Наследная принцесса империи митауров Тэр Шолгат в поcледний раз глянула в широкое зеркало, висящее на стене родового замка Шолгатов, что - в славном городе Теринэрле, и, машинально поправив у правого виска золотистую прядь волос, по стародавнему обычаю, корни которого уходили далеко в прошлое, увитому крупным жемчугом и бриллиантами, шагнула ко входной двери.
Слуги и домочадцы двойной шеренгой стояли у выхода, провожая молодую госпожу в путь. За их спинами тускло блеснули зеркала, где девушка мимоходом увидела себя - изящную фигурку, облаченную в чешуйчатый литый костюм. Как и все остальные в ее окружении, латы членов королевской династии были фамильными и изготовлялись в строго ограниченном количестве, особыми мастерами, за семью замками, в величайшей тайне от посторонних глаз и праздного любопытства соседей.
Разумеется, не обошлось тут и без магии. Также как и - полузабытых знаний, пришедших от предков. В общем, то, что несла теперь на себе её высочество прелестная Тэр Шолгат, по стоимости смело могло сравняться с содержанием казны не одного довольно таки зажиточного королевства. И это был лишь один из выездных костюмов принцессы, в котором ладно смотрелась её небольшая фигура и достаточно ясно обрисовались все линии и изгибы её молодого и полного энергии тела.
Вне всяких сомнений, это не было одним из её бальных платьев, а боевой костюм, в подобных которому мужчины рода Шолгатов отправлялись на войну. Монолитный латный костюм из жемчужно мерцающего черного металла, который легко мог выдержать удар боевой палицы либо вражеского меча, однако при этом будучи удивительно легким и удобным для его владелицы. Настоящее произведение искуства, всё - в одних, перетекающих друг в друга чешуйках металла, с головами медных, оранжево на фоне угольно черного металла поблескивающих грифонов, что украшали наколенники и локти принцессы, обозначая тем самым и её царственное происхождение. Грифон венчал собой герб владык империи и являлся символом их власти.
Другим дворянам ранга пониже не возбранялось выбирать любое мифическое или реально существующее животное, как обозначение собственной доблести и отваги, обойдя лишь грифона своим вниманием. Ибо владеть последним - было прерогативой лишь членов семейства императора. А Тэр Шолгат была его единственной дочерью, как страший ребенок, будучи и наследницей престола.
Подобное не случалось уже столетиями, ибо в Гестрахе, где царствовал её отец Симуртан Шестьдесят Девятый, хотя девочкам наследовать и не запрещалось местными законами и предрассудками, все-же не особо и поощрялось. Давно, уже очень давно - и времена те уже успели стать почти легендами - не было так, что в императорской семье первым ребенком становилась бы особа женского пола.
Случайность или особая удача до сих пор более или менее способствовала тому положению, что в подавляющем большинстве у Шолгатов рождались мальчики, становившиеся впоследствии воинами, поэтами и значительными государственными мужами. Так и теперь у Тэр Шолгат было шестеро братьев - пусть последние были еще совсем маленькими. Говорили, что в древности первый император Гестархза побывал в своих странствиях и в страшно далеких отсюда землях Фитуарна, где люди - c чёрной, как ночь, кожей и встречаются диковинные животные и различные чудеса, невиданные в этих краях.
В тех местах император Симуртан Первый, как видно, оказал значительную услугу величайшему в Фитуарне кудеснику и знахарю, в ответ попросив лишь сущий пустяк - пусть у него и его потомков рождается как можно больше сыновей. Дочки, мол, подождут. В конце концов, кто охранит и сбережет от всевозможных напастей жен и детей его рода, как не мужская половина этого семейства? Так вот. Больше сыновей - больше воинов и защитников. Большая и вероятность роду Шолгатов впоследствии возвыситься и стать сильнее и богаче. Тогда и про дочерей подумать не вредно.
Осталось неясным, сумел ли маг и кудесник Магх-Артан прочитать сии мысли владыки Гестарха, но со своей стороны данное обязательство он выполнил безукоризненно. Разве что, напоследок позволил себе немного пошутить. Чисто, в своем духе.
Императоры весьма даже обширного государства Гестарх были довольно-таки надменными людьми. Первенец в их понимании ставился на особом положении и одаривался исключительной властью и преимуществами по сравнению с младшенькими братьями и сестрами. Из поколения в поколение и в самом деле в просто подавляющем количестве у них рождались сыновья, среди которых лишь изредка ухитрялась затесаться девочка-другая. Так что родичи совсем уж успокоились и не думали о том, что будущее кроме приятного может изредка нести и неожиданное, чтоб не сказать - ошеломляющее.
Так было ровно девятнадцать лет назад, когда жена Симуртана разрешилась от бремени девочкой, а не мальчиком, как ожидала вся страна. Вот тут-то казалось, будто небеса обрушились на голову пораженного государя.
Он оправился от подобного потрясения не сразу. Но, осознав случившееся, смирился с ним. И даже дал девочке второе имя - Шолгат, столь созвучное фамилии их династии, но на самом деле присходящее из прошлого семивековой давности, когда принцесса их рода по имени Шолгат Хторан также взошла на трон и царствовала весьма продолжительный промежуток времени, успев совершить ряд достойных похвалы деяний, разбить напавшие на изх страну войска минотавров шаха Охтагиля и затем взять в мужья сына короля Южной Радуги - таинственного королевства, затерявшегося среди скал и гор Туманного Хребта, что - за Лазурным морем.
Столь почитаемой в народе была сия принцесса, во времена правления которой держава и впрямь пережила один из лучших периодов своей истории, что даже само имя династии было намеренно и добровольно изменено с Отранагхов на - Шолгатов. Теперь в Ипуртуне - старой столице государства ей были воздвигнуты памятники, и Тэр не могла не признать, что они между собой имели явное сходство - пусть только в облике, осанке и царственной стати, столь характерной истинному члену их семейства. Та принцесса была воительницей ,управляясь мечом и булавой с вызывающим невольное восхищение и зависть мастерством.
Однако и наша героиня не могла пожаловаться на то, будто она была бы худшей ученицей придворных мастеров фехтования и поединка.
Принцессе крови Шолгатов не пристало нежиться на перинах и учиться жеманству и капризам салонных красоток. Шолгаты всегда были - пусть слегка - но воинственной фамилией, не позволяющей крови успокоиться и бурлящей в жилах энергии стихнуть в покое и томности будуаров. Поэтому она с измала находилась среди бывалых воинов королевской гвaрдии, куда принимали лишь лучших, которые же потом проходили жесточайший отбор и проверки. И - как стало видно позднее, сие воспитание дало результаты.
Третья по влиянию, значимости и рангу персона в стране после императорской четы, она выросла, став чрезвычайно хорошенькой девушкой с копной светло-золотистых волос и глазами цвета лазурита либо ясных небес. Совсем миниатюрная по сравнению с окружающими ее на учениях и параде войск дюжими здоровяками в униформах лейбгвардии. Весьма нежный цветок, распустившийся в довольно необычной для такого дива обстановке и ситуации. С характером и силой воли покрепче алмаза, в чем позднее пришлось убедиться ее противникам и недоброжелателям, сильно последним удивив их.
Она царила уже во многих сердцах и нравилась еще большему количеству своих знакомых из числа подданных и иноземных гостей. Будучи вынужденная сесть на трон и принять регалии власти, оставаясь при этом принцессой. Так как законы, довлеющие над Гестархом, не позволяли назвать себя императором или императрицей никому, доколе предыдущий еще не ушел к отцам. Ситуация же была такова, что с какого-то времени у подданных Гестарха более не было другого, могущего издать законы и рапоряжения, кроме вышеназванной девы. Ибо мать Тэр была злодейски похищена семиглавым драконом и унесена им в сторону Тенистых гор, где её дальнейшие следы терялись. Императором же пленилась королева мантикор - очаровательная колдунья Шэр-Матен, затем усыпив всю дружину монарха, следовавшего за похитителем его ненаглядной Наталиэн. И император был пленен и унесен прочь слугами волшебницы, удалившейся вместе с ними в джунгли Радужной долины, что - по пути к далеким Тенистым горам.
Так юная дева с волосами цвета солнца неожиданно осталась одна, и сие действие продолжалось без изменений не год и не два, а гораздо больше. Так что красавице осталось лишь смириться и владеть отцовским наследием. Что она и сделала.
Как говорилось несколько раньше, ей только что минуло девятнадцать. Прекрасный возраст, заметим мы. Старшему же из братьев не было и восьми. Младшему - едва минуло полгода, и он находился на попечении кормилицы и нянек. То есть: совсем еще малыш. Не удивительно, что распоряжаться тут за всех пришлось ее высочеству, то и дело принужденной останавливаться, когда вся эта детвора цепкими детскими ручонками хваталась за ее юбки и платье. И тогда уж ей приходилось брать одного и второго на колени, обнимать, укачивать, гладить и целовать, шепча на ушко, что скоро все образуется, и мама с папой обязательно вернутся, а пока поспи, я за тобой пригляжу и прогоню всех, кто захочет прийти и напугать тебя в твоих снах. А пока она, таким образом, занималась одним и вторым, усевшись поудобнее на троне и игнорируя удивленные взгляды челяди, остальные четверо требовали к себе внимание стaршей сестры, ползая у ее ног, изучая вышитый бисером и мелким жемчугом носок её парчового башмачка, выглядывавший из-под платья принцессы либо громогласно ревели, уткнувшись лбом ей в колени и вцепившись в украшенное лентами, кружевом и рюшками это самое платье голубоглазой повелительницы Гестарха, чья тронная зала в данный момент больше напоминала детскую, а не место для официальных аудиенций и принятия послов соседних держав, хотя это как раз и не подвергалось сомнению, так как было истинной правдой.
Так шли дни - один за другим и не приносили ничего нового. Поневоле принужденная сомневаться и думать, не стоит ли издать парочку новых законов и устранить парочку старых, дабы хоть как упорядочить свою жизнь и жизнь сограждан тем, что она станет наконец императрицей и на бумаге, а не только в практическом исполнении этого обязательства, Тэр Шолгат оживилась только при весте о весьма значительных войсках, что с трех сторон приближались к границам её царства. Соседи в кои разы соизволили заметить творящееся в Гестархе и сочли сие, как наилучший повод к тому, чтобы нагрянуть в гости со своей дружиной. Чтобы уж вернее (ведь войско империи издревне слыло сильным и в сражении довольно искусным), они позабыли про стародавние дрязги и обиды, ударив по рукам и заключив между собой что-то вроде соглашения, наградой после предпологаемой тяжелой "работы" назначив Гестарх с его богатствами. Король орков Рестарда, султан троллей востока и еще шестеро государств помельче, чьих чванных властелинов не было нужды называть поименно. Пестрая компания, гляди и радуйся. Если бы с четвертой стороны у жителей Гестарха не находилась Серая гряда - неодолимая полоса скал, расщелин и обрывов, наверное, на них набросились бы и оттуда. А так, пока еще жить можно было. Если не принимать во внимание, что прекрасной Тэр Шолгат, златокудрой деве с манящими чужой взор алыми губками и шелковистыми ресницами, предстояло встать во главе собственного войска и повести его в битву.
Что-ж, она не особо и сопротивлялась подобному предназначению, отлично понимая, что - чему быть, того не миновать. И поэтому, облачившись в панцирь и латы достойных всяческой похвалы мастеров, cо шлемом в руках, позволяя свежему ветру обдуть себе лицо и взъерошить ей волосы, в данный миг бытия смело шла во главе воинов по галлерее прочь из замка.
Затем, вместо того, чтоб сесть в подкатившую карету с шестеркой серых в яблоках лошадей, запряженных спереди и преданными пажами на запятках (Ничего подобного, дамы и господ, реальность, пусть и нисколько не уступающая только что описанной выше сцене, не имела ничего общего с ней), её высочество соизволили сесть в седло не по-дамски, боком, а перекинув изящную ножку прямо через спину поджидавшего ее тут-же ярко алого дракона (полностью другого вида и масти, чем тот хититель чужих императриц, что уволок её величество, мать принцессы за хребет Туманных гор) и уверенным движением, затянутой в перчатку рукой взялась за уздечку, протянувшуюся от головы ее крылатого "скакуна". Драконы империи Гестраха были помельче своих диких собратьев. Первые, в отличии от последних, имели всего одну голову, полностью другую окраску, дарованную им природой, и были гораздо сообразительнее, едва не разумея человеческую речь и различными звуками, мимикой и жестами отвечая на нее. Когда-то их предков люди народа митауров привезли издалека, так что считать, к примеру, на окраинах Тенистых гор обитающих мифических змеев прообразом предков драконов Гестарха не было бы разумным.
Конечно, отдаленное родство просматривалось, но не больше, чем между оцелотом и рысью, кои, безусловно, принадлежат к племени кошачьих, однако вовсе не являются членами одной дружной семьи, вольготно проживающей на лоне девственной природы.
В последний раз она - собирающаяся на ратный поход златокудрая дева митауров глянула вокруг, особое внимание при этом уделив своим войскам, где единороги и кентавры становились в шеренгу, не брезгуя находиться рядом с детьми человеческой расы, а малочисленные, но столь ценные своим знанием магии Древних эльфы Янтарных чащоб молча напоследок проверяли свое боевое снаряжение и укладывали колчан со стрелами к остальному багажу, предназначенному следовать за ними вдаль отсюда.
Потом конница хмуро запылила по дороге, а сверкающая на солнце оружием и доспехами пехота бесконечной рекой потянулась вслед за всадниками. Знамена, вымпелы, а пуще того - стандарт её высочества над всей этой кутерьмой, образуемой столпотворением людей и оседланных животных. Всё - как всегда в таких случаях. Вон, в стороне уже геройски звучали фанфары, и в ритм ступавшей по мостовой города пехоты влился сначала один, потом второй и третий полковой барабан.
Хриплые выкрики сержантов, лязг открываемых ворот Тэринерга, и через выход на просторы лесов, полей и ведущих в различные направления дорог государства хлынуло море солдат и офицеров различного вида и племени. Вот зеленокожий капитан орков Алмазного Пламени едва не рвал глотку, нещадным ором и поданными в нужную минуту распоряжениями направляя подвластную ему армейскую часть, состоявшую вплоть и только из его-же соплеменников и родичей, вслед всем остальным формированиям, составляющим мощь, силу и гордость империи, где, как известно, обитают не одни лишь люди и давно уже привыкли не обращать чересчур большого внимания на то, сосед твой справа и слева потомок ли Адама и Евы, либо свирепый с виду, клыкастый и огромный, но по характеру смирный, молчаливый и в кузнечном деле - старательный и усердный мастер. Немало подобному отношению способствовали войны и разрухи прошлых столетий, когда люди, предки нынешних митауров, поневоле убедились в том, что вполне даже могут полагаться на соседей в пределах Гестарха, кем бы они не были по происхождению и крови. Да, за чертой их общей державы были в почете совсем другие обычаи и нравы, но - как говорится - они им были не указ.
Пусть там живут, как хотят и могут, мы же будем следовать своему, давно установившемуся и незыбленному, неписанному кодексу чести и поведения, присущему каждому от измальства до вызывающих уважение седин, кто был рожден под знаменем грифона владык Гестарха.
Глава вторая
Ясновельможная пани, августейшая принцесса крови в своем чушуйчатом панцире и отливающих серебрянным блеском черных доспехах была чудо, как хороша. Это пришлось признать даже её противникам, про нейтрально настроенных свидетелей их похода и не говоря. На алом драконе, чудно подходящем по расцветке к девичьему плащу, украшенному лазурным фениксом на черном фоне, и латам Тэр Шолгат, она парила часами над подвластными малейшему мановению её руки войсками, что неуклонно продвигались по трактам и дорогам империи.
Цель их путешествия была более, чем ясна: первую битву армии митауров и их союзников предстояло выдержать на северо-восточном краю мыса Изумрудных Наяд, прямо у рокочущего волнами Моря Тайн и Загадок. Войска короля орков Ретарда, расположенного как-раз в той стороне, на данный момент были сильнейшими противниками, кому нельзя было позволить соединиться с двигающимся сюда-же войсками сочувствующим им соседних королевств. С этим была согласна и сама принцесса, и ее верные слуги - военачальники всех подвластных ее воле дивизий Гестарха.
Затем свою очередь сразиться с империей митауров ожидал султан троллей, как второй по силе и опасности недруг Шолгатов. Но он-то как-раз пока был всецельно поглощен тем, что со своими воинами преодолевал горы Западных Пределов, опоясавших край империи в этих местах. Узкие горные тропинки, полные всевозможных ловушек, падающих сверху обломков скал и населявших сии неуютные края племен нелюдимых горцев и тварей мифологического характера, что так и норовят напасть, ограбить, да и пришибить неосторожного путника, отнюдь не прибавляли им энтузиазма и жизнерадостности, так что пока оттуда принцесса и её соратники могли не ожидать никакого подвоха. Тем самым становилось более чем ясно, что при такой нужде границы империи сами могли постоять за себя, отпугнув чересчур решительных любителей поживиться за чужой счет врагов. Но это поначалу. Когда-же в игру вступали более серьезные силы, вмешиваться приходилось гарнизонам приграничных крепостей, специально ради этого и размещенных тут и там. А потом вступали регулярные войска Гестарха и цвет её военной силы - гвардия. В числе которой царственная особа Тэр Шолгат в данный момент и направлялась к грядущему месту событий, назревающей первой значительной битве противных сторон.
* * *
Она хорошо помнила, как прощалась с родовым замком и малышней - младшими братьями, из которых никто пока, даже большенький - принц Ритаух Симуртан, названный так в часть отца, не был в состоянии удержать в слабых детских ручонках даже кинжал, о мече и не говоря. Так что, хочешь - не хочешь, а на битву пришлось выступать и соотвественно к тому готовиться высокородной барышне того-же роду-племени, к своему несчастью имевшей честь родиться в семье императоров и облеченной властью вековых традиций владеющих гербом с грифоном, выше которого в Гестархе не было.
Как раньше, в подобные моменты истории мужья, сыновья и братья Шолгатов уходя прощались с родными и близкими, остающимеся дома, так и её высочеству пришлось перетерпеть кое-что подобное тому. Слава Богу, что - хотя-бы в неофициальной обстановке, прочь от чужих глаз и любопытствующих взоров, в светлице, где у стрельчатого окна уже в ожидании старшей сестры - столь красивой, умной и смелой, дерзновавшей выступить во главе гвардии и прочих войск навстречу врагу, толпились они. Шестеро принцев - мал мала меньше (второй от конца стоял, уцепившись за юбки присматривавшей за ним фрейлины, а самого младшего вообще кормилица принесла на руках).
Вошедшая сюда девушка проникнулась серъезностью момента, но и сама невольно обращала на себя внимание, так как - в противовес мирно одетым домочадцам, коим предстояло дожидаться их возвращения, выглядела весьма воинственно.
Полностью закованная в латы, со свисающим у левого бедра мечом, держа на согнутом локте металлический шлем с богатейшим украшением малиновых перьев птицы ар-а, что водится лишь на континенте Моварт, за изгибом земного шара, она казалась сошедшей со страниц некой легенды героиней слагаемых об далеких странствиях и изумительных приключениях песен, а не живым человеком из плоти и крови.
Хотя это была как-раз она, хорошо своим братьям, слугам и придворным знакомая девушка, волей случая поставленная на это место, в этот миг посреди вечности в прошлом и будущем.
Черные доспехи, черный плащ с синим фениксом ничуть не выглядели мрачно. Особенно, если взглянуть в лукаво сверкнувшие очи пленительной девицы и заплутать взором в каскаде солнечного цвета волос, даже теперь ухитрявшимся вздыматься в какой-то очаровательной прическе, столь-же натуральной и данной минуте соответствующей, как и всё прочее в облике и поведении принцессы.
Ряд белоснежных зубов мелькнул за краем её нежных губок, когда сия барышня уверенным шагом пересекла помещение, приблизившись к взирающей на неё родне, в числе которой пока что наличествовали только вышеназванные персоны и никто больше.
Прямо-таки картина достойная кисти великого художника, типа Микеланджело или Репина, что-то вроде того - "Жанна д"Арк, собирающаяся на поле боя в кругу семьи" или очень родственное по настроению и смыслу тому полотно. Одним словом, мечта миннезингеров-менестрелей и, тем паче, воздыхателей и поклонников таких-вот юных дев, готовых к подвигу и большим деяниям на благо своему народу и родной стране.
Конфетка, а не девочка. Даром - что красивая, пригожая лицом и статью, мила, да еще - умница-разумница, и подающая весьма крупные надежды в дальнейшем персона. Чей возраст уже подходил к рубежу, когда надобно начать головкой вертеть во все стороны, дабы углядеть вовремя подходящего кандидата в спутники жизни, а также после сего успеть прежде других соперниц возложить на этот вожделенный предмет своих чаяний и тайных девичьих грез длань, чтобы пресечь потуги прочих красоток - заморских королевн и княжен в том числе - на эту же самую добычу и цель.
Девятнадцать годков - возраст и вправду едва-ли не самый лучший из всех, однако ж и в нем необходима осмотрительность и осторожность во всех деяниях и поступках. Другими словами говоря, наша принцесса и вовсе была-бы рада иметь подле себя достойного во всех отношениях жениха, пусть даже и не дождавшись одобрения в том от родных папеньки и маменьки (из-за принудительного и тягостного отсутствия обоих здесь вот уже какой год подряд), но пока как-то такого не находилось.
Нет, Тэр Шолгат были и красива, и мила той пленительной свежестью и природным шармом не привыкшей к притворству и лжи юности, что так характерна мнoгим девушкам её лет. И много кто втихомолку, а то явно желал бы разом подобным образом прибрать к рукам и саму гордячку дочь императора, и чуть ли не бесхозной оказавшуюся державу, но - увы. Увы.
Пока что сердце барышни королевских кровей молчало, даже не думая сильнее биться, либо более того - трепыхаться в груди при виде приторно осклабившихся мин этих придвоных хлыщей и лощеных вельмож, что были готовы день и ночь виться вокруг нее. Кое-кого, как, например, того самого наследника короны орочьего царства, позднее усевшегося на папин трон, ей пришлось даже турнуть взашей. На что принц, даром что с виду - чистокровный орк, а всё-таки - дворянин, подобно которому ещё надо и поискать, разобиделся не на шутку.
Теперь вот, видите ли, его величество изволит идти на непокорную и столь строптивую красавицу войной, отчасти и - из-за неудовлетворенных когда-то амбиций, а то и - тайной страсти по её высочеству.
Полукровки под этим солнцем - без разницы, шла ли речь о людях, эльфах, гномах, орках или о ком-то другом, особо не поощрялись, но изредка имели место, даруя миру иногда талантливых военачальников, художников и поэтов, а другой раз - откровенную сволочь. Всё, как видите, зависит от случая и воли обстоятельств, так что никто тут не усматривал особого оскорбления славному имени Шолгатов, даже если бы орк в короне и впрямь женился бы на златокудрoй принцессе.
Дети у ни пошли бы один за другим - были, знаете ли, прецендeнты.
Но король Архдум не был нашей барышне мил, и этим всё сказано. Нет, и всё, как отрезало. Не потому, что - орк (славных свои характером делами и настроем орков хватало), а - просто сердце не лежит.
Вот и всё. Теперь же собирайся на битву, дева-воительница. Похоже, того не ведая и не хотя, ты посеяла ветер, теперь пожиная бурю.
Хорошо хоть то, что другие противники империи столь специфических планов по поводу принцессы не имели. Их более интересовало одно: пограбить богатого соседа, да заодно поглядеть, что у того хранится в закромах и - казне. Остальное - не столь существенно. Попадет к ним в полон прелестная наследница ряда поколений императоров митауров - хорошо. Большой выкуп можно будет за неё потребовать. Не попадется - не беда. И без того хватит, чем поживиться.
Теперь же, пока - суд, да дело, и царственная девица ещё толком не покинула родные пенаты, можно подумать и о другом. Вот она стоит, закусив губу, еле сдерживаясь, чтоб не зареветь подобно уже паре-тройке из младших братьев, что, наконец-то осознав происходящее, скуксились и явно помрачнели, ничуть не обрадованные перспективой вслед за папой с мамой на более чем продолжительный срок потерять из виду и их единственную оставшуюся опору - старшую сестру.
Конечно, и нянки, и слуги, и дворцовая охрана позаботятся об их удобствах, сберегут и охранят их. Но - всё это не то, не ласка, присущая лишь членам одной дружеской семьи, где каждый с полуслова понимает каждого, а понимание сопровождается и словами не высказываемой любовью и заботой пусть даже в таких мелочах, как сейчас, когд,а сняв латную перчатку, Тэр Шолгат осторожно кончиками пальцев утирала братьям слезы из уголков глаз и успокаивая обнадеживающе похлопывала то одного, то другого по щечке, а то и проводила ладонью по вихрастой голове каждого из них.
- Обещайте мне, что будете вести себя разумно, - строго сказала она им и тихо про себя усмехнулась, видя, как трое старших упрямо насупились, строптиво глянув на дeвушку, и затем машинально уткнулись носом ей в бедро (ибо выше не доставали), и так замерли, тихо прощаясь с ней.
Опустив унизанную кольцами руку семилетнему сыну Симуртана Шестьдесят Девятого и прекрасной Наталиэн на плечо, она проникновенно сказала:
- Присмотри за братьями, хорошо? Ты остаешься за старшего, так что я на тебя надеюсь.
Мальчуган, разумеется, надулся от гордости, преисполнившись значением и пониманием столь значительного доверия, чисто автоматически поднимавшего его на ступеньку выше, в мир взрослых. Где он чувствовал себя воином, в защите которого нуждались окружающие - также и ясноокая сестра Тэр.
Ну а потом вспоминать уже почти не было что. Они попрощались, и дочь народа митауров, доблестная наследница древних императоров Гетарха покинула замок и сам город Теринэрг, как о том повествовалось выше. После чего на протяжении сотни и сотни лиг, а также несколько недель перед ними была только дорога, по которой следовала отлично вымуштрованная колонна солдат - дивизия за дивизией, когорта за когортой, и так - до самой линии горизонта, где едва заметно к западу виднелись Туманные горы. Тут уже нечего прибавить к сказанному, и остается лишь перейти к событиям, происходящим недели три позднее.
Глава третья
Дочь владык державы митауров, что издревне полна невысказанных тайн и зыбких мечтаний, имеющих обыкновение материализоваться где-то под вечер, когда волшебная сила этих мест украдкой и ненавязчиво проявляет свое истинное могущество, и знать не знала, ведать не ведала, что перемены, коснувшиеся её страны, начались явно неспроста.
Любое событие имеет какой-нибудь смысл и значение, что частенько обнаруживается уже погодя. Так и судьба царственной Тэр Шолгат была напрямую связана со все этим. Более того - вплелась яркой нитью в пестрый гобелен жизни, создав тем самым прекрасный узор, смотреть на который и радоваться было одним удовольствием.
Но - тшш. Ни слова пока, уважаемые сударыни и господа. Не будем торопиться, дабы не спутать самого повествования. Пока лишь имеет смысл заметить, что то был ровно двадцать четвертый день похода, границы были уже недалеко, а там и до противника, также жаждущего поближе с ними познакомиться (при помощи копий и мечей), - рукой подать.
Высланные вперед разведчики и соглятаи - быстроногие кентавры и юркие фавны, один за другим вернувшись к дружине принцессы, подтвердили ещё раньше украдкой добытые сведения. Дескать, всё идет по плану. Не беспокойтесь, господа полководцы и - тем паче - ваше высочество. Король орков рвет и мечет, и горит нетерпением поскорее сразиться с войском империи. Его разведка ведь тоже не дремлет, и король Aрхдум сам громогласно обещался приволочь эту строптивую дочь митауров (говоривший сие фавн опасливо покосился на усмехнувшуюся принцессу) за косы и спеленутую, будто младенец, доставить в родные пенаты, перекинутую через седло шаура,нную добычу, полагавшуюся ему по чину и перенесенным от её высочества обидам.
В общем - всё, как обычно. Города рaзграбить и сжечь, женщин и детей - в полон. Воинов - казнить, а знатных военачальников и плененных дворян придержать с целью выкупа.
Столица Гестарха - блистающий город Мекург - сойдёт за отличное место, где разместиться армии захватчиков и самому коронованному орку. Остальные союзники смогут отхватить себе куски пожирнее от обширной империи, павшей в одночасье перед магией и сталью повергших её оземь врагов.
Планы, достойные Наполеона, Александра Македонского и Чингисхана, вместе взятых. Недурственно, если не принимать во внимание то, что, вообще-то, мечтать - занятие не вредное, но - если хочешь жить с комфортом, не имея при этом чересчур много неприятностей и хлопот с целой кучой врагов, надобно быть поскромнее. И не замахиваться на слишком многое, которое тебе, по сути, и вовсе даже не нужно. Иначе - сгоревшим флотом будут пылать все твои великие замыслы, чтоб затем пойти ко дну, жалобно напоследок булькнув, и только.
Вот и принцесса призадумалас, слегка тряхнув после этого головкой, так что алмазы и жемчуг в её светлых локонах сверкнули, как звезды на небе. Чуткий к переменам её настроения полководец пятнадцатой дивизии гвардии, что всегда особо следила за охраной царственных особ народа митауров, - генерал Тавт Мин обернулся и вопросительно взглянул на неё.
Глаза девушки затуманились, пока она смотрела вдаль, легко затем махнув туда рукой.
- Не будет ли это с моей стороны чересчур большой нескромностью, если я пожелаю осмотреть вон те скалы, за которыми, стало быть, открывается вид на равнину, ожидавшую нас впереди?
- Никак нет, - склонился в поклоне огромный воин и выпрямившись глянул с высоты своего роста вниз на миниатюрную фигурку, обладательница которой чувствовала себя явно привольно и хорошо в окружении суровых солдат. У него, очевидно, как у многих в их стане, упорно сохранялось сoвсем особое отношение и впечатление от этой чудной и необыкновенной барышни, казавшейся душистым цветком, нежданно негаданно распустившимся посреди обломков серых глыб и скал где-то горах. Одним словом - полная невозможность подобного уже казалась неоспоримой. Более того: место таких, внешне хрупких, женственных и очаровательных созданий было даже не в обозе, а - далеко от поля боя, где-то в тиши замков, среди картин, прохладных дворцовых фонтанов и тенистых садов, где ничто не мешает отдохновению и проникновенному созерцанию, и человек полностью сливается душой с окружающей его природой.
Тем не менее - невероятно, но факт. Сия принцесса действительно имела в душе стальной стержень, позволяющий ей спокойно держаться в ситуации и посерьезнее этой.
Дальный переход, казалось, ничуть её не притомил. Скорее даже наоборот: зажег здоровый румянец на щеках девушки, позволил ей с наслаждением день деньской дышать свежим воздухом и радоваться простым радостям жизни.
Она с утра до вечера кружила на драконе вокруг войска, а то и пускалась на коне вскачь, окруженная верными гвардейцами, по земле. С аппетитом поглощая нехитрую снедь, приготовленную на костре полковым кашеваром, сидя плечом к плечу с обычными солдатами, что порой забывали есть, с раскрытым ртом наблюдая за своей повелительницей, оказавшейся совсем другой, чем им представлялось ранее.
То, что настоящая принцесса - ничуть не думает задирать нос, и - во все остальном остается чудо - как приятной собеседницей, товарищем и другом по оружию, им, и впрямь, казалось едва ли не чудом.
Однако сие проистекало главным образом не из-за особого расположения представителей рода Шолгатов к простому народу, или их стремлению сблизиться с этим самым народом. Ничуть не бывало. Просто таким был настрой самой девушки, и её мнение оспорить либо попытаться изменить никто не пытался.
Потому, что такие действия по отношению к царственной фамилии не были популярными. Да и обычаи не предусматривали вмешательство челяди в действия, предпринимаемые тем или иным принцем либо принцессой. Это, как говоритcя, касалось лишь их самих и более никого.
Так что общительность и предупредительность вышеуказанной юной дамы было её собственной инициативой, пусть тем самым, в результате этих, заранее не обдуманных ею действий популярность ей среди войска росло. Людям нравилось ничуть не заносчивое и всегда вежливое поведение Тэр Шолгат, а также и то, что она явно считала ровней себе всю эту солдатню, если те и в самом деле служили честно и не держали, как говорится, кинжала за пазухой, а в уме - темные замыслы и черные мысли.
Скалы и камни, которые пожелала вблизи изучить светлейшая дочь их государя и государыни, являли собой беспорядочную груду каменных глыб, действительно примечательных уже издалека. В тени их могла спрятаться рота солдат.
Однако, пусть и неясные опасения, шевельнувшиеся в глубине души бравого генерала, вроде - как не имели над собой ни малейшего основания, он повелел гвардейцам сначала прочесать окрестност, дабы избежать всевозможных случайностей и подвохов со стороны противника.
Поодаль видневшаяся рощица с протекавшим у склона холма ручейком также удостоились пристального внимания со стороны Тавта Мина, после чего он слегка расслабился. Вздохнул свободнее и решил, что - идея эта вовсе не дурна. Более того - это место подходит для привала.
Принцесса-же только головой покачала, видя, как её опекают. Но возразить даже не думала, хорошо понимая, что всё это - ей же во благо.
Весь день до этого погода понемногу и почти незаметно портилась. Теперь же грозовые тучи, полные дождя, припыли с запада, застилая небо до самого горизонта.
Ливень грянул внезапно - его высокоблагородие, генерал аж крякнул от неожиданности, видя, как моментально поникли промокшие знамена его полков и дивизий, а солдаты обрели тот уныло-покорный своей судьбе вид, что характерно рабочей скотинке, привычно тянувшей свой воз, не смотря ни на какие напасти и пакости со стороны стихий природы.
Быстро затем глянув в сторону, где до того находилась императoрская дочь, он с прискорбием отметил про себя, что сие непоседливое и легкомысленное чадо ускользнуло таки из-под его надзора. И, не думая более об осторожности, стуча каблучками окованных металлом башмачков, едва не единолично устремилась под укрытие из навиcших сверху в виде козырька скал.
Успев как-раз вовремя: так что ни капля дождя не вымочила её плаща и волос, о всем другом и не говоря.
Так как пока явной опасности вблизи не наблюдалось, да и до ожидаемой столь нетерпеливо первой схватки с врагом в её жизни (как-никак, боевое крещение её высочества) пришлось ждать ещё неизвестно сколь долго, она больше не мешкала, привычным движением сняв шлем и тряхнув головой, позволяя до того тщательно в элегантную прическу сложенным волосам свободно рассыпаться ей по плечам.
Ветер тут-же подхватил прядь, швырнув её девушке в лицо. Она лишь звонко рассмеялась на такую шалость со стороны природы, ничуть при этом не чувствуя гнев, раздражение либо обиду из-за такого-вот пустяка.
Тавт Мин, последовавший за нею, невольно при этом был вынужден подумать, сколь необычна своим настроем и характером оказалась блистательная дочь цезарей Гестарха. Многие дворянские девушки на её месте давно уже бы кривили губы и считали бы обстоятельства, занёсшие их сюда, да и происходящее вокруг - сущим недоразумением и оскорблением высочества. Между тем, как изящно стоявшая в паре шагов от него и пахнувшая лепестками роз юная дева чувствовала себя здесь чуть ли не вполне сносно.
Её волосы по ветру вздымались и шелестели, как ещё одно, но на этот раз уже самое прекрасное знамя его полков. Генерал невольно отметил то, что - если бы сия прелестная девица, наследовавшая целой плеяде вполне достойных государей, вдруг вздумала распустить свои золотые, отливающие в тени пещеры медно-рыжим блеском, кудри, с намерением, например, заплести их затем в косы, эти косы достигали бы самого низа её стройных ножек. Может быть и - щиколоток, хотя никто пока не осмеливался подступиться к сей особе королевских кровей с намерением осмотреть ближе, а - тем более измерить линейкой истинную длину её прекрасных волос. Что являлось пусть не единственной, но весьма ощутимой и взгляду заметной частью внешней красоты Тэр Шолгат.
Свекнувшие снаружи молнии и последовавший за ними глухой рокот грома заставил бравого генерала переключиться на другие мысли, а его подопечную - с легким испугом отступить глубже в укрытие, предоставляемое им в этой довольно таки просторной и уютной пещере. Явно обиталищe каких-то торговцев и путешественников, следовавших тут по привычному издревле маршруту, ведущему от города к городу, поселения - к поселению, крепости - к крепости.
Нет, генерал не мог понять этой женской ловкости, присущей и её высочеству, что позволяла им вот так, запросто такие длинные волосы закручивать всяческим способом - косами вокруг лба и по-другому, что было одновременно удобно, да и смотрелось отлично. Но - что говорил его опыт про их временное убежище и ближайшее окружение последнего, было недвухмысленным. Где-то поблизости явно должна была находиться харчевня, таверна или постоялый двор. Признаки сего он распознал по остаткам старого костра, найденного его солдатами тут-же в глубине пещеры и парочке обломков глиняных горшков с простеньким, но приятным взору узором по краям.
Привычные ко всему солдаты уже вовсю обустраивали выбранное место привала, где - как становилось видно - им предстояло и переночевать. На место, где когда-то явно горел костер, они уже волокли дрова, готовя ужин и обустраивая всё, что так или иначе могло способствовать удобствам принцессы и её свиты.
Герцоги, маркизы, графы и маршалы, не роптая, устраивались рядом, и наверняка эта пещера ещё не видывала здесь одновременно столько представителей высшего света. Шатры ставились один к другому, самый роскошный - с гербами и короной (для принцессы) был, разумеется, в центре всего этого столпнотворения.
Незаметно на землю пала ночь, но ливень продолжался. Буря бушевала уже не столь яростно, но молнии мелькали совсем близко от выхода. Генерал невольно подумал, что выставленным в дозор стражам покоя её высочества теперь там, снаружи приходится вовсе несладко.
Хорошо хотя бы то, что подразделений противника и впрямь не наблюдалось вблизи.
Но - тут он покривил губами - всё ещё впереди.
Глава четвертая
Принцессе не спалось, и она рассеянно глядела в темноту, слушая доносившийся грохот грома. Её рука машинально пальцами перебирала край мантильи - девушка переоделась, хотя металл доспехов её и её воинов не притягивал к себе мелькавшие поодаль молнии.
- Странно, - задумчиво сказала она. - Я чувствую себя так, будто нахожусь на пороге чего-то нового, необычайного и заманчивого уже тем, что это несёт с собой какие-то перемены.
Генерал лишь только вздохнул в ответ на эти изливания эмоций и глубокомысленных раздумий, всецельно овладевших в данный миг вниманием находившейся неподалёку от него девушки. Как типичный и весьма даже старательный служака, он редко позволял, дa и имел возможность задуматься о подобных вышеназванному, абстрактных и не имеющих материальную основу вещах. Но, признаться, генералу понравилось молча внимать прекрасной Тэр, слушая её и краем глаз следя за бушевавшей снаружи грозой.
В какой-то миг он всё-же немного отвлёкся, пусть принцесса и продолжила свою неторопливую речь, вполголоса размышляя о том и об этом. Причина же такому невниманию с царственной особой её ранга находилась совсем рядом: руку протяни и коснешься её.
Дело было в незнакомце, появившемся из озаренной вспышками молний темноты ночи так внезапно и необычно, что Тэр прямо так и вздрогнула, затем распахнутыми в удивлении и великом смущении очами взирая на происходящее на расстоянии в двести метров.
Говоря кратко и внятно, сразу за очередным мощным грохотом конницы Перуна, казалось, тяжело катившей колесами боевых колесниц в поднебесной, тут-же над головами нашедших себе укрытие людей, когда на секунду оглохшие от оглушающих раскатов грома, чуть не расколовших небо, в блеске молнии генерал, а с ними и Тэр узрели на краю скалы неизвестно откуда возникшего там молодого человека.
В плаще и вполне разумно надвинутом на лоб капюшоне, рядом положив в бережно укрытые в водонепроницаемых футлярах два баула, формой и размерами походившие то ли на популярную среди знати окрестных королевств мандолину, то ли цитру. В общем - явно музыкальный инструмент, а не, к примеру, загодя припрятанный арбалет с готовыми к употреблению для ближнего боя болтами.
"Менестрель, что ли?" озадаченно подумал генерал. "Слава небесам, что - не лазутчик противника, прокравшийся тайком с целью снять выстрелом кого-то из состава главнокомандующих, а то и саму светлейшую дочь великого государя. Хотя о последнем даже думать боязно и противно всем правилам совести и морали.
Однако, даже если этот парень и бродячий музыкант, неведомо какими волшебными силами сорванный с места и мигом перекинутый за сотни миль сюда, почему сие событие прохлопали мои подчиненные?! Так, гляди, можно лишиться и полкового знамени, и самой барышни-принцессы, злодейски утянутой тайно действующими силами наших общих недругов. Как говорится, магия - магией, но и бдить, господа хорошие, надобно, а не лясы точить попусту!
Однако ж, потом, как видно, бравые гвардейцы его величества, без вести неведомо куда сгинувшего императора, заметили чуть ли не прямо с неба посреди их лагеря упавшего малого, который тоже очумело крутил головой, пытаясь понять, куда его занесла нелегкая. Ибо тут-же резво двинулись пленить его и доставить злоумышленника пред строгими очами начальства в лице бодроствовавшего генерала, а затем и явно заинтригованной принцессы, коей все эти необычные происшествия заметно пришлись по вкусу, что нельзя было сказать о проворонивших неведомого музыканта и поэтому злых на него из-за предполагаемого впоследствии нагоняя от высших чинов стражей ночного покоя и сна всего лагеря.
Поэтому слишком уж ласково с ним они не обошлись, однако и пинать не пытались. Скрутили и со связанными сзади тела руками, как миленького, доставили в палатку главнокомандующего. Где уже толпились разбуженные наспех маршалы и генералы, тоже - довольно заинтересованные происходящим. Посреди которых нежным цветком гладиолуса либо тюльпана цвела принцесса Тэр.
Обернутые в скрывающие их от чужого взора и непогоды футляры музыкальные инструменты пленника были - с предельной осторожностью - доставлены сюда-же.
Имя злополучного чужака выяснилось довольно скоро, хотя и проразило своей краткостью и необычным произношением, - Глеб. Более ничего пока узнать не удалось, хотя генерал Тавт Мин невольно отметил про себя, что, хоть пленник и ясно осозновал своё положение здесь, его выдержка и спокойствие ни на миг не покидали сего молодого человека, что прямо вызывало уважение у бывалых воинов, окруживших его и державших руку на рукояти меча, готовых при малейшем знаке любого из генералов обнажить оружие, дабы поразить им дерзкого пришельца.
Но пока ничего подобного не происходило, пусть и принцесса, по мнению Тавта Мина, украдкой, с правом бывшего свидетелем постепенного взросления и возмужания её отца - тогда ещё наследного принца Гестарха, наблюдавшего за ней, с непозволительным её благородного происхождения интересом и взирала на этого, как его, Глеба.
Что ж, генерал был готов признать, что этот молодой человек был с виду вовсе не дурен. И каким-то девицам мог показаться симпатичным.
Стройный, выше среднего роста. Короткие, темные волосы и внимательные, серые глаза, иногда отливающие неожиданной небесной голубизной.
Казалось, он ничуть не тяготился своим положением, тем - более, осознанием того имеющего место факта, что - ни много, ни мало - находится в обществе особы царственных кровей, на последнюю смотря без малейшего пиитета. А даже - с интересом, грозящим впоследствии перерасти во что-то более серьезное. В плане пылких и сиьных чувств, затрагивающих сердечко и спокойствиe златокудрoй принцессы. Которая явно пока ещё не привыкла к тому, что за ней искося наблюдают, как за просто симпатичной барышней, а вовсе не наследующей позднее трон будущей самодержавной императрицей и прочее, вроде того. Нельзя сказать, что сие неожиданное открытие не понравилось юной деве, занимающей столь заметное место в стане лучших воинов страны, или покоробило её. Вовсе нет. Но она точно не знала, как на всё это регировать, тем более, - что говорить и делать при таком раскладе.
Поэтому пока воздержалась от всего. Лишь молчала и из-под своих шелковистых ресниц наблюдала за ним и сгрудившимися вкруг него воинами, носящими столь знакомые ей с детства цвета её гвардии. Все это были хорошо проверенные люди, и можно было чувствовать уверенность в том, что они-то ни при каких обстоятельствах и развязке не дадут свою любимую Тэр в обиду. Что упокаивало её гораздо больше, чем все эти, каждодневно, с мельчайшей точностью соблюдаемые части придворного этикета, сопроводавшего их даже тут - в пути.
Но, всё-таки, стоило послушать Глеба, без спешки и с чувством собственного достойнства рассказывающего им о том, каким-таким образом ему "посчастливилось" внезапно очутиться тут, где до ближайшего более-менее крупного города было не меньше трехсот миль по прямой.
Послушать это и впрямь стоило. Хотя бы потому, что он происходил из дали, столь невероятной, что по сравнению с этим даже находившиеся к востоку, покрытые тайной смутных россказней государства Каменных Стражей Глубин казались едва - не тут-же за порогом родного жилища видневшимся домом соседа.
Как поняла принцесса, а затем и все эти маршалы и генералы, едва ли можно было в отношении Глеба полагать, что-нибудь другое, как то, что он невольно или по роковой случайности пришел сюда, явившись из-за той стороны Ворот - одного из мест, изредка благоприятных для проникновения в миры, находящиеся по соседству с тем, где имели честь обретаться обитатели империи Гестарх.
Странно всё-же было то, что, не смотря ни на что, речь Глеба они разумели довольно-таки легко, хотя его выговор и оставлял желать лучшего, а некоторые обороты речи и вовсе казались диковинными, малопонятными и варварскими. Но сие не было тематикой, над которой спутникам прелестной дочери государя в этот миг хотелось размышлять. Особо, если наличие в этом деле магии и прочих сверхъестествннных вещей более, чем исчерпающе объясняло ещё и не то.
Оденяние этого странного бродячего музыканта также казалось им непривычным и слегка странным. Но - к чему не привыкнeшь! Пока что они по большей части молчали, внимая ему, склонив в задумчивости головы - обнаженные уже при входе в помещение, где наличествовала её высочество, аккуратно кладя блеснувшие металлом шлемы, кожаная часть коих темно мерцала на фоне их роскошных украшений из ярких перьев различных экзотических птиц, хвостов снежных барсов или красиво обработанных кусочков шкур сраженных ими на охоте хищных зверей бескрайних лесов и гор империи.
Скорее вожди какого-то варварского, но горделивого и помпезно украшенного государства, чем укрощенные единой волей императора чиновники его военного департамента. По-крайней мере, так всегда казалось послам и гостям из стран утоньшенных султанов, некоторые из каковых, ныне, примкнув к прочему сброду, разоряли и бесчинствовали на окраинах Гестарха. Тавт Мин подумал о том, что, наверное, этому чужестранцу сие ещё больше кидается в глаза. Хотя позорного в том не было ничего. Просто, и впрямь, в крови коренных жителей Гестарха, без особой на то разницы, шла ли тут речь о людях, кентаврах либо какой-иной мифической твари, пока ещё наличествовало более чем достаточно прыти и непокорной дерзости, а то и отваги, позволяющей воплотиться в жизнь планам, казавшимся невозможными более осторожным в этом деле соседям.
Но - послушаем пока Глеба.
Глава пятая
Итак, с чего же в своем повествовании начал славный парень Глеб, пока за ним чутко наблюдала слегка по ходу действия расслабившаяся охрана, готовая в любой миг за свою принцессу поpвать на куски всех врагов, сумевших незаметно подобраться с этой целью к ней?
С краткого описания того дня, когда он почувствовал, что что-то неладно в окружающей его обстановке, а затем и приметил некоторые странности, имеющие место. Ведь это как бы и ознаменовало затем перенесение его в мир чудес и магии, столь родной для благородной Тэр Шолгат и её сподвижников.
Сначала ему, вышедшему, как обычно, на нелегкую работу музыканта, бросилось в глаза некоторое несоответствие привычному, наблюдаемое, как показалось Глебу, лишь им одним, тогда как другие прохожие явно не замечали ничего диковинного.
К примеру вон тот регулировщик на углу. Знакомая, насквозь привычная фигура, на которую иногда и не посмотришь второй раз. Но это - иногда, а не сейчас.
Здесь же явно имело место явление, носящее название "простой, доблестный страж порядка".
Да, если бы этот простой, "скромный" милиционер - в валенках, ватнике, треухе, со свистком и "калашниковым" - вполне готовый к работе на боевом посту - одним своим видом не выпадал из привычной картины. И ведь - не пьян, как говорится - ни в одном глазу. Более того - смотрится молодцом, пусть и не видно ни мундира, ни погон. Даже странно. Оглянешься и невольно спросишь себя: "Что здесь, так и этак, происходит?! Может за ночь власть сменилась, пока все спали? Тихий переворот, и - всё такое? Не похоже. Тогда - что?"
Ответа на этот вопрос так и не последовало.
Глеб двинулся далее, косясь на странного милиционера, оставил маячившую фигуру постового за спиной, свернув в какой-то переулок и - похолодел.
Дело принимало совсем уж странный образ. И причина этого тут вовсе была не в красавице Любе, издалека, через улицу кивнувшей ему и канувшей в дверях какого-то особняка, стоявшего за забором, в глубине обозначившегося там сада. Против обыкновенного, Глеб на сию, явную благосклонность черноглазой девы, бывшей когда-то, сoвcем недавно, пределом его мечтаний, даже не обратил особого внимания. Так как...
Вероятно это было нечто, вроде сна наяву. Или миража. Возможно, солнце ему напекло голову, и и истина вокруг выглядела совсем по-другому.
Хотя ничем угрожающим или зловещим пока тут и не пахло, но уже не было возможным отрицать то, что он, видно, как-то невначай умудрился, сам того не заметив, переступить невидимую черту, за которой уже начинались самые настоящие чудеса.
Милиционер на углу явно вписывался в череду этих самых необыкновенных и не поддающихся разумному объяснению "явлений".
Вначале мимо прокатил, обдав его пылью, автобус, хотя по этому переулку ранее никогда автобусы не ездили.
Всех пассажиров в глубине транспортного средства не было никакой возможности различить из-за довольно мутных стекол автобуса. Но и тех, кого он успел там узреть, ему вполне хватило, чтобы испытать уже не удивление, а что-то вроде небольшого шока.
Свинья, меланхолично подперев толстый подбородок передним копытцем, у окна раздумывала о смысле бытия, не обращая никакого внимания ни на застывшего на мостовой человека, ни на со всеми удобствами устроившуюся лошадь, пьющую горячий, наваристый чай из самовара, помещенного тут-же, около стула пассажира.
Эта, наверное, была первая в мире лошадь, столь увлеченно штудирующая книгу, оказавшуюся ничем иным, как лошадиной энциклопедией. Более того, вышеназванное добродушное создание было одето в пальто добротной ткани и пошивки. И носило очки.
Несмоненно являясь ученой лошадью, приехавшей в эти края с познавательной целью и далеко идущими планами.
Всё страньше и страньше, как говорила Алиса в Зазеркалье и Стране Чудес. На дворе ведь была не зима. А тут - и бравый страж порядка, закутавшийся чуть ли не по уши, словно в ожидании морозов. И - лошадь, углубленная в энциклопедию, преследовавшая, как видно, ту-же цель.
Глеб пожал плечами и пошел дальше, не подозревая о том, что - кого кого, а сию лошадь он позднее ещё встретит. Но пока это было тайной за семью печатями не только для него, но и для прочей публики, вроде того-же генерала Тавта Мина и принцессы Гестраха.
Глава шестая
Дальнейшее также походило на фантасмагорию или бред сумасшедшего. Автобус уехал, а Глеб через какое-то время обнаружил, что стоит у небольшого пруда на окранине города. Лягушачьий хор вдохновенно выводил свои: "Квикс, квакс брекекекс!", словно в сказке про Буратино и черепаху Тортилу.
Он уже никак не отреагировал на кучку зеленовато и буровато-коричнево отливающих жаб, что невдалеке, шлёпая по воде, занимались тем, что упрямо старались на небольшое возвышение выволочь и установить там контрабас, позднее занявшись музыцированием, услышав которое, можно было подумать, что тут кто-то не водит смычком по струнам, а прямо, так сказать, чуть ли не дует в контрабас. Хотя, как при таком обращении музыкальный инструмент вообще был в сосотоянии издать какой-нибудь более или менее разборчивый и чужим ухом различаемый звук, для Глеба так и осталось загадкой, сродни той, что задает сфинкс.
Рядом с трудом стояла скамейка, каким-то чудом уцелевшая после многочисленных встреч с подрастающим поколением горожан. Глеб сел, чувствуя неодолимое желание перевести дух и собраться с мыслями.
Неизвестно, удалось ли это ему, но ещё какое-то время спустя он обнаружил, что у него на той-же скамейке появился сосед: странного вида тип в низко на глаза надвинутой кепке наподобие того, какие носили в двадцатые годы прошлого, двадцатого столетия.
Засунув руки в карманы плаща, он мерно пережевывал перекатываемую во рту жвачку, изредка искося поглядывая на Глеба.
- Здесь граница. Рубеж, - наконец, не глядя на него, сказал загадочный незнакомец. - Так ты решился? Далее тебе придется пойти либо вперед, или же возвратиться назад. Что бы ты не выбрал, обратной дороги у тебя не будет. Но пока ты на распутье: по-моему, самая сложная и неприятная ситуация, какая только может быть у человека. Слишком многое тут зависит от случая и мелочи, что мало кто любит. Так что ты выбираешь?
Мало сказать, что слова чужака показались Глебу более, чем загадочными и непонятными. Однако он позволил себе отвлечься и даже пуще того - отвернуться, засмотревшись на пляшущих в пруду жаб. Его, казалось, уже ничуть не заботило то, что при повороте головы стало более чем заметно, что кожа у собеседника Глеба была цвета травы, а подбородок крепкостью походил на ковш экскаватора. Короче, если это не был облаченный в плащ, брюки и кепку орк из какой-то сказочной страны, то кто-же это ещё мог быть?
Когда же Глеб вернулся взглядом назад, место рядом с ним на скамейке опустело.
Пожав плечами, он подхватил с земли гитару с виолончелью, что терпеливо волок всё это время, и двинулся далее. Не раздумывая ни о трепотне чудного орка, ни о чем другом подобном. Ясное дело, что назад Глеб не пошел - ещё чего не хватало. Ну, а потом всё куда-как понятно: по дороге, как бы пытаясь запугать его и посеять сомнение в душу молодого человека, попадались разные диковинные зрелища, хотя бы вроде той самой, проезжающей в ванночке на колёсах и с моторчиком впереди жабы, облаченной в вицмундир, с моноклем в одном глазу. Жабы, сжимающей в левой лапе кусок халвы и энергично эту самую халву поглощающей. Хотя это вроде бы никак не вязалось с обычаями и привычками этих обитателей прохладных прудов и заброшенных болот.
Чтоже говорить о таком создании, явно примыкающему к когорте неизвестных широкой публике сказочных героев, как внешне бравый кролик в валенках со шпорами, которого Глеб застал во время, когда этот смелый рубака седлал уже другую жабу, затем с метлой, как копьем, наперевес поскакав куда-то, к вполне определенной и хорошо знакомой ему цели?
Прямо таки, частичка другой сказки, в которую Глеб ухитрился ненароком заглянуть. Но довольно об этом. Ясно одно: он шел и зашел куда дальше того, куда намеревался было попасть, когда поутру вышел из дома. И, когда понял это, повернул обратно и попытался вернуться назад по собственным следам. Но - как говорил тот-же орк на скамейке - не тут-то было.
Какие силы тут не были задействованы, результат был налицо: выхода отсюда назад уже не существовало. Может быть каким-то иным способом либо путём, но - никак не этим.
Глеб смирился с этим и уже не пробовал сопротивляться происходящим с ним чудесам. И, как-то, почти незаметно для самого себя, очутился уже в границах Гестарха. Так близко от наследницы престола сего великого государства, что никак не мог миновать чести быть ей представленным и - так или иначе - познакомиться с вышеозначенной голубоглазой барышней самого что ни есть благородного происхождения. Что - надо признать - и случилось.
Часть вторая
Глава первая
Следует заметить, что на гордую Тэр Шолгат рассказ чужестранца Глеба, гостя из заморских краев, произвело вполне благодушное и даже хорошее впечатление. Более того: к явному ужасу и содроганию до обморока доведенных столь дерзостными нарушениями правил поведения в высшем обществе со стороны её высочества и пришлого менестреля, блюстителей этикета, принцесса даже звонко засмеялась, прикрыв ротик небольшой ладошкой, позволив отблеску зажженных в шатре свечей играть на её диадеме и браслетах, не принимая во внимание унизывающиe тонкие пальцы кольцa, тем паче - фамильный перстень с сапфиром бездонного, тёмно-синего цвета, столь притягающе мерцавшего на её левой руке.
Глеб, казалось, немного забылся, не без эстетического и чисто вдохновенного наслaждения наблюдая за ней, забывая, что ничто не ускользает мимо глаз верной дружины гвардии императорского дома, и он сам, в свою очередь, является предметом изучения со стороны окруживших его, либо устроившихся поодаль, но не пропускавших ни слова из их беседы людей.
Однако, как было сказано, Глеб слегка позволил себе забыться, и тихо - но все явственно услышали это - прошептал, разумеется, обращаясь не к кому-то иному, а к - Тэр:
- Боже мой, я прямо балдею от таких веснушек.
Кто-то чуть слышно фыркнул, ещё кто-то с трудом сдержал смех. Другие покосились на пришлого фигляра с заметной ревностью, как бы пытаясь оценить, насколько он опасен для них в качестве соперника по поводу симпатии со стороны златокудрoй девы, стоявшей тут-же в паре шагов от них.
Посмотрели и успокоились, полагая, что таков, вроде как, от армейских дел поодаль стоявший молокосос и не обревший ещё спокойную уверенность мужа молодой недоросль не стоит и внимания.
Принцесса же кинула на Глеба быстрый взгляд и зардевшись отвернулась. Стоит заметить, что у неё и впрямь имелись украшавшие её вздернутый носик восхитительные конопушки. Правда, немного - не в пример тому периоду, когда Тэр находилась в более юном возрасте и была, скажем так, ещё не девушкой, а девочкой.
Тогда - да. Вместе с отливающей медным блеском золотой порослью волос сия царственная особа имела и кучу веснушек, придающих ей своеобразное, но несомненное очарование.
Но с тех пор прошел не один год. Тэр росла, хорошела ото дня ко дню. Её волосы сами собой, каким-то образом, обрели чистый цвет червонного золота, большая часть веснушек сошла на нет, но кое-что сохранилось и осталось, к великой радости и восхищению созерцавшего теперь сие зрелище Глеба.
Оставалось только задуматься о том, чему они были обязаны тем, что Глеб приземлился именно тут, а не где-нибудь ещё. В конце концов, места в империи хватало. Потом кого-то из маршалов осенило, что, должно быть, всему виной, если можно так выразиться, само место, невзначай выбранное ими для ночлега.
Генрал Долг Тондар вполголоса выругался, тут-же, правда, виновато глянув в сторону Тэр. И толпа кинулась проверить промелькнувшую у многих догадку. Тавт Мин не двинулся с места. Он лишь молча кинул взор на принцессу, не сводившую глаз с Глеба, и вспомнил про себя тот, чисто детский и непосредственный интерес, проявленный сей барышней к обломкам скал и каменных глыб, под навесом которых они теперь устроились.
Однако сейчас это уже не было так важно. Пока господа офицеры изволили обратить свое внимание на место, где они находились, интересы своенравной дочери Симуртана Шестьдесят Девятого простирались в несколько ином направлении. Если быть поточнее, то она изучающе осмотрела чужестранца и, потупив взор, спросила:
- Так значит это правда, что ты являешься музыкантом?
- Да. Меня можно назвать бардом, - нехотя признался Глеб, в задумчиввости следя взглядом за бликами молний снаружи, а потом переведя глаза на Тэр. - Но это было бы не совсем точным обозначением. Гитарой я владею. Но и виолончелью - тоже. Даже и не знаю, какой из этих инструментов мне более дорог. Так что мне остается лишь поблагодарить вас, принцесса, за то, что ваши люди дали обсохнуть и мне, и моим музыкальным инструментам, так что, думаю, если вы пожелаете, я мог бы через какое-то время исполнить перед вами какую-нибудь композицию. Ночь длинна, и заняться всё равно в таких обстоятельствах более нечем. Хотя гром уже звучит тише, и буря явно затихает, лить, как из ведра, будет еще довольно долго, а там, гляди, и до утра недалеко.
Подозрительная личность, как ревностно относившийся к своим обязанностям и охране принцессы от возможного нападения генерал Тавт Мин про себя назвал Глеба, был высокому военачальнику ещё более подозрителен тем, что - хотя в первоначальном описании молодого человека эта мелочь как-то упускалась из виду, на носу его были очки, придавашие ему вид ученого книжника из университета имени императора, расположенного в столице страны.
Принцесса также украдкой, не теряя собственного достойнства, наблюдала за Глебом. Он ей казался довольно симпатичным и безобидным. Особенно теперь, когда он в замешательстве, протирая свои смешные стекляшки, напоминающие ей пенсне её старого учителя математики, стоял просто так, его глаза мигнули, став отстранёнными и слегка растерянными. Именно в этот миг гордая дочь дома Шолгатов поймала себя на мысли, что ей - ни с того, ни с сего - явственно захотелось успокаивающе взъерошить ему волосы и даже - хотя это и непозволительная роскошь - подарить ему несколько, украдкой последовавших друг за дружкой поцелуев.
Принцессе пришлось тряхнуть головой, разгоняя подобные мечты и легкомысленные мысли, радуясь, что никто не может заглянуть в её сердце и прочитать там что-то подобное этому. Хотя - не всё ли равно, пусть кто-то и ознакомился бы с этим? Урона своей чести и достойнству она бы, в любом случае, от того не чувствовала бы. Как это ни казалось бы странным даже ей самой ещё каких-нибудь три месяца назад.
Между тем, молодой человек, столь овладевший вниманием императорской дочки, неожиданно широко улыбнулся - чистой и ясной, но столь мальчишеской улыбкой, что ей захотелось шутя в ответ шлёпнуть его краем веера по руке, чтобы Глеб не задавался и не думал больше непозволительного о том, чего она сама пока в мыслях старалась не касаться.
Но - в боевой поход дочери королей и других владык обычно веера не берут. Кроме того, тут Глеб заговорил, и она забыла об этой идее, ничуть впрочем не дурной.
- Я мог бы что-нибудь сыграть во имя нашей встречи. Что-нибудь такое - чарующее.
Тэр была явно рада это слышать. Она захлопала в ладоши и, слегка склонив голову, лукаво спросила:
- И что же это будет за мелодия?
- Не думаю, что она вам будет известна, - пожал плечами её собеседник. - Впрочем, попробуем.
По знаку принцессы были принесены гитара и виолончель. Любо-дорого было глядеть, как Глеб взял их в руки: нежно, ласково коснувшись покрытого темным лаком края каждого инструмента, чуть погодя пальцами поглаживая их, будто старого друга или долго невиданного пса, неожиданно вернувшегося в отчий дом.
Девушке даже стало как-то неловко, и она же почувствовала что-то вроде ревности на неживой предмет, каким, безусловно, являлась как виолончель, так и гитара.
Оставшиеся тут-же солдаты охраны, как и горстка офицеров полевого штаба устроились поудобнее: явно намечалось что-то вроде небольшого концерта, а музыку в Гестрахе любили и ценили. Правда, это была несколько иная музыка: ничего подобного тому, что они услышали всего минуту или две спустя, в этом мире явно никто не играл и не пел. Нельзя сказать, что исполнение, жар, темперамент, да и талант Глеба по исполнению песен оставлял желать лучшего. Ничуть нет. Скорее уж наоборот.
Но тут он был прав: этих мелодий, слов и напевов никто слыхом не слыхивал никогда раньше. От них веяло запредельной далью, пылкостью и печалью, доселе неведомых этому миру. И нельзя сказать, будто магией не попахивало от вышеозначенных песен и руладов. Пусть даже некоторые из них были исполнены на неведомых жителям Гестарха языках. Одно было ясным ясного: это и впрямь было интересно и являло собой незабываемое зрелище. И усладу их слуху. А большего и не требовалось.
За вниманием сим чудным звукам и напевам водимой рукой заморского музыканта смычка по струнам виолончели, а потом и вкрадчиво тихим переливам мелодий, срывавшихся с "языка" гитары, время пролетело незаметно. Вот и гроза отгремела, укатив далеко прочь отсюда, утянув за собой полные молний колчаны небесных стрел. Невдалече было и утро. Потихоньку они все-же принялись укладываться спать, и дочь целой череды поколений императоров сама не осознала, каким именно образом она внезапно осталась в своих походно - боевых покоях одна.
Лишь часовой мерно вышагивал снаружи у задернутого полога у входа в палатку, да изредка потрескивали поленья дров в костре. И нежданному гостю, столь славно одарившему их необычным концертом напевных звуков и тающих в тиши ночного воздуха нот, предоставили постель - там, где-то среди воинов гвардии. Разумеется, под усердной опекой солдат принцессы, но - без какой-либо грубости или неласковой неприязни.
Хотя расходились гости молча, Тэр запомнила выразительно нахмуренные брови и весьма даже очень значительный блеск глаз суровых воителей её отца. Им-то данное Глебом небольшое представление пришлось явно по вкусу, и можно было чувствовать, что идею их юной повелительницы пока оставить нежданно-негаданно свалившегося на них барда и мастера игры они восприняли с тайным одобрением.
Что же касается мнения о том самой принцессы, то она затруднялась определить его с первого раза.
Ей, безусловно, пришлась по душе игра музыканта, но этот, с позволения сказать, менестрель был немного странен, особенно, если сравнить такового с основной массой дрейфующих, будто корабли в тумане, балагуров и насмешников, какими были шествовавшие от одного королевского двора к другому бродячие поэты и творцы новых песен. Известные как менестрели.
Если Глеб и был менестрелем, то он совершенно отличался от доселе известного принцессе типа людей подобной профессии. Уж - в чем, в чем - а в этом она могла быть уверенна.
Но ничего плохого в этом дочка императора народа митауров при все желении не видела. Сие было всего лишь констатированием факта, не более того. Что, в свою очередь, заставило нашую златокудрую красавицу крепко призадуматься. Хотя бы о том, почему это у неё постепенно начинает создаваться впечатление, что Глеб сыграет в её жизни куда большую роль, чем всем им казалось вначале. Более того - пусть она в подобном не призналась даже перед собой, что-то в мелодии и напевах Глеба заставило дрогнуть её сердце.
Внешне он был худым и гибким. Многие воины гвардии её отца были и выше, и массивнее - кряжистые и обтрепанные всеми ветрами. Но отрицать нельзя было, что в спокойном взоре Глеба, который он - вот, дерзкий! - не опускал дол, нарушая тем самым все приличия, с явственным интересом глазея на государеву дочь, что в Гестархе не поощрялось, таилась спокойная сила. И с глубоким душевным трепетом, на миг замерев в полушаге от своего походного шатра, принцесса поняла, что она то как-раз была бы побеждена и покорена этим непонятным чужеземцем, если бы он - при удобном стечении обстоятельств - пожелал бы завоевать её расположение, внимание и любoвь. Пока это ещё не случилось, но она чувствовала разгорающийся в груди её интерес к персоне слегка чудаковатого, но, в общем-то, безобидного чужака, волею судьбы примкнувшего к их войску и угодившему - не более, не менее, как под опёку самой Тэр. Ибо девушка твёрдо была намерена не выпускать из своего ближайшего окружения гостя из невообразимой дали. Её планы на несколько месяцев вперед, при благоприятном раскладе событий, включали в себя и пространные беседы с Глебом, ведь любознательность принцессы и её интерес ко всему новому и необычному была общеизвестным фактом. Хотя с Глебом её связывало нечто большее. И одной лишь любознательностью это нельзя было объяснить. Но - довольно об этом.
Глава вторая
Ночь и буря миновали, как минует нас всё на этом свете. Вслед за павшей на землю ночью забрезжил и рассвет. Войска сиятельной наследницы сказочной державы готовились к дальнейшему продвижению по заранее намеченному маршруту. А пока генерал поколебавшись приблизился к деве, являющейся ядром их силы и основой доселе непоколебимо державшейся империи, и приглушенным голосом сообщил:
- Следопыты из числа кентавров обнаружили за теми холмами некую деревушку. Прежде, чем мы тронемся далее, пройдут ещё часа два-три. А там, возможно, найдется постоялый двор или харчевня. Где ваше высочество могло бы отведать завтрак в более приличествующей вашему положению обстановке и при удобствах куда лучших тех, что мы вам можем предложить в полевых условиях нашего лагеря.
- Всё это пустяки, кэр тиш, - положив лёгкую руку старому воину, прошедшему за годы безупречной службы огонь и воду, сказала девушка. - Я крепче, чем вы думаете. Хотя особым комфортом здесь не похвастаешься, жаловаться я пока не собираюсь. Нам то повезло, что мы накануне нашли укрытие от разыгравшейся непогоды в той пещере. Что же касается солдат, велению судьбы вынужденных при этом нести караул, я им могу только посочувствовать. Вот кто заслужил высшей похвалы и всяческого поощрения, о чем прошу вас по возвращении при случае напомнить мне. Что же касается нашего недавнего знакомого, - кстати, где он?
- Прямо за вашей спиной, - сдавленно проворчал её собеседник.
Принцесса обернулась и, узрев стоявшего невдалеке Глеба, с легкой улыбкой и столь характерной для себя порхающей походкой бабочки, перелетающей с цветка на цветок, направилась к нему.
Глеб её пока не видел, так как стоял, в свою очередь, повернувшись к генералу и Тэр спиной, и вытирал об краешек своего чистого носового платка очки - вчера не замеченные девушкой и её спутниками. Услышав приближающиеся легкие шаги, он одел их, обернувщись на звук.
Обычно считается, что взгляд человека, носящего очки и по какой-то причине снявшего их, - слегка растерян и неуверен. О Глебе такое нельзя было сказать. Его взор всегда был внимателен, спокоен и доброжелателен. Можно сказать, что и без очков он видел довольно сносно. Теперь-же, вооружившись ими, он ещё лучше мог оценить красоту последовавшей к нему юной леди, успевшей невольно доселе вскружить голову многим блестящим офицерам гвардии, не говоря уж о галантных дворянах, то и дело появляющихся при дворе императорской четы.
Ясно, что у Глеба были все причины смутиться, подпав под чары обаяния похожей на великолепное видение златокудрой девы. В чем его нельзя было укорить.
Однако - что самое удивительное - наш молодой человек как-то сумел собраться и преодолеть подобное препятствие на пути к своему обычному спокойствию и равновесию всех эмоций, могущих захлестнуть его. В чем - в чем, а в самообладании Глеб был достоин всяческих похвал. Вот и теперь он не ударил лицом в грязь и не кинулся лобзать эти нежные губы, обнимать её стройный стан и нашептывать на ушко слегка зардевшейся от всех этих действий прекрасной Тэр, о чем, скорее всего, втайне мечтал, как и любой-другой мужчина из её ближайшего, да и более дальнего окружения. А сдержался и приветливо, со всей возможной вежливостью, приветствовал её.
Узнав, что принцесса и генерал во главе конного отряда подумывают заглянуть в деревеньку, Глеб признался, что и сам был бы не прочь в этом смысле составить им компанию. Отставив при этом музыкальные инструменты и прочий свой нехитрый скарб в лагере. Если, конечно, принцесса, генерал и остальные члены их предполагаемой небольшой экспедиции будут не против подобного спутника, как он.
- Отчего бы и нет, - улыбнулась Тэр, и дело тем самым было решено.
Глеба посадили за спину одного из быстроногих кентавров, рядом тем временем молча становилась плечом к плечу шеренга крепких ребят в металлических нагрудниках, с булавами и палашами в руках, перья и прочие украшения шлемов реют по ветру, щиты блестят, отлично выученные кони, нетерпеливо пофыркивая, ждут сигнала, чтобы прянуть с места галопом. Картина, достойная восхищения!
Глеб своим присутствием, олицетворяя собой то ли художника, то ли интеллигентного молодого, подающего хорошие надежды ученого, вносил явный диссонанс в эту компанию, не вписываясь в общую картину. Тэр, впрочем, - тоже. Но, благодаря своей юной свежести и прелести, ещё более выгодно отененной суровой мужественностью солдат её отца, она выглядела тут нежным цветком розы в окружении скал.
Что же касается Глеба: позднее Тэр пришлось убедиться, а многим её, внешне столь нелюдимым, даже угрюмым и неприступным с виду военачальникам нехотя признать, что - уж кто-кто, а этот чужестранец умеет преодолеть не одно препятствие. Из тех, что обычно считаются неодолимыми. Используя при этом какие-то свои, особые и никому из обитателей здешних земель неизвестные способы и приёмы. Хотя бы и для того, чтобы защитить её высочество принцессу, когда отлично обученная охрана неожиданно оказывается неготовой, а помощи с другой стороны ждать поздновато.