В полдень солнце палило нещадно! Камни источали даже свой, специфический запах, по которому, мне казалось, уже можно было с закрытыми глазами определить, где известняк, а где туф вулканический или базальт.
Мы с геологом прошли уже часть маршрута по абсолютно голой каменистой местности без признаков растительности. Конечно же, рассчитывать наткнуться хоть на малюсенький ручеек, было нечего. Июль в Средней Азии - пик жары, ручейки и маленькие речушки пересохли еще в мае. У меня во фляжке оставался остывший зеленый чай, пропитавшийся запахом металла. Чай в маршруте мы пили дозировано. В обед съедали несколько хлебных сухариков и выпивали чая ровно половину фляжки. Ничего другого просто нельзя. Любая еда вызывала бы сильную жажду, а воды по маршруту нет. Да и не нужно в сильную жару воду пить. Лучше зеленый чай. Вторая половина фляжки выпивалась маленькими глотками во второй половине дня, когда жара уже становится просто невыносимой и организму может грозить обезвоживание.
В маршруте положено ходить вдвоем. Нас, зеленых студенток, брали на работу радиометристами. То есть, геолог идет по маршруту, описывает породы, отбирает пробы. А задача радиометриста, нацепив наушники, с радиометрическим зондом в руках и прибором на шее делать замеры радиационного фона и диктовать их геологу. Вот и все. Никто, конечно, наушники не надевал. Рисковали попасть под проверку из экспедиции, да кто сюда поедет с той проверкой! Но фон замеряли, конечно. Партия поисковая, ищет все подряд. А искать тут есть что! В известняках - вольфрам. А в вулканических породах - свинец и цинк. И уран, конечно! Да и многим еще разным природа щедро наделила эти суровые места.
Но узнать о том, нашлось что-то в наших пробах или нет, мы сразу не могли. Первыми об этом узнавали, наверное, лаборанты, сидя за микроскопами в маленьком жарком городишке в долине.
День этот выдался особенно жарким. Работы оставалось немного, и мы решили разделиться, чтобы поскорее закончить. Договорились встретиться в определенном месте.
- Ты увидишь, там дерево растет, возле него и встретимся, - с таким напутствием геолог ушел в одну сторону, а я в другую.
Действительно, закончив свою часть работы, в маленькой ложбинке в изгибе горы я увидела невысокое сухое покореженное дерево. Как оно сюда попало, как смогло вырасти? Тут даже трава не росла! Дерево казалось совсем высохшим. Подойдя поближе, увидела вверху пару небольших веток, на которых редко-редко все-таки зеленели листочки. Я подумала о том, как интересно устроена жизнь. Ведь здесь бывает зимой совсем мало снега! Воды нет. И почему это дерево, именно это - одно-единственное тут родилось и живет, вопреки всему! Вряд ли его посадили. Хотя, может быть, какой-нибудь верующий обет богу давал, вырастить дерево на камнях, да носил сюда воду, поливая маленький саженец, чтобы не засох? А идти от ближайшего места, где был раньше кишлак и течет небольшая речка, часа три, не меньше.
Этот край удивительный. Вдоль небольшой реки, где мы разбивали свой лагерь, есть места, где растут плодовые деревья: орехи, урюк, сливы, что-то еще. Мне рассказали, что здесь раньше жили люди. Люди ушли, а деревья остались! И самое странное то, что нет здесь вообще никаких следов домов, построек, всего того, что, так или иначе, связано с жизнью людей. Я не верила! Но верить приходилось. Каждый кирпичик, каждая деревянная стойка или металлическая петля здесь имеет свою ценность! В Средней Азии я столкнулась с тем, что есть, оказывается, мастера, которые склеивают разбитые пиалы и чайнички! И это очень уважаемые люди! В отличие от нас, хорошей приметой здесь считается склеить разбитую на мелкие осколки пиалу. И если склеено мастерски, то это просто замечательно. Жители горных кишлаков, где древесина очень дорогая, потому что купить ее негде, собирают все лето сушняк, делают кизяки для печей. Живые же деревья, даже покидая навсегда прежнее место, оставляют жить. И, возвращаясь в свои места, если переселились не так уж далеко, собирают бережно в свой срок урожай орехов и всего остального.
Сухое дерево с редкими ветками почти не давало тени. И все-таки! Чисто психологически, уютнее себя чувствуешь хоть и под старым, но живым деревом, чем на голых безжизненных скалах. Я очень внимательно осмотрела камни, на которые собиралась присесть. Под камнями часто прячутся змеи. Гюрза такая же серая, как и бесконечные эти известняки вокруг. Если чувствует опасность, обычно замирает и старается не шевелиться. А если ее не заметить и потревожить, хорошего ждать нечего! Ничего не поделаешь, живые существа защищаются, как могут. К тому же я панически боюсь змей. В случае чего - вдруг все-таки укусит, тоже радостного мало. Мы возили с собой вакцину, иголки от шприцев, а вот самих-то шприцев и не было! В то время шприцы были только стеклянные, их в начале сезона, как и положено, выдавали на партию, но они разбивались при первой же транспортировке. Короче говоря, о плохом лучше было не думать, но смотреть здесь нужно в оба!
Я села и медленно выпила остатки своего чая. Казалось, что все было нормально, но я ощущала какую-то смутную тревогу, вроде мне что-то такое угрожало, а вот понять что, было невозможно. Я осмотрела вокруг себя горы, может там что-то? Да что или кто тут может быть? Конечно же, никого нет. Все-таки опасность я чувствовала и она нарастала. Мне сделалось не по себе. Я даже оцепенела немного, боясь пошевелиться.
Это тревожное чувство, разлитое сначала по всему телу, постепенно сконцентрировалось в одном месте, которое мой мозг, в конце концов, смог определить. Я медленно повернула голову налево и заметила нечто! Что это такое, я не сразу и поняла, но увидела глядящие на меня два черных блестящих глаза, а потом с трудом различила и маленькое тельце существа, полностью, и цветом и строением, напоминавшее просто сухую веточку этого необычного дерева. Потом я окрестила это существо ящерицей, но кем оно было на самом деле, не знаю. Самым необычным было то, что эта маленькая, длиной всего-то сантиметров двенадцать, ящерица смотрела на меня осмысленным, почти человеческим взглядом! Я испугалась. В ее глазах тоже была тревога. Конечно же, она заметила меня раньше, намного раньше. Почему же тогда не сбежала, когда я оглядывала камни и пила чай? Я же занята была, и не заметила бы даже ее исчезновения. Но почему-то она не сбежала. Это дерево было ее домом, сколько лет, интересно? Как долго живут такие существа? По ее виду можно было бы сказать, что она ровесница этого дерева. Ах, да, зачем же ей покидать свой дом? Это ведь я пришла непрошенной бесцеремонной гостьей, полагая, что все вокруг по праву мне принадлежит, это я тут ищу полезные ископаемые, необходимые людям и могу делать все, что захочу. А в этих местах так: уж если пришел - что же, гостям всегда рады. Не знаю, была ли мне рада эта азиатская хозяйка дерева, но она не убежала, когда поняла, что я тоже ее заметила, а просто смотрела на меня выжидательно.
Смотрины длились несколько секунд. Наша с ней тревога одновременно стихала, легкий испуг от неожиданной встречи проходил, я это видела по ее очень умным и спокойным глазам. Может быть, она тоже поняла, что ничего я ей не сделаю. А я могла бы просто взять валяющуюся ветку да прогнать ее, но не взяла, почему-то, не прогнала. Когда все волнения почти улеглись, в наших глазах также одновременно появилась заинтересованность. Мы еще несколько секунд изучали друг друга, а потом произошло то, чему я объяснения не нахожу.
Мне потом наш геолог говорил, что это у меня от перегрева на солнце помутнение в голове произошло, я не стала спорить, но все же думаю, что не от перегрева. Мне показалось вдруг, что я знаю это существо очень давно, и что она меня знает тоже. Как будто бы это я сама, сама когда-то была то ли ею самою, то ли мы очень близки были, но когда-то очень-очень давно, в прошлой жизни, что ли. Только я сейчас, в этой новой жизни, такая еще молодая и неопытная, а она - умудренная жизнью, живущая уже долго-долго в своей неменяющейся жизни. Из ее глаз на меня смотрела вечность. Вечность и мудрость веков, тысячелетий, миллионов и миллиардов прошедших, как миг, дней. Это она, она, а не я, знала, как устроена не только наша земля, но и вся вселенная, знала, не учась и не покидая при этом своего странного государства, где она была и царицей, и приближенной и слугой одновременно. Это она знала, а не я, знала и понимала, что все вокруг нас с ней живое: не только это дерево и трава, или мы с ней, но и камни вокруг, которые я пыталась изучать. Это она знала, как в глубине земли возникает новая жизнь, а потом, созрев в материнском теле, рождается в наш суровый и непростой мир, изливаясь из чрева потоками раскаленной лавы, вырываясь на свободу тучами пепла и вулканических бомб. Содрогаясь в родовых схватках, с болью и стоном, разрывалась земля, покрывалась трещинами, крушилось все, что находилось рядом в этот момент. А потом эта новая жизнь, остывая, начинает привыкать к жаре и холоду, ветру, дождю и морозу. И сначала гордо возвышается острыми молодыми скалами. Затем стареет, превращается в мелкие камешки и песок, ссыпается вниз и уносится реками в моря и океаны, чтобы родиться снова и снова в этот суровый, но прекрасный мир. Только, в отличие от нас, жизнь у этой, неживой с нашей точки зрения, природы, очень длинная, и сроки ее жизни нам трудно представить. Поэтому эта природа намного мудрее и опытнее нас.
Мы продолжали смотреть друг на друга. Я почувствовала снисходительное ко мне отношение со стороны этой необычной ящерицы. Снисходительное, но ласковое, как у старенькой бабушки к неразумной правнучке. Даже если я проживу не одну, а десять жизней, обойду все горы нашей планеты, все равно я буду знать меньше, чем эта маленькая ящерица, никогда, видимо, не покидавшая своего дома на дереве. Так что же, стоит ли начинать? Стоит ли постигать то, что постичь до конца простому смертному все равно не дано? В моих глазах стоял вопрос, да и не один, наверное. Мне показалось, что она улыбается. А мне вдруг стало неловко. Как будто бы я неожиданно узнала чужую тайну, которую мне знать вовсе не положено, как будто бы я (случайно или намеренно - не имеет значения) подслушала и подсмотрела нечто, для меня совсем не предназначенное. Я понимала, что мне нужно уйти. Хорош тот гость, который уходит вовремя. А меня, вообще-то, в гости и не звали. Я вторглась в царство, где свои законы жизни. Мне бы и хотелось их понять, а еще лучше, если бы мне их объяснили. Да вот ответов царицы не дают.
Медленно я поднялась с камня и, оглядываясь назад, уходя, видела слегка тревожный все-таки, но подбадривающий взгляд существа, близкого мне, в чем-то понятного, но совсем недоступного. Мы из разных миров были. Я - из маленького суетливого мирка небольшой части природы, что-то мнящего там о себе, а она - из большого, и непостижимого нашими умишками, мира вселенной.
Что такого особенного есть в тех местах, я не знаю. Но именно там произошла моя первая встреча с космосом, с вселенной в лице этой необычной азиатской царицы.
Потом мне говорили, что некоторые существа обладают гипнозом, и что я как раз и попала под такой гипноз, может быть, я не знаю. А спустя год, здесь же, в этих краях, мне довелось побывать в месте, которое у местных жителей считается священным, и каждый год в определенное время они совершают паломничество, нелегкое надо сказать, на гору, где даже жил какой-то святой в отшельничестве. Что особенного в этой горе? Да ничего! Гора такая же, как и все горы вокруг, и не самая высокая даже из окрестных гор. Так почему она считается святой? Я тоже не знаю. Но ощущения в этом месте у меня были такие особенные, как будто здесь тебе доступны все тайны мироздания. Здесь открыто окно во вселенную, к познанию, к космосу, к общему разуму, к Богу, в конце концов. Можно называть это как угодно. И что самое важное, ты становишься другим, побывав в таком месте.
И необычная встреча с маленькой азиатской царицей и то, что я побывала в месте, где раз в год в течение только нескольких дней открыты небеса, меня изменили. В чем? Далеко не сразу я поняла, в чем, да и не до конца, собственно.
Что нам дано знать о мироздании?
Можно гадать сколько угодно, но всегда это будут только наши предположения.