Гром-Рэй Женя : другие произведения.

Альбавинд-холл. Книга первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 2.29*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мир снега и красоты. Силы ... и смирения в силе. Альбавинд-Холл. Мир голубого, умытого дождями неба. Мир тёплого светлого инея, застывшего на пиках древних гор. Суровое место междумирья. Место где выковывается характер и приобретается величие. Всё что мы знали оказалось лишь пылью на задворках огромной прекрасной вселенной. С самого краешка которой начинается первая книга фольбурга Альбавинд-Холл.
[]

Альбавинд-холл. Книга первая.

  
  
  
  Глава 1.
  
   Туманный, чистый и немного прохладный берег. Шорох солнечного лазурного моря. Высота ... свобода ... На утёсе кто-то трубил в огромную белую раковину, навстречу тёплому бризу и брызгам... Солнце лучами пробивалась через всплески волн, белый-белый песок, водоворот, иней волн. Впереди, плыла совсем обнаженная девушка с серебряными волосами ... на спине. Шум прибоя, шелест ветра ... и во всё огромное небо, несущееся вдаль самое настоящее воодушевление... чистое, белое, настоящее.
   Показалось что через это всё прорезался голос. Пошелестев ветрами, он начал складываться в слова:
  
  Перед тем как сказать ...
  Ты подумай.
  Беззвучность мечты прекраснее тысячи слов.
  Как прекрасно просто молчать,
  И как красив пустоты шум.
  Не стоит ли сперва прошептать пару простых слогов.
  Что бы услышать тепло ...
  И грохот своих шагов.
  Странно ... огонь и жар внутри.
  Не убегать, не уходить.
  Ты знаешь.
  Как его превращать в стихи.
  
  Бились словами волны в берег ...
  
   Резкий толчок сбил сон. Рука скользнула по скользкой и вязкой лавочке грязной электрички. В окне замедляя движение неряшливая женщина в зимней меховой шапке и с корзинкой яиц в руках, толкала тележку, переделанную из детской коляски с невменяемым гражданином внутри, вдоль старых домов с рухнувшими вторыми этажами. Из-за угла развалюхи выглянул оборванец в порванных штанах и в пуховом платке. Поправил кремневое ружьё и заинтересованно уставился на корзинку яиц, и также быстро спрятался... да ну показалось.
   Длинная серая дорога, такая же серая, как небо и воздух вокруг. Серое вперемежку с дождём и снегом висело в воздухе и лёгкий пар дыхания в заиндевевшей электричке, тоже был серым. И как нестранно в этом всём было как-то чисто. Хотя и пусто.
   Гром, нормальный, хорошо сложенный, да и не глупый парень, приятного внешнего вида, ехал откуда-то по делам. Всё что помнилось о том месте, что там было сыро, холодно, на входе выла собака, и охранник смотрел с таким видом, как будто ему помешали повесится. Куча матёрых тёток, замершие торговцы ну и конечно бабушки, разливающие за небольшую суму по бумажным стаканчикам дымящуюся безысходность. Хотя ... было там были два момента, в страшненькой забегаловке с дырявыми пластиковыми стенами, на стене висела картина. Казалось, что в ужасный борщ оттуда капают солёные, капли... Там был огромный грот и вид на залитую Солнцем красивую гавань с одиноким рыбацким парусником в два косых паруса. Солёный ветер рвал и вытягивал полотнища, бегали по палубе ловкие матросы, стоял за штурвалом седой капитан, заваливался на волнах борт от тяжести утреннего улова в трюмах. А через час, два - Венеция сонный деловитый рыбный рынок. Знакомый торговец чистит старинный прилавок, окованный медью по углам. Кругом скрипят солью лотки со самой свежей рыбой. Тут есть всё: рыбки, рыбёшки, устрицы, колючие лангусты и осьминоги. И самое главное в любой окрестной траттории за один бецци всё это могут приготовить на ваших глазах и ещё вина от заведения подать, в выщербленный, но в самый что ни наесть взаправдашний венецианский бокал... А когда Гром шёл дальше по своим делам, то всегда старался успеть на 5.50 утра к неприметному ларьку. Ведь в это время приходил хозяин. И звук от открывающейся створки ворот походил на звук предрассветного горна. На миг этот звук разрезал сонную деловитую толчею, и бесконечно отражался в голубом бездонном утреннем небе. И на какие-то секунды ощущения "здесь" пропадали. Потом мир рушился назад со своими звуками и полосатыми сумками. Вот, а сегодня произошло что-то исключительное. Ведь здесь никто не видел цветов, и красный и другие все, выглядели одинакового серо... Гром тащил огромную сумку. Едва не заваливаясь на поворотах и не поскальзываясь в лужицах, он увидел на втором этаже ларька с велосипедами, девушку. Она сидела на самом краю второго этажа, а казалось, что на самом краешке чистого неба, в просвете туч, едва прикрытая козырьком от моросящего тумана. Изящная линия тоненькой свежести в сером шарфике. В кепочке ... насквозь промокшей кепочке. Она читала тонкую старую потрёпанную книгу. И белое чистое лицо светилось настоящим внутренним счастьем. Таким настоящим, таким чистым и сильным. В этот момент никого не было счастливей. Девушки, которая читала, и Грома. Ведь он видел. Здесь в полумраке начинающегося утреннего осеннего холодного дождя, в тени не выспавшихся, куда-то спешащих, Гром стоял и смотрел ... девушка читала. И едва улыбалась. Шёл дождь, намокла огромная сумка и необратимо тянула вниз. Гром стоял и смотрел. Через толчею и поднявшийся гам слышал шелест страниц, шорох пальцев, идущих за строчками. Никогда поэт не видел ничего более прекрасного. Тогда Гром понял, что теперь этот момент будет существовать всегда. В него придут из будущего.

   Гром ушёл, он не хотел видеть, как это закончится. Он думал это записать, и не ставить даты. Ведь счастье не имеет срока давности. Ломался старенький бус, толкались коленями через спинку дешёвого кресла бабки. Никак не выезжали застрявшие машины впереди. И в этом холоде и топкой грязи, было так тепло. Ведь теперь есть она, искра. И в голосах, ругающихся вокруг не было больше злобы, было только не знание. Ведь они ещё этого не видели.
   В окне вагона медленно остановился перрон, старая ворон, голые тополя. Старые пятиэтажки. Помятая маршрутка. А скоро уже был дом. И фары машин уже выхватывали из сиреневого тумана снежинки, а не колючие льдинки.
   Путь шёл через старый центр города, полный пьяных и не очень.
  Впереди маячили две девчушки, довольно громко обсуждая трое детей и ещё кого-то.
  - Ты разве не знаешь, когда баба начинает с мужиком мутить она подлизывается...
  Гром обошёл их со спины. Раздался неуверенный смех.
  - Ну вот, выдала наши тайны.
  Второй голос полушутя с сомнением и вопросом произнёс:
  - ну что мы теперь должны его убить?
  И громче крикнули:
  - Молодой человек! Купите девушкам цветок!
  Гром ответил:
  - Я плохой я бухаю!
  - Мы тоже.
  - А потом я читаю Ницше, а Вы под это танцуете стриптиз?
  - Легко.
  - Ещё я извращец.
  - Да Вы идеальны.
  
  Гром на всякий случай пошёл быстрей. Да ну их нафиг, а то, кто его знает. Хотя наверно это так хорошо идти с учебниками откуда-то, в тёплой вязанной кофте, выглядывающей из-под чёрненькой плотненькой курточки. Учить что ни будь ненужное. В этом есть такая домашняя неспешность. Тем более если станцуют под Ницше... в мягких тапочках.
  Бегом, бегом, бегом ...
   А тёплый снег между тем падал на белые крыши и уютные окна. И на тех девушек. Продавцы глинтвейна смотрели уже познавшими всю истину Дхармы и Кармы глазами, двое туристов с краю под навесом с синими лампочками завороженно смотрели на что-то с дымящимися стаканом в руке и уже порядком припали снегом. Местный дядька примостился радом со стаканом и дышал паром вверх стараясь повторить исходящий от глинтвейна. А сам вечер ставал роскошным. За всем этим была чистота синего вечернего зимнего неба. Неизмеримая громадина мягкого снега сыпалась по небесным ступеням на снеговиков-прохожих и черепичные крыши. Ослепительные удары фар выхватывали изумруды солнечных искр с обледенелых карнизов. И казалось здесь снова задышал древний океан, ставший теперь снегом, и над крышами как будто виделась громадная тень синего кашалота в двадцать метров длинной. Миллион лет назад он здесь как-то нежился в тёплых прибрежных водах Сарматского моря, а теперь сносил хвостовым плавником снег со скатов крыши. Интересно где сейчас он есть, здесь или там.
   Из тьмы и массы снежинок скрипя и громыхая пустой канистрой за задней дверцей, вынырнула маршрутка. В белых волнах появилась брешь, туда немедленно исчез Синий кашалот. Откуда-то набежавшие люди быстро и деловито втиснулись внутрь и маршрутка, набив в себя в пару раз больше людей чем позволял кажущийся объём, пробуксовывая тронулась. По пути на входе в дорогое, пустое и не вызывающе желание войти заведение, горел факел, конечно рядом с ним и застряли. В открытое окно маршрутки чувствовалось тепло и там за факелом в открытую дверь просматривались умоляющие глаза бармена. А всё казалось, что огонь со следующим порывом лизнёт щёку. Тепло и совсем не обжигающе. Собственно, сам момент был небезынтересен, дышал паром от падающего снега огонь, а в зеркале заднего вида дышал паром рядом с горячим вином туристов дядька, светились в полумраке умоляющие глаза бармена, а водитель матюкался на двигатель, бензин и зарплату только что изобрёл "прошедее-будующее" время, в широко известном идиоматическом ряде выражений. И только толпа в маршрутке сопела совсем уж как-то без воображения, но и не выходила, тоскливо косившись на лингвиста-водителя. А впереди был дом, да и жизнь с некоторыми совсем уж дикими событиями. Хотя мир для детей и поэтов прекрасен. Но видно в конкретно этой его части, полон жадных и малограмотных людей. Хотя они и не виноваты в этом. Гром просто ждал и тогда, и сейчас. И в этот момент огонь почти лизнул по щеке. В лицо дунуло жаром сажей и искрами, откуда-то сбоку углом в маршрутку врезалась стена метели. Факел резко изменился стал здоровенным и окованным, да и зажат он был в мощной руке в тёплом тулупе. Вторая рука вылетела из снега схватила Грома за запястье и всунула в руку бумажку и так же резко пропала. Только небольшая резь от сильных пальце на руке, да и ощущение бумаги в пальцах, не дали это отнести в категорию "показалось". Гром открыл ладонь, на ней лежал обычный смятый железнодорожный билет, с грубо нарисованной поверх цифре 48. Дата была сегодняшняя.
   Путь назад на вокзал, шёл через видавший уже всё квартал, весь в затянутых старой штукатуркой, четырёхэтажных домишках. На пустынной улице одинокие граждане уныло ковыляли, пытаясь сохранить равновесие на обледенелом покрытии тротуара. Кто-то кашлял с балкона, отражались в наледи дороги зелёные огни светофора. Куда-то деловито бежала собака. Трое маленьких циганят, то ли шутя, то ли серьёзно, отбирали у дворника лопату. Счастливая пара вынырнула из-за угла. И холодный туман за ними показался тёплым и сиреневым. Гром оглянулся назад, там, как и раньше ковыляла злая тётка, с угрюмым и тоскливым взглядом, подозрительно косились в обе стороны цыганята. Лучше бы не смотрел подумал Гром. Начался старый базарчик. Ширпотреб, ширпотреб, печенья которые горят, так... и прямо посреди этого, полупустых прилавков с чем-то пластмассовым, стаяла половина коровая хлеба в газете, криво подписанной "Домашний хлеб на дровах". Корочка действительно была в одном месте подпалена. Но он даже отсюда мягкий и пахнет как сытая осень. Жмутся к прилавку девчушки, - островок настоящего... а что, подойти к крайней, со звёздочкой в носу... кто тут крайний, за хлебом, в автобус в деревню к вам. К тёплому сену, курей кормить буду, не пью. Или просто постоять здесь. А автобус действительно тарахтел за углом.
  - Нда. Может ну Вас всех там нафиг. Тут вот до деревни 15 км пешком.
   Гром уже не останавливаясь наискосок уже было отправился к громадине перрона, как заметил за углом, на краю этого старого, уже почти закрытого базарчика, девушку продающую мёд. Едва знакомая тоненькая линия свежести в вечернем тумане. Тёплое пятнышко света от фонаря на старой крыше из тёмного шифера и проветренного дерева. Три банки мёда на полотенце и кусочек мёда в сотах в коробочке на потрёпанной варежке... вязанной варежке. Да только выбеленная стена из камней позади.
  - Доброго времени суток.
  - Доброго - девушка ещё сильнее закуталась в курточку и сгорбилась.
  Гром мимо воли опёрся о бетонную стену, тело само зачем-то приняло какую-то позу. Гром одёрнулся. Что это. Посмотрел на всякий случай наверх. Там тёмные синие тучи тяжело заваливаясь и цепляя крыши несли снегопад с равнины.
  - Сколько?
  - Пятнадцать.
  Мёд дымился солнцем и светом в застывших янтарных срезах.
  - Автобус уходит.
  - Я не спешу.
  - Хорошо ...
  Гром достал и отдал деньги. Отошёл на пару метров.
  - А зачем Вы купили ведь он же застывший и старый.
  - Меня подкупили Ваша любезность и ум. И долг перед цивилизованным человечеством.
  - А может быть я плохая?
  - Нет ... Хороший человек светится.

На старом бетонном перроне всё было как обычно. Дизель тарахтел на холостых и единственной фарой освещал подвыпившую компанию метрах в ста под забором. Своим гудком он временами заглушал песню гуляк.

  - В саду гуляла, цветы срывала- упорно пели гуляки, пытаясь перекричать гудок локомотива.
   У.......у -глушил их локомотив.
  - ла-ла-лалала - подпрыгивая и сгибаясь в полёте от напряжения, орали гуляки.
   Во всём этом был даже свой ритм. Самый худой с большой головой зачем-то даже пытался плюнуть в локомотив. Тот пёс что раньше куда-то бежал. Сидел теперь тут и внимательно за этим всем наблюдал. Дизель понемногу тронулся, фара погасла. Серые тени у забора перестали орать, и нестройно, но организованно двинулись в сторону локомотива, что-то выкрикивая неясное, видно решили
  перенести вокальный конкурс в хореографическую постановку, что можно было заключить из выкриков про машиниста. Мимо проехал упорно пробуксовывая велосипедист в кроссовках, и с сеткой с бутылками на руле. Гром как-то спокойно реагировал на такие вещи. Год бокса и норма в 150 отжиманий на брусьях пару раз в неделю, ну ещё конечно что-то, отучили как-то избегать таких ситуаций. Хотя по-другому тут было и нельзя. Хотя это и не вязалось с пятью тысячами книг в библиотеке отца. Но окраина мира, это другие правила.
   Да... а вагон собственно был обычный, только с сильно заснеженной крышей с бугорком трубы откуда через какие-то щели в снегу просачивался тоненький дым. Мужчина средних лет в телогрейке и варежках читал газету, термос, дымящийся чай на столике. Пара спящих. Гром прошёл вперед в тамбур. Впереди через открытую дверь было видно, как машинист, приговаривая:
  - мы машинисты народ плечистый, выталкивал нетрезвых граждан назад на перрон.
  - Извините - прокричал в открытую дверь Гром.
  - Вы не знаете, что такое 48 по пути следования?
  - Километр, перед разъездом, мы там притормаживаем пред поворотом - не оборачиваясь и сопя от напряжения прокричал в ответ машинист.
   Гром присел на скрипучем откидном сиденье плацкарта.
  - Чаю? - предложил мужчина.
  - Да - ответил Гром.
   Взгляд выхватил фразу из открытой книги напротив "я буду счастлив тем, что прикасались Ваши руки". '. Мужчина читал кроссворд и еле слышно шептал губами:
  - так... уровень наклона орбиты Юпитера к памятнику коня Пржевальского в Барнауле ... не подскажите? - Он обернулся к Грому.
  - ... нет... не припомню - улыбнулся Гром.
  Чай был имбирный. В холодном окне справа от перрона высилась старая кочегарка, со старой трубой и дымом, уходящим в вечер. Кипа одеял рядом зашевелилась и из-под них вылезла тоненькая миловидная девушка, в толстенном сером свитере и с огромными тёмными глазами. И извиняющее улыбнувшись, стала рыться в рюкзачке у столика, откуда достала маленький планшет с наушниками и что-то сверив с почти игрушечными часами на руке, стала включать, что-то крутить пока на экране не показалась, какое-то действие. Судя по всему, действие организовывала женщина, по внешнему виду которой было можно предположить, что она водитель бульдозера в аду, хотя и крашеная.
  - Куда едете? - спросил человек в телогрейке.
  - Домой... еду домой.
  - А Вы... эстет? - Спросил Гром подвигая чай.
  - Да, немного.
   На экране тем временем адский бульдозер переместился в супермаркет где начались какие-то действия с беготнёй вокруг бутылки кефира, явно с признаками будущей истерики. Штекер наушников на пару секунд выпал из гнезда, и из динамика планшета донеслось с диким акцентом "есть семь чудес света, я восьмое" ...
  - Как Вас зовут? - спросил Гром.
  - Кунка - улыбнулась девушка.
  - Странное имя, для этой местности.
  - А я, а не местная.
  
   Состав в три вагона дёрнулся. Что-то заскрипело, пришло в движение, с натугой отдирая колёса от вмёрзших в них рельс вагон наконец поехал. Появилась проводница, открыла дверцу печки у прохода и натолкала туда газет. Следующие 15 минут Гром прятался по вагону от дыма, пока не нашёл уголок в углу напротив девушки, где маленький ветерок откуда-то, отгонял дым. Девушка вдруг что-то увидела в окно, быстро засобиралась, что-то поискала на планшете, наконец нашла и задумчиво протянула:
  - Восемь - десять метров в секунду...
  Натянула застёгнутую светлую куртку с капюшоном через голову, немного оценивающе посмотрела на рюкзак, быстро перебрала содержимое...
  - Кофе, чай, спирт, рулетка.
  В глубине рюкзачка мелькнула банка мёда.
  - Шуроповёёёрт! Ага с первой попытки. Овации, марш дирижёр сходит с ума от обожания.
  ... Побежала к выходу, где обернулась ...
  - Ты идёшь?
  Гром, встал...
  - Ну...
  - Что ну? - Кунка закрыла один глаз. Только путешествия создают нас.
  - ДА, но ведь своим что-то сказать нужно.
  - Оставь записку положи на стол.
  - А зачем ты глаз закрываешь?
  - Ты же мне, не поверишь.
  - А с закрытым глазом поверю?
  - Нет...
  Только сейчас Гром заметил, что с рюкзака тоненьким краем выглядывает серый шарфик.

   В это время Денис как обычно спал. Семьдесят шесть килограмм злых костей уютно посапывали на мягком диване. Гоша, маленький рыжий пекинес, разложил на полу пару кучек косточек и хозяйственно и гордо похаживал между ними, ориентируясь в основном по запаху. Тетя Маша, соседка, сутра бродила от нечего делать по подъезду и звонила в двери. Ей никто не открывал. Зазвонил телефон, Денис потянулся и кое как выдвинулся с дивана в направлении звонка по пути задев одну из косточек. Тысячи поколений аристократических предков, не оставили Гоше выбора, оскалив маленькие, цвета слоновой кости зубки, он впился ими в ногу агрессора. Пиво со шнапсом до конца выпитые вчера на квартирном концерте кого-то там, дали о себе знать, голоса не было. Только невнятное сипение. Денис прыгал на одной ноге и сипел, пока пару раз заикнувшись не выдал достойное "Аааааааа" ну и так далее. Тётя Маша мгновенно переместилась к двери и заинтересовано пристроившись ухом ... постучала. Однако в ответ, раздавались только стоны. Тётя Маша оперявшись одной рукой в стену, а другой держась за перила начала подпрыгивая стучать обеими ногами в дверь.
   Денис в итоге включил свет, на ноге с блаженной улыбкой висел пикинес. Кто-то ломился в дверь. А на столе лежал смятый железнодорожный билет, и записка "Скоро буду!".
   Через пару секунд Гром стоял по колено в снегу рядом с огромным мужиком с факелом и почти белым волкодавом, ныли от прыжка ноги, позади заворачивало куда-то поезд и кусок дороги, пока метель не сомкнулась на непроглядном завьюженном небе.
  - Лаэрт лорд - сказал мужик, отпустив Грома и для убедительности ткнув себя пальцем в грудь.
  - Ты мне билет дал? - спросил Гром
  - Нет - ответил Лаэрт.
  - А это кто? - Спросил Гром, указывая на волкодава.
  - это "Мальчик, Вар-нар.
  - Кто? - Переспросил Гром.
  - Ты слышал - уверено сказал мужик.
  - Тут Вар-нар должен выйти, вот ты и вышел. Ладно разберёмся... Пошли Кунка. И они двинулись. Гром помялся немного, и тоже пошёл. Кунка озорно улыбнулась, и расстегнув курточку стала кружится на снегу проваливаясь в сугробы. Курточка, растянутая на ветру, спина, уходящего Лаэрта. Весёлые глаза Кунки всё время прячутся. Гром с трудом поймал Кунку за руку.
  - Пошли.
  Кунка укусила за руку, вырвалась и убежала, всё также проваливаясь в снег и кружась расправляя расстёгнутую курточку.
  - Да влюблённое безумие - это положительно интересно.
  Неизвестно откуда появился белый кот и стал тереться о ноги.
  - Да, да, да. Подтвердил Гром и двинулся следом.
   Впереди светился окнами каменный дом на скале, рядом здоровенная квадратная башня и двор огороженный добротной стеной с двумя башенками над воротами. В глубине виднелись ещё какие-то постройки. Одинокое мычание оттуда подсказывало что живность там есть.
  - Идём, - сказал уже немного протопавший вперёд Лаэрт.
  - Там согреемся, и улыбнулся.
   Уютный дворик с раскидистым тополем был залит домашним светом из замёрзших окон и открытых дверей. Было шумно и весело. Пахло сытно мясным духом с лёгким дымком и едва различимой горчинкой золы и очень хорошим чистым вином, без малейшего намёка на терпкость.
  - Альбтальвинд лорд - пояснил Лаэрт и ввалился в открытые двери ближайшего здания.
   Внутри было тесно и громко. Много маленьких с мощного дерева столиков и не менее 150 разных людей. Как пояснили, это северный Альбавинд холл. Что-то отдельное от фольбурга и среднее между общим залом для своих и таверной для окрестных жителей. Огромный камин вовсю пылал огнём. Куртка ближайшего к огню мужика явно дымилась. Несколько мальчиков и женщин бегали между столами. Что-то пели, тощий парень в углу что-то играл на каком-то струнном инструменте. До новеньких похоже дела никому не было. Впрочем, Лаэрт быстро очистил стол между окном и краем камина просто стряхнув оттуда пару спящих. Кто-то быстро прибежал и вытер стол. Так же быстро на нём появилось 3 тарелки, кружки, ложки, здоровая корчага с какой-то дымящейся кашей, корзина с запечёнными лепёшками в виде лодочки, поднос с мясом, какая-то нарезанная трава, дымящийся закопчённый до угля чайник. Выло весело и свежо от открытой двери и жарко от камина. Вино было хорошее. Компания прекрасная. Как Гром здесь оказался не имело никакого значения. К парню с флейтой присоединился ещё кто-т0, мелодичный голос запел через дым копоть и сквозняк перекрывая шум звеня и поднимая в пляс всех:
  
  .... Снегоцвет ты мой королевский,
  белых небес цветы.
  Серебряных гор вдохновенье,
  умытые утром мечты.
  К звёздам, к рассвету с Востока,
  к каменным городам,
  ты ведь пойдёшь с рассветом,
  по белым моим следам.
  
  
  Кто с нами сидел уже было не понятно. Но зато кто услужливо пояснил что пироги корабликом на столе это "Олье" с творогом из молока какого-то вьючного животного, брусникой и мёдом Само животное называется Олн и, если что стоит за углом пара штук. Гром, задумался что значит если что, доить никого не хотелось, да и навыков как бы не было... Каша оказалась с дикой пшеницы, мясо - местные куропатки. Вино тоже местное из дикого винограда. Кстати невероятно качественное. Как и еда, простая, но очень добротная. Хотя, как тут говорили, выбор её был невелик. Да и не важно. Кто-то что обсуждал за столом, или кого-то. Нетрезвый сосед, что объяснял
  - а вот я ... тогда вот... и, а их у меня восемь и все такие и повернувшись к Грому спросил:
  - А у Вас извращения были?
  - Нет ... но хотелось.
  Мелодичный голос, который всё-таки потонул в шуме, опять вырвался с довольно жизнеутверждающей интонацией:
  
  Тот день, когда увижу море
   - будет свет.
  Будет бежать всё вокруг
  Но ты точно нет.
  И я же дойду
  не знаю какими просторами,
  но этот день придёт.
  И ты станешь частью моей истории.
  
  И будет летний дождь,
  и что-то светится искрами
  а дождь всё будет идти
  потоками инеем-чистыми.
  
  И Гром через всё что есть
  и лужи здесь светом игристые
  И топот по всему что есть
  И небо, умытое листьями ...
  
   Как ни странно, всё замолчали. Тот мужик у которого дымилась куртка. Не скрываясь плакал. Страшно было предположить по какой причине. Скоро всё потонуло в ритмичном стуке деревянных бокалов, песни стали жёсткими и смелыми как воля северных богов. Даже волосы Кунки показались белыми. Да и самой Кунки ставало две, а то и три. Однако, тонкая кожа, почему-то светлые глаза, невероятно синие глаза, аккуратные прекрасные черты лица и невероятно белые почти серебрённые волосы. Прыгающие и снующие люди как-то проваливались мимо, Кунка была неподвижна и одновременно надвигалась на меня как ледокол. Единственной белокурой бестией, которую я знал до этого, был мерчендайзер Мимишвили. Он вроде как читал Иоганна Фридриха Блуменбаха, который что-то писал про прародину человечества в Грузии. Да... но любить его не хотелось. А теперь я как будто проснулся. И осознал, что теперь это я. И вырубился....
  
   Утро пришло резко и ярко. А светлой комнате с белой шероховатой штукатуркой было натоплено и свежо одновременно. В одном из двух окон, высоком и просторном с широченными стенами и подоконником и стрельчатым верхом виднелся удивительный пейзаж. Снежные вершины, а за ними изумрудная равнинна залитая светом, с широкой синевой уходящей реки, и громадами лесов и лугов. На светлом столе рядом лежали: сыр, здоровые старинные карманные часы и похоже, что шоколад, наколотый кусками. Стакан воды.
  Кругом было чисто, во всём этом был порядок.
  
  Монотонный голос из-за боковой двери забубнил:
  - Годовой обиход самому домовитому человеку, мужу или жене, у коих поместья, и вотчин, и сел, и пашен нет; ино купити надлежит годовой запас хлеба и всякое жита, а в зиме на возех; а полтевое мясо же, також и рыбу всяку и длинную осетрину, на провес которая, всякую и бочешную в год же, и семжину також и икру, и сиговую, и черную; и мед пресной бортной; и которая рыба в лето ставити нележить, и капуста,же те сосуды в лед засекати глубоко, а питие запасное потомуж, покрыв и лубком засыпати. Как-то надобится в лете, тогда свежо и готово. А летом мясо покупати належить на обиход домовитому человеку, - купити баранца и дома облупити надобна, и овчинки скопити человеку на шубку добрую, а бараней потрох прибыль в столе, потешение у порядливой жены или добраго повора промыслом же: а из грудины ушное нарядити; почки начинити; лопатки изжарити; ножки, яички начинити; печень изсечи с луком добрым, перепонкою обвертев же, изжарити на сковороде; легкое с молоком, с мучкою с яички приболтав, нальет; баранью голову, мождечок с потрошком уху нарядит; а рубец кашкою начинити. А почешные части сварити, или, начинив, изжарити и так делати из одного барана многа прохладу....
  Хкхм .... А коли воспитать жену надобно, то бить сподручнее всего железным веслом, тому как деревянное то сломается и от того убыток дому будет...
  
   Гром сел на кровати Небо поплыло перед глазами.
  - Эй ко там есть!
  Из-за двери появился маленький серьёзный человечек с книгой в руках вежливо застывший у входа, тоже как-то плыл. Человечек шагнул вперёд, Грому усилием воли пришлось остановить его кружение.
  - У нас есть два виолончелиста" - сказал человечек. Бертран, лорд - добавил он.
  - Бертран, какие виолончелисты? - Встал Гром.
  - Смею Вас заверить хорошие.
  - Та пусть себе будут, одежда есть какая?
  - Сейчас будет - засуетился гном.
  
   Бертран оказался домораспорядителем северного фольбурга Альбавинд, ростом метр и пять сантиметров. В фольбурге числилось 32 Алгакина и 220 лиц прочего населения. Про Кунку он ничего не знал, а Лаэрт был из истинных, о чём говорить нельзя. Впрочем, с ним вроде как иногда появляется девушка что ходит в Верхний Край, ну там и за мелочью разной. А Гром как бы теперь тут за главного и как бы ему теперь с Алгакинами идти с караваном по шхерам Северного Шварцвальда до Апервинда. После чего как бы в "Троллиный клык".
  Получается, в центральный посёлок земли Альбтальвинд холл.
  
  Глава 2.
  
   Тяжело и чётко врезались ботфорты в каменное дно просевшей тропинки. Небольшая колонна уходила вверх. Впереди наверно было самая сердцевина гор. Вокруг только ледяные вершины и громадины уходящих вдаль суровых хребтов. И чистый искристый снег. Вёл нас мальчик. Старшина Алгакинов Кельнер, немного перепил Тальта, (местное темное пиво) в последней деревушке в пять хижин и сейчас замысловато вышагивал позади. Десять алгакинов, Гром и мальчик, с пятью ольнами, довольно хорошо нагруженными, шли в Гриндельвальд. Как я понял нам никто ничего не платил. Это место называлось шхеры. И оно было как бы серединой между множеством миров, вытянувшись на бесконечные десятки тысяч миль. В основном шхеры представляли из себя горы. Но иногда встречались равнины и уголки пригодные для пашбы, и прочего земледелия. Но климат в основном был суров, как и выкованные им Алгакины. И не жаловал разнообразием еды. И то что было и удавалось собрать развозили из редких фольбургов по окрестностям. Где ютились те, кому не нашлось места в их мирах. Беженцы, поэты, еретики всякие, убийцы наверное, ну и кто придётся. Когда-то давно наверно тысяч 100 лет назад, миры объединяла империя, где проводники Грома служили разведчиками и следопытами. Оттуда Алгакины вынесли ряд очень важных навыков. Во-первых, они ходили по горам как кони, могли и бежать три дня подряд. Очень грамотно действовали копьём в два метра длиной, и длинным тяжёлым кинжалом. Кинжал назывался младший Алет и имел лезвие напоминающее короткий меч самурая. Только значительно шире, сантиметра полтора наверно. Длина рукояти - около 15 см. Длина лезвия - от 30 до 40 см. Ходили слухи что он резал доспехи как бумагу. А копьё - "Гаста", и что примечательно, копья могли менять свой размер от 40 сантиметров и где-то до двух метров. И были снабжены тяжёлым надёжным наконечником. Также каждый имел сравнительно небольшой, но очень тугой и судя по всему мощный лук и 30 стрел. Также у них было национальное искусство боя, основанное на невероятно ловких движениях скольжения, своеобразным просачивании через противников. И коротких резких выпадах в упор тяжёлым кинжалом или сложенным копьём. Которое если противник как-то успевал уклонится, мгновенно удлинялось за ним или круговым движением подсекало по голеням. Существовало искусство уклонения от стрел, так же, как и стрельбы на звук и через ветер, с учётом отклонения. В общем ребята эти были невероятно грамотные, но как рейнджеры. Ведь по сути всё это была граница. Места невероятно дикие и разбойные, Те кто сюда приходил извне, это часто народ был злобный и умелый.
  По древней традиции, впередиидущий нёс на копье горящий брикет торфа, дать знать своим, и дать шанс уйти чужим. Тех, кто нашёл лазейку и пришёл пограбить нужно было выбить на ту сторону границы. Здесь убийство было телодвижением. Суровое место, суровые люди. Хотя их здесь было мало. Это в основном были остатки отрядов, которые, либо хотели прейти через шхеры что бы пограбить с той стороны, или планировали напасть на караваны, что Алгакины иногда проводили между землями. Но эти каменные хребты врезались в ничто, просто в серую стену, за которой ничего не было, там не было даже кислорода, хотя ходили слухи что метров на 50 туда зайти можно, если быстро с верёвкой там и так далее. Но это если повезёт. Зайти означало заблудится. Выход назад найти было почти невозможно. А Алгакины умели находить и ходить по тропам, вдоль, а иногда и через "серую стену" если недалеко. Поэтому чужие здесь недолго протягивали. Но иногда находили стабильный уголок богатый на дрова, снежных баранов и горных антилоп. И выживали, кто-то принимал власть одного из лордов из фольбургов. Кто-то не принимал и ставал "гоем" мирным, или диким. Иногда дикие гои даже захватывали какой-то фольбург. Но их всегда выбивали. Были и остатки отрядов что бежали сюда и не погибли по дороге. Но они редко искали конфликтов, чаще оседали просто как охрана при фольбургах или торговых путях между мирами. Или на нескольких небольших городах что тут были. А мы получается кормим и поддерживаем небольшие поселения на своей территории. Мирных гоев и получается граждан, наверное, фольбурга Альбавинд. Ведь они подчинялись нашим правилам и рассчитывали на защиту.
   А отряд между тем всё шёл. Облака стелились над тропинкой, местами вниз пробивались зелёные склоны, ведущие в залитые изумрудной травой долины. Волны травы и ветра, горные ручьи даже издали холодные с дымящейся быстриной. Облака шли вверх, вслед за нами. Туда вверх к гранитным утёсам, к заснеженным пикам. В траве вокруг мелькали тоненькие горные цветы - снегоцветы. Говорят, они растут только здесь. Вдали показалась ненадолго гладь океана с белыми барашками волн и снова скрылась. Ночь приносила ветер и холод. А утром отряд шёл дальше. Пока не зашёл за облака. Они теперь плыли внизу под узкой тропинкой, над лесистыми каньонами рек и ручьёв. Выходили перед Рассветом, когда тьма только отступала посветлевшей серостью. Ночи становились холодными. В предрассветном сумраке силуэты людей Грома, деловито вышагивали по едва различимой тропе. Падали, пропитанные дождём листья. Такие же мокрые силуэты. Шли беззвучно, не было ни звука. Только Гром иногда хрустел камешком или веткой. Появились силуэты сосен и елей, туман полз вниз, в равнину. Было холодно и свежо. И что самое главное ... уютно. Светлело на скалистых полянках показались многочисленные горные антилопы. К полудню одного из таких дней отряд вышел по зелёному склону и огромному озеру, невероятно синей воды. Где-то с его середины в двух трёх метрах над поверхностью воды сплошной линей плыли облака. А дальше уходила в небо огромная белоснежная цепь извилистых гор. Нестройные островки невысоких горных сосен там и здесь качал ветер. Солнце блестело и серебрило волны. "Ночью здесь отражаются звёзды" - показал на озеро Кёльнер. Здесь и разбили лагерь на ночь. Сон под шум волн и шелест костра пришёл быстро.
   Утром был туман. И часовой разбудил по тревоге. Все прижались к скале, вытянувшись в линию. Мимо нас ругаясь похоже, что по-французски, потянулась несколько оборванная колонна, человек за тысячу не меньше. Белые лосины, заправленные в гетры, синие мундиры с белыми отворотами, здоровенные кремневые ружья со штыками, киверы с бляхами в виде орла. Ещё дальше катили несколько орудий и ехало десяток конных. Впереди всех петляя мимо нас по нескольку раз, шёл мужик без кивера с картой в руках и кричал:
  - Chef d"œuvre. Qu'est-ce que je suis bon à.
  А проходя второй раз уже нервно и тише:
  - Galimatias. Il aurait été mieux pour Napoléon de continuer à aimer les chameaux en Egypte.
  - Да не ожидал встретить людей, которые знали Наполеона. - Прошептал Гром. И предложил:
  - Отожмём у них ружья?
  - Тут ружья не стреляют, это у Вас там какие-то дикие законы физики. Помотал головой Кёльнер.
   Мужик с картой прошёл так близко что чуть не чиркнул её по лицу. За ним остался шлейф ядрёного одеколона. Далее шёл ещё один офицер, беспечный и щегольский, с выправкой бога войны и с золотыми эполетами, в белых перчатках и ботфортах. Он повернулся почти в сторону отряда Грома сияя белоснежной белизной бело-синего мундира и секунду всматривался в туман, но позже чётко приподнял руку с сияющей перчаткой к киверу в лёгком знаке приветствия, легко повернулся на носках и вместе с колонной растворился в тумане.
   Гром со спутниками шли ещё пару дней через белую пену, и рядом проносились стремительные тени снежных баранов. Потом ветер порвал остатки облаков. Это была вершина над равниной, большое плато вокруг и миллионы сбитых в стаи точек над головой. Птицы перелетали между мирами. Тропа дальше пошла вниз на юго-запад пока не вывела к вывела к дубовой роще полной олений с огромными рогами с грациозными пятнистыми самками. Ноги сильно проваливались в прошлогоднюю листву сильно укрывающую тропу. Часто было туманно и сыро. В один из таких дней тропа упёрлась в край обрыва. Когда туман немного отступил, Гром заметил слева и слева множество людей с телегами в коричневых и бежевых тулупах с мешками, явно охотничью собаку, какого-то важного человека побогаче одетого. На новых путников никто даже не посмотрел. В обрыв сильно стукнулся кусок скалы, выплывший из тумана. Все быстро и спотыкаясь перебрались на эту скалу. Скала со скрипом оторвалась и медленно наращивая темп с бешенной скоростью полетела в туман. Позади совалась телега, закричали люди. Но скала уже сильно ударилась в другой берег, все скатились туда и быстро отошли от края. Алгакины как ни в чём не бывало построились в колонну и пешочком не торопясь, выдвинулись вниз. Гром оглянулся, люди в тулупах с мешками потянулись в другую сторону. Что ж, Гром пожал плечами, пошли.
   Наконец вереди в удобной и уютной ложбине показалось здание, с одной стороны обвитое зелёным и красным плющом, кое-где присыпанным последним снегом. От Кёльнера удалось узнать, что это Брейгель-Хол. Здание было двухэтажное со стрельчатыми окнами и примыкавшей к нему трёхметровой стеной, что огораживала прилегающий двор. На острой высокой крыше высилась остроконечная башенка с двумя часами разного размера, причём часы были с одной стрелкой. А на циферблате, там, где должна была быть цифра 12 была римская цифра 3. Над часами была тесная дозорная площадка, даже с перилами. Кёльнер всех по-хозяйски растолкал, куда-то, побежал, кто-то начал что-то носить и так далее. Грома оставили в центральном зале на втором этаже за столиком у окна, больше похожего на бойницу. Позади висела картина с десятком парусников и гаванью города за ними.
  - Кммм - девчушка с весёлыми глазами весело смотрела, на Грома.
  - Привет - сказал Гром.
  - Привет - сказала девчушка.
  - Чая нет, еды тоже.
  - А что есть?
  - Тёмный эль, старый и хлеб утрашний, чебер-перец.
  - Ну давай - согласился Гром. Получив всё, он принялся рассматривать соседей по залу. Высокий потолок, кое где перетянутый деревянными балками. Желтоватый свет утреннего солнца на стенах. Две женщины в углу, в чепчике и шляпе, что-то шьют или меряют. На полу на шкуре в золотых лучах домашней пыли, лежит кот. Парень у дальнего окна в халате и, видно, в бывшем когда-то белым белом парике и в вязаных тапочках. С половиной пера в руке и с свечкой, что- писал на обрывке плотной бумаги. На полу валялось что- похожее на тяжёлую шпагу с потёртым золотым эфесом. На скосе стены у окна висела небольшая гравюра или даже плакат с призывом
  "Наглых урсов отпугуй криком". И был какой-то рисунок со снежными волками похоже. А до Грома похоже не было никому дела.
  - Что пишете? - поинтересовался он.
  - Если Вы предположите, что это просто книга, то Вы заблуждаетесь - последовал ответ.
  - А Вы знаете что плохие писатели после смерти попадают в свои книги?
  - А хорошие?
  Гром задумался.
  - А вы как хотите?
  - Там разберутся.
   Гром медленно пил эль, закусывал его здоровенным куском добротного, с хрустящей поджаристой корочкой хлеба. Тут он обратил внимание что свечка, не смотря на явный сквозняк на столе собеседника, горит ровно. Кстати, эль, похож был на тёмный крепкий густой квас, только с алкоголем. Постепенно зал наполнился смехом, музыкой, шумом, танцующими. Гром быстро провалился в это всё. Сдвинули столы, застелили холщовой скатертью, вынесли лавки, красные, зеленёные покрывала. Появилась бабка со скрипкой и в красной шляпке с огромным красным цветком, что-то сразу начала играть. Мальчик бегал с флагом. Пришёл чинный мужчина и уселся на самый большой стул, достал горошек с едой и бумаги, и принялся писать. Мальчик бросил флаг, достал что-то похожее на горн и начал дуть бургомистру в ухо. Бургомистр вскинулся, но тут-же что-то вспомнил, и снова стал что-то писать, наклонив голову набок и высунув язык от старательности. Мальчик притащил огромную тяжёлую бадью и стал сыпать туда травы, лить вино, кидать нарезанные яблоки. Так постепенно зал набился битком. Бабка со скрипкой притащила портрет какого-то короля с носом-картошкой. Повесила над бургомистром и начала кланяться портрету, потом стала играть и топать ногой. Бургомистр покосился на портрет и отодвинулся на метр в сторону. Кстати бабка играла на редкость неплохую музыку. Потом все напились, бегали за бабкой, потом она за ними, потом порвали потрет и выкинули бабку в окно. Потом пришёл виолончелист и его сразу же напоили. В одном углу зала играли в игру, суть сути которой заключалось в том, что нужно было кидать с улицы в окно что-то в кого-то, а все должны были убегать. В итоге на ногах осталось лишь пару человек, которые ползали по полу и виолончелист. Вышла красивая дама в синем платье, вытащила откуда-то давешнего писателя, тот что в сером парике был, только теперь отмытого и приодетого. Под их весёлый и трезвый, хороший честный танец Гром как-то и уснул.
   Гром стянул подушку с головы и вылез из-под тонкого домотканого покрывала на холодный пол. Покрывало дальше скользнуло на пол. На смятой кровати, застеленной сероватой выбеленной простынёй и светлым мехом, сверкнула белизной спящая фигурка изящной девушки. До рассвета оставалось пару минут, пушистый белый котёнок игрался завязкой шторы на широченном подоконнике. Отражалась луна в рыцарском доспехе. Как же так можно упиться старым элем. Почти прозрачная от нереальной белизны рука скользнула вниз, едва вороша мех покрывала. Хрупкая девушка перевернулась, длинные, пушистые, немного вьющиеся и абсолютно белые волосы ненадолго открыли прекрасное лицо с закрытыми огромными глазами, прямым тонким носом и невесомо лёгкими губами. Совершенной аристократической формы, немного тяжёлый овал грудей мягко колыхнулся несколько раз и застыл. Отсвет небольшого костерка в маленьком камине и синеющего предрассветного окна выхватывал из темноты комнаты то одну то вторую грудь и прятал обратно. Гром осторожно подошёл к кровати постоял ... и немного толкнул кровать... Мягко колыхнулась грудь, светящейся молодостью и мягкостью. Сбоку послышалось тихое мурлыканье. Гром повернулся, там был большой камин, с догорающими углями. Белая шкура на полу, а на ней свернувшись калачиком вокруг ботфорта Грома спасла спала совершенной формы обнажённая чернокожая девушка, точная копия первой, только волосы были чёрные и кожа светло шоколадного цвета матово отблёскивала от крошечного света углей. На подушке рядом сидел чёрный пушистый Гороностай? И облизывал лапку. Только сейчас Гром заметил, что стоит он посредине комнаты в одном носке и руки, и плечо ноют. Скосив глаза Гром без труда обнаружил на левом плече и правом предплечье два засоса. Сиреневый туман от дыма камина подсветился рассветными лучами. Последний его лучик струился в большом камине. Темнокожая девушка встрепенулась, потянулась и медленно встала, держа ботфорт в одной руке. Прекрасная, немного тяжёлая мягкая и упругая грудь тонко колыхнулась из стороны в сторону. Горностай превратился в снежного барса о обвился вокруг её ног. Медленно девушка перешагнула и пошла на Грома пока не упёрлась вплотную и нежно прижавшись всем телом мягко толкнула вперёд на стену.
  - Я буду бешенной Кармен.
   Гром отлетел к стене. Девушка на кровати повернулась и отрыла огромные синие глаза. Точно также потянулась и приподнялась на одну руку. Белоснежная мягкая грудь тихо колыхнулась следом. Гром схватил ботфорт и отлетел ещё дальше к двери где принял левостороннюю боксёрскую стойку. Нужно было, наверное, было что-то сказать, но ничего в голову кроме "подходи по одному и врёшь не возьмёшь" в голову не лезло. В итоге промямлив "я за веником" Гром вылетел за дверь... где, лицом к морде столкнулся со странным зелёным уродливым типом, с корявым носом и зелёным к тому же. Странный тип поднял руку и начал крутить двумя пальцами перед носом Грома, пытаясь их туда засунуть и щурить один глаз.
  - Что Вам нужно? - Просипел Гром натягивая ботфорты.
  - Избирательных прав конечно же. Ответили с диким произношением.
  Гром попятился и скатился немного вниз по лестнице. И застыл, зацепившись за ступеньку. Внизу стоял огромный двухметровый клыкастый мужик зеленоватого цвета. Ещё пять шесть маленьких и корявых зелёных, шарили по залу. Трое держали Кёльнера, закрыв ему рот. Гром престал дышать и замер. Похлопали по плечу. Гром обернулся, там так же на корточках серой громадиной сидел Лаэрт, приложив палец к губам. Помолчав немного он прошептал:
  - Что бы пойти, достаточно встать.
  - Или сесть - подумал Гром.
  Но встал и через перила прыжком вылетел со второго этажа в середину событий, и схватив с пола тяжёлую шпагу с золочённой рукоятью кинулся на зелёных. С верху спустилась Кунка и заинтересованно было уставилась. Гром фехтовал, голый и в ботфортах, в разгромленном зале. Играла виолончель, старый мастер то ли спал то ли по привычке играл что-то через сон, и даже что-то тихо напевал про сверкающие небеса .... Честный бард поёт в любом состоянии. Когда край зрения снова выхватил Кунку из этой мелькающей каши, она держала в ладонях миниатюрную копию леса и гор, среди которых угадывалась крохотка дома. И даже плющ на его стенах. Похоже это был этот дом. Тут он выглядел почти как родной. Выше было водяное колесо на ручье. Там бегал мельник в белом переднике. Идиллия... а хлеб они, наверное, на лево толкают. Над миниатюрным домиком и горами появилось собственные грозовые тучи. Снаружи шарахнуло громом, кого-то сбило с ног. По полу забегали белые линии и искры. Пробежала световая линия по руке, посыпалась снежная пыль. Линия света с искрами, криком и визгом выбила пру зелёных, больно царапнула ноги.
  - За что?
  - Было бы за что убила б.
  В маленьком мире на руках у Кунки закачался лес, вздыбилась пенной грязью река у мельницы. Но Лаэрт тут же куда-то её утащил. Гром остановился с поломанным клинком, сантиметров с 5 которого ещё было у рукояти. Зелёные были в основном, маленького роста и как-то показательно безобразны, шишковатые и с большой головой. Она тоже вся шишках, брови срослись, да и глаза косые, нос как у огромной гориллы. Клыки конечно и ноги кривые. Только один был здоровый, более чем в два метра ростом, да и широкий. Внезапно двое зелёных, отпустили Кёльнера и уставились Грому за спину, Гром обернулся. Там эффектно выгнувшись, по обе стороны от него стояли давешние барышни, и тоже не одетые. Здоровенный Орк отпустил здоровенный, тяжеленный ржавый топор на пол. Пол вздрогнул. Топор светился искрами остаточного электричества. Гром уловил краем глаза как мягко вздёрнулась колыхнулась грудь девушки справа. Мягко колыхаясь движения медленно гасли. Стало тихо. Все смотрели только на Кёльнера ... потом его со стуком уронили на пол.
  - Эээ - наконец сказал Кёльнер.
  - Кхм бла - что-то изобразил кто-то из зелёных.
  Стало тихо. Жужжала муха в соседней комнате. Топал белый кот на краю видимости где-то высоко на лесенке. Тик-так, тик-так тик-так ...
  - Как Вы относитесь к гендерной политике Абезддадула V? Шопотом поинтересовался Гром. Муха замолчала. Кот наверху заинтересовано уставился вниз.
  - Мы не знаем. С диким произношением тоже тихим шёпотом ответил один зелёный... Снова молчали. Было кристально тихо. Пару зелёных виновато и с надеждой смотрели на двери.
  - Они йо... чокнутые. Валим. - Тихонько попросил самый маленький.
  Раздался грохот, пьяный спящий виолончелист совсем заснул и упал на пол лицом в низ. Послышался лёгкий ритмичный звук маракасов. И лёгкий голос похожий на испанский что-то пел. Как ни странно, Гром его понимал, похоже, что он понимал любой местный язык. Голос пел про ананасы в горах Стерра-Маэсстра. Поднялся небольшой ветер и сдул с ближайших неперевёрнутых столов и вроде бы диванов, два красных покрывала. В покрывала шагнули девушки, и следующий шаг они сделали уже в красных платьях. Кёльнер с лицом протестующего поэта замычал. Девушка с белыми волосами спокойно подошла ближе и встала лицом почти вплотную к Грому. Они так и стояли друг напротив друга, тихо играли маракасы, голос по испански пел про что-то.
  - Но компрэндо - сказала темнокожая девушка.
  - Комду сэль - ответила вторая и провела пальцем по щеке Грома.
  - Так странно добавила она. Окно открыл порыв морозного ветра.
  - Никуда, никогда - продолжала девушка.
  Здоровенный орк дёрнулся, темный маленький зелёный тихонько пританцовывал в такт маракасам. Темнокожая девушка неуловимым движением поддела стул краем ступни, стул медленно поднялся... также медленно и нехотя скрипя на поворотах прокрутился в дымном воздухе, и резко пулей вылетел, выбитый стремительным выпадом ноги. Стул на лету снёс орка и вбился на добрую половину ножками в стену, прибив к ней и орка.
  Дальше все был стремительно, и быстро, и орали только зелёные. И Гром, и только Гром матом... Образование...
  Зелёные побросав ржавые ножи, явно собрались бежать. Кёльнер, да старина Кёльнер, на том же полу как-то встал на колени и умоляюще начал:
  - Гаспажа терористка...
  Коллега террористки тем временем опустила руку на плечо Грому. И явно начала танцевать, длинно и вниз скользнув щекой по груди. В этот момент Коттон, старшина Алгакинов с десятком, ощетинившимся алетами, вломился в двери. С грохотом двери, обе девушки испарились, только красные покрывала немного кружились в воздухе. Синяки на руках защипало, они начали светлить и быстро исчезли. Только сейчас Гром обратил внимание что за открытым окном Солнце и зелёный весенний лес. А на окне, посередине, стоит бокал венецианского стекла, с искристым золотистым вином. Гром отшвырнул обломок шпаги. Взвизгнув металлическим стуком об камень, обломок пробил стену насквозь.
   Фонарь висел на длинной жерди над скалой, и крепился к лебёдке, которой его опускали вниз где он освещал водопад. Жердь крепилась к окну Грома на третьем этаже. Это было стройное в три этажа здание, самое приметное в этом крохотном городишке в три улицы из добротных двухэтажных домиков, сложенных из здоровенных булыжников почти в викторианском стиле. Дом Грома носил интересное название "Троллиный Клык". Как и этот маленький город. Само здание раза в два возвышалось над остальными. Всё из-за того, что в цокольный этаж был сильно поднят и в нём был сделан туннель, куда легко проходила лодка. Дальше небольшая, но глубокая довольно речушка (метров пять ширины и метра два глубины), отойдя метра два от дома низвергалась буквально в облака и пропасть. Там, когда ветер прояснял видимость внизу, не менее чем в парсе ниже, виднелись огромные серо-зелёные постоянно бушующие волны. Градоначальник, с которым вчера Грома познакомили, говорил, что всё планируют туда спустить кого бы не будь и проверить что там, да желающих нет. Вчера, когда Гром наконец добрался до кровати, расположенной в на редкость чистой, светлой, и даже как то вымытой светом из высоких окон, комнате. Его там ждала тоненькая девушка с очень правильной и очень подчёркнуто развитой фигуркой и озорными глазами. Когда Гром сел на кровать она подошла ближе и протянула шнурок от завязки платья. Гором было потянулся и пару секунд задумчиво смотрел. Где-то далеко мелькнули белые волосы. Почти коснувшись теплом. Гром отдёрнул руку:
  - спасибо можете идти - и стал снимать рубашку.
  Девушка достала из серебряной маленькой вазы покрытой инеем, кусочек льда и медленно провела Грому по груди:
  - вы увидите сон, и я стану счастьем, раем и домом в нём. Девушка, шевельнула плечом, лямка слетела и платье начало медленно падать. - Я видел настоящее - ответил Гором и мягко вытолкал девушку за дверь.
   Этой ночью опять снился этот сон. Туманное утро мира, шум прибоя, шелест ветра ... она шла впереди и по лицу Грома скользили белые волосы. Потом снились огромные могучие сосны, загорающийся ярким пламенем рассвет на ярком, чисто вымытом голубом, лазурном небе. Горели снежинки в золотом огне, с неба падало серебро.
  
  Глава 3.
  
   "Троллиный Клык" оказался городишкой входившим в юрисдикцию фольбурга Грома. Здесь располагался учебный лагерь для новобранцев "Оу-эс холл". Проходили там обучение "Гроу-эсы". Утро здесь начиналось как всегда одинаково. Влага висела в воздухе повсюду. Холодный мокрый иней. Всё капало. Ноги сильно вязли в грязи. Группа в восемь человек бежала по горной тропинке, едва не срываясь в пропасть. Раза тропинка проходила под горным водопадом, который промокал до нитки всё. Холод был единственным стимулом бежать, ни сил, ни физической возможности уже не было. Но остановится это значило замёрзнуть совсем. А назад ещё восемь парсов. Светло серые почти обычного покроя брюки. Гроут - местная футболка из мягкой и тёплой ткани. И "Гроут-та-хкзал" - серая жёсткая куртка с капюшоном и карманами, мечта мародёра. Шаврон на рукаве "Смирение в силе". Мощные ботинки на шнурках с пробитой гвоздями, добротной подошвой и замысловатого вида рюкзак, набитый камнями за спиной. В руках шест в два метра. Так теперь начиналось каждое утро Грома. Потом возвращались, тоже бегом в тренировочный лагерь на самом краю "Троллиного Клыка". Когда Гром приходил туда, было ещё темно. И с окна строжки на стене было видно красные глаза урсов в темноте, а иногда и тихий шорох их быстрых ног, когда сторожевой лениво пускал арбалетный болт на свет глаз. После забега по скалам, был бой на круглом ринге, где можно было бить, бороться, всё что угодно лишь бы выстоять пять минут. А Унд, королевский орк бить умел. Он преподавал "тролиный бокс". Жёсткое и эффективное средство набить рожу кому угодно. Даже мелькнула как-то мысль что ему нужно с троллейбусом боксировать, а не с этими пацанами. Потом был Гронза. Он учил бороться и драться против оружия голыми руками. Это было "Доу", старинное благородное искусство. Ходили слухи что ему двести тысяч лет. Может оно и так. В любом случае этот сухой жилистый, среднего роста мужик легко ложил десять-двадцать человек голыми руками, и делал он это так больно. Гроу-эсы обычно спасались бегством, или залазили куда только можно повыше. Гронза входил, печально звал всех вниз. Но курсанты только отрицательно мотали головами. Гронза расстроенно молчал, ходил взад-вперёд и в итоге уходил. Гроу-эсы недоверчиво спускались и выставив дозорных принимались спать или заниматься своими делами. Дальше шёл урок фехтования на больших и малых алетах с завязанными глазами. Отдыхали в огромном зале, для этой цели там был установлен гобелен с грубо нарисованными бегающими фигурками, которые видимо тоже пытались чему-то научить и аквариум. В последнем плавали рыбки с двумя головами и иногда дрались из-за выкопанных со дна улиток. Как они там размножались улитки эти. Огромный пустой дощатый пол. Немного облупившиеся стены, хотя и чисто побеленные и пустота... но тихая. За окном выл в скалах ветер. Трещал камин, сложенный из огромных белых камней, топал дядька, носивший дрова. Он постоянно заносил с собой свежесть. Гром читал, в холле была отличная библиотека. Можно было свободно читать абсолютно всё что там было. В том числе и книги по общей магии и местной истории. А потом он шёл домой в "Троллиный Клык" - спать, по пути отмахиваясь шестом от урсов. Здесь они время от времени пытались устроить засаду. Но уходить приходилось.
   Приставленный к нему опытный ходок алгокинов, сразу же прозванный за стремительность - Выстрел, своими путями, через туман и ничто, отводил Грома на ближайший торговый путь между мирами. Это была мощёная каменная дорога с желтыми добротными фонарями и редкими лавочками у края. И она весела в пустоте. По грязной корявой тропке Гром со спутником выходили на обрыв над пропастью и оттуда смотрели на бешено проносящиеся кареты, ползущие здоровенные телеги, доверху нагруженные сундуками и связками чего-то. Иногда чинно ехали целые поезда из соединённых длинных экипажей. Каждый метров в восемь длиной с мощными колёсами на рессорах и изящными окнами, залитыми праздничным весёлым светом. Внутри деловито сновали роскошно одетые женщины, слуги в белых фраках с серебряными подносами, оттуда доносилась тонкая и прекрасная музыка. А Гром с Выстрелом, который в принципе отзывался и на Денис Васильевич, старались не поскользнутся в скользкой и вязкой грязи. В один из таких вечеров Грому показалось что в одном из окон мелькнули белые волосы. Что-то стукнуло. От рук начал исходить бело-золотистый свет. Гром быстро сорвал куртку и гроут, по всему телу шли светящимися линиями узоры из надписей странными буквами-рунами или даже иероглифами и просто чёрточками. Одна из карет вдруг сильно засияла внутренним светом... Гром ещё долго смотрел вслед уходящему пятну света и сейчас, и потом в своей комнате с фонарём над водопадом, стараясь увидеть, что там внутри.
   Выпад, выпад, вес на переднюю ногу, назад, присесть, ногу вперёд, выпад. Фехтовали гастой и старшим Алетом. Обычно с Выстрелом, который похоже здесь был самым нужным человеком. Техника фехтования называлась "Восточная гарда" и была смесью старшего высокого эльфийского стиля с техниками различных приграничных районов из которых практика выбила всё лишнее. Встречались и элементы самой грязной поножовщины, типа шаг вплотную и рукояткой с низу в челюсть. Сложилась она в отрядах эльфийской знати которые несли службу на границах. Понятно, что ни одним из высоких домов стиль не признавался истинным. Однако он не раз доказал свою эффективность и практическую боеспособность. Второй учитель фехтования - Дорвел, был истинным воином и учил истинному стилю. Жесткому, практичному, оточенному до уровня искусства. Кроме всего этого два раза в неделю были и силовые тренировки попеременно на странной конфигурации брусьях и турнике. Там же были и линия препятствий где в другие два дня с утяжелителями на ногах и руках отрабатывали подсечку двумя ногами на скорость и силу, прямой удар ногой. Также практически человеческую боксёрскую двойку, бросок через плечо, прямой выпад копьём, прямой и рубящий удар Алетом, сбивку. И всё это много, много, раз. На силу, скорость, количество. Гроу-эс должен был уметь выполнять каждый из перечисленных элементов тысячу раз подряд.
  Этот холл был рассчитан на четыре года обучения и готовил воинов для охраны торговых путей между мирами, с которых местный градоначальник брал пошлину и отдавал большую часть фольбургу Альбавинд, также содержал и эту школу, и отряд в пятьсот Гроу-эсов. Который собственно пути то и охранял, да и сам Троллиный Клык. Гроу-эсами в основном были Гереро. Невысокие жилистые очень сильные и быстрые двуногие существа, напоминающие то ли троллей толи гоблинов, только более человечные что-ли. Выстрел говорит они имели общих с гоблинами и троллями предков. Другие говорят, что это потомки каторжников старой империи, гоблинов и пары малых горных народцев. А каторжники те мол выше в горах серебро добывали, там и руды открытые и замок на скале стоит, так и называется 'Серебряный'. Только там как бы только нежить теперь. Да и империи уже как две тысячи лет нет. Вот, а Троллиный Клык вроде как это тогда посёлок каторжников тех и был. Гереро никогда не болели, они небыли подвержены ядам, магии, их кости выдерживали чудовищный вес, а шкуру было трудно пробить. Они видели в темноте и хорошо улавливали запахи. Алгакины тоже проходили эту школу, но имели и свою. Здесь учили кстати и строевому бою в группах по 15 человек, которые прикрывались прямоугольными в размер туловища щитами. Гроу-эсы носили шлемы, поножи и правый наручень. Также использовали и доспех из шкуры тролиного быка, очень твёрдого материала. В любом случае эта школа воспитывала полезные навыки для выживания в этих диких местах. Что интересно, позже выяснилось, что истинный стиль также, как и Восточную гарду преподают только в паре мест. Истинные воины оказались не в почёте во внешних мирах, и ютились кто-где. Как и наш Дорвел. Когда-то, как он говорил, тысячи лет назад, он был лейтенантом личной охраны Короля-Солнца, истинного короля мира. И 98 воином. Он считал себя по сложной системе преемственности от первого истинного воина, который исчез где-то в истории вынеся в одиночку пару древних царств, богов и героев. Сейчас командовал истинными второй воин, который с остатками академии истинных воинов перебивался с места на место во внешних мирах. Но грызня за власть, поставила вне закона всех, кто уважал принципы. Так и Дорвел оказался в Шхерах, скалистом, труднопроходимом промежутке между множеством миров и ничем. Здесь разбивались волны мироздания. Всех, кто приходил с добром, отсюда никогда не выдадут. И Дорвел здесь учил нас детскому стилю. Специально когда-то созданному для обучения вспомогательных войск. А местные Гереро, идеально для этого подходили, неприхотливые, выносливые. В единственном гаштхаузе Троллиного Клыка - Мутном Глазе что на Набережной улице 2, в огромном зале, их всегда было много. Но что интересно, это были те, кто не был воином. Они в отличие от первых, носили широкополые огромные шляпы и длиннющие курительные трубки, металлические, около метра длиной иногда и немного больше. Это были Гереро-Та, ремесленники и кузнецы, очень умелые кстати. Всегда сидели вдоль стен и молча курили, мелкопорезанный ядрёный табак. Кроме них здесь никто не курил. Как только гаштхауз закрывалася они организовано вставали и организованно и чинно уходили. Тоже молча. Из развлечений, внимания Грома привлекал местный танец. Кухарка, повар и тот, кто стоял на дверях, часто в центре главного зала гаштхауза танцевали под звуки миниатюрного кларнета. Это были прыжки и топот. Впопад и невпопад. Тяжёлые каблуки звенели, не попадали в такт, вываливались из мелодии, гереро сопели от напряжения. Но упорно прыгали и топали. Временами изображая какие-то па руками, или держась ими за пояс. И в этом что - то было. Там была и вторая комната, на втором этаже, совмещённая с железной мастерской и булочной. Кофейня что ли. Было там во всяком кофе со спиртом. И просто кофе с жёсткими давнишними булками. Вернее, с корнуэльскими пирожками. Как-то же сюда все эти названия просочились вместе с немногочисленными земляками краянами. Вот, ну и просто спирт. Большая такая комната с закопчёнными стенами и тёмным подпаленным потолком. Железные винты, болты и блестящие пузатые кофейники везде. На гнутых старых мощных столах из толстого, благородного, неизвестного цвета железа, с сильными следами синей краски. Пару здоровых бутылей спирта на столах. С десяток немытых чашек. И два-три засохших пирожка. Тесто в маленьком бидоне, деревянные ложки, здоровенная пустая миска. Ну и печь конечно. С постоянно с открытой пышущей жаром тяжёлой дверцей. Пол в сверкающей металлической стружке. Бугристый в мышцах безымянный щенок местной породы "Каменный волк" постоянно эти стружки жевал, а старый гереро Шиллер, тут постоянно мастерил. Крепкими, полностью татуированными руками. И всё что-то рассказывал.
  - Была у меня значит давеча танцовщица.
  - Вот пили, когда в Чухонской Нимфе.
  - Да и вот тут я понимаю, что интуиция более действенный по отношению к логике, способ познания.
  Потом увидев Грома.
  - А в это время там, старая маленькая жужелица хочет крошки хлеба, а вы сидите здесь и жрёте спирт.
  А когда, когда пару раз было просили кофе без спирта. Шиллер аж заикался.
  - Как это оно можно кофе без спирта. Да и сутра. Извращенцы видать.
  На просьбы говорить потише, бо как бы извращенцы всё слышат. Шиллер обиженно заявлял:
  - так это они, а не я извращенцы, мне стыдится нечего.
  - Кофе без спирта - это как секс без женщины. И тихо добавил. Хотя...
   Хотя конечно он дядька был весёлый. Когда бабушка внука учила что в гостях нужно показывать культуру. Он высказал предположение что несколько другое. Внук услышал и в гостях показал. Собственно, поэтому он теперь и Шиллер. Говорят, его раньше как-то иначе звали. Но Алёша Бундертут, эмигрант кстати с краян, как говорил Шиллер "с Одээссэ" его собственно, так и назвал. Кстати Шиллер прошлой весной организовал демонстрацию "Свобода порнографии". Мол порнография это естественно, это право Гереро по факту рождения и так далее. Пора покончить с тьмой средневековья и предрассудков. Даёшь порнографию на улицах, и в заведениях общественного питания. Но говорят торговки Переторжки вышли с огромным деревянным символом деторождения и с его помощью пытались провести неестественные действия с пойманными Гереро. Те отбивались, но в ходе короткой, но содержательной потасовки, демонстрация разбежалась. Шиллер говорят впереди бежал, плакат правда не бросил. Но хитрые торговки заранее устроили засаду. Кто-то полез разбирать стену, а Шиллер говорят тогда во всё горло кричать начал:
  - Даю Шпили-вили мозги, бесплатно.
  Ну там девочки какие-то набежали, и бабушка тоже одна с криками "...и мне и мне". В общем теперь если этот случай вспомнить Шиллер дерётся.
   А скоро уже была весна, но временами падал хороший самый чистый и белый заоблачный снег. И Гром часто сидел у окна у Шиллера потягивая какой-то чай из горных трав, снизу был топот танцующих Гереро, а прямо окно с заснеженными крышами, хлопьями снега и чистыми светом чердачными окнами. Это был мир ... в чистом и настоящем. На полу переливались изумрудами стружки. Деловито ворчал щенок. Блестели и надували щёки кофейники и бульотки с клеймами. Сходилась паром медная турка где-то в углях горнушки за дверцей печи. Грому как здешнему лорду был положен отдельный помытый стол с белыми с синим неяркими чашками и пушистым пирогом с голубикой. Да и Шиллер был прекрасный собеседник, кроме размышлений не попить ли кофе или сразу спирт, он ещё был способен выдать довольно связную картину мира. Этого или любого другого. И он собирал газету местной газетной экспедиции "Татуированые женщины Переторжца" или просто "Синий Переторжец" - фундаментальное издание из двух разворотов с кучей рисованных картинок и минимумом текста, охватывало все стороны местной жизни где-то с квартал. Но под закрытие к Шиллеру приходил Алёша Бунтертут, и они быстро напивались в хлам.
  Всё что было слышно с их угла:
  - Эх хорошо пошла.
  - а... бабочки в животе.
  - Вот значит ловлю в Штомбеле Карасей.
  - А я вчера вот таких вот. Послышался стук в стены.
  - Ты не поверишь, тоже вчера курю ловлю, плюю себе, а по Штомбеле идут синие киты. Три штука. Я домой за багром.
   Когда всё закрывалось можно было иди прогуляться вдоль реки Штомбеле. Ниже гаштхауза "Мутный Глаз" был магистрат. А ниже на Набережной 3 - Дом Большого Отца. А в подвале Глинтвейн. Обычно на первом этаже чему-то учили, или спорили.
  - Метла - это устройство для перемещения мусора на расстояние. Начинал один голос.
  - Подождите - вежливо перебивал невидимый за стеной второй.
  - Это произведение силы и мусора на расстояние.
  - Давайте высчитаем соотношение.
  - Давайте.
  Вот, а в другую сторону была Переторжка. Торговали только женщины Гереро. Впрочем, там были и почти человеческие женщины. Только татуированные. Женщины Гереро сильно использовали татуировки.

   []

  Между тем река, уходила в горы, петляя для виду в здешних холмах и снежных дюнах, наносимых ветром. Припорошенная ночной синью маленькая добротная набережная неспешно вела вперёд, на снегу лежали тёплые отсветы из распахнутых настежь окон. Вода была чиста и прозрачна. На излучине был пришвартован баркас, затянутый заскорузлым тентом. Окна домов вокруг тлели уютными угольками, затаившимися в глубине заснеженных крыш. Белые метели пели. Скрипел последний снег. Текла отражением золота фонарей река. Да ... а ведь завтра была весна... На столбе был наклеен плакат с гоблином в белой рубашке в шляпе и в подтяжках. У гоблина были огромные, честные, голодные глаза и скрипка. Внизу была надпись углём "Прыды на концерт" и стрелка за угол. Кстати, оно показалось или нет, но из того угла выглянули эти самые голодные глаза в шляпе и испугано со звуком оцарапнувшейся струны спрятались назад. Гром на всякий случай положил около угла местную небольшую серебряную монетку. По пути был подвальчик с глинтвейном, оттуда виднелась здоровенная бабиша у стойки с огромными синими как замороженные сапфиры глазами и миловидная чёрненькая девушка. Девушка оказалась улыбчивой, с необыкновенно мягкими ладонями. Да и в распахнутом тулупчике, время летело так медленно, глинтвейн был крепкий, тулупчик мягкий, как и податливая грудь под ним. А тут сбоку за чем-то, было так уютно. Да хорошо так шлятся по городу, пьянствовать и нечего не делать.
   - Эм....
  И его также бесцеремонно оторвали. Восстановив адекватность и разжав руку Гром обнаружил себя опять за столом. С пьяным Выстрелом и таким же Ундом. Непонимающий Гром на всякий случай ощупал стол и подвинул вилку. Но он не исчезли, только вроде бы стали более грязными. Пришлось втянутся в эту реальность. Хотя дико хотелось назад к чёрненькой. Которая там наверняка крутилась где-то слева, вроде как там и напрочь распахнутый тулупчик похожий мелькнул. Здоровенная лапа прибила Грома назад ко стулу.
  - Ё.
  - Говорят ты давеча с лошадью ссосался - продолжил тем временем Выстрел, кивая на насквозь пьяного Унда.
  Чего-то они тут отмечали, в каком-то насквозь прокуренном и дырявом подвальчике, под городской стеной, на переторжке, а вроде бы на входе была вывеска "Чухонская Нимфа". Было немного неуютно, не хватало Шиллера, всё шаталось и отовсюду дуло, но дёшево, было даже что-то сродни пельменям только с перцем. Подоконники гнилые, но хотя бы они есть. Всё подбито фанеркой, окна высыпаются и звенят. Посередине комнаты что-то сохнет на верёвке. Пальто женское, давнишнее, полотенце. Народ под стенами самый бандитский. Привыкший к фехтованию на тупых столовых ножах. Хотя тут он был всего один - на стойке.
  - Вышел Выстрел с полотенцем с кучерявой головой.
  Это Видно Унд запел где-то сбоку в пьяном тумане.
  Пили обычный зелёный абсент, закусывали перцем. Обычное у городской стены сочетание.
  - А что я - оправдывался Унд.
  - Открыл глаза, оказалось где-то родился, там были какие-то правила, что-то работало что-то нет. И так вот в общем тут. Тыкал он в стену пальцем. Стена почти протыкалась насквозь.
  - И ведь не сразу у меня появились помытые женщины.
  Потом просительно и зло наклонившись к Грому просипел.
  - Ты при наших то звать меня конелюбом не как немоги. Врёт Выстрел Всё.
  - Понятно врёт - кивал Гром.
  Хозяйка принесла рыбы. Это единственный сорт рыбы в местной реке кроме карася, тёмный карачадал.
  - Унд.
  -Что?
  - А у тебя сейчас женщина есть?
  - Ну есть две. Пришёл недавно в белом костюме с геранью. То к одной то к другой. А они мне, нас нету, рисунки где они с цветами подсовывают. И с соседями целуются. Типа мол добейся нас, где наши шарики. Мы хотим сюрпризов.
  - А ты?
  - Я не хочу сюрпризов, я хочу секса.
  - И? - Уточнил Гром.
  - Ну дальше уже обсуждали - отвернулся Унд.
  - Ну да.
   Через какое-то время, вопрос зашёл о Гроу-эсах, и Гром как невзначай возьми и ляпни, что мол читал книгу о монгольских луках, это такие луки, маленькие, но очень дальнобойные. И Унд очень заинтересовался. Клыков у него почти не было, только что здоровый, немного синий по цвету, но так эту у него раса такая. Говорят, что когда он злится он становится тёмным, что твой негр. Ну и волосатый чрезмерно. И говорит давай мол сходим, книгу возьмём, он Выстрела с нами позовёт, а Выстрел то такие редкие тропы знает, за полчаса доведёт, если такими где не дышать. Ну в общем как-то все втроём пошли и для обмена денег Унд прихватил с собой корону в полтора килограмма золота весом. Как ни странно, Выстрел довёл, позеленевших от недостатка воздуха и немного протрезвевших. Была ночь. Корону за пятьсот долларов сдали кому-то с табличкой "куплю кораллы". Он правда сразу убежал, прихрамывая на обе ноги. В два ряда ночной базарчик помог разжиться подозрительной колбасой и неимение подозрительным коньяком, который однозначно был чаем с водкой. Унд увидел шампанское и начал канючить купи мол, никакие разговоры что это сахар вода и дрожи не помогли. Пришлось купить тоже три бутылки. Ну и страшных на вид конфет, пару коробок. Полунощная бабка с сумеречным котом, продавала, каким-то неизвестным чудом, старые книги, разложенные у дороги на древнем покрывале. Гром остановился на секунду. Там была книга 'Упырь' и 'Как перестать воровать за 30 дней'.
   - Это тоже возьмём. - Показал Гром на последнюю.
   Сторож университета в ответ на всунутую в руки бутылку с надписью "коньяк" и крупицами чая на донышке, только счастливо сипел в старой конторке. Библиотеку перерыли быстро и набрали книг не только про монгольские луки, но и про римскую армию и тактику и метательные машины. Ну и Сунь-Цзы конечно. В конце Гром вспомнил что где-то, тут есть про средневековую тактику книга и тоже её нашли и прихватили. Благо библиотеку основали при царе, и кое-что там всё-таки было полезного. Не всё чушь, на соискание научной степени по миграционным процессам в среде тушканчиков в средней Азии и их влияние на формирование модерной Туарегской нации. Хотя конечно "Гендерная политика Абезддадула V" привлекала самим фактом своего существования, но тащить её не хотелось. Уже стаскивая всё ко входу, заглянули в местный музей, закрытый с 60-х годов двадцатого века. Вытащили оттуда чучело Гамадрила и длиннющими волосатыми руками, затащили в кабинет ректора поставили у окна, всунули в попу цветочек пластмассового гладиолуса, который на том окне стоял и книгу в руки "Как перестать воровать за 30 дней". Минут через двадцать, Унд, Гром и Выстрел упаковав сотню книг в какое-то покрывало, вышли по старому маршу огромной лестницы на первый этаж. Сторож счастливо спал, икая во сне, в уютной старой потёртой конторке за высоким столом и мягким стулом, обняв бутылку коньяка и едва прикрытый пледом. Свет старенькой металлической настольной лампы игрался с чаинками на дне бутылке. Было тихо, слышался только шорох такого же старого электросчётчика. Как вдруг тишину разорвал звук переворачиваемой страницы. Все трое обернулись, прямо напротив сторожа сидела в огромном кресле невероятно прекрасная, чернокожая наша знакомая. Совсем голая, едва только прикрытая разворотом огромной книги с фотографией девушки на танке.
  - А воровать плохо. - Заметила она, перевернув ещё страницу.
  Обои за спиной сторожа беззвучно вынесло столбом света, через образовавшийся проём ворвался солёный и свежий ветер, кружевная белая занавеска с отсветами утреннего солнца, взмахнув открыла вид на тёплую гавань с белым парусом у края. А дальше через проём шагнула, девушка с белоснежными волосами и кристально чистыми голубыми глазами. Из одежды на ней были только белые кроссовки с надписью Levis 501, вторые такие же, она держала в руке, а во второй у неё был огромный старинный телефон. Вытянув руку с телефоном, она мелодично произнесла:
  - Амбарабачичикокко, три совы на комоде. И разжала один палец.
  - Занимались любовью с дочкой врача. И разжала второй.
  - Врач заболел. Амбарабачичикокко.
  Телефон с диким грохотом и звоном упал на стол и пробил его насквозь. Сторож вскочил, ошарашенно протёр глаза и дико озирался на двух обнажённых девушек. Только тут стало видно, что он в свитере и чёрных здоровенных трусах. А девушки уже обе были в белых кроссовках. В этом что-то было. Сторож, заикаясь и кашляя, поправив обвисший дырявый свитер обратился к девушке на столе:
  - Гаспажа террористка, от лица цивилизованного человечества, в моём лице разрешите Вам принести благодарность и заверения в искреннем к Вам расположении. Мы, весь коллектив университета, давно являемся приверженцами Ваших правильных и глубоких идей.
  Не разбившаяся часть телефона, со звоном упала на пол, сторож оглянулся. Двухметровый широкий Унд, ошарашенно скалил клыки. Это наверно окончательно убедило сторожа, с криком "Браконьеры", он выпрыгнул на подоконник и через прикрытое, по причине лета, окно, выскочил наружу. Выстрел дернулся назад на лестничный марш, темнокожая девушка, как-то краем ноги подцепила стул, подкинула его и резким прямым ударом послала его в Выстрела.
  Выстрела снесло и прибило стулом к стене на полуметровой высоте. Унд, уже вооружившийся бутылкой шампанского с сомнением посмотрел на Выстрела, потом на блондинку и с криком "Magna Moravia" обнажив клыки выпрыгнул вслед за сторожем. Блондинка величество спрыгнула со стола, заиграла совершенная, немножко тяжёлая грудь, мягко остановилась. Свет металлической лампы немного желтил прекрасное белоснежно тело, аристократический изгиб, нежного бедра был совершенен. Так хотелось сбить, смять прижать к стене. Только бы тулупчик одеть. Достав откуда-то из конторки бутылку с пластмассовой пробкой, она вплотную подошла к Грому и откусив и выплюнув пробку с бутылки вопросительно - утвердительно спросила:
  - Чистый спирт, и грязный секс?
  Гром что-то зарычал, замотал головой, в итоге стукнув себя по щеке метнулся к Выстрелу с вязкой книг, отодрал его от стены и выволок его и книги на второй этаж откуда они все вывалились в окно. Кое как приземлившись, спотыкаясь, но быстро побежали через парк, успев к выходу как раз в то время, когда там пробегал сторож.
  - А хорошо бежит - заметил Выстрел.
  - Да. Спортсменом был видно.
  Здоровенные трусы сторожа весело хлопали на ветру как парус пиратского баркаса на крутом вираже.
  Взади бежали двое полицейских и как ни странно со спущенными штанами, тоже быстро, ещё взади, громадный звероподобный Унд уже совершенно чёрного цвета с бутылкой в руке. И с криками:
  - Секса много не бывает.
  Похоже, что полицейские за угол по необходимости зашли. Гром рассмотрел впереди под фонарём группку местных планокуров, тощих, с длинными волосами, в дурацких цветных шапочках и застиранных джинсах.
  - Они полтора кило ганджубаса спёрли, менты переодетые -закричал Гром.
  Планокуры аж подпрыгнули, и сбившись в кучку побежали на полицейских, те без всяких вопросов быстро свернули в подворотню.
  Денис, экскурсовод, в это время грузил нетрезвую туристическую группу в экскурсионный автобус. Мер и какое-то областное начальство встречало коллег из соседней страны. И как раз мимо быстро пробежал сторож в трусах, двое полицейских со спущенными штанами, которые они придерживали руками. А за ними здоровенный негр. И потом с криками 'отдай ганждубас' бежала группка панков.
  - Как-то это слишком натурально.
  - Да не, постановка. Обсуждали двое боле - мене трезвых на первом сидении.
  Автобус зааплодировал, мер с достоинством поклонился. Денис, тем времени, задумчиво смотрел то на панков, то на автобус. Но тут водитель позвал.
   Гром, Унд и Выстрел остановились на перекрёстке. Название улиц на угловом доме было закрашено и ниже синем мелом написано ул. Рэдрика Шухарта а с другого угла дома - Чистый переулок, 4.
  - Нам куда? - Спросил Унд.
  - Да вон по просёлочку - показал Гром.
  
   Утро в Троллином Клыке было сырым и мокрым. Унылых восемь Гроу-эсов курсантов и пятьдесят из гарнизона, стояли стройной вытянутой шеренгой на мокром скользком плацу. Дзанни, начальник лагеря, битый час важно и поучительно расхаживал туда-сюда, и что-то там говорил себе под нос. Привычно продираясь сквозь туман и взвесь мелкого дождя он с важным видом видно давал какие-то указания. И для придания им дополнительной ценности важно поднимал палец в серое небо безучастно на это всё взирающее. Грома смущало то что Унд успел где-то прихватить журнал "Мокрые майки" а по прибытию на место толпа Гереро, про это как-то узнала и этот самый журнал отбила. И сейчас ветер доносил из города иногда шум и крики. Дзани тем делом распалялся дальше:
  - Ушей у вас два, а рот одни, поэтому как слушать положено в два раза больше чем говорить.
  И повернувшись на каблуках ткнув пальцем в крайнего в шеренге, опять завёлся:
  - Выбили оружие, сам стань оружием. Пробей мглу, мрак и стены, втопчи в пыль всех, кто станет на пути. Тебе не нужно оружие - ты оружие. Тебе не страшны враги. Ты не виноват за тех, кто не спрятался. Иди и получи награду из рук Большого Отца за то, что прошёл и наказание от Большой Матери за то, что не любил их.
  Выстрел задумчиво посипел носом. Но чаще всего ветер просто относил от Гроу-эсов слова уважаемого Дзанни, поэтому все в основном наблюдали за его мокрым пальцем, выписывающим замысловатые фигуры. Местами исчезая в тумане то ли в тучах. Тучи летели так низко что казалось о палец чешет живот медленно летящий великан. У грома шумело от недостатка сна в выпитого в голове, очень хотелось спать. Дзанни перешёл к демонстрации как именно нужно любить врагов, окончательно потянуло в сон. Но одетая форма, и прежде всего, тяжёлые крепкие ботинки, как-то придали мощи и желания стоять. В этом была твёрдость в этом была сила и мощь. В одном строю с такими же как ты. И просто слушать дождь, который звенит па камням плаца. Потом бежать, лезть та стену, ломать ворота куда-то, выпрыгивать через пропасть в вечность на соседние скалы, мокрые и скользкие. Может быть получится пнуть Дзани. Мы псы междумирья, это наша естественная среда обитания. Голый, одетый, или пьяный, любой... Гроу-эс это белая кость нации дома Альбавинд-холл. Через час нравоучений было приказано выдвинутся в соседнее герцогство на земле Бригелла. Оно было атаковано племенным вождём болотных троллей. Это было нашей практикой. Вымотать и вытеснить троллей подальше от властительного замка "Гирсов". Пока собирались Гром на всякий случай поручил Выстрелу сбегать посмотреть, что в городе. Выстрел вернулся быстро. Оказалось, что отсутствие Гроу-эсов и журнал Унда, подбили Гереро на революцию, они создали партию "За умеренный прогресс в рамках законности" осадили магистрат и выбивали там двери с криками "Свобода порнографии" и "Конкурс мокрых маек каждый день" и ещё требовали национализировать торговок с переторжки и дворников, пива и сосисок с горчицей каждый день бесплатно. Алёша Бундертут, по словам Выстрела, высовывался из окна и кричал что у него таки нет никакой порнографии. Это происки врагов, наветы и инсинуации. А таки если и есть так-то бабушкина, мол, семейная реликвия, у капитана дальнего плавания в 1922 году на пряник выменная. Смотрите мол что хотите где хотите, а от меня отстанте. А они нет, вынь да полож. Гром думал недолго, быстро распорядился смотаться в Верхний Край, умыкнуть там ведущую, ту что в поезде за водителя бульдозера в аду принял. И доставить сюда. Ну и дальше походу, потом догнать короткими тропами.
  - Всё сделаю - растворился в дожде Выстрел.
   Путь через промежутки был холодным изматывающим и поучительным на полдня. Проходы были узкими. Отовсюду лил дождь. Командир местного гарнизона два раза завёл нас в болото и в речку с белыми большими кувшинками, которые там чинно и красиво плавали по ледяной воде. Ноги вязли в грязи. Помощник градоправителя вымочил все верительные грамоты герцогу Бригелла. Полностью покрытые мягкой, тяжёлой грязью все вышли на большую землю. И сходу напоролись на заслон в сотню тощих зеленоватых клыкастых мужиков. Дальше произошло интересное событие. Пятьдесят Гроу-эсов из гарнизона соединили рукоятками старший и младший Алет и как серпами ими врубились в троллей. Они практически прошли их насквозь, когда сбоку врубилась телега. Гроу-эсы рассыпались и сомкнулись назад. Гром не успел и был смят под телегу откуда его кто-то вытащил. Через пару секунд они оказались вдвоём посреди кучи визжащих троллей, руками, ногами, коленями распинали половину и выбрались назад к телеге, откуда вытащили и выкинули пару непонятных персонажей в белых костюмах в масках и шапках, визжащих как куропатки. Если куропатки конечно визжат. Протаранили троллей вереди и выбрались к своим. Те, тем временем, встав в ровный квадрат, Выстрел называл это построение карей, методично и быстро потеснили троллей. И так во все стороны короткими рывками пока тролли не побежали вниз к лесочку. Гроу-эсы быстро толкая телегу перед собой, промчались через лес, и их лагерь и врезались в деревянный тын. Из телеги вылез последний ряженный в белое мужик и шапке с перьями и зацепившись за дышло, стал орать что-то непонятное и торжественное. На секунду показалось что священный огонь Торквемады сверкнул в его глазах. Тын расшатали и прорвались на ту сторону где все застыли. Прямо впереди стаяла плотная густая масса троллей в полторы тысячи рыл. Все молчали только что-то непонятное орал мужик в белом на телеге и показывал что-то на пальцах. Гроу-эсы очнулись первыми, накидав брёвен из тына и сухих сучьев что валялись под ногами в телегу, они облили их нефтью, подожгли, вытащили откуда-то двух мальчиков со свирелью и барабаном, и под ритмичный быстрый марш покатили на троллей. Те опомнившись и кое как построившись с диким рёвом кинулись вперёд. Полторы тысячи злых троллей орали так что перекричали бы взрыв атомной бомбы. А может быть и две. На рылах передних явно виднелась пена и похоже, что и кровь. Толпа троллей быстро сближалась с маленьким отрядом Гроу-эсов. Мужик впереди на телеге орал, нестройно и похоже матом. Телега горела, голос мужика приобрёл мощь звучания и Вагнеровское величие и перешёл по децибелам в сирену. Гроу-эсы построились в квадрат - карей. Тут нас догнал Выстрел, и сразу же снял шлем облил голову нефтью сунул её в огонь телеги и с горящей головой доставая оба алета разгоняясь по дуге побежал на троллей.
  - Сука - закричал Гром, бросил толкать телегу, выхватил оттуда два горящих шеста.
  - Взади же зайдут.
  - Жир! -закричал Выстрел врезаясь в толпу троллей.
  Гром кое как догнав Выстрела. Врезался в толпу троллей немного сбоку от него.
  - У ней следы проказы на руках.
  Шест мелькал, огонь на его конце слился в единую массу, второй давно сломался.
  - У ней татуированные знаки.
  Вокруг одни зелёные клыкастые морды. Пытающиеся загрызть. Младший Алет полностью покрыт кровью, такой скользкий что трудно держать.
  - У ней, такая маленькая грудь.
  Как-то некстати представилась женщина троллей, зелёная и вся в бородавках, которая тащила за длинные густые волосы блондинку c регионального конкурса красоты, пятилетней давности. Тогда закончившегося массовой пьяной дракой родственников. По сути село на село.
  - И губы, губы алые как маки.
  В прорехе толпы показался Выстрел самозабвенно режущего троллей на части обеими руками. И пылающей головой.
  - И любит девушку из Нагасаки.
  Вся толпа врезалась в стену замка. Сверху похоже лили кипящую смолу, тролли вокруг орали. Гром каким-то чутьём чуствовал куда идти и обходил опасные места. Пока сверху не сбросили бревно и не сбили Грома на землю. В глазах всё плыло. Блондинка c регионального конкурса красоты мило и коротко била кулачком в лицо соперницу и слала воздушные поцелуи, а с ней и сотня её родственников. Отвратительных таких, но в белых рубашках.
  Гром стонал.
  - да, ... такая маленькая грудь.
  Рядом заинтересовано присели старые знакомые.
  - А ты подаёшь надежды - заинтересовано протянула Белоснежка, или как там её, только на этот раз одетая в простые застиранные джинсы и мужскую футболку.
  - А кстати, как тебя зовут? - поинтересовался Гром.
  - Любое название ограничивает.
  - А всё-таки?
  - Миэстраль.
  - А она? - и показал на темнокожую девушку.
  - Вирасон.
  - Тоже серверный?
  - Не, морской бриз. Только сильный. И там тепло.
  - А кстати Вы чаю хотите. - Поинтересовался Гром.
  - Да. А есть?
  - Нету.
  Рядом остановился Выстрел. На фоне вечеряющего неба пылающая голова смотрелась как-то не так. Деловито посмотрел на отступающих за угол замка троллей он сунул голову в ров с водой.
  - Как ты это сделал?
  - Каменная кожа, дед научил.
  - Было люто.
  - Ага.
  - А у тебя кстати чая нет?
  - Нет.
  - Ну ладно.
  - Кстати, что там?
  - Притащил, одел в мокрую майку, как ты говорил. Вытащил на площадь под магистрат, они там уже Алёшу Бундертута толи попить собрались, толи в майку одеть, как бы по факту невыполнения требований. Ну я им и поставил, танцуй говорю, её журнальчики вытащил "Королева бикини". Она там какие-то па изображать начала. Налево-направо рукой туда, рукой сюда, профиль со шнобелем влево, бедром в право. Тут Гереро всё и смылись, стража говорит в ворота их не пустила, то они кусок городской стены разобрали и сбежали. Вот, в городе теперь только стража, Бундертут и торговки.
   Так вежливо разговаривая они дошли до своих. Со стены замка, лениво и на всякий случай и как бы работа, но бросали камни. Квадрат Гроу-эсов стоял в сотне метров от рва, заполненного водой. Протолкавшись Гром с Выстрелом встали в первой шеренге. Было тихо. Гром протолкался плечом вперёд и устало развернулся...
  ... А таки лучше бы он выбивал двери магистрата требуя облить Бундертута ... Прямо впереди... метрах в двухсот... тихо как кошка на них мчался огромный... тон в сто весом и судя по всему таки Бешенный слон. Пробуксовывая от нетерпения забодать бивнями. С желтоватой пеной у рта и блестящими глазами. Человеческая фигура в белой панамке в башенке на спине и в кованых латных здоровенных сапогах весело махала коротким багром. Взади послышался топот убегающих ног. Гром обернулся, все Гроу-эсы бежали ко рву, и даже не оборачивались, но строем. Выстрел отбежал на пару метров и замер, оглядываясь то на ров, то на слона. Гром посмотрел на руки, они дрожали, на ладонях проявился сложный, бело-золотистый узор. Набирая скорость Гром медленно тронулся вперёд, Выстрел замысловато матюкаясь, немного сбоку побежал седом. Слон весело затрубил, встал на дыбы, и скачками побежал вперёд. Глаза его стали совсем бессмысленными. Острия наконечников, насаженных на бивни, больше походили на стенобитные орудия. Сплошной металлический доспех трещал, слон спотыкался, но упорно скакал вперёд. Когда осталось метров двадцать Гром заметил на пеньке сбоку Миэстраль, всё также в джинсах и футболке только с коньками вокруг шеи. Которые она там деловито натирала тряпочкой. Удовлетворённо вытянув руку и посмотрев на поржавевшие лезвие конька, она быстро метнулась вбок и выдернула Грома в сторону. Слон вбился бивнями в землю и медленно провернулся на бивнях ударился с диким звоном об землю. Сбоку Миэстраль сообщила:
  - Мой прекрастный трус.
  И тихо запела:
  - в лунном сиянии снег серебрится....
  Обняла странно сильными руками и стала танцевать... похоже, что салонное танго. Позванивали коньки, сопел от напряжения Выстрел вытаскивая багор из-под слона. Метрах в пятисот впереди показались несколько сотен бегущих троллей. Правая рука коснулась спины партнерши...
  - это немного слишком...
  Гром убрал руку.
  - ты не старался...
   Глаза Миэстраль были цвета самого синего льда. В ладонях стало тепло, запахло манго и счастьем. Скрипом кожаного кресла у камина и шелестом хороших книг. Запахом хорошего чая и неопределённостью, дочитать или рубашка таки тут лишняя. А кожа спины была такой холодной, белые волосы метал пьяный ветер по лицу, упругая фигурка тихо шагнула впритык и лизнув краешек носа сказала
  - Тын дырын тын .... и растаяла.
   Упавшие коньки больно ударили по ноге и вывели из оцепенения. - Та идите Вы все на...
   Слон начал подниматся и Гром с выстрелом еле успели запрыгнуть ему на спину. Набежавший десяток троллей пришлось отпихивать ногами. Далее неприятель показался в 50 конных, на здоровенных мохнатых Ольнах, они медленно пробирались лощинами к левому флангу. Место было неудобное, наполненное рвами, в которых и здесь и там показывались бугристые зелёные макушки. Минуты через две эти зелёные варвары, построились в три линии, по флангам - конница на Ольнах, показался резерв в ближнем лесу и обозы. Практически без перерыва, довольно стройно и молча они двинулись вперёд. Гроу-эсы пошли взади слева вышли на высоту. Как раз тут послышался лязг.
   В золотых знамёнах и мечах, гордой поступью статных коней, выходила латная конница Бригеллы. С ходу, не размениваясь на приветствия, они с кареем сошлись и не спеша двинулись на троллей.
  - Ну поскакали.
  - Ну да.
  Приближались зеленые фигурки как-то буднично. Горизонт прыгал вверх и вниз.
  -Ага - Кричал на ухо выстрел.
  - Ага, - печально повторил Гром.
  - Как же башка болит.
  Дальше врезались в зелёную визжащую линию, кто-то залетел наверх пяткой больно ударив по уху. Слон прыгнул пару раз, Гром слетел немного в сторону, повиснув на ремнях. Снизу кололи копьями, этот зелёный что раньше взлетел откуда-то на слона теперь лягался откуда-то пяткой. Выстрел в кураже крутил и подгонял слона багром. В итоге слон начал скакать вдоль линии зелёных иногда и по линии зелёных, взад-вперёд. Того, кто лягался, в итоге удалось поймать за пятку и им стукнуть Выстрела. Тот обернулся сунул багор вниз и вытащил Грома.
  Пахло сажей, только сейчас стало заметно что на лбу слона был привязан колокольчик, что время от времени звенел.
  - Да ....
  Слон тем временем бегая за разрозненными группами на Ольнах, набрал дикую скорость. И пролетев пару парсов вынесся на скалы. Дальше все падали кувыркались и вдруг слон неожиданно по этим скалам полез, цепляясь бивнями, раскорячиваясь и прыгая с утёса на утёс. Только вниз. Первый в мире слон скалолаз, надо же, и всё у нас. Слон побежал по скалам вниз ловко тормозя время от времени передними ногами чуть ли не в шпагате. Иногда переворачиваясь через себя. Все крепления сорвало. Уцепившись в небольшие комки меха Гром закрыл глаза и громко ругался всем матом, который знал. Скорость бега замедлилась, ударили по щеке. Гром приоткрыл один глаз, там с туфлем в руке Стояла Кунка, прямо на спине бегущего вниз по скалам слона.
  - Твою ж мать.
  Гром попытался спрятаться за Выстрела. Тот мыча как-то от пихался коленями. Слон где-то поскользнулся и начал падать боком, ветер свободного падения приподнял всех. Гром уже орал весь мат которых знал, и который тут же придумал. Слон тоже что-то хрюкал. Но как-то зацепился за какой-то выступ и побежал по скале. Минут через десять Гром диким чудом оказался на земле вылетев с куском шерсти в руках, но не побившись о мягкую прошлогоднюю траву. Осторожно приоткрыл глаз. Рядом стояла Кунка с таким видом, как будто они уже десять лет были женаты. Гром закрыл глаза.
  - Ну да. Поле такого подробного и обстоятельного мата. Так оно наверно и было.
  - Ты кстати сутра чистый спирт пьёшь или с перцем?
  - Я не пью спирт, спасибо - Кунка вежливо улыбнулась.
  И на губах горячий поцелуй. И лёгкий трепет, немного шальной. И озорные глаза с россыпью искорок счастья.
  Саднили рваными краями ботинки.
  - Я видел Вас.
  -Как же ты наверно хорошо выглядишь полуодетой.
  - А Кунка пахла свежим ветром.
  Мир растворился в вспышке.
  Недалеко Выстрел подавал какие-то знаки и зашептал.
  - Это она тебе сейчас как вмазала. А потом быстро гладить.
  - Бежим.
  Опять замелькала земля, скалы. Обо что-то стукнулся. Выстрел сопел кряхтел и толкал снизу. Стадный инстинкт блин. Чё бежал. Через полчаса вылезли на приличный, Альпийского типа луг, ровненький такой. И дальше вдоль грязного тракта бегом.
   Властительный замок Гирсов показался довольно быстро, он был почти пустым. Ещё час бежали по полю потом встретили вестового Бригеллы, он объяснил, что сейчас штурмуют горный городишко занятый болотными троллями в 5 парсах вверх отсюда. Как раз успели, когда Дзанни уже расшатал окрестный палисад и потихоньку просачивался с кореем внутрь.
  - Ломи через засеки - орал он. Пиная отстающих и осматривающихся бригеловских союзников.
  - Бросай плетни через волчьи ямы.
  - Что стоишь рожа полосатая. В ров живо. Там сдохни здесь под ногами путаться будешь. Бегом ....
  - Стрелки по башням, по головам, что бы не высунулись. Держи их на полу. В колонну в колонну. Не разбегаться. И увидев Грома с Выстрелом заорал:
  - Вы, на Трёхгантельном слоне.
  - Каком? Не понял Гром.
  - Это Трёхгантельный слон - объяснил Выстрел.
  - Растоптать Тех.
  И указал пальцем на группку троллей на Ольнах. Поскакали. В троллей врезались резво. Те путаясь, падая, но довольно организованно отступили и пытались зайти с боков, взади, лезли на слона. Опять все скатились с обрыва. Ольны прыгали по скалам как горные бараны. Показались туманные полосы междумирья. Потихоньку все смещались в ничто. Выстрел достал из кармана маленький атлас с печатью австрийского генерального штаба 1905 года. И принялся править по туману. Ольны бежали у ног слона, группкой тушек в пятьдесят. Все уже похоже осознали бессмысленность насилия. Выстрелу снизу передали литровую фляжку с абсентом и два здоровенных красных перца. И таким собственно образом пришли туда, откуда с Верхнего Края вышли. К автобусу польских мэров...
   Томек Лянскорунский тем временем в неотразимо пьяном очаровании, находился на официальной пьянке, в маленьком полуразрушенном реставраторами замке. Он как потомок длинной линии комендантов этого же замка и воевода никому не известного теперь воеводства. Врал всем и всё что мог и пытался сесть во главе стола. Он требовал офицерский мундир с золотыми эполетами и высоким жёстким воротником стоечкой. Потом громко доказывал, что привидение монаха в подвале соседней башни бред. Привидений нет, и он Томек, это всем докажет. Все, кто мог ходить пошли за Томеком. Раздобыли факел и пошли. Пошла даже бабушка сторож в шапке ушанке и десятком яиц, и кулёчком еды домой с польского стола. Им то какая разница что жрать. Поэтому в итоге меры пили местный самогон из вторично переработанных отходов сахарной свеклы и закусывали орешками к пиву, которые у них были с собой. Всё остальное спёрли официанты и сотрудники после первого стола. Но совестливый сувенирщик поставил им самогон, которым фары мыл.
  И вот значит стоит Томек с факелом и тыкает пальцем с стену у башни. В подвал не полез, страшно ...
  - Монах! Монах!
  Обернулся на одобрительно икающих мэров. Бабушка в ушанке принялась есть сырые яйца.
  - Монах! Монах! Mnich wychodził...
  И стукнул в стену факелом...
  И тут заиграл орган, в зеленоватом свете растворился ряд камней. Вниз зашипела зелёным инеем лестница. Органная музыка усилилась.
  - Kurva - икнул Томек.
  Меры быстро побежали от стены успев пару раз стукнуть Томека. Из отверстия в стене по светящийся лестнице поднимался подросток лет пятнадцати. Дойдя до края, он обнажил в широкой улыбке клыки с которых капала кровь. Половина меров упала в обморок.
  Томек попятился назад, выставив перед собой факел икая запел:
  
  Hej, hej, hej sokoły
  Omijajcie góry, lasy, doły.
  Dzwoń, dzwoń, dzwoń dzwoneczku,
  Mój stepowy skowroneczku.
  
  Факел погас. Прямо в этот момент ворота за их стеной снёс трёхгантельный слон. За ним ворвались и пятьдесят всадников троллей на Ольнах. Слон затрубил. Выстрел указал багром на стену за Томеком.
  - Kurva - успел сказать Томек и вцепился в хобот.
  Через какое-то время все оказались под стенами властительного замка Гирсов. Дзани разбирался с местным герцогом, троллей выбили. Тех что на Ольнах отпустили с нашей стороны Шхер и бутылку вернули. Томека беспрестанно что-то орущего отобрали от хобота слона и спросили у Грома куда его.
  - Будешь комендантом?
  - Kurva.
  - Тащите в Троллиый Клык.
  Неспешно построились, и колонной, лёгким бегом, отправились домой. Слона конечно взяли с собой. Но от визита к сиятельному герцогу не удалось отвертется. Граф принимал у камина, большого пылающего, закрашенного до белизны, скромно сидя на дровяной скамье заложив нога за ногу и читая книгу.
  - Садитесь. Здесь тепло, а за окном сумерки и тишина, можно вести беседы основываясь на милом приветствии и тонком остроумии. Слушая шорох огня и рассматривая картины. Могу добавить вина и хороших книг.
  - Да, наверное.
  Гром обратил внимание на протрет молодой девушки с горностаем на стене. Девушка была молода и красива, а горностай скалил зубы.
  - Тоже понравилось.
  - Да.
  Принесли вина. Лёгкого, и пряного.
  - Это вторя жена моего деда. Обратите внимание как похожи они со зверьком. Как будто одно целое. Только она здесь красота, а зверёк хищник.
  - Любопытно.
  - У Вас там, где-то есть копия...
  - Да ...
  - Как вино?
  - Хорошее.
  -Мне приятно думать, что тот, кто его пьёт чествует тепло солнца взрастившего его.
  - Да, наверное.
  - А вот это штурм нашего замка, какими-то малообразованными, но многочисленными войсками, триста лет назад.
  - Да...
  - Вот обратите внимание кадиский Капитан проводит контратаку из-за земляного укрепления.
  Принесли ещё вина и кусочек мяса с порезанным яблоком на серебрённом блюдце и три тарелочки и вилочки. Молочное желе.
  - Вот, а это Ваахи толпой кинулись ему на перерез. Да, да, да ... куда там. Наивные крестьяне.
  - Да.
  - Как красиво идёт знаменосец, а это полудоспех гридиской работы, в соседнем зале висит.
  - Ага.
  - А вот видите шатёр?
  - Высокий этот?
  - Этот.
  - Это их командующий, видите, как из замкового требуше ему бочка с песком летит?
  - Вижу.
  - Мой самый любимый момент.
  - Конница, а это выходит наша конница ...
  - Да, да, да.
  - Бегут, в речку бегут, обратите внимание как резво и организованно.
  - Да. Порядок есть.
  - Абсолютно.
  - Обратите внимание это на коне с планшетом художник Сильва, зарисовывает событие. Думаете это его картина? Хм. Как бы не так. Лаушвиц, художник был на пять метров дальше Сильвы и всё зарисовал как оно было, и художника впереди тоже. Вот видите, замок, а вот мы здесь стоим. Вот окошко, в которое мы смотрим. А дерева внизу уже нет... Жаль...
  - Да, однозначно.
  - А как Вы относитесь к мысли что цель жизни служение искусству?
  - Я думаю цель жизни - это сама жизнь, верее жизненный опыт.
  - Да, да, да. Возьмите вот дольку яблочка и мяса кусочек в остром сливовом соусе. Вкусно же ведь ...
  - Да, да, да.
  Так продолжалось часа три пока с трудом все не добрались до выхода из замка где Выстрел с Громом под какими-то дикими предлогами и заверениями в вечной дружбе, удрали. За мостом их ждал Унд.
  - Пьяные сволочи без меня. Сходу возмутился он.

   Нашли на полдороге в Шхеры. Странный и дикий гадюшник в каком-то закутке дороги, за пустырем. Было уже порядком темно. Тропинка уводила вглубь от пустыря узкой полосой старой глины. Сбоку сидел грязный полосатый кот и сверкал россыпью искр в глазах. Дом был старым и побитым временем, но крепким, сложенным из добротных дубовых брёвен. Только его часть от тропинки была освещена единственным фонарём над дверью. Тут сбоку стояло пару крепких мужиков в синих жупанах, магерках и с пехотными саблями. Вроде бы 'Баториевки'. Да и мужики сильно смахивали на гайдуков, и лица немного грязные. За ними ещё дальше в темноте топал копытом конь и виднелся край брички. Немного соломы, мешок. Женщина в красном платке что-то таскала в темный сарай. Пахло молоком. Над мощной, толстенной, обитой кованым железом дверью, висела подпаленная доска с нацарапанным котом и надписью: 'Гаштхауз Сумеречный кот'. Внутри было накурено. Немного душно, пахло плохим алкоголем. Десяток мощных столов, вкопанных в вытоптанную землю. Одно огромное окно. Пару бочонков, пол усыпан ветками и поленьями, разным мусором. Между столов ходил мальчик в старинной одежде, в чулках, в берете и белым воротничком. Носил оловянные тарелки и ложки. Он как-то странно и удивлённо посмотрел на вошедшего Грома с компанией. Стойка, узкая дверь ещё куда-то, с бойницей для лука наверху. Чёрненький, гаденький и худой небритый мужик с по-идиотски весело блестящими глазами, продал бурды полбочонка. Потолкались немного среди столов. Нашли свободный, кое как присели. И тут Гром наконец смог начать разглядывать посетителей. А народишко в гаштахаузе то был примечательный. Усатый дядька с огненными рыжими волосами, в чёрном кафтане и красных сапогах, бесконечно пил и зло коротко и быстро смотрел по сторонам. Рядом сидела красивая женщина в ботфортах, шляпе и в плаще. Похоже, что сбоку у неё была портупея и ... шпага. За ними на бочке сидел мужчина со связанными вместе руками и ногами, в жёлтом пиджаке и бабочке. И умоляюще смотрел. А под ним развалился на криво сбитом табурете, простой такой, босой невысокий мужик в холщовой рубашке и широкими плечами. Он крутил в платочке серебряную пуговицу. Почему-то Гром знал то она точно серебрённая. Ещё дальше за столом сидел маленький кругленький человечек с глазами как кассовые аппараты и суетливо что-то считал. Гром присмотрелся, ему показалось что это были призрачные монеты. Рыжий за соседним столом тихо заговорил с женщиной со шпагой, кивая на мужика с деньгами.
  - Вот, значит решил я пошутить, говорю ему мол карту купил у антиквара, где лежит золотая карета что с нашего моста, триста лет назад в реку упала. Он её хвать и бежать. Меня уволили, заслали куда-то на следующий день. Но я ж ведь выкрутился к вечеру вернулся. Смотрю, а река то под мостом разрыта напрочь, людей в грязи увязло десяток. А этот по берегу бегает и кричит 'копайте, копайте' и назад их в речку загоняет. Я ж с моста кричу 'не гоняй людей пошутил я'. Вот тут он и чокнулся. Клады искал, воровал всё что видел.
Унд попросил у хозяина еды. Мужик быстро блестел живыми, подвижными глазами, но еды не приносил. Пришлось пить так.

Мальчик быстро принёс глиняных кружек. Было, темно, душно и немного странно.

  - А ... - протянул Унд. - Будут плохо вести, порубим в хлам. Стали пить так. Ведь уже пришли пьяными. Народ пошёл веселится. Стало шумно и пьяно. Появились громко разговаривающие люди с саблями в богатой одежде в золочённых ножнах. Впереди шёл властный человек излучающий силу и мощь. Он был одет в богатый жупан, подбитые серебряными подковами жёлтые сапоги, великолепнейший плащ. Его плечи покрывала подшитая шелком бурка. На кирасе выщербленной множеством сабельных ударов красовался золотой орёл. Вошедшие покосились на босоногого мужика и пошли в другой угол. Где орали и пели так что Унд только завистливо икал.
  - Будет добрая драка. - Блаженно улыбался он. Тихо зашёл тощий человек в интеллигентных очках с книгой и вдоль стены неуверенно приблизился.
  - Я ж ведь учитель двадцать лет, как воровать то я ж не умел. И не получалось ничего вот. Как, выйти то.
  - Как вошёл, так и выйди - Удивился Унд.
  - Там кот дерётся.
  - Сейчас допьём, кота питём... пньом... выпнем.
  - Спасибо. - Учитель причел на краешек бочки.
  - Я здесь подожду.
  - Подожди конечно.
  - Пить будешь?
  - Я вегетарианец.
  - Ну смотри.

Рыжий мужчина за соседним столом приглашающе мотнул кружкой. Унд и Выстрел переглянусь и пересели туда. Гром поднялся за ними. Сразу же с другой стороны подсело два тяжело вооружённых воина с полуголыми девицами, явно облитыми спиртом.

  - Раубриттеры -представились они.
  - Гроу-эсы. - Ответил Гром.
  - Тоже ничо. Властный мужчина встал и приблизился:
  - Черный Кшиштоф из Легницкого княжества.
  - Садитесь - махнул Гром. Красивая женщина в шляпе и со шпагой привстала, подняла пальцем полу шляпы и улыбнулась.
  - Катажина Скшинская, герба Лебедь, с Барвальда. Будете в Живеце неприменно заезжайте. Очень красивые места. И охота великолепная.
  - Вы рыцарь? - удивился Гром.
  - Да.
  - Одежда у Вас странная.
  - Почему - Кивнула женщина на огромный меч прислонённый к стулу. - А это - кивнула она на шпагу. - Я тут кого-то зарезала.
  - Понятно.
  - Присаживайтесь Вашмосць - подвинула она стул шляхтичу.
  - Да - присел Кшиштоф - бывал я у Вас, молочная, прямо медовая земля, плодородная, обилие солнечных дней. Род Ваш славен рыцарским героизмом и славными победами. Он выпил. Ему подлили ещё. - Больше лей. Лей! Дальше голос его потонул в поднявшемся шуме. Раубриттеры достали огромный бутыль спирта. Грохнули о дубовый стол выщербленные чашки.
  - А еды нет - пожаловался Гром.
  - Как нет? - Удивился Кшиштоф. И пинком послал мальчика на кухню за едой.
  - Вот продолжал Кшиштоф, был я что не наесть бездворым и смотрел бывало в корчме нашего князя свиту, и черная зависть начинала немедленно терзать меня... Я помню тогда обращал к небу самые что ни наесть горькие укоризны за то, что оно не наградило меня при рождении военным талантом, без чего, собственно и помышлять не приходилось о леопардовой накидке и этой славной бурке... с таким мягким шёлком. Славный шёлк. А свита князя, не то что сам князь, даже пахли дорого. Настоящей добротной кожей, всё у них с золотой широкой каймой. И думаю если нет этого в тебе, то создай. Вышел я на тракт не помню, как первого прохожего ограбил... Тем временем у стены прибавилось босоногих людей в холщовых рубахах, теперь они были вооружены топорами у двоих были шестопёры. Гром случайно поднял голову на верх там были нарисованы углём бегущие бизоны. В это время в зал почти незаметно вошли помятые музыканты во фраках. Тоненький мужской голос сипленько запел: "Ааааа!!" Пьяные грязные лица как будто засветились, бизоны на потолке как будто бы понемногу пошли и побежали, а за ними заплясали у столов и у стойки все, кто там был. Выпрыгнула полуголая девушка с идеальными пропорциями и лицом модели и в измятом платьице. Лицо белое. Волосы золотые. И только один локон в тёмном масле каком-то. Выхватила у спутника Кшиштофа тяжёлую гусарскую саблю и завертелась в диком танце. На колени Грома села такая же полуголая девица с бутылкой спирта в руке и выбив пробку об стол залпам выпила половину остальною вылила сверху на себя и Грома и неуловимо быстрым движением впилась губами в его губы. Оплывая потом, хозяйский мальчик тащил над головой подбитые кружки и хрипло с ненавистью кричал: "Бухлишко! Сволочи!" Тонкий голос перешёл на визг: "Аааа!" Весело пританцовывал и блестел плутоватыми глазами у стойки хозяин. Грохнули литавры 'БАААХ'. Гром очнулся и оторвался от губ полуголой.

  - Есть возражения? - вопросительно лизнула она его в нос.
  - Какие возражения. Я же пьян. Мальчик наконец принёс еду. Лед с грибами в серебрённой вазочке. Как-то оно сильно замысловато. С другой стороны, присела в полуголом порванном платьице девушка с саблей и начала кусать ухо.
  - Это Вы тут с саблей танцевали?
  - Я.
  - Бухаем! - протиснулся в это время Унд и разлил спирт по кружкам.
  - Бухаем. - Гром выпил и заел грибами.

Девушки покусывали ухо, то одно то второе. Всё поплыло. Стена эти полуголые две... Очнулся на полу в туалете. Абсолютно голая, сверкающая белизной кожи в желтоватом свете свечного фонаря на нём прыгала девушка в шлеме Раубриттера и размахивала саблей над головой закусив зубами золотой локон. Мягкая, тонкая, скакала во всё неистовство пьяной ночи. Из зала послышался крик.

  - Стерлядь принесли.
  - О стерлять, еда, спирт. - Гром дополз за стенки. Девушка продолжала прыгать. По стенке так же встал. Кое как открыл дверь и вывалился наружу. Там был жёсткий пьяный разврат и полная попойка. У двери даже сняли кому-то штаны и прижигали факелом. Оттуда крик отсюда стоны. На столе появилась-таки еда - рыба. Гром стоял, опершись на стену. Девушка в шлеме обвила шею руками и продолжала двигаться. Гром посмотрел ей в глаза. Она весело улыбнулась и лизнула в нос. Сабля в её руке царапала спину. Вдоль стены подошла, вторя девушка и лизнула взади в ухо. После чего опять принялась его кусать. Так и дошли до стула. На столе головой в стерляди спал Унд. Выстрел спал под столом. Гром тяжело опустился на стул. Девушка в шлеме начала двигаться медленнее, и медленно извиваться на коленях у Грома и тихонько постанывать. Взади кусали в ухо. Кто-то воткнул в руку битую кружку спирта. Женщина в красном платке принесла здоровую крынку молока и поставила на стол. Уже уходя она крикнула:
  - Молоко.
Катажина Скшинская появилась за стулом, напротив. И налила себе его в хрустальный сияющий бокал.

  - Как вы относитесь к частной собственности? - поинтересовалась она.
  - Положительно - выпил Гром.
  - А Вы знаете как она возникла?
  - Как же, знаю. Власть сильных мужчин. Они придумали право, чтобы передать имущество детям, и семью что быть уверенными что это их дети.

Девушка продолжала двигаться на коленях. И стонать громче. Взади больнее укусили за ухо. Катажина протянула бокал.

  - Обольёте её молоком?

Обе девушки одновременно спросили:

  - Ты женишься на нас?
  - Гром промолчал. Сабля царапнула руку.

Катажина, помолчала, посмотрела на бегущий ручеёк крови от царапины саблей, облизнулась и продолжила:

  - А я думаю от того что кто-то не захотел делится.

  - Всё может быть.

Задымил камин. Дым волною застелился над полом скрыв мусор. Выстрел закашлялся и выполз на стол, где растолкал Унда.

  - О... - очнулся Унд. - Весело...

Плавится лед в вазочке. Слева тяжело плюхнулся на стул Кшиштоф и Раубриттеры. Музыканты валялись вдоль стен пьяные в хлам. В это время сидевший у стены широкоплечий босоногий мужик приподнялся и зло посмотрел на Кшиштофа. А тот что сидел первым у стены запел:

  - Чи видишь ты, пане брате, за лесом могила?
  Чи ты умрёшь, чи повиснешь, раз маты родыла.

Кшиштоф не хорошо покосился туда. Широкоплечий мужик сплюнул. Шляхтич посипел, покрутил носом и встал, громко разбил о стену кружку. И достал саблю. Полукруг темноватой стали блеснул в дыму и табачном угаре. За ним стали три шляхтича и два Раубриттера, сбросив с себя десяток голых женщин. Босоногие достали топоры. И тоже повставали из-под стены, подняли тяжёлые табуреты. Не менее десяти-двенадцати человек. Битые, тёртые мужики. Нехорошо так щурившиеся.

  - Psia krew! - Уголком рта улыбнулся Кшиштоф.
  - В тюрьмах гноили, калёным железом клеймили, батогами били, а теперь я в новой свитке, в ладных чоботах. Нет такой силы... И мужик медленно дунул на саблю Кшиштофа, тяжёлая стальная дуга так же медленно рассыпалась жёлтой ржой... Не снимая усмешки Кшиштоф достал за спины келёп. Гром не был знатоком пьяной драки на саблях и топорах. Но, Унд и Выстрел явно были знатоками и ценителями этого древнего и славного искусства. Ведь тут никто не позорил это благородное занятие тактикой и обилием выпадов.
  - Жесткий синий махач - Блаженно прошептал Унд.
Началось месиво. Пьяное и жестокое. В стол по середине вбился прилетевший оттуда залитый кровью топор с отрубленной кистью. Кровь забрызгала стол и всех, кто был за столом. Девушка на коленях всё также медленно начала двигаться вверх и блаженно и восхищённо охнула. Из-за спины ей опять передали бутылку спирта, она также открыла её ударом об стол и начала мурлыкая себя обливать. Гром заметил, что Катажину колотит сильная дрожь и она не сводит взгляда с его поцарапанной руки.

Девушка в шлеме выгнулась, вытянув саблю над головой ... пронзительный крик разрезал весь этот хаос.

  - Ааааааа! Катажина выхватила кинжал и прибила ладонь Унда к столу.
  - ААА! - дико заорал Унд.
  - Да! - заорала на него Катажина. Внезапно она стремительно вскочила, сорвала шляпу, плащ, шпагу и головой вперёд прыгнула на Грома. Девушка в шлеме на коленях так же стремительно развернулась и пробила Катажину насквозь тяжёлой гусарсой саблей.
  - Дура - шептала Катажина. - он на тебе не женится. Живая старшая кровь.
  - Аааах - тихо прошептала и прокрутила саблю девушка в шлеме.
  - Хороший удар - покивал головой Выстрел. - А главное правильный.
Девушка в шлеме припала к руке и медленно слизала полоску крови.
  - Да ты вампирюга - восхитился Выстрел. Унда колотила тяжёлая дрожь. Икая, дрожа и кашляя, он наконец запричитал:
  - Спаси нас святая Чурбиляда.


Гром сбросил всех с себя, отыскал одежду, оба алета. В туалет пошёл искать ботинок, он обнаружился быстро, за камином была дверь с нарисованным гоблином, писающим вверх. Ботинок был там. И ещё пару чужих. Когда шёл назад, драка уже кончилась. Не менее пяти убитых лежало на полу. Раненые расползались к стенам. Непострадавшие расселись за разные столы. Грома дернули за куртку. Под стеной на стуле сидела слепая бабушка с необыкновенно чистым, светлым и добрым лицом. Только сейчас Гром заметил, что у всех остальных, лица были грязные, хотя бы немного, но грязные.

  - У меня грязное лицо? - зачем-то спросил он слепую бабушку.
  - У плохих людей грязные лица.
  - А у меня?
  - Нет.
  - Зачем Вы здесь?
  - Одна настоящая искра разгонит океан мрака.
  - Вы здесь что бы это сказать.
  - Да.
  - Что именно?
  - Любая чистота губительна для тьмы.

Гром покивал головой. Я здесь в пьянстве и блуде. Пью спирт с ворами и разбойниками. Я даже облит спиртом.

  - Ничего снаружи не сможет, тебя испачкать. Испачкаться можно только изнутри.
  - Да...?
  - Да ... Бабушка помолчала.

  - В тебе два орла. Белый и чёрный. Больше тот которого ты кормишь. Ничего снаружи на имеет значения, если ты поступаешь как должно. Важно только то, что внутри... Бабушка всунула в руку Грома колокольчик и медленно подёрнулась дымкой ... исчезла. Гром вернулся за стол. Там уже большинство спало прямо за столом. Кто-то допивал спирт на дне бутля. Гром посмотрел на полосы света от фонаря на потолке. Полосы моргали, нарисованные там бизоны стояли. Впервые стало спокойно. Через час наверно, с улицы осторожно просочились тени и прижались по углам. На пальце еле различимо стрельнула молния. Под стеной упал грохотом стул. На столе появился фантом белого кота и укусил за палец.

  - Ай ... исчез. Гром напрягся и через какое-то время поймал себя на мысли что ничего не понимает, и усилием воли протрезвел литра на два... И оторопел. Почти все посетители пропали. Единственное большое окно густо облепили копии хозяина мужика, и дебильно сверкали весёлыми, блестящими, вороватыми глазами ... такими как луна позади ... без радужки... и скалили .... Клыки? А это уже совсем плохо... У всех до одного из-под верхней губы выпирало два здоровенных клыка. Хазяин, спрятавшись под стулом Выстрела, блаженно щурясь одним клыком покусывал его руку, пока ещё скрытую наполовину стащенным наручем. У стены материализовался мрак. Из темноты выступил десяток явных упырей. Сильных, подвижных, зубатых. Светились жёлтые глаза. Впереди улыбалась оскалом Катажина. Хозяин мужик счастливо икнул под столом. Гром посмотрел под стол. Девушка в шлеме Раубриттера улыбнулась, обнажив клыки и подмигнула. Гром посмотрел на Катажину потом ещё раз под стол. Девушка вздохнула, закатила глаза и мечтательно покачала головой. Потом подняла саблю и легонько стукнула ей об шлем.... Раздался звон... упырей качнуло.
  - Ага. Гром вытащил колокольчик.
Упыри сделали шаг назад. 'Дзынььь' половина упырей рассыпалась в золу остальные отступили в мрак. Катажина забилась на полу. Девушка в шлеме задымилась и умоляюще прижалась к ноге.
  - Нда, ладно... Спасибо - деловито и спокойно встал Гром сходу стукнув Унда с Выстрелом и выкинув в окно хозяина, а следом за ним стол. - Что от Вас то было ещё ожидать. Вытащил у Выстрела старший Алет а младший - точную уменьшенную копию первого всунул ему в руку. Со спины Унда сдёрнул небольшой лук. Подумал полсекунды, положил младший Алет и нашёл под столом, забившуюся в угол дымящуюся голую девушку в шлеме забрал гусарскую саблю. Взмахнул пару раз.
   - Пойдет.
Набирая разбег вылетел в окно и с оттяжкой принялся рубить крест на крест на блеск глаз и копошащихся на земле. Визг, мат, кто-то погрыз ботинок. Гром вбил его в грязь, там что-то хрустнуло. Потом удобно втоптав обе ноги в твёрдую землю стал методично стрелять по теням. Оттуда раздался вой и сиплый визг.
  - От великого Ресвишада истинного короля троллей воды сдача! -Надменно заорал кто-то.
  - Сейчас мы вас сожрём!
  - Да, да, да. Со всех углов раздался резкий жуткий вой. В спину стукнулся Унд. Ошарашенно и непонимающе он сопел и мотал головой из стороны строну. Потом увидел отрубленную голову на земле с клыками. Посмотрел назад в зал где ковырялся на полу Выстрел и допивал спирт. Спали пару голых девиц поблёскивая белой кожей в огарке разбитого фонаря. Впереди бегали и визжали тени.
  - Я не знаю, что это такое, но это мне нравится.
  - Где Выстрел?
  - Спирт допивает, и за телегой щас пойдёт.
  - Тут есть телега?
  - Твоя вампирюга в шлеме говорит, что есть бричка.
С Ундом этих порубили быстро. Последних убегающих Унд догонял и пинал с пожеланиями.
  - Привет Ресвишаду. Что нужно истинному королю? Пендаль!
Когда Выстрел пригнал телегу, Гром только вынимал с зубастых стрелы. Вымели остатки бурды и спирта из-под стойки. Нашли две стерляди. Светало. Стерлядь сожрали с удовольствием. Вампирюга виновато и неприкаянно стояла в центре зала, голая и в шлеме.
  - Если Вы меня тут оставите они меня убьют.
  - Оденься. - Задумался Гром.
  - Она же у нас людей жрать будет - заметил Унд. - Но у нас же преступники всякие есть.
  - Точно. Грузимся. Тут Гром заметил, учителя в побитых очках, волосы дыбом, сумасшедшие глаза, в стену вжался. Так он видно тут очень долго сидит.
  - А про Вас мы-таки забыли. Учитель только мычал в ответ. Потом начал что-то складывать в слова.
  - Я же как то, за вами. У меня семья, дети, карьера. Я не специально, я не умею. Так его и загрузили в телегу. Привели невысокую лошадку.
  - Тронулись.
  - А куда поинтересовался Унд? Вокруг было одинаково серо. И свежо. И за серым ничего не было видно. Ни дороги, ни ориентиров. Ничего ... Каркнула злорадно ворона на крыше дома.
  - Куда? - поинтересовался Гром у девушки в шлеме - имя у тебя есть?
  - Ания. Приподняла шлем девушка. Возми камень. Горы тебя выведут. Ворона на крыше захрипела и перелетела на трубу. Камень долго не искался. Как будто их специально отсюда вымели.
  - Под стойкой поищи. - Подсказала Ания. Вернулись в разбитый зал пошарили под стойкой. Долго. Наконец нашли маленький камешек на дне корзины завернутый в кусок полотна. Гром зажал камень в руке. И вышел из дома. Всмотрелся в туман. Минут через пять показался далеко, блёклый блеск фонаря.
  - Поехали. Через полтора парса показалась старая женщина в шляпе с спокойным и величественным лицом. Женщина курила трубку и держала фонарь.
  - Туда она махнула фонарём.
  - Спасибо - поблагодарил Гром.
  - Ещё рассчитаешься- повернулась женщина. Так и добрались до мощёного тракта. Шли люди. Дети. Ехала на тележке старушка на рынок. Торопился плотник с инструментами. Всё было по-утреннему деловито.
  - Ах вот как Вы выглядите трезвые люди. Учителя высадили на перекрёстке. Выстрел ему показал тропиночку в Край.
  - Идите с миром!

  Так, подпрыгивая на брусчатке и добрались. Гром поселил Анию. Написал Дзани записку что бы устроил её при гарнизоне. Умылся, сбегал вниз на речку, окунулся полностью в ледяную воду. Потом переоделся и пошёл в 'Мутный Глаз' искать Бундертута. Узнать нужно, что там с восстанием. Бундертута не нашёл, но навалилось дел в которых пробегал до вечера. А вечером он и обнаружился. На втором этаже мутного глаза, в пьяном табачном дыму в одних прожжённых трусах сидел насквозь пьяный Шиллер, Бундертут и слегка офигевший новый комендант Томек в пилотке из Синего Переторжца и со стаканом. Над столом со спиртом появилась новая надпись: 'Нефть не пить'.
  - Я больше никогда не пью - сходу заявил Гром. Подумал - Да, не пью. Дела есть. Пора начинать двигатся. - Шиллер ну как мокрые майки? Шиллер устало поднял голову и нехотя промямлил.
  - Это снится мне полночам. Тощая, крашенная, здоровенная бабища, выкатывает на площадь, поднимает ногу там на дряблой ляжке пятерня сиреневых синячков, и они так дрожат, и ещё рюшечки... Это был ужас.
  - Kurva.
  А Выстрел сволочь ещё за нами бежал и журнальчики с ней всовывал.
  - Было страшно?
  - Жутко!
  - Тогда отнесись к этому как к приключению.
  - Да... может, может.
  - Кстати, издам указ, что Шиллер должен теперь любить горных Троллей. Каждое воскресенье в пиджаке и с розочкой. Сел за свой столик Гром.
  - А можно я буду любить ту с Переторжки, с зелёной татуировкой на жопе?
  - Нет, нельзя. Только тролли.
  - Kurva.
  - Кстати у ней туфли классные были.
  - Прекрасное это отвратительное, только с другой стороны. Нужно уметь правильно показать. Ну или зайти с другой стороны что бы посмотреть.
   Раздался дикий вой. Гром отлетел к стене и вытащил младший Алет.
  - Спокойно - успокоил Бундертут, качаясь на стуле и нюхая огромный кусок хозяйственного мыла.
  - Это каменные жабы, они всегда на полную луну воют.
   Дальше было всё как обычно, жабы выли. Шиллер обсуждал что-то с Бундертутом, показывая на пальцах. Выяснилось, что сейчас будут распускаться на реке ледяные цветы. Но идти было лень.
  - Бродяги мы - плакал Бундертут, родства не помним.
  Потом появился суровый хор голосов Гереро.
  - Гойа...
  Шиллер в трусах и пропаленных дырках танцевал в центре "Мутного глаза". Все, кто был из женщин сбежали.
  - Гойа...
  Сталь голосов выбивала гвозди из стен.
  - Ах.
  Выходит с притопом Шиллер из клубов табачного дыма.
  - Гойа...
  Вибрировала сталь.
  - Ап, па, ба.
   Размышления прервал свет, замаячивший в замочной скважине входной двери. Дверь с третий попытки открылась.
  На пороге со свечой и тёплой дымящейся сковородкой, стояла Кунка. Серый свитер. Тоненькая, в облаке предвесенней морозной пыли.
  - Да самое чистое иногда находится в самом грязном месте. - Подумал Гром. Во всяком случае сейчас точно.
  - Да Вы пьяные. А я тебе картошки принесла, с грибочками помидорками и баклажаном ... да ...
  - А юшки нет?
  - Да, да, да. А так как Вы пьяные, слона Хрошу реквизирую.
  - Э...
  Но Кунка уже исчезла.
  - Не отдаю. Вечером отдашь...
  Но в ответ было только эхо. Гром посмотрел на руку там слегка светился узор из сложных линий.
  - А мать его.
  Гром схватил шапку и побежал. С трудом отобрал сковородку. А баклажаны были дрянь, скользкие сопли.
  - Как картошка, поинтересовалась Кунка?
  - Да, да, да - быстро доел Гром.
  Они зашли на Переторжек. Гром нёс синюю полосатую сумку с вермишелью.
  - Где-то это уже был о. С точкой думал Гром.
  Кунка остановилась и медленно выдохнула согретых дыханием воздух, который тут же заклубился серым облачком.
  - Смотри я туман выдыхаю.
  - Таки да.
   Но на Переторжке тем не менее был первый раз. Вокруг торговые ларьки, маленькие корявенькие женщины в шляпах и татуированными лицами и руками. Везде газеты, объявления. Все что продают и покупают. Соль, мука, сёдла. Темнело. Был островок толкучки, где на подносах торговок дымились горячие каштаны, сверкали инеем засахаренные фрукты. Но туда конечно не пошли. Гром обречённо плёлся за Кункой между открытых рядов с нитками, верёвочками, мылом. Держал за полмонеты купленный стакан кизила с указанием есть. Есть не хотелось. Хотелось пить. Пить он попробовал, но тёмный напиток, в маленьком стаканчике, который тут продавали везде был ужасно терпким и от него шнырило. Похоже это было что-то сродни ядрёному кофе с добавлением чего-то ещё. Но пить больше ничего не было. Гром засунул кизил в карман, закинул полосатую сумку за плечо и понуро поплёлся за мельтешащей от ларька к ларьку Кунке. Через час у них было не менее пятидесяти килограмм лапши. Грома немного качало.
  - Куда дальше.
  - На выезд, к озеру, там, где Дура-Рыба.
  - Ну пошли на выезд.
  На выезде за городскими воротами, река разветвлялась и часть впадала в маленькое озеро. Рядом стояло с пятьдесят празднично одетых женщин Гереро, часть была с бидонами. Пару стариков, детей. Все в шляпах. Одна коза. Из-за поворота вытолкали старый деревянный вагон с большими окнами на колёсах. Внутри быстро зажгли фонарь. Вагон мило засветился изнутри.
  - Ставь и открой. - Кунка указала на берег озера.
  - Ну поставил.
  Через несколько секунд, сумка, рассыпая макароны полетела в озеро. Взбурлила вода, распахнулась огромная пасть.
  - Дура-рыба, восторженно закричали женщины. И начали танцевать на берегу хлопая бидонами.
  Из озера, медленно и нехотя, проламывая прибрежный лёд выбирался ... самый настоящий Бегемот. Какая-то женщина принесла гирлянду засохших цветов и одела ему на шею. На голову сражу же натянули пышную связку белых перьев. Все начали петь и хлопать бидонами, взялись за руки и начали водить хоровод вокруг Бегемота.
  Бегемот жевал макароны. И морщил один глаз. Грома схватили за руку, с другой Кунка и втянули в хоровод. Гром обречённо перебирал ногами влево, ... ух блин... вправо ... ла-ла -ла... покрутились, покрутились. Дали бабке бидоном.
  - Что это?
  - Праздник Чурбиляда.
  Чурбиляда .... Уу... Хлопали бидоны.
  Потом все забились в вагон, туда запрягли Бегемота и поехали. Всю дорогу пели и ёрзали на скамьях. Минут через десять приехали в деревушку. Забились под большой навес и всё началось сначала. Бегемота поставили под картиной какой-то женщины. Притащили срубленное дерево, поставили рядом и начали наряжать цветными лентами. При это все танцевали, прыгали, стучали бидонами. Бегемот моргал. Появился знакомый абсент. Гром протолкался поближе к Кунке и с видом бездельника прижимался рядом. Пили.
   За столом лежала одна вилка. И тарелка макарон. Гром потянулся за вилкой. Дальше были только визги, мелькание рук и ног. Пустота....
   В глаза ударил свет. Пожилой Гереро светил в глаза свечным каретным фонарём.
  - Так, так, давайте посмотрим, ага ... Тяжёлая форма бреда ага брал Чурбиляду тыкал её в священную еду Дуры-Рыбы ... ага ... так, так, так.
  Да у Вас батенька маниакально депрессивный синдром на почве ярко выраженной сексуальной недостаточности.
  - Лично у Вас таки да.
  Гром приподнялся и оттолкнул Гереро:
  - Так подождите, а для чего она нужна?
  - Смотри.
  Женщина взяла Чурбиляду - вилку и подойдя к бегемоту, засунула ему в нос, и вытащила оттуда з зацепленным кончиком сопли. Женщины упали на колени. Женщина стала наматывать соплю на вилку. Под навесом начался религиозный экстаз. Пару женщин билось на полу. Другие вытянув руки перед собой неистово кланялись с колен.
  - Мотаеттт.
  Сопля наматывалась.
  - Мотает!!!
  Лицо женщины с вилкой покрылось потом.
  - Аааааа взорвался навес криками.
  Сопля кончилась. Женщина с огромным куском сопли важно поплыла к ранее наряженному дереву. Гром понемногу икая и отталкиваясь ногами осторожно отполз за угол и оттащил Кунку за собой.
  - Валим.
  - Вы не признаёте Чурбиляду? Да Вы батенька еретик.
  И они пошли. Через ночь. Назад в Тролиный Клык. Потихоньку как-то. Неторопливо, извилистыми тесными улочками и вымощенными брусчаткой площадями, под просевшими от времени сводами, вдоль стен из нетёсаного камня и вечерних фонарей. Молча и неторопливо дошли до дома. В коридоре второго этажа застали Шиллера в тех же прожжённых трусах, Бундерттута и Томека в пилотке из газеты.
  - Холодно же. Толи спросил то ли сообщил Гром.
  - Тс... они идут...
  Раздался мерный стук марширующих ног ...
  - Чурбиляда ля манерте, раздался одинокий звонкий голос, сопровождающий ритмичный марш сотен марширующих ног.
  - Она на, на на на на на - не унимался голос.
  -Ииии....
  Пауза, и ночь раскрылась под громогласным воплем:
  Чурбиляяяядааа!!!!
  Бундертутт с Томеком присели, а Шиллер вылез в окно и заорал:
  - Сиськи!
  И его затащили назад, а окно закрыли и забаррикадировали.
  - С нами образованные девушки сообщил Гром.
  Шиллер извиняющее икнул и предложил:
  - Кофе со спиртом? Спирт правда технический. Но кружка, мытая... Вроде.
  - Нет, пожалуй, только круасанов.
  - Да, да, да.
  Гром приоткрыл дверь.
  - Пожалуйста!
  - Томек и Бундертут побежали вперёд.
  - Я не Вам.
  - А нам что тут делать? Холодно же. И этот щас всех торговок сюда заманит. А они его сожгут, как пить дать сожгут. - Оправдывался Бундертут.
  - Ты же градоначальник?
  - Вы это только им не говорите.
  - Kurva. - Умоляюще посмотрел Томек.
  - Ладно.
  Кунке отдали кровать. Сами улеглись на полу, благо там был кое какой ковёр от старых хозяев, и неплохой. Вообще, само здание Грома было очень небольшим, но почти дворцом, с собственной неухоженной парковой зоной. А за парком сам город конечно имел совсем другую архитектуру. В окно летел последний снег. Виднелись яркие огромные звёзды в наполовину чистом небе.
  - Какая звездюльная ночь... - мечтательно развалился Шиллер.
  - Звездюльная, звездюльная - спи давай ...
  Внизу урчала река Штомбеле, низвергаясь в пропасть, начиналась первая минута весны. Улыбнулись суровые Солнце и Луна, высеченные на фасаде здания, сдвинулась стрелка невесть сколько неработающих городских часов. На окне в засохшем горшке пробился изумрудный росток, с капелькой растаявшего иненя на краю наметившегося листочка. В Троллиный Клык пришла весна.
   Казалось Гром проспал совсем немного, когда сбоку послышался осторожный кашель. Гром открыл глаза. Под стеной и камином, в старом потёртом кожаном кресле, сидела дымя трубкой, пожилая женщина гереро в шляпе ... и курила длинную трубку.
  - Кто Вы? - Привстал Гром.
  - А ты как думаешь?
  - Вы Большая Мать?
  - Я мать гор, мать всех Гереро.
  - Любопытно.
  - Я здесь что бы попросить не обижать их. Они глупые. Но послушные. Я за это кое-что дам. Женщина взмахнула рукой. Потолок исчез, появилось звёздное небо. Посередине горела огромная звезда, чистым ровным светом.
  - Это звезда странников - 'Сын льда'. Осколок холода, который был до начала времён. Она поможет тебе перемещаться в пространстве и немного во времени. Месяца на два может три, только в другом месте не здесь. В разных частях шхер время течёт иначе. В самых дальних до года двух разницы. А это его брат ... Женщина взмахнула трубкой и рядом появилась точно такая же звезда. Ты войдёшь внутрь и выйдешь. Ощущение тебя останется там. И он сможет быть твоим двойником и помощником. Также у него есть маленький росточек первого дерева. С которого ты вырастишь новых воинов и помощников и защитишь Гереро.
  - От кого? Защитишь ...
  - Они придут, много, сильные. Как только поймут, что что Гереро стали сильнее. Что бы забрать силу. Но силу сломает сила.
  - Звучит конечно хорошо, и правильно. Но как бы у меня всего пятьсот человек, и хотел бы как-то подетальнее. Женщина улыбнулась.
  - А не нужно ничего усложнять. В твоей игре, есть только твои правила. Женщина встала.
  - Ну я пойду. Зайду наверно, как-то.
  - Ну да. Спасибо, пригодится.
  - Да, да, да. Гром встал и посмотрел вверх.
  - А как мне достать их?
  - Что бы дотянутся до звёзд, нужно поднять руку. Гром поднял руку, как нестранно легко дотянулся. Здоровенный белый необработанный алмаз в полкулака размером весил навскидку грамм триста. Множество сколотых граней в каждой что-то отражалось, но как бы не здесь. Где-то ещё.
  - Да, это сколы пространства - обернулось от двери женщина. Гром заворожённо всматривался.
  - Не коллекционируй моменты. Живи ими. Хлопнула дверь. За окном разгорался рассвет.

  Глава 4.

  Утром Кунки не обнаружилось. Гром вызвал Дзани и Дорвела и объявил, что берёт командование на себя. И обучение закончил. Дорвела назначил главнокомандующим и обязал послать в замок 'Серебряный' разведать что там как. До результатов разведки пошёл к Шиллеру. Его заставил скопировать гусарскую саблю и наладить её производство, так же, как и монгольских луков. Кроме того, Шиллер получил задание использовать принцип Гасты, в щите. Что бы щит мог менять свой размер. Разведка вернула к обеду, когда Гром пил чай.

  - Замок чист - доложил десятник Гроу-эсов.
  - Полностью проверили.
  - Всё проверили. Чисто.
  - Хорошо.

  Гром вызвал Томека и приказал взять сто Гереро-Та и пятьдесят Гроу-эсов и занять замок 'Серебрянный', наладить производство серебра и отлить его в слитки. Потом вызвал Бундертута и распорядился о постройке на близлежащем торговом пути укреплённого склада и торговой экспедиции в форме маленькой крепости, которую тут же нарисовал. Так называемый малый фольбург. Вот... собственно жизнь налаживается. Приказал принести все книги по магии и за три дня впихнул этот объём в себя в основном бегло просмотрев. Дельных книг было всего четыре. Сразу же доработал схему малого фольбурга добавив туда три двойных линии по всему периметру из кусочков дерева сага и светлого серебра. Простейшая, но действенная магическая защита. Саг типа как от всего. Эти бусы Алгакины тысячелетиями носят. А светлое серебро идеально от тёмных... Поймал по пути только Шиллер и разнылся, занеси мол очерк про Край в 'Синий Переторжец'. Типа как никто тут не знает, что это откуда и тд. Хорошо, Гром согласился. Накарябал на коленке. Край - место синих морей, огромных рек и когда-то больших лесов. Место, где раньше люди мечтали, но теперь забыли, как это делать. Теперь здесь огромный рынок типа Переторжки только больше раз в миллион. И как бы всё пластмассовое. В том числе и мечты потому как за деньги. Ну ещё пару строк и отдал Шиллеру, сам тащи, дела есть.

... Тем временем в Синем Перторжце.

  Бессменный редактор 'Синего Перторжца' Бдэш РЫ'гал дрожащими пожилыми руками, натруженными скрипкой и огородом, читал записку, принесённую Шиллером. Коллектив редакции рассевшийся за старой конторкой и непомещавшися вокруг неё, вопросительно икал и щурил глаза. Бдэш РЫ'гал ещё раз перечитал перевернул, почесал в затылке. Подумал. И хлопнул по столу.
  - Так.
Коллектив восторженно притих.
  - Какая ересь. Моря Синие. Причитайте. Ну! Что Вы об этом скажите.
Тощий сотрудник с краю конторки неуверенно встал.
  - В ходе исследований мы обнаружили Абсент у себя в шкафу.
Бдэш РЫ'гал бодрой рысью подбежал и сунул записку под нос.
  - Я про это спрашиваю.
  - А что это?
  - Это я спрашиваю?
  - А я спрашиваю?
  - А кто спрашивает?
  - Ну мы самая прогрессивная газета - начал сотрудник. Только нас никто не читает.
  - Я видел, как в неё еду заворачивали - перебил другой.
  - Они её воруют.
  - Её редактор налево продаёт - раздался шёпот.
  - Молчать! - заорал Бдэш РЫ'гал.
  - Это что? - он поднял вверх записку. А!?
  - Голос у двери неуверенно прошептал:
  - Графоман? Сотрудники заволновались зашептали 'графоман, графоман, где, где, прячьте спирт и картошку' Бдэш РЫ'гал ударил по столу. Комната уже представляла собой маленький зал. Сбежались все.

  - Да! Графоман! И икнул. Зал сел. - Дорогие Преторжцы. Грядёт великий Ё. Спаси Нас Святая Чурбиляда.
  - Святая Чурбиляда - охнул зал.

  - Это - самой чистейшей воды графомания, но не такая к какой мы все привыкли за последний десяток лет. Когда обкурившийся грибов гоблин пишет про цены на Йоторатот в Дораторсе.

  - А где это?
  - Никто не знает.
  - Вот, это классическая графомания 20летней давности, когда напившийся абсента и обкурившийся грибов недоучка, думает дай я что-то такое недопонятное и недоумное и наваляю про ... Вот это! - Он гневно затряс бумажкой в руке.

  - А Йоторатот пить можно? - раздался не уверенный голос.
  - Я не знаю - отмахнулся Бдэш РЫ'гал.
  - А нам его дадут?
  - Нет.
  - На демонстрацию! Братья Переторжцы. Защитим литературу!
  - Да!
  - Спаси Нас Святая Чурбиляда!
  - Святая Чурбиляда.
  - Кто-то вскочил. И заорал, вытянув руки по швам.
  - Свободу гоблинскому подполью.

Зал притих.

  - Это кто.
  - Никто не знает.
  - На демонстрацию!!!!!
  - Демонстрация! Даёшь порнографию! Бесплатно!
  - Два сумка порнография- вскочил самый бойкий. - Да!

Гром обсуждал с Дзани Афинскую фалангу и её разворот, когда размышления прервал шум с улицы. Гром выглянул в окно... Выглянул ещё раз... Протёр глаза, а там водили хоровод. Гром открыл окно. Высунулся наружу. Два десятка Гереро притопывая от напряжения и сопя, водили хоровод взявшись за руки. Время от времени припевали:

  - Графоман, графоман, графоман.
  - Спаси Нас Святая Чурбиляда!
Гром ещё раз протёр глаза.
  - Вы кто?
От хоровода отделился пожилой Гереро и неуверенно приблизился. Прокашлялся, помял в руках снятую шляпу.
  - Литераторы мы.
  - Что Вам нужно? От хоровода отделился самый маленький:
  - Два сумка порнографии! И зашептал первому - Ой пинать щас будут.
Тот зашептал в ответ.
  - С первым пинком ты влетишь в историю. Ты диссидент или кто.
Гром подумал.
  - Понятно. Кстати нужны добровольцы на рудник 'Серебрённый'. Сейчас составите поимённую перепись. Писать Вы умеете?
Закончить он не успел. Добровольцы резвой рысью смылись.
  - Там как раз от медведей бегать хорошо уметь нужно - закричал им в след Гром.
Бегущий впереди пожилой редактор захромал, за ним и все остальные. А маленький сразу на две ноги.
   - Вот - повернулся Гром - А что Вам известно про район замка 'Серебряныый'?
Дзани немного подумал.
   - Там небольшой горный массив. Высота парсов шесть. Может семь. На северном склоне добывали мрамор. На других базальт, гранит. Гора главная называется Гисгаден. А хребет - Гисгаденский хребет. Название происходит от слова обед на языке горных жителей. Солнце поднялось над горой - значит нужно идти обедать. На самом верху квадратный замок, весь в снегу круглый год. Жутко холодно, ледник и прочее. С подземелий замка выход на внутренний разлом горы где много открытых серебряных жил. Есть две жилы светлого серебра. Есть титулованый камень.
   - Титулованый камень?
   - Поле камня говорят не позволяет рядом с ней находится никакой магии. Она там просто развоплощается в чистую энергию.
   - Любопытно. Нам это нужно.
   - Да такой тёмный как уголь камень только твёрдый. Из него скульптуры делали Цверги и бешено они стоили.
   - Цверги?
   - Карлики в норах в той горе жили.
   - Сейчас живут?
   - Кто-то ещё наверно живёт.
   - Смотри, светлое серебро не выносят тёмные. Да?
   - Да.
   - Дерево саг, укрепляет, помогает восстанавливаться после марша, защищает от магии. Так?
   - Ещё предупреждает о опасности, засаде или, например, целящимся лучнике.
   - Это как?
   - Оно покалывает.
   - Любопытно.
   - А титулованный камень вообще расщепляет любую магию. Так?
   - Так.
   - А почему Вы этим не торгуете.
   - Сметут. Есть Высшие. Есть разные очень боеспособные силы. Поэтому сидим тихо. Тут же в основном беглецы. Сюда никто не дойдёт конечно, но все боятся. А вдруг.
   - И ты беглец?
   - Ну...
   - Не буду спрашивать, за что. Твои дела.
   - ДА, да.
В это время подошёл Дорвел.
   - Теперь. Есть идеи как этим людей вооружить - Гром вытащил скопированную Шиллером гусарскую саблю. Пощупал элмань. Тяжёлая. - Этим крест-накрест рубить милое дело. Видите, утяжеление на конце. Шлем разносит пополам. Сурово и без танцев в белых манишках. И прочих соплей с сахарным сиропом. А Старший Алет неудобная для рубилова вещь. Этим лучников вооружим, конницу и офицеров. Точно такую же только поменьше и без утяжеления на конце, дадим пехоте. А пехота ... идите сюда. Дзани и Дорвел подошли к столу. Гром принялся на столе выкладывать бумажные квадратики - строим кореями в три линии. Когда нужно кореи смыкаются в линию. Когда нужно, размыкаются и атакуют, построившись в три линии в шахматном порядке. Соль в том, что мы не теряем боевой порядок размыкая строй и заставляем врага войти в промежутки между кореями, а он теряет свой строй. И становится просто массой. Между линиями кореев, отряды тяжёлой конницы по тридцать пять всадников втаптывают тех, кто втянулся в промежутки между ними.
Дорвел почесал щёку ... - умно. Сам придумал?
   - Нет. Был такой Ксенофонт, его идею потом доработали. И использовали пару тысяч лет.
   - И что они всех разбили?
   - Всех.
   - А что же их погубило?
   - Рабы.
   - Рабы?
   - Как ни будь расскажу.
   - Хорошо.
   - Вот... кареи рубятся в строю и свалке Малыми Алетами. А в разомкнутом строю - саблями. Шиллер делает шит что меняет размер с ростового до поясного. Как Гаста. В защите - ростовой щит. Преследование - поясной. А Гасту мы используем что бы драться на средней дистанции. Да... А раз не хватает магов. Нужно сделать школу здесь и вообще разобраться что это и к чему. Я кое как разобрался. Но этого мало.
   - Хм ... - задумался Дзани. - Через месяц большое месиво будет в Дгердгофт. Орки Гишнера будут отбивать их городишко. А тот будет защищать куча наёмников с самыми лучшими магами из тех что можно купить за деньги. Мы можем пойти торговцами. Торговцы неприкосновенны.
   - Вариант ...
   - А понатаскать кто может до этого?
   - Есть тут и архимаг беглый и ещё один, просто ему тут нравится. И даже два ордена. Может три.
   - Выберете лучшего и пришлите завтра с самого утра сюда, и вообще на этот месяц.
   - Ясно.
Дорвел с Дзани встали.
   - Это всё?
   - Всё.
   - Доброго Вам вечера... Лорд.
   - И Вам. Они поклонились и вышли. Гром прижался лбом к стеклу. Солнце клонилось к горизонту. Всё начало вырисовывается. Существование обрело какой-то смысл.
В дверь заглянул старый слуга Гереро.
   - Кофе со спиртом, абсент? ... и снизив голос улыбнулся ... развратные женщины?
   - У меня есть люди. Я за них в ответе - подумал Гром.
   - Чай.
   - С чем?
   - С чаем.
   - Сию минуту - исчез слуга.
Гром взял историю военного искусства, прихваченную в Крае и придвинулся ближе к окну. Солнце желтило страницы. Сопел от напряжения нёсший поднос слуга. Гром думал, потом читал. Что ж, это то он делать хорошо умел. На Тролинный Клык обрушился весенний вечер.
   - Добрый вечер... Лорд - Гром перевернул страницу.

  
  
  
  
  Малый Глоссарий.
  
  Большая земля, земля - территория вне Шхер.
  Гаста - копьё меняющее свою длину.
  Ганджубас - Cánnabis.
  Горнушка - Ямка в печи, куда загребают горячие угли.
  Гереро - Невысокие жилистые, очень сильные и быстрые двуногие существа, напоминающие то ли троллей толи гоблинов, только более человечные. Говорили, что это потомки каторжников, гоблинов и малых народов.
  Гереро-Та - ремесленники и кузнецы, народа Гереро.
  Гроут - местная футболка из мягкой и тёплой ткани.
  Гроут-та-хкзал - серая жёсткая куртка с капюшоном и карманами.
  Гроу-эсы - воины, закончившие Оу-эс холл.
  Дерево саг - известно своими тонизирующими и защитными свойствами.
  Камененный волк - порода собак народа Гереро, охотится на урсов.
  Карей - квадратное боевое построение.
  Ничто, промежуток - участок меду мирами где нет ничего. Он серый по цвету.
  Парс - 1000 шагов или 850 метров.
  Штомбеле - река в Троллином Клыке.
  Шхеры - скалистый, труднопроходимый промежуток между множеством миров и ничем.
  Урсы - каменные шакалы.
  Цверги - народ карликов в горах.
  
   счетчик посещений
  

  Редакция 3.4 от 01.11.2017. Дорогой читатель это часть первой книги. Книга первая в целом закончена. Сейчас идёт работа над второй. После чего они обе будут изданы. Пользуясь случаем хочу пригласить к сотрудничеству порядочных издателей. zhenya.grom.rey@gmail.com До встреч в Альбавинд-Холле. Женя Гром-Рэй.

[]

Оценка: 2.29*7  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"