Сразу, едва вернувшись в привычный мир, Фран поняла - всему виной её желание отмахнуться от помехи, неловкое движение ума, мгновенно бросившее вперёд смертоносные чешуйчатые тела. Всех окрестных змеюк притянула могила небесного змея, ведь они тоже в чём-то родственной с ним природы. Ощущают ли они отголоски древней магии, сладкие крошки памяти о полётах и битвах - яркие, разрозненные вспышки? Неразумным тварям не понять, как волнует прикосновение к тайне, как упоительно дрожат под напором крепкого ветра перепонки развёрнутых крыльев, как славно впервые окидывать горизонт взглядом расставленных по разные стороны головы нечеловеческих глаз! И ум, который вмещала эта голова - насколько лучше он приспособлен, чтобы менять реальность. Там, в камне, остался стёртый след, бледная тень, - но, поражённая новым способом смотреть на вещи, Фран напряжённо ловила самые слабые отблески ушедшей волшебной жизни и безотчётно прикидывала, примеряла её на себя.
Пока её не прервали.
Точнее, она сама словно из омута вынырнула, когда осознала, что какое-то мгновение назад почти воплотилась в мёртвую тварь, застывшую в обрывистом берегу. И небольшие подобия этой твари словно стали продолжением её плоти, продолжением её воли, частью призрачного тела, соединившего их в одно.
Стряхнув наваждение, Фран увидела, что чуть не убила Сета.
Сделав усилие, она потянулась обратно в морок, велела животным убраться - распугала, разогнала от еретика. И сама кинулась к нему, пытаясь подхватить оседающее, мгновенно погрузневшее тело.
Словно плетью, хлестнул её страх. Опыт подсказывал, что всё обойдётся, должно обойтись - там, в подземелье, ведь получилось. Но как это было не вовремя! Фран лихорадочно соображала, что делать дальше, мысленно взывая к Небесам, к великой реликвии на шее мужчины, к Эмору, к Учителю, к Воронёнку - умоляя помочь, подсказать, спасти, - собственная магическая сила никак не давалась ей, паника мешала сосредоточиться, - к тому же она только-только начинала приходить в себя после того, как была драконом.
Фран уложила своего спутника на высохшую глину и почувствовала, как судороги сводят его мышцы. Тут она вспомнила книгу из монастырской библиотеки, страницу об уязвлении гадами и мудрый совет надрезать рану от укуса крестообразно и вытянуть яд устами.
Вытащив из ножен на поясе еретика синий клинок, девочка рывками сдвинула вверх свободные холщовые штанины и решительно принялась за дело.
Почти отчаявшаяся, перепачканная в пыли, сукровице и крови, заливаясь слезами, она вдруг подумала, до чего же, должно быть, со стороны всё это похоже на возмутительные игры, что показал ей Ангел отрад и страданий любви, - словно в самую жестокую насмешку. В этом не было никакого смысла, но волна горячей искренней ненависти поднялась в её душе. Так, как она ненавидела в эту минуту под палящими лучами солнца Алого Ангела, она ещё никогда никого не ненавидела - даже Роксахора. И тогда словно каменная плита сдвинулась с её души - и пришла сила.
Не поднимая головы, на мысленно тронула обсидиановый флакон на шнурке вокруг шеи мужчины, и влага священного озера качнулась, просыпаясь, и исцеляющие энергии влились в отравленные человеческие соки. Теперь Фран целовала, и раны затягивались, оставляя тонкие шрамы в виде цветов крестоцвета. Когда закрылась последняя рана на левом бедре, девочка выпрямилась и заметила чёрного ворона, который с интересом наблюдал за тем, что она делала.
- А, сказала она охрипшим голосом, - привет.
Птица взлетела, задев её лицо горячим воздухом от взмаха сильных крыльев.
И тогда еретик открыл глаза.
Некоторое время он просто смотрел на её злое, зарёванное лицо в грязных кровавых разводах, а потом произнёс:
- Не надо, братец. Всё будет хорошо.
И крепко сжал её руку.
***
Когда Энтреа пришёл попрощаться, Эмор сидел, склонившись над лютней, и задумчиво перебирал струны.
- Узнал секрет? - спросил он словно рассеянно - тогда тебе действительно пора. Может, Крома тебе и простят, но прежней непринуждённости уже не будет. Забираешь парня с собой?
Эмор беззастенчиво уставился сквозь повязку прямо на Крома, который теперь везде сопровождал Энтреа и сейчас стоял у того за левым плечом.
- Действительно, парня. Неплохо сработано, милый, - и это весьма дальновидный шаг. Преданный человек дорогого стоит. К тому же - ты, верно, ещё не знаешь - дорога не будет лёгкой.
И запел:
По полю, где войско легло
Проходишь ты, как по цветам.
Чело твоё омрачено
Не видом зияющих ран,
Не вонью гниющих кишок,
Не бранью пирующих птиц-
Не латан заплечный мешок,
И очи опущены вниз.
По полю - где прошлой весной,
Когда распускались цветы,
Потеряно девой кольцо
С руки неземной красоты-
И лето, и осень прошли
А после - зима и война.
Пропали под снегом цветы,
Прекрасная дева мертва.
Пусть не был хорошим бойцом-
Весеннее солнце блестит-
Как только отыщешь кольцо,
Прекрасная дева простит.
Голос бессмертного был глубоким и бархатным, но манера петь - холодной и отстранённой.
Энтреа пытался понять, что он хочет сказать этой песней, но смысл ускользал, утекал сквозь длинные пальцы музыканта, и оставалась лишь мелодия - грустная, тревожная и красивая.
- Война? - спросил он, припоминая, - точно, я видел сестрицу в воюющем городе. Но где это, Край Пустыни? И что всё это значит?
- Так просто не объяснишь, - отозвался Эмор, - считай, что это пророчество. Тут и про сестрицу есть, и про тебя. А война - она скоро будет повсюду, поверь.
- Мёртвая дева - это она?
- Я бы на твоём месте не рассчитывал. Фран нам всем ещё покажет. Саад говорила о себе, я полагаю. Хотя откуда ей было знать? Я надел ей кольцо на холодную руку, когда укладывал в гроб, приставлял отсечённую голову и вообще наводил красоту. Твоя матушка заслуживала большего, чем грязный мешок палача. Ты очень на неё похож, Энтреа - я думаю, Ченан вспомнит её, глядя в твоё лицо. Он снял мой подарок с её руки - а ведь это не просто подарок. В этом кольце то, к чему стремилась её душа. Его камень - древний кусок стекла, в гранях которого спрятано Место-которого-нет. Видишь ли, это я дал приют мятежному духу, я три тысячи лет был его тюремщиком. Но оно того не стоило. Я передумал. Нет в том ни правды, ни чести. Тот, кому Принц отдаст это кольцо, сможет разрушить тюрьму. Сейчас я бы поставил на тебя. По крайней мере, ты собираешься выдвинуться в нужном направлении, тогда как твоя сестрица теряет время, направляясь к морю. А там, кто знает?
Энтреа пытался осмыслить услышанное.
- И всё это есть в песне?
Эмор тихо рассмеялся.
- Конечно нет. Это очень простая история. О неудачнике, который не смог защитить то, что любил. Но никто не мешает искать какие угодно смыслы. И вот ещё что - тебе стоит запомнить её получше. Там, куда ты пойдёшь, она может спасти тебе жизнь. Чью-то жизнь непременно. Видишь ли, это что-то вроде пароля.
***
Злость ещё не прошла, словно грозовая туча клубилась над головой - и костёр вспыхнул быстро, без уговоров. Не время для ночлега и, как выяснилось, вообще не место для привала - но без огня не приготовить ому. Может, потом удастся уйти подальше.
За спиной нависала тёмная громада обрыва, смотрела ей в спину. "Лучше молчи" - мысленно приказала ей Фран - "больше не говори со мной, никогда". Язык онемел от змеиного яда. Казалась, вся она пропиталась вкусом и запахом крови, потемнела от грязи и ненависти. Она поняла, в какую ловушку загнал её Эмор. Слепой мошенник скрыл от неё важнейшую истину: маги не могут любить. Разве чтобы разрушить Вселенную, но это как-нибудь без неё.
Любовь - это слабость, а магия - сила, огромное, нечеловеческое могущество. Как там писал дорогой учитель о матери Ченана, Дейле: "подавившись старшим братом, сожрала меньшего". Просто она оказалась сильнее.
И ведь прямо сейчас она, Фран, едва не проделала то же с Сетом. И когда-нибудь это непременно случится, ведь её сила растёт. Даже останься они в Доме Огня, ничего бы не изменилось. Она уничтожит его - сразу, как превзойдёт.
Пока ещё всё не так. Она действительно любит еретика - ну, как умеет. Она правда очень старается. И у неё получается - вот уже второй раз она совершенно чистосердечно выбирает в его пользу - против всех соблазнов могущества. Или в третий? Она отдала ему Слёзы Зеркала, пусть это и был жест доброй воли по отношению к другому человеку. Она оставила в подземелье таинственную реликвию, обсидиановую стрелу - потому что спешила на помощь союзнику. И сейчас... правда, сейчас получилось не очень. Но она всё исправит! И всё станет, как прежде - до следующего раза.
Фран уже догадывалась, где случится следующий раз. И догадывалась, что тогда ради Сета ей придётся отказаться от него самого. И сейчас эта мысль разрывала ей сердце.
А с другой стороны - как она хотела?
Что ждала она от любви?
Вот он сейчас - весь в её власти - бесчувственный и желанный. А она не может даже представить, что ей нужно от него, кроме того, чтобы просто его получить.
Кто спорит, существуют на свете ужасные и смешные вещи, вроде тех, что проделывал Энтреа с девицами из лесной обители. И, возможно, это было бы занятно. Но, в сущности, это такие мелочи, хоть люди и придают им слишком много значения. И последствия бывают, да. И вот это совсем, ну совсем не для неё. В сущности, она сама ещё ребёнок.
А Сет мужчина, и он ведь в два раза старше. И умнее, чего уж. Он ведь понял всё раньше, практически сразу.
Он знал, что она такое.
Он и теперь знает, и всё же пытался утешить её, прежде чем снова потерять сознание.
Фран приготовила ому.
И когда она давала еретику напиться, то вдруг поняла, что ни разу за весь этот день не вспомнила Принца.