Аннотация: Две небольшие главы, для тех, кто интересуется тем, что поделывает Корин. Главы седьмая и восьмая.
Глава 7
Лута сидел один на дальнем конце длинного стола. Подальше от Корина, который сидел в окружении солдат и незнакомых мелких дворян, которые приехали в Цирну, чтобы служить царю. Они знали, кем был Лута, и он постоянно ловил на себе их любопытные и недоумевающие взгляды.
Почему он сидел так далеко от своего законного места?
Они, наверняка думали, что он попал в опалу. Впрочем, они были недалеки от истины.
Сердце Луты сжималось от стыда и гнева. Корин и старшие компаньоны весело смеялись над шутками Нирина. Только Калиэль молчал, хмуро уставившись на свой кубок.
Лута присоединился к компаньонам, когда ему было восемь лет, и с тех пор преданно служил Корину.
Как и Кэл.
Теперь Корин почти не разговаривал с ними. И все потому, что в их первое утро здесь Калиэль предложил компаньонам вернуться в Эро, чтобы увидеть Тобина. Лута согласился с ним.
О Тобине всегда ходило много странных слухов. О наследственном безумии, о призраке-демоне и, мерзкие сплетни о Тобине и Ки. Но, ни Лута, ни Калиэль не знали, как относиться к последним слухам. Они много раз купались с Тобином в море, часто видели его без одежды, и знали, что он не был девочкой в мужской одежде. Теперь Лута разрывался между удивлением по поводу внезапного безумия Тобина и страхом, что он предал Корина. Луте не верилось, что Тобин мог пойти на предательство. Он не верил, что Ки поддержал бы этот фарс. Но, без сомнения, происходило что-то странное.
Он устал от косых взглядов сотрапезников. Больше всего ему хотелось, ускользнуть в свою комнату с Калиэлем, Бариеусом и мехом вина. Но Калиэль не оставит Корина, а Бариеус был слишком занят, пытаясь заменить павших в Эро оруженосцев.
Как мало нас осталось...
Он залпом выпил кубок, пытаясь запить ком в груди. Больше всего он тосковал по Никидесу. Он был первым другом Луты при дворе, и теперь он мертв. Бариеус тоже тяжело переживал потерю друзей, особенно Лисички, к которому он был нежно привязан. Если Корин и тосковал по ним, то демонстрировал он это наихудшим способом: напиваясь каждую ночь до беспамятства. Нирин всячески поощрял это. Калиэль был слишком сумрачен, а Танил... Лута сглотнул новый комок в горле. Теперь некому было обуздать Корина. Мастер Порион не одобрял все происходящее, но не мог помешать Корину. Ведь теперь Корин был не учеником старого солдата. Он был его царем.
Они вели здесь странную и унылую жизнь. Корин называл себя законным царем Скалы, и даже был коронован старым испуганным жрецом, но на этом ветреном кусочке суши они жили, как изгнанники.
В крепости все еще пахло кровью и пожаром. Гарнизон, преданный Тобину, попытался сопротивляться, но Эриус сделал протектором Цирны Нирина, а у него была своя гвардия. Они убили солдат Цирны и открыли ворота Корину. Вид мертвых скаланцев, убитых скаланцами заледенил сердце Луты в ту ночь. Среди них были женщины, и даже маленький паж лет шести. Кто-то застрелил его. Что это был за воин, убивший ребенка?
Цирна была одной из важнейших цитаделей Скалы. Она была расположена на узком перешейке, соединявшем скаланский полуостров с богатыми зерном угодьями на севере. Сильный человек мог бросить с западной стены камень в Море Осиат; с восточной стены хороший лучник мог послать стрелу во Внутреннее Море.
Но здесь их преследовали сырость и соль. Простыни были липкими, все двери разбухшими, а засовы и крепления проржавевшими. Сколько бы Лута не облизывал губы, они всегда оставались солеными. Даже в большом зале было всегда сыро и холодно. Не спасали даже очаг и факелы, которые горели там день и ночь.
Корин, пьяно подтрунивая над Албеном, потянулся через Нирина, чтобы дернуть молодого лорда за волосы. Албен засмеялся и оттолкнул его. Корин пошатнулся на скамье и толкнул под руку Калиэля, пролив его вино. Албен случайно толкнул сидевшего рядом Урманиса. Тот выругался и оттолкнул его. Албен не удержал равновесия и упал со скамьи, вызвав громовой хохот окружающих. Рассмеялся даже Нирин. С этими двумя волшебник был особенно любезен. Он пытался расположить к себе Калиэля, но тот держался отчужденно.
Лута никогда не любил Албена и Урманиса, считая их жадными и высокомерными ублюдками. Они всегда старались выполнять все прихоти Корина, и сейчас были в большом почете.
Иное дело Калиэль. У него все еще было почетное место за столом, но что-то изменилось между ним и Корином. Темноглазый и золотоволосый Калиэль всегда был солнцем на затянутом облаками небе Корина. Он, вместе с Танилом мог свести на нет самую плоскую шутку Корина и увести его спать до того, как Корин пьянел окончательно. Теперь Корин почти не слушал его.
Днем Корин производил лучшее впечатление, возможно, потому, что был трезв. Все еще одетый в траур, он, вместе с компаньонами и Порионом, приветствовал взволнованных стекающихся к его двору лордов. Он носил свое горе с необычным для его лет достоинством. Меньше, чем за год он потерял жену, ребенка, отца и столицу. Воинов, которые не видели его в бою, он привлекал сверкающими глазами и смелой улыбкой. Они видели, как он похож на отца. Он казался им таким же сильным, сердечным и очаровательным. Лорды, годящиеся по возрасту в дедушки Корину, со слезами на глазах становились на колени, чтобы коснуться меча на его поясе. В такие минуты Лута почти забывал о своих сомнениях.
А вечером, в уединении большого зала Корин снова начинал пить. Его взгляд снова становился мрачным. Он смотрел так, после первого набега. Он смотрел так, когда они были заперты в осажденном Эро. Когда Корин был пьян, в его глаза возвращался страх. И Нирин всегда был рядом с молодым царем, шепча ему что-то.
Советы. Так старая Лисья Борода называл желчь, которую изливал в уши Корина.
Нирин всегда старался держаться в тени, а Лута старался держаться подальше от него. Он часто ловил на себе взгляд волшебника. Любой мог заметить, что Нирин взялся за Корина сразу, после смерти царя, но Лута был достаточно умен, чтобы держать такие мысли при себе.
Несколько лордов и чиновников, которые осмелились высказать свои мысли вслух, уже были повешены на стенах замка, включая красивого и всеми любимого молодого капитана по имени Фарен, из отряда герцога Ветринга. Его раздувшееся тело все еще висело во дворе, и ветер раскачивал дощечку на его груди. На дощечке чья-то рука коряво написала только одно слово. Предатель.
Только Калиэль все еще осмеливался противостоять волшебнику, и Лута боялся за него. Многие не любили Нирина, и Лута даже знал кто, но только Калиэль был так вспыльчив, предан и несдержан на язык. Терпеливо сносил грубость и пьяные выходки Корина и оставался с ним даже тогда, когда тот отталкивал его.
- Так ты можешь попасть в темницу. А может случиться и непоправимое, - предупредил его Лута однажды ночью, когда они стояли в защищенном от ветра углу зубчатых стен.
Калиэль склонился и прошептал ему на ухо.
- Я не могу просто стоять в стороне и наблюдать, как это существо крадет его душу.
Лута поежился. Даже здесь, когда они одни, Калиэль избегал произносить имя Нирина вслух.
Ведь вдобавок к выжившим Гончим и их серой гвардии у Нирина был Мориэль. Мориэль Жаба. С его белыми волосами и острым носом Мориэль больше походил на крысу, но у него было холодное и жадное сердце жабы. Он вертелся при дворе с тех пор, как его первый патрон, лорд Орун, попытался пристроить его вместо Ки.
Ни Тобин, ни Корин не желали иметь с ним ничего общего, но после смерти Оруна ему удалось прибиться к Нирину, и теперь избавиться от него можно было, только отравив суп. Он считался секретарем волшебника, но никто не сомневался относительно его настоящей роли. У него были острые глаза, длинные уши и мерзкая привычка внезапно оказываться в самых неожиданных местах. В крепости шептались, что Фарена повесили по навету Мориэля.
Лута заметил его, когда он шел вдоль стены. Калиэль тихо фыркнул и облокотился на парапет, как будто он и Лута просто любовались морем.
Мориэль подошел к ним и замер, в ожидании приветствия. Калиэль холодно отвернулся от него, и Лута сделал то же самое.
- Прошу прощения, - пробормотал Мориэль тем масляно-вкрадчивым тоном, который он усвоил в доме лорда Оруна, - Я не хотел помешать нежному свиданию.
Калиэль брезгливо посмотрел в спину уходящему шпиону и пробормотал:
- Мерзкий лизоблюд. На днях я все-таки перережу ему глотку.
Лута толкнул его локтем, кивая на одетого в белое волшебника, стоящего внизу. Трудно было сказать, Был ли это Нирин или один из его Гончих, но безопаснее всего было думать, что за ними следят.
Калиэль молчал, глядя, как удаляется белая мантия. Лута видел, что он рассеянно теребит золотое кольцо на правой руке. Это кольцо сделал для него Тобин. Калиэль упрямо не снимал его. Лута тоже носил на шее лошадку - подарок Тобина.
- Это не та Скала, за которую я мечтал сражаться, - пробормотал Калиэль.
- Это не тот Корин, которого я знал, - тихо добавил Лута.
Калиэль кивнул ему и медленно удалился.
Лута тоже не задерживался, желая поскорее оказаться в своей постели.
Над морем Осиат плыла окутанная туманной дымкой серебристая луна. Где-то там, за островами был Ауренен. И Гедре.
Может быть, где-то там Аренгил тоже не спит и смотрит на север, думая о них.
Воспоминания о том дне все еще мучили Луту. Эриус поймал их, когда они на крыше Старого Дворца учили девочек владеть мечом. Аренгила с позором отослали домой, а Уна исчезла. Увидятся ли они когда-нибудь?
Никто не умел так натаскивать ловчих птиц, как Аренгил...
Он спускался по лестнице, когда какое-то движение на балконе башни привлекло его внимание. Там в окне все еще горели лампы, и виднелась одинокая фигура. Налия. Принцесса Налия. Консорта Скалы. Он приветственно взмахнул рукой, и был уверен, что видел ее ответное приветствие.
- Доброй ночи, принцесса, - прошептал он.
Она была принцессой крови, но здесь она была почти пленницей.
Лута говорил с молодой женщиной только однажды, в день ее поспешного бракосочетания с Корином. Леди Налия не была красавицей. У нее были простые черты лица и уродливая родинка на щеке. Но она была учтивой и доброй, и в ее манерах была особенная печальная гордость, которая тронула сердце Луты. Никто не знал, где Нирин нашел девочку царской крови, но Корин и жрецы, казалось, были удовлетворены ее происхождением.
Но он не мог без горечи думать о ней. Ее силой выдали замуж, и с тех пор ей не разрешали выходить из ее башни за исключением недолгих прогулок по стенам крепости. Она не присоединялась к ним во время еды, не выезжала на прогулки и охоты, как положено леди. Нирин утверждал, что ей опасно выходить. Она была слишком ценна, как последняя наследница по женской линии.
- Разве не странно, что она не может даже ужинать в зале? - спросил он как-то вечером у Калиэля. - Разве она не в безопасности там, у всех на виду?
- Дело не в этом, - прошептал Калиэля, - Он не может даже смотреть на бедняжку.
Сердце Луты болело за нее. Если бы она была глупой или мелочной, как первая жена Корина, то он мог бы не думать о ней. Но когда он видел, как она грустно смотрит из своего окна на море, его сердце ныло от жалости к ней.
Он вздохнул и направился в свою комнату, надеясь, что Бариеус согрел его постель у огня.
Глава 8
Налия отошла от низкого парапета и бросила виноватый взгляд на Томару, которая сидела на стуле у открытой двери балкона. Она не замечала юношу, бродившего по стене, пока он не махнул ей.
Она никого не искала. Она смотрела вниз, снова и снова терзаясь одной и той же мыслью: сразу ли она умрет, если прыгнет. Это казалось несложным. Парапет был низким, едва доставая ей до пояса. Она могла встать на него, или просто перепрыгнуть. У Томары недостаточно сил, чтобы помешать ей.
Один смелый шаг, и она будет свободна от этого постылого плена.
Если бы лорд Лута не поприветствовал ее, то она, возможно, сделала бы это сегодня вечером. Вместо этого, его краткий, дружеский жест заставил ее отпрянуть от края, страшась, что Томара заметила ее импульсивный ответ.
Но та подняла голову от рукоделья и улыбнулась.
- Сегодня - холодная ночь, моя леди. Закрой дверь, и я сделаю для нас чай.
Налия сидела за маленьким столиком и смотрела, как Налия колдует над котелком. Все ее мысли занимало теплое приветствие Луты. Она прижала руку к груди, чувствуя, как колотится сердце. Почему этот простой жест вызвал такое сердцебиение? Может быть, потому, что это было единственное проявление человеческой доброты с того дня, как начался этот кошмар?
Если бы у меня хватило смелости прыгнуть, как я хотела, он увидел бы это? Он пожалел бы о ней? Пожалел бы хоть кто-нибудь?
Она сомневалась. Ее видели только Корин, несколько слуг и стражей и Нирин. Все они называли ее Консорта, но она была только пленницей, пешкой в их игре.
Как это случилось? Почему?
Она была так счастлива раньше. Но Нирин, - человек, которого она назвала опекуном, а потом возлюбленным, - он предал ее с захватывающей дух жестокостью, а теперь ожидал ее благодарности.
- Здесь ты будешь в безопасности, дорогая, - сказал он ей, когда привез ей в это ужасное, одинокое место.
Налия возненавидела его с первого взгляда, но она старалась быть смелой. Нирин обещал, что будет часто приезжать.
Но он не сдержал слова, а несколько месяцев спустя безумие охватило гарнизон. Часть воинов, - с красными ястребами на серой одежде, - напала на воинов Цирны. Звуки сражения привели ее в ужас. Она спряталась в своей комнате вместе с няней и маленьким пажом, думая, что жизнь кончена.
Нирин прибыл той ночью, но не спасти ее. Без предупреждения или объяснения он ввел в комнату грязного молодого незнакомца с ввалившимися глазами, от которого воняло кровью и потом и вином.
Нирин, который играл с ней, когда она была ребенком. Который учил ее радостям любви, когда она выросла. Который заставил ее забыть недостатки ее внешности.
Этот монстр просто улыбнулся и сказал:
- Леди Налия, позволь мне представить тебе твоего мужа.
Тогда она упала без чувств.
Когда она очнулась, она лежала в своей постели, и принц Корин сидел рядом и смотрел на нее. Он, не сразу понял, что она пришла в себя, и она успела увидеть на его лице отвращение. Этот окровавленный и провонявший войной захватчик сидел в ее комнате и смотрел на нее так! Они были одни, и она закричала и отшатнулась от него, боясь, насилия.
Но к счастью, Корин был добр.
- Я никогда заставлял женщин, - сказал он ей. Она заметила, что, несмотря на покрывавшую его грязь и кровь, он очень красив. И печален, - У тебя царская кровь, родственница. Я вовсе не хочу опозорить тебя.
- Тогда, чего ты хочешь? - тихо спросила она, натянув покрывало до подбородка.
Он непонимающе посмотрел на нее. Наверное, он думал, что холодные слова Нирина должны были объяснить ей все.
- Мой отец, царь, мертв. Теперь я - царь, - он взял ее руку грязными пальцами и слабо улыбнулся. Улыбка получилась болезненной. Он старался не смотреть на родинку, которая бежала, как пролитое вино от ее рта до ее плеча, - Мне нужна супруга. Ты родишь Скале наследников.
Налия рассмеялась ему в лицо.
- И Нирин не возражает? - язвительно бросила она.
Это была ее первая мысль. Какая-то часть ее сознания отказывалась понимать, что ее возлюбленный, ее защитник - предал ее.
Корин нахмурился.
- У лорда Нирина было видение. Он защитил и скрыл тебя, чтобы ты исполнила свой долг.
Но он был моим любовником! Он много ночей провел в моей постели!
Она хотела крикнуть это ему в лицо, надеясь спастись от позора. Но не смогла даже прошептать. Пронзительный холод сковал ее губы, и потек через горло вниз, обжигая ее сердце и живот и превратившись в жаркое покалывание между ее бедер.
Как поцелуй любовника...
Она задыхалась и краснела, но не могла сказать ни слова.
На ней какие-то чары. Но какие? И кто это сделал?
К ее смущению Корин поднес ее руку к губам. Его шелковистые черные усы, щекотали кожу не так, как рыжая борода Нирина.
- Мы будем должным образом женаты, леди. Завтра я приду со жрецом.
- Завтра? - сказала Налия. Голос, хоть и тихий вернулся к ней, - Так скоро?
- Времена сейчас смутные. Позже, когда все уладится, у нас будет настоящий свадебный пир. Пока, имеет значение только то, чтобы наш ребенок был законным.
Наш ребенок. Значит, ей отводят роль царской племенной кобылы. Впервые в ее молодой жизни, Налия узнала, что такое настоящая ярость.
Ваш друг Нирин был в моей постели больше раз, чем я могу посчитать!
Как она хотела крикнуть это! Но ледяной холод снова сковал ее губы. Она прижала руку к онемевшему рту, и слезы горечи и страха потекли по ее щекам.
Корин заметил это, и в его темных глазах вспыхнула тронувшая ее тревога.
- Пожалуйста, не плачь, моя леди. Я знаю, все это очень неожиданно, - но следующие слова уничтожили зародившуюся в ней благодарность, - Я тоже не хотел этого. Но мы должны думать о Скале.
Оставшись одна, она накрылась покрывалом с головой и зарыдала. У нее не было семьи, не было защитника, не было друга. Она была одна.
В ту ночь она долго плакала и заснула на мокрой подушке. Когда она проснулась на рассвете, она все еще была одна и слезы ее иссякли.
Она подошла к восточному окну. Небо над Внутренним Морем прояснилось. Воины с красными ястребами на их груди патрулировали стены. Над ними, приветствуя ликующим щебетом утро, летали птицы.
Я никогда не был свободна. Это понимание пронзило ее, как удар меча.
Все было иллюзией. Она была счастливой дурочкой. Гнев, который она узнала вчера вечером, вспыхнул вновь. Если у нее не было защитника, то она должна позаботиться о себе сама. В конце концов, она не была ребенком. И больше не была наивной девчонкой.
Няне и Алину не разрешили вернуться, поэтому она оделась сама и подошла к письменному столу. Если бы она может сказать принцу правду, то она напишет ему.
Но кто бы не наложил на нее чары, он действовал умно. Ее рука застыла над страницей, и перо с мгновенно засохшими чернилами оцарапало бумагу.
С испуганным криком Налия бросила перо и отскочила от стола. С детства Нирин развлекал ее рассказами о своем волшебстве, но до сих пор он демонстрировал ей только простенькие фокусы. Это было похоже на проклятие. Она попыталась произнести жгущие ее слова здесь, в пустой комнате.
Царь Корин, я не девственница.
Но слова не смогли прорваться через ледяной холод. Она вспомнила о странных ощущениях, которые настигли ее, когда она попыталась сказать ему правду.
- О, Дална! - прошептала она, падая на колени. Дрожащими пальцами она изучила свое тело. - Милосердный создатель!
Она была проклята, и снова девственна. В тот момент она впервые подумала о балконе и представила падение.
Ее няня и паж больше не вернулись. Вместо них появилась старая морщинистая Томара.
- Где мои слуги? - сердито спросила Налия.
- Я ничего не знаю о других слугах, принцесса, - ответила старуха. - Меня привели из деревни и сказали, что я буду прислуживать знатной леди. Я стара, но много умею. Ну-ка, позволь я расчешу твои прекрасные волосы.
Томара была ловкой и умелой, и ее общество было приятно, но Налия скучала по своим слугам. Она терпеливо сносила ее суету во время одевания, затем села на свое место у окна, глядя вниз. Повсюду были незнакомые люди. Они слонялись по двору и ездили по дороге.
- Ты знаешь, что случилось? - спросила она, наконец, не в силах выносить молчание.
- Эро пал, и предатель потребовал трона, принцесса, - сказала Томара, подняв глаза от шитья. Она шила свадебную вуаль.
- Ты знаешь, кто такой лорд Нирин?
- Да ведь он - царский волшебник, леди!
- Волшебник? - На мгновение Налии показалось, что ее сердце перестало биться. Волшебник. И сильный, раз служит царю.
- О, да! Он спас царю Корину жизнь в Эро и увез его прежде, чем пленимарцы сумели захватить его.
Налия вспомнила взъерошенного человека, который приехал ночью.
Он в бегах этот новый царь. Мой царь. Он потерял город и убежал. И я лучшая из тех, кого он может взять в жены.
Эта горькая мысль бальзамом пролилась на ее раненое сердце. Она дала ей силы, не закричать и не броситься на Нирина, когда он пришел к ней чуть позже, чтобы сопроводить ее жрецу.
У нее не было свадебного платья. Она надела самое красивое из тех, что у нее были, а Томара накинула ей на голову второпях сшитую вуаль. У нее даже не было венца. Томара принесла ей простой венок, сплетенный из пшеничных колосьев.
Не было нарядных музыкантов и празднично разодетой свиты. Вооруженные воины проводили ее в большой зал. Полуденный свет, едва пробивающийся в узкие окна, почти не разгонял полумрак. Когда ее глаза привыкли к полутьме, она увидела, что свадебными гостями были солдаты и слуги. Жрец Далны стоял возле жаровни вместе с горсткой молодых лордов. Компаньоны.
У Налии не было отца, его роль исполнял Нирин. Ей оставалось только повиноваться. Когда были сказаны благословения, и Корин снял со своего пальца украшенное драгоценными камнями кольцо и надел его ей, она поняла, что стала его женой и принцессой-консортой Скалы.
Позже, когда они сидели за скудным пиром, она была представлена компаньонам. Лорд Калиэль был высок и справедлив, с добрым, довольно грустным лицом. Лорд Лута, почти мальчик, неуклюжий и немного стеснительный, одарил ее такой доброй улыбкой, что она улыбнулась в ответ, и подала ему руку. Его оруженосец, кареглазый мальчик по имени Бариеус все время оглядывался по сторонам. Двое других, лорд Албен и лорд Урманис, были гордыми и расточительными. Они, не смущаясь, мерили ее презрительными взглядами. Даже их сквайры были грубы.
Наконец, Корин представил своего наставника, седого воина по имени Порион. Мужчина был добра и почтителен, Корин относился к нему с уважением, несмотря на то, что тот был простым солдатом. Вместе с волшебниками Нирина, они составляли небольшую свиту ее молодого мужа. Налия, вяло ковыряясь в баранине, полностью ушла в свои мысли.
После еды, она снова поднялась в башню. Томара нашла где-то духи и благовония. Она подготовила Налию к брачному ложу и убежала.
Налия, оцепенев, лежала на постели. У нее не было иллюзий. Она знала, что ее ждет. Когда дверь, наконец, открылась, на пороге появился не Корин, а Нирин. Он не спеша подошел к кровати.
- Ты! - прошипела она, сжимаясь на подушках. - Ты гадюка! Ты предатель!
Нирин улыбнулся и сел на край кровати.
- Ну, ну. Разве так нужно говорить со своим благодетелем, моя дорогая?
- Благодетель? Как ты смеешь говорить так! Если бы у меня был кинжал, то я вонзила бы его в твое сердце, чтобы ты понял, что такое боль!
Когда он покачал головой, его рыжая борода при свете свечи показалась красной.
Было время, когда считала этот цвет красивым.
- Я спас тебе жизнь, Налия, хотя по слову царя ты должна была умереть. Твоя мать и вся ее семья были убиты, но я защищал и лелеял тебя, и теперь ты стала консортой. Твои дети будут править Скалой. Разве это - предательство?
- Я любила тебя! Я доверяла тебе! Как ты мог позволить мне думать, что ты любишь меня, хотя сам никогда не хотел меня? - крикнула она, ненавидя себя за слабость.
Нирин протянулся и поймал одну из ее слез на кончик пальца. Он поднес ее к свече, любуясь ей, как драгоценным камнем.
- Я должен признаться, что испытывал к тебе некоторую слабость. Ты была такой милой нежной маленькой вещицей. Если бы у Корина была подходящая невеста, кто знает? Может я бы и оставил тебя себе.
Гнев высушил слезы на ее глазах.
- Ты смеешь говорить обо мне, так будто я - собака или лошадь, которую ты купил! Вот чем я была для тебя?
- Нет, Налия, - его голос был нежен. Он склонился над ней и взял ее лицо в ладони. На миг в его глазах промелькнула такая знакомая нежность, - ты - будущее, моя дорогая маленькая птичка. Мое и Скалы. Ты и семя Корина поможете мне вернуть мир и порядок в эту страну.
Он встал и пошел к двери. Налия недоверчиво смотрела ему в спину.
- И ты знал все это, когда забрал меня осиротевшей малышкой? Но откуда?
Нирин улыбнулся, и эта улыбка обожгла ее нестерпимым холодом.
- Я - великий волшебник, моя дорогая, отмеченный богами. Я много раз видел это в своих видениях. Это - судьба. Твоя судьба.
- Волшебник! - бросила она, когда он открыл дверь. - Скажи мне, это ты заколдовал меня и снова сделал девственницей?
Ответом стала его довольная усмешка.
Вскоре вошел Корин. От него пахло вином, как при первой встрече, но в этот раз, он, по крайней мере, был чист. Он разделся донага, демонстрируя свое прекрасное, но еще не пробудившееся молодое тело. Поколебавшись, он задул свечу и лег под одеяло. Он даже не потрудился поцеловать ее прежде, чем сдернуть ее ночную рубашку и просунуть руку между ее ног. Он недолго помял ее грудь, затем лег на нее и вонзился в ее тело, готовый получить удовольствие, но не дарить его.
Налия благодарила темноту за то, что ее новый муж не видел, как сердитые слезы текут по ее щекам. Она прикусила губу и сдерживала рыдания, не желая выдать себя, и сопротивляясь воспоминаниям о сладких любовных ласках. Теперь эти воспоминания были навсегда втоптаны в грязь, как и ее жизнь.
Она вскрикнула, когда он уничтожил ее ложную девственность. Но она сомневалась, что он заметил это или его это взволновало. Ее муж казалось, еще сильнее нее торопился покончить с этим постыдным актом, и когда он излился в нее, с его губ сорвалось имя другой женщины. Алийя. Ей показалось, что он плачет, но он оставил ее быстрее, чем она смогла убедиться в этом.
Так закончилась брачная ночь принцессы-консорты Скалы.
Память о ней долго жгла ее сердце стыдом и гневом, но Налия радовалась, что ее мучители не получили от нее желаемого. В должное время кровь окрасила простыни. Ее чрево было пусто.