Степан Иванович редко бывал в деревне у родственников. Вообще, конечно, это были не его родственники, а жены его, Анны Сергеевны. Может, поэтому и редко бывал. И сейчас приехал он в село без особой радости и цели, а скорее по необходимости. Дали ему в его НИИ отпуск за свой счёт. А зачем ему отпуск зимой, да ещё и одному, без жены! А та Степану и скажи: "Езжай-ка ты, Стёпа, в деревню мою. Брат мой давно тебя на охоту звал. А у нас там зверя - сам знаешь!" Оно верно, родня жены всегда рассказывала, какая, мол, у них там в лесу живность, то-сё. А охоту Степан Иванович очень любил, да как-то в деревне не получалось ему сходить.
Вот и выбрался он к Серёге, жены брату, в гости. Постучал, зашёл в хату. Жена братова на стол быстро сообразила. Сели, разговорились:
- Степан Иванович! Здрасте, здрасте! А Анька-то где? - радостно зашумел Серёга.
- Да она работает, Сергей Сергеевич! А я к вам на охоту заехал.
- Да чё ты меня, Иванович, как председателя какого величаешь. Я люблю, чтобы по-простому. Сто раз говорил - Серёгой зови. А что на охоту - это ты удачно заехал. Прям как знал!
- А что такое?
- Да ведмедь у нас завёлся! Озорует, подлец! Участкового помял чуть не до смерти, народ пужает. Страсть! Так что, Иваныч, ты с ружьецом кстати!
- Так ведь зима, что это он вылез!
- А шут его знает. Их вовсе в нашей округе не было. Тут надоть с лесником нашенским посоветоваться, покумекать. Ведмедь - он сурьезный, умственный. Это не волчишко какой!
- Да дай ты гостю отдохнуть. Степан Иванович с мороза, с дороги, устали, а ты в них вцепился, что репей, - вмешалась жена Серёги (нет, даже в мыслях трудно было Степану Ивановичу так величать мужика почти пятидесяти лет, здорового и кряжистого, как бык), - Вы, Степан Иванович, его не слушайте. Он всем мужикам уже надоел с ведмедем своим. Носится, что молодой!
- А ты, Стешка, молчи... Это не блажь моя, а дело миру нужное, всей деревне.
Хотя, конечно, ты, Иванович, отдыхай вволю. Когда скажешь, тогда и пойдём.
- Да я, Сергей Сергеевич, хоть сейчас! - загорелся Степан (медведя - это ж ого; приятелям потом зависть на всю жизнь).
- Опять Сергеевич... Да ладно! Сегодня не пойдём, конечно. А завтра, с утра - перехватим чего - и к Митричу - леснику!
На том и порешили. Степан Иванович долго заснуть ещё не мог, прямо как мальчишка - утра ждал.
По утру встали, перекусили, выпили слегка, для сугреву, и в лес пошли - к Митричу.
Тот был в избе. Серёга с ним поздоровался, про погоду поговорил, про дела колхозные. А потом к делу перешёл:
- Митрич, ведмедь завёлся у нас. И откуда напасть такая - сроду не было! Слыхал ведь?
- Вестимо, слыхал, здеся не услышишь! Вся округа бает! А что сроду не было - это ты соврал. Аккурат, как Брежнев помер, мы с дядей Иваном на ведмедя ходили... Только не говорили никому - чего народ полошить. А этого ведмедя извести надобно - пришлый, оттого шибко вредный.
- Мы с Ивановичем подсобить тебе хотим!
- С Ивановичем... - лесник неодобрительно посмотрел на Степана.
- Да Иваныч мужик справный и охотник ладный.
- А и ладно, втроём-то полегше будет, ежели справится...
- Справлюсь, Митрич, не сомневайтесь.
- Ну, тогда чего тянуть - сегодня вечером пойдём. Он на дальней заимке озорует - там его видели. Вечером приходите.
Степан Иванович удивился ночной охоте на медведя, да ещё втроём, но виду не подал. "Лесник, наверно, лучше знает", - подумал он.
Весь день мужики припас охотничий готовили (Серёга - тот вообще долго чего-то с патронами мудрил), а вечером снова к Митричу пошли.
А он их около своей сторожки ждал уже. Только Степан Иванович, как увидел его, так прямо ошалел. Серёга, мужик привычный, и тот удивился и спросил:
- Ты чё, Митрич, браги перепил, что ли... На ведмедя с рогатиной? Ополоумел совсем!
- Дураки вы, хоть ты, Степан, и городской. Ваши ружья против него - хлопушки. А мой дед, мой отец и я ведмедей рогатиной добывали спокон веку. Хватит балакать, пошли уже!
До дальней заимки оказалось не так и далеко - километра четыре, да только дорога тракторами сильно разбита была. Но часа через полтора пришли.
- Значит, мужики, так! Ты, Серёга, со мной пойдешь, а ты, Степан Иванович, прямо тут, у дороги стоять будешь. Ежели вспугнём мы его, он аккурат на дорогу выйдет - к людям пойдёт. Тут его и бей! И запомни - пока стоишь здесь - не говори не с кем. А если чего - стреляй!
- В смысле?
- Сам, ежели чего, увидишь... - туманно ответил Митрич, перехватил рогатину и пошёл с Серёгой куда-то в чащу.
"Бред какой-то",- думал Степан Иванович, - "И угораздило меня связаться с этим Митричем. Допился мужик до ручки. Хорошо хоть не подстрелит никого - с рогатиной пошёл".
Прошло полчаса, час, а всё было тихо. Степан Иванович совсем уже заскучал, закурил (чего на охоте никогда себе не позволял), а потом и совсем вышел на дорогу. И тут из лесу чуть вдалеке выбежал какой-то незнакомый мужик.
- Мужчина! Мужчина! Вы случайно Митрича там не видели? - окликнул его Степан.
Мужик обернулся, заметил охотника и почему-то, сразу заулыбавшись, как-то боком начал подходить к нему, приговаривая: "Митрича-то?.. Вестимо, видал... Митрича-то?.."
Он подходил ближе, и только тогда в ясном свете полной луны Степан увидел, что улыбка у мужика какая-то кривая, и оттого как-то странно оскалены зубы, а лицо кажется хитрым и злым.
Мужик подошёл почти вплотную и вдруг прыгнул в сторону Степана. Но на секунду раньше раздался выстрел из леса.
"Стрелять, стрелять...", - заторможено повторял Степан Иванович, дико вращая головой. А мужик, отброшенный в сторону зарядом картечи, которая ударила его в бок, почему-то не упал, а быстро-быстро побежал опять в сторону леса.
И Степан Иванович, уже ничего не соображающий, поднял свою двустволку и из двух стволов жахнул в спину бегущему. Но картечь пошла куда-то ниже, хоть и кучно, и ударила мужика по ноге, почти её оторвав. Тот упал, начал было подниматься, и тут навстречу ему выскочил Митрич и прибил рогатиной к земле. Мужик задёргался и затих.
В себя Степан пришёл только от сильного хлопка по спине. Обернулся и увидел улыбающегося Серёгу:
- Был человек, потом ведмедь, а теперь прах один... - отдуваясь, проговорил, подойдя, Митрич, - Но ты, Ивыныч, молодцом. Ловко его! Иди погляди, кого взяли.
Степан на негнущихся ногах подошёл к трупу и остолбенел. На земле лежало что-то жуткое - с длинными когтями, оскаленными острыми клыками и уже начавшими тухнуть красными глазами.
- Вы же про медведя говорили!
- Не медведь, а ведмедь. Медведь тварь божья, а это - сам видишь...
- Да это что же, вампир?.. - отшатнувшись, спросил Степан.
- По-городскому - может и вампир. А по нашему, по-деревенски - ведмедь. Завсегда мы их так звали. Да ты его уже не робей. Он супротив осины не сдюжит, - и Митрич любовно погладил рогатину.
Мужики возвращались уже заполночь. Степан Иванович, хлебнув немного, успокоился. А Серёга, тоже слегка выпивший, и тут не утерпел и завёл свой любимый политический спор:
- Вот вы, городские, Брежнева ругаете, а при нём жилось мужику получше и порядок был. А при демократах что? Цены растут, колхоз загибается, и вона, ведмеди полезли...
- Да при чём здесь демократы! - привычно возмутился Степан Иванович, и пошёл дальше обычный их спор...