в мае 1900 г. михаил отправился в южную африку для наблюдения за англо-бурской войной
к началу осени его отправили как представителя россии в китай (по дороге он посетил филиппины) для участия в переговорах. после прибытия и ознакомления с ситуацией он затребовал срочной присылки всех броненосцев и крейсеров. а также направления не менее чем 150 000 армии.
ему также передали все полномочия для ведения переговоров и назначили наместником дальнего востока.
болезнь николая 2 в октябре-ноябре 1900 в условиях беременности алисы.
16 октября Великобритания и Германия подписали договор о предотвращении иностранной экспансии в Китай. В октябре войска Российской империи полностью оккупировали Маньчжурию. С Цинским наместником в этом регионе был подписан договор о восстановлении гражданского правления и выводе всех китайских войск из Маньчжурии. Началось восстановление разрушенной КВЖД.
изучив ситуацию англо-бурской войны и в условиях американо-филиппинской михаил видел возможность надавить на пекин для приобретения северной манчжурии и защиты ее от японии и прочих держав.
в октябре-декабре во время болезни николая 2 сложилась ситуация потребовавшая срочной демонстрации позиции россии.
после сосредоточения флота и войск и нескольких месяцев маневров и боевой подготовки а также понимания полного бессилия китайцев михаил объявил об аннексии северной манчжурии.
франция и германия промолчали. англия сша и япония выразили протест. но все выжидали ситуации с николаем 2 который бы или умер или выздоровел и выразил свое мнение по манчжурской ситуации.
по выздоровлению николай 2 сперва был в гневе и замешательстве таким самоуправством михаила но основываясь на консультациях с францией и германией решил поддержать решение об аннексии.
опасаясь начала войны у аргентины были срочно обменяны 3 броненосных крейсера с 254 мм артиллерией. заменив ее на русские орудия - с броненосца ростислав и будущей Победы. также у италии выкупили завершавшиеся постройкой еще 2 крейсера типа Дж.Гарибальди с условием их оснащения единообразной 254 мм артиллерией.
в январе-феврале 1901 5 крейсеров срочно прибыли в севастополь. где были переоснащены на российское вооружение.
тем временем александр михайлович по выздоровлению николая 2 начал свои интриги по созданию министерства торгового мореплавания. витте предложил ему более желанную для обоих альтернативу - становление генерал-адмиралом. для этого собрали компромат на АА который затрагивал как финансовые интересы того в строительстве судов за границей так и технические упущения в судостроении и вооружении. позиции АА сильно ослабли. но его все еще поддерживала Мария Федоровна.
тем временем АМ смогли сделать командиром строящегося Ослябя и перевели в Петербург. Одновременно его назначили в совет директоров Балтийского завода в состав которого включили все верфи Петербурга. там он получил аппаратный вес и возможность решать вопросы кораблестроения принуждая мтк и гукис к полезным решениям. среди которых была и переделка крейсеров типа диана на 2*1*203 мм вооружение.
позднее после договоренностей с турками по черному морю и персидскому заливу как глава моргенштаба добился вывода 12апостолов ростислава и КПТ на балтику.
Витте
Когда началось боксерское восстание, то военный министр Куропаткин находился в Донской области; он немедленно вернулся в Петербург и прямо с вокзала пришел ко мне в министерство финансов с весьма сияющим видом.
Когда я сказал ему: "Вот результат и последствия нашего за-хвата Квантунской области", он с радостью мне ответил:
-- Я с своей стороны этим результатом чрезвычайно доволен, потому что это нам даст повод захватить Манджурию.
Тогда я его спросил: "Каким образом он хочет захватить Манджурию? Что же он хочет Манджурию сделать тоже нашей губернией?"
На это Куропаткин мне ответил:
-- Нет, -- но из Манджурии надо сделать нечто в род Бухары.
Итак, вследствие захвата Квантунского полуострова, произошли следующие события:
1. Уничтожение нашего влияния в Корее, -- для успокоения Японии (что и было оформлено протоколом соглашения 13 апреля 1898г.).
2. Нарушение секретного договора, состоявшегося с Китаем и заключенного в Москве во время коронации.
3. Начало захвата Китая различными державами, который рассуждали так: если Россия позволила себе захватить Порт-Артур и Квантунский полуостров, то почему же нам также не заниматься захватом? -- И начали захватывать отдельные порты и требовать от Китая раз-личных концессий под угрозой принудительного воздействия.
Такого рода расхват Китая возбудил тамошнее население и явилось боксерское восстание, которое проявлялось в 1898 году довольно нерешительно; в 1899 г. -- значительно усилилось и, наконец, в 1900 г. вызвало репрессивный меры со стороны европейских государств.
Сначала к этому боксерскому восстанию китайское правительство относилось индифферентно, не принимая никаких мер для его подавления, а, в конце концов, тайно начало ему содействовать. Это и вызвало со своей стороны вооруженное вмешательство иностранных держав.
В вооруженном вмешательстве мы шли во глав с европейскими державами. Сначала английские, японские и наши суда с адмиралом Алексеевым появились в Чифу, бомбардировали его, а затем английский адмирал Сеймур пошел экспедицией сначала к Тянь-Цзиню, потом к Пекину для того, чтобы освободить посольства, который находились под страхом быть насилованными китайцами.
Сеймур оказался несостоятельным со своим маленьким отрядом, и было решено отправить усиленный отряд под главенством генерал-фельдмаршала Вальдерзэ. Но пока этот генерал ехал в {161} Китай из Германии морем, события в Китае разыгрались не ожидая его и мы приняли на себя инициативу экспедиции в Пекин.
Тут опять произошло полное разногласие между мною и Куропаткиным. Я уговаривал Куропаткина, просил Его Величество оставить Пекин в покое, не двигаться с нашими войсками для подавления беспорядков в Пекине, предоставив эту задачу иностранным державам.
Куропаткин же наоборот настаивал на том, чтобы мы играли доминирующую роль в наказании китайцев в Пекине и на пути в Пекин.
Я убеждал Его Величество, что нам не следует вмешиваться в это дело, потому что мы, собственно в Пекине, да и вообще в Китае, -- за исключением Манджурии -- не имеем никаких серьезных интересов, что нам нужно защищать наше положение в Манджурии, не раздражая китайцев и Китай. Пусть это делают те державы, который заинтересованы в положении дел в Пекине и южном Китае.
Тем не менее, вопреки моему совету и совету министра иностранных дел гр. Ламсдорфа, наши войска, под начальством генерала Линевича, вместе с японскими войсками были двинуты к Пекину.
Таким образом, мы взяли на себя экзекуцию над Китаем. Мы осадили Китай. Вдовствующая императрица-регентша и богдыхан бежали из Пекина. Мы вместе с японцами взяли Пекин и взятие это ознаменовалось, главным образом, тем, что войска занялись гра-бежами, -- дворец богдыханши был разграблен.
После взятия Пекина никаких экзекуций над китайцами не производили. Но только частные имущества были сильно разграблены, в особенности ценности дворца, причем, -- как это ни больно и ни грустно сознаться, -- до нас доходили слухи, что русские военачальники в этом отношении не отставали от других военачальников, что, впрочем, было подтверждено мне не официально агентом министерства финансов в Пекине -- будущим посланником в Пекине -- Покотиловым.
После взятия Пекина мы образумились и в скором времени, благодаря моему настоянию и настоянию министра иностранных дел, наши войска оттуда ушли.
И настояния наши увенчались бы успехом, если бы боксерское восстание не распространилось на Манджурию, которое сперва {162} выражалось отдельными инцидентами, захватом некоторых служащих на железных дорогах, пожарами некоторых железнодорожных зданий, а засим, восстание это выразилось и в более значительной степени.
Когда началось восстание, то Куропаткин сейчас же хотел вести войска в Китай, т. е. двинуть их из Приамурской области в Манджурию. Я долго уговаривал этого не делать и, действительно, в Манджурии все было спокойно -- за исключением некоторых отдельных незначительных инцидентов, -- но после того, как мы совершили экспедицию в Пекин, событие это, вместе с захватом Квантунского полуострова, совершенно вооружило против нас китай-ское население. Начались такие грозные явления, что я сам был вынужден просить вести наши войска из Приамурской области в Манджурию.
Но и в этом деле Куропаткин действовал со свойственным ему легкомыслием и не прозорливостью. Так, он отправил войска не только из Приамурской области, но и двинул войска морем из Европейской России и двинул войска в значительном количестве.
Я указывал на то, что Китай находится в таком положении, что самый незначительный отряд может положить предел всем беспорядкам.
Тем не менее, Куропаткин отправил войска в значительном количестве.
Но вскоре обнаружилось, что несмотря на довольно произвольные действия наших войск в отношении Китая в Манджурии, население Китая, после того, как только несколько тысяч войск наших было введено в Манджурию, скоро успокоилось.
Таким образом, войска, отправленные из Европейской Poccии морем, доехав до Порт-Артура и Да-лянь-вана, сейчас же верну-лись обратно. Но те части, которые пришли в Приамурскую область и Сибирь по железной дороге, прочно оккупировали, как юг, так и север Манджурии.
Как только войска вошли в Манджурию, так началась двойственность власти в направлении действий русских властей в Китае. Вся администрация железной дороги, все служащие железной дороги, а в том числе пограничная или охранная стража, держались политики {163} миролюбивой. Они, во время пребывания там, успели установить хорошие отношения с китайскими властями и населением, а поэтому утверждали, что если бы мы сами поступали в отношении Китая корректно, то Китай оставался бы самым верным нашим союзником, а поэтому следует загладить все ошибки, которые были сделаны, как по захвату Квантунского полуострова, -- что повело за собой сооружение южной ветви к Порт-Артуру -- так и по занятию нами Пекина, тогда как мы не имели там никаких интересов; вместо того, чтобы предоставить делать эту экзекуцию европейским державам, заинтересованным в Пекине, Среднем и Южном Китае -- мы сами добровольно на себя взяли эту экзекуцию.
Куропаткин же держался той идеи, которую он мне высказал с такою радостью, когда началось боксерское восстание, а именно, что необходимо захватить, пользуясь этим случаем, всю Манджурию. Он проводил совсем другие идеи -- идеи не мирные. Наши войска распоряжались в Китае совершенно произвольно, т. е. так, как поступает неприятель в захваченной стране, да и то в стране азиатской.
Таким образом была создана та почва, на которой неизбежно должна была разразиться катастрофа.
Я и граф Ламсдорф убеждали Его Величество вывести войска из Манджурии и восстановить те нормальные и дружелюбные отношения, которые были до захвата нами Квантунской области. Мы выражали надежду, что, в конце концов, Китай может с этим захватом примириться, если только далее мы не будем совершать произвольных шагов и вообще всяких насилий.
Наоборот, Куропаткин и, под его влиянием, военные чины держались того мнения, что раз мы можем захватить Манджурию если не юридически, то, по крайней мере, фактически, то следует этим воспользоваться, а поэтому в их интересах было, чтобы в Манджурии постоянно происходили различные инциденты.
В первое время, когда разыгралось боксерское восстание в Манджурии, после того, как мы захватили Пекин, действительно в Китае были некоторые силы, имеющие подобие сил военных организованных, но в скором времени они были уничтожены нашими войсками. Наиболее сильный боксерский отряд находился около Мукдена и был побит нашим небольшим отрядом под командою генерала Субботича.
японцы поняли, что с одной стороны мы им официально уступили Корею, а с другой -- не официально -- хотим все таки властвовать в Корее. Такое положение дела, естественно, крайне настроило японцев против нас и уже не столько китайцы -- как японцы, поддерживаемые, между прочим, Англией и Америкой, настаивали на удалении нас из Манджурии.
Когда мы ввели наши войска в Манджурию, то мы тоже громогласно объявили, что мы вводим в Манджурию войска только для того, чтобы поддержать Пекинское правительство и прекратить боксерскую смуту, которую не может прекратить законное китайское прави-тельство и что, коль скоро эта смута будет прекращена, мы сейчас же уйдем из Манджурии.
Между тем смута была прекращена, китайское правительство вернулось в Пекин и там воссело, а мы все же оставались в Манджурии. Китайское правительство нас всячески просило, уговари-вало оставить Манджурию, но мы, тем не менее, под тем или другим предлогом не уходили.
Таким образом, понятно, что Китай начал сочувствовать японцам и иностранным державам, которые как бы в соответствии с его интересами, требовали удаления наших войск из Манд-журии.
После захвата нами Квантунского полуострова и введения наших войск в Манджурию под предлогом поддержания законного правительства Китая и подавления боксерского восстания, а затем неухода нашего из Китая -- вследствие вот этих 2-х наших действий,-- Китай перестал нам окончательно в чем либо верить.
Затем, если бы мы исполнили в точности наше соглашение с Японией от 13-го апреля и не начали в Корее тайных махинаций, имея в виду там доминировать, -- Япония, наверное, успокоилась бы и не начала довольно решительно действовать против нас; но так как Япония увидела, что на нас ни в чем положиться нельзя, что, с одной стороны, мы, удалив японцев с Ляодунского полуострова, сами, затем, захватили этот полуостров, а, с другой стороны, заключив с ними соглашение, которое должно было им компенсировать наш захват, -- начали тайно, обходным путем его нарушать -- то и Япония перестала совершенно нам верить.
Поэтому составилась против нас общая коалиция; Китая, Японии, Америки и Англии; все перестали нам верить и начали настоятельно требовать нашего ухода из Манджурии.
Наследник Цесаревич Алексей Николаевич явился на свет, когда у Государя было четыре дочери и поэтому одно время, насколько мне было известно от бывшего министра юстиции Николая Валериановича Муравьева, у Их Величеств как бы появи-лась мысль, или вернее вопрос, нельзя ли в случае, если они не будут иметь сына, передать престол старшей дочери. Я подчеркиваю, что это не было отнюдь решение, а лишь только вопрос. Этим вопросом занимался, как Николай Валерианович Муравьев, так и Константин Петрович Победоносцев, который к такой мысли отно-сился совершенно отрицательно, находя, что это поколебало бы существующие законы о престолонаследии, изданные при Императоре Павле и которые имели ту весьма важную государственную заслугу, что с тех пор русский престол в смысле прав на престолонаследие сделался устойчивым и прочным.
После посещения мною парижской выставки в 1900 г. я отправился через Петербург в Крым. В Крыму, кроме меня, были министр граф Ламсдорф, военный министр Куропаткин, конечно, {173} министр двора барон Фредерикс, Великий Князь Михаил Нико-лаевич. Я жил в доме министерства путей сообщения, на шоссе, идущем из Ялты в Ливадийский дворец. Вскоре после моего приезда Его Величество заболел инфлуэнцой и по обыкновению не желал серьезно лечиться. Это как будто семейная Царская черта. Его Отец, по моему глубокому убеждению, умер преждевременно потому, что начал лечиться серьезно, когда уже было поздно. Главный диагноз болезни производился профессором Военно-Медицинской Академии Поповым, который по моей мысли был вызван из Петербурга, так как до этого времени Государя лечил лейб-медик старик Гирш, хирург, который, если когда-нибудь что и знал, то наверное все перезабыл. По диагнозу этого профессора оказалось, что Государь Император болен брюшным тифом.
Государь Император болел тифом в Ялте с 1-го по 28 ноя-бря; только 28-го ноября процесс тифа закончился и наступило выздоровление.
Во время болезни Государя, которая чрезвычайно встревожила всех окружающих, а в том числе и меня, произошел следующий инцидент.
Как то раз, когда с Государем по сведениям от докторов было очень плохо, утром мне телефонировал министр внутренних дел Сипягин и просил меня приехать к нему. Я поехал к Сипягину в гостиницу Россия, где он жил, и застал у него графа Ламсдорфа -- министра иностранных дел, министра двора барона Фредерикса и Великого Князя Михаила Николаевича. Как только я приехал, был поднять вопрос о том, как поступить в том случае, если случится несчастье и Государь умрет? Как по-ступить в таком случай с престолонаследием?
Меня вопрос этот очень удивил и я ответил, что, по моему мнению, здесь не может быть никакого сомнения, так как наследником престола Его Величеством уже объявлен Великий Князь Михаил Александрович; но, если бы даже он не был объявлен, то это ни-сколько не меняло бы положения дела, ибо согласно нашим законам о престолонаследии, по точному смыслу и духу этих законов, Великий Князь Михаил Александрович должен немедленно вступить на престол.
На это мне делали не то возражения, не то указания, что Императрица может быть в интересном положении (вероятно, министру {174} двора было известно, что Императрица находилась в интересном положении), и следовательно может случиться, что родится сын, который и будет иметь право на престол. На это я указал, что законы престолонаследия такого случая не предвидят, да думаю -- и пред-видеть не могут, так как, если Императрица и находится в инте-ресном положении, то никоим образом нельзя предвидеть, какой бу-дет конечный результат этого положения и что, во всяком случае, по точному смыслу закона, немедленно вступает на престол Великий Князь Михаил Александрович. Невозможно поставить Империю в такое положение, чтобы в течение, может быть, многих месяцев страна самодержавная оставалась без Самодержца, что из этого совершенно незаконного положения могут произойти только большие смуты.
Мои собеседники несколько раз просматривали и читали законы, которые безусловно подтверждали мое мнение.
Тогда старый Великий Князь Михаил Николаевич поставил мне вопрос:
-- Ну, а какое положение произойдет, если вдруг через несколько месяцев Ее Величество разрешится от бремени сыном.
Я ответил, что в настоящую минуту едва ли возможно на это дать определенный ответ, и мне кажется, что во всяком случае, ответ на этот вопрос мог бы дать только сам Великий Князь Михаил Александрович, если произойдет такое великое несчастие и Государь скончается, тогда, он в качестве Императора должен будет судить: как надлежит в этом случае поступить. Мне кажется, насколько я знаю Великого Князя Михаила Александровича, он настолько честный и благородный человек в высшем смысле этого слова, что, если он сочтет полезным и справедливым -- сам откажется от престола в пользу своего племянника.
В конце концов все со мною согласились и было решено, чтобы об этом нашем совещании частным образом доложить Ее Величеству.
Через несколько дней после этого, генерал Куропаткин, едучи от всеподданнейшего доклада Государю (а Государь, несмотря на свою болезнь, в экстренных случаях принимал всеподданнейшие доклады министров), из Ливадийского дворца заехал ко мне, в дом министерства путей сообщения, завтракать. Так как дом этот нахо-дится на пути из Ялты в Ливадию, то обыкновенно министры, если имели всеподданнейший доклад и не оставались во дворце завтракать, на обратном проезде заезжали ко мне завтракать.
{175} Так вот генерал Куропаткин после завтрака, когда я остался с ним наедине, спросил меня:
-- Скажите, пожалуйста, какое это совещание вы имели у Сипягина? Я ему ответил, что, как мне говорил Сипягин, ведь и вы на это совещание были приглашены и жаль, -- сказал я -- что вы не приехали, так как был обмен мнений по очень важному вопросу.
Он говорит: "Я не мог приехать", -- а затем встал в тра-гическую позу и, ударяя себя в грудь, сказал мне очень громким голосом:
-- Я свою Императрицу в обиду не дам.
Зная Алексея Николаевича за комедианта балаганных трупп, я этому выражение его не придал никакого значения и сказал:
-- Почему, Алексей Николаевич, вы принимаете на себя привилегию не давать в обиду никому -- Императрицу? Это право принадлежит всем, а в том числе и мне.
Так как Государь вскоре, к величайшему счастью, выздоровел, то об этом больше и речи не было; только при выезде из Ялты, я нарочно заехал к барону Фредериксу и сказал ему, чтобы он доложил Государю о том затруднении, в которое мы были поставлены по вопросу о престолонаследии в случае могущего произойти с ним несчастия; что, по моему мнению, во избежание в этом вопрос каких бы то ни было неопределенностей, если Его Величеству угодно будет дать какие-нибудь новые указания, то указания эти должны быть сделаны и оформлены совершенно категорически в закон.
* В Петербурге мне говорил К. П. Победоносцев (обер-прокурор Святейшего Синода) и министр юстиции Муравьев, что им было поручено составить соответствующий указ, который не был опубликован и затем, вероятно, потерял силу с счастливым событием рождения Великого Князя Алексея Николаевича. Более по по-воду этого исторического эпизода мне ничего не было известно.*
Затем, через много лет, а именно в прошлом 1910 году как то раз в Биаррице я зашел к известной в обществе даме Александре Николаевне Нарышкиной. Дама эта главным образом известна тем, что была замужем за Эммануилом Дмитриевичем Нарышкиным, обер-гофмаршалом Императора Александра III и сыном незаконного сожития Императора Александра I с известной Нарышки-ной по происхождению полькой. (См. изданные по этому поводу несколько лет тому назад мемуары Великого Князя Николая Михайловича.)
{176} Этого Нарышкина я лично знал; это был честнейший, благороднейший дворянин и царедворец. Он умер в глубочайшей старости восемь лет тому назад.
Когда я разговаривал с Нарышкиной, она вдруг обратилась ко мне с вопросом:
-- Сергей Юльевич, знаете вы или нет, почему Императрица к вам относится так, если не сказать враждебно, то во всяком случае не симпатично?
Я ответил, что понятия об этом не имею и даже вообще не имею понятия о том, чтобы Императрица ко мне так относилась; видел я ее очень мало и говорил с нею в жизни только несколько раз.
На это Нарышкина мне сказала:
-- Мне известно, что такое чувство ее происходит от того, что вы в Ялте, когда Император был болен в предположении, что Император может умереть, настаивали на том, чтобы на престол вступил Великий Князь Михаил Александрович.
Я сказал, что это совершенно правильно, но я ни на чем не настаивал, а только открыто в совещании высказал свое мнение, и к этому мнению пристали все члены совещания, в том числе и Великий Князь Михаил Николаевич, сын Императора Николая I, которого, кажется, никто уж не может заподозрить ни в нелояльности, ни в недостатке безусловной преданности к Государю Императору. Вообще я высказал не свое мнение, а только объяснил точный смысл существующих законов.
* Я тогда понял, что, вероятно, благороднейший и честнейший барон Фредерикс, но не обладающей гениальным умом что либо сбрякнул Императрице и с тех пор, вероятно, получила основание легенда, которая многим была в руку, а потому весьма распространи-лась -- а именно, что я ненавижу Императора Николая II. Этой легенде, муссированной во всех случаях, когда я был не нужен, легенде, которая могла приниматься всерьез только такими прекрасными, но с болезненною волею или ненормальною психикою людьми, как Император Николай II и Императрица Александра Феодоровна и объясняются мои отношения к Его Величеству и моя государственная деятельность. *
Я имел большое счастье преподавать Великому Князю Михаилу Александровичу народное и государственное хозяйство (политическую {177} экономию и финансы). Преподавание это я начал в 1900 году и кончил в 1902.
Я преподавал уже в течение нескольких месяцев Великому Князю, когда произошел вышеописанный инцидент в Ялте.
Способ моего изложения, манера моего изложения, а может быть и другие причины, мне неизвестные, сделали то, что Великий Князь очень охотно со мною занимался и мне часто после лекции, во время антракта от одной лекции до другой, приходилось с ним разгова-ривать, иногда завтракать, а иногда и ездить на автомобиле по парку. Поэтому я в конце концов очень хорошо познакомился с Михаилом Александровичем.
Как по уму, так и по образованию Великий Князь Михаил Александрович представляется мне значительно ниже способностей своего старшого брата Государя Императора, но по характеру он совершенно пошел в своего отца.
Ранее этого я преподавал Великому Князю Андрею Владимировичу, вследствие просьбы его отца Великого Князя Владимира Александровича, с которым я был в отличных отношениях.
Великий князь Андрей Владимирович уже в 1902 году начал несколько уклоняться от правильной нормальной жизни, особенно присущей столь высоким лицам, каковы Великие Князья, поведением и действиями которых интересуется все общество и преимущественно та часть общества, которая склонна к всевозможным пересудам.
Мне как то раз пришлось говорить с Великим Князем Михаи-лом Александровичем, который был очень дружен с Андреем Владимировичем, что вот Андрей Владимирович начинает несколько пошаливать, и я боюсь, чтобы это не кончилось дурно.
Вел я этот разговор главным образом с целью предостеречь Великого Князя Михаила Александровича от подобных увлечений. На это я получил от Великого Князя ответ:
-- Я решительно не понимаю, Сергей Юльевич, каким образом человек, который сознает, что то или другое дурно, что этого не следует делать -- может это делать? Я по крайней мере уверен, что, если я убежден, что что-нибудь дурно, то никакие силы не в состоянии меня заставить совершить это дурное.
Теперь Великому Князю Михаилу Александровичу 33 года. Послед-нее время говорят, что он будто бы запутался в каком то романе; {178} впрочем, мне этому не хочется верить. Но, если бы даже случилось такое несчастное обстоятельство, то я должен сказать, что в этом во многом виновато его воспитание. Его ведь воспитывали совершенно как молодую девицу и тогда, когда ему уже минуло 29 лет.
Затем, он несколько лет тому назад увлекся своей двоюродной сестрой принцессой Кобургской, дочерью Великой Княгини Марии Александровны и хотел на ней жениться. На это не последовало согласия, потому что она его двоюродная сестра.
Теперь на этой принцессе женился испанский принц.
Я сожалел тогда о том, что Великому Князю Михаилу Александровичу не было дозволено на ней жениться, хотя и находил это решение совершенно правильным.
Очень жалко, что впоследствии такое принципиальное решение, касающееся бракосочетаний Великих Князей, а в особенности тех из них, которые более или менее близки к трону -- было нарушено.
Так, Великому Князю Кириллу Владимировичу было разрешено жениться тоже на своей двоюродной сестре, на сестре той самой принцессы, на которой не разрешили жениться Великому Князю Михаилу Александровичу, да еще на сестре разведенной и, кроме того, мужем которой был великий герцог Дармштадский, брат Государыни Императрицы.
Точно также было разрешено Великому Князю Николаю Николаевичу жениться на сестре жены его брата Петра Николаевича, также разведенной с принцем Лейхтенбергским, двоюродным братом Великого Князя Николая Николаевича.
Может быть от того, что в 1900 году я начал читать лекции Великому Князю Михаилу Александровичу, и может быть потому, что Великий Князь отзывался обо мне чрезвычайно симпатично, явились какие-нибудь неправильные, скажу больше, бесчестные предположения относительно мотивов моего мнения о престолонаследии, которое я должен был высказать в Ялте.
Александр Михайлович был моряк, но не совершил полага-емого по цензу плавания, поэтому он не мог двигаться и с тою протекциею, которую имел. Но какое там плавание при молодой жене, сестре Императора. Ему хотелось сделать карьеру сразу и добиться поста генерал-адмирала.
Кази был лейтенант в отставке, нигде серьезного образования не получил, но сам себя образовал, долго жил в Англии и был человек весьма даровитый и способный. В общем он был выдающийся человек и несомненно хорошо понимал морское дело. Александр Михайлович с ним сошелся и они начали борьбу с морским министерством. Кази писал записки, проекты и они передава-лись Императору Николаю. Император говорил, что он их вполне разделяет, что Он приведет их в действие, но по обыкновению не становился прямо ни на одну, ни на другую сторону. Внутренне Он желал бы осуществления идеи Александра Михайловича и Кази, Он хотел бы видеть их во главе морского дела, но тогда Он был еще под полным влиянием Императрицы Матери, которая любила любимого брата своего мужа генерал-адмирала Алексея, а Алексей поддерживал своего подчиненного Чихачева.
Я думаю, что идеи Кази об организации флота были более правильны, нежели Чихачева, а следовательно, Кази и Александр Михайлович были ближе к истине по существу и обладали большим талантом, нежели Великий Князь Алексей Александрович и Чихачев.
Так как после перемены положения с уходом Чихачева Алек-сандр Михайлович увидел, что ему блестящая карьера в морском ведомстве была закрыта, то он обратил свои помыслы на другие пути к достижению власти. Ближе всего к его специальности, несколько она выражалась мундиром, им носимым, было морское дело, а потому, потерпев неудачу в области военного морского дела, он начал интриговать, чтобы составить себе положение в области торгового мореходства.
Он прежде всего подал мысль об отделении из морского ведомства "Добровольного флота", созданного под покровительством Александра III К. П. Победоносцевым, как вспомогательное орудие морского ведомства. Встретив опять отпор от генерал-адмирала Алексея, у него естественно обратились взоры на торговое мореплавание вообще, которое находилось, как все касающееся торговли, в ведении главного управления торговли и мануфактур министерства финансов.
Вообще в России торговое мореплавание по причинам экономическим и географическим развито весьма мало, причем внешнее (морское) было в ведении главного управления торговли и мануфак-тур, как сказано выше, а внутреннее (речное) в ведении министер-ства путей сообщения. Вот Александр Михайлович и пожелал за-няться внешним торговым мореплаванием. Он через своих сотрудников, или вернее, приспешников, передал мне о сем желании. Я доложил об этом Его Величеству, который, по-видимому, к этой мысли был совершенно подготовлен, и предложил образовать при министерстве финансов комиссию из представителей различных ведомств и торговли для предварительного обсуждения всех вопросов, касающихся торгового мореплавания, причем коллегия эта имела характер совещательный, не связывающий подлежащих министров.
александр михайлович
В новом 1900 году мечта моей жизни - мечта каждого моряка - наконец осуществилась. Я был произведен в чин капитана I ранга и назначен командиром броненосца Черноморского флота "Ростислав". Это назначение, совпав с началом нового столетия, когда мне исполнилось тридцать четыре года, казалось счастливым предзнаменованием в моей предстоящей карьере. Вероятно, это и было бы так, если бы меня оставили в покое с моим кораблем и моей семьей.
Когда я вернулся в С. Петербург после одного из моих летних плаваний на "Ростиславе", Никки просил меня совмещать мои обязанности командира броненосца с председательствованием в одном значительном предприятии, которое замышлялось на Дальнем Востоке.
Дело в том, что группа предпринимателей из Владивостока получила от Корейского правительства концессию на эксплуатацию корейских лесов расположенных между нашей границей и р. Ялу. Испытывая нужду в оборотных средствах, они обратились к министру двора с ходатайством о финансировании этого дела Государем. Сведущие люди, посланные в Корею министром двора, не скупились на похвалы, излагая все преимущества, которые выпадают на долю России, если она приобретет эту концессию. На основании добытых ими сведений, можно было также предположить, что область по обеим сторонам р. Ялу заключала в себе и золотоносные земли. Это предложение представлялось чрезвычайно заманчивым, но, конечно, требовало, при осуществлении, большой осторожности и такта.
Совершенно не отдавая себе отчета о военной силе Империи Восходящего Солнца, русские дипломаты, восседая за столами своих петербургских кабинетов, мечтали о подвигах Гастингса и Клайва. План их сводился к тому, чтобы сделать в Манчжурии, для России то, чем была Индия для Великобритании. Под давлением этих дипломатов, наше правительство за несколько лет до того решило оккупировать Квантунский полуостров и проводить Сибирскую магистраль прямо чрез Манчжурию. Этот дерзкий захват китайской территории и порта, занятого, японцами в 1894 году, но уступленного ими китайцам, вызвал негодующие протесты Токийского кабинета. Граф Ито прибыл в С. Петербург и предложил уладить конфликт мирным путем. Это ему не удалось, и ему оставалось только заключить союз с Великобританией, направленный против России. В дипломатическом мире не было секретом, что Государь Император дал свое согласие на ряд авантюр на Дальнем Востоке, потому что слушался вероломных советов Вильгельма II . Ни в ком также не вызвало сомнений, что если Россия будет продолжать настаивать на своих притязаниях на Манчжурию, то война между Россией и Японией неизбежна.
- Разве мы хотим войны с Японией? - спросил я у Никки.- Если мы ее действительно хотим, то мы должны немедленно начать постройку второй колеи Сибирского пути, сосредоточить наши войска в Восточной Сибири и построить значительное количество современных военных судов.
Государь только покачал головой и ответил, что я придаю слишком много значения слухам. Нет, пока он был на престоле, он, конечно, не ожидал войны ни с Японией, ни с каким-либо другим государством. Его ответы звучали очень уверенно. Я принял предложение встать во главе дела по эксплуатации лесной концессии на Ялу.
Прошел год. Я получил сведения, что русская дипломатия решилась на новую авантюру. На этот раз она собиралась продолжить Сибирский путь до границы Кореи и объявить эту страну аннексированной Российской Империей. Я сел и написал очень резкое письмо министру двора барону Фредериксу, в котором сообщал ему, что слагаю с себя полномочия по руководству делом концессии на Ялу и предсказываю в ближайшем будущем войну с Японией.
Во время моих частых бесед с Никки, я просил его сделать что-нибудь для развития нашего коммерческого флота и улучшения русских торговых портов. Я предложил, чтобы Государь создал особое управление торгового мореплавания, изъяв эту важную отрасль государственной жизни из ведения Министерства Финансов. Государь наконец решил, что я буду начальником главного управления торгового мореплавания на правах министра. 6 декабря 1902 г. я был произведен в контр-адмиралы и, по своей новой должности, занял место в совете министров, как самый молодой член правительства в истории Империи.
До этого дня я был в самых дружественных отношениях с министром финансов С.Ю. Витте. Он был ко мне расположен, а мне нравилась широта его взглядов и оригинальность методов управления. Мы часто с ним виделись и вели продолжительные беседы. Все это внезапно оборвалось в день моего назначения. Созвучие слова порты с русским простонародным выражением, изображающим известную часть мужского гардероба, дало повод столичным острякам говорить, что "Великий Князь Александр Михайлович снял с Витте порты".
Как это ни странно, но этот выдающийся человек пал жертвой собственной боязни сделаться смешным. Еще несколько бойких статей в столичных газетах на ту же тему, и Витте начал ненавидеть меня. Я думаю, что, если бы Витте имел возможность объявить мне открытую войну, он чувствовал бы себя лучше. Но необходимость относиться ко мне со всем уважением, которого требовало мое положение Великого Князя, причиняла ему невыразимые страдания. В совете министров он мне никогда не противоречил. Он смотрел на меня с любезной улыбкой, но эта мина никогда не могла скрыть от меня его враждебности. Он боролся со мною всеми тайными способами, которыми располагал министр финансов. Он представлял Государю один доклад за другим, жалуясь на "непосильные тяготы, которые обременяли русский бюджет дорогостоящие начинания начальника главного управления портов и торгового мореплавания".
В газетах начали появляться статьи, инспирированные Витте, с резкой критикой по адресу моего ведомства. Остальные члены совета министров, за исключением военного и морского министров, сплотились вокруг своего всесильного коллеги и разделяли его ненависть к втершемуся в их среду Великому Князю. На мою долю выпадала тяжелая борьба. Мне пришлось бы вести ее одному, если бы не горячая поддержка, оказанная мне теми кругами, которые были заинтересованы в развитии нашей внешней торговли. Мне удалось добиться от нашего тяжелого на подъем правительства, чтобы была организована новая пароходная линия, соединявшая наши южные порты с Персидским заливом и обеспечена значительная субсидия от правительства четырем русским пароходным обществам, которые начали успешно конкурировать с немцами и англичанами.
Эта первая моя победа придала мне храбрости, и я мог приступить к осуществлению моего "десятилетнего плана", который устанавливал бюджет нашего торгового мореплавания на десять лет вперед и страховал русских пароходовладельцев от изменчивости настроений в сред совета министров.
Между тем проблема развития нашей нефтяной промышленности требовала от нас новых усилий. Я предложил Государю, чтобы наше правительство создало общество для эксплуатации нефтяных промыслов, находившихся в Баку. Мне без особого труда удалось доказать, что прибыль, полученная от продажи нефтяных продуктов, легко покроет расходы по осуществлению широкой программы коммерческого судостроения и даже даст значительный излишек для различных усовершенствований. Это простое и вполне логическое предложение вызвало бурю протестов. Меня обвиняли в желании втянуть императорское правительство в спекуляцию. Про меня говорили, что я "социалист", "разрушитель основ", "враг священных прерогатив частного предпринимателя" и т. д.
Большинство министров было против меня. Нефтеносные земли были проданы за бесценок предприимчивым армянам. Тот, кто знает довоенную ценность предприятий "армянского треста" в Баку, поймет, какие громадные суммы были потеряны для русского государственного казначейства безвозвратно.
В ноябре 1900 года император, отличавшийся удивительным здоровьем и закалкой, едва ли ни единственный раз за все годы своего царствования серьезно заболел. Врачи определили брюшной тиф - болезнь достаточно тяжелую и опасную для жизни; временами состояние Николая вызывало тревогу. Сложность положения заключалась в том, что императрица ожидала очередного ребенка, который мог оказаться мальчиком. В Крыму, где болел Николай, состоялось неофициальное совещание находившихся поблизости высших сановников, на котором министр финансов С. Ю. Витте подчеркнул, что по смыслу основных законов империи в случае смерти государя престол должен перейти к существующему наследнику - великому князю Михаилу Александровичу; если же через несколько месяцев у императрицы все же родится сын, то, по мнению Витте, "только сам великий князь Михаил Александрович в качестве императора должен будет судить, как надлежит в этом случае поступить. Мне кажется он настолько честный и благородный человек в высшем смысле этого слова, - говорил он, - что, если он сочтет полезным и справедливым, сам откажется от престола в пользу своего племянника".
Впоследствии именно этим эпизодом Витте объяснял стойкую неприязнь к нему Александры Федоровны. Впрочем, возникшие осложнения быстро разрешились - Николай вскоре выздоровел, а родившийся ребенок вновь оказался девочкой, великой княжной Анастасией.
Внутри России имелась своя влиятельная группа противников Большой азиатской программы Императора Николая II, эту группу негласно возглавлял Витте. Тесно связанный с иностранными банковскими сферами, Витте стремился скорее к собственному обогащению, чем к соблюдению интересов России. Там, где личные интересы и интересы его западных компаньонов совпадали с общенациональными, министр финансов прикладывал все усилия для соблюдения последних. Там же, где они не совпадали, Витте не задумываясь придерживался первых. Между тем Император Николай II никак не хотел принимать те положения Витте, которые противоречили интересам России. Привлечение иностранного капитала в русскую развивающуюся экономику, за что так ратовал министр финансов, в известных пределах, безусловно, было необходимо. Но Витте стремился к тому, чтобы это участие стало полным и бесконтрольным.
Витте, который вначале думал, что он сможет управлять волей Государя, выяснив обратное, перешел к нему в глухую оппозицию. Главной причиной недовольства Витте Государем были царские планы по реализации Большой Азиатской программы и продвижению России в Маньчжурию. Это напрямую затрагивало планы как самого Витте, так и его заграничных банковских компаньонов.
Императрица Александра Феодоровна опасалась возможности отстранения Супруга от власти. Находившийся в полусознательном состоянии Государь мог подписать подсунутую ему заговорщиками бумагу о передаче части дел либо Великому Князю Михаилу Александровичу, лиґбо какому-нибудь высшему государственному органу, например Кабинету министров. Это могло бы стать первым шагом в попытке отстранения Императора Николая II от власти. Нельзя было исключать невольного соучастия в этих планах Вдовствующей Императрицы, которая могла поверить весьма ею уважаемому Витте, а тем более своим датским родственникам, что необходимо передать на время часть властных полномочий от больного старшего сына - младшему. Очевидно, что передача этих полномочий любимому "Мише" была гораздо симпатичней для Вдовствующей Императрицы, чем передача их не очень ею любимой Невестке.
То, что страхи Императрицы Александры Феодоровны были вовсе не беспочвенны, подтверждается активной деятельностью именно в этом направлении со стороны С.Ю. Витте.
Витте передал барону Фредериксу на подпись документ, в котором были перечислены все запланированные доклады министров на ноябрь 1900 года. Если из-за болезни Государя они не могли состояться, то предполагавшиеся в них решения считались получившими Высочайшее одобрение. С помощью Великого Князя Михаила Николаевича генерал Мосолов убедил Фредерикса не подписывать представленный Витте документ. Со стороны Витте налицо была ползучая попытка узурпации власти у больного Царя.
Однако Государь, чье здоровье продолжало быстро ухудшаться, 2 ноября сам дал устное разрешение министрам временно не делать ему докладов и утвердил указы, составленные 1 ноябґря. Все же важнейшие телеграммы по министерству иностранных дел и военные приказы направлялись Императрице.
6 ноября состояние здоровья Государя стало резко ухудшаться, и Витте собрал очередное совещание министров. Накануне он прозондировал их позиции насчет возможного регентства Великого Князя Михаила Александровича. По всей видимости, от прямого ответа отказался генерал А.Н. Куропаткин.
Поняв, что Куропаткин не поддержит его план, Витте его на совещание не пригласил, а начал обрабатывать других министров и достиг в этом определенных успехов. На состоявшемся совещании главным обсуждаемым вопросом был: "Как поступить в том случае, если случится несчастье и Государь умрет? Как поступить с Престолонаследием?" подлинная цель совещания заключалась в необходимости согласовать действия министров, убедить их, а в особенности Великого Князя Михаила Николаевича, в законности и неоспоримости прав Великого Князя Михаила Александровича, в необходимости его немедленного приезда в Крым и назначения его регентом.
Но возникал вопрос: что делать, если у Императрицы родится мальчик? В этом случае престол будет наследовать новорожденный сын Императора, а правительницей государства должна была бы стать Императрица Александра Феодоровна. Однако к этому времени престол был бы уже занят Михаилом Александровичем.
Витте заявил, что в истории не существует прецедента, ссылаясь на который можно было бы позволить Императрице Александре Феодоровне быть правительницей в течение нескольких месяцев на том шатком основании, что у нее может родиться мальчик. Витте категорически настаивал, что престол должен занять Великий Князь Михаил Александрович.
Примечательно, что в день совещания, на котором Витте убеждал министров об исключительных правах на престол Великого Князя Михаила Александровича, последний, выехавший накануне экстренно из Дании в Россию, утром 7 ноября прибыл в Гатчино.
Теперь перед Витте стояла задача убедить Государя и Государыню в необходимости приезда Наследника в Ливадию. Тогда в случае смерти Царя престол автоматически перешел бы Михаилу Александровичу и ни Царица, ни ее сын престола не получили бы. В этом и состояла, по всей видимости, цель совещания Витте.
Барон Фредерикс явился к Императрице, передал ей мнение министров о необходимости приезда в Ливадию Великого Князя Михаила Александровича и просил допустить его к Государю на несколько минут. После долгих колебаний Императрица исполнила просьбу министра Двора. На встрече с Государем Фредерикс спросил, изволит ли он выписать в Ливадию Михаила Александровича, чтобы тот руководил делами на время его болезни? Государь ответил: "Нет-нет, Миша мне только напутает в делах. Он такой легковерный". Таким образом, план Витте и его сторонников провалился, а через несколько дней, 14 ноября, Государь начал выздоравливать.
Великая Княгиня Ксения Александровна, не раз навещавшая брата во время его болезни, отмечала его состояние 29 октября: "У него ужасно болел затылок, и он не знал, куда повернуть голову. Вся боль из спины и ног переселилась наверх, и он ужасно страдает. Бедная Аликс возле него, забывая о своем нездоровье и больше двигается. Гирш утверждает, что это не тиф"[12]. 3 ноября 1900 года К.П. Победоносцев в письме к министру внутренних дел Д.С. Сипягину писал: "Тяжкое облако легло на нас от вестей из Ливадии". О тяжелом ходе заболевания свидетельствовал и сам внешний вид Царя по выздоровлении: он похудел на 11 кг, был очень слаб, еле передвигался пешком и вынужден был заново учиться ходить по лестнице.
Не может не вызывать удивления и следующее обстоятельство. За все время болезни Государя за ним неотступно ухаживала находящаяся в положении Императрица Александра Феодоровна. Между тем брюшной тиф - весьма заразная болезнь. Императрица этого не могла не знать, как и то, что она рискует не только своей жизнью, но и жизнью своего будущего ребенка. Генерал А.Н. Куропаткин отмечал: "Вот уже шестой день Государыня никого кроме врачей не видит сама и не допускает к Государю. Сама спит с ним в одной комнате и ухаживает за ним, дежуря посменно со своей няней. Никаких предосторожностей ни за себя, ни за детей не принимает. Тесно и не дезинфицируют". Выздоровев, Николай II писал про жену, что во время болезни она была его "ангелом-хранителем и следила за мной лучше, чем всякая сестра милосердия"[13].
В связи с вышеизложенным вполне не столь уж невероятной выглядит версия о том, что Государь не заболел брюшным тифом. "Непонятным, правда, остается, почему после того как у Николая II был обнаружен тиф, заразная и опасная болезнь, в Ливадии не было принято никаких мер по дезинфекции, организации правильного ухода за Царем и тщательной его изоляции, чтобы не допустить распространения заболевания".
Особенно показательны действия Императрицы Александры Феодоровны в эти дни. Превозмогая свои собственные недуги, она фактически установила за Государем круглосуточное дежурство, не допуская к нему посторонних людей и лично контролируя лечение. Все назначаемые лекарства давались Государю только в присутствии Императрицы. Государыня долго сопротивлялась разглашению любых сведений о здоровье своего Супруга и решительно противилась любым сообщениям об этом в Данию.
13 декабря (30 ноября). Четверг. Сегодня я, чувствуя себя бодрым и значительно окрепшим, в первый раз оделся и вышел на балкон подышать свежим воздухом. Погода была солнечная, теплая и тихая. С какою радостью вошел я снова в свою комнатку!
В течение пяти недель я не выходил из комнат Аликс!
Сначала наблюдали за моей болезнью Г. И. Гирш и врач Петюши - Тихонов. Через неделю выписали проф. Попова, кот. смотрел за Аликс во время кори в Питере.
Слава Богу, я перенес тиф хорошо и все время ничем не страдал. Аппетит был сильный, и теперь мой вес прибавляется заметно с каждым днем. Силы поддерживались хорошо; не было дня, чтобы я не вставал и не делал по нескольку шагов. Поэтому теперь, когда я окончательно встал, ходьба меня нисколько не утомляет!
Моя душка Аликс нянчила меня и ходила за мною, как самая лучшая сестра милосердия. Я не могу выразить, чем она была для меня во время болезни. Господь да благословит ее!
Действующие лица
1. Михаил Александрович стремящийся обрести влияние и заработать. участвует в нефтяных проектах.
2. Александр Михайлович- влияние на Николая 2 и напрямую и через жену-сестру Николая. стремится заработать и получить влиятельную должность
3. [князь Александр Георгиевич Романовский (1881-1942), 7-й герцог Лейхтенбергский.- влияние на Николая 2 через черногорок, которые влияют на Аликс]
смещение витте
Экономика - столыпинские реформы раньше - как в землепользовании, так и в агрономии и внедрении новых культур.
золотодевизный стандарт вместо золотого.
снижение закредитованности экономики.
снижение импорта, стимуляция экспорта.
внутренняя политика - русофилия, прессинг инородцев, но при этом автономия Финляндии.
внешняя политика - оперативный захват маньчжурии, монголии и джунгарии в счет долгов ихэтуаньской войны и за долги японо-китайской - после сосредоточения 150 000 армии и 7 броненосцев и 7 крейсеров на ДВ.
вложения российской императорской семьи в Royal Dutch и лоббистская помощь с инвестициями в русскую нефть привели к совместным военно-колониальным проектам в Венесуэле и Персидском заливе.
вложения в нефтяную магистраль до персидского залива. варианты - через урмию-киркук - до басры. или участие в проекте багдадской железной дороги. или привлечение британской shell для вывоза по тигру русской нефти которая будет доставлена до
Благодаря иностранным инвестициям и займам промышленный подъем в России продлился лишь до 1900 года. Затем настала пора "платить по счетам" за займы и иностранные инвестиции. В начале XX в. Россия ежегодно выплачивала европейским банкам 482 млн. руб. золотом, то есть почти половину суммы полученной от них за 1887 - 1901 годы. Чтобы платить по внешним займам, нужно было наращивать экспорт зерна и других сырьевых товаров. Если принять вывоз до принятия золотого стандарта за единицу, то в 1902 г. он увеличился в 1,4 раза, а в 1903 г. почти в 1,6 раза. Гнет крестьян усиливался, их принуждали отдавать зерно для экспорта различными способами. В промышленности из-за нехватки денежных средств тоже была высока социальная напряженность. В конечном итоге в 1901 г. промышленный подъем сменился острым кризисом, перешедшим с 1903 г. в депрессию, продолжавшуюся до 1908-1909 годов.
Можно сказать, что революция 1905 года была спровоцирована политикой выкачивания зерна из России для уплаты внешних долгов и процентов по ним.
Общий запас золота, принадлежавшего Государственному банку и Государственному казначейству как в России, так и у заграничных корреспондентов, равнялся в 1904 году 1,100 млн руб.. В то же время, выпуск кредитных билетов в обращение составлял: к началу 1904 года - 580 млн руб. при запасе золота в 900 млн руб, .Добровольное сжатие денежной массы ориентировало денежную систему России на первоочередное обеспечение экспорта и импорта. Для промышленности и сельского хозяйства денег постоянно не хватало. Чтобы решать проблемы инвестиций и государственных расходов, правительство резко увеличило займы за рубежом, которые охотно давались под золотое обеспечение."
В 1900г. после разгрома китайцев приамурский генерал-губернатор Н.И. Гродеков решил произвести аннексию правого берега Амура. 31 июля он телеграфировал в Петербург: "... будет актом высшей справедливости закрепление за нами всей полосы правого берега Амура для прочного водворения и там казачества с тем, чтобы самые названия Айгунь и Сахаляна были стерты с памяти". Генерал-губернатор даже попытался приурочить свои действия к юбилейной дате. Он телеграфировал военному министру А.Н. Куропаткину: "50 лет тому назад, 1 августа Невельской поднял русский флаг на устье Амура, на левом его берегу, и положил начало нашего владения этой великой рекой. Ныне после упорных боев мы завладели и правым берегом Амура и тем закрепили великое дело присоединения реки Амура к русским владениям, сделав эту реку внутренней, а не пограничной рекой".
Но Петербург не поддержал Гродекова. Там по-прежнему не могли четко сформулировать цели и задачи политики на Дальнем Востоке. У Николая II была "легкость в мыслях необыкновенная", и он поддался очередному веянию. В итоге военный министр Куропаткин телеграфировал высочайше утвержденное 12 августа решение: "Государь Император в видах скорейшего восстановления дружественных соседских отношений к Китаю соизволил решить не присоединять какой-либо части Китая к русским владениям..."
Боевой и решительный генерал-губернатор вызывал раздражение в среде "безобразовской шайки" (о которой будет сказано ниже). Губернатора для начала завалили наградами: дали золотую шашку с брильянтом, произвели в генералы от инфантерии, а менее чем через два года Высочайшим повелением назначили членом Государственного Совета, что означало почетную отставку.
Гирин был занят 10 сентября отрядом генерала Реннекампфа, выступившим 24 августа из Цицикара и по пути занявшим Бодунэ и Куанченцзы.
В середине августа вице-адмирал Алексеев, все время боев находившийся в Порт-Артуре, решает занять Мукден, расположенный в 350 верстах севернее Порт-Арутра. 14 августа Алексеев получил телеграмму от военного министра, в которой сообщалось Высочайшее повеление о наступлении южно-маньчжурского отряда к Мукдену. Операция эта возлагалась на генерал-лейтенанта Д.И. Суботича с подчинением ему всех войск в Южной Маньчжурии. В инструкции Суботичу имелось указание, что все усилия его должны быть направлены к скорейшему окончанию военных действий и к обеспечению работ по восстановлению работ на КВЖД, и что присоединять к России какую-либо часть китайской территории не предполагается.
В сентябре русские войска разгромили китайцев и заняли район между Великой китайской стеной и рекой Ляохэ, называемый Ляоси. 18-19 сентября русские заняли Шанхайгуань.
Осенью 1900 г. Япония предложила России присоединить Маньчжурию, в то время как Корея станет колонией Японии.
Начало сентября 1900 - зачатие Анастасии.
Обсуждение этого вопроса между Михаилом и Витте с консультациями безобразовской группы склонило чашу весов к пониманию о необходимости аннексии Маньчжурии при желании не отдавать Корею Японии. Это требовало спешной подготовки к возможной войне с Японией так, чтобы Британия не успела освободиться от англо-бурской войны.
Единого мнения у русских властей, как управлять Маньчжурией, не было. Генерал Гродеков еще в конце июля 1900 г. распорядился, чтобы весь занятый русскими войсками район Маньчжурии был изъят из ведения китайских властей "с полным подчинением нашей власти и законам". Но 2 сентября 1900 г. военный министр Куропаткин телеграфировал адмиралу Алексееву и генералу Гродекову: "Главной задачей России в Маньчжурии ставится в настоящее время продолжение и окончания строящихся нами железных дорог. Усилия ваши и вверенных вам чинов и должны быть направлены к тому, чтобы облегчить возобновление работ и затем охранять производимые работы. Русское управление в занятой нами местности не должно быть вводимо. В Маньчжурии не должно остаться ни одного боевого орудия, ни одной войсковой части, но при восстановлении китайских властей им необходимо предоставить право иметь вооруженную конную и пешую стражу для полицейской службы".
Вслед за тем Алексееву было предписано пригласить бежавшего в Монголию мукденского цзянь-цзюня обратно в Мукден и оказать ему содействие военной силой, как при вступлении в должность, так и при замирении вверенной ему провинции. Кроме того, Алексеев должен был предъявить цзянь-цзюню требование, чтобы все китайские войска в Мукденской провинции были упразднены, а орудия, оружие, запасы и склады, еще не перешедшие в руки русских, были бы им выданы. Решение русского правительства восстановить в Маньчжурии прежний внутренний строй и китайскую администрацию вполне совпадало со взглядами самого Алексеева.
С сентября 1900 г. русское правительство начало переговоры с центральным китайским правительством в надежде достичь с ним соглашения по Маньчжурии. Русские предложения сводились сперва к следующему: гарантия безопасности зоны КВЖД, Квантунского полуострова и русской границы по Амуру. Кроме того, Россия требовала принцип наибольшего благоприятствования в Маньчжурии для своих купцов и промышленников. Военное присутствие европейских государств, а также США и Японии в Маньчжурии должно быть исключено, а экономическое - сведено к минимуму. В случае выполнения этих условий Россия предлагала вывести свои войска из Маньчжурии, оставив лишь охранные части, подчиненные правлению КВЖД.
Все ведущие страны мира были настроены принципиально против превращения Маньчжурии в зависимую от России территорию. Но в то же время воевать против России из-за Маньчжурии была готова только Япония, и больше никто. Как уже говорилось выше, ни одно европейское государство, включая Англию, не желало начинать войну с Россией, что бы ни случилось на Дальнем Востоке. Пусть даже Россия официально аннексировала бы Маньчжурию, дело бы ограничилось десятком нот, в худшем случае - воинственными демонстрациями британского флота.
1 января 1901 года уцелевшие после подавления восстания ихэтуани проникли в Маньчжурию и объединились в "Армию честности и справедливости". Всего армия насчитывала 200 000 человек. Сопротивление в Маньчжурии продолжалось до января, партизанские бои шли в основном в провинциях Ляонин и Хэйлунцзян. В декабре 1901 года российской армии удалось полностью ликвидировать остатки "Армии честности и справедливости".
Александр Михайлович, командовавший достраивавшимся броненосцем Ростислав, переводится весной 1901 на БФ, заняв должность командира Пересвета.
Участвует в достройке Пересвета, приобретя опыт взаимодействия с кораблестроителями и морскими комитетами.
Ратует за усиление вооружения броненосца (вместо ослабленных 10-дюймовых орудий на стандартные 12-дюймовые со снятием малокалиберных орудий, мин, торпед, тарана, погонного орудия) - сравнивая его с современником Сикисимой и Внедрение по образцу Ростислава дополнительного мазутного отопления котлов, в дополнение в угольному, с хранением мазута в двойном дне., За усиление бронирования оконечностей Пересветов.