Эти записки были найдены при капитальном ремонте одного старого дома. Записки, судя по содержанию, принадлежат какому-то таракану, который, видимо, жил в этом доме. Часть бумаг оказалась испорченной, часть -- сохранилась, их удалось расшифровать и прочесть. Здесь текст такой какой он есть, в переводе с насекомого языка на русский. Правда, не всегда был ясен порядок страниц, но мы старались скомпоновать их наиболее (как нам казалось) логичнее...
ЗАПИСКИ ТАРАКАНА.
...человеков бояться глупо. Бояться человеков бессмысленно и иррационально: человек -- тот же таракан, только огромный и с всего лишь четырьмя ногами. Человек -- явление громоздкое и нелогичное, он, по сравнению с тараканом, существо несовершенное: умеет ходить только на двух ногах, две другие ноги, которые у него сверху, он использует так, как мы, тараканы, используем усы. У человеков не бывает усов в нашем понимании -- что-то растёт у некоторых из них посередине головы под большим нелепым наростом, и это абсолютно нефункциональный орган. Поэтому, две верхние ноги человек приспособил вместо усов: он верхними ногами осязает предметы, прикасается к другим людям для взаимоидентификации, доставляет пищу в рот. У человека настолько неразвиты челюсти, что он может ими исключительно жевать: хватать что-либо челюстями, переносить это с места на место человек не способен...
...глупые, самовлюблённые люди совершенно не понимают СВОЕЙ выгоды от соседства с тараканами, точнее, от обоюдополезного совместного проживания: они -- человеки -- теряют хлебные крошки, разные там шкурки, льют на пол воду, а мы, тараканы, всё подбираем, подчищаем, ликвидируем. Какое основное занятие таракана? -- Находить, подбирать, уносить -- уносить к себе упавшие на пол, а, значит, ненужные человеку, едва видимые им самим, остатки еды, которые для него являются мусором, о котором он вспоминает тогда, когда огромным волокнистым предметом, пропитанным водой, всё смывает, ничего не оставляя, мы же всё, что обнаружим, тащим под плинтус, где и уничтожаем полностью, таким образом, помогаем держать жилище в чистоте. Тараканы -- санитары кухонь, практически бескорыстные мусорщики -- ведь нам надо то, что не надо им. А люди не хотят этого понять...
...таракан -- существо подпольное, вернее, подплинтусное, он всегда в стабильном полумраке, в беспрерывных сумерках, обычное состояние таракана -- быть ПОД, а не НА: выползает из под плинтуса или из-за холодильника он тогда, когда стемнеет. Таракан любит свет, но никогда не бывает на свету -- то что увидит в щёлочку, вот и весь ему свет. На полу, на столе таракан бывает, если человек далеко, и погашено освещение и в доме непременная тишина. Но как бы ни было кругом тихо и спокойно, таракан, бегающий по открытому пространству, постоянно встревожен и, как солдат в карауле, начеку. На полу, на столе, на стене всегда опасно -- я тысячу раз пережду, перетерплю, перестрахуюсь, прежде чем выйду из под плинтуса...
...протяжённость плинтусов непостижима, их длина -- не длина, так как длина имеет ввиду начало и конец: плинтуса же нигде не начинаются и никогда не кончаются, акт их возможного сотворения, вероятность того, что это происходило реальности -- не поддающийся разумному толкованию факт, то скорее героическая легенда или миф о начале времён. Возможно, плинтуса были всегда... Или кто-то, кто не постигаем слабым тараканьим умишком, когда-то, когда и рода нашего не существовало, создал их? Но кто и когда?... Тараканий век настолько мал, что познать тайну происхождения плинтусов нереально, целые поколения тараканов бились, как муха об стекло, над этой проблемой, решение так и не найдено: бесконечно количество гипотез, а истины нет, и теперь уже никогда не будет. Плинтуса -- среда обитания тараканов, это -- данность, без которой нет таракана, только в ней он живёт...
...мир огромен и необъятен, мир состоит из тысяч и тысяч различных щелей, щёлочек, трещинок, впадинок, это -- тараканий мир, и человеку никогда не влезть ни в одну, даже самую широкую (широкую для нас, ничтожную для него) щель, человек и не подозревает, что щели -- неисчислимы, а за плинтусами -- целый континент, со своими странами, государствами, сообществами и союзами, и всем, кто пожелает существовать здесь, отыщется место, отсюда никого не прогонят, только бы он помещался за плинтус, таким образом, тут могут беспечно жить миллионы тараканов, не мешая, не пересекаясь с человеком. Но стоит заметить маленького ничтожнейшего тараканчика человеку -- такому огромному--как он бросается на ужасное насекомое и с радостью, с наслаждением убивает его, порой, люди вдвоём, втроём гоняются за ним и всем скопом давят до того, что от таракана ничего не остаётся. Им мало просто прихлопнуть -- им надо, чтобы и следов не было...
...таракан не имеет ничего, дабы быть чем-то, кроме как быть тараканом, и по отношению к человеку таракан -- ничто, но человек всегда помнит о таракане и, кажется, часто думает о нём. А как объяснить то, что люди наизобретали множество разных методов изничтожения тараканов? То разбрызгают какую-то дрянь, и мало кто из нас выживает, надышавшись её, или раскидают вроде бы нечто съедобное и привлекательное, но с отравой -- мы наедаемся и вымираем целыми колониями, полностью исчезают поколения, роды, словно никого и не было. Человеки видимо, решили, если они такие немыслимо большие, то им всё позволено. Знать бы, кто позволил? Сами себе позволили...
...действия человека нелепы и абсурдны, обосновать разумно, рационально то, что обычно делает он, невозможно, например, валяется где-нибудь в дальнем углу кухни фрагментик скорлупы куриного яйца (человек, естественно, скорлупой не питается, он выбрасывает её в мусорное ведро) -- тараканы могут получить с неё много полезного, а человек, увидев, что кто-то из наших пытается унести скорлупку, наваливается на него как на величайшего в мире преступника и от всей души прихлопывает его своей странной насадкой, которую он напяливает на концы ног, растерев насекомое в мокрое пятно и поднятую скорлупку швыряет в ведро...
...хотя у человека всего четыре ноги, для передвижения он использует лишь две задние или, если смотреть по человечьи, две верхние. На четырёх ногах у них ходят или, скорее, ползают маленькие детёныши, но хождение на четырёх конечностях у людей является чем-то порочным, неестественным: стоит ребёнку чуток подрасти, как его начинают заставлять ходить исключительно на двух ногах, и как они радуются, если дитя сделает несколько неуверенных, но самостоятельных шагов. Только прямоходящие особи у людей считаются полноценными, иначе -- уроды. Выходит, мы, тараканы по людским понятиям уроды, нарушающие законы природы, и поэтому, нас следует просто уничтожать, мы не такие как они -- логика слишком прозрачная. А нам от этого легче? У них есть оправдание истребления тараканов, и что остаётся нам: живи как умеешь, точнее, выживай, если хочешь быть тараканом -- живым тараканом...
...мы -- тараканы -- знаем друг друга в лицо: один раз прикоснуться к другому, и он запоминается навсегда: наше общение, наше взаимораспознавание -- в прикосновениях, тараканы вроде одинаковые, похожи, как близнецы, но каждый, на самом деле, другой -- другой по отношению к такому же как он сам, наша индивидуальность -- на кончиках наших усов, здесь -- своё, личное, особенное. Не бывает двух идеально симметричных тараканов, даже если они как отражение и между собой внешне в стопроцентном совпадении -- усы, липкое вещество на их поверхности возводят таракана в степень индивида...
...в той старой квартире, где прежде я жил, где МЫ жили -- всей общиной, несколько родов вместе -- где нормальному существованию тараканов никто не мешал, мы достигли численности не менее 3000 членов. Еды -- крошек всяких, картофельных кожурок, слоёв жира на немытых тарелках -- было немерено, ели мы до отвала, кто сколько хотел, размножались без проблем, и человек, который там обитал, нас, в общем, не трогал: бывало, изредка раздавит какого-нибудь зазевавшегося молодого тараканчика, но это случалось до смешного редко и то по вине самого таракашки. В той квартире тараканы, дожившие до старости, не казались каким-то феноменом -- это было достаточно обыденным делом, мы, по насекомым меркам, можем жить довольно долго, но смерть насекомого, как правило, насильственная смерть, а в той квартире тараканы чаще умирали именно своей смертью, и это правда... Хозяин квартиры был удивительным, уникальным субъектом, к нему захаживала масса всякого народа, они часами просиживали на кухне, пили странные, ужасно вонявшие жидкости, издавали очень громкие звуки, порой орали все разом, стараясь перекричать друг друга, сильно топали ногами и между прочим роняли на пол горы разной жратвы, и никто ничего не убирал, а мы, откровенно, не таясь, в открытую, фактически на глазах у людей тащили всё, что найдём себе в щели под плинтуса. Да на нас никто не обращал внимания -- лишь надо было случайно, по собственной неосторожности не попасть под чью-нибудь подошву. Ведь есть же люди, которым нет дело до тараканов, и таких людей много, и чем их больше собирается в одном месте, тем меньше их интересуют какие-то насекомые. Мы обитали, говоря без всякого пафоса, в тараканьем раю...
...но что-то произошло с нашим хозяином -- однажды утром он не встал со своей лежанки... Век человека огромен, но не беспределен: наш хозяин достиг своего предела, что обернулось катастрофой для тараканьего племени -- наступил конец времён... Пришли чужие люди и молча, как исполняя давно отработанный ритуал, унесли окоченевшее тело. И в квартире появилась новая человеческая особь, видимо, самка... Она приказала вынести всё, что находилось в доме: все столы, шкафы, кровати, диван (а под ним столько наших собиралось, у нас там было что-то вроде места совместного отдыха), короче, все наши убежища, где так просто, без напряга мы укрывались, оказались открытыми. Люди, занимавшиеся тасканием мебели, передавили достаточно тараканов, но большинство из наших спаслись и схоронились под плинтусами и за старыми, как забытая паутина, обоями -- сразу возникла непривычная теснота, скученность и нехватка жизненного пространства, но жить всё равно было возможно, правда, появилась проблема с едой -- её поступление резко убавилось, да у нас имелись некоторые запасы и мы как-то существовали. Вообще, тараканы неприхотливы, лишнего, сверх меры не съедят, а если продуктов из-за чего-то становится меньше, то могут долго ничего не есть: запас выносливости у тараканов очень высок. Но существует нечто, против чего не одно насекомое, да я думаю ни какая живая тварь не устоит: человеческая ненависть...
...эта новая хозяйка, мало того что капитально сократила наше жизненное пространство, так она решила совсем уничтожить тараканий род, дабы в бесконечности плинтусов воцарилась бессмысленная, неодушевлённая пустота: в одно вполне заурядное утро в квартире появились странные (мы таких никогда не видели) люди -- совершенно белые с ног до головы, и у них отсутствовали лица: что-то тускло поблёскивало в том месте, где должны были находиться глаза, рот и нос (может они не люди, или то какие-то иные люди?), а на спинах у них бугрились продолговатые наросты, и в верхних конечностях они держали длинные тонкие палочки. И вот из них они распылили то, что убило всех... Всех нас... Единственный, кто остался жив -- я. Получилось так, что я оказался в самом дальнем углу, в последних рядах -- я видел всё. Ни один таракан не расскажет об этом, только я: едва те люди начали брызгать свою отраву, как тараканы, задыхаясь, стали погибать сотнями, достаточно было раз вздохнуть, чтобы получить смертельную дозу. Спастись было невозможно, убежать некуда: зловонная жидкость проникала прямо под плинтуса. Куда бежать, куда прятаться, если ты уже в убежище? Зажать все поры на теле, через которые проходит воздух, через которые мы дышим? Нереально: наши лапки не приспособлены к этому. Многие тараканы, отчаявшись, в исступлении выскакивали из щелей на открытое пространство, чтобы тут же в секунду подохнуть -- наверное, они желали глядеть в лицо смерти: всё бессмысленно и бесполезно, когда на твоих глазах гибнет весь род...
...я бы тоже сгинул вместе со всеми, если бы не сверчок -- он был моим старинным приятелем, да ещё дальним родственником. Сверчок единственный, кто сохранил ясную голову в этой бойне: он как-то неожиданно словно бы ниоткуда возник возле меня, и пока палачи не успели добраться до нашего угла, потащил меня куда-то вверх. Мы немного пробежали по стене и влезли -- нет, сверчок протолкнул первым меня, чтобы я лез, спасался -- в круглую, очень круглую, идеально правильную дыру, а после -- он, прикрывая собой меня. Мы очутились в соседней квартире, куда уничтожители насекомых не добрались, но спасся только я -- я один: сверчок, мой спаситель, умер -- он чуть-чуть вдохнул яду, когда залезал следом за мной в дыру, и умер он не сразу, не моментально, а долго мучаясь, дотянул до наступления темноты...
...и вот я здесь, в чужом доме, в одиночестве -- существую. Почему все умерли, а я -- нет, зачем я ТУТ, в безопасности, а они -- ТАМ, где нет ничего? ...Я вернулся в ту квартиру на следующий день, ядовитый запах выветрился, пришли обычные люди -- с лицами -- и, как простой мусор, стали аккуратно выметать тела погибших: пол был усыпан ими почти без просветов, всплошную, люди сгребали тараканьи трупы в горки, грузили на на специальные широкие досочки с приделанными длинными палками за которые они держались и стряхивали всё, что нагребли в высокий чёрный мешок. Так целый народ, уничтоженный полностью, обрёл единую могилу...
...я -- маленький, вконец отощавший, никому ненужный, старый, совсем старый таракан, у меня имелось всё: большая семья, дети, внуки, куча родственников -- дальних, близких, нас было такое количество, что оно казалось безграничным -- но, как видимо, границы есть для всего на свете. Тот, кто велик размером, должен делать то, соизмеримо его величине. Почему человек -- великан по отношению к таракану, да и вообще к любому насекомому, так ненавидит всех нас -- мелких, по его понятиям ничтожных, почти незаметных существ? Наверное, основная цель человека в его долгой жизни и главный её смысл -- уничтожение, истребление насекомых, я не уразумею иного предназначения человека, его жизненная задача исключительно в этом, кроме отправления естественных функций, он всё остальное время занят убийством, он -- убивает беспечно летающих мух, прихлопывает озабоченных комарих, думающих лишь о том, как запастись питанием для своих личинок, давит месяцами сидящих неподвижно пауков, насаживает на тонкие острые спицы мёртвые тела бабочек (я сам видел в этой новой квартире) и помещает их за прозрачную стенку (мало убить, человеку надо, чтобы труп жертвы был всегда перед глазами). Словом, человек не знал бы чем заняться, не будь нас, насекомых...
...а хотел бы я быть кем-нибудь ещё, кроме как тараканом: глуповатой мухой, добродушным сверчком, роскошной бабочкой, бледной мокрицой или сердитым пауком? Нет, ни кем я не желаю быть -- только тараканом, это -- моя сущность, моя природа, таким я создан и как-то по иному не могу ощущать себя; тараканом, по моему, быть удобнее и естественнее, именно тараканий способ проживать жизнь самый совершенный в насекомом сообществе, только если нас много, очень много в одном месте... А когда места много, а таракан один...