Воспоминание... Воспоминание, бестелесная дымка чего-то, на самом деле, неизведанно-прекрасного; того, что, быть может, уже навсегда (но пока еще медленно и неохотно) улетучивается из памяти; и что, даже если захочешь, - уже не поймаешь, не восстановишь в равной мере... несмотря на то, что до недавнего времени это еще удавалось... А ведь, и действительно, удавалось, - с неожиданно появившейся надеждой подумал Артем Исмаилович Веренберг, средних лет, и такого же среднего телосложения, мужчина в пенсне. Ему отчего-то невероятно нравились пенсне; и уже сходящие "на нет", в наш XXI век, - "костюмы-тройки". С отдельным, характерным для них покроем и тому подобными атрибутами давно ушедшего времени. Времени, о котором Артем Исмаилович почти ничего и не знал. А в книги, да учебники он не верил. Но так было лишь в последнее время. А еще недавно... Еще недавно (прошло-то всего...три...четыре...пять?...два!), еще недавно, всего два года назад Артем Исмаилович защитил кандидатскую диссертацию по филологии.
Но с каким трудом она ему далась!
Казалось, на последнем дыхании этот 49-летний мужчина пытался "втиснуть" в мозги членам диссертационного совета ту мысль, которую он сам-то понимал с трудом. Вернее - помнил. Потому как, диссертационная работа, на самом деле была написана еще почти четверть века назад; мертвым грузом, пролежав в ячейках нескольких банков; размноженные копии написанной сразу по окончании ВУЗа работы - бережно "перепрятывались" с одного хранилища в другое. Это позволило "запутать следы" (скрыв "исследование" от "преследователей"). Но и это же, - не прошло бесследно для Веренберга. И кто-то, кто находился где-то "свыше" (а во влиянии над собой, Артем Исмаилович, никогда не сомневался), вероятно, постарался, чтобы действительно все изменилось до неузнаваемости. Так что, преследователи (если они действительно были), давно уже должны были потерять то, что искали.
И, скорее всего, именно так и произошло. Но за это, действительно, потребовалось слишком высокая плата. Ибо, на каком-то этапе, Артем Исмаилович забыл, куда он спрятал свою диссертацию.
...Прошел еще один период, во время которого Артем Исмаилович, все-таки нашел, казалось бы, уже навсегда "потерянное". А, найдя, - заботливо обернул рукопись в еще большее (чем прежде, увеличивавшееся из раза в раз) количество специального "оберточного" материала (который ему подешевке, загнал один знакомый рабочий с "полусекретного" завода). Правда, "знакомым" того назвать было трудно. Разве только ориентируясь на сам факт "знакомства". Да, по большому счету, у Артема Исмаиловича никогда ни с кем не было каких-либо, - даже приятельских, - отношений. От людей, он предпочитал "держаться на расстоянии". И увеличивал это расстояние, иной раз, диаметрально противоположно пройденным дням с последней встречи, которая, чаще всего, была первая и последняя.
Но уже как бы то ни было, Артём Исмаилович спрятал диссертацию, - тщательно обернув ее, - в специально припасенный контейнер. Небольшой такой, чтоб еще раз запутать преследователей. И поместил этот контейнер... в стену строящегося соседского дома, как что, когда опомнился, - пришлось невероятно долго убеждать соседа разрушить недавно выстроенную им стену, для того чтобы достать... контейнер!?
2
Однако, уже как два, года диссертация была защищена.
И Артем Исмаилович внезапно потерял смысл жизни. Все эти годы он перепрятывал свою работу. Лелеял надежду когда-нибудь ее сдать, защитить... и получить славу. Быть может, как раз этой-то славы, он и боялся.
А что как обрушится она так внезапно, что он окажется, к ней просто не готов?! И Артем Исмаилович готовился. Почти ежедневно он "настраивал себя", планировал свое поведение на случай, когда "это", на самом деле, "случится". И все для того, чтобы, когда это на самом деле произойдет - встретить подобное событие (без сомнений - значительное в его жизни) - во всеоружии...
Проходили годы. Нового материала Артем Исмаилович почти не накапливал. Он перестал читать (лишь изредка открывал, какую-нибудь, случайно попавшуюся газету, да пролистывая взятую из библиотеки книгу); почти ничего не писал (отмечая лишь дни, прошедшие с момента помещения в "очередное" хранилище - которые он теперь менял с маниакальной настойчивостью сошедшего с ума и без конца запутывавшего следы разведчика); ни с кем не общался (боясь проговориться о своей "тайне"); да и вообще, предпочитал никого не видеть.
На что он жил? Каждый месяц его дедушка (оставшийся с недавних пор единственным родственником) посылал ему определенную сумму денег. Дедушка жил в поселке недалеко от одного Кубанского городка. Регулярно гнал спирт. Ну, и, видимо, как бы в искуплении грехов - убедил себя, что обязан содержать заблудшего, как он считал, внука. И хоть регулярно посылаемая сумма была невелика, - Артему Исмаиловичу вполне хватало, чтобы не только не искать другого приработка, но и даже раз в месяц заходить в недалеко расположенный от дома бар. Где его считали почти постоянным клиентом. Ибо заходил Артем Исмаилович в это заведение в один и тот же день - последний день месяца - брал всегда одно и тоже: тарелку щей, бутылку водки и стакан воды. И приходя (по времени) где-то в начале второй половины дня - "аккуратно" досиживал до самого закрытия. И к нему, вскоре, так привыкли, - что некоторые уже готовы были считать его - чем-то, вроде, "талисмана клуба". Ну, или символа.
И с дедом своим, Артем Исмаилович почти не виделся. Посылая раз в год - в день милиции - открытку. С поздравлениями. Каким-то, видимо, загадочным и одному ему известным способом - намекая на призрачность правосудия. Или, открытка, в его исполнении была некой свечкой, за здравие родственника "самогоноваренщика". Ну, или еще что-то... Нам сейчас и не догадаться. Впрочем, вряд ли и его дедушка что-то понимал, в этом "жесте доброй воли" внучка. Потому как к милиции он, конечно же, никакого отношения не имел; до выхода на пенсию, всю жизнь, проработав сталеваром. Но это уже не имело никакого значения, ибо на своего заблудшего внука - дед давно уже махнул рукой. Не забывая его, впрочем, регулярно поддерживать.
Отец Артема Исмаиловича еще в середине 80-х пропал без вести. А мать - как раз дочка деда - мать, насколько помнил сам Артем Исмаилович, еще, когда он был младенцем, оставила его с отцом, вышла замуж, и уехала в Израиль, где, насколько было ему известно, почти сразу после приезда, и погибла в автомобильной катастрофе.
Удивительно, но Артем Исмаилович почти даже не вспоминал ни о ком из своих "родственников". Может быть, поэтому он и был склонен к "нарочитой", искусственно провоцируемой замкнутости; и уже как следствие, - к одиночеству.
Но Артем Исмаилович, никогда не переживал по этому поводу. И в том, что у него никогда не было жены, - находил даже счастье. Своего рода, "подарок судьбы". И пусть ошибаются те его редкие знакомые, которые почти все без исключения считали, что Артем Исмаилович, просто боится женщин. Нет. Это было не так. Вернее, Артему Исмаиловичу хотелось думать, что это не так. И ему даже почти всегда удавалось убедить себя в этом.
Впрочем, о подобном он старался особо и не размышлять. Артем Исмаилович вообще старался меньше думать о том, что могло нарушить в его душе своего рода равноденствие. Именно к этому самому "равноденствию", Артем Исмаилович все время стремился. Считая, что внезапные потрясения, - для его психики, будут, невероятно опасны. И тогда уже, почти инстинктивно, Артем Исмаилович стремился избежать всего, что так или иначе, могло свидетельствовать о каком-либо вмешательстве в его сознание. Ибо сознание его, и так уже давно было почти всецело подчинено "бессознательному". Признав его власть; и, быть может, уже и не делая попыток "освободиться". Это было не нужно. Хотя бы потому, что не казалось самому Артему Исмаиловичу Веренбергу возможным.
3
Артем Исмаилович Веренберг уже давно мучился воспоминаниями. Быть может, они и не были ему, чтоб так уж... нужны?.. А порой и хотелось прокричать, в слепой ярости убеждения, невидимому оппоненту, - что эти самые воспоминания, - и не нужны ему вовсе. Совсем... Да, и зачем они ему?.. Ибо понимал Артем Исмаилович (настолько, насколько он еще вообще мог что-либо понимать), что все подобные мысли достаются ему невероятно тяжело, требуя, какую-то свою (мучительную и страшную, и по всему - совсем даже не нужную), правду. Ибо, действительно, становилась эта "правда", - слишком страшной. А то и, - опасной. Конечно же, - опасной. И опасной она была еще и оттого, что как раз самой опасности Артем Исмаилович не видел. Почему-то не видел. Хотя точно знал, что она есть.
В чем она могла выражаться? Может быть... хотя нет... как раз это Артем Исмаилович почти наверняка - отметал. Отчего-то верил Веренберг в свое предназначение. Ну, если не "мессии", - то, что-то схожее с подобным предназначением, должно было быть и у него, потому что - никак не могло быть иначе.
Только это было единственным контрапунктом "за". А величие и предначертанность свыше, - казались Артему Исмаиловичу не только существующими вообще, но и, более чем явно, существующими в отношении него. Только было мучительно больно, что до сих пор Артем Исмаилович не сумел разобраться, отыскав тот самый час "Ч", когда ему необходимо было начинать. Заявлять о себе. Что касается веры, - тут сомнений не было. И чем больше Артем Исмаилович размышлял по этому поводу, - тем больше он убеждал себя в этом.
Хотя, может быть, где-то в подсознании, где-то в глубине души, не верил и сам.
И, именно, в один из дней, когда начинавшая набирать силу внезапная самокритичность стала перехлестывать через край, - Артем Исмаилович принял душ, более чем тщательно выбрился, одел самую любимую одежду (тот его знаменитый костюм-тройку, который он одевал исключительно "по праздникам"), купил билет на пригородную электричку (по-моему, Выборгское направление), внимательно изучил расписание, отметив про себя время стоянок, число станций, и что-то еще, периодически отрываясь от записей в блокнот и, вероятно, обдумывая что-то, только одному ему известное.
После чего, сел в поезд (пройдя вдоль состава и выбрав вагон, где как ему казалось, было меньше народа), и, дождавшись самого длинного перегона (сверив блокнотные записи с заранее припасенной картой области и наручными часами), - вышел в тамбур. Там еще, зачем-то, всматривался в окно (хотя был уже поздний вечер, и, быть может, это вообще была последняя электричка), достал специально припасенную (и хранившуюся еще с детских лет) отмычку, которая была ничем иным, как выкраденным кем-то из ребят и обмененных на большое розовощекое яблоко (которое Артем без жалости отдал, заполучив штуку, которая тогда ему была, может быть, и не особо-то нужна, но значение которой оказалось "востребованным", много лет позже), вставил этот ключ-отмычку в замок двери, раскрыл ту, зачем-то оглядевшись назад, словно опасаясь, что кто-то его сможет остановить, и вобрав в свои легкие порыв удивленного ветра, - шагнул в пустоту...