Жаров Виталий Александрович : другие произведения.

Одиссея крота, или Ода мёртвым поэтам

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:







 Одиссея крота, или Ода мёртвым поэтам 

 I 

 Здесь не только вода серый камень точит, 
 но и червь древесину. Последний того лишь и хочет, 
 что до сути скорей докопаться, до 
 заколоченной напрочь впотьмах начинки, 
 очертанья которой подобны синюшной личинке, 
 обращённой в ничто... 

 II 

 Полночь. Снежный январь за окном. Погода 
 оставляет желать. Я пишу. Назовём это одой, 
 малой горстке из вас посвящённой вслед, 
 не сумевшей о твёрдых ногах в буквальном, 
 предпочтя в результате 'стагнации' комнатам спальным 
 потеснее предмет. 

 Уповаю на речь, что всего уместней 
 будет в виде прямой, как мне кажется, то есть не лестной 
 речи вам, несогласным, почти на 'ты' 
 речи. Ибо пойди докажи-попробуй 
 мертвецу, что он мёртв, ограниченный стенками гроба 
 или весом плиты!.. 

 III 

 Вы теперь далеко, в свой черёд и каждый 
 пораскинув мозгами. Вне тела. Вне вашей бумажной 
 компетенции. Впрочем, над тем, что 'в свой' 
 треть из вас, - посмеялся б, да только не с кем. 
 Так, в надежде на то, что сей довод покажется веским 
 самым вам, на покой 

 угодившим отсель в никуда, в бездонный 
 шар вселенной над твердью планеты, местами резонной 
 по сравнению с прочими восемью, - 
 обращаюсь ко всем, не беря эпохи, 
 рамки их во внимание, как бы вы ни были плохи 
 в настоящем. Спою 

 для начала о том, как теперь, внимайте, 
 обстоит в мире дело без вас. Вот что пишут на сайте 
 'вэвэвэ точка новости точка нет'. 
 Нас всё больше. Свободных земель - всё меньше. 
 Между тем, человек, как и прежде, подобен простейшим 
 в недрах той из планет, 

 о которой уже говорилось. В это 
 веришь не без труда, но касаемо скорости света 
 результаты плачевны. Пока о них 
 можно только мечтать, упражняя око 
 в расстояниях заполночь, вооружась телескопом 
 и взирая от сих. 

 Бытие дорожает. Не - дорожает, 
 становясь привилегией избранных. Чёрт его знает, 
 что творится! Всему голова - кулак. 
 Войны есть, но они в основном словесны: 
 дескать, по ветру пустим, да будет сие вам известно, 
 если что-то не так. 

 Обезьянки по-прежнему в моде. Хлопать 
 надо их с нами явному сходству. Покамест до тропа 
 не дошло, но похоже на то, что троп 
 недалече. Того и гляди, какая- 
 либо выдаст однажды сродни 'Возвращённому раю' 
 что-нибудь, так как проб 

 до черта. Что сказать о самой структуре 
 мира? Мир этот - то же простейшее в миниатюре, 
 клетка то есть, в которой друг дружку трёт 
 средоточье миров. Сколько их на самом 
 деле плавает в клетке? Что ж, как бы там ни было, вам им 
 не вести уже счёт... 

 IV 

 Вы теперь далеко. Дальше, чем хотелось 
 бы, наверное, многим из тех, чьё сознание жадное грелось 
 благодарно о ваши не раз в стенах 
 освещённых луною неполной комнат, 
 что лишь делают вид, будто вовсе хозяев не помнят 
 прежних. Ибо во прах 

 кануть всем суждено. А потом зрачками 
 глаз пленительных стать. Или, скажем, всего лишь очками 
 этих глаз. Или стёклами тех очков, 
 водружённых на нос. Или стёкол частью, 
 погружённых в оправу очков. Или дужками, к счастью, 
 по бокам двух зрачков. 

 Ибо всё отцветёт, прочертив кривую 
 от утробы ко гробу, и лишь тишину гробовую 
 затхлых сумерек данного 'сундучка', 
 в коем некто, отглажен и отутюжен 
 почивает, 'Ну что у нас тут, - сотрясёт вдруг, - на ужин 
 'заморить червячка'?'. 

 Ибо, как ни надейся, редеет роща 
 непослушных волос. Бытия же привычная площадь, 
 что ни год, уменьшается, верь не верь. 
 Увядание это когда охвачен 
 серебром, а не золотом, в сущности. Мозг озадачен. 
 Как прожить без потерь 

 эту жизнь? На часах часовые стрелки 
 стервенеют час от часу, мысль навевая о белке, 
 колесо разгоняющей сдуру. Дай 
 им ещё пару лет, и все три сольются 
 непременно в одну, соскочив наконец-таки с блюдца 
 циферблата за край... 

 V 

 Вы теперь далеко. Хрен догонишь! Как там, 
 в мире 'серых теней'? Не сочтите за грубость, но, к фактам 
 голым сызмальства бешеный интерес 
 всем своим существом, что пришло в упадок, 
 проявляя, чертовски охоч до отброшенных пяток 
 и, как следствие, месс. 

 Всё имеет предел. Это так же точно, 
 как и то, что строка, поразмыслив, кончается точкой 
 однозначной в финале себя, строки. 
 Или ближе к своей середине. Или 
 же вначале - смотря по тому, где поставить решили 
 пальцы правой руки 

 точку. Всё преходяще и в мире вещном 
 ну никак речь не может идти о каком-либо вечном 
 состоянии глухонемых вещей. 
 О природе написано их вторым из 
 вашей братии славной, чья плоть преждевременно скрылась 
 посреди овощей. 

 То ли несколько поздно, а то ли рано 
 стало Гамлетом то, что хотело в душе дон Жуаном 
 оставаться подольше, вопросом 'Не 
 быть иль всё-таки быть?' бередя морщины 
 в голове, на изюм походящей, а также - брюшины 
 стенки где-то во мне. 

 Словом, как-то и скучно уже, и в равной 
 мере грустно, и некому руку под вечер. Вот главный 
 вывод. По существу же - на всё ответ. 
 Одиночество это когда без нужды 
 искушать больше некому. Разочарованным чужды 
 те, что сходят на нет. 

 Словом, пусть пережить довелось и многих 
 переживших, и многое, - что из того? Ведь далёких 
 относительно звёзд и снующих тел, 
 не имеет значения, где, над толщей 
 находиться земли или в оной. Ведь первые дольше. 
 Дольше - звёздный удел. 

 Словом, флаг белый спущен и порван парус. 
 Кто порвал неизвестно, известен сам факт. Словом, Фауст 
 уплатил Мефистофелю долг сполна. 
 Словом, гордый Чайльд Гарольд вернулся в гавань, 
 из которой отчаливал некогда он. Словом, пламень 
 поглотила волна... 

 VI 

 Вы теперь далеко. По-любому дальше, 
 говоря языком современности, нежели фальши 
 явной груды от толики правды. Вы 
 там, в 'нигде'. Чем, прощенья прошу, не место- 
 положение душ заблудившихся ваших, насесту 
 несподручных? Увы, 

 даже в тот самый миг, когда два Ясона, 
 лбами стукнувшись в чьём-то созвездии, пусть Ориона, 
 изумленья отнюдь своего не скрыв, 
 'Ничего себе, - скажут, - в глуши двух древних 
 встреча! Значит, и правда весь мир наш - большая 'деревня', 
 претерпевшая взрыв?..', - 

 ну так вот, даже в тот самый миг, о коем 
 говорилось чуть выше, вам не обрасти даже с горем 
 пополам тою плотью, которой так 
 не сиделось когда-то на месте... Зябко. 
 Я ветшаю. Здесь точным сравнением стала бы тряпка 
 или выцветший стяг. 

 Зябко. То ли в ветшающем год за годом 
 дело, то ли в погоде, желать оставляющей, в оду 
 безнадёжность и холод внедрившей. Тишь 
 чрезвычайная. Только в часах настенных 
 стрелки заняты суммой слагаемых, от перемены 
 не зависящей лишь 

 их, слагаемых, мест. Это так же верно, 
 как 'Не вздумай касаться рукой оголённого нерва!'; 
 как отсутствие куба, со всех шести 
 плоскостей идеального; как, простите, 
 то, что вы не вернётесь уже ни теперь (лишь в граните), 
 ни потом (во плоти). 

 Ибо поздно уже заводить собаку,
 коротать вечера у камина, подмигивать исподволь мраку
 за окном, полным звёзд, что не могут мир 
 целиком озарить. Ибо суть всё та же:
 свет в итоге рассеется в том, что зовут темнотой (или даже 
 чернотой) чёрных дыр. 

 Ибо всё 'засыпает' в итоге: мыши 
 в норах тёмных и норы, антенны, коты, сами крыши, 
 на которых антенны с котами, все 
 пальцы ног, а с ногами и рук, все зубы 
 коренные, все платья, рубашки, потёртые шубы - 
 все во всей их красе. 

 Даже ты - тот, кто римскому другу письма
 сочинял на досуге, тем самым язык возродив эллинизма, -
 близ Венеции сном беспробудным спишь.
 Совершенный никто, ты теперь от шествий 
 ближе некуда, навык не быть вообще в совершенстве 
 унаследовав. Ишь, 

 как завёлся январь безутешный, снеги 
 декабря заметая своими! Евгений Онегин 
 потерял бы Татьяну в таких, ей-ей, 
 чем бы та ни являлась: напрасным даром 
 или даром случайным, отринутым сердцем усталым, 
 позабывшим о ней... 

 VII 

 Вы теперь далеко, без малейших шансов 
 на амнистию вашу, на ваши не спетые стансы, 
 что могли бы, пожалуй, пролить - не свет, 
 но подобие сумерек. И едва ли 
 вы воскреснете, ибо хороший поэт (вы ведь знали 
 это!) - мёртвый поэт. 

 По тому, что залечь норовит туда же 
 драгоценный металл в виде фиксы ли, прочей поклажи, 
 где был ранее взят он, судить вполне 
 можно в целом о том, как устроен славный 
 этот мир из тычинок и пестиков - мир вряд ли равных 
 полномочий. И не, 

 к слову, надо гадать, в чьи покои ворон
 залетит. Эта участь ждёт каждого смертного... Вон он 
 восседает, отчётливо так стуча 
 по затылку Паллады в обличьи бюста 
 клювом, дабы узреть, что в груди древнегреческой - пусто, 
 от плеча до плеча. 

 Ни в норвежском уже, ни уже в испанском 
 вы не будете впредь запивать ананасы шампанским. 
 Или чем там у вас услаждали плоть 
 наряду с вереницей гетер, наложниц, 
 жён, любовниц, подруг, как и вы, не ушедших от ножниц 
 грозной Атропос... Вплоть 

 до мурашек январь за окном морозит... 
 Вы теперь далеко, окаянные. 'Метаморфозы 
 да и только!', - сказал бы один из вас. 
 А другой бы добавил с угрюмым видом: 
 'Не видать продолжения миру моей 'Энеиды', 
 ибо прежняя связь 

 между нами разорвана смертью...'. То-то! 
 Смерть не сахар, и в ней для червя земляного работа 
 непременно отыщется (благо цель 
 оправдает все средства, не силясь больше, 
 как бывало нередко при жизни, взвыть 'Занято!'). Соль же 
 в том, что червь - та же дрель... 

 VIII 

 Но вернёмся к проблеме строки и точки, 
 пока две небольших (под двумя разумеются почки, 
 разумеется) действуют сообща. 
 В вашем случае это не точки - это 
 многоточия... Утро. Моя, уступая рассвету, 
 догорает свеча... 

 Пусть и дальше вы, чем бы того хотелось 
 мне, который теперь, чьё сознание жадное грелось 
 благодарно о ваши не раз внутри 
 данной случаем комнаты с видом мрачным 
 на январь, и мою погубивший Татьяну (иначе - 
 мать), - вы не вне игры. 

 Ах, как вы далеко!.. И однако, в то же 
 время всё-таки близко - на полках, под рядом обложек 
 твёрдых, не утопивши себя в пыли, 
 но припудрившись ею всего лишь дружно.
 Значит, лампа отнюдь не погасла и в книжном шкафу не бездушно.
 Значит, фразой 'Вдали 

 где-то...' не обойтись, норовя другими, 
 и она не по ваши, бывавшие в Лондоне, Риме 
 и Нью-Йорке, осевшем на том краю 
 полушарий планеты, где меньше суши, 
 чем воды, песнопения, в чьи-то вливавшие души 
 истин вечных струю... 

 IX 

 Что ж, бывайте! Хотя бы на тех страницах, 
 где, с эпохами славно воюя, а, в сущности, спицы 
 тем же ставя эпохам в колёса, вы 
 отыграли с лихвой череду трагедий 
 человеческих, каждый - свою. Как-никак вы соседи 
 нынче, ибо мертвы 

 вновь. Любя удовольствия, с превеликим 
 навестил бы вас в вашем, надеюсь, что всё-таки тихом, 
 неприсутствии, да обрывать боюсь, 
 не пожив основательно, нить событий, 
 предначертанных мне кем-то свыше, держащим все нити 
 (что не дует и в ус). 

 А назреет вопрос (что навряд ли), кто же 
 пишет к вам, горемычным, сползая со стула на ложе, 
 дабы снова в подушку вонзить свой плач 
 полупьяного тела навынос, в прятки 
 зачастившего с кучей знакомых, то вот вам загадка: 
 тёртый, но не калач... 

 X 

 Через лет эдак тысячу ваши кости - 
 те, что станут похожи на ржавые более гвозди, 
 продолжая нестись, в порошок сотрёт 
 хронос, время. И только ругнётся матом, 
 напоровшись некстати не чей-то скучающий фатум, 
 незадачливый крот.   

Январь 2008


Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"