"... А можно я просто попрошу у всех прощения за то, что любила вас и была рядом, заботилась и помогала, и просто уйду из этого леса, забуду всё, что было с самого начала моей жизни?" - спросила Она."Ничто не проходит бесследно и не бывает просто,- ответили Ей тени, столпившиеся за спиной, впереди, везде вокруг Неё.- Каждой из нас ты должна отдать кусочек себя, каждая из нас оставит след в твоем сердце. Иначе быть не может. У Жизни суровые законы."
Они подходили все ближе и ближе, толпились вокруг Неё, и у каждой тени было лицо, принадлежащее кому-то, кого Она любила в этой жизни, кто был близок к Ней всю её жизнь, пусть и не очень долгую ещё, но все же довольно тяжелую и нелепую, и каждая держала в руке сверкающий темной сталью кинжал. Они проходили, и каждый проходящий силуэт вонзал кинжал Ей в грудь, с левой стороны, туда, где до первого прикосновения ледяного металла что-то шевелилось, тикало, как часы с вечными батарейками... Она слабела с каждым ударом все больше и больше, чувствуя, как силы покидают Её, ужасалась. И вот, наконец, последний силуэт, подойдя, поднимает голову. Его лицо... Это Он. Рассмеявшись Ей в лицо, Он достает из-за спины длинный, тонкий меч удивительной красоты. Его лезвие отражает,и. кажется, отгоняет окружающую поляну тьму, резная рукоять со знаком кентавра - лучника поражает искусностью выделки. Он смеётся. Смеётся тем смехом, свойственным только Ему - тихим, заразительным смешком...
"Ты не сделаешь этого, - Она подняла глаза и молящим взором посмотрела в темные бездонные колодцы Его души, за которые всегда готова была отдать всё и вся, что было у Неё. - Ты слишком часто причинял мне боль. Не делай этого. Не в этот раз, прошу тебя! "- крик отчаяния из последних сил пронизывает лес и отдается эхом где-то вдалеке.
Смех застыл у Него на губах. На мгновение Ей показалось, что Он вспомнил, что промелькнула в его глазах искра жизни. И...
Она почувствовала невыносимую обжигающую боль в сердце, такую, какой не чувствовала никогда прежде. Она опустила глаза. Из груди торчал меч.
Резная рукоятка со знаком кентавра - лучника поблескивала в свете полной луны - единственного светила в этом жутком месте. На неё упала слеза. Потом вторая. Третья. Четвертая. Слезы текли, смешиваясь с кровью, сочившейся из раны, нанесенной любимой рукой. Она истекала кровью и плакала. Рыдала в голос; а в двух шагах от Неё стояли те, кого Она любила, помнила, стоял Тот, Который Был Любим Больше Других. Стояли и, как ни в чем ни бывало, говорили о чем-то тихими голосами. Её просто не было. Её забыли. Оставили умирать, изорвав душу в клочья, разрезав сердце на части. Её просто не было. Но все же Она была. Видела, слышала, ощущала. И ощущения были слишком реальны. Смотря на тех, кто предал Её, Она взялась за рукоятку. Меч вошел глубже в сердце. Настала тьма.
Она проснулась. Морозный воздух освежал и наполнял комнату. Светило далекое декабрьское солнце, бросая лучи на стены, расписанные вручную. "Сегодня последний день лета,"- подумалось ей. "Меня ждут друзья." И, словно в подтверждение этих мыслей, раздался телефонный звонок. После - второй. Это звонили они, те, кого Она любила больше всех прочих, окружающих её. Те, кто был был рядом всю её жизнь. Они были рядом , любили её. ждали, хотели увидеть, обнять. Светило солнце, и всё было в порядке, на местах. Только на рубашке, в которой она спала, появилась откуда-то дырочка, совсем небольшая. Слева. На груди. Там, где что-то беспрерывно изо дня в день шевелилось, тикало, как часы. И немного покалывало кожу в том месте, где была дырочка на майке...