− Все, что сделано из песка когда-нибудь рассыпается на две равные половины, − сказал Зак и выпил все, что было в стакане.
− Похоже на правду, − кивнула Тамара.
− А я не согласен, − заявил Квинт и зажмурился. − Симметрия − враг пространства. Я ни единожды пробовал разрезать его ножницами, но всякий раз солнце начинало слепить мне глаза, и я ошибался.
− Ты всегда не умел сесть нужным боком к настольной лампе, − пояснил Тимур.
Все засмеялись, но Квинт вытащил из-за пазухи большой нож и несколько раз рассек воздух над головами сидящих.
Компания отодвинулась, не вставая со стульев, а Мунко сунул руку за голенище. Это не ускользнуло от Квинта. Он опустил нож, цинично улыбнулся и, чуть помедлив, добавил:
− Настоящему мужчине, Мунко, всегда есть куда запустить ладонь.
− И главное зачем, − соврал Мунко, у которого в сапоге ничего не было.
Воцарилось молчание.
− В тот вечер я возвращался из Нерчинска, куда посылал меня Нестор вместе с двумя товарищами, − оборвав тишину, начал Тимур. − В поезде все еще пахло оленьими шкурами и золотыми самородками, которые недавно перекочевали из сундуков убитых в карманы живых. Мы везли Нестору то, чего он ждал и, не скрою, были довольны своей работой...
− Я слышу эту историю третий раз, − оборвал Тимура Мунко. − Расскажи лучше что-нибудь посвежее... хотя бы про то, как получилось тогда в Чарджоу? и почему никто из тех парней не вернулся назад, в Бугуруслан?
− Если ты думаешь, Мунко, что в твоем сапоге лежит стоящая вещь, мы можем выйти на воздух и сравнить ее с моей, − довольно резко ответил Тимур, но Зак поднял руку, и все умолкли.
− Лиса всегда сытее волка, − медленно сообщил Зак, прикурив у Фрола, − а из двух дерущихся петухов в суп попадает, как правило, победитель. Все мы уважаем Нестора, потому что он ходит там, где остальным трудно стоять. Его рука показывает хлеб, но не прячет камень, ибо способна убить хлебом. Я хочу рассказать вам один эпизод, о котором сегодня не принято говорить с молодежью, но мне нравится молодежь, наверно, поэтому я так часто думаю о Христе... Передайте мне салат, который стоит возле копченой трески; я заметил в нем много зелени. Зеленый цвет для человека, дожившего до шестидесяти восьми, всегда предпочтительнее бурого, а тем более красного. Столько я за свою жизнь видел красного...
− Если старик заведется, − шепнула Тамара Квинту, − наши надежды умрут в утробах матерей.
Квинт согласно кивнул, но подать голос после недавней выходки не решился.
Положение спасла Мадлена.
− Если не питаете неприязни к желтому, попробуйте сначала вот это, − предложила она, передавая в сторону Зака тарелку, − здесь много кукурузы, но нет ничего алого.
Зак внимательно осмотрел блюдо, пододвинул ближе и погрузил в него мельхиоровую вилку. Наблюдая за ним, все замолчали, а Фрол неожиданно начал:
− Знаете, как умер Хранитель печати из Салехарда?
− Нет, Фрол, − ответил за всех Квинт, − не знаем.
− А, меж тем, это известная история, которую я слышал от самих исполнителей. Его закидали снежками по просьбе Нестора.
− Снежками!!!
− Да, − подтвердил Фрол, − на Рождество собралось много народу. Ели, пили, плясали. Потом высыпали на улицу, начали возиться. Кто-то в кого-то кинул снег. Потом еще. И еще. Начали перекидываться. Человек пятьдесят народу. С Хранителем заигрывали. Шутили. Начали кидать исключительно в него. Сначала человек десять, потом все. Та-ак, первое время навесом... Потом прямой наводкой. А там, в Салехарде, снегу навалом, убирай не убирай, на всех хватит. Ну и закидали... Смеялись, дурили, а дело сделали хорошо: умер не от попадания в голову − задохнулся в сугробе. Милиции сказали, что увлекался, в смысле, любил подурить, поваляться...
− Хорошая работа, сынок, всегда чиста и бела, как снег, − оторвался от желтого салата Зак. − Вот мы позатем летом в Чулимске... Мадлена, извини, дорогая, что возле тебя дымится?
− Манная каша.
− Вижу, что не буженина. Передай посмотреть.
Глядя на Зака, все потянулись к горячему.
− А меня один раз разыграли в Болгарии, − робко признался Юё.
Все сочувственно повернули головы, но от горячего не отказались.
− Брожу по Софии, до поезда три часа времени, вижу приглашение на стриптиз, покупаю билет на 8-е место, захожу в маленький зал, народу − человек семь, свободных кресел много, а на моем месте сидит огромный бродяга. Примерно, как наш Сигурд.
− Не может быть, чтобы, как Сигурд! − возразило несколько голосов, а Сигурд поежился.
− Как Сигурд, не меньше, − настоял Юё, и ему поверили. − Сидит на 8-ом месте и отвратительно воняет, потому как бездомный. На какие деньги такие люди ходят смотреть стриптиз не мое дело, но я прошу его освободить мое место, а он показывает руками вокруг и мычит, мол, садись куда угодно. Я бы понял, случись такое у нас в Котласе, но здесь Болгария. Обращаюсь к нему еще раз − он грубить, а заведение приличное. Ну, хорошо. Спрашиваю управляющего, мне указывают на дверь. Иду по длинному коридору, упираюсь в кабинет, сидит управляющий. Рассказываю ему о бомже, он цокает языком: 'Опять эта пьяная скотина отбивает клиентов. Вот возьмите − он грохает металлом о крышку стола − и убейте его прямо в зале. Из-за такого дерьма полиция шума не поднимает'. Я беру пистолет − почему-то 'вальтер' 38-ого года выпуска − но, признаться, робею. О Болгарии я слышал другое, а у них тут, как у нас в Котласе.
− ...Мадлена, передай мне крылышки... Спасибо.
− ...беру пистолет и возвращаюсь по длинному коридору. Управляющий идет следом. Входим в полутемный зал, 'вальтер' я прячу в карман, ищу бродягу глазами, а он сидит по-прежнему на 8-ом месте. Подхожу ближе, предлагаю убираться...
− ...Мадлена, забери крылышки назад...
− ...предлагаю убираться, но громила ни с места и опять грубит. Я вспылил, обернулся на управляющего, но увидел только его укоряющий взгляд, мол, в чем дело? я же дал тебе оружие? Понимаю, что медлить уже нельзя, но в волнении забываю про 'вальтер', а достаю свой ТТ и курочу бродяге череп...
− ...я бы сейчас кофе выпил, а то что-то...
− ...управляющий одобрительно смотрит и предлагает занять любое место подальше от трупа. Я сажусь в угол, представление начинается, две смелые женщины выходят из-за ширмы, а управляющий уходит по коридору. Все спокойно. Звучит музыка, но через десять минут кто-то из зрителей истошно орет: 'У Бзденека настоящая кровь!' Здесь я начинаю ничего не понимать. Как же не быть крови, если в голове пуля? Но включается свет, начинается беготня вокруг убитого, от меня шарахаются, а я на всякий случай отодвигаюсь к выходу, выкидывая 'вальтер' в урну. Уже кричат полицию, а один 'зритель' поворачивает ко мне глаза и картавит: 'Что вы сделали? Вы убили актера'. Дальше не знаю. Выбежал из заведения, поймал машину и на вокзал. Никогда не думал, что болгары склонны к розыгрышам.
− В некотором роде, Юё... но... все не совсем так, − попыталась начать Мадлена.
− Тебя разыграли, Юё, но дело тут не в Болгарии, − пояснил Мунко. − Это был театр для одного зрителя. 'Вальтер' был 'холостым', а Бзденек артистом.
− Надо мной тоже попытался надругаться югослав. Мусульманин, − призналась Ульяна. − Я ударила ему, куда учили, но он успел оросить мужской субстанцией крестик на моей груди. Очень трудно было отмыть... Каждый день появлялись пятна, а кожу жгло.
− Аллах развел людей и не велел им встречаться, − объяснил Тимур.
− Извини, друг, но югослав бежал за мной два квартала по ночному Белграду.
− Бывает...
− Я люблю молодежь, − поморщился Зак, догребая с тарелки кашу, − но слушать ваши похотливые истории не желаю. Дисциплина нужна везде. Прошлой зимой один парень отстал от нас в морозную погоду. Засмотрелся на девушку. А дело было в сорока верстах от Кандалакши. Сильно дуло со стороны Баренцева моря. Ну и где, вы думаете, мы отыскали его, когда наступила весна, и взошло солнце?
Все задумались, а Юрп, делая паузу между каждым словом, сказал:
− Снег... покрывает... всё...
− Возможно, − согласился за всех Амос, но Филипп возразил.
− Я тоже так думал, когда мы искали нашего общего друга Харитона Ильича, − начал он, поигрывая поролоновым слоником. − Но след человека бывает настолько горяч, что снег, накрывший его... (здесь он остановился, но через мгновение добавил) − тает.
− С н е г т а е т, − пробуя на вкус каждую букву, повторила Ульяна, а Филипп продолжил:
− Когда стало ясно, что он не сбежал на Запад, мы процедили Средний и Дальний Восток, как песок через сито, но Харитона не было. Тогда мы образовали цепь, которая медленно поползла в сторону Ледовитого океана. Везде на нашем пути был снег, но беглец, как вы знаете, был найден. Он и на Юге слыл чудаком, но на Севере решил поглумиться на полную ладонь: устроился учителем в среднюю школу. Говорят, потешался над якутскими ребятишками, смешивая политику с арифметикой. Явно переборщил: поимел ненужную популярность в культурных кругах. Они его и сдали...
− Я слышал, что не за деньги, − перебил Филиппа Амос.
− Ты прав, друг, − подтвердил Филипп. − Творческая зависть работает не хуже гражданской совести. Брали учителя с местной милицией, которая так до конца и считала, что арестовывает политического преступника.
− Я не совсем понимаю, − возмутился Юрп, − зачем тратить столько сил на парня, который исчез, не прихватив даже пары чистого белья?
Многие закивали в его поддержку, но Зак недовольно замахал вилкой с куском студня. Студень упал на скатерть, а Зак сказал:
− Ты очень неправ, Юрп. И вы все очень неправы. У меня ощущение, что я сижу среди присяжных, которые пытаются оправдать кролика, укравшего цветную капусту. Никто не хочет обвинить учителя в жадности, но у него была слишком хорошая память. К тому же, он быстро умнел, а умнеющий человек часто меняет взгляды − с ним становится трудно работать. Река течет в одну сторону − и я плыву по ней с людьми, которые одинаково работают веслами. Если один гребец увидел красивый берег и желает скорее свернуть − его выбрасывают за борт. Поэтому, Юрп, окажи мне услугу, − умней, не бросая вёсел.
− Я буду стараться, − пообещал Юрп и начал рассказывать о последней благотворительности, которая впервые обошлась без жертв, но Зак опять поднял руку и снова заговорил.
− Довольно. На свете много историй, но Нестора сегодня интересует только одна из них. Вы знаете, о чем я говорю, и мне известно, что каждый из вас об этой истории мало что знает. Но нам нужно определиться. Я не сторонник бумажных отчетов, поэтому сейчас каждый в присутствие остальных расскажет, что он слышал о братьях Анисимовых и их проклятой истории; за которую, кстати, обещано... ну да не будем про деньги. Начнем с левого края. Вот ты, Гедиминас, сегодня весь день молчишь, так скажи нам, о чем спрашивали тебя братья в Даугавпилсе, и что ты им...
...но в дверь позвонили.
Компания шевельнулась. Зак досадливо поморщился:
− Не судьба сегодня посидеть в тишине. Сигурд, пойди, открой. Или нет, сиди... Патрик, сынок, возьми 'беретту' и посмотри, кто там.
Патрик поднимается и уходит в прихожую. Через секунду кричит:
− Какой-то мужчина хочет войти.
− Что за безумец! − усмехается Зак, вытирая салфеткой руки. − Как его имя, и кем он прислан?
− Говорит, никем, а имя его Хорхе.
− Какой Хорхе?
− Хорхе Луис.
− И это всё?
− Хорхе Луис Борхес, если до конца.
− Патрик, скажи ему, что нас и так много...
− Да, я сказал... Но он говорит, что нас вообще нет.
− Как это нет? − удивляется Зак, оглядывая свои чистые руки.
− Говорит, что нас нет, потому что мы персонажи...
− Что за бред, сынок. К чему он это? Впрочем, впусти... вдруг он от Нестора.
Борхес неторопливо переступает порог.
В комнате никого нет.
Посредине стоит большой стол, в центре которого валяется пачка рукописей.