Солнечное утро обещало прекрасный день, облаков не было. Вода в канале отражала только безупречную синеву неба и вихрастую голову Орландо, перегнувшегося через парапет.
- Это мост "Одиннадцать часов"?
Мог бы и не спрашивать. По ту сторону горели золотом лилии на кованой изгороди парка Мередит - такая красота не встречается на каждом шагу.
Несколько метров, и Орландо оказался в округе Ла-Уньон - отполированная медная полоса между мостом и тротуаром уведомила его об этом. Самые богатые люди королевства селились здесь, разбивали сады, строили в их глубинах роскошные особняки и наслаждались тишиной в сердце столицы.
Черешневый бульвар, на который свернул Орландо, был больше похож на аллею парка. Широкую дорогу обрамляли тротуарчики для прогулок. Вдоль них тянулись высокие заборы, скрывающие частную жизнь тех, кому не приходилось каждый день зарабатывать себе на хлеб. Время от времени раздавалось цоканье копыт, кованые ворота открывались, выпуская всадника на чистокровном скакуне или нарядный экипаж, и больше никакие звуки не нарушали благословенный покой этого места. Орландо даже старался ступать тише, чтобы соответствовать обстановке.
Надо было торопиться, ему было назначено на 8 утра, а он даже не знал места - адрес на красивой визитной карточке еще нужно найти. Орландо ускорил шаг, и изящные ворота, густые сады, высокие заборы полетели мимо него быстро-быстро. Так хотелось остановиться, внимательно рассмотреть эту красоту, но он спешил, дав себе слово при первой же возможности вернуться.
Черешневый бульвар, 27 - наконец сказала блестящая медная табличка на высоком заборе. Забор был каменный, а по верху тянулась чугунная решетка с остриями. Ворота были дубовые, обшитые медными листами с искусной чеканкой, повторявшей изображение на визитной карточке, но вот незадача - ручки на них отсутствовали. Дверного молотка или звонка тоже не было, и что-то подсказало парню, что стучаться бесполезно, для всякой деревенщины они не открываются. И Орландо побежал вдоль стены, начиная волноваться - смешно потерять такое хорошее место в первый же день из-за отсутствия дверного молотка.
Пробежав почти до самого конца, он увидел маленькую деревянную дверь, посеревшую от времени и почти незаметную на фоне каменной кладки. Рядом с дверью висел шнур с медной ручкой, отполированной множеством ладоней. Сердце екнуло, Орландо выдохнул, несмело взялся за ручку, закрыл глаза и дернул. Раздался негромкий мелодичный звон.
- Как-то тихо... А если меня не услышат?
И он затрезвонил что было сил, едва не оторвав шнурок.
- Я здесь, я здесь, я пришел! Впустите меня!
- С дуба рухнул?!!! Чего трезвонишь, как полоумный?! Ты кто вообще?
Мужчина лет пятидесяти с побитым оспой лицом и большим кривым носом недружелюбно смотрел на него из калитки. Орландо выпустил шнурок и протянул носатому визитку:
- Я к господину Кавалли. По поводу работы. Мне на восемь назначено.
Четвертая кастрюля картошки за день, на указательном пальце правой руки налилась сукровицей большая мозоль от ножа. Орландо аккуратно обернул ее тряпочкой, но боль все равно давала о себе знать. Интересно, неужели господа так любят картошку?
Кухня была низкая и довольно грязная, что было странно для богатого дома. Множество кастрюль, сковородок, тазов, сотейников и другой утвари, назначения которой он не знал, громоздилось на полках и под полками, на столах и под столами. Справа - небольшое подслеповатое оконце и дверь во двор, которая никогда не закрывалась, слева - выход в дом, а между ними столы, шкафы и засаленный буфет, закрывавшийся на ключ. Большая печь, на которой постоянно что-то шкворчало, располагалась у противоположной стены, и сейчас Орландо сидел на трехногой табуретке в тесном промежутке между ней и кухонным столом. Его задачей было чистить картошку и овощи, носить дрова, подметать, убирать мусор, и слушать постоянную брань кухарки, которая искренне считала, что если в предложении нет матерных слов, то оно не содержит полезной информации.
Кухарка была женщиной в самом расцвете сил - как она сама о себе говорила, то есть навскидку ей было лет пятьдесят. Если сделать поправку на полноту и неряшливость, то сорок пять, но энергии у нее было на восемнадцать. Звали ее Жанетта.
- Так, шевели колготками, дохляк, тебе еще морковку чистить... - перед Орландо плюхнулся грязный мешок отчетливо пахнущий гнилью. Заглянув внутрь, он быстро отдернул голову:
- Она же гнилая!
- Ишь ты, а я и не знала! - Жанетта зависла над парнем, руки в боки, поза угрожающая. - Из свежей морковки любой дурак приготовит, а ты вот из такой приготовь, которая воняет. Тоже мне, умник нашелся.
Сдерживая отвращение, Орландо запустил руку в мешок - под пальцами скользило что-то мягкое, расплываясь и оставляя на руке склизкий след. Что здесь происходит? Неужели господа не в состоянии позволить себе нормальную морковь? Да и картошка, честно говоря, не первой свежести.
Вообще его новое место работы оставляло странное впечатление: господский дом был прекрасен. Пусть Орландо не мог считать себя знатоком архитектуры, но он оценил добротную каменную кладку и дубовые балки толщиной в человека. Побывать внутри было бы пределом мечтаний, но место кухонного рабочего где? Правильно, на кухне.
Орландо не роптал, нет. Напротив, он считал себя редким счастливчиком - где это видано, чтобы парень из деревни нашел работу в городе в первый же день, да не абы где, а в богатом доме. Но вот что было странно: кухня, кладовая и колесный сарай - а это были единственные помещения, куда Орландо мог входить, отличались неряшливостью и плохо скрываемым беспорядком. Снаружи это все выглядело неплохо, но стоило только войти внутрь, как сразу бросались в глаза грязь и отсутствие хозяйского догляда. Засаленные столы, разбитые стекла в буфете, лужи на полу в кладовой - казалось, что никому в этом доме ни до чего нет дела.
Думая об этом, Орландо не переставал чистить картошку, но нож был тупой, и дело двигалось медленно. В конце концов, почему нельзя наточить ножи?! И он решительно поднялся, бросив обратно в кастрюлю очередную картофелину.
- Куда это ты намылился? - Жанетта отвлеклась от фарша, который, как и морковь, тоже пах неважно, но Орландо ничего ей не ответил. Он подошел к буфету и стал рыться в ящиках в поисках ножей. Собрав на кухне все ножи, которые только смог найти, игнорируя возмущенные кухаркины вопли, парень хлопнул дверью.
Рябой и носатый Флавио работал слесарем. Вернее он им числился, так как, судя по состоянию садового и кухонного инструмента, слесарь в доме отсутствовал. Вот и сейчас вместо работы он предпочел стаканчик сливянки и поспать в сарае.
- Подъем! Уже утро!
Если честно, то Орландо никогда не разговаривал в таком тоне с человеком старше себя, но сейчас он был очень зол. Флавио с трудом разлепил веки и изумленно воззрился на рыжего новобранца:
- Ты чего, пацан? Маму потерял? Сейчас найдем... - и он начал процесс вставания на ноги, что должно было обратить наглеца в бегство. Но тот почему-то не убежал в ужасе, а вывалил на пол целую кучу ножей.
- Все это нужно наточить и очень быстро - у меня работа на кухне стоит из-за тупых ножей. И еще: у штыковой лопаты черенок треснул, а совковая вообще с него слетает. Так что спать некогда, принимайся за работу.
- Да ты чё... - Флавио захлебнулся возмущением. Он придвигался вплотную к Орландо, сжимая кулаки, дыша перегаром, и бешено вращая глазами, налитыми кровью. Но тот не двигался с места, стоял и смотрел на слесаря презрительно и холодно.
- Ты что придумал, щенок? Думаешь, ты приказал, и я кинулся что-то делать? - голос Флавио понизился до угрожающего шепота. Он пристально смотрел в глаза Орландо, пытаясь взглядом передать душившее его бешенство. Однако парень не отводил глаз, и чем яростнее становился взгляд Флавио, тем холоднее был взгляд Орландо.
- Тогда я сделаю это сам. И расскажу господину Кавалли, а заодно поведаю, где я тебя нашел и в каком состоянии. Твое лицо ясно говорит почему сливянка в буфете такая жидкая.
Флавио заморгал глазами с глупым видом, такого он не ожидал. Он вообще не ожидал неприятностей от сегодняшнего утра, но они, похоже, пришли всерьез и надолго:
Откуда этот паршивец узнал про сливянку? По спине слесаря пробежал холодок, он знал, что управляющий господин Кавалли, как любой нормальный вор очень не любит, когда воруют у него. А сливянку в буфете он считал своей, и если бы узнал, что Флавио давно приспособился открывать дверцу отмычкой и разбавлять спиртное, то гнев его был бы ужасен. Пока он обдумывал все это, то с изумлением обнаружил, что кулаки сами собой разжались, спина согнулась, и лицо приняло гораздо более приветливое выражение.
- Ты это... через полчаса зайди за ножами. А лопаты я к обеду сделаю.
Было уже далеко за полночь, снаружи шел дождь, громко шлепая по земле и деревянному порогу, но Орландо дверь не закрывал. После целого дня, проведенного в смраде, ночная прохлада казалась ему наслаждением, а шелест дождя успокаивал и приносил умиротворение в его душу. Постояв немного на пороге, подышав свежим воздухом, он распахнул дверь и принялся мыть пол в кухне. Сложно сказать, мыли ли этот пол когда-нибудь вообще, но то, что за последний год тряпка его не касалась, это точно. Все, что падало на пол, проливалось или просыпалось, так и оставалось лежать, пока не засыхало или не втаптывалось башмаками, и сейчас, стиснув зубы, Орландо пытался победить эту первобытную грязь.
Все давно ушли. Жанетта удалилась в свою каморку, было слышно иногда, как она ворочается и кряхтит во сне. Даже кошка и та отправилась на ночную охоту, оставив парня заканчивать работу в одиночестве. Но он не жаловался.
Что заставляло его мыть пол в час ночи, после целого дня напряженного труда? Внутреннее глубокое отвращение, которое он испытывал к неряшеству.
- Я вымою, потому что не могу видеть, как пища готовится в грязи. Все начинается с мелочей: с чистого пола, с острых ножей, со свежих продуктов. И не говорите мне, что это нормально - мешать фарш из тухлого мяса пополам со свежим!
В сердцах он шлепнул тряпку в ведро, разогнулся, чтобы хоть на минутку дать отдых пояснице, и обомлел: скрестив руки на груди, на него молча смотрел управляющий.
- Господин Кавалли... Доброй ночи... А я тут пол мою, а то грязно очень... - Орландо даже растерялся слегка, хотя с управляющим они были уже знакомы. Тот не ответил, но задумчиво посмотрел на чистый кусок пола - разница была заметна невооруженным глазом.
- Это тебе Жанетта поручила?
- Нет, я сам. Просто я подумал, что это кухня и в ней должно быть чисто. Но я быстро, не волнуйтесь, минут пятнадцать и все будет готово.
Орландо подхватил тряпку и с утроенной энергией принялся скрести доисторические лужи. Из-под стола были видны только блестящие ботинки управляющего, которые подошли к буфету, задержались там ненадолго, а затем решительным шагом покинули кухню.
Выдохнув немного после ухода Кавалли, парень не стал расслабляться, несмотря на то, что чувствовал сильную усталость. Он постановил себе - домыть, убрать ведро с тряпкой, и спать. Однако когда пол уже сверкал чистотой, тряпка сушилась на печке, а ведро стояло на своем месте, Орландо задержался на минутку у входной двери. Дождь кончился, но редкие капли все так же барабанили по опавшим листьям, было свежо и холодно. Он посмотрел немного на небо, влажное и чистое, как пол в кухне, улыбнулся и запер дверь.
Утром Жанетта не сразу сообразила, что случилось. Стоя за кухонным столом, она кожей чувствовала, что в мире что-то не так, но никак не могла сообразить что именно. А Орландо, ухмыляясь себе под нос, чистил песком большую медную сковородку. Его забавляла кухаркина физиономия, на которой ясно читались душевные муки по поводу неожиданной перемены:
- Я ничего не пойму, что-то не так сегодня. Вот как будто не моя кухня. Слышь, Игнасио, ты ничего не замечаешь? И запах какой-то странный...
Старый истопник, задремавший около печки, поднял голову и оглядел кухню мутным взглядом:
- Да пол он помыл. Что, не видишь, что ли - чисто, как в господских комнатах. У тебя, неряхи, вечно было грязи по колено, а парень взял и помыл, даже зайти приятно.
Жанетта уставилась на пол. Нельзя сказать, что пол блестел, но, по крайней мере, цвет досок стал виден.
- Пол он помыл. Ты тут что, самый умный? Тоже мне барин! По грязному полу ему ходить образование не позволяет, видите ли.
Глаза ее стали злыми, а по лицу пробежала нехорошая усмешка. Схватив со стола горшок с очистками, она одним махом вытряхнула его под ноги, и, злобно хохоча, стала втаптывать каблуками.
- Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе! Будешь знать, как командовать на моей кухне!!
От мощного кухаркиного пинка горшок улетел к противоположной стене, жалобно звякнул и рассыпался на мелкие осколки. Онемевший Орландо опустил глаза и попытался продолжить свое занятие, но кровь бросилась ему в голову, он почти ничего не видел. Руки парня тряслись, а Жанетта все пыталась заглянуть в лицо, чтобы посмотреть, какое впечатление произвели ее действия.
- Что глазки прячешь? Виноватишься? Или слезки там роняешь в тазик?
Ее сальная, красная физиономия была ненавистна Орландо, но он переломил себя, нечеловеческим усилием поднял голову и посмотрел ей в глаза, холодно и надменно.
- Все в порядке. Это ваше рабочее место, можете свинячить сколько захотите. Ваше дело мусорить, мое дело убирать. - Он бросил чистую сковородку на стол и сгреб в тазик гору глиняных тарелок. - Вечером опять помою.
- Во дает! - восхищенно присвистнул Игнасио, а Жанетта, криво усмехнувшись, покачала головой и вернулась к овощам и мясу. Орландо еще не мог усмирить трясущиеся пальцы, но внутри все вдруг успокоилось. Он сказал себе, что если будет нужно, он будет отмывать этот чертов пол каждый вечер. Он отмоет буфет и окна, он приведет кухню в порядок, и ни одна Жанетта в мире не помешает ему это сделать.
Мужик сказал - мужик сделал. Несмотря на саботаж со стороны кухарки, дела потихоньку пошли в гору: пол окончательно отмылся, ножи были острые, через окно стал виден двор, да и треснувшее стекло в буфете заменили. Жанетта с ужасом поняла, что ей угрожает чистый передник.
А Орландо работал как заведенный: целый день с утра до ночи он чистил, мыл, подметал, выносил мусор. Не было ни единой минуты, чтобы он сидел и бездельничал - все горело в его руках.
- Я не успею ложку положить, а он ее уже помыл! - восклицала Жанетта, и было непонятно, то ли она жалуется, то ли хвастается. - Что это он все время моется, больной, что ли? А зануда-то какой, просто сил нет! Скажите мне, откуда такие берутся!
Орландо занял собой все ее мысли, даже дворецкому она выложила полный спектр переживаний, и господин Кавалли выслушал ее очень внимательно, хотя терпеть не мог пустую болтовню. Мало того, всегда чопорный и высокомерный управляющий даже снизошел до того, чтобы задать кухарке несколько уточняющих вопросов.
- Вот увидишь, Игнасио, господин Кавалли поставит его на место. Где это видано, чтобы человек, работающий без году неделю, учил меня как картошку чистить! Он еще попляшет, козлячья морда, он у меня будет тише воды, ниже травы. Это я тебе обещаю.
А Орландо чистил кастрюли и улыбался себе под нос - он не знал какое раздражение вызывает у окружающих даже его улыбка. Вот сейчас он улыбался, радуясь тому, как с каждым взмахом щетки медные бока кастрюли блестят все сильнее и сильнее. Как красиво и приятно, когда в такой кастрюле варится что-то вкусное!
Увлеченный своим делом, он не заметил, как скрипнула дверь, ведущая во внутренние покои, и на пороге появился господин Кавалли. Игнасио торопливо поднялся со своего теплого местечка возле печки, и застыл в полупоклоне, Жанетта оторвалась от разделки мяса и радостно заулыбалась:
- Здравствуйте, господин Кавалли, доброго вам утречка! - не голос, а медовый пряник. - Скоро все готово будет, вот, котлетки делаем господам на завтрак. Да и не только господам. Уж я вам самую лучшую подам, не сомневайтесь. Зажаристую, с корочкой, все как вы любите.
Но Кавалли не ответил на приветствие, он прошел мимо Жанетты и остановился возле Орландо. Глаза кухарки вспыхнули азартным огнем, она метнула быстрый взгляд на Игнасио: "Я же тебе говорила!", но старый истопник так и стоял в полупоклоне, внимательно изучая свои ботинки. А Орландо, который наконец заметил управляющего, опустил кастрюлю, вытер руки передником и снова улыбнулся. Вместо приветствия.
Господин Кавалли медленно обвел взглядом гору вымытой посуды, блестящую кастрюлю, и остановился на Орландо, разглядывая его в упор в течение нескольких долгих секунд.
- Значит это ты тут порядок наводишь? - раздался его густой и сочный бас. И пока Орландо думал, что ответить, вмешалась Жанетта:
- Он, сударь, все он. Лезет, куда не просят, думает о себе черт знает что. Я так считаю, нечего бедному человеку нос задирать и думать без приказу, для того господа есть. А наше дело свою работу исполнять и не умничать. Вот сегодня, например, взялся кастрюлю эту чистить, а зачем ее чистить, коли она и так чистая? Все равно ее на огонь ставить, закоптится, да и песок расходует почем зря. Или мясо разделывать, уж я-то собаку съела на мясе, я двадцать лет на кухне, а этот сопляк меня учит...
- Да вы у печени желчные протоки не вырезаете, она от этого жесткая делается и горчит! - не выдержал Орландо. - Разве трудно пять минут потратить и все хорошо почистить?
- Ишь, какой умный! Я двадцать лет печенку готовлю, и еще никто не жаловался! И не кому-нибудь готовлю, а господам! Господа кушали и спасибо говорили! - Жанетта шваркнула ложкой по столу. Лицо ее покраснело, заправленные пряди выбились из-под платка, придавая ей устрашающий вид. Но господин Кавалли даже не повернулся, только поднял руку, призывая к молчанию:
- Ты закончил? - спросил он Орландо, указывая взглядом на кастрюлю.
- Да. То есть нет... я хотел еще дно отполировать.
- Потом отполируешь. Иди за мной. - Он повернулся на каблуках, и быстро вышел из кухни, так и не вытащив руки из карманов. Растерянный Орландо снял передник и выбежал за ним в пыльный коридор, соединяющий кухню с жилыми помещениями.
Управляющий ждал его возле двери, ведущей в столовую. Дальше этого коридора Орландо еще никогда не заходил, кухонному рабочему не полагалось показываться господам на глаза. Но сегодня господин Кавалли словно забыл об этом, он открыл дверь и кивком головы пригласил парня следовать за ним в столовую.
Орландо казалось, что они прошли не один, а несколько домов - коридоры и залы сменяли друг друга, и не было им ни конца, ни края. Они миновали столовую, белую с золотом, в середине которой стоял огромный стол, за которым могло поместиться человек сто. Стол был светлого дерева с позолотой, наборной крышкой с узорами и вензелями, и вокруг него стояли стулья - да что там стулья, целые кресла! На стенах висели картины, а с высокого потолка свисала неописуемой красоты люстра: тонкая, ажурная, с хрустальными подвесками. Орландо чуть шею себе не свернул, пытаясь рассмотреть ее получше.
Из столовой, полной света и воздуха, они вышли в коридор, похожий на галерею: с левой стороны были только огромные окна от пола до потолка, а с правой висели портреты в тяжелых позолоченных рамах. Суровые господа и томные дамы в старинных костюмах внимательно рассматривали деревенского парня, спешащего за элегантным дворецким. И непонятно было, то ли они одобряют его, то ли осуждают за наглое вторжение.
Но коридор кончился, и они вышли в большую залу, сердце дома - именно сюда попадали гости через центральный вход. Зала была круглая и очень торжественная, обитая темными дубовыми панелями, обставленная рыцарскими доспехами и прочими атрибутами благородного семейства. Окон в ней было всего два, поэтому даже в самый солнечный день в зале царил легкий полумрак, а свечи в кованых подсвечниках никогда не тушили. На паркете красовался узор - огромный круг, в центре которого сидела лисица с кинжалом, и было много слов на непонятном языке. Эта же лисица была выткана на гобелене, висевшем прямо напротив входа, в пролете огромной лестницы, ведущей на второй этаж.
Из залы вело несколько дверей, но все они были закрыты, и господин Кавалли прошел мимо них, не останавливаясь. Он направился сразу на второй этаж по центральной лестнице, Орландо последовал за ним. Поднимаясь по широким ступеням, покрытым бордовым ковром, заглушающим шаги, он сам себе завидовал. У гобелена с лисицей большая лестница заканчивалась, и наверх убегали две лестницы поменьше - одна справа, другая слева. Управляющий пошел направо, поднялся и остановился в небольшом коридоре, у стены, затянутой зеленой тканью. В полумраке было видно несколько дверей, за ручку одной из них и взялся Кавалли:
- Это комнаты господина герцога. Сейчас мы пройдем в спальню, и я расскажу, для чего мы сюда пришли.
Он нажал на ручку, и взору Орландо открылась самая великолепная спальня из всех, что существовали в мире. Просторная, светлая комната, обитая нежно-фиолетовым шелком в мелкий цветочек, с большими окнами и ковром, в котором тонули ноги. Но самое главное - кровать с балдахином, такая большая, что на ней можно было бы устроить танцы. А какие там были шкафчики! Изящные, резные, с позолоченными ручками, настоящее произведение искусства. Орландо стоял, открыв рот, и начисто забыл, что его привели сюда не просто так.
- Здесь его светлость изволит почивать. Эта маленькая дверь ведет в гардеробную, где хранятся туалеты его светлости. Напротив - ванная, там герцог умывается и, ну сам понимаешь... Дальше по коридору комнаты сына его светлости, юного виконта, но он нечасто здесь ночует. Если ты заметил, то слева от главной лестницы есть еще покои, раньше они принадлежали ее светлости герцогине, но она скончалась одиннадцать лет назад. Так что теперь там никто не живет, а комнаты используются для гостей, когда его светлость изволит кого-то принимать.
Кавалли сделал паузу.
- Так вот, с сегодняшнего дня ты больше не работаешь на кухне, твоей обязанностью будет уборка господских комнат. Это чрезвычайно ответственная работа, его светлость господин герцог очень строг в отношении чистоты своих покоев. Если найдет где пылинку - пиши пропало, а если испортишь что-нибудь, не сносить тебе головы. Я никогда не доверял уборку непроверенным людям, так что тебе оказана великая честь, надеюсь, ты понимаешь это?
Управляющий сделал страшное лицо, но Орландо не мог сдержать счастливой улыбки. Мысль о том, что теперь он будет здесь работать, затопила радостью все его существо, выплеснувшись наружу самой искренней, самой солнечной его улыбкой. Кавалли даже опешил:
- Ты что, идиот? Я ему говорю, что если он тут хоть одну царапинку оставит, я с него шкуру спущу, а он лыбится как ненормальный!
- Нет, сударь, что вы, я понимаю. Я буду очень стараться, я все сделаю, чтобы оправдать ваше доверие. Господин герцог будет доволен, я клянусь! Это надо же, я теперь буду здесь работать, я эту красоту буду каждый день видеть. Вы не представляете, как я счастлив! Да я просто везунчик!
Рябая физиономия парня сияла, как медный грош. Управляющий вздохнул и велел ему убираться на кухню.
- Завтра с утра начнешь. В шесть часов подойдешь ко мне, я скажу тебе, что делать, а теперь ступай. И не болтай там.
- Да, сударь, слушаюсь, сударь!
На следующее утро он приступил к выполнению своих новых обязанностей. Это оказалось легко и приятно, в красивом месте все делалось само собой, а счастливая улыбка не сходила с лица. Он чистил, мыл, натирал и полировал, как будто был художником и готовился к выставке своих работ. Да и как иначе, если работа доставляла ему радость. Каждую ручку на серванте он натирал до блеска, каждую паркетину надраивал до зеркального блеска, и не было в господских комнатах ни единого уголка, куда бы он не залез с тряпкой. Кавалли, даже если бы захотел, не смог бы ни к чему придраться, но он, казалось, был доволен, и Орландо не слышал от него ни единого слова нареканий.
Однако или слова Кавалли о строгости герцога были поэтическим преувеличением, или у герцога было свое представление о чистоте, но комнаты новому лакею достались в запущенном состоянии. Когда первое восхищение обстановкой прошло, Орландо понял, что в доме царит грязь - тщательно прикрытая коврами и мебелью, но самая настоящая грязь. То, что было на виду, еще кое-как убиралось, но в дальние уголки человеческая рука с тряпкой отродясь не заглядывала. Роскошные фарфоровые вазы зарастали изнутри жиром и пылью, люстры лопались от грязи, а под кроватью спокойно можно было разводить грядки.
Орландо пришел в ужас. Он чувствовал жалость к прекрасным, но заброшенным вещам, о которых никто не заботился. С искренним сердечным участием он мыл их, чистил, и иногда чинил, чувствуя, как они ему благодарны. Глупо, но юный лакей даже давал им имена, и здоровался, проходя каждое утро:
- Здравствуй, Фелиция (пузатой фарфоровой вазе в коридоре).
- Привет, Энрике (изящному кованому торшеру в спальне).
И даже если бы кто-то объявил его сумасшедшим, он бы только улыбнулся. Это было его царство, его подданные, зависящие от его воли, и он был добрым монархом.
Впрочем, работы было не очень много - основательно отмыв все в первый раз, он только поддерживал чистоту, а это было намного легче. Герцог, как ни старался, не мог пачкать быстрее, чем Орландо убирал. Хотя сюрпризы, безусловно, случались. Особенно тяжело было после приемов, ибо гости герцога умудрялись здорово загадить помещение. Орландо возмущался до глубины души, и не потому, что ему приходилось делать грязную работу, а потому, что не понимал, как благородные люди могут вести себя настолько неблагородным образом.
Однажды утром он, как всегда, убирал в спальне герцога - постель была смята и залита вином, по всей комнате разбросана грязная одежда. Стирка не входила в обязанности Орландо, он только собирал белье и относил в прачечную. Вот и сейчас он собрал простыни в корзину и взялся за одежду, но подняв брюки, он услышал, как из кармана что-то выпало. Наверное, монетки - подумал Орландо, и тщательно вытряс брюки. Но это были не просто монетки, четыре золотых септима, больших и тяжелых, лежали перед ним на полу.
Орландо никогда не держал в руках настоящих золотых, он с огромным любопытством поднял их и долго рассматривал, тер пальцами, даже попробовал на зуб, пока не вспомнил, что время идет. Тогда он бросил брюки в корзину к простыням, сложил монеты стопочкой на прикроватном столике, и заторопился в прачечную.
День выдался тяжелый. Честно признаться, к вечеру даже трехжильный Орландо чувствовал себя уставшим. Он сидел, сгорбившись за столом на кухне, и хлебал суп без всякого аппетита.
- Что ты ложкой по тарелке возишь? Ешь все подряд, не ковыряйся! Или мы теперь господа такие, что нам куриный суп есть зазорно?
- Жанетта, ну причем тут суп? Я устал просто, потом поем, ты мою тарелку спрячь куда-нибудь, а то много тут желающих.
Он поднялся и оглядел кухню, которая за время его отсутствия потеряла прежний блеск: пол снова почернел и засалился, а в раковине подпирала потолок огромная гора немытой посуды.
- Давай я тебе помогу посуду помыть, а то она скоро бегать будет. На своих ногах.
Жанетта прибрала его тарелку в сервант.
- Ну куда тебе мыть, ты и так устал. Я разве не вижу, как ты там полощешься, вон худой стал, как весенний грач.
- А разве я когда-нибудь был толстым? - Орландо рассмеялся, повязывая передник, - нет, Жанетта, кто родился крестьянином в Плериэле, тому толстым не бывать. А посуду я мыть люблю, я отдыхаю, когда ее мою. Вещи, Жанетта, иногда совсем не такие, какими кажутся.
Кухарка поморщилась:
- Терпеть не могу, когда ты начинаешь умничать. Попомни мои слова: думать - вредно, особенно если ты родился крестьянином в Плериэле. Твое думанье тебя до добра не доведет. Вот скажи мне, чего тебе не хватало? Сидел себе на кухне: в тепле, в добре, так нет, потянуло его господские комнаты убирать! А господа они, прости, такие свиньи, что хуже свиней гадят. И вот, теперь ты работаешь с утра до ночи, чистишь герцогские горшки. Тьху! - Несмотря на то, что именно она косвенно поспособствовала его повышению, Жанетта переживала случившееся как личную обиду.
- Это тоже работа. И я горшки не выношу, я убираю в комнатах, а там очень красиво. Понимаешь, мне приятно там находиться, следить за порядком, приглядывать за вещами.
- Приглядывальщик... Ты поаккуратнее там с приглядом, а то кто-нибудь что-нибудь приглядит, а тебе гляделки вырвут. На такого дурачка грех не спихнуть, что он понимает, деревенщина. Будут потом твои мамка с папкой пирожки в тюрьму возить из деревни.
- Мамки с папкой у меня нет, умерли, когда мне шесть лет было, так что пирожки возить некому. И не такой уж я дурачок, как тебе кажется. Я у своей тетки до восемнадцати лет жил из милости. Она меня терпеть не могла и всячески старалась со свету сжить. И не смогла, а уж как старалась! Если я у нее тогда не пропал, то теперь уж точно не пропаду.
- Больно много петушишься.
Беседа была прервана появлением управляющего, который был немного бледен и без лишних слов приказал Орландо следовать за собой. Быстро.
Что же могло случиться? Перебирая в уме все возможные варианты и начиная волноваться, Орландо почти бежал за господином Кавалли. Тот не соизволил объясниться, только бросил сквозь зубы, что его светлость герцог желает немедленно видеть его. Вот незадача! Неужели что-нибудь случилось с паркетом, ведь рецепт состава для полировки был непроверенный. Волнуясь все больше и больше, он вошел вслед за управляющим в жарко натопленную спальню.
Орландо никогда не видел эту комнату вечером, и сейчас она показалась ему чужой и незнакомой, как будто милая и скромная девушка вечером принарядилась для панели. Пахло духами и алкоголем, на прикроватном столике стоял хрустальный графин с коньяком, и лежали все те же четыре септима. А в кресле, обычно придвинутом к стене, сейчас сидел человек и рассматривал на свет игру оттенков коньяка в стакане с толстыми стеклянными стенками. Это был герцог Карианиди собственной персоной.
Тогда ему было где-то около пятидесяти, яркие белые пряди на висках прорезали черноту волос, но в целом это был еще вполне бравый мужчина. Высокий, худой, с длинным носом и длинным лицом, которое казалось еще длиннее из-за зачесанных назад волос и бородки-эспаньолки, он вполне соответствовал среднему представлению о среднем герцоге. Поэтому Орландо сразу поклонился максимально усердно.
- Ваша светлость, - спина Кавалли услужливо изогнулась, - позвольте вам представить Орландо, вашего лакея, которого вы пожелали видеть. Именно этот молодой человек убирал сегодня ваши комнаты.
У Орландо сердце екнуло: "убирал их сегодня" - точно с паркетом неладно! Он стоял, согнувшись, прижав руки к бокам, и боялся взглянуть на герцога.
- Так это вы, юноша... - голос у него был низкий, но какой-то неустойчивый, напоминавший расстроенный контрабас, - подойдите поближе, я хочу вас хорошенько рассмотреть.
Орландо приблизился на пару шагов, собрался с духом и поднял голову - в общем, герцог оказался не страшный. Глаза-жуки под кустистыми бровями нервно бегали, избегая прямого контакта с собеседником, рот был немного скошен, в бороде и голове много седых волос, но в целом ничего особенного. Да и по тону его речи не было похоже на то, что Орландо грозит увольнение или порка, разговаривал он расслабленно.
- А я давно хотел посмотреть, кто это убирает в моей спальне... Джеронимо, - Кавалли угодливо согнулся, - я что-то не припомню у нас такого рыжего работника, он что, новенький?
- Да, Ваша светлость, совсем недавно взяли. Он из деревни в город пришел, на заработки.
- Понятно. - Герцог помолчал, потом отпил из стакана, - скажи мне, юноша, как тебя зовут?
Орландо только открыл рот, но Кавалли оказался быстрее:
- Орландо, Ваша светлость.
- Откуда ты?
И снова Кавалли его опередил.
- Из Плериэля, Ваша светлость, из деревни... деревни... Да какая разница!
Герцог хихикнул:
- И правда, никакой. Скажи мне, Орландо, это ты убирал сегодня в этой комнате?
- Да, Ваша светлость.
Орландо был озадачен: герцог был уже слегка пьяненький, и следить за его мыслью было непросто.
- Скажи мне, а тебя когда-нибудь наказывали за воровство?
Вопрос был странноватый: ответишь "да" - признаешься в воровстве, ответишь "нет" - вроде как тоже воровал, но не попадался.
- Я, Ваша светлость, никогда не воровал, и за воровство меня не наказывали.
- А я накажу. За вранье. Не воровал он... Все воруют! - его светлость сделал очередной глоток и обнаружил, что стакан быстро закончился. Нетвердым движением он налил себе очередную порцию.
- Я нашел на столике четыре септима. Откуда они могли здесь появиться? Я знаю откуда, они лежали в кармане моих брюк. А где брюки? Где брюки, я спрашиваю?
- В прачечной, Ваша светлость, я отнес их в стирку, потому что они были грязные.
- Молчать, болван! Ты что это хочешь сказать? Что герцог Карианиди ходит в грязных штанах? А? Потомок друга короля Ольгерда, камергер короля Ибрагима, кавалер всех орденов Страны Вечной Осени и с грязным задом?
Смешно сказать, но брюки герцога действительно были очень грязны, и как раз с задней стороны - видимо его благородие сидел на совсем не благородных поверхностях. К счастью, Орландо сдержался, и, приняв придурковатый вид, бодро отрапортовал:
- Простите, Ваша светлость, я хотел сказать, что отнес брюки в прачечную, потому что Ваша светлость может одевать только самое лучшее и самое чистое!
- Вот так-то лучше. А то - с грязным задом... Я вот хочу знать, почему ты деньги не украл? Положил тут стопочкой, дескать, это вы все воры, а я один тут честный.
Брови у Орландо ползли все выше и выше, ну где это видано, чтобы благородный и образованный человек нес такую чушь! И ладно бы был пьяный, а то ведь так, выпивши... Но герцог не унимался - он разглагольствовал минут сорок, периодически заправляясь из графинчика, и к концу и правда напился, стал запинаться и мямлить. Видя такое его состояние, Кавалли сделал Орландо знак убираться, что исполнил с превеликим удовольствием.
Вернувшись на кухню, он обнаружил, что Жанетта уже ушла. Тогда он достал из буфета остывший суп, и взялся есть, но из головы все не шла сегодняшняя встреча. Образ герцога как-то не мог улежаться в его сознании. Из всей его долгой речи Орландо понял две вещи: а) его хвалят за честность; б) герцог, похоже, дурак.
Странно, очень странно, хозяин роскошного дома должен ему соответствовать, а тут... клоун какой-то. Неприятное чувство осталось после знакомства с ним. Орландо доел суп, посидел немного и помыл за собой тарелку. Неслышно ступая по полу, с улицы зашла кошка и уставилась на парня янтарными глазами: она прекрасно знала, у кого можно попросить что-нибудь на ужин. Но теперь Орландо был на кухне не хозяин, и предложить трехцветной красавице ему было нечего. Подождав немного, она разочарованно отвернулась и так же неслышно покинула кухню. Орландо остался один.
Да черт с ним, с этим герцогом! Я не для него работаю, а для себя!
Орландо старался неукоснительно следовать своим словам - усилием воли он заставлял себя думать не о хозяине дома, а только о работе: о паркете, о своих любимых вазах, о чистоте белья. Более-менее это ему удавалось, хотя заходя каждое утро в спальню и обнаруживая там бардак, он вспоминал герцога и его передергивало.
Однако если Орландо не стремился к общению со своим хозяином, то последний делал все, чтобы о нем не забывали. Он умудрялся оставить после себя феерическую грязь - Орландо ядовитой слюной брызгал, убирая в туалете или спальне. Мало того, молодой лакей постоянно стал находить деньги. Он аккуратно складировал находки на секретер, но назавтра появлялись все новые, причем в самых неожиданных местах. Орландо просил Кавалли поговорить с герцогом, чтобы тот внимательнее относился к деньгам. Однако управляющий как-то странно отреагировал, и была на то своя причина.
Его светлость герцог Карианиди нашел себе новое развлечение - вместе с Кавалли он прятал монеты по всем углам и тщательно записывал, где и сколько спрятал - испытывал лакея на честность и старательность. Это выяснилось одним прекрасным утром, когда Орландо нашел в кармане герцогского камзола бумажку с записями. Взбешенный таким идиотизмом, он положил эту бумажку на самое видное место, а сверху - найденные деньги, давая понять, что ему все известно. С каждым днем Орландо все больше убеждался в том, что герцог - дурак.
Пятница не задалась с самого начала: с утра Орландо здорово схватился с Жанеттой из-за плесени на овощах. Вообще-то кухарка была права - он больше на кухне не работал, и нечего было совать свой нос. Но даже натирая паркет в коридоре, он продолжал мысленную перепалку с Жанеттой, его задевало, что стоило ему уйти, весь труд пошел прахом. Действительно, на кухне теперь царила привычная грязь, все было на своих местах, и только у одного дурака-лакея душа болела.
Он уже практически закончил с паркетом и предвкушал полировку любимого серванта, как в коридоре раздались шаги управляющего - теперь Орландо мог лучше любой собаки определить: кто идет, в чем идет и чем портит паркет.
Кавалли носил щегольские лакированные туфли, подбитые мягкой кожей, поэтому шаги его были почти беззвучны и почти безвредны для драгоценного дерева, но был на его левой подошве один гвоздик...
- Господин Кавалли, позвольте, я на вашем левом ботинке подошву перебью, там не очень хорошо сделано.
- Я их месяц назад подбивал.
- Так это ничего не значит! Если у сапожника руки кривые, то хоть бы и вчера, разницы никакой.
- Что значит - кривые руки? Я их у лучшего сапожника в Амаранте чинил! Ты кто такой, чтобы судить о его работе?
- Да там в левой подошве гвоздик такой маленький, незаметный совсем торчит... но паркет царапает!!!!!
Управляющий обалдело уставился на лакея, потом снял с ноги ботинок и внимательно рассмотрел подошву - действительно один маленький гвоздик чуть-чуть выпирал, это можно было почувствовать на ощупь. Пока он раздумывал, Орландо выхватил у него ботинок и мигом загнал гвоздь поглубже углом мраморного пресс-папье.
- Вот так лучше.
- Да ты ненормальный... - пробормотал Кавалли, надевая ботинок. - Хорошо что Его светлость тебя не видит. Идем за мной, хватит тереть этот сервант, скоро дыру протрешь.
Они спустились вниз по главной лестнице, пересекли холл и вошли в одну из дверей, которая до сего дня всегда бывала закрыта. Это была просторная комната, стенами в которой служили шкафы с книгами. Несмотря на три больших окна и солнечный день, в ней царил легкий полумрак, тюлевые занавеси поглощали излишний свет. На стене справа располагался камин с резным мраморным порталом, и решеткой, которая, несмотря на то, что была отлита из чугуна, казалась легкой и воздушной. Перед камином стояли два кожаных кресла и маленький кофейный столик, но сейчас на нем были винные бутылки. Завершал обстановку массивный письменный стол возле окна, на котором почему-то вместо бумаг громоздились грязные тарелки.
Кавалли подождал минуту, пока Орландо оглядится, и обвел рукой комнату:
- Все это нужно убрать, чтобы было в лучшем виде. Вечером сюда придут гости, поэтому все должно блестеть. У тебя два часа, приступай. Если что, я наверху. - И он вышел, оставив лакея одного среди чудес.
Какое-то время Орландо молча созерцал неповторимое спокойствие библиотеки, но потом вспомнил, что время ограничено, и перевел свои мысли на деловой лад: уборка требовалась существенная, но за два часа всего не сделаешь, поэтому он решил ограничиться наведением порядка на видимом пространстве, а остальное можно будет потом потихоньку доделать. Бутылки, окурки, грязные тарелки переместились в корзину, камин был быстренько почищен, пыль вытерта, пол подметен. Паркет бы надо натереть, но не успею, - подумал Орландо, - да и книги в шкафах очень пыльные.
Закончив уборку, он обошел библиотеку еще раз, чтобы удостовериться, что ничего не пропустил. Книги, стоявшие в шкафах, действительно были настоящим пылесборником, его хозяйственный глаз не мог этого не отметить. Он вынул наугад пару штук, прошелся пальцем по корешкам - так и есть, а уж что творилось в шкафу за ними и вообще словами не передать. От такого количества пыли сразу засвербило в носу, пришлось срочно потереть переносицу, чтобы не чихнуть, и отойти подальше.
В руках Орландо осталась небольшая коричневая книжка с дряхлым переплетом, давно потерявшим позолоту - "Славные подвиги рыцаря Теодора Имборского". Отвернув наугад какую-то страницу, он попробовал прочесть пару абзацев, в которых рыцарь Теодор избавляет от тюрьмы базарного воришку, ставшего впоследствии его верным оруженосцем. Плутоватый парень попал в серьезный переплет, воруя с лотков у крестьян, но на его счастье ему попался рыцарь, который поверил в то, что у мерзавца дома семеро детей и больная жена, а воровство - сугубо от нужды. Страница за страницей и становилось ясно, что рыцарь Теодор - такой же болван, как и герцог Карианиди, а его слуга умный и хитрый тип, умело манипулирующий своим господином.
Орландо очнулся, когда хлопнула дверь в холле, это господин Кавалли шел проверить его работу. Спешно запихнув книгу обратно, он торопливо оглянулся - вроде все было в порядке, и только тут понял, что не запомнил номер страницы. Хотя какая разница, лакею все равно нельзя пользоваться библиотекой.
Весь день до вечера Орландо вспоминал прочитанную книгу, ему до ужаса хотелось узнать, чем же кончилось дело у Теодора Имборского и его верного оруженосца. Наскоро сжевав холодный ужин, он ушел к себе, лег на сундук и принялся мечтать. Взгляд его рассеянно скользил по ситцевой занавеске, отгораживавшей угол от остального мира, переносился на облупленную стену и сундук, служивший ему постелью - в мечтах он был далеко, мчался на боевом коне с мечом в руках... Нет! Он был королем, он сидел на возвышении и слушал доклад своих министров, он решал, что же нужно сделать в стране, чтобы все ее жители, даже самые простые, могли жить свободно и счастливо. Первым делом он упразднил рыцарей - зачем нужна эта банда бездельников, которые шарятся туда-сюда в поисках приключений, мешая другим жить и работать. Может и не стоило так круто с ними, но тут, наверное, сказалась его личная неприязнь к Теодору Имборскому, а может к герцогу Карианиди.
Полет мысли прервала Жанетта, грубо отдернув занавеску:
- Чего разлегся? Иди дров мне наноси на завтра, а то Игнасио спиной мается.
Так хотелось послать ее куда подальше, но, в конце концов, не гнать же больного и старого истопника на холод. Орландо нехотя поднялся, накинул куртку и пошел в сарай.
Последние дни заметно похолодало, к ночи вообще наступала стужа, у Орландо даже уши покраснели, пока он бегал туда-сюда за дровами. Но, пробегая мимо задней стены дома, он вдруг заметил, что створка окна в библиотеке не закрыта - он сам оставил ее днем, чтобы проветрить, а потом впопыхах позабыл. Надо бы закрыть. Но не мысль о том, что в дом могут забраться воры, тревожила Орландо, а кое-что другое.
Приготовив дрова и проследив, что Жанетта ушла в свою комнату, он прокрался через кухню до буфета, взял огарок свечи и спички, и осторожно двинулся во двор. Снаружи никого не оказалось, даже огонь в окне слесарки не горел - видимо Флавио тоже улегся рано.
Окно библиотеки было выше человеческого роста, но разве ж это препятствие для молодого и энергичного человека - в два счета Орландо подтащил к стене пустой ящик и был таков! В тишине спящего дома каждый звук отдавался эхом, поэтому ботинки пришлось снять. Первым делом он зажег свечу и запер дверь изнутри, а во избежание совсем уж любой неожиданности он плотно занавесил окна. Свечей в библиотеке было много, поэтому Орландо решил не тратить свой огарок. Он зажег несколько красивых белых свечей в торшере, взял с полки вожделенную книжку, устроился в кресле и почувствовал себя герцогом.
Ночь пролетела незаметно. Когда часы на камине показали три, Орландо понял, что пора идти. С превеликим сожалением он оторвался от книги, вернул ее на место и тихонько выскользнул в окно. Через минуту он уже лежал в своей постели, счастливый, с ощущением чего-то нового и радостного.
Когда Жанетта толкнула его в бок, он не сразу очнулся. Казалось, Орландо только глаза закрыл, моргнул и выморгнул. Но грозная фигура кухарки, нависавшая над ним, не оставляла сомнений в том, что он безнадежно проспал.
- Вот черт! - он подскочил, схватил куртку и убежал без завтрака.
К счастью, Кавалли тоже не любил рано вставать, так что опоздание Орландо осталось незамеченным, жалко только что не поел. Сегодня он решил начать с ванной, чтобы к пробуждению герцога все блестело. Несмотря на то, что спал всего два часа и совсем ничего не ел, Орландо чувствовал себя бодрым и энергичным - хоть землю паши. Работы хватало, после вчерашнего омовения на полу ванной остались лужи, которые даже за ночь не высохли, поэтому он снял куртку, закатал рукава и принялся за дело.
Потом он убирался в спальне и гардеробной, уже по привычке обшаривая все углы в поисках запрятанных денег, но на сей раз не чувствовал раздражения, только удивление: у герцога целая библиотека, неужели он всю ее прочел и ему теперь нечем заняться? А если так, то почему бы не купить еще книг, ведь у него денег куры не клюют. Если бы он был герцогом, он бы не успокоился, пока не перечитал все книги в мире. Но герцогская корона в ближайшие тысячу лет бедному лакею не грозила, поэтому приходилось придумывать кое-какие хитрости.
Завидев Кавалли, Орландо подошел и доложил ему о текущих делах: в спальне закончились свечи, в умывальнике где-то глубоко засорился слив и надо бы позвать слесаря, в библиотеке жуткая грязь, которая требует капитальной и систематической уборки. Кавалли рассеянно выслушал его и велел спуститься за свечами.
- А библиотека?
- Ах да, библиотека. Вот ключ, работай. Герцог пользуется ей нечасто и только по вечерам, так что днем можешь убираться в свое удовольствие. Если библиотека будет нужна, я тебя предупрежу. - И он удалился, покручивая на пальце медное кольцо с ключами. - Скажешь Флавио, что я велел слив проверить. Не забудь.
- Да, сударь, прямо сейчас скажу. - Орландо сжал в ладони маленький холодный ключ. Сердце его гулко билось, он не ожидал, что задуманное удастся так легко. Теперь он хозяин, и может читать, сколько влезет. Дубликат ключа Орландо сделал в тот же день.
Повесть о славных подвигах Теодора Имборского закончилась довольно быстро, вслед за ней пришла очередь других рыцарских романов, которых у герцога было в изобилии. Одаренный живым умом и воображением, Орландо представлял себе заброшенные замки, тенистые аллеи и молчаливые лесные озера, красота и романтика происходящего в книгах наполняла его душу тоской по приключениям. Натирая паркет, он грезил о морях и дальних странствиях, чародеях и русалках. Интересно, а ведьмы - они волшебницы или нет? Может они тоже обладают волшебной силой, только не умеют ей пользоваться? Или умеют, но скрывают ото всех, потому что на самом деле служат могущественному правителю, решившему завоевать весь мир? Орландо грезил наяву.
Искушение бежать в библиотеку сразу после завтрака было очень велико, но Орландо сдерживал себя - он выработал свою систему, по которой он мог выкроить два часа на чтение в течение рабочего дня, ну и ночью - насколько хватит сил. Сил пока хватало, но Жанетта стала замечать, что он плохо выглядит: осунулся, похудел, глаза провалились. Рассматривая себя в зеркале, Орландо был вынужден с ней согласиться: коричневые тени под глазами, нездорового цвета кожа не украшали его и без того заурядную физиономию. Надо меньше читать и больше спать, заключил он, но как страстно влюбленный, не мог остановиться. Он читал все подряд, жадно и беспорядочно.
Теперь, когда перед ним стояла необходимость выкраивать время на чтение, он довел систему уборки до совершенства: ни одного лишнего движения, ни одной потерянной минуты. Это не значит, что он стал хуже работать, нет - он просто стал тратить на работу гораздо меньше времени.
Каждый день он подолгу находился в библиотеке, имитируя масштабную уборку. Но несмотря на то, что большая часть этого времени уходила на чтение, уборка тоже продвигалась вперед семимильными шагами. Каждый шкаф, каждая полочка, каждый закоулок были им тщательно обследованы - он начал с первого шкафа справа от камина и двигался вперед по часовой стрелке. Для начала он освобождал полку от книг, тщательно вытирал пыль и обрабатывал дерево полиролью, потом наступала очередь самих хранилищ мудрости. В библиотеке герцога было много старинных книг, в кожаных переплетах, украшенных тиснением и позолотой - глаз не оторвать. У Орландо даже руки тряслись, когда он прикасался к этим бесценным экземплярам. Многие из них находились в плачевном состоянии, отсырели, были изъедены жучками или просто рассыпались в труху.
Орландо откладывал в сторону книги, которые, по его мнению, нуждались в срочном ремонте - он планировал поговорить об этом с Кавалли, чтобы тот в свою очередь, поговорил с герцогом. Починка книг требовала специальных знаний, и, несмотря на свою внезапно вспыхнувшую страсть, Орландо бы не взялся за эту работу. Тем не менее, уборка позволила ему оценить состав библиотеки Карианиди, благодаря хорошей памяти, он уже очень быстро ориентировался в том, что там есть, чего нет, и где что лежит.
Практически все рыцарские романы были им освоены, браться за специальную литературу он пока не решался, и размышлял, чего бы еще такого интересного почитать. Сегодня он убирал уже третий шкаф, натирая до блеска металлические части, и любуясь медовой глубиной орехового дерева. Запах бумажной пыли, воспоминаний, времени - неповторимый запах библиотеки смешивался с резким химическим запахом полироли, но Орландо нравилась эта смесь. В библиотеку входили чистота и порядок. Натерев до блеска полку, он принялся за книги, тщательно исследуя каждую на предмет ее состояния. Среди множества книжек этого шкафа была одна, на которую он положил глаз - это был толстый том по истории войн короля Сигизмунда.
Дойдя до нее, он отложил книжку в сторону. Она не была такой же грязной как остальные, ее стоило только слегка протереть. Обложка была обтянута синим бархатом, а уголки были медные, с тиснением, и закрывалась книга за миниатюрную защелку, украшенную каким-то камушком. Красота, ничего не скажешь.
Присев на ступеньку лестницы, Орландо немного повоевал с защелкой, но сумел-таки открыть ее аккуратно, ничего не сломав. На толстых, глянцевых листах была написана история одного из самых кровавых царствований в истории Страны Вечной Осени. Но Орландо этого еще не знал, он с восхищением разглядывал аккуратный мелкий шрифт, причудливо выписанные заглавные буквы и конечно же картинки, которые во множестве попадались на страницах. Карты, стрелки, схемы - все это было чудно и непонятно для юноши, впервые в жизни открывшего такую книгу.
Дух захватывало. Орландо не вытерпел, заткнул тряпку за пояс и углубился в чтение. Это оказалось даже увлекательнее рыцарских романов, реальная, живая история, написанная талантливой рукой, поразила его воображение с первых страниц. Он понимал, что сейчас читать не следует, надо отложить книгу и убираться, но не мог противостоять искушению. Минуты летели, а он все сидел на лестнице, поглощенный чтением и даже не слышал приближающихся шагов в коридоре.
Кавалли, а это был он, шел предупредить Орландо, что сегодня нужно управиться поскорее, так как его светлость ждет гостей и библиотека будет нужна. Уже спустившись с лестницы, он обратил внимание на абсолютную тишину, но тут зазвенел колокольчик у входной двери - кто-то незваный явился к герцогу с визитом.
Этот колокольчик услышал и Орландо, но такое случалось время от времени. Ничего необычного в этом не было - управляющий просто спровадит непрошеного гостя и все. Он перевернул очередную страницу и меж пальцев его выскользнул белый листок, спланировал самолетиком и приземлился на пол. Пришлось вставать.
Листочек явно выпал из книги, но это не была оторванная страница. Листы в книге были пожелтевшие от времени, а листик - тоненький, беленький, как будто вчера положенный. Подняв с пола, Орландо развернул его и увидел строки, написанные витиеватым почерком:
"Милостивый государь, я возьму на себя смелость утверждать, что наша вчерашняя встреча является залогом долгого и счастливого сотрудничества. В свете последних событий, невозможно долее наблюдать, что дела находятся в плачевном положении, казна пуста, и что прихоти безнравственного монарха ведут государство к гибели. Но еще более гибельным видится путь, на который толкает страну Его безумное Величество: разве возможно допустить, чтобы древняя кровь, истинная гордость королевства оказалась уравненной в правах с батраками и нищими? Никогда дворяне не платили податей, и теперь не станут - иначе зачем существовать самой судьбой определенному порядку, который выдвинул достойных, оставив скверну прозябать в нищете? Но кругом царит ложь, несправедливость и круговая порука, недостойные люди окружают столь же недостойного монарха и никто не осмеливается поднять голос в защиту чести и достоинства истинных аристократов.
Вы, по своему происхождению, незаурядному уму и выдающимся заслугам являетесь единственным, природным вождем для всех, несправедливо притесняемых неправедною властью. Вы можете повести за собой всех, чьи сердца жаждут перемен, Вы можете зажечь этот факел, который разожжет пожар негодования. Так будьте же нашим предводителем, будьте нашим знаменем! И пусть король Ибрагим и его жадная свита получат по заслугам!
Умоляю Вас, Ваша светлость, не хранить это письмо - шпионы короля повсюду, они могут быть и в вашем доме. О следующей встрече я и маркиз Фредриксен известим вас дополнительно. Примите мои уверения в совершеннейшей преданности"
И в этот момент открылась дверь - вошел Кавалли. Он был явно не в духе, и вид книг, лежащих на полу, кротости ему не добавил:
- Что здесь происходит? Почему такой бардак?
Орландо, если честно, не сразу сообразил, кто перед ним и чего ему нужно - записка произвела на него эффект хорошего удара по голове. Но, сделав над собой усилие, он рассеянно почесал голову и сказал:
- Да вот, сударь, страничка из книги вылетела, не могу найти из какой именно. Вы не разговаривали с господином герцогом насчет переплетчика?
Очень своевременный ход, Кавалли мгновенно забыл про листок в руке лакея и почувствовал себя неловко:
- Мммм... нет еще. Некогда мне, видишь - я занят.
- Обязательно поговорите, сударь, господин герцог вас уважает и к вашим словам прислушивается.
- Ладно, ладно, поговорю... Я это, пришел сказать, что библиотека сегодня понадобится, так что заканчивай по-быстрому.
Он потоптался еще немного и быстро вышел. Орландо выдохнул. Найденный листок он положил на место, быстро протер книги и расставил их, как было. Можно было пообедать, но Орландо чувствовал, что сейчас ему необходимо побыть одному и обдумать содержимое записки.
Как всегда в таких случаях, он вышел на Черешневый бульвар и стал прогуливаться неторопливым шагом. Было у него одно любимое место - качели в саду графа Саиди. Он часто останавливался у ажурной решетки и смотрел сквозь нее на романтичное и умиротворяющее место, представляя себе, что он там, на деревянной скамеечке, раскачивается тихонько взад и вперед, задевая ногами ярко-желтые кленовые листья.
Но сейчас он был слишком взбудоражен. Это надо же, герцог Карианиди замешан в заговоре! Но ведь он полный болван - или умело притворяется? Впрочем, вряд ли, не был бы болваном, не хранил бы такие письма в книгах. И что же теперь делать? Донести на герцога? Именно так и следовало поступить, но что-то шептало Орландо, что он так не поступит.
- Если баре дерутся, у холопа чуб трещит. Постою-ка я подале от барской драки, пусть сами разбираются. Я ничего не видел, никаких писем не читал, да я вообще читать не умею, где мне в деревне выучиться? Ой, права была Жанетта, сильно умному нашему брату быть нельзя. Пойду-ка я супу поем.
Но найденная им записка не была последней. Теперь он внимательно просматривал каждую книгу, перед тем как поставить ее на полку и, к своему удивлению, находил еще письма, причем с каждым разом все интереснее и интереснее.
В письмах частенько упоминались имена маркиза Фредриксена и графа Амоладу. Орландо были знакомы эти люди, они частенько наведывались к герцогу, чтобы пошептаться в библиотеке. Маркиз Фредриксен был толстенький, низенький человечек лет сорока пяти, с лицом, усыпанным бородавками. Он носил бархатные камзолы попугайских расцветок, и все время крал в прихожей гостевые зонтики. Но Орландо не любил его за то, что он имел привычку лепить жеваные табачные катышки на ручки кресла в библиотеке. Каждый раз, отдирая присохшие комочки, он морщился от отвращения, и костерил глуповатого маркиза на чем свет стоит.
Второй же, граф Амоладу, был человеком скрытным. Смуглый, черноволосый, он одевался неприметно и ходил бесшумно, паркет не царапал, но Орландо он не нравился еще больше. В отличие от Фредриксена, этот человек мог представлять из себя угрозу, он выглядел гораздо умнее своих товарищей. Хотя учитывая, что его имя упоминалось в письмах чаще других, он вовсе не так умен, как кажется. Но герцог, похоже, форменный болван - это надо же, хранить письма с проектами заговора в собственной библиотеке! И теперь лакей был в полном курсе его дел.
Орландо знал не только из писем, что положение в стране не очень. Он жил обычной жизнью, общался с людьми, иногда ходил на рынок - цены были высоки, а народ беден. Король не очень-то утруждал себя управлением, он больше увлекался охотой и женщинами. Ему бы это охотно простили, если бы он вдруг не заимел намерения поправить дела в королевстве. Причем таким кощунственным способом, что даже страшно: король решил, что раз крестьяне и торговые люди платят налоги, то неплохо бы и дворянству делать то же самое. Совсем ума лишился.
Так было написано в письмах, в которых герцогу Карианиди настойчиво предлагали роль освободителя страны от безумного монарха, и, возможно, его преемника. В одной книге Орландо нашел генеалогическое древо Сигизмундовичей, правивших страной много веков подряд. Начало династии положил король Сигизмунд, некогда удельный князь Плериэльский. Династия продолжалась по прямой линии 315 лет, вплоть до кончины королевы Брижитт, которая не имела наследников. После нее править стала ее невестка, жена, вернее вдова старшего брата королевы - так чистота династии оказалась несколько подпорченной. Однако это не помешало множеству других королей и королев спокойно сидеть на троне Страны Вечной Осени, причисляя себя к Сигизмундовичам, равно как и нынешнему королю Ибрагиму.
Карианиди же были выходцами из Тридесятого царства, оказавшими неоценимую услугу правящей династии - они перешли вместе со своими землями и людьми под юрисдикцию Страны Вечной Осени, что позволило замкнуть границу страны в горном кольце Таг-Тимир. Королева Брижитт совершенно справедливо оценила это как великую услугу, и возвела главу рода в герцогское достоинство. Однако, не вполне доверяя новоприобретенным патриотам, она поспешила реквизировать в казну приграничные земли возле Драгунаты, взамен пожаловав Карианиди угодья в Плериэле. Все остались довольны, кроме Збигнева, повелителя Тридесятого царства, который навечно предал анафеме род Карианиди.
И еще одно занятное письмо Орландо откопал в документах: автор этого письма, пожелавший остаться неизвестным, писал герцогу Карианиди о том, что после королевы Брижитт правила королева Мириам, вдова принца Огюстена, старшего брата Брижитт. У нее было двое детей - старший от первого брака с неким князем Фазрухом, и младший - от принца Огюстена, который впоследствии и стал королем под именем Сигизмунда II. Старший же, носивший титул князя Фазруха, стал мужем некоей благородной девицы и отцом не менее благородной девицы, которая, достигнув совершеннолетия, вышла замуж за одного из Карианиди, и являлась пра-пра-прабабушкой Его Светлости.
- Но это же знает каждая собака! - подумал Орландо. Но самое интересное только начиналось. Автор письма утверждал, что брак Мириам с князем Фазрухом был насильственным - родители девушки пошли на это, чтобы прикрыть грех. Какой мог быть совершен грех, что принц Огюстен пошел на отречение от престола, только чтобы жениться на женщине с ребенком, когда она овдовела? Он уступил право на престол своей сестре ради Мириам, и, по воспоминаниям, очень любил ее старшего сына. Это может значить только то, что первый сын королевы Мириам вовсе не был князем Фазрухом, а являлся законным наследником престола! А так как у него была одна-единственная дочь, то она принесла право на корону Страны Вечной Осени в род своего мужа - герцога Карианиди. В доказательство автор приводил воспоминания различных людей о том, что принц Огюстен обожал Мириам с подросткового возраста, о том, что родители принца были против этого брака, и даже о том, что княгиня Мириам Фазрух родила здорового мальчика на седьмой месяц после замужества.
- Все это конечно, увлекательно, но это полная чушь. Через триста лет доказать, что Огюстен являлся отцом этого мальчика, невозможно, а без доказательств это домыслы, которыми старухи развлекаются на завалинке. С жиру бесится Его Светлость, пухнет от безделья.
БУММ!!! Гулко стукнули часы в гостиной, и Орландо очнулся. Была уже половина третьего, и следовало поспешить, чтобы успеть все убрать до прихода герцога.
247-е выдалось пасмурным и холодным. С самого утра шел дождь, и не то чтобы нормальный грибной ливень, а мелкий, противный сеянец. Дождь проникал под навесы, в оконные рамы, сыпался мелким горохом за шиворот. Неба вообще видно не было, сплошное серое месиво висело над головой, и, подобно погоде, все были хмурыми и неприветливыми.
Жанетта плохо выспалась, злобно ворчала, а суп был здорово пересолен. Но Орландо больше занимало другое - куда-то пропала кошка. Она не приходила ужинать, и на завтрак тоже не явилась, сейчас был уже обед, но ее никто так и не видел.
- Кошка не приходила? - с беспокойством спрашивал он у кухарки, глядя на заветрившееся мясо в миске.
- Нет. Не знаю, где ее носит. Может, в сарае дрыхнет?
- В такую погоду? Смотри, вон и мясо несъеденное.
Жанетта почесала голову:
- М-дааа... Пришла бы уже что ли - если кошка пропадает, это дурной знак, попомни мое слово.
По поводу суеверий Орландо не очень беспокоился, а вот за кошку переживал - она была молодая и глупая. Надев плащ истопника, он обошел весь двор, пытаясь обнаружить беглянку, но только зря вымок.
- Циля, Циля, Циля, кыс-кыс-кыс...
Никого. Он решил обследовать и господский сад - вообще-то слугам не разрешалось туда заходить, но Орландо подумал, что в такую погоду даже Кавалли носа на улицу не высунет, не говоря уж о герцоге.
Сад был словно закутанный в серую простынь. Стена моросящего дождя ограничивала видимость пятью шагами - было ясно, что если Циля не сошла с ума, она не будет сидеть здесь в холоде и сырости. Орландо повернул назад, и вдруг услышал тихий скрип - отворилась задняя калитка. Кто это мог быть? Герцог дома, Кавалли тоже, да и слуги никуда не выходили...
Он тихонько отодвинулся за дерево, накрывшись плащом. Словно тати в ночи, стараясь не шуметь, мимо него прошли шесть или восемь человек, одетых в черную форму королевской тайной полиции.
- Вы трое - охранять выходы, остальные - за мной. Я буду говорить, а вы - в библиотеку. Сами знаете, что мы ищем... - и черные фигуры растворились в пелене дождя.
Вот это дела! Орландо быстро и бесшумно выбрался из сада и поспешил на кухню. Так. Панику поднимать не стоит. Он быстро вошел, снял плащ и даже что-то ответил на вопрос Жанетты о пропавшей кошке. И так же быстро исчез в коридоре, ведущем в господскую часть.
Как бы хорошо ни готовились полицейские к своему визиту, но Орландо в этом доме жил. Он изучил его как свои пять пальцев, и через минуту был в библиотеке. Сердце его отчаянно билось, но голова была холодной - он понимал, зачем пришли сюда эти люди, и также понимал, что времени у него в обрез. Минуты две они там потолкуют в зале, а потом пойдут сюда, за это время нужно вытащить из книг все ненужные бумаги и успеть уйти. Задача не из легких.
А зачем мне это нужно? Герцог сам натворил глупостей, пусть и выпутывается как знает. Мое-то какое дело? Никакого - поспешил ответить он сам себе, но... разве я хочу всю жизнь мыть полы и вытирать пыль?
Одна секунда и Орландо решился. Он презирал Карианиди за пустоту и глупость, но через герцога он мог совершенно изменить свою жизнь. И он начал действовать: семнадцать книг в пяти шкафах, и не более пяти минут на все. Нельзя было делать ни одного лишнего движения: одно, другое, третье... а голоса в коридоре приближались, и, судя по тону, там назревал скандал. Орландо метался от шкафа к шкафу, отчаянно стараясь ничего не задеть и не уронить.