась на ногах. Когда Энтреа приблизился, она откинула покрывало, и мальчик оторопел: на него смотрело лицо мужчины. Молодое бледное лицо с чернотой вокруг глаз и искусанными губами.
  - Да, - сказал незнакомец, - так и есть. Ты не думал, зачем у них серп в каждой комнате для гостей?
   Казалось, голос мужчины звучит чуть выше, чем надо.
  - Сначала ты счастлив, так счастлив, - и готов отдать что угодно. Они не просят, но в благодарность не жаль ничего, даже жизни.
  - А теперь стало жалко? - спросил Энтреа, и это прозвучало жестоко.
  - Не жизни, нет. И даже не того комка плоти, который делает тебя человеком. Но есть вещи, которые мужчина не может отдать. В общем, я поступил бесчестно. Я был офицером и вёз приказ, когда оказался здесь. Приказ разыскать одного человека. И это тебя касается.
   Из белых складок появился сложенный лист бумаги и оказался в руках Энтреа.
   Он развернул потемневший, затрёпанный по краям рисунок и увидел своё лицо. Чуть позже стало понятно, что портрет не нарисован, а напечатан - а значит, вероятно, существует не в единственном числе.
  - Четвёртый принц Империи разыскивает тебя. По нынешним временам уже второй, а это большая разница. Я понял, что ты должен знать.
   Энтреа смотрел на портрет и не мог поверить - что за художник, ни разу не встретив, так точно схватил его черты? Разве это возможно? Он никогда никому не позировал. Или это сестрица? Но разве может один человек быть так похож на другого?
   И тут огромная волна чистой радости захлестнула его с головой. Принц ищет его, он его ждёт!
   Энтреа порывисто схватил голову незнакомца и поцеловал прямо в синюшные губы.
  - Спасибо! Спасибо! - потом пригляделся к тому повнимательней, - А ведь и я могу что-то сделать для тебя.
   Страх мелькнул на измождённом бескровном лице, а потом какая-то безумная дикая надежда осветила его изнутри.
   Энергия переполняла Энтреа, иголками покалывала кожу, невидимым сиянием разливалась вокруг.
   Он возложил руки на склонённую тёмную голову человека в белом и сказал:
   - Встань и... впрочем, ты ведь и так стоишь. Как бы то ни было, слово "встать" означает не только разминку для ног. В общем, да будет так. Отныне - и сколько там тебе осталось.
   Сила хлынула из него, как вода по весенним склонам - не замечая препятствий, прочь отбрасывая пустяки вроде законов природы или причинно-следственных связей.
   Незнакомец выпрямился, провёл руками по белому одеянию и упал на колени, целуя землю под ногами у мага.
   Но сердце Энтреа уже стремилось в дорогу.
  - Надо выехать на рассвете. Как твоё имя? Кром? Если хочешь, ты можешь отправиться вместе со мной. Мне не очень везёт, когда путешествую в одиночестве.
   Впрочем, как посмотреть.
  
  
  
  
  Глава восьмая
  
  Сферы
  
   Тем же утром на рассвете покинули Дом Огня девочка и еретик.
   А вышло так.
   Сет обнял её тогда - крепко, по-настоящему - а потом отстранил.
   Не надо было и начинать, но кто бы знал, что он на это способен.
  - Нет, - сказал он, - так не пойдёт. Ты правда сильный маг, сильнее всех, что мне попадались. И если ты пожелаешь, чтобы я стал твоим... другом, то так и будет. Я не справлюсь с тобой, Фран. Я уже не справляюсь.
   Она ещё смотрела на него бессмысленным счастливым взором.
  Потом моргнула.
  - Но я... я ничего такого не делала. Слушай, а я ведь точно нравлюсь тебе, без всякого колдовства!
   Пора было это прекращать, и тогда он сказал:
  - Просто ты очень похожа на свою мать.
   Напрасно он так. Но что ещё оставалось делать?
   Фран притихла и молчала всю дорогу обратно - но воздух вокруг так и искрил - непросто ей давалась такая сдержанность.
   Первым за ужином заговорил Сет:
  - Не зря я чувствовал в Саад родственную душу. Ей довелось влюбиться в кого не следует - а я вот связался с тобой.
   Фран вздохнула.
  - Ты ещё не связался. Мне снится Эмор и учит множеству причудливых способов это сделать. Но ты ни один не одобришь.
  - Вон оно что. Прости.
   Сет серьёзно отнёсся к её словам. Когда речь о бессмертных, это не шутки. Значит, слепой обманщик не забывает малышку.
   Фран вздохнула ещё горше:
  - Ладно, я понимаю. Если мы с ней похожи, я вроде как тоже родственная душа. И ещё мы союзники - помнишь? А друзьями можем не быть.
   Пока он думал, Фран заметно повеселела.
  - Представь, вдруг окажется, что это единственный способ спасти мир от Амей Коата - а ты его упустил.
   Сет тоже улыбнулся, хотя это и стоило ему усилий:
  - Не окажется.
  
   И дальше всё шло по плану.
  
   План был простой: сначала идти вдоль русла реки.
   Потом река круто петляет к востоку - и этот участок придётся срезать по прямой, по ровной и плоской, как стол возвышенности. Позже река вернётся снова и выведет их к берегу моря - но до этого момента воды им не видать, кроме той, что захватят с собой. Сет всерьёз размышлял о том, как может помочь в этом деле магия.
   Ничего, они что-нибудь придумают.
   На мгновение Сет поразился: с каких это пор в его мыслях появились "они"? Но потом стало как-то понятно, что ничего странного в этом нет: слишком многое объединяет воспитанника пошедшего поперёк Святой Церкви Хора Астра и строптивого змеёныша, изо всех сил уклоняющегося от чести следовать воле богов.
   И этим утром Сет сочувствовал девочке больше, чем раньше - он ощутил, что вскоре и ему предстоит подобное: жить с некой могущественной сущностью за плечом, которая только и ждёт нужного часа, чтобы двинуть по доске его фигуру.
   Шло какое-то движение за границами видимого мира.
   И ему тоже кое-что приснилось.
  
   Прошлой ночью он видел во сне вещицу, которую приметил давно, ещё подростком, в шатре варварского вождя, отца Роксахора.
   Эта штука долго занимала его ум: костяной резной шар, в который казались вложенными ещё два, один внутри другого. Но все их целиком вырезали из одного куска, проявив редкостное мастерство - так, что они свободно двигались в любом направлении, показывая через сквозные оконца узоры нижних слоёв. Дорогой пустячок, роскошная безделушка - возможно, умелец заложил в неё какой-то скрытый смысл, но никто уже не помнил, какой.
   И эта вещь во сне крутилась перед глазами - так, что он ясно различал каждый костяной завиток, каждую мелкую дырочку. И в один из моментов он понял, что думает о Фран - ведь он видит её так же, как этот шар: сквозь ажурный узор её души проступает рисунок другой личности - и зачастую он пытается разглядеть именно Саад.
   И если сфера Фран казалась совсем близкой, руку протяни - и коснёшься, то земная жизнь Саад принадлежала прошлому, и сплетения её завитков приходилось лишь наблюдать в небольшие просветы, и угадывать недостающее.
   И ещё Сет понял, что видит эти сферы в какой-то странной перспективе. Может, Фран себя и покажет, но пока она только зёрнышко, тогда как роль и важность фигуры Саад огромны для мира. Сфера внутри оказалась больше, чем та, что снаружи. Однако где-то в глубине резного шара скрывалась ещё одна, поистине грандиозная, и еретик явственно ощущал, что, если взглянуть под правильным углом, другие две окажутся лишь планетами, вовлечёнными в движение вокруг чудовищного светила.
   Пробудившись, он почти уже знал имя этой звезды. Он вспомнит его снова, если немного подумает. И, скорее всего, это будет женское имя.
   Вообще, это странно. Он обещал служить Господу, только ему одному.
   А с этими бабами ухо нужно держать востро.
  
   Началось всё неплохо.
   Огромный розовый шар солнца поднимался над горизонтом и согревал левые половины лиц. В тенях ещё таилась ночная стужа, но к этому путники подготовились: в Доме Огня нашлись пара валяных плащей и крепкие башмаки. Нашлись и рубахи простого, не красного цвета. Но и крашеные одежды заняли место в объёмистом мешке, который Сет нёс за спиной. Фран достались одеяла и бурдюки с водой. Впрочем, воду несли оба.
   Река в этих краях уже пересохла, лишь кое-где на дне блестела влажная глина. Но русло могло стать укрытием на время песчаной бури и дать дрова для костра - впрочем, веток здесь попадалось мало, не то что выше по течению.
   Зато попалось кое-что ещё.
   В пути они больше молчали - замотанная в платок хмурая Фран о чём-то думала, Сет повторял про себя молитвы. Но в одном месте на берегу девочка словно встрепенулась, всмотрелась куда-то, словно в глубины глинистых наслоений, и ринулась вперёд.
   Он не успел её удержать. Рыхлый подмытый край обрушился под её весом, и Фран со всей поклажей кубарем скатилась по отвесному склону. Сет быстро снял с себя весь груз и спрыгнул за ней. Девчонка была цела - и мехи с водой тоже. Фран, казалось, почти не заметила, что упала с высоты в три своих роста - отряхивая с одежды красную пыль, она заворожено смотрела на гигантскую лапу в чешуйчатой броне, показавшуюся из осыпавшегося склона. Толстые роговые пластины выглядели древними и тёмными, чуть припорошенными белёсыми меловыми разводами, но на изломах кромок и верхушках шипов слегка блестели, как старая бронза. Не просто старые кости - почти что целая исполинская тварь покоилась в толще глинистого берега, давно уже мёртвая, - но Сет вдруг почувствовал следы могущественной забытой магии, которая когда-то приводила громаду в движение, - а девочка, возможно, почувствовала что-то ещё. Когда она обернулась и быстро взглянула на него - он увидел, что вся она дрожит от возбуждения, однако сейчас ей совсем не до любви - её настороженность, страх и надежда относились совсем к другим вещам.
   Она что-то видела в глубине берега - а он оставался слеп. Хуже всего, настолько слеп, что согласился устроить привал неподалёку от этого места. Ему показалось, она прихрамывает, хотел убедиться, что всё в порядке. И надвигался полдень, стоило переждать его в тени. Для начала они прошли немало. А может, он тоже устал и потерял бдительность.
   Как бы то ни было, он заснул. Вода, лепёшки, немного сушёных ягод из братских запасов - и какая-то сила сморила его, навела дурную дневную дремоту.
   Костяной шар снова всплыл перед его глазами, но в какой-то неуловимый момент раскрылся, развалился пополам, словно челюсти странного черепа - круглые оконца глядели глазницами, резные завитки обернулись острыми загнутыми клыками, - и бросился на него, готовясь укусить. Три пасти клацнули зубами прямо перед его лицом. Сет вздрогнул и проснулся.
  
   Когда он открыл глаза, девочки рядом не оказалось. В воздухе сгущалась опасность. Никогда не стихающий в этих краях ветер умолк, и настала полная тишина. Сет слышал работу своего сердца, шум крови, тихий шелест дыхания - и больше ни звука. И в этом безмолвии совершенно отчётливо возникли четыре слова. В сознании, готовом действовать, а не размышлять, они появились будто из совершенной пустоты -"Наар, Ангел Зелёного Огня".
   И всё. Больше ничего не происходило.
  Конечно, он знал это имя раньше. Но теперь всё не так - оно тоже знает. Она знает. Забытая богиня возвращается в этот мир, и девочка - один из путей, по которому ей предстоит вернуться. Вот кто идёт к нему через цепочку жизней. Зачем? Он разберётся. Но сначала он должен найти малышку.
  
   Впрочем, что там её искать. Как и в прошлый раз, она сидела, уставившись на останки змея.
   Но кое-что изменилось.
   Несколько змей - обычных ползучих тварей, не особо крупных - окружили её широким кольцом и тянули вверх свои гранёные головы, высматривая тусклыми глазами неведомую добычу. Что там они едят в этих голодных краях - мышей, головастиков? Значит, есть тут какая-то живность.
   Но нет. Что-то связывало их друг с другом, и с девочкой в красном платке, и с мёртвой тварью, вмурованной в берег. Магия. Совсем непривычная древняя магия, такая странная, что Сет не сразу её распознал. Он ощущал её как тревогу, пронизывающую пространство. И средоточием этой тревоги была девочка, которая недавно его обнимала. Возможно, она пыталась выведать некие тайны небесного змея, постичь его природу - и разворошила давно потухшие угли. Там, в глинистой толще - что-то тлело. Слабое эхо древней волшебной жизни, полдневный морок.
   Сет окликнул Фран - но впустую, наваждение захватило её целиком.
  Тогда он шагнул к ней, чтобы вытащить за пределы колдовского притяжения, отнести в безопасное место.
   Но тут полдюжины ядовитых тварей разом, как по команде, бросились на него и вцепились с разных сторон. Одни повисли, судорожно извиваясь, другие, кусая, отскакивали и нападали снова и снова...
  
  
  
  Глава девятая
  
  Обрыв
  
  
   Ох, что она натворила!
   Сразу, едва вернувшись в привычный мир, Фран поняла - всему виной её желание отмахнуться от помехи, неловкое движение ума, мгновенно бросившее вперёд смертоносные чешуйчатые тела. Всех окрестных змеюк притянула могила небесного змея, ведь они тоже в чём-то родственной с ним природы. Ощущают ли они отголоски древней магии, сладкие крошки памяти о полётах и битвах - яркие, разрозненные вспышки? Неразумным тварям не понять, как волнует прикосновение к тайне, как упоительно дрожат под напором крепкого ветра перепонки развёрнутых крыльев, как славно впервые окидывать горизонт взглядом расставленных по разные стороны головы нечеловеческих глаз! И ум, который вмещала эта голова - насколько лучше он приспособлен, чтобы менять реальность. Там, в камне, остался стёртый след, бледная тень, - но, поражённая новым способом смотреть на вещи, Фран напряжённо ловила самые слабые отблески ушедшей волшебной жизни и безотчётно прикидывала, примеряла её на себя.
   Пока её не прервали.
   Точнее, она сама словно из омута вынырнула, когда осознала, что какое-то мгновение назад почти воплотилась в мёртвую тварь, застывшую в обрывистом берегу. И небольшие подобия этой твари словно стали продолжением её плоти, продолжением её воли, частью призрачного тела, соединившего их в одно.
   Стряхнув наваждение, Фран увидела, что чуть не убила Сета.
  Сделав усилие, она потянулась обратно в морок, велела животным убраться - распугала, разогнала от еретика. И сама кинулась к нему, пытаясь подхватить оседающее, мгновенно погрузневшее тело.
  Словно плетью, хлестнул её страх. Опыт подсказывал, что всё обойдётся, должно обойтись - там, в подземелье, ведь получилось. Но как это было не вовремя! Фран лихорадочно соображала, что делать дальше, мысленно взывая к Небесам, к великой реликвии на шее мужчины, к Эмору, к Учителю, к Воронёнку - умоляя помочь, подсказать, спасти, - собственная магическая сила никак не давалась ей, паника мешала сосредоточиться, - к тому же она только-только начинала приходить в себя после того, как была драконом.
  Фран уложила своего спутника на высохшую глину и почувствовала, как судороги сводят его мышцы. Тут она вспомнила книгу из монастырской библиотеки, страницу об уязвлении гадами и мудрый совет надрезать рану от укуса крестообразно и вытянуть яд устами.
   Вытащив из ножен на поясе еретика синий клинок, девочка рывками сдвинула вверх свободные холщовые штанины и решительно принялась за дело.
  Почти отчаявшаяся, перепачканная в пыли, сукровице и крови, заливаясь слезами, она вдруг подумала, до чего же, должно быть, со стороны всё это похоже на возмутительные игры, что показал ей Ангел отрад и страданий любви, - словно в самую жестокую насмешку. В этом не было никакого смысла, но волна горячей искренней ненависти поднялась в её душе. Так, как она ненавидела в эту минуту под палящими лучами солнца Алого Ангела, она ещё никогда никого не ненавидела - даже Роксахора. И тогда словно каменная плита сдвинулась с её души - и пришла сила.
   Не поднимая головы, она мысленно тронула обсидиановый флакон на шнурке вокруг шеи мужчины, и влага священного озера качнулась, просыпаясь, и исцеляющие энергии влились в отравленные человеческие соки. Теперь Фран целовала, и раны затягивались, оставляя тонкие шрамы в виде цветов крестоцвета. Когда закрылась последняя рана на левом бедре, девочка выпрямилась и заметила чёрного ворона, который с интересом наблюдал за тем, что она делала.
  - А, сказала она охрипшим голосом, - привет.
  Птица взлетела, задев её лицо горячим воздухом от взмаха сильных крыльев.
  И тогда еретик открыл глаза.
  Некоторое время он просто смотрел на её злое, зарёванное лицо в грязных кровавых разводах, а потом произнёс:
  - Не надо, братец. Всё будет хорошо.
  И крепко сжал её руку.
  
  
  ***
  
  
  Когда Энтреа пришёл попрощаться, Эмор сидел, склонившись над лютней, и задумчиво перебирал струны.
  - Узнал секрет? - спросил он словно рассеянно - тогда тебе действительно пора. Может, Крома тебе и простят, но прежней непринуждённости уже не будет. Забираешь парня с собой?
   Эмор беззастенчиво уставился сквозь повязку прямо на Крома, который теперь везде сопровождал Энтреа и сейчас стоял у того за левым плечом.
  - Действительно, парня. Неплохо сработано, милый, - и это весьма дальновидный шаг. Преданный человек дорогого стоит. К тому же - ты, верно, ещё не знаешь - дорога не будет лёгкой.
  И запел:
   По полю, где войско легло
   Проходишь ты, как по цветам.
   Чело твоё омрачено
   Не видом зияющих ран,
   Не вонью гниющих кишок,
   Не бранью пирующих птиц-
   Не латан заплечный мешок,
   И очи опущены вниз.
   По полю - где прошлой весной,
   Когда распускались цветы,
   Потеряно девой кольцо
   С руки неземной красоты-
   И лето, и осень прошли
   А после - зима и война.
   Пропали под снегом цветы,
   Прекрасная дева мертва.
   Пусть не был хорошим бойцом-
   Весеннее солнце блестит-
   Как только отыщешь кольцо,
   Прекрасная дева простит.
  
  Голос бессмертного был глубоким и бархатным, но манера петь - холодной и отстранённой.
  Энтреа пытался понять, что он хочет сказать этой песней, но смысл ускользал, утекал сквозь длинные пальцы музыканта, и оставалась лишь мелодия - грустная, тревожная и красивая.
   - Война? - спросил он, припоминая, - точно, я видел сестрицу в воюющем городе. Но где это, Край Пустыни? И что всё это значит?
  - Так просто не объяснишь, - отозвался Эмор, - считай, что это пророчество. Тут и про сестрицу есть, и про тебя. А война - она скоро будет повсюду, поверь.
  - Мёртвая дева - это она?
  - Я бы на твоём месте не рассчитывал. Фран нам всем ещё покажет. Саад говорила о себе, я полагаю. Хотя откуда ей было знать? Я надел ей кольцо на холодную руку, когда укладывал в гроб, приставлял отсечённую голову и вообще наводил красоту. Твоя матушка заслуживала большего, чем грязный мешок палача. Ты очень на неё похож, Энтреа - я думаю, Ченан вспомнит её, глядя в твоё лицо. Он снял мой подарок с её руки - а ведь это не просто подарок. В этом кольце то, к чему стремилась её душа. Его камень - древний кусок стекла, в гранях которого спрятано Место-которого-нет. Видишь ли, это я дал приют мятежному духу, я три тысячи лет был его тюремщиком. Но оно того не стоило. Я передумал. Нет в том ни правды, ни чести. Тот, кому Принц отдаст это кольцо, сможет разрушить тюрьму. Сейчас я бы поставил на тебя. По крайней мере, ты собираешься выдвинуться в нужном направлении, тогда как твоя сестрица теряет время, направляясь к морю. А там, кто знает?
   Энтреа пытался осмыслить услышанное.
  - И всё это есть в песне?
  Эмор тихо рассмеялся.
  - Конечно, нет. Это очень простая история. О неудачнике, который не смог защитить то, что любил. Но никто не мешает искать какие угодно смыслы. И вот ещё что - тебе стоит запомнить её получше. Там, куда ты пойдёшь, она может спасти тебе жизнь. Чью-то жизнь непременно. Видишь ли, это что-то вроде пароля.
  
  
  ***
  
  
   Злость ещё не прошла, словно грозовая туча клубилась над головой - и костёр вспыхнул быстро, без уговоров. Не время для ночлега и, как выяснилось, вообще не место для привала - но без огня не приготовить ому. Может, потом удастся уйти подальше.
   За спиной нависала тёмная громада обрыва, смотрела ей в спину. "Лучше молчи" - мысленно приказала ей Фран - "больше не говори со мной, никогда". Язык онемел от змеиного яда. Казалась, вся она пропиталась вкусом и запахом крови, потемнела от грязи и ненависти. Она поняла, в какую ловушку загнал её Эмор. Слепой мошенник скрыл от неё важнейшую истину: маги не могут любить. Разве чтобы разрушить Вселенную, но это как-нибудь без неё.
   Любовь - это слабость, а магия - сила, огромное, нечеловеческое могущество. Как там писал дорогой учитель о матери Ченана, Дейле: "подавившись старшим братом, сожрала меньшего". Просто она оказалась сильнее.
   И ведь прямо сейчас она, Фран, едва не проделала то же с Сетом. И когда-нибудь это непременно случится, ведь её сила растёт. Даже останься они в Доме Огня, ничего бы не изменилось. Она уничтожит его - сразу, как превзойдёт.
   Пока ещё всё не так. Она действительно любит еретика - ну, как умеет. Она правда очень старается. И у неё получается - вот уже второй раз она совершенно чистосердечно выбирает в его пользу - против всех соблазнов могущества. Или в третий? Она отдала ему Слёзы Зеркала, пусть это и был жест доброй воли по отношению к другому человеку. Она оставила в подземелье таинственную реликвию, обсидиановую стрелу - потому что спешила на помощь союзнику. И сейчас... правда, сейчас получилось не очень. Но она всё исправит! И всё станет, как прежде - до следующего раза.
   Фран уже догадывалась, где случится следующий раз. И догадывалась, что тогда ради Сета ей придётся отказаться от него самого. И сейчас эта мысль разрывала ей сердце.
   А с другой стороны - как она хотела?
   Что ждала она от любви?
   Вот он сейчас - весь в её власти - бесчувственный и желанный. А она не может даже представить, что ей нужно от него, кроме того, чтобы просто его получить.
   Кто спорит, существуют на свете ужасные и смешные вещи, вроде тех, что проделывал Энтреа с девицами из лесной обители. И, возможно, это было бы занятно. Но, в сущности, это такие мелочи, хоть люди и придают им слишком много значения. И последствия бывают, да. И вот это совсем, ну совсем не для неё. Она и сама ещё ребёнок.
   А Сет мужчина, и он ведь в два раза старше. И умнее, чего уж. Он ведь понял всё раньше, практически сразу.
   Он знал, что она такое.
   Он и теперь знает, и всё же пытался утешить её, прежде чем снова потерять сознание.
   Фран приготовила ому.
   И когда она давала еретику напиться, то вдруг поняла, что ни разу за весь этот день не вспомнила Принца.
  
  
  
  
  Глава десятая
  
  У камина
  
  - Князь хочет взглянуть на тебя, мой Джеди.
   В любезных словах таилась угроза - меньше всего на свете Джеди хотелось бы вновь очутиться перед Зеркалом. Но кто он такой, чтобы спорить? К тому же, способ перемещения в Место-которого-нет волновал воображение и захватывал дух. Прошлый раз он, конечно, был не в себе - но ему же не показалось. Художник поклонился, и чёрные кудри упали ему на лицо. Принц приподнял его голову за подбородок.
  - Этим вечером будь непременно в моих покоях. И постарайся не есть чеснока на ужин - с тех пор, как решили, что эта приправа отпугивает заразу, повара разве что в пирожные её не кладут. Не выношу эту вонь. Да и друзья-вампиры вряд ли одобрят.
  - Зачем? - слабо спросил Джеди, стремительно теряя душевное равновесие, почти физически ощущая, как рушатся вокруг подпорки под декорации, изображающие привычный и надёжный реальный мир. Он знал, что это иллюзия, но жалел расставаться - в конце концов, он долго над нею работал.
  Ченан пристально его разглядывал.
  - Говорят, у тебя есть секрет, и пришло время с ним разобраться. Впрочем, не знаю. Разве есть у тебя от меня секреты? Забавно, никак не решу, чего же ты стоишь. Однажды я дал тебе слишком высокую цену, потом, похоже, опять промахнулся. Вот и посмотрим. Работу мастерских ты наладил, если что - обойдутся и без тебя.
   И уточнил, увидев страх, мелькнувший в тёмных глазах:
  - Какое-то время.
  
  ***
  
  Какие там пирожные, Джеди кусок в горло не лез. Когда вечером он надевал чистую рубашку, то вдруг подумал: к свиданию он готовится или к смерти?
  И теперь он стучался в дверь принца, весь свежий и даже слегка надушенный - и не знал, чего он страшится больше.
  
  Даже в сумерках покои Ченана поражали своей запущенностью. Похоже, что хозяин разогнал всю прислугу, и некому стало наводить порядок. Что ж, вполне объяснимо, учитывая необыкновенную природу волшебного сна и визиты странных ночных гостей.
   Разожжённый камин освещал и согревал лишь небольшую часть огромной холодной комнаты. Горячий живой свет выхватывал из полумрака то сползающий с какого-нибудь кресла ворох одежды, то сваленную в углу груду шлемов и панцирей, то одинокую латную рукавицу, которая, как закладка, прижимала страницу старой книги, раскрытой прямо на полу рядом со стопкой таких же старых книг с полустёртым золотом на тёмной коже корешков.
   Хозяин встретил гостя ни слова не говоря, просто отступил назад, давая войти и осмотреться. "Неужели он и камин топит сам" - почему-то подумал Джеди, но вскоре понял, что ошибался: из угла послышалась какая-то возня, и выкатилось странное создание - маленький человечек, удивительно напоминающий крысу. Уродец подбросил дров в камин, расстелил возле него мягкий ковёр и поставил низкий столик с заранее приготовленным кувшином воды, шкатулкой и чашей.
  - Кто это? - спросил Джеди.
  - Не обращай внимания. Это Сиви - никто, мелкая душонка. Однажды он неудачно навестил Зеркало, и его так перекорёжило. Но всё понимает без слов, удобно.
  Человечек пропал в тени. Действительно ли мелькнул позади длинный голый хвост или это всего лишь обман зрения?
  - Посидишь со мной по-варварски, на полу? - предложил принц, и сам опустился на ковёр. Джеди устроился рядом и вдруг очень ярко вспомнил, как так же, мальчишкой, заглядывал в гости к другу и играл вместе с Ченаном на блестящем паркете, уставленном солдатиками и усыпанном яблочными огрызками и ореховой скорлупой. Теперь принц втянул его совсем в другие игры, но на мгновение Джеди увидел его таким, как прежде - одиноким ребёнком, затерянным в дальних покоях огромного дворца.
  - Меня тоже может...перекорёжить? - тихо спросил Джеди.
  - Я буду с тобой, - просто ответил принц.
   Это вышло так по-человечески хорошо, что все опасения и предчувствия стали казаться пустыми.
   Красивыми отточенными движениями Ченан развёл в чаше бурый порошок и подержал её над огнём.
  - Я ведь тоже никто, - сказал Джеди, - тебе нужен только Змей. Зачем он тебе нужен?
  Ченан сделал глоток.
  - Знаешь, я мог бы сказать, что это не нашего ума дело. Это касается Старших. А мы - вроде как мелкие куколки для колдовства. Если сделать что-то подобию человека - тот почувствует это воздействие. Если, конечно, всё сделать правильно. Лучше всего мастерить куклы с кровью. Змей несёт кровь Ангромади, во мне течёт кровь Наар. Если мы встретимся во плоти, зелёный и тёмный ангел соединятся снова, и всё в мире будет иначе.
   Джеди смотрел, не понимая, не узнавая старого друга. С нежной улыбкой, с блестящими расширенными глазами, тот и сам сейчас казался ангелом - или безумцем.
  - В тебе кровь Одвигов. С чего ты всё это взял?
  - А. Ты не знаешь. Дело не в папаше. Это мать.
  - Я не застал её. По слухам, Дейла была необыкновенным человеком...
  Ченан подался вперёд, так, что его лицо оказалось совсем близко, и почему-то перешёл на шёпот:
  - Никаким человеком она не была!
  Потом качнулся назад и сделал ещё глоток.
  - Когда богине пронзили сердце, жрицам каким-то образом удалось собрать и сохранить её кровь. Потом пошла в дело тайная магия Чёрного озера. Они отыскали способ сотворить некую фигуру, и вложили в неё своё сокровище. Уж не знаю, как это сделали - оживили ли статую из глины, замешанной на мощах, или восковой истукан с секретом внутри. Может, начинили этой кровью мёртвое тело подходящей прелестной девицы, или даже живое... Важен не способ, а суть. Дейла явилась ко двору эдаким големом, куклой, машиной для обольщения. Она умерла достаточно быстро после того, как произвела меня на свет. В ней не было больше нужды.
   Джеди чувствовал, что его затягивает в водоворот безумия.
  - Это невероятно.
  Принц протянул ему чашу:
  - Пей, и увидишь, что всё это правда.
  Джеди послушно отхлебнул, и в окружающем пространстве сразу появились новые оттенки. Словно цветные искры вились у его головы, а из самого центра его существа поднималось мягкое тёплое сияние.
  - Но тогда зачем нужен ты? Если главное - кровь, хватило бы твоей матушки.
  Принц усмехнулся.
  -Говорю же, она - не человек. Ведьмы играют в куклы, а богам для таких вещей нужны люди. Мы - отражение, понимаешь? Что происходит в отражении - происходит на самом деле. А сейчас очень много чего происходит. Взять тебя, например...
  - Меня? - неподдельно изумился Джеди.
  - Кому из бессмертных ты служишь? Князь сказал, что тогда, у Зеркала, с тобой была сила кого-то из Старших. Кто послал тебя?
   Джеди мотнул головой. Тёплое сияние окутало его золотистым коконом, согрело до самых глубин.
  - Нет, никто. Я сам по себе. Я пришёл, чтоб увидеть друга, никто меня не посылал.
   В лице принца что-то дрогнуло:
  - Это мило, но это странно. Захоти ты соврать, сейчас бы не смог. Впрочем, скоро узнаем.
   И внезапно Джеди ощутил, что его клонит в сон, ужасно слипаются глаза, а мягкий ковёр так и манит вытянуться вздремнуть.
  - Отдохни, - сказал принц, - я и сам устал от всех этих загадок.
  Сон настиг художника мгновенно и унёс гораздо дальше, чем может обычный сон. Существовал только один способ провернуть этот фокус, но поцелуя Джеди уже не почувствовал.
  
  
  ***
  
   А вот пробуждение принесло ему страшную, невыносимую боль.
   Казалось, напротив сердца в его груди вырезали дыру и сейчас лили туда расплавленный металл - конца и края не было этой пытке. Он бился как в припадке, хватал ртом воздух. Он задыхался.
  - Ого, - раздался голос Принца, - так вот в чём дело.
   И сразу стало легче.
  Ченан снял с его шеи шнурок с амулетом.
  - Ему здесь не рады, гляди-ка.
   Джеди с трудом разлепил глаза. Принц держал шнурок на вытянутой руке и наблюдал, как вокруг стеклянного глаза искрит и выгибается, ходит ходуном само пространство. Знакомая тёмная спальня с серебряным балдахином словно корчилась в судорогах, протестуя против вторжения.
  - Похоже, нам надо обратно.
  Джеди не понял, что сделал принц - возможно, всего лишь щёлкнул пальцами - и вот они уже вновь на том же ковре у камина, только Джеди трясёт крупной дрожью и зубы стучат - не унять.
   Принц треплет его по волосам.
  - Ну, всё, всё закончилось. Ну и тайны у тебя, приятель, кто бы подумал.
  Джеди мог бы ответить, что это не тайна, он ведь показывал эту вещицу принцу - правда ещё тогда, когда священный обсидиан маскировала невзрачная корка, - но у него не хватило сил произнести ни слова.
   Но принц, похоже, и сам припомнил тогдашний разговор.
   - Не прост твой подарок от колдуна. Да и колдун тот, сдаётся, один из бессмертных - и не из тех, кто сочувствует Князю. С Эмором-то у них взаимное благорасположение, и мне с его кольцом вход свободный. Я позже узнал, откуда колечко, иначе бы постеснялся присвоить. Но он, по всему, не против. Видишь ли, иные из Старших сохраняют связь с осколками предвечного Зеркала. Так что твой глаз шпионил за нами, я полагаю. Но для кого? Неужто юному Роксахору довелось заручиться поддержкой Орендо? Это меняет дело. Сам бог войны идёт на нас войной. Скучно не будет.
   Джеди с трудом сел и попытался осмыслить услышанное.
  - Почему Орендо? - не понял он.
  - Думаешь, на войну стоит позвать Деву Амерто? Или распутницу Энану? Варвары знают, что делают - и им пока всё удаётся.
  - Тут что-то не так, - сказал Джеди, - на что, например, способно твоё кольцо?
  - Тебе, дорогой мой, виднее. Ты ведь не хочешь меня любить, но ничего не можешь с собой поделать. Думаю, ещё оно открывает путь в Место-которого-нет, не одни же мои лобзания. В этом камушке - сила Эмора, не кот начхал. А что тебе даёт твой глаз на верёвочке?
  - Вдохновение. Думаю, он помогает мне работать, придумывать новые формы и линии...
  - Ты делаешь доспехи и оружие, мастер, а значит - служишь богу войны.
   Тут Джеди не нашёлся с ответом.
  
   Он так устал, что вскоре уснул прямо на ковре - на этот раз обычным человеческим сном, - успев только подумать, что, должно быть, даже хорошо, раз принц забрал у него амулет - жить точно станет проще. И ещё он подумал о том, как странно, что Ченан носит у себя на руке всё Место-которого-нет, с Князем, Зеркалом, вампирами и армией демонов - и даже не знает об этом.
  
  
  
  Глава одиннадцатая
  Котёнок
  
  Всё-таки она оказалась у него под одеялом.
  Ночь выдалась холодная, река осталась позади, и топлива для костра не было. Связываться с магией без крайней нужды не хотели оба. В общем, Сет сам ей предложил.
  После долгого перехода под палящим солнцем девочка и еретик устроились на ночлег рядом с одиноким утёсом, окружённым камнями помельче. Среди камней нашлась небольшая ровная площадка, защищённая от ветра. И очень кстати - потому что стемнело быстро, будто упало чёрное покрывало, усыпанное колючими ледяными звёздами. И ветер, приносивший хоть немного свежести днём, стал пронизывать до костей. Сет быстро соорудил что-то вроде большого гнезда изо всех одеял, что взяли они из Дома Огня, забрался в него сам и махнул ей рукой:
  - Давай, братец, не мёрзни.
   Там они поужинали, запивая лепёшки ещё не остывшей довольно противной водой из кожаного бурдюка. Да и той не напиться вволю - они прошли только полдороги, а припасов осталось совсем немного. Хорошо ещё из-за змей не особо замешкались - еретик быстро встал на ноги и вроде бы даже не держал на Фран зла. Напротив, казалось, теперь он обращался с нею свободней и проще - словно что-то решил для себя, и решение вышло в её пользу.
   Но ведь и она для себя решила. И теперь всё стало по-другому. Слишком тесная близость, тепло его тела и запах - резкий, по правде говоря, да и сама она, видно, пахнет не розами - всё это существовало само по себе, не для неё. Для неё было вот это новое слово. Братец.
   Там, у обрыва, она решила, что ему примерещился Воронёнок - но нет. Еретик обращался к ней, и уж наверное, это что-то да значило. Раньше он называл так друга.
   А у неё не водилось друзей. Разве что Берад - славный и слишком старый. Слишком старый, чтобы думать о нём, как о мужчине. А Сет мог бы стать её любовником - но не захотел.
   Однако случилась странная вещь - после её ужасной ошибки, после того, как смог убедиться во всех своих подозрениях - он перестал ждать от неё подвоха и вроде как принял её за свою. Что ж, спасибо за честь. Но, будь её воля - таким ли "другом" она согласилась ему стать? Гнать бы из головы эти картинки из обители Энаны, но они возвращаются снова и снова. Хорошо, еретику невдомёк её мысли, и все эти неуместные томления - только её удел.
   Но плох ли её удел? Сейчас она чувствовала себя очень уставшей, очень испорченной и очень неловкой, однако ясно понимала, что это - одна из лучших ночей её жизни. Разве можно теперь так просто уснуть?
   Самые яркие, самые крупные звёзды всегда над пустыней. Запрокинув голову, Фран смотрела в сверкающую бездну и вспоминала, как ненадолго стала драконом. И это совершенно упоительный опыт, который обязательно надо повторить - но для начала придётся расстаться с Сетом. Пора привыкать к этой мысли, Змей, тут ничего не поделать. Но это печально. Странно испытывать одновременно счастье и печаль, а может, и не странно - ведь счастье недолговечно, и в этом его особая сладость. Её ждут другие радости, другие чувства, перед которыми померкнет глупая девчоночья влюблённость.
   Но сейчас - они одни под этим огромным холодным небом. И больше ей ничего не надо.
  - Я видела Воронёнка там, у обрыва, - сказала она, - и он не был похож на призрак.
  - Как бы не сглазить, - отозвался Сет, - думаю, Рав возвращается.
  - Разве можно оттуда вернуться?
  - Он очень хочет. И кто-то ещё этого хочет. Будем считать, что Зеркало.
  - Но Зеркало разбито.
   Сет ответил, осторожно подбирая слова:
  - Слёзы Зеркала - это малая часть, но это часть целого. Часть, которая помнит, как должно быть на самом деле. Она исцеляет и восстанавливает, а что она может ещё - даже страшно представить. Не знаю, как действует эта сила. Но пусть у неё получится.
   Фран задумалась, а потом встрепенулась снова:
  - Слушай, а почему он Воронёнок? Потому что чёрный и длинноносый?
  - Так это все знают. Никто из наших в монастыре не рассказывал?
  - Ну, я там мало с кем разговаривала.
   Сет помолчал.
  - Братец тогда ещё маленький был, лет восьми, наверное. Случилось одному из Гончих привезти в Край Пустыни котёнка, шустрое и бессовестное создание. Рав сразу к нему прикипел - все шутили, что признал своего. Его ведь так же доставили в монастырь совсем младенцем. Но кот никого не признавал, а за его озорство доставалось и братцу. Особенно гоняли с кухни - не хватало там ещё о кошек спотыкаться.
   Однажды кот удрал - и прямиком туда, где вкусно пахнет. А там как раз огонь в очаге развели - помнишь большой открытый очаг? Ждали гостей из Пустыни, готовили ужин. Когда Рав залетел следом, кот уже вскарабкался на потолочную балку и прогуливался над очагом. Вздрогнул от окрика и потерял равновесие, повис на лапах в точности над пламенем. Тут все застыли, на пакостника уставились. Жалко, живая душа. А когда тот сорвался - братец кинулся прямо в огонь - и поймал.
   Сам не видел, но говорят, все сразу поняли - мальчик далеко пойдёт. Боец из него вышел и вправду быстрый. А ещё он тогда почти не обжёгся - так, самую малость.
   Ну, народ там начитанный, сразу припомнили последнее из Книги Пророчеств - про ворона, который вынесет из огня детёныша леопарда. Так и повелось.
  Звезды дрогнули и расплылись - Фран почувствовала слёзы на своих глазах.
  - Он мне нравился.
  - Да, я знаю. Видел его в твоей голове, с мокрыми волосами.
  Девочка осторожно прижалась щекой к плечу мужчины, устроилась поудобнее. Казалось, он не заметил.
  "Попробовал бы ты заглянуть туда сейчас" - подумала, засыпая.
  
  ***
  
   И опять ей приснился Энтреа, и она смотрела его глазами. Правда, на этот раз обошлось без непотребств. И без Эмора - вот уж кого Фран совсем не желала видеть.
   Её брат и двойник долго и скучно ехал по лесной дороге в сопровождении незнакомца с измождённым лицом. Они почти не разговаривали. Душа девочки покружила немного рядом и полетела дальше.
  
  ***
  
   Сету тоже приснился сон.
   Сначала он думал, что всё происходит на самом деле. Он проснулся от пристального взгляда маленького чёрного глаза и увидел рядом с собой вполне материальную птицу. Перья синевато блестели в лунном свете. "Не было ведь луны" - слегка удивился Сет, и вдруг понял, что ворон его куда-то зовёт. Тот вроде бы ничего не делал, но вид имел требовательный и настойчивый.
  Сет осторожно высвободил руку из-под девичьей головы, выбрался из одеял и пошёл за сразу взлетевшей птицей. Они обогнули утёс и там, спиной к огромной и яркой луне, ждала их стройная женская фигура. Она поманила рукой. Ворон опустился ей на плечо.
   Сет подошёл поближе.
   Лицо женщины напоминало Саад, напоминало Фран, но за тысячи лет до их рождения. Она не казалась старше, но во всём её облике присутствовало нечто такое, что заставляло вспомнить костяной шар из прошлого сновидения и ядовитые змеиные зубы.
   Но голос ему понравился.
  - Вот ты какой, - сказала она почти ласково, - что ж, у девочки хороший вкус. Да и старик не дурак, надо заметить. Кровь кровью, но дух выше крови. Здравствуй, монах, будешь ли ты служить опальной богине?
  - Не знаю, моя госпожа. Если велит мне Господь.
  - Тоже ответ.
   Она оказалась рядом и провела холодными пальцами по его щеке.
  - Впрочем, всегда можно сделать так, чтобы в тебе текла кровь Наар.
   А потом полоснула ногтями свою шею рядом с ключицей и с нечеловеческой силой притянула его голову к открывшейся ране, коротко скомандовав:
  -Пей.
  Холодная чёрная кровь пахла стоячей водой. Влага пульсировала, билась в сжатые губы. Сет почувствовал, как его лицо вмяли, вдавили в древнюю плоть, как поднимается вокруг вода, и вот он уже тонет в Чёрном Озере, где столько веков оставалась погребена самая странная из богинь, таинственный Ангел Зелёного Огня.
   Он тонет, но пытается не вдыхать, не глотать эту чёрную воду. А потом у него в ушах раздаётся голос Воронёнка, повторяющий то же самое слово:
  - Пей!
  И дальше, вплоть до самого пробуждения, Сет уже ничего не помнит.
  
  
  
  
  
  
  Глава двенадцатая
  Инфламмар
  
  
   Джеди всё-таки навестил Инфламмар.
   Теперь, когда он не испытывал загадочного влияния амулета, всё стало совсем по-другому.
  Мир Места-которого-нет больше не казался ему чужим и враждебным. Художник наконец-то почувствовал его поэзию и красоту.
   Огромная тёмная спальня принца теперь не пугала. Её таинственный сумрак населяли бесчисленные грёзы, фантастические предчувствия и смутные воспоминания о потерянной подруге. Некоторая смутность, зыбкость присутствовала во всём - если, к примеру, столбы и кисти сребротканого балдахина оставались практически неизменной формы, то рисунок ткани от взгляда к взгляду неуловимо менялся, словно возникал ниоткуда всякий раз, когда Джеди пытался его как следует рассмотреть.
   Когда Джеди спустился с кровати и разглядывал комнату, то заметил, что нечто подобное происходит со всей обстановкой - так, он узнал золочёную латную рукавицу, которая служила Принцу закладкой для книг в Меде, и стопка книг явно была той же самой. А скатерть стола, на котором теперь возвышалась эта стопка, отличалась при каждом новом взгляде - и линиями узора, и оттенком цвета. Для хозяина эти подробности явно не имели значения, а Джеди немного сбивала с толку эта ненадёжность предметного мира. Особенно странное происходило с картинами, которые почти растворялись в полумраке. Джеди взял со стола серебряный подсвечник, в котором горели и никогда не сгорали свечи белого воска, и отправился посмотреть на полотна поближе.
   Ничего подобного он не видел.
   Фигуры и лица людей выглядели так, будто не художником были нарисованы, а зарождались сами из первоначального призрачного тумана - и этот процесс остановился где-то посередине. Казалось, нужно как-то по-особому сфокусировать взгляд, чтобы их рассмотреть. Один портрет особенно притягивал внимание - красочная дымка в виде молодой женщины определённо напоминала Мару, но черты ускользали, заставляли напрягать глаза. А когда он повернул голову по-другому, расположение деталей слегка изменилось. Но вот здесь - немного не так. Он ясно увидел, как должна пройти линия рта, чтобы образ стал более точным. Моргнул - и заметил, что линия легла там, где надо. Так вот, как всё здесь устроено! Не слишком просто - всё же требовалось некое усилие ума - но вполне постижимо управлять призрачной материей Места-которого-нет.
   Джеди даже увлёкся, дорисовывая портрет ночной волчицы - он так давно не притрагивался к краскам, что нынешний опыт стал для него глотком воды посреди пустыни. И ему понравилось. Ну не чудо ли - даже кисточки мыть не надо.
  - Поразительно, - принц наблюдал за художником прямо с подушки, - и как же вовремя. Инфламмару нужен новый Тони. А вот оружейная мастерская тут не понадобится. Ты один можешь всех заменить.
   Не успел Джеди что-то ответить, как Ченан соскользнул с кровати и оказался рядом. Потом спросил совсем другим голосом, очень тихо:
  - Скажи, мог бы ты её вылепить во плоти? Вспомнить волосы, глаза, запах? Как нежна была белая кожа. Ты ведь спал с ней? Тогда это легче.
   Джеди аж отшатнулся:
  - Ты же знаешь, что нет. Нет на оба твоих вопроса.
  - У них с этим просто. Они ведь даже не люди. И всё равно, я скучаю.
  
  ***
  
  - Вот моя армия, - сказал принц, и только тогда Джеди начал понимать, что он видит перед собой.
   Они стояли на высоком холме, и всё поле внизу было занято совершенно неправдоподобными созданиями, конными и пешими, крылатыми и бескрылыми. На первый взгляд среди них царил хаос - но позже стал проявляться некий порядок. Цветные вымпелы и белые шатры ярко выделялись на фоне серой клубящейся пелены, затянувшей небо.
   "Адская ярмарка", - подумал Джеди, - "но до чего красиво".
   Прекрасными были пурпурные кони, крупней и стройнее обычных. Они косились на снующих повсюду волков и время от времени взвивались на дыбы, их шёлковые гривы волновал ветер. Впервые Джеди заметил, что виги тоже могут радовать глаз - несколько молодых офицеров в блестящих кирасах сновали над толпой, выписывая вензеля тёмными кожистыми крыльями. Лёгкость танцоров и грация хищных животных под резными, просвечивающими красной кровью парусами.
   Слева и справа, уходя к горизонту, колыхались скопления мант. Джеди ещё не встречался с этими созданиями. Прежде он бы сравнил их с рваными одеялами, но здесь и сейчас они дополняли картину подобно тому, как резные узоры намётов обрамляли гербы рыцарей старых времён. Да, гербам тоже пристала яркость. Но причудливость геральдических созданий меркла по сравнению с этим великолепным сбродом.
  - Часть из них обратится, - голос принца оторвал от созерцания невиданного зрелища, - ты можешь помочь придать всему этому форму. Мне нужен порядок, стройные ряды в годной для битвы броне - и чтобы каждый случайный зритель желал стать частью этого войска. Оно должно восхищать. И устрашать, конечно, тоже - до полного самозабвения.
   Джеди не понял, о чём вполголоса заговорил Ченан с двумя подлетевшими офицерами-вигами, но поразился тому, как почтительно они поклонились ему на прощанье - едва ли не ниже, чем принцу.
  - Что это с ними? - спросил он друга, - что ты сказал про меня?
  - Правду, - ухмыльнулся принц.
  - Что? - настаивал Джеди, уже предчувствуя ждущее его потрясение.
  - Видишь ли, мой безродный приятель, в этом мире нет знати знатнее тебя. Нет крови чище. Ты художник, творец, повелитель образов. Здесь твоё царство силы и царство славы. Для меня честь - постоять рядом.
   Принц всё ещё ухмылялся.
  - Ладно, - ответил Джеди, - значит, как Тони?
  - Да, дорогой, даже лучше. Тони был до меня, а вместе с тобой мы им всем покажем.
   Джеди вдруг понял, какой вопрос обязательно нужно задать.
  - Кстати, куда он делся? Что с ним случилось?
  - Ушёл.
  - Как? Куда?
   Ченан пожал плечами.
  - Достиг просветления и ушёл. Кто знает, куда такие уходят. А ты решил, что его тут съели?
   И принц радостно засмеялся своей неуместной шутке.
  
  
  ***
  
   Пришла её очередь искать.
   Что-то испугало Фран во сне. Она проснулась ещё до рассвета, но еретика рядом не оказалось.
   Она нашла его с первыми лучами солнца. Сет стоял на коленях, и его страшно рвало какоё-то чёрной жижей.
  Когда он поднял на неё глаза, её сердце болезненно сжалось - всяким она видала его, но впервые за всё их знакомство у еретика был жалкий вид.
   Он показал ей мокрые руки.
  - Это похоже на кровь?
  - Нет.
  - Тогда всё в порядке, - сказал Сет, поднимаясь на ноги, - просто дурацкий сон.
  Фран решила, что спрашивать бесполезно, и просто плелась за ним к месту стоянки. Сет шёл не очень уверенно, но в какой-то момент Фран поняла, что это не от слабости. Что-то в нём изменилось. Словно добавилось некое новое качество, новая глубина, уходящая к таинственным древним истокам. Он просто ещё не освоился с этой бездной внутри. А ведь раньше Фран только за собой замечала такую штуку - её магия была больше, старше и сильнее её самой.
   И за эту короткую ночь Сет непостижимым образом сравнялся с ней.
   Но она ему об этом не скажет.
  
  
  
  Глава тринадцатая
  Шапка
  
  
   Энтреа не понял, где они сбились с пути. Лесная дорога, которая уверенно вела их на север, в какой-то момент растворилась между стволов. Потом вроде нашлась, но с тех пор забирала к востоку - сначала немного, затем всё сильнее.
  - Энана, - сказал Кром, - путает дороги, мать всех ведьм.
  - Не всех, - машинально поправил Энтреа, и только тогда понял, почему ему никак не удавалось сориентироваться - богиня действительно хорошо позаботилась о безопасности своего убежища.
   Утешало одно - им обещали, что лесом в любую сторону от Обители - не больше трёх дней пути. Поэтому они решили не возвращаться. Там будет видно.
   Но даже три дня пути - это две ночёвки, а первый же вечер преподнёс неприятный сюрприз - только оставив достаточно далеко за спиной волшебный приют, оба путника поняли, что лето уже прошло, и дело вовсю идёт к зиме. Рубашки тонкого полотна и шитые серебром кафтаны из кладовых дома Энаны не спасали от холода. Это злило Энтреа - мёрзнуть он не любил. Он мог согреться с помощью магии, однако казалось глупым тратить дар на подобную ерунду.
   Спору нет, из Крома вышел хороший спутник - он без слов взял на себя все хлопоты о ночлеге, еде и лошадях. Но на третий день терпения у Энтреа уже не осталось. К вечеру он желал пропасть и этому стылому лесу, и мёрзлой дороге, на которую облетали последние листья.
   Тогда-то лес закончился.
  Сначала впереди забрезжил свет, потом потянуло дымом - и вот, стволы деревьев расступились, и показались крыши бедной деревушки, синеющие на фоне ясного вечернего неба.
   Казалось, здесь можно найти приют.
   Но Энтреа сразу почувствовал - что-то не так.
   Он не боялся - большинство рядовых напастей не могли ему угрожать. Однако кто-то посмел нарушить его планы на ночлег, и раздражённый Энтреа двинулся вперёд, почти желая, чтобы этот кто-то попал под горячую руку.
   Первым они увидели тело. Крестьянская девочка-подросток с растрёпанной русой косой лежала ничком вдоль дороги, а между лопаток у неё торчала стрела.
   Кром спрыгнул с коня, потрогал за шею, покачал головой:
  - Мёртвая, ещё тёплая.
  - Разбойники?
  - Нет. Варварская стрела.
   Энтреа даже удивился. Он видел войну глазами Фран, но война была далеко. И вдруг оказалась совсем рядом. И ещё он почувствовал радость - оттого что знал теперь, кому предназначена его злость. Варвары, чья армия глубоко вгрызлась в тело Империи, варвары, против которых он встанет плечом к плечу рядом с Принцем - он признал в них врагов ещё будучи в теле Фран, и лишь случайность помешала расправиться с их царём руками сестрицы - значит, они уже здесь? Это могла быть их первая встреча, подоспей он на пару часов раньше.
   Что же тут приключилось?
   Скорее всего, набег отряда, высланного для пополнения запасов. Коршунами налетели незваные гости на деревню, сгребли всю нехитрую снедь, рассовали по мешкам мелкую живность, а крупную - увели в поводу. Может, и пару подвернувшихся девок закинули на сёдла, прежде чем пропасть вдалеке до поры. В покойницу, видно, стреляли в сердцах - вырвалась, побежала. Не убежала.
  - Повернём, господин?
  - Нет. Посмотрим, что там.
   А там от одной из хворостом крытых крыш поднимался дым, густел на глазах. И оттуда же доносился младенческий крик. Слышались и другие голоса - вот, старуха причитает над зарубленным стариком, вот, баба пересчитывает своих ребят.
   На Энтреа и Крома косились испуганно, забивались по норам.
   У горящего дома Кром едва не споткнулся о крупного пса с отсечённой начисто головой.
   Энтреа спешился, заглянул в распахнутую низкую дверь.
   И тут словно притолока, да и вся бревенчатая хижина разом рухнули на него. Кто-то кубарем выкатился из-под крыши, прыгнул сверху, сбил с ног, заревел, навалился и заколотил куда попало острыми кулаками.
   Тут бы нападавшему пришёл конец - магия, разбуженная злостью Энтреа, изготовилась выплеснуться со всей своей адской силой, но до слуха словно издалека дошли слова Крома - "тише, господин, это ребёнок, только ребёнок", - и отрезвили, остановили.
   Спутник Энтреа стащил с него воющий грязный комок, в котором едва угадывался парнишка лет десяти, чёрный, как сажа, - и завёл с ним беседу.
   Энтреа поднялся на ноги, стряхнул с одежды приставшую солому, с отвращением прислушиваясь к разговору. Добиться ответов от мальчика оказалось непросто. Но постепенно на смену подвываниям пришли слова - невнятные, незнакомые. Здешний народ говорил на каком-то примитивном диком наречии, и разобрать удалось примерно половину.
   Чужой мужчина вошёл к ним в дом и бросился к матери. Она боролась, заслоняя собой колыбель с младенцем. Старший сын огрел варвара кочергой, да так удачно, что оглушил, опрокинул на спину. Мать схватила нож и перерезала врагу горло. Потом пришли ещё двое, увидели мёртвого, схватили хозяйку за косы, уволокли куда-то. Сын пытался цепляться - пинком отшвырнули. Уходя, сунули в крышу головню из очага. Вот мальчик и полез раскидать кровлю, чтобы не занялась. А тут новые чужаки.
   Крыша уже трещала.
   Кром спросил:
  - Где же ваши мужчины? Почему у вас нет защиты?
  - Они пошли за защитой, - судорожно всхлипывал мальчишка, - пошли искать таомерцев.
   Энтреа, согнувшись, шагнул в хижину.
  Дым змеился с потолка, клубился в тусклом оконном свете. Маг подошёл к колыбели, кашляя и морщась от громкого крика. Провёл над младенцем рукой - и тот замолчал. Теперь можно сосредоточиться и осмотреться - не только простым человеческим взором.
   Воздух приобрёл прозрачность кристалла. Что интересного тут найдётся? Вот тело варвара в луже крови. Неожиданно для себя Энтреа пожалел его тёплую куртку - она могла пригодиться ему самому. А вот откатившаяся в угол шапка не пострадала. Что ж, хоть что-то.
   Когда Энтреа выходил из горящего дома, одной рукой он прижимал к себе колыбель, а в другой вертел варварскую шапку. Она казалась совсем новой и тёплой - отороченная лисьим мехом, с защитой от ветра сзади и по бокам.
   Не глядя, Энтреа передал младенца брату и примерил головной убор.
   Кром посмотрел странно, но не решился ничего спросить.
   Сам-то, поди, остался с непокрытой головой. А вот Энтреа впервые за эти дни согрелся.
  Впрочем, теперь тут мудрено было замёрзнуть - вовсю разгорался пожар.
   Паренёк с колыбелью в руках попятился, вытаращив глаза на юного мага, а потом бросился бежать.
   - Таомерцы, - сказал Энтреа, - где-то я это слышал.
  
   Пришлось возвращаться в лес - там хотя бы не встретишь кочевников. Правда, ночь удалось провести в сарайчике рядом с кузницей, на отшибе. Там оказалось вдоволь сена - хватило и на постели, и накормить лошадей. Запасы воды тоже пригодились. Кузница казалась покинутой совсем недавно - оставленная краюха хлеба ещё не зачерствела.
   В эту ночь они спали без снов.
  
   Утром решили краем леса двигаться к северу, постепенно возвращаясь на правильный путь.
  Чары Энаны давно развеялись, и Энтреа довольно хорошо представлял, где они находятся.
  Впрочем, он не был так уж уверен.
   Раз или два померещилось чьё-то магическое присутствие - мимолётное, словно тень от облака.
   - И всё-таки, - не выдержал Кром, - зачем вам эта шапка, господин? Вам, конечно, к лицу, но ведь есть в этом некий смысл, которого я не вижу?
   - Всё просто, - ответил Энтреа, - дело в рисунке. Тот, который был у тебя - один из многих. Люди ищут меня. А я предпочту найтись сам.
   Действительно, сейчас в мальчике с трудом угадывался начертанный Джеди нежный образ. Под рыжим мехом даже глаза глядели раскосо и дерзко. Дорогой кафтан старинного покроя добавлял облику неопределённости, однако сочетание не выглядело нелепым. Скорее, в нём чувствовался вызов.
   В общем, когда Энтреа и Кром попали в засаду, шапка немного смягчила новый удар по голове.
  Глава четырнадцатая
  
  Свет истины
  
  
   Казалось бы - где устроить засаду в облетевшем лесу? Да на самом виду, почти под ногами.
   Какие-то люди выпрыгнули прямо из-под земли, словно рыбины из воды, взметнув бурые и жёлтые листья. И вот уже чьи-то руки хватают коней и стаскивают седоков, накидывают мешки и волокут неведомо куда.
   Сопротивляясь, Энтреа и получил по шапке. Потом всю дорогу мучительно пытался понять - как ему удалось проморгать засаду?
   Нападавшие прятались в ямах, вырытых вдоль дороги. Натянутые сверху сетки, засыпанные листьями, скрывали всё от самого зоркого глаза. Однако Энтреа был маг. Эти люди владели какой-то защитой, искажающей восприятие. Но поголовно? Что-то в этом лесу происходит ужасно странное.
   Теперь их вели в лагерь. Магический компас Энтреа сбился, и теперь оставалось полагаться только на слух и немного на обоняние. Впрочем, нет - лагерь оказался немаленьким и большую часть народу составляли простые люди, не невидимки. Когда пленникам велели остановиться, вокруг собралось плотное человеческое кольцо.
   Раздавались голоса: "Рваное Ухо, позовите Рваное Ухо!". Наконец, все притихли и с пленников сняли мешки.
   Щурясь от яркого света, Энтреа оглядывал просторную поляну. Вокруг собрались не воины - по виду больше селяне и даже селянки. На общем фоне заметно выделялись несколько мужчин, похожих на бойцов. Один из них, крепкий седой человек, левая мочка которого и впрямь оказалась надорвана, пристально разглядывал чужаков. Но обратился не к ним:
  - С чего вы взяли, что это варвары?
  - Сам смотри. На хороших конях да в этих краях. Может, сам Император послал гонцов сказать, что спешит нам на помощь? Я бы больше поставил на Тёмного Одо. Мальчишка-то явно колдун.
   И вождю передали отобранный у Энтреа клинок.
   Когда нож достали из ножен, раздался гул голосов - собравшиеся узнали священный обсидиан. Откуда такая осведомлённость у оборванцев?
   - Что ж, это кстати, - сказал вожак, - как и лошади - но что будем делать с хозяевами? Возьмём в отряд?
  - Ещё чего!
   Им явно тут были не рады.
  - Зачем нам предатели.
  - Ты на рожи их посмотри - какие кочевники. Сброд, прибившийся к Роксахору - со своими же воевать.
  - Тряпки больно дорогие, знать награбленные.
  - Да ещё и колдун!
   Кольцо вокруг пленников сжималось, лица явно ожесточались.
   Энтреа мотнул головой:
  - Мы не можем остаться.
   И сейчас же получил болезненный тычок в бок. Впрочем, говорить с ним больше, похоже, не собирались.
  - Удавить колдуна!
  - Удавить, это дело!
   Лицо человека с рваным ухом было спокойным и жёстким. Казалось, он обдумывает предложение.
   Кром откашлялся. А потом громко и отчётливо начал читать стихи. Точнее, слова из песни, - но в своём пении он, видимо, не был вполне уверен.
  
  По полю, где войско легло,
  Проходишь ты как по цветам.
  Чело твоё омрачено
  Не видом зияющих ран,
  Не вонью гниющих кишок,
  Не бранью пирующих птиц...
  
  И пока он читал, вокруг постепенно смолкал шум. А когда он закончил, кто-то стащил с Энтреа шапку, и голоса ахнули:
   - Белая ведьма?
  - Фран?
  - Не совсем, - ответил Энтреа, - но у нас есть общий знакомый. Тот, который пел эту песню. И верните, пожалуйста, нож.
   - Он про Эмора говорит, - сказал юноша с круглым лицом, - Фран водила знакомство с бессмертным.
   - Так, - отозвался вожак, - нож получишь потом, лошади останутся у нас. Любимец богов и без них не пропадёт, нам нужнее. А теперь говори. Почему ты с ней на одно лицо?
   Ответ Энтреа был в целом правдив - разлучённые близнецы, таинственные предчувствия, зовущие в столицу, ранение в пути и приют в обители Энаны, где выздоравливающему явился Эмор, спел песню и подарил стеклянный клинок (ради краткости рассказчик позволил себе некоторую неточность). Но о главном он, разумеется, умолчал. Да вожак таомерцев и не ждал от него откровенности. Энтреа уже догадался, что именно в Таомере он вселился в голову Фран. Возможно, он уже видел эти лица. Если бы маленькая дрянь не накачивалась тогда вином - он помнил бы всё намного лучше.
  - А вы - защитники взорванной башни? Как вы здесь оказались?
  - Это долгая история, - глаза собеседника не потеплели, но из голоса почти ушла враждебность, - я расскажу её вечером, когда соберутся новенькие - им тоже полезно послушать. А пока оставайтесь, как гости. Если спросят, скажите, что так велел Морус. А ты, гитарист, пригляди.
  
   Юноша с круглым лицом и впрямь не спускал с них глаз. В остальном им теперь не чинили препятствий, хоть и косились недружелюбно. Даже дали перекусить до ужина - по куску холодного мяса на чистых жёлтых листьях.
   Оборванцы, живущие в жалких палатках и наскоро срубленных шалашах, похоже, не отказывали себе в праве поохотиться в лесу. Да и то - кто тут уследит?
   Гитариста звали Сонни. Очевидно, гитара осталась далеко в прошлом - сейчас руки юноши загрубели от походной жизни. Энтреа заметил мозоли и ссадины, когда тот принёс ковшик с водой. Самодельный, из древесной коры. Похоже, в лагере многое приходилось делать своими руками.
   Неужели они серьёзно готовятся воевать? На что же они надеются?
  - Ты не похож на неё, - внезапно сказал гитарист, - лицом похож, а смотришь совсем по-другому.
  - Почему? - в душе у мага впервые шевельнулось любопытство.
  - Она хотела что-то про нас понять. А тебе и так всё про всех понятно.
  - Вы герои, - улыбнулся Энтреа, - а значит, пока что не мертвецы просто по недоразумению.
  - Нет, отозвался Сонни, - это чудо.
  - Продолжай, не томи.
  - Вечером. Морус расскажет вечером.
  
  К вечеру на поляну пришло втрое больше народу. Горели костры, на которых жарилось мясо. Вместо лавок рассаживались на брёвнах, передавали друг другу еду и питьё. Новичков окружали заботой ненавязчиво, по-простому, стараясь никого не смущать. Когда суета немного утихла, заговорил Морус.
   Для него было сделано грубое кресло на возвышении, у подножия сидело несколько человек, все - таомерцы. Свою историю вожак рассказывал уже не раз: повторения отшлифовали её до блеска и добавили выразительности. Ещё внушительнее она, должно быть, звучала в пересказах, расходившихся среди простонародья. И свою задачу она выполняла - поток людей в лагерь рос. Приходили беженцы, бродяги, жители окрестных деревень - с косами и вилами, с мотыгами и хлебными ножами.
   И сейчас все внимали.
  
   "Когда в наш город пришла белая ведьма и сказала, что через месяц его захватят варвары - над ней смеялись. Когда городскому совету пришлось убедиться, что ей открыто прошлое и будущее - разумные люди покинули город. Но не мы.
   Никто тогда не знал, что варвары - это армия, и армия, у которой есть пушки. И сколько угодно магаридского пороха.
   Мой отряд защищал последнюю башню над воротами города. Перед тем, как башня взлетела не воздух, я увёл его в потайной ход, в подземелье. Лаз подсказал сын строителя башни - он остался. С ним ещё трое - ведьма, кузнец и еретик. С теми не знаю, что стало. А Тони...
   Когда, обдирая бока, последний из нас выбрался в полость под башней, раздался взрыв. Оглушённые, мы нашарили друг друга в темноте, взялись за руки. И в какой-то момент почувствовали - нас стало на одного больше. И знакомый голос еле слышно сказал:
  - Огоньку бы, ребят.
  - Тони! Ты ведь остался!
  - Да, теперь уж совсем. Но знаете, братцы - я решил поделиться своим наследством.
  - Башня взорвана, Тони, - тихо промолвил кто-то.
  - Папаня считал - башня будет стоять вечно, поелику возведена на святыне. Выходит, он ошибался.
  Голос замолк. Но потом продолжил:
  - Может, суть-то в том, что святыня краденая? Батюшка по молодости спёр её в монастыре, куда его упекли родители вместо того, чтоб учить ремеслу. Лампа святого Тони - слышали про такую? Тёзку отец всю жизнь почитал - ну, как умел.
  - Тони, - сказали мы в темноту, - почему ты здесь?
  - Я ненадолго. Просто хотел убедиться. И потом - здесь так много магии, больше, чем магии. Гляньте сами.
   Словно выдох промчался по подземелью - и всё стихло. Но в нише на уровне наших глаз разгорался свет. Там действительно стояла лампа - небольшая, совсем простая, похожая на лодочку. Вот она".
  
   И Морус достал из-за пазухи блеснувшую в свете костров вещицу. Энтреа мог бы поклясться, что сделана она из священного обсидиана. Вот тебе и оборванцы.
   А рассказ продолжался:
  
  "Тут кто-то вспомнил эту историю. Говорили, что лампу подарила святому сама Дева Амерто. Все знают, что карлики от природы весьма похотливы - а он уродился карликом. Однако боролся с собой и хранил невинность, вот богиня и снизошла. И ещё он просил о мудрости, это такая редкость. Парень с детства мечтал строить соборы, а наука никак не давалась. Потом-то у него до смерти был ясный ум, хоть и в хилом теле. А в начале - дурак дураком.
   Так вот, в этой лампе - свет истины. Не так-то легко объяснить. Он светит - и ты сразу всё понимаешь. Самое главное. По слухам, ещё этот свет - защита от колдовства. Всякая магия ложь, искажение замысла, - вот это не знаю. Но в тот момент знал, наверное. Свет прошёл нас насквозь и остался внутри, навсегда.
   Мы протянули было руки, но засомневались, не будет ли это святотатством. Конечно, Тони как бы отдал нам своё наследство. Но оно ведь попало к его отцу не по праву. И пока мы топтались, один из нас решил за всех:
  - Вот вы смеялись, что я нецелованный, а вон оно как. Думаю, Дева Амерто будет не против, - и взял лампу.
   А она только ярче горит. Он покрутил её в руках, наклонил в одну сторону, в другую, а потом говорит:
  - Масло не льётся. Нет там никакого масла. Что же горит?
   Но мы уже не нуждались в ответе.
   Свет истины вывел нас из подземелья - и погас. Но не совсем. Я чувствую его вот здесь (Морус приложил руку к груди), и другие тоже. С нами святой Тони и Дева Амерто.
   И вы, братья, вы теперь тоже с нами".
   Эта нехитрая речь словно зачаровала слушателей.
   Даже Энтреа почти проникся - он действительно не ощущал таомерцев при помощи магии, и реликвия в их руках по-видимому была настоящей.
  
   По разным причинам Морус умолчал в своём рассказе о двух вещах: во-первых, до выхода дошли не все. Белобрысый лучник заявил, что, спасибо Деве Амерто, теперь-то он точно знает, где найти Гаса Полуду - и отправился на желанную встречу в здание городского совета. Что с ним случилось дальше, Морус не ведал.
   Во-вторых, во время долгого перехода по подземелью при свете лампы, странное произошло с ним самим. Его серьга - он носил её без малого десять лет - стала медленно нагреваться. Серьга была знаком столичного цеха наёмных убийц, малочисленного и секретного. Лучший из мастеров, Морус оказался на краю пустыни неспроста, но всё обернулось не так, как задумывалось. Может, оно и не хуже вышло - впрочем, смотря для кого. Ближе к выходу серебро раскалилось до нестерпимого жара. И Морус решился:
  - Ну, раз уж мы теперь праведники - к бесам, - и потянул серьгу из уха.
   Застёжка никак не желала поддаваться, а боль становилась оглушающей. Морус рванул серьгу что есть силы, отбросил прочь и шагнул на волю из подземелья.
  
  
  
  
  Глава пятнадцатая
  
  В двух шагах
  
  
  
  Они очень изменились, когда почти добрались до моря. Их лица потемнели, губы растрескались, ввалились щёки, и запали глаза. Тела потеряли слишком много влаги - последние пару дней они шли налегке, потратив последние капли затхлой вонючей воды из кожаных бурдюков.
   Фран держалась только потому, что надолго уходила в мечты, отдаляясь от всей этой муки - боли в разбитых ногах, жажды, палящего зноя. Но мечтала она ни о ком из мужчин - ей грезился ветер, который свистел в её крыльях, когда она стала той тварью, что поджидала в обрывистом берегу. Иногда наваждение так основательно подменяло собою реальность, что Фран спохватывалась, вспоминая, кто же она на самом деле - древний небесный змей, который видит её в своём каменном сне, или девочка, разбудившая небесного змея. Иногда ей казалось, что верны оба варианта, и тогда она радовалась, что бредущему рядом еретику не до того, чтобы заглянуть в её мысли. Вряд ли бы ей удалось что-то от него утаить - но сейчас он искал тьму не в её душе. Сейчас он смотрел в свою собственную бездну внутри и пытался понять, как теперь с этим быть. Тут и Фран бы задуматься - в конце концов, она сразу заметила эту бездну и сама носила подобную. Но задуматься сейчас было решительно невозможно. Да и то - что бы она сделала? И Фран ныряла всё глубже в чужие сны, а ноги несли её сами.
  Они едва не пропустили этот звук - оба приняли его за галлюцинацию. Однако нет. Этим утром им снова встретилось пересохшее русло реки - а теперь внизу под обрывом журчала вода. Из глинистой стенки бил ключ. Радость этого открытия не сразу дошла до измученных путников, но потом как-то быстро стало понятно: всё позади. Испытание позади. Они почти уже дошли и почти устояли - каждый перед своим искушением.
   Дневной привал у ключа перешёл в ночёвку. Они пили, умывались и снова пили. Потом по очереди мылись - набирая воду горстями, вздрагивая от обжигающего холода и согреваясь на солнце в шерстяных одеялах. Сет достал из поклажи красные хламиды - грязную, задубевшую от пота одежду не хотелось натягивать снова. Кое-как отмыв под струёй воды штаны и рубахи, разложили сушиться на торчащей из глины коряге.
   И вот тут-то, взглянув на Сета, Фран обомлела.
   Его наружность, обычно бесцветная, в отсвете красного одеяния стала ослепительно, царственно яркой. Закатившееся за край обрыва солнце ударило лучом ему в спину и зажгло в коротких песочных волосах сияющий золотой венец. У Фран даже сердце зашлось - где же она это видела? Да вот же, в книге отца Берада. Правда, стоял перед нею не тонкий юноша в кудрях и вовсе не принц, но на какое-то мгновение Фран поняла, что могла бы ему отдать всё, что назначено ей отдать роковому избраннику - всю страсть и верность, все волшебные силы своей души. И, должно быть, Сет тоже увидел в ней новое. Раньше он не задерживал взгляд так надолго. А потом сказал с сожалением:
  - Что-то толкает нас навстречу друг другу, какая-то сила. И сейчас заметней, чем прежде.
  Она смотрела, как гаснет вокруг его головы золотистый свет, и думала: "вот, теперь и ты знаешь, каково это".
  - Подлые игры, да? Того и гляди, вступишь в какую-нибудь предопределённость. Оставим бессмертных с носом - разойдёмся на берегу. В конце концов, это был временный союз.
  - Что думаешь там найти?
  - Увидим.
  
  Ночью она оказалась рядом, не дожидаясь приглашения. Но спать спокойно не собиралась: еретик чувствовал, как льнёт к нему гибкое тело, как щекочут лицо её волосы, когда, поднявшись на локте, она силится его рассмотреть в темноте, как веет теплом её дыхания, когда она шепчет:
  - Я боялась тебя убить. Теперь не боюсь. А того, чем ты стал, пусть боятся другие. Ты такой же как, я - больше, чем когда бы то ни было. Я хочу попрощаться с тобой.
  Сет собирался её прервать, но маленькая рука зажала ему рот.
  - Я и с собой хочу попрощаться, со всей этой плотью. Она ничего не стоит, возьми её, если хочешь. Скоро у меня будет другая.
   И тут Сет почувствовал, что она и вправду уже не совсем человек. Воздух рассекали невидимые крылья. И губы, которые пришли на смену её ладони, были сухие и шершавые, как кожа ящера.
   Он резко сбросил её с себя и перевернул на спину, прижал к земле.
   Она тихонько смеялась, извиваясь под его весом:
  - Ты хотел убить Змея. Никогда не думал его приручить?
  - Нет. Я надеялся на другое.
  - На что? - она затихла в ожидании ответа.
  - На то, что в твоём лице мне вместо Амей Коата будет милостью божьей явлен Эвои Траэтаад.
  - О! Ну, спасибо. Хорошо, отпусти. Не знаю, что на меня нашло - но этого больше нет.
  Впрочем, уходить Фран не собиралась. Она свернулась клубком у него под боком и только пробормотала, засыпая:
  - Помолись за меня, монах. Завтра увидим море.
  
  ***
  
   Этой ночью ей снова приснился братец. Однако сон был счастливым: она встретила в нём друзей. Подумать только, даже музыканта! Им бы гнить давно, если бы не еретик. А ведь он с тех пор стал сильнее, и он на её стороне. Может, и ей улыбнётся удача?
  
  ***
  
   Сет терпеливо ждал её пробуждения. Солнце поднималось всё выше, а он не торопился в дорогу. Он знал, что Фран права, сегодня всё закончится. А он ещё не решил, что же это такое было.
   Сет раскрошил последнюю лепёшку и протянул половину птице, которая сидела у него на плече. Крепкий чёрный клюв застучал по ладони. Другую половину получит девчонка. Он обойдётся, не первый раз. Он умел обходиться без многих вещей - впрочем, обычно хорошо представлял, ради чего это нужно. Однако вчера, не окороти он девицу - что бы такого страшного могло приключиться? Откуда такое чувство, что готов был разверзнуться ад, и сонмища бесов ждали его падения? Везде и рядом, монах, предающийся плотской страсти - зрелище хоть и прискорбное, но вполне рядовое. Что в нём такого особенного? И на ответ нельзя закрыть глаза: то, что дала ему Наар, ангел зелёного огня. Это её волшебная кровь стремилась соединиться с кровью Тёмного Князя, текущей в жилах малышки. Это её вожделением он вожделел, жаждал её неизбывной жаждой. Ему правда нравилась Фран, чего там. Но не так, чтоб забыть обо всём - а вчера он был близок к этому.
   Выходит, вышло время их временного союза. Остаётся вопрос - обернись дело так, что по воле Господа ей назначено стать Спасителем, а не Змеем - разве не должен он находиться рядом, оберегая, до момента, когда Эвои Траэтаад обретёт полную силу? Или этим он и занимался всё последнее время?
   Как бы то ни было, Фран уверена, что скоро получит то, что искала. Что же найдёт на берегу он? Нет ответа.
   Ворон оттолкнулся от плеча и улетел. Шум крыльев разбудил девочку.
   Она открыла глаза и сразу села - прямая и взъерошенная, вся розовая после сна - и сказала:
  - Таомерцы собирают крестьянскую армию. Вот куда тебе надо.
  - Как узнала?
  - Братца к ним занесло, в лагерь где-то в лесу. Энтреа мне снится, бывает. Сейчас уже меньше. Того, кто потерял серьгу, зовут Морус. И у него есть лампа святого Тони.
  - Что за лампа?
  - Подарок девы Амерто. Реликвия вроде той, что у тебя на шее. И она защищает от колдовства.
  - Интересно. Сколько таких вещиц ещё бродит по свету? Считалось, все они сгинули в древности. Таомерцы - отчаянные ребята, но выйдет ли их убедить воевать на одной стороне с Роксахором? Нам нужны будут все, кто способен держать оружие.
   Фран кивнула.
  - Тебе точно надо туда. Нам опасно быть рядом. И это, прости за вчерашнее.
   Сет немного помолчал, а потом заметил:
  - В общем, было даже слабовато для исчадия ада. Боюсь, я буду скучать.
   И стал собираться в дорогу.
  
  
  Глава шестнадцатая
  
  Берег
  
   Несмотря на то, что вещи ещё не досохли, Сет переоделся обратно, а Фран так и пошла в красной хламиде. Она даже не забрала одежду с собой, оставила висеть на коряге. В красном платке с торчащей во все стороны шёлковой бахромой она напоминала то ли райскую птицу, то ли какого-то варварского идола.
   Со временем под ногами появился небольшой уклон, идти стало легче. На горизонте проступила синяя полоса, а на пути теперь попадались кусты и островки пожелтевшей травы. По дну речного русла бежал ручеёк, над ним носились какие-то мошки и суетились стрекозы.
   Сет внезапно заметил, что где-то в его уме звучит мелодия песни, которую пела Саад в воспоминаниях Фран. Не настоящая Саад, ведь девочка никогда не видела свою мать. Бессмертный жулик принял её облик, и этот облик точь-в-точь повторял облик Фран, если бы только когда-нибудь та была одета и причёсана как принцесса. И голос тоже, один в один:
  
   Спускаясь пологим склоном,
   За руки, как малые дети,
   Схватившись, едва знакомы,
   Ступаем в долину смерти.
   Проспали последние сроки,
   Спросить - никого не встретить,
   Прости, расставлены сети-
   Не сбиться с такой дороги.
  
  Что ж, похоже. Есть и склон, и пустыня, и юный товарищ со своим потусторонним искушением. Чем там дело закончилось?
  
  Спускаясь пологим склоном,
   Никто не услышал бы эти
   Слова, что нашептывал ветер
   Тому, с кем едва знакомы,
   Никто увидеть не мог бы
   Сияния синей стали
   Ножа, что вспоров лишь воздух,
   Вдруг пламенно алым стало,
   И алые, алые капли
   Горели на белой коже
   Того, с кем едва знакомы,
   Того кто всего дороже.
  
  А это уже его урок. Нет у него такой силы - победить чужих демонов. Разве что уничтожить того, кого они одолели. Но тогда никто не сможет их победить.
   Так что же остаётся? Дать девчонке шанс и отойти в сторону?
   Всю свою жизнь он совершенствовался в вере, теперь дело за малым - просто взять и поверить. Хочет ли Господь, чтобы он поверил в эту неблагонадёжную, упрямую, во всех отношениях подозрительную малолетнюю оборванку? Неужели этого хватит, чтобы удержать её по нужную сторону добра и зла?
   Звучит совершенно безумно, но всё же что-то тут есть.
   Она просила молиться за неё. Ну, он и молился. Должен же быть для девицы хоть малый прок от монаха.
   Похоже, Наар рассчитывала на другое. Чего хотела от него потерянная богиня? Ведь не одного же урона его добродетели? И откуда она появилась на их пути, как покинула вечное заточение? Возможно, об этом знает Энтреа. Но расспросить того непредвзято после убийства им Воронёнка - задача, пожалуй, не проще, чем примирить Моруса и Роксахора. А ведь и этим придётся заняться. Что ж, пусть девица справляется сама, у него есть своя невыполнимая миссия.
  
   Между тем, мир вокруг продолжал меняться. Маленькие жёлтые птички перелетали с ветки на ветку. Воронёнок, похоже, уже отыскал берег и кружил вдали, распугивая серых чаек.
   Вскоре девочка и еретик вышли на край высокого обрыва. Внизу росли зелёные деревья, вдалеке виднелись крыши хижин, над которыми поднимался дымок. Широким песчаным полем берег уходил в белую кайму прибоя. Ветер бросил в лицо свежий запах моря и птичьи крики. А потом до путников донеслись людские голоса.
   Ворон уселся на плечо еретика. Тот вытащил меч, усмехнувшись про себя - вот тебе и сияние синей стали, гляди-ка. Фран застыла растрёпанным красным пугалом.
   Внизу творилось странное.
   В сторону обрыва бежали люди. Ну как, люди... Тот, что впереди, определённо походил на человека - скособоченного, горбатого, странно взбрыкивающего на ходу, но человека. Ко всему, с замотанной тряпкой правой рукой - однако клинком, который блестел в левой, он размахивал довольно лихо. Остальные казались значительно ниже ростом, и в лицах у них виднелось что-то пугающее - лишённые растительности, серые и малоподвижные, они производили отталкивающее впечатление. Бритые головы, большие рты и глаза навыкате действительно придавали здешним жителям сходство с лягушками. И, похоже, они преследовали чужака.
   В какой-то момент тот споткнулся, замешкался, и попал было под град ударов жердей и дубинок - но быстро и как-то потешно вывернулся, пробил себе дорогу сквозь окруживших его противников и принялся карабкаться вверх по обрыву. Задача была непростой, ведь в единственной действующей руке он держал оружие, а вторую беспомощно прижимал к груди. Закинув голову, он увидел девочку и еретика, и его лицо озарила надежда.
   Сет рассматривал незнакомца. На дублёном лице бродяги выделялись живые голубые глаза и редкая светлая бородёнка. Спутанные пряди грязных волос падали на плечи, взлетая при резких движениях. Движения, несмотря на видимые увечья, выдавали опытного рубаку, знакомого с упоением битвы - даже при таком дурацком и невыгодном раскладе.
   Чужак достаточно ловко перекатился через край обрыва и спрятался от преследователей за спину Сета. Те, увидев новых людей, замешкались, загалдели. Осторожно выбрались наверх слева и справа, держась в некотором отдалении. Нападать с дубьём против двоих вооружённых бойцов им, видимо, не хотелось.
  - Что им нужно? - спросил еретик.
  - Просто уроды, - хрипло ответил незнакомец.
   И тут подала голос Фран:
  - Стойте, а ведь я знаю их язык. Там, под землёй, в Таомере - я разбирала эти слова. Подождите! Немного не так, но очень похоже!
   И она громко и чётко что-то сказала лягушачьему племени.
   Те притихли, посовещались. Потом ответили.
  - Они говорят, - пояснила Фран, что чужой человек оскорбил их гостеприимство. Они приняли его как друга. А он совершил ужасное преступление.
  - Бессовестное враньё, - бродяга, даром что горбун, приосанился и горделиво задрал подбородок, - они мне ещё спасибо должны сказать!
  - За что? - поинтересовался Сет.
   Фран продолжила переводить:
  - Они говорят, что раньше убивали всех посторонних. Но потом из пустыни пришли люди огня и обращались к ним с уважением. И принесли белый огонь. За это местные жители дали самое дорогое - кровь предков - в знак того, что больше не станут убивать верзил-чужаков. И этого приняли, как родного. А он их предал. И их ждёт большая беда.
  - Глупые язычники, - заявил незнакомец, - давно пора прекратить этот дикий обычай - отдавать девиц в жертву морскому чудовищу.
  - Что ты сделал?
  - Да я её спас! Спас принцессу от гибели, как настоящий герой!
   Фран перекинулась парой реплик с преследователями и вдруг фыркнула. Стало понятно, что она изо всех сил старается не засмеяться. Сделав глубокий вдох, она коротко пояснила:
  - Он соблазнил дочку вождя.
   Сет недоверчиво посмотрел на героя.
  - Зачем?
  - Из человеколюбия. Теперь она не годится в жертвы. И потом... мне просто стало интересно. Всё ли у них, как у людей.
  - Мне кажется, они люди, - тихо сказала Фран. Остатки тех, кто уцелел в катастрофе. Те, что жили тут всегда, а не пришли после. Что-то сделало их такими.
  - Они уроды, - повторил незнакомец, - они поклоняются морскому чудовищу. Приковывают девчонку к скале, на случай, если чудовище проснётся и захочет перекусить. И пусть оно спит, незавидная участь - медленно умирать в одиночестве на пустом берегу. Кого-то хватает на пару месяцев, кто-то тянет годами. Еду им приносят, иначе девок не напасёшься. Но жизнью это не назовёшь.
  - Они говорят, это священный долг, служение племени. А теперь им конец. Все обречены.
  - Пусть возьмут другую девицу, - предложил Сет.
  - В племени нет другой девственницы. Эту берегли специально. А вообще, у них довольно свободные нравы, - Фран снова подавила приступ смеха и теперь уже серьёзно взглянула на Сета. И в этом взгляде читалось, что она уже приняла решение, - слушай, отсыпь им омы. Я скажу, что мы знаем способ помочь.
  
  
  ***
  
  Позже, после долгих переговоров, в разгар торжественного ужина, когда всё племя собралось перед домом вождя, а четыре его дочери обносили гостей питьём, в котором едва угадывалась самая малость омы, Фран вполголоса обратилась к Сету:
  - Вот и всё. Оставляй меня здесь, а с собой забери героя. Может, это хороший обмен.
   - Как ты здесь оказался? - спросил незнакомца Сет.
   Тот уставился на него наглыми голубыми глазами и заявил:
  - Меня выкинули с корабля. С пиратского, прошу заметить. Негодяи захватили наше судно, где я плыл пассажиром. Всех, кто выжил, повезли на невольничий рынок к магаридам. Но сковать себе руки я не дал. Слово за слово, отобрал обратно свой меч и полетел за борт, смахнув туда перед этим всё, что плохо лежало. В том числе и пустой бочонок из-под вина. В обнимку с ним меня и вынесло на этот берег. Повезло.
  - Как твоё имя?
  - Для друзей я Рэнди. А мы ведь друзья? Кабы не вы, подыхать мне в пустыне или от добрых хозяев с дрекольем. Не думал, что для них всё так серьёзно.
  - Что с рукой?
  Рэнди неожиданно заговорщицки подмигнул:
  - Серебро. Ну, знаете эти истории про сказочных богатырей - по локоть руки в золоте, по колено ноги в серебре. Так вот, у меня в серебре не ноги, а руки. Одна.
   Сет наклонился к уху Фран, забрав у неё чашу с питьём, которую как раз пустили по кругу:
  - Лучше не пей с ним из одной посуды. И вообще, надо бы держаться подальше. Слышал я про такое серебро. Может, и на корабле что слыхали, вот и избавились от прокажённого. Хороший обмен, говоришь? Ну, спасибо.
  Фран посмотрела на чашу.
  - Мне ведь не страшно. Да и тебе, пожалуй, тоже. Может, он врёт всё, про серебро.
  Новый знакомец широко ухмыльнулся, словно услышал её слова:
  - Если не веришь, могу показать. По секрету, в уединённом месте.
  - Как дочке вождя?
  - Как дочке вождя.
  - Мило, но я предпочту морское чудовище.
  - Ему повезёт, дорогая. Сдаётся, он ждал именно тебя.
  - Я знаю.
  Фран порывисто обняла Сета и встала, потому что за ней пришли. Несколько суровых пожилых женщин увели её вглубь деревни. Где-то вдали зазвучало заунывное пение. Рэнди повернулся к еретику:
  - Она что, всё это серьёзно?
   Тот медленно кивнул.
  
  
  
  Глава семнадцатая
  
  Прощание
  
  
  Чужаков определили на ночлег под навес на краю деревни. Почти вплотную подступала зелёная чаща, заслоняя лучи лунного света. Воздух был влажным и свежим, но замёрзнуть им не грозило - Южное море согревало берег своими тёплыми водами даже зимой.
   Остаток вечера Рэнди волком смотрел на Сета, и набросился на него сразу, как ушли хозяева:
  - Как ты мог?! Нет, как ты мог дать увести этим тварям свою подружку?
  - Она не моя подружка.
  - Какая разница? Впрочем, дай-ка соображу - ты монах? Да ещё из Гончих? Всё понятно! Бабы для вас - точно мусор. Но это - даже не свинство, это такая подлость, что и сказать нельзя. Знаешь, кому ты её отдал?
  - Ты не понимаешь.
  - Где уж мне - разбираться в людях. Этих я тоже счёл поначалу добрыми дикарями. А потом подсмотрел их камлания на берегу. Ты же должен быть против всякого колдовства? Тут гнездо самой чёрной, самой зловещей магии. Зло спит в море, а они берегут его сон.
   Тут Сет заметил, что, прокажённый или нет, новый знакомый начинает ему нравиться.
  - Откуда ты знаешь? Ты же не говоришь на их языке?
  - Да на нём вообще никто не говорит! Кроме тварей и этой твоей...
   Слушай, спасибо, что выручил, но тут ты не прав. Мог бы отдать её мне. После царевны-лягушки всё разнообразие. Тебе не в убыток - и ей одна польза.
   Так вот, откуда я знаю? Там есть картинки на скалах, в подробностях нарисовано. Такие линии, от головы к голове. Чудище в море влияет на их мозги, говорит им, что надо делать. Не просыпаясь при этом - лучшие люди племени тем только и заняты, что толкуют сны адской бестии. В конце времён должен прийти человек, который разбудит чудовище.
  Сет кивнул.
  - Ну вот, она и пришла. Знаешь, она - не жертва. И никому её не сожрать, скорее уж наоборот. Но если я в ней ошибся, жертвами будем все мы.
  Рэнди несколько раз пытался что-то ответить, но не нашёл слов. Потом обругал Сета свихнувшимся мракобесом. И, наконец, заснул, по-детски быстро и крепко, широко раскинув здоровую руку и ноги на подстилке из высохших водорослей.
   Сет стоял, прислонившись плечом к одному из столбов, на которых держался навес из листьев и смотрел, как зажигаются и гаснут огни светлячков между стволами деревьев. Вдруг чья-то тень пересекла огоньки. Он сделал шаг вперёд и вышел в пятно лунного света. Послышался шорох - и вот, перед ним возникла фигура Фран. Её платок и хламиду обесцветила луна, а глаза казались тёмными и огромными.
   - Я пришла попрощаться. Ты ведь понял, что там за чудище? Неподалёку на глубину рухнул небесный змей. Он почти уцелел, сохранился лучше других, и сохранил свою силу. Я его чувствую даже отсюда. Но это бездушная тварь, вроде волшебной машины. Его вела воля Ангромади. Возможно, он отзовётся и мне. Я пока не знаю, как подступиться, это совсем непонятная магия. Но потрясающая.
   Тут требуется время и бесконечная осторожность. Но вот что могу обещать: пока я помню себя - я на твоей стороне. Надеюсь, это останется со мной, когда всё исполнится.
  - Фран...
  - Дай мне сказать, пока не хватились. Узнают, что уходила - снова кинутся проверять, сберегла ли я чистоту, - девочка усмехнулась, но Сет заметил, что её передёрнуло при этом воспоминании, - хотя какая, казалось бы, разница? Ступай, ты нужен не здесь. Забери мои вещи, мне не разрешат ничего взять с собой. Там книга. И вот.
   Фран стянула платок и, поднявшись на цыпочки, накрыла им плечи еретика. Застыла с поднятыми руками. Помедлила. Потом потянулась выше и легко коснулась губами угла его рта. А потом разомкнула его губы таким горячим, нежным и влажным поцелуем, что он, сам того не желая, ответил. И долго не мог оторваться, непростительно долго. Пока она не выскользнула из рук и не растаяла в темноте. Оставив ему на память кусок двустороннего шёлка с тёмным и светлым драконом.
  
  - Дурень ты или умник? - судя по голосу Рэнди, сна там не было ни в одном глазу, - хочешь девчонку, она тебя хочет - зачем ты её отпустил? Уж я бы не помешал - что я, не понимаю?
   Сет сполз спиной по столбу и сел, закрыв руками лицо.
  
  
  ***
  
  
  На церемонию их не пустили. Очень почтительно жестами объяснили, что чужакам там не место. Накормили, собрали, нагрузили припасами - и выперли из деревни. А чтобы наверняка, приставили к ним троих провожатых покрепче - и каждый держал в руках боевую острогу о пяти фигурных зубцах.
  - Вот так игрушки, - Рэнди косился на невиданное оружие, - похоже, вчера повезло, что они не успели сгонять к арсеналу. Слушай, откуда у них железо? Это ведь дикари.
  - Они не всегда были такими. Мне интересней, что тут творится с магией. Ладно, Змей - в нём действительно могут дремать огромные энергии, - но ведь каждый из них им пропитан - древним, забытым, враждебным человеку колдовством. Они ведь поэтому неприятны - такие вещи пугают, даже когда не осознаются.
  - Неужели дошло? Молодец, поздравляю. Мне для этого надо было спуститься в такие бездны, что тебе и не снились. До сих пор везде её запах. Рыба, тина - вот это вот всё. Кстати, если вздумаешь вернуться за малышкой - только мигни. Я помогу с ними справиться. Уж одного-то возьму на себя.
   Сет молча мотнул головой. И молчал так до вечера, пока не стемнело. А потом передумал.
  
  
   ***
  
  Когда еретик разыскал святилище на берегу, ночь была уже на исходе. Рукав его рубахи свисал лохмотьями, плечо пересекали пять глубоких царапин. Чем ближе он подходил, тем сильней ощущал чужеродную древнюю магию, заполняющую пространство вокруг каким-то тёмным ужасом, от которого ломило виски и гудело в ушах. Отвратительные рисунки на скалах светились слабым серебряным светом.
   Потом скалы расступились, и он увидел участок пустого берега, посреди которого стоял большой плоский камень. На камне, поджав под себя ногу, сидела Фран. Она не спала - похоже, она не спала так всю ночь. Дикари не оставили ей ни клочка одежды, но она и не думала мёрзнуть, погружённая в свои мысли. Впрочем, она почувствовала его присутствие и, звякнув металлом, спрыгнула на песок, вытянулась, высматривая его меж камней. Сумрачные ряды набегающих волн перечёркивал светлый штрих её тела с тёмной точкой посередине. Она двинулась навстречу, но вскоре остановилась - толстая бронзовая цепь, отходящая от браслета на левой лодыжке, не давала уйти далеко от камня.
   Тогда подошёл он. Он раньше не видел её наготы, но сейчас не испытывал никакого влечения. Больше всего на свете ему хотелось забрать её из этого места, от этого ужаса, от этого гула.
   Фран казалась спокойной и слегка удивлённой.
  - Зачем ты вернулся?
  - Мне нужно тебе сказать. Сказать, что всё в силе. Ты - мой союзник. Думаю, что бессрочный.
   И тогда должна знать.
   Там, в пустыне, мне явилась Наар. Не знаю, как это вышло, но теперь в моих жилах течёт кровь богини. Я не просил этой милости и не желал её. Но это то, что толкало к пропасти - и удержало от последнего шага.
  Когда ты меня целовала, я понял, как всё устроено: эти силы действуют, не спрашивая нас. Ангел Хаоса, который живёт в твоей крови, стремится соединиться со своей возлюбленной сестрой. Это магия подобий. Мужчина и женщина похожи на ключ и замок - но наши с тобой орудия не только из мяса. Не вспомни я Господа в ту последнюю ночь - мы бы уже открыли адские врата.
  - Как жаль, - голос Фран звучал будто издалека, - я думала - буду любить тебя и забуду о принце. А выходит, что всё равно. Ведь это он должен освободить Ангромади?
  - Он хочет этого. Возможно, и способ будет похожим. Но смотри: для этого вовсе не нужно превращаться в Змея. Должно сработать и так. К тому же, странно представить любовный союз с чешуйчатой тварью.
   - Попробуй спросить у Рэнди - похоже, он знает толк в подобных вещах.
  - Спроси сама. Он тут, за скалой - помогает тебя похитить.
  - Похоже, он славный парень.
  - Пойдём отсюда.
  - Нет. Когда прорастает семечко - его не остановить. Нельзя закрыть птенца обратно в яйце. Я там, где должна быть, тут ничего не поделать. Но знаешь - спасибо. Спасибо, что ты вернулся. И за бессрочный союз. И ещё - передай привет таомерцам. А теперь - уходи.
  
  Сет позвал ещё раз - молча, без слов. Он легко бы справился с цепью Фран, но что-то здесь удерживало её - крепче, чем цепь. И тогда она впустила его в свой ум и показала головокружительный вихрь образов, запахов и ощущений, который хранила память небесных змеев, которым жила последнее время её душа. Сет на какое-то время сам стал огромным, летящим сквозь тучи драконом, озирающим горизонт парой расставленных по разные стороны глаз, похожих на волшебные кристаллы, причудливо преломляющие время и пространство. И в его голове текли мысли небесного змея, и все эти мысли были чистая магия - совершенная, непревзойдённая, непостижимая.
   Сет понял, что птенец действительно вылупился из яйца, и ему здесь просто нечего делать.
  
   И тогда он ушёл.
  
  
  
  
  
  Глава восемнадцатая
  
  Рэнди
  
   Сначала Рэнди молчал.
   Наверняка наблюдал за свиданием с Фран, но не спешил поделиться мнением. Сет не ждал от него такой деликатности и был благодарен. Да и бойцом новый знакомый оказался что надо, хоть и калека. Что ж, со спутником, по всему, повезло.
   О девочке Сет старался не думать.
   Лучше о Воронёнке: не братец ли там мелькает среди чаек? Что-то его давно не видно.
  
  За спиной поднималось солнце и в его золотистом свете удалось разглядеть рисунки на скалах. Углубления заполняли кусочки перламутра. Ночью линии светились, отражая лунные лучи, а теперь только слабо поблёскивали. На редкость тонкая работа, кто бы ждал от лягушачьего племени. Вот большое, размером с хорошую лодку, изображение морского чудовища, с массой загадочных подробностей, понятных одним художникам. От него словно тянутся нити к маленьким человеческим фигуркам. Фигурки сплошь в узорах - все, кроме одной. Просто силуэт без лица, вроде бы женский. А на соседней скале такой же голый человечек помещён вовнутрь очертаний адской твари - примерно там, где должна быть её пасть.
   - Здесь у меня глаза открылись, - сказал Рэнди, - в тот самый вечер. Выпили они этого вашего зелья и повалили на берег - почти всё племя, разве что без детей. Бормотали, раскачивались, шеи тянули в сторону моря - слушали. А потом завыли. Сначала тихо так, монотонно. А потом всё громче. И постепенно стало ясно, что это уже не людские голоса. Вой самой бездны. То, что ждёт там, в глубине - сам голод, сама нужда. Пустота, не знающая наполнения. Я понимал всё без слов, эта тварь не владеет словами. Это как мёртвая плоть, тоскующая о душе - и я чувствовал эту жажду, эту тоску - как и каждый из тех, кто собрался на берегу. А когда голоса утихли, дикари набросились друг на дружку. Думаю, дело даже не в похоти - просто это тоже способ заполнить пустоту. Заглушить это чувство. Но мне тогда было совсем не до этого. Чуть весь берег им не заблевал.
  
   Сет слушал, разглядывая перламутровую фигурку. Фран назвала небесного змея бездушной машиной. Возможно, на втором рисунке не съедение жертвы, а обретение чудовищем души. Или обретение душой чудовищного тела? Она обещала быть на его стороне. Ничего не скажешь, весомый союзник. Но если б его спросили - он бы оставил как есть. Ему будет не хватать её светлой головы, узкой спины, беспокойного взгляда. Что там - уже не хватает. Какой-то кусок себя он потерял там, у плоского камня. И это ведь не любовь. Ему ничего от неё не надо. Он вообще не знает, что она такое - но вот, он верит в неё. Так люди отпускают в будущее своих детей, так Учитель верил в них с Воронёнком. Хорошо бы Господь так верил в него самого. Впрочем, дал же он ему в дорогу Рэнди - добрый знак, как ни посмотри.
   Тот, между тем, продолжал:
  - Но мысль почему-то засела. Со мной не каждая пойдёт, а эти - видишь, какие охочие. Раз уж своих мужиков не боятся...
   Когда меня вынесло на берег, меня ведь принцесса нашла. Она, конечно, ждала немного другое чудовище, да и я был не очень готов к тому, что увижу. Но так она добрая девушка - заботилась обо мне, пока не пришли тётки с едой. Самой-то, прикованной, за подмогой не сбегать. Поила своей водой. А там не вдоволь - только ноги не протянуть.
   Забрали меня в деревню. Разузнал, что тут к чему. Познакомился с традициями, так сказать. И всё чаще стал думать: как она там, бедная, одна на берегу? Может, и к рожам их присмотрелся - в общем, вспоминал девицу уже без содрогания. А потом от скуки или из любопытства очутился снова у плоского камня. Может, и ей хотел что-то хорошее сделать. Сдаётся, это вовсе её идея была - как с честью выйти в отставку с почётной должности, только я с первого раза не сообразил. И не смог бы, первый-то раз. В общем, даром что на цепи, вышло всё полюбовно. К слову, камень удобный, - тут Рэнди покосился на Сета, но продолжал дальше - только в самый важный момент я понял, что очень ошибся.
  - Неужели?
  - Ты монах, тебе не понять. Хороший любовник читает мысли. Знает, чего хочет девчонка, о чём она думает. А в то мгновение, когда оба думать уже не могут - их сознание сливается в одно. Не всегда, но это случается. Особая, редкая радость - но только не в этот раз. В этот раз я встретил в её голове всё ту же голодную бездну - древнюю мёртвую тварь. Это, - голос Рэнди дрогнул, словно у него перехватило горло, - это было ужасно.
   Он метнулся к рисунку с человечками и ткнул в него пальцем.
  - Я думал, она не такая! С остальными всё ясно, но её берегли как особенную. Смотри - от девушки-жертвы нет линии, ведущей к чудовищу! Но вышло - я спал с ними обоими.
   - Голодная пустота? - переспросил Сет, - да с женщинами всегда так. Поэтому я и монах.
  
   Он вдруг понял, что ему напоминали вытянутые вверх серебристые линии. Змей, что набросились на него у обрыва из-за ошибки Фран. Вот что делает драконья магия - подчиняет чужие мысли, чужие поступки. Его натура вроде не поддаётся, но даже присутствие рядом весьма неприятно, отвлекает, отнимает силы.
  - Спасибо, утешил, - буркнул Рэнди.
  - Похоже, ошибся не только ты. Значит, змей не владеет словами? Общается с помощью образов, снов и видений? Дикари угадали, что змею нужна девица - и предлагали лучшее, что имели. Но слегка промахнулись.
  - Ты привёл ему нужную, да?
  Сет спокойно взглянул в дерзкие голубые глаза.
  - Пожалуй.
  
  - Ну ладно, - не выдержал Рэнди, когда они почти дошли до места, где оставили конвоиров, - но почему она должна быть девицей? Какое это имеет значение?
  - Для магии всё имеет значение. Но в такой магии я не разбираюсь.
  - Она сильнее твоей?
  Сет чуть заметно пожал плечами:
  - Старше. Она вообще не для людей. Только ангелам дано повелевать природными стихиями.
  - Так твоя подружка ангел?
  Сет усмехнулся:
  - Ну, наполовину. И она мне не подружка.
  
   Три охранника, провожавшие их из деревни, сидели, связанные, на поляне. На верёвки в спешке пошли их пояса, платок Фран и даже повязка Рэнди - еретик только мельком заметил белую скрюченную конечность. Но горбун и одной рукой дрался как здоровый, а ещё с лёту понял просьбу не убивать. В сущности, дикари не сделали им ничего плохого. Поначалу Сет вообще не хотел вступать в схватку, думал навести сон - но не смог. Это место, весь берег, плохо на него действовали - похожее было разве что в Таомере под взглядом Тёмного Одо.
   Словами и знаками, как могли, они объяснили присмиревшим охранникам, что намерены их отпустить. Первым делом Сет развязал узлы на платке, разгладил и свернул смятый шёлк.
   Рэнди бережно бинтовал поражённую проказой руку. Низкорослые полуголые дикари разобрали пояса и приводили в порядок свои наряды, когда на поляну выбежала женщина с такой же безволосой головой и серой кожей, как и у мужчин - и кинулась прямо к Рэнди.
  Она о чём-то молила и цеплялась за одежду, пока он растерянно отбивался, потом упала на землю и обхватила его колени.
   Её соплеменники заволновались. Поднялся крик. Дикари убеждали девицу вернуться в деревню, Рэнди увещевал не делать глупостей, Сет молча наблюдал за представлением.
   Горбун обернулся к нему, виновато улыбаясь:
  - Она говорит, что умрёт без меня.
  - Ты можешь остаться. Будешь зятем вождя.
   Рэнди аж в лице изменился.
  - Лучше сам помру, чем вернусь к уродам.
  Охранники принялись оттаскивать рыдающую девушку от чужаков, та отчаянно упиралась. Некрасивое плоское лицо с широкой переносицей выражало такую муку, такую страсть, каких прежде не знал никто из её народа. Торопясь и сбиваясь, она заговорила на своём древнем языке - казалась, её слова идут из самого сердца.
   И вот тут-то в глазах Рэнди зажёгся безумный огонёк.
  - Если подумать, ей теперь здесь тоже не жизнь. Может, возьмём принцессу с собой?
  
   Еретик даже сразу не нашёл, что ответить. С одной стороны, это было слишком. С другой - у него пока не сложился план действий, которому мог помешать такой поворот событий.
  В конце концов, он лишь бросил:
  - Ну, как знаешь.
   И стал собираться в дорогу.
  
  
  
  
  
  Глава девятнадцатая
  
  Морус
  
   Два дня Энтреа провёл в лесном лагере, наблюдая его обитателей.
   История с Таомерой не слишком его впечатлила - попытка отстоять обречённый город явно говорила о небольшом уме тех, кто участвовал в этой затее. Но лампа святого Тони, похоже, меняла расклад. Морус мог стать серьёзным игроком. Жаль, что сейчас не выйдет бросить его новорождённую армию против Роксахора - она ещё слишком слаба, чтоб нанести какой-то урон. Но на будущее можно сделать заметку.
   Однако как подступиться к этому человеку? Раньше Энтреа таких не встречал. Рваное Ухо был непрозрачен, совершенно непроницаем. Оставалось только догадываться, что творилось в его голове. И к нему есть какой-то подход, но здесь и сейчас - как хотя бы заставить отдать стеклянный клинок? На лесных голодранцев Энтреа уже нагляделся, впереди ждали дела поинтересней. Но отпускать его пока не собирались. Он чувствовал пристальное настороженное внимание таомерцев, знал, что любое его движение замечают, взвешивают и сравнивают. Здесь его меряют по сестрице и, в общем-то, это неплохо - Фран стала маской, личиной, под которой легче укрыться ему настоящему. До поры до времени.
   Но что любопытно - какую-то власть образ сестрицы над ними имеет. Суровые мужики явно не считают девчонку пустым местом. Можно ли это использовать против них? Время покажет.
  
   Парнишку первым заметил Кром, тронул за рукав:
  - Смотрите, господин.
  Должно быть, тот пришёл рано утром - всё ещё чёрный от сажи, с мусором в спутанных волосах. Младенца с ним не было - может, сумел кому-то пристроить. Похоже, ему удалось разыскать отца, и теперь бородатый крестьянин вёл его за руку точно в ту сторону, где находился шалаш, заменяющий Морусу шатёр полководца.
   Чуть позже вожак послал за Энтреа.
   Его привели под навес из веток и жухлых листьев, где собралось что-то вроде совета. За столом, сколоченным из жердей, сидело несколько человек. Ещё с десяток обступили его полукругом. На середину вывели чужаков. И главный спросил деревенского щенка:
  - Ну - это твои колдуны?
   Тот зыркнул исподлобья и заявил:
  - Да уж не добрые люди.
   Энтреа не выдержал:
  - Этот поганец едва не сломал мне шею. Я его брата спас от пожара, а мог бы оставить.
   - Кабы не вы, уберёг бы я дом от огня. А припёрлись бы чуть пораньше - может, и мамку бы уберёг.
   Горячие злые слёзы мальчишки закапали на кое-как обутые ноги. А потом, совсем тихо, прозвучало:
  - Он колдун. Раскидал бы варваров, пальцем не пошевелив. Если б не опоздал.
   Энтреа удивился:
  - Зачем мне это?
   Морус пристально смотрел на него:
  -Хочешь сказать, парень прав? Такое тебе под силу?
  - Ну, я маг. Посильнее, чем Фран, если вы об этом. Но в бою свою силу пока не испытывал.
  - Так испытай! На чьей ты вообще стороне? - выкрикнул отец парнишки.
   Энтреа не удостоил того ответом.
  - Резонный вопрос, - заметил Морус, - на чьей?
  Энтреа вздохнул.
  - Ну, хорошо. Кому вы тут платите дань? Где ваш князь? Где защита?
  -Далеко, - вразнобой раздались голоса, - никто не ждал, что ударят так скоро. Говорят, князь с рыцарями закрылся в городе, ждёт вестей от Императора. Может, их призовут в столицу - тогда спасайся, как можешь.
  - Предположим, вам повезёт, Император двинет сюда войска. Что, по-вашему, будет дальше?
   Повисла тишина. Морус буравил Энтреа взглядом:
  - Говори, что хотел сказать.
  - Роксахор победит. Он поймал удачу за хвост, на его стороне один из бессмертных. Людям его не одолеть. Возможно, крестьяне почти не почуют разницы, кому платить дань, - но у вас же к нему личные счёты?
  - Продолжай.
  - Но Император к вам не придёт. Он стар, он уже умирает. Только один из его детей может остановить Пустыню - Ченан, четвёртый принц.
  - Младший, сын ведьмы?
  - Младший, но теперь всего лишь второй в очереди на трон. И его покровитель ничем не уступит Тёмному Одо. Магию одолеет лишь магия. То, чего у вас нет, - лампа не в счёт, она не годится для битвы.
  - А ты, значит, да?
   Энтреа прямо посмотрел в глаза вожака таомерцев:
  - Я - самое страшное оружие этого мира. Но только в одной руке - не твоей, извини. Офицер разыскал меня по поручению принца и сопровождает в Меду, где я помогу собрать волшебную армию. Хочешь увидеть мёртвым варварского царя - не стоит мне мешать.
  Кром достал две истрёпанные бумаги - портрет и приказ - и протянул главарю. Тот пробежал их глазами.
  - Ладно. Я ведь тебя не держу. Можешь идти хоть сейчас.
  - Лошади и клинок.
  - Лошади - нет. Нам нужнее. Да и клинок, если подумать. Впрочем, возьми, если сможешь. Морус вынул из-за пояса обсидиановый нож и положил на стол, сжав рукоять в кулаке.
  Энтреа ринулся было вперёд, но замер, словно наткнувшись на стену. Этот человек нарочно его дразнил. Через пару мгновений перед ним на столе вспыхнуло пламя, но Морус не отдёрнул руки, не выпустил реликвии. Он смотрел на Энтреа спокойно, почти что весело - и залезть к нему в голову, подчинить своей воле не было никакой возможности. Пламя погасло.
  - Не можешь? Или будешь пробовать ещё? Я ведь тоже могу захотеть попробовать - говорят, стекло нетрудно разбить, даже если оно священное, - и главарь таомерцев взял клинок обеими руками, изобразив, что хочет сломать его пополам.
  - Ладно. Что тебе надо?
  - За клинок? Послужи мне, колдун. Посмотрю, на что ты способен. Да и ты испытаешь в бою свою магию. Не на нас, на варварах. Заодно и лошадьми разживёшься.
   Народ вокруг как-то непонятно оживился.
   - Против Тёмного Одо я не боец, - почти с сожалением сказал Энтреа.
   Морус ударил по столу свободной ладонью.
  - Об этом пока речи нет! Такое дело: мальчик выследил отряд, напавший на деревню. Он не ушёл к Роксахору, а сделал стоянку в холмах за рекой. Хотят пограбить этот край и унести добычу пожирнее. Собираемся к ним - проучить и отбить пленных.
  - Это женщин?
   Юный маг озадаченно смотрел на главного. Тёртый калач затевает вылазку ради пары деревенских тёток? Никак разжалобил мужик со своим отродьем? Впрочем, кони, добыча, и первая военная победа стоят того, чтобы рискнуть. Но причём тут Энтреа?
  -Женщин, если повезёт, - Морус остановил жестом бородатого крестьянина, дёрнувшегося было в сторону чужаков.
  - Два дня прошло. Они ведь уже...
  - Это не твоя забота. Решил? Тогда собирайся.
  - Сегодня. Один раз. И если выйдет - я ухожу со всем своим добром, которое вы вернёте.
  - Годится.
  - Но что от меня нужно?
  - Ты же маг? Можешь видеть на расстоянии и в темноте? Отвести глаза, навести чары? Разбить противника параличом? Покажи мне, на что ты способен. Постарайся, и я тебя не забуду.
   Внезапно Энтреа понял, что он действительно будет стараться. Сила взыграла в его крови как истосковавшийся по движению зверь, почуявший близкую свободу.
   Морус кивнул и отвлёкся, раздавая указания остальным. Бойцы обступили стол вожака, оттеснив Энтреа и Крома. Однако совсем про них не забыли: сквозь прореху в ряду тёмных спин долетел заботливый вопрос:
  - Да, вот ещё что: тебе с твоим офицером пожрать сегодня давали?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава двадцатая
  
  Вито
  
  В тот день сон сморил Джеди в Арсенале.
  Опыты Ченана показали, что границу Места-которого-нет не способны пересечь предметы, созданные из тамошней зыбкой материи. Посему вооружать и облачать в доспехи армию демонов придётся заново. Однако труды художника в Инфламмаре не должны пропасть даром - к подобным вещам всё-таки нужна привычка, и пёстрая адская ярмарка волей-неволей выстраивалась в сверкающие ряды первоклассного войска. Но основная работа предстояла в Меде.
   Он делал всё, чтобы запустить невероятный механизм огромной оружейной мастерской. Стращал, убеждал и запугивал ремесленников, свезённых со всей Империи. Добивался, чтоб следовали его чертежам, и держали язык за зубами. Вникал во все тонкости производства и обустраивал целую прорву людей - народ требовалось расселять, кормить и обстирывать - и это опять выходила его забота. Не удивительно, что порой Джеди просто валился с ног от усталости, позабыв позавтракать, а то и пообедать.
   Так случилось и в этот раз.
  
   Но нет, чтобы выспаться без помех - почти что сразу он обнаружил, что перенёсся в Инфламмар, в знакомую спальню с наглухо занавешенными окнами. Сам, без участия принца. Впрочем, аристократам этого странного места подобные штуки под силу. Просто его душа запомнила этот путь и зачем-то проделала снова.
   Душа душой, но очнулся он с чувством вполне телесного голода, да ещё в неурочное время - Принц спал на своей высокой кровати, и Джеди никогда не посмел бы его разбудить. Сам он ютился на узком диванчике в ногах у друга - сложно сказать, с каких это пор тут диванчик, раньше было как-то иначе. Где-то в доме даже имелась отведённая ему комната. Иногда такие подробности стирались из памяти при возвращении в Место-которого-нет. Казалось, некоторые вещи заново появляются из небытия как раз благодаря усилиям их припомнить. Случались и расхождения, и нестыковки - как заметные, так и едва уловимые.
   А теперь он здесь, одетый и неразутый, его руки черны от въевшейся металлической пыли, желудок пуст, а в горле пересохло. И что прикажете делать?
   Можно было попробовать вызвать слуг - но Джеди вспомнился похожий на крысу Сиви, и не возникло желания узнавать, кто в этих краях выполняет его работу. Да и тревожить Ченана не хотелось.
   Так он отправился бродить по городскому дому приютивших Ченана вампиров - впрочем, порой Джеди затруднялся отнести гостеприимных хозяев к какому-то одному сорту нечисти. Похоже, они просто любили этот стиль. Но кухня в доме определённо была - откуда-то ведь появлялись подносы с едой в их с Принцем комнатах. И кувшины с вином, да.
  
   Поплутав по тёмным коридорам и спустившись по лестнице, Джеди как-то внезапно оказался в просторной гостиной с большим незанавешенным окном.
   Помещение заливал багровый закатный свет.
   Из окна открывался вид на пустынную площадь, на дальнем конце которой таяла в мареве тёмная громада Чертога. В воздухе проносились какие-то смутные тени.
   Владелец дома сидел, откинувшись на спинку кресла и скрестив на низком подоконнике жилистые ноги в чулках и туфлях с пряжками - и рассматривал на просвет высокий стеклянный бокал. Длинные седые космы лежали на плечах вишнёвого бархата. Столик рядом был накрыт для позднего ужина - ветчина, пироги и фрукты, блюда с какой-то холодной снедью, местами уже разорённые, - впрочем, весьма живописно.
  - Вот ты вовремя, - вампир повернулся к художнику, - хуже нет пить из битой посуды. Убери эту трещину, и разливай по бокалам - составишь компанию.
  Джеди повиновался. Раньше он не общался с хозяином наедине и не знал, чего ждать. Но приглашение было кстати.
  - Не знал, что вы едите, как люди, - брякнул он невпопад.
  - Хорошенько выпить и закусить порой довольно забавно, - высохшая рука в перстнях и кружевной манжете подхватила виноградину с серебряного блюда, - особенно если родился в сточной канаве и полжизни питался отбросами. Впрочем, ты знаешь на редкость мало для своего положения. Ченан словно нарочно лелеет твою невежественность.
  - Возможно, - ответил Джеди, усаживаясь к столу, - думал, что вы не любите дневной свет.
  - Свет этого мира не может нам повредить. Солнце - другое дело. У вас наши дети - дети ночи и редкие гости. Но так будет не всегда.
  - Пока зелёный ангел не встретится с чёрным?
  Старик пронзительно взглянул на собеседника, потом прикрыл глаза и усмехнулся:
  - Ждём. Вот уж не думал, что буду скучать по прежней жизни. Всё здесь - мечты и иллюзии. Даже кровь и смерть - и те не настоящие.
  - Вы скучаете по возможности убивать? - поразился Джеди.
  - Ты чистенький мальчик, тебе не понять. Тебя привели сюда твой талант и твой венценосный друг. У принца и у Саад был магический дар. У Тони - неутолённая страсть художника. А у меня - только ненависть. Только она может вывести человека с самого дна из полного ничтожества. Я отверг и проклял всё творение - в этом, знаешь ли, есть величие. А теперь мои отпрыски унаследуют землю.
  - Если одержат победу в битве.
  Старик выставил в сторону Джеди палец:
  - Ты уж постарайся.
  А потом отвернулся смотреть на закат из-под полуопущенных век.
   Джеди ел.
   Когда он вновь наполнял бокал, то внезапно подумал - возможно ли сделать это лишь силой воображения? Может, вместо того, чтоб искать еду, достаточно просто представить её должным образом во всех подробностях, и она обретёт материальность? Почему-то подумалось, что у этого ужина будет вкус льняного холста и клея с терпким запахом лака. Написать натюрморт - это всегда пожалуйста. Но оживить его силой мысли? Наверное, надо разбираться в еде не только с внешней её стороны. Всё, что ему по силам - сделать красиво.
  - Кто ваш повар? Всё очень вкусно.
  - Новенький - как там его? Человеческого материала теперь хватает. Тех, кто желает примкнуть к победителям. Я их не помню. Но с прислугой стало намного проще.
  
  Джеди вдруг увидел портрет на стене напротив. У него аж кусок в горле застрял - у девушки в роскошном старинном платье было знакомое лицо. Отличались разве только глаза - два омута дымчатой зелени, в которых мерцала тайна, - да волосы, уложенные в причёску с косами и цветами. Это лицо он видел в глубинах прозрачного камня - и принадлежало оно двум разным людям. Змеёныши, Фран и Энтреа - он запомнил их имена.
  - Кто эта женщина? - спросил он, волнуясь.
  - Да ты, братец, дикий совсем. Это Саад. Малышка, открывшая путь в Место-которого-нет, невеста Князя и мать Великого Змея.
  При всей своей неосведомлённости, похоже, лишь Джеди знал о втором из Змеев. Знал, но помалкивал. Впрочем, в истории и без того хватало странностей.
  - Я, может, глупость спрошу - но разве бывает, чтобы мать - и невеста? И разве не Наар зовут невестой Ангромади, его возлюбленной сестрой? И как может стать отцом бесплотный дух, заключённый в куске стекла?
   Старик фыркнул и протянул собеседнику опустевший бокал.
  - Заметно, что ты художник, а не философ и богослов, - им проще понять то, чего нельзя увидеть глазами. Лей.
   Джеди поднял кувшин, и вампир указал перстом на золотистую винную струю, устремившуюся в бокал.
  - Вот он дух - сейчас в кувшине, потом в стекле, потом в твоей голове. Когда Саад задумалась о Князе, на неё сошёл дух Наар. Не то чтобы целиком - ангел зелёного огня был связан, спрятан и позабыт - а слабый отголосок, его эхо, которое ещё звучало в мире. Но даже в виде слабого эха, Наар стремилась к своему тёмному двойнику. Так Саад оказалась здесь. Точнее, она создала это "здесь", сочинила как один из своих стихов - и тюрьма мятежного ангела превратилась в убежище для многих мятущихся душ.
   Девочка поплатилась, конечно. Я дружил с ней тогда и видел, как ей отрубили голову.
   А потом вдруг случилось чудо. Вмешался ещё один ангел.
   Князь получил тело малышки, и с ним подарок - кольцо, в камне которого и находится Место-которого-нет. Сейчас его носит Ченан. А тогда...
   Джеди замотал головой:
  - Нет, постойте! Может, я уже пьян, но это уже перебор! Князь - в кольце, но кольцо - у Князя?
  - Что, сложно представить? Невозможная вещь, да. Невозможные вещи порой открывают поразительные возможности... Дело в том, что кольцо передал Эмор. Эти энергии, да в такой комбинации дали способ поместить в мёртвое тело зерно новой волшебной жизни. Я не знаю как, это высшая магия. Демоны из лабораторий Чертога провели тщательно рассчитанный Князем ритуал - и частица запечатанного в Зеркале духа оказалась отражённой и запечатанной в недрах женского тела.
   Но оживить это тело смог только Ченан.
   А потом Саад ушла и уже не вернулась.
   Однако скоро Ченан разыщет её дитя - и тогда оба ангела свободы станут наконец-то свободными.
   - Ох, - сказал Джеди, - для меня это правда слишком. Если можно, давайте о том, в чём я разбираюсь. Кто написал этот прекрасный портрет? Предположу, что Тони. Пожалуйста, расскажите о нём.
   По закатному небу разошлись пурпурные полосы. В промежутках цвет становился всё ярче, казалось, сейчас какой-нибудь луч прорвёт клубящиеся над городом тучи и заполнит весь мир ослепительным белым светом. Возможно, хозяин дома ждал чего-то подобного, полностью погрузившись в созерцание. Но потом он ответил:
  - В прежние времена я презирал таких как он - слабак, монах и книжник.
   Всё-таки, в господине Вито не было ничего утончённого, несмотря на чулки. Однако...
  - Вы же говорили о дружбе с Саад.
  Собеседник повернулся к Джеди так резко, что тот почти испугался. Теперь на него смотрел не усталый старик, а опасный зверь с умными жёлтыми глазами и жёсткой ухмылкой.
  - Малышка была прелестнейшей девушкой, ты не путай. И доброй, за что пострадала. В Тони даже самый внимательный взгляд не смог бы найти ничего прелестного. А уж добрыми люди вроде тебя вообще никогда не бывают.
  - Вот как...
   Джеди всегда считал, что у него мягкое сердце. Но эти слова почему-то задели.
  - Разве ты любишь хоть что-то кроме своих картинок и железяк?
  - Ченана, - просто ответил Джеди.
  - Вот уж в чём точно нет твоей заслуги. Пока с ним магия Эмора, все будут его любить. Попробуй-ка возлюбить подонка и душегуба вроде меня. Нет? А она могла.
  - Ну, ладно, - сдался Джеди, - так что там с Тони?
  - Тони был горбун, калека и себе на уме. Ну и гений, чего там. Первое время вёл себя словно ребёнок, дорвавшийся до игрушек. Строил из воздуха дивные замки. У него одного получалось обходиться без Зеркала - всем остальным для любой трансформации нужна помощь Князя. Ты ведь тоже справляешься так? Теперь-то я знаю, чего это стоит.
  - Церковь считает Тони святым.
  - Ну, храмы он тоже строил. Даже здесь.
  - Это правда? Трудно представить.
  - Он представил. Для чего и зачем - другой вопрос.
  - Они сохранились?
  - Хочешь увидеть Собор? Это можно устроить.
  
  Буквально в то же мгновение Джеди понял, что, пока неясно зачем, но Собор ему непременно нужно увидеть.
  
  
  
  
  Глава двадцать первая
  
  Костёр
  
  Не так уж много запомнил Энтреа про самый первый свой бой.
  Однако ему понравилось.
  Ещё в самом начале вылазки, когда Энтреа вёл отряд сквозь синие сумерки над сжатыми полями к нужному оврагу и докладывал Морусу обо всём, что удалось рассмотреть вдали магическим зрением - он наслаждался тем, что можно, наконец, не прятать, не сдерживать свой исключительный дар, распробовать его, проявить в полную силу.
   Он широко раскинул вокруг сеть своих чувств и словно сам стал этими полями, этим вечерним небом, припозднившейся птицей, тёплыми комочками мышей в тёмных норах - и лошадьми, что щиплют остатки увядшей травы вокруг далёкого костра. А вот людей он видел со стороны - двух связанных женщин, вжавшихся в склон оврага (одна совсем малолетка), окружённых сбившимися в кучу овцами и какой-то другой мелкой живностью, и, над дальним пологим склоном - полтора десятка мужчин, занятых ужином.
   Варвары казались вполне довольными собой и своей удачей. По их настрою Энтреа понял, что больше ночёвок не будет - утром отряд собирался обратно. Значит, Морус всё правильно сделал, решив не терять времени.
  И тут Энтреа догадался, как следует поступить.
  - Я пойду один. Надо объехать овраг и приблизиться с восточной стороны. На мне варварская шапка. Они не сразу разберутся.
  Морус откликнулся сразу:
  - Хочешь нас удивить? Сделай милость. Только что ты сумеешь один?
  - Господин, я поеду с вами, - сказал Кром.
  - Нет!
  - Ты можешь предупредить их о нападении, - вдруг заявил Морус.
  - Зачем?
  - Втереться в доверие к Роксахору? Предать нас? Что мы знаем о твоих планах? Только то, что ты сам рассказал.
  - Это твой план, что я здесь. И я собираюсь вернуть обратно одну свою вещь, не забудь.
  - Ладно. Ты - вперёд, но мы пойдём за тобой.
  - Хорошо. Но не сильно спешите, - улыбнулся Энтреа.
   Он позвал свою силу. Он открыл все секретные двери, отомкнул все замки. Пора познакомиться с ней поближе.
  Но в этот момент сам Энтреа исчез.
  То, что явилось взамен, было больше его и сложнее, как корабль больше своего капитана. Но разум Энтреа контролировал каждую досточку, каждый обрывок паруса, каждый кусок каната. Магия несла его вперёд, и он ощущал её всю, до последней искры энергии.
   Когда Энтреа обогнул по широкой дуге овраг и услышал оклик дозорного - сила расправила паруса. Ветер, который их наполнял, дул из-за пределов видимого мира, и сейчас весь Энтреа стал этим ветром, стал смертоносной бурей.
  
  Он не помнил, как всё закончилось.
  Переживание было настолько ярким, что осталось в памяти ослепительной вспышкой, выжегшей все подробности.
   Он даже не знал, когда соскочил с коня, где уронил шапку.
   Подоспевшие таомерцы нашли его у костра, который горел, освещая своим жарким светом картину ужасного побоища. Его окружали мёртвые тела. На них не виднелось ран, нанесённых оружием - да Энтреа и стоял-то с пустыми руками. Однако по варварам казалось, что их швыряли с нечеловеческой силой - тела лежали, как сломанные куклы, с вывернутыми суставами, с разбитыми головами. Несколько лиц почернели, словно от удара молнии, и застыли в гримасе ужаса, блестя остекленевшими глазами.
   Юный маг, напротив, выглядел спокойным и каким-то умиротворённым.
   Светловолосый, тонкий, как девушка мальчик шагнул навстречу отряду. Кони шарахнулись в сторону, да и всадники косились с опаской. Только Кром подошёл поближе.
   Морус внимательно всё осмотрел, но с Энтреа так и не заговорил. Раздал указания остальным, велел обустроить ночёвку поодаль, узнать, как там пленницы.
   С непривычки Энтреа знобило.
   Кром едва успел подхватить его, когда мальчика настиг глубокий обморок.
  
  Опустошённый, слабее котёнка, он очнулся, когда Кром пытался напоить его горячим чаем.
  Рядом кто-то хлопотал вокруг женщин. Младшая плакала - тихо, но безутешно.
  - Пусть поищут у варваров, - попытался сказать Энтреа, - при них всегда есть ома, не помешает в дорогу.
  - Тише, господин, не пугайте. Бедняжкам и так досталось. Сначала от похитителей, потом по вашей милости натерпелись страху. Мы-то глядели издалека, а они едва уцелели, такое вы тут устроили.
   - Ты о чём? Что тут произошло?
  - Кому бы знать, как не вам. Но зарево было знатное, не хуже фейерверка в Оренхеладе.
  
   Утром отправились обратно в лагерь.
   Но перед тем Энтреа подошёл рассмотреть бывших пленниц. Ему хотелось взглянуть на мать дерзкого крестьянского щенка - почему-то он ждал, что тётка сразу ему не понравится.
   Девчонка всё плакала, вцепившись рукой в разорванный ворот. Её нос покраснел, разбитые губы дрожали. Энтреа вспомнил весёлых жриц из Дома Энаны - и вдруг почувствовал жалость.
  - Так и я когда-то оплакивал непоправимое, - произнёс за спиной Кром, - но я-то сам был дурак.
  Энтреа коснулся девицы - та вздрогнула и вся сжалась, втянула голову в плечи. Но постепенно всхлипывания затихли.
  - Она забудет, - сказал Энтреа.
  - Спасибо, - тихо произнесла вторая женщина, - кем бы ты ни был.
  - Кем, по-твоему, я могу оказаться?
  - Не знаю. Вчера над склоном оврага мне привиделся огненный змей - но разве такое возможно?
  - Наверное, нет. Змей должен стать воплощённым злом, а я здесь, чтобы вернуть мамашу одному мелкому паршивцу.
   Женщина покачнулась.
  - Как они?
  - Что им сделается? - отмахнулся Энтреа, - Скажи, ты сама ни о чём не хочешь забыть?
  - Нет. Наверное, нет. Этим уже ничего не выйдет припомнить, - она кивнула в сторону мертвецов, - но они ведь только начало. Никто не даст нам спокойной жизни. Так будет проще их убивать.
  Глядя в лицо молодой крестьянки, Энтреа внезапно понял, почему духов мщения, духов смерти всегда выводили в женском обличье - столько тьмы в душе не вынести ни одному мужчине. Видно, слабость ожесточает.
   И ещё одна мысль возникла в его голове: каково же пришлось сестрице? Чего довелось хлебнуть на Краю Пустыни? Он, считай что, пока и не видел войны. Фран - другое дело. Другом ей ему не бывать, но вот враг может выйти опасный. Точно, враг. Как он раньше об этом не думал?
  
  
  
  
  
  Глава двадцать вторая
  
  Мея
  
  
   По мере того, как они продвигались на запад по берегу моря, вокруг становилось всё холоднее.
   В какой-то момент Сет достал из мешка красную хламиду и велел дикарке её надеть. И теперь ненужным напоминанием мелькала перед глазами невысокая девичья фигурка в красном, увенчанная, однако, вместо белой головы серым лысым черепом.
   Но мешать она не мешала. За устрашающей внешностью обнаружилась чуткая и деликатная натура. Если с Сетом она просто была скромной и покладистой, то перед Рэнди прямо-таки благоговела. Тот с видимым удовольствием принимал подобное отношение, но близко не подпускал - слишком свежим оставался болезненный опыт.
   Вот сейчас Сет присматривал за рыбой, которая жарилась на костре (девица удивительно ловко натаскала её на мелководье прямо руками), а горбун учил свою даму выговаривать слово "рыба" - и этот урок весьма развлекал обоих.
   Предстоял трудный путь, но с утра эти двое были свежи и полны сил. Сет предпочёл бы созерцать занятную парочку и ни о чём не думать, но, похоже, больше не мог себе такого позволить.
   Он считал, что остатки магии небесного змея выветрятся из девчонки за пару дней дороги - но нет, вокруг всё ещё висела невидимая завеса, отделяющая Сета от его сверхъестественных возможностей. Сейчас это не сильно беспокоило - но могло превратиться в проблему после.
   Однако с новым источником магии, который открыла в нём кровь Наар, совсем ничего не случилось. В глубине его существа всё так же зияла дыра, пробитая куда-то в прошлое, к самым основам этого мира, к невероятным энергиям высших нечеловеческих сущностей - и он совершенно не представлял, что со всем этим делать.
   Что, к примеру, делала Фран?
   Упиралась по мере сил. Уклонялась от назначенного пути. И что с ней теперь? То, что и было предсказано задолго до её рождения.
   Но сам-то он - какова его роль? Что из пророчеств ему надлежит исполнить?
   Как ни напрягал еретик тренированную память, новых идей не появлялось.
   Впрочем, в тот самый момент, когда он снимал с прогоревших углей нанизанную на прутики рыбу, он вспомнил про сон, который увидел прошедшей ночью - и понял, кому пришло время задать вопросы.
   Снился ему всё тот же навязчивый образ - костяной шар из трёх ажурных скорлупок. Пока он напряжённо всматривался в резной узор, пытаясь разгадать спрятанное в нём послание, поверхность сферы треснула, словно яйцо, и, разметав осколки, на свободу вырвалась птица - с крыльями, что блестели как воронёная сталь.
  
   Братец ведь был тогда заодно с опальной богиней. Разбудил и отвёл его на роковую встречу, уговаривал сделать глоток её чёрной крови.
   Не слишком ли скоро Сет стал доверять посланцу из мира духов? Ну, доверял-то он с оглядкой. Может, в этом его ошибка? Давно бы как следует расспросил. А теперь, где искать того воронёнка? Не видать последние дни.
  
   Сет наблюдал, как Рэнди управляется с завтраком одной рукой, снимая с рыбины кожу и мясо прямо зубами. Выходило не без изящества, однако в какой-то момент рыба всё же свалилась с прутика прямо в песок. Тут же подскочила дикарка, подхватила упавшую рыбину, и, разломив её от брюха пополам, стала выбирать сочную белую мякоть и кормить горбуна прямо с рук. Тот щурился, как кот - Сет даже заподозрил, что его неловкость на деле была довольно ловким трюком.
   Оставалось надеяться, что его зараза не пристанет к девице.
   Интересно, есть ли способ исцелить этот страшный недуг?
   Сет не имел раньше дела с проказой и сейчас не видел возможности справиться с нею своими силами - но решил обязательно попробовать позже.
   Но даже так, со всеми увечьями, Рэнди весьма ценный спутник. А дикарка? Что же это за создание такое?
  - Есть у твоей дамы имя? - спросил он Рэнди.
  - А как же. Ты разве не слышал? Её зовут Мея. И знаешь - я рад, что не бросил малышку.
  - А как же бездна?
  - Ну, что поделать. Если не заглядывать слишком глубоко... и вообще не особо смотреть, то девочка славная. А что не для всякого такого годится - так не в этом ведь счастье. Правда, монах?
  - Наверное. Мея - это от Амей Коата?
  - Похоже. Видишь, у меня теперь есть собственный маленький Змей.
  - Рад за тебя. Ты не думал - как мы пойдём с ней по людным местам?
  - А куда мы идём? - быстро отреагировал Рэнди и уставился на еретика нахальными голубыми глазами - слишком светлыми для загорелого лица.
   Действительно, общих планов они не строили.
   Сет подумал.
   - На войну. Я иду на войну. Буду счастлив, если ты присоединишься ко мне.
  - Спрашиваешь, - оживился Рэнди, - а с кем мы воюем? С Роксахором?
  - Нет.
  - Ого! Неужели с Империей?
  - Нет.
  - Не томи, выкладывай!
  - С будущим Императором - так точнее. Рдяный царь - слышал про такого?
  - Рдяный царь и его армия демонов? Небось, ещё и Амей Коат? И как ты собираешься их побеждать?
  - Не знаю пока. Нужно выйти на таомерских ополченцев - на них, говорят, сошла благодать. Там что-нибудь придумаем.
  - Надеюсь, это не весь твой план.
  - Пока что весь.
  Рэнди разочарованно присвистнул.
  - Ну ладно. Придётся мне. Слушай - можно показывать её за деньги.
  - Кого?
  - Принцессу же. Люди любят диковинки. Жрать нам что-то надо, пока ты найдёшь свою армию?
  - С ума сошёл?
  - С чего бы? Я всегда такой. Сам этим живу много лет - выступаю на ярмарках.
  Сет озадаченно взглянул на спутника.
  - В качестве кого?
  - Мастера-фехтовальщика, понятное дело. Что делать, семья у меня благородная, но давно в упадке. Для наёмника статью особо не вышел. А вот вызвать кого из зевак померяться силами, а потом забрать ставки... В одиночку не очень сподручно - так я ведь теперь не один.
  - У меня есть немного денег. Есть рдянка - можно продать и обойтись без балагана. Зачем привлекать внимание?
  - Хочешь сказать, так мы останемся никем не замеченными? Ты пробовал всех нас представить со стороны? Лучше подумай, какие выгоды можно извлечь из этой приметности. А краску прибереги, пригодится.
  Рэнди, как ни в чём не бывало, поймал губами последние крошки из ручек Меи, и в благодарность облизал её серые пальцы. Девушка даже зарделась - и Сет вдруг заметил, что почти привык к её странному облику и не совсем уж равнодушен к её дальнейшей судьбе. В конце концов, бедняжка точно ни в чём не виновата.
   Впрочем, она-то, похоже, всем довольна.
   Он - иное дело.
   Сет напряжённо пытался понять, как могло выйти, что он - гончий, охотник, убийца чудовищ, монах, еретик и маг, в котором течёт кровь богини - ровно в один момент стал хозяином бродячего цирка, или того хлеще - равноправным участником труппы. И может ли выйти из этого что хорошее?
   Когда они рассовали всё барахло по мешкам, чтобы двинуться дальше, Рэнди внезапно сказал:
  - Слушай, когда я впервые увидел вас на обрыве - у тебя на плече ведь сидел ручной ворон? Остался с твоей подружкой? А жаль - знаешь, он мог бы вытаскивать билетики с предсказаниями.
   "Предсказания - как раз по его части" - мрачно подумал Сет.
   А вслух только тихо сказал:
  - Она мне не подружка.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Глава двадцать третья
  
  Цепь
  
   Оказалось, на камне действительно можно спать.
  В силу каких-то природных причин или благодаря длинной череде предшественниц Фран посередине камня образовалось углубление, которое обнимало и поддерживало спящего человека не хуже пуховой перины. Особенно если свернуться калачиком.
   Холода Фран тоже не ощущала - словно кто-то специально согревал этот участок пустого берега. Ясно кто - толща прибрежной воды прямо-таки гудела, до отказа заполненная присутствием небесного змея. Фран чувствовала огромное тело на глубине, слышала отголоски того, как бродила в нём древняя магия - но говорить с собой она ему запретила.
  Не дело это - открывать своё сознание волшебной твари. Такие штуки чуть не стоили ей слишком дорого, а этот змей сохранился намного лучше, чем тот, в овраге - и явно не в пример сильнее.
   Да и что он мог ей сказать? Змей не ведал слов. А важное Фран успела понять и так.
   Когда-то ей пришлось принять свой магический дар, дать дорогу нечеловеческой силе, что стремилась вырваться в мир из рокового разлома в самой основе её существа. Она родилась от мёртвой ведьмы и мятежного ангела. Её магия старше и больше, чем она сама. Ей мало её смертное тело.
   Фран всегда любила смотреть на море. Ребёнком она могла созерцать пляшущие на волнах вспышки света до совершенного самозабвения. Она растворялась в этом солнечном блеске - но где-то рядом темнели неизведанные глубины, полные тайны и ужаса.
  Теперь весь смутный ужас, все предчувствия её детства нашли своё воплощение. Однако тот колоссальный зверь, что спит под сверкающей плёнкой - в каком-то смысле тоже она сама. Очередной шаг взросления.
  Её магия не из мира людей. Она под силу лишь ангелам - и драконам.
   Ангромади сотворил небесных змеев как живые машины, ведомые его волей. Изначально Тёмный Ангел пришёл не из этого мира - и нуждался в посредниках, чтобы проявить свою власть над материей. Каждый из змеев стал поразительным инструментом, настроенным на тот род магии, что унаследовала Фран - и приспособленный к ней несравненно лучше, чем слабая смертная плоть.
   Змей, что лежал на дне моря, каким то чудом остался цел, и тлеющие остатки волшебной силы сохраняли в нём подобие жизни - но удивительный механизм утратил свою главную пружину. Фран несомненно могла его запустить - иначе что она тут делает? Но меньше всего ей хотелось идти на поводу у голодной пустоты, которая одна одушевляла теперь чудовищную тварь - и утолять собой её голод.
   Да, тело дракона позволит раскрыться магической силе Фран подобно роскошной розе - но её воля должна оказаться сильней её магии. В этом всё дело - её долго несло по воле судьбы - как щепку в потоке, как пух на ветру - а теперь пришло время остановиться. Цепь, приковавшая за ногу к камню - только символ. Пришло время найти опору.
   Не то чтобы она не пыталась раньше. Она искала опору в Учителе, в Эморе, в еретике. Но теперь придётся узнать, есть ли в ней самой твёрдая земля, на которой можно устоять во время магической бури.
   В конце концов, кто она сама? Что она хочет? Что нужно ей в этом мире?
  
   Так проходил день за днём - Фран знала, что рано или поздно найдёт ответ.
  Деревенские приносили еду, стараясь выбрать время, когда она спит. Воду они приносили тоже, но если какой день и пропускали - Фран не испытывала особого неудобства.
   Вся её жизнь словно замерла в ожидании.
   Приливы смеялись отливами. Волны выносили прямо к подножию камня водоросли и забавную мелкую живность, забирали в море объедки и нечистоты.
   Кожа Фран покрылась загаром, пух на голенях и предплечьях стал светлей серебра. Она вдруг заметила, как отросли волосы на голове, и другие изменения тела тоже заметила. Из тощего подростка она превращалась в девушку - и впервые за всю свою жизнь она попыталась взглянуть на себя со стороны, представить себя чужими глазами.
   Какой, к примеру, видел её Сет?
   А она ведь красива, пожалуй.
   Что будет с её красотой, когда она станет Змеем?
  Не то чтобы ей было жаль - но это странно. Получить подарок и сразу же с ним расстаться.
  
  Когда Фран увидела рядом с собой большую чёрную птицу, то почему-то смутилась.
  Она не испытывала неловкости во время прощания с Сетом - но он и не разглядывал её так пристально, как этот блестящий чёрный глаз.
  - Привет, - сказала она машинально, не ожидая ответа.
   Но вдруг услышала голос, который не слышала очень давно:
  - Здравствуй, Франи.
   Голос звучал словно в её голове - клюв ворона оставался при этом закрытым.
  - Рав, - обрадовалась и растерялась Фран, - не смотри на меня, братец, я голая.
  Братец фыркнул совсем не по-птичьему, а потом посоветовал:
  - Просто закрой глаза.
  Фран так и сделала.
  Всё изменилось: одетая как мальчишка, она стояла в монастырском дворе с кувшином в руках, а Рав-воронёнок улыбался ей, выжимая воду из длинных, только что вымытых волос.
  - Как ты это сделал? - спросила она.
  - Это твоё сознание, я тут почти ни при чём. Ставь кувшин, я не против тебя обнять. Лихо ты всех провела, малышка.
  Фран уткнулась в мокрое плечо.
  - Разве монаху дозволено обниматься с девицами?
  - Мне теперь всё дозволено, - заявил Воронёнок. Однако в движениях рук, заключивших её в объятья и гладивших по спине, не было той уверенности, которая звучала в голосе. Он словно боялся обжечься - и отстранился почти с облегчением.
  - Сет сказал - ты спас мою жизнь.
  - И не жалею. Но если быть откровенным - меня попросили это сделать.
  - Учитель?
  - И да, и нет. С Учителем я увиделся позже. Пойдём-ка, поговорим.
   Он взял её за руку и повёл по пустому двору. Оба знали тут каждый закуток, и Фран подумала, что братцу просто приятно снова взглянуть на место, где прошла почти вся его жизнь. Она сожгла всё здесь дотла - но память, как оказалось, хранила больше, чем можно представить.
   В просторной кухне всё было как прежде - только огонь не горел. Но печь ещё не остыла, а помещение наполнял запах печёного теста.
   Рав плюхнулся в кресло Учителя, закинул ногу на ногу, уместил сверху миску с лепёшками, выбрал одну и с наслаждением впился в неё зубами.
  - Будь добра, налей молока, - сказал он с набитым ртом.
   Молоко нашлось на столе - холодное, как с ледника.
  - Но как, - спросила Фран, наполняя кружку, - как всё это возможно?
   Рав замахал на её, останавливая расспросы, и только когда закончил с лепёшкой, ответил:
  - С твоим-то даром это пустяк. Ты вообще представляешь, с чем имеешь дело? Ты можешь всё, что можешь вообразить. Жаль только, пока это всё не настоящее. Но для бесплотного духа сойдёт и так.
   И Рав принялся за другую лепёшку.
  - Не так уж ты и бесплотен, - заметила Фран, вспоминая вполне материальную чёрную птицу.
  - Это да. Но это сверх того, что дала Госпожа.
  - Госпожа? - холодок побежал за шиворот воображаемой рубахи.
  - Да. Госпожа превращений и волшебства. Наар. Ангел зелёного огня.
   Рав наконец закончил с трапезой и отдал Фран посуду. Теперь в его руке откуда-то появился гребень и он, перекинув вперёд, расчёсывал длинные волосы, не глядя на собеседницу.
  - Одна глупая ошибка стоила мне жизни.
  - Сет говорил, что видел в воде убийцу. Он думал, что это я.
  - И я обознался вначале. Получил за это ножом в живот. Но убийца не рассчитал последствий. Кто же машет налево и направо священным обсидианом? Ну, я и не растерялся. Я ведь был не худшим из магов.
   Воронёнок как-то криво усмехнулся и поднял на девочку взгляд.
  - Стеклянный клинок отдала Этреа Наар. Я успел взять его силу - и обратить на хозяина. Но знать не знал, что богиня меня заметит. Она меня встретила в мире духов. Сначала я думал, что это смерть - у вас ведь одно лицо.
  - Вот как, - сказала Фран.
  - Нет, ну ты, конечно, куда забавней. Что поделать, Франи и раньше казался мне простаком. Я недооценил вас обоих.
  - Вот как. На что он похож - мир духов?
  - Ни на что. Ветер и серый дым. Пока я там озирался - увидел её. Знаешь, черты у неё твои, но всё остальное - как из зелёного льда. И своей холодной рукой она потрепала меня по щеке. Спросила: "Натерпелся, Рав-воронёнок?" А я как немой, только думаю: "Откуда она меня знает?" И тогда она говорит: "Мы ведь почти что родственники с тобой. Нож, который в тебя воткнули - не одну тысячу лет провёл в моей груди. Я всё про тебя знаю. И ещё - я помню тебя ребёнком. Ты спас кота от мучительной смерти. Такие вести всегда до меня доходят. Кошки мои друзья. Потому и виги имеют кошачьи черты - кому-то хотелось меня порадовать. А теперь я хочу утешить тебя. Нет, вернуть тебя к жизни не в моей власти. Сделать крылатым демоном? Впрочем, ты Воронёнок. Так тому и бывать".
   Рав отложил гребень и заплетал волосы в косу - длинные пальцы быстро мелькали в тёмных прядях.
  - А потом она предложила: "Раз уж ты добрый мальчик - присмотри ещё за одним котёнком. В этой двойне она слабее, а против вашего брата и второй-то ещё не боец". В общем, так я узнал, что ты - девушка.
   Фран кивнула.
  - А Учитель? Ты видел Учителя?
  - Она отвела к нему. Показала, как находить пути сквозь серую пустоту. И как покидать мир духов. По большей части, там нечего делать. Там даже лепёшек нет.
  - Слушай, ты ведь не просто так пришёл, не ради лепёшек?
  - Нет, - глаза Воронёнка потемнели, голос стал глуше, - я пришёл попрощаться, ты угадала. Ты способна теперь сама за собой присмотреть. Госпожа посылает меня на север. У меня поручение в Ашеронском лесу.
  - Это опасно?
  - Да.
  - Почему ты пришёл ко мне? Мы ведь не были очень близки.
   Рав закинул косу за спину.
  - Потому что, моя дорогая, я всегда жил жизнью монаха. И много чего упустил. А сегодня мне нужно отправиться в логово ведьм, из которого запросто могу не вернуться - и мне, как истинному герою, вдруг захотелось, чтобы меня проводила девушка. Чужая девушка, ничья девушка - не важно. Дама есть дама. В общем, спасибо тебе за беседу. Мне пора.
  
   Фран моргнула - и всё изменилось вокруг. Снова мерно шумело море, и на камне сидела чёрная птица. Фран опустилась рядом на колени и погладила жёсткую спину.
  - Спасибо тебе. И удачи.
  Ворон каркнул, расправил крылья и улетел.
  
   И только тогда Фран поняла, о чём забыла спросить у гостя - тот, наверное, знал, что случилось в пустыне у Сета с богиней. И о том, что значили слова про кровь Наар. И о том, чем всё обернётся дальше.
  
   И ещё: что может грозить Воронёнку в логове ведьм?
   Ведь известно, что двум смертям не бывать.
   Или есть вещи похуже смерти?
  
  
  Глава двадцать четвёртая
  
  Камень
  
   В тот день две уважаемые деревенские женщины, каждая из которых была похожа на серую бородавчатую жабу, впервые заметили, что девочка не притрагивалась к еде.
   Возможно, она и с камня-то не слезала, неподвижно застыв, глядя в море.
   Женщины решили, что это дурной знак и убежали к соплеменникам с плохими новостями.
  
   Фран размышляла.
   В общем-то, она понимала, что задумалась слишком глубоко, а это бывает опасно.
   Но накануне она увидела брата во сне и узнала, что вместе с немногословным спутником по имени Кром тот уже приближается к воротам столицы.
   И это открытие всколыхнуло весь мир и покой в её душе.
   Она думала, что, отпустив Сета, она рассталась со страстями и стала свободной от этих глупостей. Но стоило лишь представить, как Ченан радостно встречает её двойника - гнев и ревность сразу же застилали глаза, и не было сил справиться с этим безумием.
   Она так долго подавляла свою врождённую тягу, своё стремление к Принцу, что и сама поверила, что чары развеялись. Но вот, малая искра - и тлеющий в глубине огонь вспыхнул снова.
   И ревность её терзала не только из-за Принца.
   Там, в сновидении, Кром спрашивал Энтреа - правда ли, что тот обращался огненным змеем? Так утверждали какие-то женщины. И братец сказал, что они не соврали.
  
   Значит, и здесь он её обошёл! Её близнец, её ненавистный двойник, украл и её любовь, и роль, которая ей назначена. Ведь Фран уже привыкла считать Змеем себя - и лишь надеялась сторговаться с судьбой о деталях. Так, она постарается быть хорошей - такой, чтобы Алма и Сет, Учитель и Берад не могли её осудить. Ну, насколько это возможно. И постарается себя не забыть. Магия требует слишком многого, но это она не отдаст. Но отдать саму магию, подрезать себе крылья, отказаться от целого мира свободы, могущества и восхитительной власти над пространством и над материей - это смерть, на это никак не пойти. Древний змей на дне моря - её надежда, сокровенная возможность сделать так, чтобы, став Амей Коатом, постараться остаться собой.
   Только как?
   Пока она ищет способ, Энтреа уже всё нашёл. Он сильнее её, и он в ладу со своей волшебной природой - ему не нужна груда древних останков, чтобы стать огненным змеем. И обратная метаморфоза ему по плечу.
   Наверное, ей тоже такое под силу?
   Но брат скоро окажется в Меде, а она привязана за ногу к дурацкому камню - причём по своей же собственной воле.
   "Буду Псом, и буду сидеть на цепи" - так сто лет назад она заявила Хлаю - и сбылось по сему.
   Дальше хуже - она собирается воплотиться в груду древних останков. Есть ли способ стать после этого человеком?
   Но даже если и нет - она согласна.
   Что угодно, лишь бы лететь к златоглавой столице, предстать пред светлые очи...
   Опередить своего двойника - или прибыть с ним ноздря в ноздрю - пусть из них выбирают.
   Да, так было бы честно.
  
   И вот, началось.
   Нежданная, но званная, накликанная беспокойными мыслями, взбаламученными желаниями и отчаянной решимостью - пришла Чёрная Волна.
   Сначала потемнело небо.
   Фран не сразу поняла, что это небо, которое она видит взором своей души - её уже глубоко затянуло в транс, и реальный мир остался далеко за границами восприятия.
   Всё вокруг залило потусторонним зелёным сумраком, сквозь который угрожающе проступал вздымающийся горизонт и тяжёлый пласт тёмных туч, нависший над ним могильной плитой. Приближалась стена воды. Между водой и небом сверкали молнии, частые, как колосья в поле.
   Фран подняла руку и растопырила пальцы. От каждого из них тянулся вверх язык зелёного огня. Пряди волос поднялись в воздух вокруг её головы. Всё тело покалывало от искр. Когда девочка встала и выпрямилась на камне, искры с треском брызнули в стороны.
   Она ждала.
  
   Верхушка великанской волны ныряет вперёд и вот, колоссальный водяной вал наматывает на себя весь видимый мир, неумолимо приближаясь. Мир словно сворачивают, как свиток - и единственный зритель смотрит на это с ужасом и восторгом.
   Фран впервые за всю свою жизнь видит в Чёрной Волне что-то помимо огромной беды. Волна - это сила, непомерная для человека. Но Фран не совсем человек. Что делать, приходится это признать. Ложь это смерть, всегда. А истина такова, что прямо сейчас она - наследница Ангела Хаоса, существо, специально созданное для этой силы, для сокрушительной магии древних бессмертных начал.
   Ветер с воем гонит песок и обломки скал навстречу волне.
   Раньше она старалась исчезнуть, не смотреть, что случится потом.
   Но теперь всё изменилось.
   Фран чувствует себя ничтожной букашкой, когда стена воды врезается в неё на полном ходу и идёт дальше.
   Оглушённая, полуслепая, она хватает ртом воду и пытается плыть. Что-то тянет её на дно. Так и есть, камень и цепь, к которой она прикована за ногу. Это должно ей о чём-то напомнить, но о чём?
   Роксахор? Его имя и значит "камень". Но нет. Сначала он нравился ей, потом она его ненавидела, но теперь это имя почти ничего для неё не значит - по крайней мере, сейчас.
   Еретик? Это ближе. Она любила его. Она попрощалась с ним здесь, возле камня - и обещала его не забыть. Конечно, она не забудет. Он называл её "братец", так же, как лучшего друга.
   Воронёнок! Точно, он что-то сказал ей в призрачном монастыре, уплетая призрачные лепёшки. Важное. Вот это: "Ты можешь всё, что можешь вообразить". Чёрная Волна - она ведь в её голове, так же, как призрачная монастырская кухня.
   Фран пытается представить, как плавится и поддаётся под напором воды толстый стержень заклёпки в проушинах бронзового браслета, что держит её за лодыжку. Она уже теряет сознание, когда браслет разваливается на две половины, и её тело резко подбрасывает вверх.
   И тут она понимает, что надо делать дальше.
   Причём понимает это нечеловеческая часть её существа - та, которой не требуются слова, ведь она появилась на свет раньше, чем любые слова. Вместе со властью повелевать, которой подчиняется стихия.
  
  
  Хмурая голая Фран стоит на обрыве, где когда-то давно они с Сетом встретили Рэнди. Видно, как сильно её потрепала смертоносная буря - всё тело в ссадинах, а кожа синюшная от воды. Однако нельзя сказать, что у неё жалкий вид. Она выглядит грозной хозяйкой опустошённого мира.
   Море медленно отступает в свои границы.
   Деревню людей-лягушек смыло подчистую, лишь волны носят раздутые серые тела и немудрёный домашний скарб.
   Море отступает всё дальше.
   Обнажается дно.
   Постепенно открывается такая глубина, какую сложно заподозрить, глядя на привычную водную гладь.
   С берега, который теперь превратился в высокую гору, девочка смотрит в пропасть.
   И понимает, что пропасть тоже смотрит на неё.
   Вот он - её главный страх и главный соблазн.
   Но теперь ему её не сожрать. Она победила. Укротила Чёрную Волну.
   Она и магия - как ручей и вода.
   Она не просто щепка в потоке - скорее дудочка, в которую дует потусторонний ветер. Но какой будет музыка - решает она. Пока что здесь, в своей голове. Но быть хозяйкой в своей голове - тоже немало. Она-то знает.
  Она поднимает руку и смотрит, как исчезают с кожи ссадины и синяки.
  
   А потом осторожный луч её внимания тянется в пропасть, нашаривая на дне длинный гребень хребта, почти занесённый песком и илом - и запускает сердце древней волшебной твари.
   В конце-то концов, магия - это воображение. Стоит только как надо представить, что собираешься сделать.
   Когда гигантский гребень вздрагивает и начинает движение, волнение Фран становится настолько сильным, что выбрасывает её из транса.
  
   Дальше всё происходит уже наяву.
  
   Наяву всё так же светило солнце и блестело море - там, где и всегда.
   От долгой неподвижности затекло всё тело.
   В остальном тело было в порядке - не трясло, не знобило. От недавней избитости не осталось следа.
   Однако стоило Фран выпрямить подвёрнутую ногу, как с неё со звоном упал тяжёлый браслет.
   Значит, видение - больше, чем просто видение?
   Что ж, никто и не сомневался.
   Позади послышался странный шум. Обернувшись, Фран увидела встревоженных деревенских. Живёхоньких. Руки мужчин сжимали остроги, кто-то из женщин держал младенцев.
   Фран крикнула, чтоб они убирались - на их лягушачьем наречии. Но они потрясённо смотрели словно бы сквозь неё.
   За её спиной закипало море.
   Сотни лет множество поколений племени ждали этого часа.
   Из глубин поднималось их божество, огромный и страшный Зверь, хозяин их жалких жизней. Они служили ему, как могли, разгадывали его сны, пытались понять, угодить его смутным желаниям. На нём в тяжёлые времена держалось их зыбкое благополучие - тёплые зимы, рыба в море. Никто не заглядывал так далеко - что будет, когда пробьёт назначенный час. И вот, это время настало.
   Люди бросились ниц, забыв про остроги и про детей. Распластались, завыли что-то обрядовое. Испуганные младенцы заорали просто так. Подбегали опоздавшие соплеменники и тоже валились наземь. Казалось, разум оставил лягушачий народ.
   Фран смотрела на эту стыдную и нелепую картину - но презрения не было в её душе.
   В сущности, чем она лучше дикарей?
   Они идут своим путём, она своим.
   И сама она тоже не слишком заглядывает далее предназначенной встречи. Просто центр её мира - рыжий принц, Рдяный Царь - это его желания предстоит ей угадывать и воплощать.
   Впрочем, там будет видно.
  А теперь пора повернуться к морю, чтобы узнать, какой она предстанет перед Принцем, в каком облике дерзнёт снискать его любовь.
  
  
  
  Глава двадцать пятая
  
  Язык
  
   То, что вставало из воды, совсем не напоминало живое существо.
   Казалось, неведомый катаклизм вынес наверх одну из подводных гор. Гора содрогалась, роняя куски коры. Падая, тяжёлые бугристые пласты поднимали волны, которые с грохотом набегали на берег.
   Дикари отползли дальше от воды. Фран залезла на камень. Когда она встала на ноги и выпрямилась - как тогда, перед лицом Чёрной Волны - сквозь донные наслоения и потоки илистой жижи на боках небесного змея кое-где уже пробивался тусклый бронзовый блеск. Была ли живая плоть под холодным металлом? Фран знала, что где-то внутри бьётся сердце, она сама его запустила - но чувствовала, что жизнь, которую оно поддерживает, происходит по каким-то своим законам, не совсем от этого мира.
   Волшебным зрением Фран заглянула внутрь ожившей громадины.
   Ни единой знакомой твари не напоминала она изнутри.
   Дочь рыбака, Фран перепотрошила уйму всяческой рыбы - и кальмары попадались ей, и каракатицы. Птица или зайчатина тоже могли угодить на стол, а то и козлёнка Алма решалась пустить на мясо. Хлай однажды при Фран зарезал хромого коня - и разделывал с её помощью. Позже она кое-что узнала и о людских телах. Всё кроилось не по единому образцу - но, однако, во всём, что внутри, прятался некий смысл. Всему живому требовалось дышать, питаться, производить на свет себе подобных - любой кусок требухи для чего-то да предназначался. Но не у небесного змея.
   От попыток понять, куда идут полые жилы и струятся по ним телесные соки, кружилась голова. Казалось, этот порядок изменчив и произволен - лишь каркас сохранял видимость заданной формы. Но под бронёй царил полный хаос. И даже крохотные частицы, видимые лишь на таком приближении, когда плотная материя кажется зыбкой сетью - вели себя не так, как обычно. Само вещество то и дело принимало новые свойства, ощущалось податливым и пластичным, как во сне.
  Плоть небесного змея была огнём, а топливом для огня служила величайшая неутолимая страсть. Даже сейчас каким-то краем сознания Фран слышала его отчаянный зов, полный нечеловеческой жажды и муки - но плевать она хотела на терзания голодной пустоты.
   Теперь уже - кто кого.
   И с этой текучей изменчивой плотью она действительно может делать всё, что угодно.
  
   Сознание Фран, как в собственную одежду, скользнуло под шкуру змея, обшарило все закоулки. Твёрдокаменный панцирь, наросший на ней за века - глина, ракушки и разная прочая дрянь - ещё сковывал свободу действий, мешал обзору. Фран осторожно вытянула шею, стряхивая приставшие комья - и вдруг прозрела. Посторонняя грязь, как скорлупа, осыпалась с дрогнувших век.
   Она словно смотрела сквозь линзу, сквозь каплю воды - так причудливо искривилось пространство, так уменьшились знакомые вещи. Люди, словно букашки на берегу. Серые букашки, все в чём-то пёстром. И на отдельно стоящем камне - светлая тонкая фигурка.
   Неужели на этом всё?
   Это тело служило ей столько лет.
   И ещё бы могло кое в чём послужить.
   Глупо здесь его бросить - так.
   Но вернуться обратно теперь - ни за что.
   Всё равно, что родиться обратно.
   Разве что на мгновение - убедиться, что переход не составит труда - и опять нырнуть под новую кожу, туда, где заканчивается грубая реальность и начинается та, что подвластна воображению.
  
  ***
  
  Постепенно вой и крики стихли на берегу. Один за другим поднимались на ноги дикари и смотрели в глаза своему страшному божеству. Словно две безжалостные луны зажглись на выступе тёмной горы - и тогда только стало понятно, что вот она - голова, со спутанной гривой из лент почерневшей бронзы, вот круто вырезанные ноздри и глубокие борозды необъятного лба.
   Но страшнее всего оказалось наступившее вдруг молчание.
   От рождения и до смерти люди лягушачьего племени слушали голос змея и не ведали тишины. Голос был их воздухом, их домом, он дал им жизнь и сделал такими как есть. А теперь он оставил их, навеки осиротив.
   Смерть могла бы стать милостью божества - но оно и думать забыло про смешных человечков на диком пустом берегу.
   Впрочем, оно снизошло до их скромного дара, последнего жертвенного подношения.
  
   Гора снова вздрогнула - но на этот раз не совсем как гора. Словно волна пробежала по шкуре зверя. Внезапным плавным движением морда змея приблизилась к плоскому камню, почти уткнулась в него.
   В общем-то, чужаки привели неплохую замену оступившейся дочке вождя. Девица ухом не повела - стояла, как зачарованная, не пытаясь сбежать. А когда божество распахнуло огромную пасть - просто шагнула туда, и пропала из виду, заслонённая потемневшим от времени частоколом зубов, половина которых осталась видна снаружи даже тогда, когда захлопнулись мощные челюсти.
  
  ***
  
   Говоря по правде, змей не мог её проглотить.
   У него и желудка-то как такового не было.
   Грандиозная пасть с устрашающими зубами скорее выражала в понятной для зрителей форме некую идею, нежели действительно что-нибудь пожирала.
   Змей не нуждался в еде.
   Пасть небесного змея могла при случае исторгнуть рёв или выпустить пламя, могла перекусить пополам корабль или перемолоть в труху десяток всадников.
   Но рот исполинской твари мог послужить для чего-то ещё.
   "Для поцелуев" - мысленно пошутила Фран.
   На самом деле она вспомнила, как когда-то прятала во рту священную реликвию - стеклянный сосуд с небольшим количеством влаги, называемой "слёзы зеркала". Тогда всей её магии едва хватило на иллюзию, на видимость увечности, безъязыкости - чтобы в воюющем городе сохранить доверенное ей сокровище.
   Теперь таким сосудом станет она сама, её собственное тело. Сокровище или нет, оно ещё может ей пригодиться.
   Фран уложила себя на высокую тугую перину драконьего языка.
   В общем-то, она могла обустроить спальню как угодно - и даже без всяких иллюзий. Просто не хотелось на это отвлекаться.
   Девочка ещё успела почувствовать, что за наслаждение - после ночёвок на камне вытянуться на влажной, пружинящей, тёплой поверхности - как вся коралловая, вся атласная изнутри пасть захлопнулась - подобно раковине, подобно крышке саркофага - и не стало никакой девочки.
  
   Фран торопилась снова увидеть мир глазами Змея.
  
  ***
  
   У тех, кто наблюдал пробуждение Амей Коата со стороны, не так уж много слов было в ходу, чтобы описать потом это зрелище. Древний язык дошёл до лягушачьего племени в обедневшем и урезанном виде. Но в те мгновения казалось, что свет прекрасных и грозных слов всё ещё тлеет на самом дне тёмной дикарской памяти и грозится когда-нибудь выбраться на поверхность сквозь вековые заносы из пепла, костей и черепков.
   С телом Змея происходили удивительные вещи.
   Оно словно утратило тяжесть - будто ленты водорослей в воде, расправилась в воздухе грива, клубилась вокруг головы. По бокам под чешуями тёмной бронзы гуляли волны жара, красный свет пробивался между пластинами. Огромный зверь весь пришёл в движение: выгибался исполинскими арками, свивался в крутые кольца. Он как будто играл, пробовал силы, удивляясь и радуясь каждой удаче.
   И наконец, весь стал словно струёй расплавленного металла, которая почему-то льётся не вниз, а вверх - и скрывается в облаках.
  
  
  
  Глава двадцать шестая
  
   К другим берегам
  
   В этот день Мее очевидно нездоровилось.
   Где-то в полдень она остановилась, беспокойно озираясь по сторонам - и вдруг неведомая боль скрутила её, согнула до самой земли, сжала в дрожащий комок.
   Сет и Рэнди беспомощно слушали её крики и жалобный плач, не в силу понять причину внезапного горя.
   Первым сообразил горбун:
  - Может, что-то стряслось со Змеем? Похоже, она его потеряла.
  - Я бы почувствовал, - усомнился Сет, - рядом с ней слишком много древней и странной магии. И она никуда не делась. Мешает увидеть всё правильно.
  - Да? - покосился Рэнди, - Что ж, может, мне показалось.
   Сет наблюдал, как парень участливо суетится вокруг девицы - заглядывает в лицо, пытается задавать вопросы. В конце концов, опускается на колени рядом, и приобняв здоровой рукой, шепчет что-то успокаивающее прямо в лысую серую макушку. А потом говорит:
  - Может статься, это пустяк, просто дамское недомогание. Слыхал, что у дикарей с этим строго: могут вовсе изгнать из приличного общества. На неделю там, или сколько? В общем, ужас. Суеверные тёмные люди.
   Здорово смахивало на то, что у парочки появились какие-то свои секреты. Рэнди явно путал следы, отвлекал от чего-то внимание. Однако слова горбуна навели на верную мысль.
   Да, надо сделать здесь остановку.
   С раскисшей девицей всё одно далеко не уйдёшь.
  
  
   Деревенские припасы они почти подъели, а свежей рыбы на обед сегодня не предвиделось. Выходит, Мея была совсем не лишней в команде - размышлял Сет, забрасывая в рот последние крошки дикарских лепёшек, которые пахли тиной. Внезапно он осознал, что новые знакомцы действительно стали его командой, его товарищами в пути - и это почти забытое чувство напомнило ему Край Пустыни. С Фран приходилось всегда ждать подвоха, искать приметы врага. Он и отвык, что с людьми порою так просто - вот и мерещатся глупости на ровном месте. Так-то странные оба - ну, пусть. Кто нынче не странный.
   Мея притихла. Сет развёл огонь, чтобы её обогреть, и теперь огоньки костра отражались в выпуклых тёмных глазах.
   Рэнди бродил неподалёку, изучая окрестности. Высокий обрыв остался далеко позади, деревья с зелёными листьями - тоже. Вдоль берега тянулся невысокий почти прозрачный лесочек, ощетинившийся густыми кустами ивы.
   Земля вокруг не выглядела особо плодородной. Еду отыскать тут вряд ли получится, но, может, удастся найти питьевую воду? Запасов, сделанных у последнего ручья почти не осталось. Даже ому не разведёшь - а дикарке бы сейчас не помешало.
   Рэнди вернулся с пустыми руками, но с любопытным известием:
  - Скоро куда-нибудь выйдем. Поблизости люди живут. Я видел прутья, срезанные ножом. Лишь бы люди, а не какие-нибудь уроды.
   Что ж, пора уже и выбраться куда-нибудь в обжитые края. Самое время.
   Мея встала и, пошатываясь, побрела в сторону кустов.
   Рэнди разлетелся было её проводить - но вернулся, остановленный сердитым взглядом.
  - В алой-то хламиде не потеряется, в голых ветках далеко видать, - пробормотал горбун, усаживаясь у костра.
  - Волнуешься за неё? - спросил Сет.
  - Вот, привязался, - вроде даже смутился Рэнди, - а лучше бы мне быть бесчувственным болваном вроде тебя.
   Сет пропустил грубость мимо ушей.
  - Хотел спросить - куда ты плыл на корабле, который захватили пираты?
  - Какие пираты? - не сразу понял Рэнди, - Ах, да. В Оренхеладу. Она, кстати - первый большой город там, впереди. Далеко впереди. Город-сказка. Ежели на ярмарках выступать, лучше этого города нет. Лодку бы нам, с парусом - и в Оренхеладу.
  - Что ж, можно и на ярмарках. Где ещё нам набрать людей? Для начала хотя бы сотню.
   Сет не верил россказням о пиратах, но почему-то чувствовал, что в важных вопросах доверять собеседнику можно.
  - Армия отребья? - Рэнди со вкусом взвешивал идею, - стану их генералом. Дашь мне людей в подчинение? Мы тебе навоюем.
  - Считай, что договорились.
  - Осталось найти лодку. И девчонку. Куда она запропастилась?
   Рэнди вскочил в беспокойстве. И в ту же минуту раздался громкий отчаянный вопль, далеко разнёсшийся по окрестностям. Впрочем, кричала не Мея.
   Горбун бросился на крик, не разбирая дороги, и на какое-то время пропал из виду.
   Сет остался ждать у костра - если в кустах и таилась какая опасность, то, вероятно, такого рода, с которым будущий полководец способен справиться сам.
   И действительно - вскоре среди веток мелькнуло красное платье, и из кустов вышли девица и Рэнди - причём Рэнди вёл за собой лохматого рыжего мальчишку, крепко ухватив того за ухо.
  - Шпиона поймал? - поинтересовался Сет.
  - Шпионы так не орут, - ответил Рэнди, - и не хнычут.
   На мальчишке и правда лица не было.
   Впрочем, рассмотрев еретика, он немного приободрился.
  - Скажи ему, чтоб отпустил, - заявил парнишка не без нахальства, хотя голос ещё дрожал, - уху больно.
   Рэнди немного ослабил хватку - и снова сжал пальцы крепче, после того как парень сразу же попытался сбежать.
   - Ты что там делал? - спросил Сет.
  - Я-то тут живу, - огрызнулся мальчик, - а вы вот откуда взялись и что делаете?
  - В лесу, что ль, живёшь? - удивился Рэнди.
  - Где надо, там и живу.
  - А чего орал?
   Парнишка бросил взгляд на Мею, и его всего передёрнуло.
  - Мёртвая голова.
  - Что?
  - Кто вы такие, что прошли через их землю? Мёртвые головы убивают всех без разбора. Ходить в эту сторону запрещено, но я увидел дым и решил потихоньку разведать. И выскочил прямо на это...
  - Мея хорошая девушка, - сказал Сет.
  Дикарка тихо уселась рядом с костром.
  Рыжий парень смотрел на неё во все глаза и, наконец, догадался:
  - Красное платье? Это ваше? Вы, может, монахи? Гончие? О... Вас-то нам и надо!
  И продолжал горячо, сбивчиво, и уже совсем не враждебно:
  - Отец говорит, только чудо... если вдруг забредёт кто из гончих... может спасти нашу деревню. Рыбаки перестали выходить в море по ночам, когда самый лов. После заката беснуется нечисть. Все сидят по домам. Позавчера твари проломили соседскую крышу. Никого живых не осталось. Вы ведь поможете, правда? Пойдёмте, я вас отведу.
   Рэнди, наконец, отпустил ухо:
  - Смотри-ка, вот тебе и лодка. Небось, благодарные селяне поделятся со спасителями? Мёртвым-то рыбакам её не надо.
   Сет обдумывал варианты.
   Судя по всему, речь о местном нашествии бесовских тварей - вроде тех оборотней, о которых поведала Фран, или тех, в схватке с которыми погиб Воронёнок.
   Дети ночи резвятся, прежде чем им войти в полную силу. Сколько их? И на что они нынче способны?
   Будет глупо сгинуть как братец в рядовой окраинной стычке - и допустить поражение в главной битве. В конце концов, запуганные селяне не помешают им просто взять лодку. Однако и бросить людей нельзя. Он никогда так не делал. До сих пор возможность такого выбора даже не приходила ему в голову. А теперь вот пришла.
   Это встреча с Амей Коатом его изменила?
   Или чёрная кровь богини?
   Мир стал сложнее, он сам стал сложнее. Вряд ли лучше, но просто быть праведником не всегда достаточно для победы.
   Но горбун-то каков!
   Ни тени сомнения насчёт того, чтоб ввязаться в драку.
   Отчаянный парень.
   Такой и правда способен увлечь за собой людей.
   Может, пусть и попробует - здесь.
   Будет ясно, чего от него ждать дальше.
   - Хорошо, - сказал Сет рыжему пареньку, - постараемся вам помочь. Веди.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава двадцать седьмая
  
   В небо
  
   Что до ощущений - Фран казалась себе скорее бесплотным духом, нежели адской громадиной в бронзовом панцире, заброшенной в поднебесье.
   Оказалось, быть Змеем на редкость приятно.
   Фран узнала свободу от боли натёртых ног и натруженных мышц, от участи мёрзнуть, потеть, плохо пахнуть, испытывать муки голода и заботиться о низменных телесных потребностях.
  Теперь одним лишь движением воли она бросалась вверх или вниз, прошивая длинной иглой слои облаков, легко подчиняя любые высоты и расстояния. Она могла двигаться и в воде, пугая огромной тенью рыбные косяки, но так ей нравилось меньше - вода была более плотной материей, а материя этого мира оставалась чужой и противной составу небесного змея. Его твёрдая оболочка являлась чем-то вроде долговечной иллюзии, а за ней действовали совсем другие законы. Точнее, законы там отменялись - в сердцевине небесного змея клубился хаос, полная бесконечных возможностей тьма, не признававшая ограничений. Эта тьма приняла Фран за свою - и покорилась ей до поры.
   Впрочем, Фран ведь тоже уступила, чего там.
   Нельзя упираться бесконечно, если твоя природа против тебя.
  
   Значит, всё было зря?
   Значит, всё это долгое бегство на восток, а потом на юг, оказалось впустую?
   И Энтреа сделал умнее, сразу и с честью приняв всё ему предназначенное?
   Может, так.
   И всё-таки Фран чувствовала, что некий смысл во всём этом существовал.
   Он держал её в этих краях, заставлял кружить над сверкающим Южным морем в надежде вспомнить и разобраться.
   И требовалось привыкнуть к новым возможностям. В каком-то смысле она была неловким новорождённым существом, впервые открывшим глаза. Все её чувства говорили с ней на другом языке. Даже мысли, которые раньше бежали быстрым потоком по равнине её ума, вдруг превратились в ветвистое дерево речек и ручейков, расходящихся в бесконечном множестве направлений. Дело в том, что волшебное зрение усилилось многократно, и теперь простиралось как в прошлое, так и в будущее. Но если прошлое, равно как настоящее, существовало в единственном варианте, то картины грядущего произвольно менялись и множились, образуя новые цепочки событий.
   Сохранить при этом ясность сознания оказалось тем ещё фокусом.
   Но со временем Фран приспособилась.
   И тогда пришло понимание.
  
   Да, Энтреа намного более сильный маг. Его и растили магом, готовили к силе и власти.
   Её пытались сделать обычной девчонкой. В-общем-то тщетно, но дело не в этом. Криво и косо, она училась быть человеком. От природы чудовище, не знающее обычных радостей и печалей, она привыкла стесняться собственного изъяна и беречь от себя остальных. Для начала просто для выживания, а потом, постепенно, что-то в ней изменилось.
   Вероятно, она, наконец, рассмотрела людей, что её окружали.
   Так сложилось, что ей попадались хорошие люди. Их было так легко уничтожить. Для того она и явилась на свет. Но они как будто не замечали, они в неё верили.
   Даже Сет - он ведь что-то увидел в ней, о чём она и сама не знала. И она попыталась представить эту странную штуку - обычную человеческую душу, которой у неё отродясь не водилось.
   А она может всё, что может вообразить.
  
   И ведь только поэтому теперь она стала Змеем.
   Научившись любить людей, она научилась бояться. Страх за их непрочные жизни оказался сильнее, чем страх перед Чёрной Волной.
   Чтобы сделать хоть что-то, ей надо стать вровень с братцем. Ей нужна будет вся её сила. Как маг она явно слабее, но теперь она человек, и за ней человеческий род, что бы это ни означало.
   Осталось лишь вспомнить об этом, когда она встретит Принца.
   Это сложно, но надо очень стараться.
   Уж еретика-то она не забудет.
  
   Неуместные желания, что бродили в крови и туманили взор, наконец, оставили её. Теперь её кровь текла чистой магией - но какая-то часть её личности навсегда будет связана с Сетом. Он не сделал её женщиной - но сделал её человеком. Она стала такой же, как он. Стала своей в этом мире, созданном для людей.
   Возможно, сейчас об этом смешно говорить.
   Но ведь тело дракона - всего лишь тело. На самом деле, Змеем она являлась всегда. Возможно, Амей Коатом. Но если ей очень уж повезёт, её настоящий путь - Эвои Траэтаад, как и надеялся Сет. А ведь он не просто надеялся. В ту ночь он молился за неё. А, учитывая все прежние заслуги и новые обстоятельства, его слова не могли не услышать те, от кого зависят судьбы этого мира. И ещё - при нём Слёзы Зеркала, самая сильная из волшебных реликвий.
   Сейчас, когда развеялся морок любовного наваждения, на порядочном расстоянии, с новой кристальной ясностью сверхъестественно острого разума, Фран смогла, наконец, оценить, насколько непрост был человек, с которым свела её судьба.
   Да, вся её жизнь с самого рождения - это стрелка компаса, указывающая на Принца. Но теперь у его фигуры появился противовес. А у небесного змея - живая душа. И это несколько уравнивает шансы на исход битвы. Во всяком случае, делает представление интересней.
   Ну что ж, ей пора. Она лишь посмотрит одним глазком, что там, у человека, который её отверг - и понесётся навстречу всем своим страхам - в Меду, где ждёт её с братцем Принц.
  
   Фран потянулась мысленно к еретику - и нашла его за разговором с жителями какой-то прибрежной деревни. Люди были похожи на тех, среди которых она провела своё детство - и они просили о помощи. И тогда Сет указал им на своих спутников (Фран очень удивилась, когда рассмотрела тех хорошенько) и сказал, что справиться с адскими тварями получится только вместе. И Рэнди взялся учить рыбаков, где стоять и что делать, когда ночью нагрянут бесы. А дикарка из лягушачьего племени на пальцах объясняла рыжему мальчишке, сколько омы надо положить воинам в питьё для поддержания сил.
   Но потом Фран решила взглянуть вперёд, узнать, что случится ночью.
   И увиденное ей не понравилось.
   Она посмотрела разные ветки возможного будущего, прошлась по десяткам развилок - и в любом случае выходила бойня. Сет и дикарка погибали примерно в половине случаев, Рэнди вообще ничего не грозило, а рыбакам так и так приходилось несладко.
   Нападавших было до нелепого много для одной небольшой деревушки. Откуда они взялись в глухомани? Откуда такие вообще приходят? Фран смутно подозревала, что могла собственными действиями вызвать некое эфирное эхо, заметное издалека. И теперь чьё-то пристальное внимание направлено на этот клочок пространства, а её союзник находится в настоящей опасности. Он не беспомощен, нет - не зря же его взяла под крыло Наар, - но речь идёт о серьёзной угрозе.
  
   Скоро Фран станет не до еретика, да и следить за его делами из столицы не выйдет - волшебное зрение слабеет с расстоянием, это она уже поняла.
   Но пока она здесь, пожалуй, нужно вмешаться.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава двадцать восьмая
  
   Ночь
  
   И только тогда Фран вспомнила о крыльях.
   До сих пор она обходилась. Пронзала воздух как мысль, без всяких усилий тела. Драконы, вытканные на шёлке её платка, тоже ведь были бескрылыми. Но она-то в видениях представляла себя крылатой! Ловила ветер в свои паруса. Картинки в "Книге пророчеств" тоже являли вполне крылатых драконов. И на настенных рисунках в подземельях под Таомерой Фран встречала сплошь оснащённых крыльями тварей. А ведь их рисовал очевидец.
   Фран прислушалась к телу небесного змея, прошлась по нему внутренним взором - когтистым лапам, окованным бронзой, гребню, сбегающему вдоль хребта вплоть до хвоста, под которым - вот новость - ни намёка на срам, - и учуяла, уловила, где гнездилось призрачное ощущение силы, отмеряющей с каждым взмахом новый кусок пространства.
   Полыхнули жаром зазоры между чешуями на спине - и вырвались, развернулись на воле тончайшие, неземные по силе и прочности крылья.
   И пришло понимание, что с ними делать. Маневрировать. Чувствовать норов воздушной стихии, соизмерять усилия. Верно и точно двигаться в будущей битве.
   Битве. Да, надо поторопиться.
   Только уладить ещё одно дело.
   Ей понадобится остров. Маленький уединённый остров, чтобы кое-что перепрятать на время.
   Покамест в пасти небесного змея хранится прежнее тело Фран, ей не удастся испробовать ещё одну потрясающую возможность - дышать на врагов адским пламенем. А ей уже не терпелось. Вот что всерьёз изменило в ней превращение - она перестала бояться убивать.
   Придётся, конечно, вновь испытать неудобства переноса сознания - но тут уж куда деваться.
  
  
   ***
  
   Сет раздал рыбакам четыре клинка из синей магаридской стали, и теперь жилистые деревенские мужики отмахивались ими от оборотней, которые нападали пока что не в полную силу - кружили вокруг низенького плетёного забора, наскакивали, задирались - но словно чего-то ждали. Всего набралось с дюжину бойцов. Баб, стариков и детей, погрузив на лодки, отправили в море - за неодолимую для бесовских волков водную преграду. Только дикарка пожелала остаться. Переодетая в чьи-то штаны и рубаху, вооружённая кочергой, она держалась поближе к Рэнди, полная решимости его защитить. Смех смехом, однако, Сет видел, как этой вот кочергой Мея выгребла из печи горящие угли, и теперь горшки с подарками для незваных гостей стояли у неё наготове. Остальные собрали со всех дворов гарпуны и остроги, топоры и ножи для разделки рыбы. Заняли оборону вокруг крепкого дома с краю деревни, ближе к берегу. Не то чтобы его требовалось как-то особенно оборонять - просто нужны были стены за спиной и хороший обзор. Хотя какой уж обзор в такой темноте.
   - Чего они ждут? - подумал вслух Сет.
   - Луны, - отозвался Рэнди.
   Оказалось, не только.
   Стоило полной луне выйти из облаков, как вскоре стало заметно, что на фоне её светлого серебра мелькают какие-то тёмные точки.
   Что-то летело над лесом в сторону берега - стая птиц, летучих мышей? Слишком крупные твари - и чем ближе, тем крупней.
   - Что за напасть? - голос Рэнди звучал как никогда серьёзно и трезво.
   Кто-то из рыбаков выругался зло и отчаянно - все начали понимать, что отправить людей от беды в ночное море оказалось ужасной ошибкой.
   - Это виги, - сказал Сет - тридцать веков их никто не видал. Тут, на земле.
   Что же там натворила малышка? Больше ведь некому. Магия расшатывает границы миров, нечисть прёт сквозь границу с невиданной силой. Неужто и правда подняла небесного змея? Тогда, должно быть, сильно тряхнуло. Где-то пробило дыру в самый ад. Как же он ничего не почувствовал? На счастье, это пока не армия. Просто охотники.
   Два рыбака с гарпунами засобирались на крышу. Мея вручила им один из горшков с углями. Два других таких же сосуда полетели через плетень, крепко ударились о землю и рассыпались красными огнями, ненадолго заставив волков отпрянуть.
   - Сука, - сказал один из волков, - сучка. Иди сюда, я тебя съем.
   Что ответила Мея, никто не понял - но огромное тёмное тело взвилось над забором и встретилось с мечом Рэнди.
   Мея метнула в оборотней последний горшок.
   И тогда с неба упали первые виги.
   Одна из бесовских кошек схватила высокого парня (Сет не успел узнать его имя), подняла в воздух и рванула зубами шею. Кровь забила фонтаном, брызнула в запрокинутые лица. Другая крылатая тварь попыталась проделать то же, однако едва увернулась от удара синим клинком.
   Рэнди закончил с волком и высматривал нового - за забором кружил примерно десяток, и каждый мог броситься в любой момент.
   Вига швырнула с высоты тело молодого рыбака и нацелилась на другого - но тут в её плечо вонзился гарпун: бесовские создания ещё не успели заметить людей на крыше и проявили беспечность. Улететь у твари не получилось - за гарпуном тянулся тонкий прочный линь, и она забилась на нём, как страшная невиданная рыба. Загарпунивший вигу рыбак намотал линь на выступающий край стропила и затянул крепкий узел. Вторая вига взмыла вверх и сделала круг над домом. Потом поднялась выше, вернулась в стаю - и стая, немного подумав, отправилась восвояси. И это было хуже всего.
   Лучше бы нападали. Потому что виги не думали возвращаться, откуда пришли. Они полетели в сторону моря.
   У женщин и стариков в лодках были остроги и вёсла. Но против виг у них не было никакой надежды, это все понимали. И ничего не могли поделать.
   Сет и представить себе не брался, что чувствуют остальные. Бегло и коротко мысленно помолился о милости для беззащитных. Сосредоточиться на молитве не получалось - всё ближе и ближе к забору горели волчьи глаза.
   - Вы чуете кровь? - спросил вдруг один из нелюдей, - не эту, пропахшую рыбой. Тут кто-то из наших, но мы про него не знаем.
   - Да, - отозвался другой, - тёмная кровь, зелёный огонь. Откуда ты взялся, братец?
   На какое-то мгновение Сет подумал, что речь идёт о дикарке - в ней довольно ещё оставалось от Змея, чтоб чинить помехи его магическим действиям. Но потом вдруг понял, что за чёрную кровь учуяли адские волки.
   - Убирайтесь, - он сказал наугад, пытаясь застать их врасплох, - отзывайте виг и валите, откуда пришли. Трогать этих людей не велела Наар.
   - Может, так, - в нечеловеческом низком голосе явственно звучало нетерпение, - а может, и нет. Давненько никто не встречал Наар. А Князь разрешает нам повеселиться. Хочешь с нами?
   - Отзовите виг.
   - Это наша луна. И наша охота. Вигам тоже надо размяться. Ну, как знаешь.
  
   Они бросились сразу с разных сторон, окружая бойцов, легко уворачиваясь от оружия. Они действительно развлекались, получали удовольствие от бессильной ярости и отчаяния жертв. Рэнди крутился волчком, отбиваясь сразу от двух чудовищ. Мея визжала, раздавая удары тяжёлой кочергой.
   Брошенный с крыши, разбился под ногами крупного адского волка горшок с углями. Зверь только презрительно фыркнул - угли уже потеряли свой жар, и тускло рдели, едва заметные в темноте.
   Луну снова затянуло облаками - и на этих облаках слабо дрожали отсветы каких-то далёких вспышек. Однако драка шла почти вслепую.
   Раненая вига притихла, свернувшись комком на краю крыши. Рыбаки спрыгнули вниз - принять участие в общей свалке.
   Оказавшись бок о бок с Сетом, Мея вдруг повернула к нему лицо и сказала чужим, но странно знакомым голосом:
   - Дашь мне побыть твоими глазами в темноте?
   - Фран? - не поверил Сет
   - Да, - ответил голос в его голове.
   - Не надо так делать.
   - Ладно, я помню, - бросила через плечо Мея, устремляясь выручать горбуна, окружённого уже тремя огромными волками, - продержитесь ещё немного, я рядом!
  
   Очень скоро стемнело ещё сильнее. Налетел резкий шквал, с крыши посыпалась дранка. Волки обеспокоено нюхали воздух, их натиск ослаб. Несколько тварей отступили, перемахнув через плетень обратно.
   И вдруг стало понятно, что тьма за забором стала чем-то материальным - словно масса ночного воздуха превратилась в исполинскую чёрную скалу, тяжело нависшую над схваткой.
   А потом полыхнуло пламя и сожгло в один миг и забор, и всё, что осталось за ним - клочья сухой травы, кривую голую яблоньку и с полдюжины бесов.
   Огонь перекинулся на сложенные дрова, занялся сарайчик неподалёку. В дрожащем неверном свете тускло блеснула бронза. Мрак был ожившим древним ужасом, облачённым в нечеловеческими руками кованую броню.
   И люди, и демоны замерли, вглядываясь во тьму. Только Рэнди отвлёкся: огонь опалил его длинные волосы, и теперь он пытался потушить одной рукой тлеющие пряди. Подскочила дикарка и отрезала их ножом - кочергу она где-то уже потеряла. Но волки, похоже, больше не думали нападать.
   - Вот те раз, - прорычал один из них в ночь, - а мы ведь уже встречались. Снова портишь нам праздник Луны? Разреши нам уйти, госпожа - мы не знали, что это твои людишки.
   - Убирайтесь - сказала Мея.
   В три прыжка она забралась на крышу и перерезала линь, которым была привязана вига. Та неловко свалилась вниз, встала на ноги и отошла к сбившимся в кучу оборотням.
   - Когда ты успела заговорить по-человечьи? - изумился Рэнди.
   - Это не она, - отозвался Сет.
   - Змей за неё? Но он ведь не мог говорить.
   - Это не змей.
   - Змей, - сказала Мея, - да, это так.
   - Фран, там виги над морем, - Сет не знал, на кого смотреть - на дикарку, или на древнее чудовище, застывшее глыбой мрака.
   - Нет, больше нет.
   - А люди?
   - С ними всё хорошо, - ответила Мея, - разве что испугались.
   - Так это твоя подружка? - вмешался Рэнди.
   - Нет.
   - Девочка с белыми волосами - та, что пришла разбудить Змея?
   - Стать Змеем, - поправила Мея.
   - Это союзник, - сообщил Сет.
   Рэнди даже замолчал ненадолго. А потом решительно заявил:
   - Слушай, парень, - я был неправ. Похоже, ты знал, что делал. Если б я раньше допёр, каковы плоды воздержания - разве б я спал с лягушкой? Прости, дорогуша... Значит теперь она с нами? И мы - самая сильная армия в мире?
   - Нет, - остановила его Фран, - я ухожу. Я и так уже задержалась.
   - Но зачем, - начал было горбун, но вдруг заметил, как обмякло тело дикарки, закатились глаза и ему пришлось подхватить её, чтобы помочь устоять на ногах.
  
   За время беседы уцелевшие адские твари почти успели уйти, стараясь держаться как можно дальше и от змея, и от выжженной им земли.
   Однако один из волков не выдержал, обернулся.
   - Ты сама не ведаешь, что творишь. Но давай - жги, круши этот глупый мир, прокладывай нам дорогу. Ныне славься, Амей Коат, разрушитель темниц, освободитель. Эту весть очень долго ждали. И вот - время пришло.
  
   ***
  
   А Фран всё смотрела на еретика, ставшего вдруг маленькой, почти игрушечной фигуркой в окружении таких же игрушечных человечков, и никак не могла понять, что ей при этом положено чувствовать.
   Она действительно изменилась.
   Эти наглые твари правы - время пришло.
   Ей пора.
   Меда ждёт её - сердце Запада, сердце Принца.
   Там она поймёт, кто она такая.
   Но вот в чём она совершенно уверена: когда, взлетев и подняв ураганный ветер, она напоследок дохнула на наглецов долгим, ярким и очень горячим пламенем - и выжгла всех бесов дотла - это доставило ей настоящую радость.
  
   А с остальными они ещё свидятся. И с девушкой, и с рыбаками.
   Впрочем, на этот раз очень нескоро.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"