Сегодня пятница. В восемь уже темнеет- осень как никак. Темнеет, а воздух все равно прозрачный; и через его пространство можно увидеть вокруг фонари, затемненные силуэты идущих мимо людей без лиц, красные фары машин на автодороге и тысячи желтых окон, за ними же- люди, живущие в созданном ими внутреннем мире, и ту жизнь, которую ты воспринимаешь в силу своих размышлений и в силу глубизны и развитости своей души, они, вероятно, видят совсем другой.
Взгляд летит через это пространство по очертаниям деревьев, сливается с ним, точнее- переливается с образа на образ, и вдруг появляется ощущение не то свободы, не то одиночества, как бы не был ты богат друзьями, не то этой не искореняющейся неопределенности; вдруг хочется усесться на асфальт в чем есть, скрестить ноги и смотреть на бесконечный поток машин, а когда появится луна- да зачем луна, может, это будет просто месяц- завыть по- вольчьи, и тогда будет казаться, что весь мир замер, уснул, будто бы ты находишься где-то далеко-далеко в таежных, вечных снегах, и твой протяжный вой будет лететь по прозрачному ночному осеннему воздуху, пронизывая весь город. А ведь, наверное, людям будет страшно...
Десять часов. Вернувшись домой, очистив красное полосатое яблоко от кожуры и сев на кухне у подоконника, оказалось, что за окном темнее, чем на самом деле на улице, что тот же шум машин на автодороге уже не может пробиться через невидимые стены к моей восприимчивости. Я вновь стала одной из тех, кто с улицы был за желтыми окнами. Еще одно яблоко.
В этот вечер я поняла нечто очень важное, на миг ощутив себя частицей ВСЕОБЩЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЖИЗНИ. Я побыла там немного, но затем забралась обратно в свой уютный, вечерний, придуманный мною самой внутренний мир; забралась и укуталась с головой: там...теплее. Там есть то, чего нет в этой тянущей за собой жизни. Там все так, как я того хочу и как я о том мечтаю. И если в моем мире есть место для другого, то в другом должно быть место для меня. Пускай хоть на уровне сердца. И если так должно быть, то