Никто у врат не сидел, да и врат как таковых не было: торчат из мокрого облака два столбика с перекинутой сверху аркообразной табличкой. Какие-то буквы еще читались на потемневшей, изъеденной временем, ветрами и вечной, похоже, в этом месте сыростью поверхности. Сергей разобрал окончание надписи: "... всяк, сюда входящий".
Двое в белом без выраженных половых признаков приветливо улыбались актеру, ему даже показалось - призывно. Если б наш персонаж умел думать, он бы, без сомнения, подумал нечто вроде "Ух ты!" или "Ну ни фига себе!". Но так как не все человеческое присуще было при жизни Евсееву, то и после смерти... А жаль. Глядишь, и устыдился бы кое-чего из содеянного?.. Молчу-молчу и не надеюсь, мое дело сторона: пиши себе, что видишь, а выводы оставь тем, кто умнее.
Так вот, двое. Красивы. Роста скорее среднего, ровный стройный стан, похожи как братья (сестры?), чуть замедленные величественные движения, лица преисполнены благодати (эх, знать бы, что это такое!..), ласковы, улыбка розовых нежных губ наполняет душу щемящей радостью и нежностью ко всему сущему. Черты лица правильные, очертания носа, рта, линия подбородка, влажных глаз - все безупречно. Мягкостью выражений и плавностью всего тела были двое так женственны, что Сергею немедленно захотелось кого-нибудь из них положить на облако... обеих. И актер изобразил страстный, влюбленный взгляд.
Двое нежно порозовели и взяли актера под ручки. Крепко так взяли...
Его вели по мокрым облакам, босые ноги замерзали и вязли в белой массе, отвлекая от приятных грез с участием ангелиц.
По дороге было на что посмотреть, но Сергей, увязая в облаке и мечтах, не замечал ничего из того, что стоило бы заметить. В первых числах диковинок нужно отметить, что все мы - кроме персонажа - легко шагали по млечной поверхности небесного ландшафта, даже слегка парили над. Местность тоже требовала внимания, самого, пожалуй, пристального: чудеса творились тут на каждом шагу, причем, кажется, сами по себе, от полноты бытия. Настроение - ровное, радостное, плечи как-то сами расправились, голова приподнялась, взгляд увлажнился, и слеза, чистая, как никогда при жизни, сладкая и сверкающая, выкатилась на щеку, повиснув там где-то вопреки всем законам физики. Растрогали убогого, что скрывать. Лепота, говорю вам, лепота и благодать!..
Ничего подобного Сергей, похоже, не испытывал, откидывая иногда голову назад и оглядывая спутников с тылу. Тугая попка, но я бы лично не стал заглядываться. И ткань вроде шелка скользит так сверху, иногда обтягивая соблазнительную часть тела под ветерком... И крылья - как у дракона, огромные, величественные, раскинутые чуть в стороны, и прямые перья на концах задевают облака...
Даже у души слезятся глаза, когда предстает она пред ликом Господним! Не смогу; хочу, но не существует таких слов у меня, да и во всем мире, чтобы описать величие Высшего!.. Поэтому прошу прощения у читателя, что далее рассказ станет более похож на стенографическую запись, но - нет, нет слов!.. Да и не надо, сами в нужное время увидите, если сподобитесь.
Итак, Сергея и еще несколько душ подвели чудные видом ангелы ко Всеблагому и со смирением отошли на несколько шагов. Господь приветствовал новопреставленные души рабов Своих любезно, с искренней любовью к созданиям Своим, с жалостью и состраданием к ним за то, что пришлось им перенести в земной юдоли.
-Нуте-с, что у нас болит? - ласково спросил Он Сергея. - Душа у тебя, дружок, смотрю, сильно мучилась? Ты заслужил награду за мучения!
-Конечно, - сказал Евсеев.
-Надо отвечать: "Не достоин, ибо есмь червь и раб", - зашептали ангелы по сторонам.
-А чего это я недостоин? - удивился актер. - Всю жизнь никто меня не признавал, не любил, денег не платил! Кто, кроме меня, еще достоин!
-Будет, будет награда, - улыбался Господь. - Расскажите, старшие дети Мои, каковые мучения претерпела сия душа в обители скорби?
-Били его, - сострадательно начал один из тех двоих, что вели актера.
-Гады! - припечатал Сергей.
Другой ангел оглянулся и посмотрел на персонажа нашего с укоризною.
-Да, гады! Менты поганые! Я к ним в вытрезвитель просился, что ли? Родственники, уроды, запихнули!
-С родственниками, действительно, отношения были неродственные, - заговорил первый ангел певуче, стараясь перекрыть хорошо поставленный голос актера. Не удалось.
-Да эти козлы зажали мою долю наследства! - крикнул Евсеев возмущенно. - Оставили меня и мать без квартиры! Жил я как не у себя дома! Ни пройти, ни девушку привести, никакой жизни! Везде бардак, тетка не убирается, невестка гадит, ребенком-ублюдком прикрывается!
-О наследстве речи не было, - вздохнул ангел, - завещания нет, квартира муниципальная, не частная...
-Какая разница! У бабки было две дочери, две сестры, каждая должна получить по полквартиры, при чем здесь завещание? Совесть-то где?! А плевал я на то, что их пятеро! Ну и что, что нас двое, что, мы с матерью не люди? А чего это я должен ютиться в двухкомнатной квартирке, когда они четырехкомнатную хотели оттяпать?! Обойдутся! По совести надо жить!
Ангелы смущенно переглядывались, не зная, как остановить мертвую душу. Господь смиренно слушал и улыбался ласково.
-...тетя никогда меня не понимала, не поддерживала! Из-за нее меня из театра выгнали, а я стал бы великим актером! Сам Додин мне завидовал!..
-Господи, он же актер, - шепнул умоляюще один из ангелов, подлетая к Всевышнему. - Лицедеев и лицемеров положено в Преисподнюю, а? Может, его все-таки спустить с лестницы?
-Сказано: "Их есть Царствие Небесное", - значит, тут им и место, - строго произнес Господь, однако столько боли за все творения Его звучало в голосе Божьем, что ангел только склонил лучезарную голову...
-...А пиво здесь какое дают?.. - доносился из облачной дали крикливый голос актера.
-Нуте-с, а у нас что болит?
Болит, ох, болит, Господи! Прости грешного, жжет так, что терпеть нет мочи! Мню себя умнее других и, вместо того чтобы смиренно терпеть, убогость свою показываю всем, рисуя чужие глупости. Дурак есмь, червь и раб страстей! Но сердце болит за Человека. Прости хоть за это, Господи...