Сегодня после полудня, когда я снова уменьшилась до размеров Дюймовочки, я забралась на комод. Перламутровая ракушка, лежащая на комоде, была целью моего путешествия. Я хотела опробовать, удобно ли мне будет в этой ракушке, и подготавливала для себя домик, где провела бы остаток моих дней. У меня была уверенность, что Дюймовочкой мне долго не прожить. Когда я выпила таблетку, найденную у Дориана и принятую за обычную таблетку от головной боли, и когда боль в голове так и не прошла, я пожаловалась Дориану. На это он странно отреагировал. Он вдруг с испуганным лицом стал спрашивать, где я взяла таблетку, и мне тогда стало понятно, что произошло что-то нехорошее, что-то ужасное.
Дело в том, что Дориан уже много лет работал над одним препаратом, способным уменьшить человека до совершенно крошечных размеров, сравнимых с размером Дюймовочки. И недавно добился этого. Он сказал, что пока изготовил только одну таблетку, но скоро, когда он изготовит много, о нём все заговорят. Оказалось, что её - то я и приняла за таблетку от головной боли, её-то я и выпила.
Он кричал: "Что ты наделала? Ты себя погубила! Ты нашу жизнь погубила! Зачем ты лазаешь по моим ящикам? Кто тебе разрешил?"
После целого дня крика и моих слёз он сказал: "Теперь ты будешь непроизвольно и непредсказуемо превращаться в Дюймовочку, сначала раз в день, ненадолго, потом всё чаще и на более продолжительное время, а потом и вовсе наступит такой день, когда ты обратно уже не выйдешь из этого состояния и останешься такой крошечной на всю жизнь". Он ходил из угла в угол по комнате и буквально кричал, что знает, что говорит.
"Понимаешь, что ты наделала? Я, конечно, тебя никогда не оставлю, но с этого момента ты не должна выходить из дома. Ты в любую минуту можешь стать крошечной, и тебя просто раздавят на улице. Обещай мне, что послушаешься меня. Я уже начал работу над препаратом, который будет противоядием первого препарата. Может мне удастся его изготовить и тогда первым делом я тебя верну к своему состоянию. Но сколько на это потребуется времени? Я не знаю..." - он схватился за голову и заплакал. Мне было жалко его, но ещё больше мне было жалко себя. На время стать крошечной - это ещё ладно, но навсегда, нет, этого мне совсем не хотелось.
Хотя быть маленькой мне понравилось, но это таило столько опасностей. Любая мелочь могла убить: кошка, появившаяся неизвестно откуда, та же мышь, или на меня мог наступить сам Дориан, или сесть на меня, не увидев на стуле. Да, укус комара, наверное, был бы непереносим. Поэтому Дориан кому-то отнёс кота, который жил у него уже пять лет, и которого он очень любил. "Но сейчас не до любви и жалости " - сказал он.
Сам он стал ходить босиком и перед тем, как наступить на пол, внимательно высматривал, нет ли меня там.
Как он говорил, так всё и происходило - превращения становились всё чаще и продолжительнее. Я совершенно неожиданно становилась Дюймовочкой. И так же неожиданно выходила из этого состояния. Так было два месяца. Было лето, а в летние каникулы никому я не была нужна. Кому нужна летом учительница средней школы? У учителей большой отпуск, тем и хороша эта профессия. Но я понимала, что рано или поздно наступит такой момент, когда я останусь навсегда маленькой, если только не случится чуда. Я надеялась на это чудо, а Дориан работал в своей лаборатории и день, и ночь.
Ракушка, которую я привезла с юга, где мы с Дорианом были в том году и отлично отдохнули, мне очень нравилась. Её створки красиво переливались то серебристым цветом, то голубым. Я подумала, что лучшего домика и не может быть. Чтобы меня никто не видел, можно закрыть створки. Правда тогда это больше будет напоминать гроб. Но всё же ракушка манила меня, и я решилась на этот путь. Дориан, как всегда, не вылезал из своей лаборатории, и почти целые дни я предавалась одиночеству.
Путь от кровати до комода был преодолён довольно быстро и легко. Сначала по одеялу спустилась на пол, хватаясь за мягкую ткань, потом проделала длинный путь от кровати до комода, который в том, нормальном, измерении был не больше метра. Хорошо, что поверхность комода не была гладкой, а была резной, и по впадинам и выпуклостям я смогла подняться наверх. Совершенно обессиленная, я рухнула наверху комода, подобно тому, как альпинист, умотавшись и потеряв все силы при покорении вершины горы, падает и некоторое время лежит, созерцая небо и облака.
Отдохнув от подъёма, я подошла к ракушке и легла в её прохладную нижнюю створку. Она была мне как раз впору, как будто для меня сделана. Лежать в ней было очень приятно. Не хотелось шевелиться, и я, подложив под голову руку, уснула.
Проснулась я от того, что что-то мешалось под боком, что-то кололо.
Открыв глаза, я увидела, что лежу на комоде, ноги мои свисали, голова была на краю комода, а под боком мешалась ракушка. Хорошо, что я её не раздавила. Ведь она скоро должна была стать моим домом.
В это время в комнату вошёл Дориан и, увидев меня, разлёгшуюся на комоде, спросил: "Ты что, с ума сошла? Зачем ты легла на комод?" Я рассказала, как это получилось, и он бережно взял меня на руки и перенёс на кровать.
"Дориан, я знаю, что мне теперь вряд ли можно помочь. Не сегодня-завтра я уже навсегда останусь крошкой. Я хочу жить в той, нашей с тобой любимой ракушке. Помнишь, мы привезли её с юга? Когда я умру, ты меня в ней и похоронишь. Хорошо?" Слёзы так и полились у меня, и я, отвернувшись к стене, долго проплакала. Дориан всё это время ходил по комнате взад и вперёд и думал, что делать. Он теперь всё время молчал, жизнь наша стала совершенно беспросветной.
Мы с Дорианом подготовили всё очень хорошо. На комоде мы устроили маленький кукольный дом. В нём было всё самое необходимое. Когда я была в нормальном состоянии, то готовила всё для жизни на комоде. Несколько маленьких тканевых салфеток - это были и полотенца, и одеяло, и будущие мои платья. Я просто заворачивалась в эти тряпицы, и это была моя одежда, одежда Дюймовочки. Поставили блюдце с водой. Там я могла купаться. Второе блюдце было рядом. Из него я пила. В третьем блюдце лежали кусочки пищи. Дориан должен был класть мне туда маленькие кусочки фруктов и овощей, варёного мяса и хлеба. Похоже, я становилась для него чем-то вроде маленькой приручённой зверушки, с которой надо было обращаться очень бережно и осторожно.
Если бы не опасности, подстерегавшие меня на каждом шагу, можно вполне было бы радоваться такой жизни. Не надо было ходить на ненавистную работу, в магазины и не надо было платить за газ, квартиру и электричество. Как же ненавистны мне были эти квитанции, которые каждый месяц приходили в почтовый ящик, и прежде, чем оплатить по ним, я частенько их теряла. Будучи Дюймовочкой, я наслаждалась жизнью и чувствовала бережное обращение ко мне Дориана. Его пальцы, огромные и мягкие, поднимали меня к его глазам, его огромные мягкие губы целовали меня осторожно и очень нежно. Он целовал меня сразу всю и бережно опускал в ракушку. Он менял мне воду в день по три раза. И давал вдоволь еды.
Так прошло три месяца. Разговаривать мы не могли. То, что он говорил, доходило до меня, как раскаты грома. Моя речь была для него комариным писком. Однажды, сидя на комоде, я увидала двух огромных людей, что пришли к нам в дом и разговаривали с Дорианом. Узнав их, я спряталась в ракушке. Это были завуч и секретарь директора школы, где я работала. Вероятно, они спрашивали обо мне. Что им ответил Дориан? Можно было предположить, что он соврал им о моём отъезде на родину, в Крым. Скорей всего, он сказал им так, и они ушли, удивившись моей легкомысленности, ведь я не предупредила об этом администрацию.
Я часто думала, что будет, когда Дориан приведёт сюда другую женщину, ведь не может же быть так вечно. Он молодой и здоровый парень. Когда-то он непременно полюбит нормальную женщину. Вдруг она выкинет меня?
Я жила со странным чувством, с чувством ожидания чего-то плохого, и на сердце было тоскливо.
Однажды Дориан начал куда-то собираться. Только складывал в свои чемодан странные вещи: деревянные бруски, носовые платки, зубочистки, пакетики с сушёными бананами, сухофрукты, несколько пачек печенья и воду в маленьких пластиковых бутылках. Я не могла спросить и не могла понять, что это за сборы такие, потому что уже как неделю я была маленькой и перестала даже на короткое время становиться нормальной. Потом он закрыл меня в ракушке и положил ракушку в карман. Это было видно мне через щёлочки в створках. В темноте я пробыла очень долго. Я спала, просыпалась, опять засыпала, меня трясло и выворачивало. Несколько раз он доставал ракушку и открывал её, свет слепил мне глаза. Потом опять было темно. Мне пришла мысль, что он везёт меня куда-то и там похоронит. Да, конечно. Как я сразу не догадалась!
После долгой и тяжёлой для меня дороги наконец-то открылись створки, ворвался солнечный свет и запахло морем. Весь мир разделился на песок и воду. Больше я ничего не видела, сидя в раскрытой ракушке, которая лежала на ладони Дориана.
Было очень хорошо, но мысли о близком захоронении нет-нет, да и появлялись в голове, и тогда свет просто меркнул в глазах. Как я просила, так он и сделает. Это была моя просьба похоронить меня в ракушке. Он и привёз меня в Крым, на мою родину, и сейчас, наверно, несёт куда-нибудь в подходящее место, чтобы провести последний обряд. Ну, что же, я не осуждала Дориана. Кто бы поступил по-другому? Ведь моя жизнь - это не жизнь. Думаю, что она всё равно была бы короткой. Я любила Дориана. Очень. Я бы отдала всё на свете, чтобы вернуть наши прежние счастливые дни. Любил ли он меня? Не знаю. Мне казалось, что любил. А может, ему было просто удобно со мной? Интересно, как он будет со мной прощаться. Закопает он меня живьём или предварительно умертвит каким-нибудь способом? Меня сейчас так легко уничтожить...
Дориан выбрал чудесное место под молодым олеандром. Там он положил ракушку на валун, лежащий неподалёку, и стал рыть в песке ямку. Я думала, что это очень легко, ямка должна быть небольшая, но Дориан вырыл вполне приличную по размерам ямку. Потом он стал в этой ямке устанавливать бруски из чемодана, картонки и расстилать носовые платки. Я вспомнила, что мы с девчонками в детстве играли так в куклы, устраивая им кукольные квартиры. Похоже было, что Дориан не могилу мне роет, а делает удобное жилище. Он всегда был добрым человеком. Я сидела в ракушке, поджав ноги, и наблюдала за его работой. Тишина и покой, только шум прибоя, ничто не мешало Дориану работать, а мне наблюдать за ним.
Когда работа была закончена, он перенёс меня в это жилище. Там было не жарко. Ветки олеандра склонялись низко к песку, получилось что-то вроде зелёной крыши, и в песочном домике была тень. Деревянные перегородки разделяли комнату и подсобные помещения, куда были уложены съестные припасы и всё остальное, что Дориан взял с собой. Большое количество носовых платков обеспечили бы меня надолго одеждой, полотенцами, простынями. Я прошлась по своему новому дому, тёплому и просторному. А вдруг его засыплет песком? Такие мысли пришли мне в голову, но тут же ушли, потому что думалось о другом - вот уже целый день не было Дориана. Куда-то он пропал.
Сев на песок, я заплакала. Он не убил меня, не похоронил, не смог. Он устроил мне удобный дом и конечно ушёл в ту жизнь, из которой я так нечаянно, так глупо удалилась.
Было тихо. В изнеможении от слёз и этих печальных мыслей я легла и, свернувшись калачиком, уснула.
Сколько времени прошло, сколько длился мой сон, я не знала. Меня разбудил шорох, я испугалась, вдруг это какая-то птица. Сейчас она меня найдёт и склюёт. Или ящерица. Для неё такая Дюймовочка тоже хорошая находка. Я испугалась и забилась в дальний угол моей комнаты, но из-за бруска вышел человек. Это был Дориан. Он был тоже маленький.
"Дориан, Милый! Это ты? Что ты сделал с собой? Ты принял это средство?"
"Я больше не мог без тебя" - он заплакал. Мы обнялись так крепко, что показалось, будто мои косточки хрустнули.
"Мой милый Дориан! Зачем же, зачем ты это сделал?"
"Я не смог изготовить противоядие. А без тебя жить не мог. И тогда я изготовил ещё одну таблетку для себя. Теперь мы соединились. Но ещё не совсем. Я, так же, как и ты, какое-то время буду находиться в пограничном состоянии. Но скоро мы будем вместе навсегда. Пока поживу на берегу, рядом. Буду сторожить и охранять тебя. А после мы будем вместе с тобой навсегда здесь, в этом песочном доме".
Мы целовались и предавались любви. Мы так давно не любили друг друга. Я была счастлива. Горе и радость были вместе с нами, но мы были вместе и вместе готовы были умереть здесь, на этом тёплом берегу.
Незаметно пробежали два месяца. Дориан был всегда рядом, он сильно похудел. Когда он был обычном человеком, он уходил раз в день вечером в посёлок и там в кафе ел. Приносил мне немного остатков, особенно часто я лакомилась кусочками круассанов, которые очень любила.
Но вот наступил и для Дориана такой день, когда возврата к прежней жизни уже не было. И тогда он спустился ко мне в песчаное жилище и сказал: "Ну, здравствуй, милая! Теперь мы до конца вместе! А каков будет этот конец, никто не знает! Пусть хоть полгода, пусть хоть два дня, но мы проведём это время в любви".