Почему-то, когда Самуил Маркович начинал рассматривать на своих уроках по психологии такую сущность психики индивида как удивление, ему никогда не удавалось продвинуться дальше заглавия темы.
Поначалу это Самуила Маркович не беспокоило. Не в этот раз, так в следующий, считал он, и переходил к другой теме. Но прошло еще какое-то время, и Самуил Маркович Игнатьев, преподаватель психологии в среднем учебном заведении профессиональной направленности, озадачился подобным фактом. А прошло еще как будто совсем незначительное время, и сей факт стал Игнатьева удивлять.
Причем удивление по поводу "удивления" его со временем стало настораживать.
--Не может быть,--сокрушался Игнатьев, когда ему совсем становилось худо от собственных мыслей.- Должна же в этом во всем прослеживаться какая-то закономерность?
Но сколько Игнатьев не раздумывал, пытавшись докопаться до истории вопроса (первопричины произошедшего, так сказать, как говорил он), у него ничего не выходило. А то и даже начинало казаться, что он, Самуил Маркович Игнатьев, никак не может выйти из замкнутого круга. И если разобраться, думал Самуил Маркович, так это и было.
Но Игнатьев не привык склонять голову перед трудностями. Но сколько он не пытался вновь и вновь начать заданную тему, у него не только ничего не получалось, но и со временем он начинал казаться себе откровенной сволочью, и, прекращая все попытки, напивался.
Когда Игнатьев выпивал, у него все становилось на свои места. Да и сама реальность, как замечал Самуил Маркович, вдруг начинала поворачиваться к нему исключительно своим лицом. Отчего на душе Игнатьева становилось хорошо и спокойно. А еще очень весело. И в такие минуты он (быстро, легко, на память) повторял про себя конспективное изложение лекционного материала по теме "удивление". И радовался, что так все происходит.
Но когда Игнатьев трезвел, по теме "удивление" он не мог сказать ни слова.
--Парадокс,--в который раз повторил Игнатьев. На этот раз он наткнулся на протест психики произнести даже первые строчки выученной им на зубок темы во время министерской проверки. Причем на удивление, Самуил Маркович думал сейчас о чем угодно, только не о проверяющем, который, было, привычно задремав при первых словах Самуила Марковича, и теперь в недоумении вертел головой, словно бы пытаясь в лицах окружающих прочитать, что он пропустил.
И вдруг Самуила Марковича прорвало. Разом, в одночасье, тема "удивление" хлынула из его подсознания. Игнатьев рассказывал весело, даже задористо, с юморком приводя появившиеся вдруг откуда ни возьмись цитаты и случаи из жизни, и совсем как будто не думая о том, почему так все произошло. Почему вдруг получилось все, что раньше уже в течении почти полугодия превращалось для Самуила Марковича в настоящую пытку. Почему, почему, почему... Почему.
А он и не думал почему. Это уже потом, когда на следующий день он придет на работу, и заметит, как коллеги-преподаватели с подозрительным любопытством (а кто и с удивлением) смотрят на него. Это завтра он в конце-концов узнает, что говорил на своем занятии на самом деле черт знает о чем, и отчего-то через предложение вставляя один и тот же пример, выставляя в качестве главного героя этого примера проверяющего из Москвы, который, по словам Самуила Марковича (эти слова ему передал директор, с каким-то глубинным - и пока непонятным для Игнатьева - смыслом смакуя фразу Самуила Марковича про сравнение проверяющего из московской комиссии с удивленным гусем)... Игнатьев вдруг все понял. Понял разом и бесповоротно.
И он также понял, что потерял работу. А потому поспешно попрощавшись с теми, кого встретил в учительской, Игнатьев поспешил домой, чтобы напиться. Почему-то ощущение того, что тема ему все-таки удалась, пока перевешивала все остальное. Это уже после, знал Игнатьев, придет мучительное раскаяние за произошедшее. И это после, как помнил Игнатьев, не раз попадавший в подобные передряги, чувство вины будет отплясывать свой смертельный танец на нервах его совести. Это будет все после. А пока...
А пока Самуил Маркович Игнатьев спешил напиться, чтобы хотя бы еще на какой-то миг продлить то удовольствие, которое он получил от вчерашнего занятия. И он мог бы еще чему-нибудь удивиться, удивиться словно в дополнение ко всему, но уже не хотел.
Тема удивления была им пройдена. И он не хотел ее возвращения.