И он действительно был бы таким, если как минимум - был бы на порядок глупее, чем был на самом деле.
Нет. Паша Каракин глупым никогда не был. Странным - да. Загадочным - тоже может быть. Но не глупым. Хотя, должно быть, и о каком-то большом уме пока говорить не приходилось.
И все же, если достаточно беспристрастно подходить к оценке Пашиных интеллектуальных способностей, то следовало остановиться где-нибудь на середине. Хотя и совсем на чуть-чуть - зашкаливало в одну из сторон.
Но этого зашкаливания никто не замечал. Никто, потому что как-то уж действительно сознательно Паша старался оградить своих постоянных знакомых от того, чтобы они лезли в его жизнь. И они не лезли. Они даже боялись что-либо замечать в ней. Замечать какое-то не соответствие того, что было на самом деле. И что, по их представлению, должно быть.
И это могло бы считаться удивительным, если бы никто из них не знал Пашу, как им казалось, лучше, чем он был на самом деле. И даже лучше, чем он знал себя.
Паша страдал от такого мнения знакомых. Для него все же привычнее было оставаться один на один со своими мыслями. Так, чтобы никто (и ни в коем случае) не вмешивался туда. И, по большому счету, не желая никому ничего плохого, Павел уж как-то слишком быстро обрывал любые контакты. Как только замечал, что какой-нибудь из его немногочисленных знакомых желает к нему приблизиться на более допустимый (и отведенный для каждого) уровень. Павел Каракин вообще не терпел, когда кто-либо вмешивается в его жизнь. И даже от одного такого предположения (о возможности со стороны кого-либо) - приходил в невероятное раздражение. Притом что это внешне выглядело как раздражение. А внутри Павла разливалась настоящая тревога. А рождаемое беспокойство, наверное, уже трансформировалось в нечто страшное по сути. И достаточно странное. Если бы вдруг кто-то посмотрел на Пашу беспристрастным взглядом.
И словно бы и не желая ничего дурного, такой человек тотчас бы оказывался в более чем дурацком положении. Потому что с Павлом редко когда можно было оставаться нормальным. И человек, заговоривший с ним как будто по душам - вдруг начинал ощущать себя в таком дурацком положении, в каком ранее он может быть и никогда не оказывался.
И до конца не веря в это - вскоре убеждался, что это действительно так. И ничего ужаснее в его жизни еще, быть может, и не было.
Так, конечно, было не всегда. Вернее - не со всеми. Потому что, стоило только кому-нибудь словно бы и не замечать каких-то ответных высказываний Павла, как почти тотчас же Каракин сникал. И если его собеседник продолжал общаться с ним в таком же духе - Каракин почти уже окончательно отдавал инициативу (общения). И в лучшем случае замолкал и начинал думать о своем; а в худшем... а в худшем он начинал страшно переживать из-за всего этого. Раздражаться. И вытворять разные там чудеса. Ну, например, мог попытаться стать на голову. Или закричать петухом, козочкой, а то и вовсе каким-то неизвестным зверем. Так что невольный собеседник его и не знал, как реагировать: смеяться (что, по его мнению, было не совсем этично), или...
Большинство начинало смеяться. Даже не смеяться - а дико ржать. И теперь со стороны казалось, что перед вами и вовсе какой-то зверинец. Потому что Паша, замечая подобную реакцию своего собеседника, вытворял уже и вовсе чудеса. И в итоге получалось вполне неплохое цирковое представление. Которое и неизвестно чем могло закончиться, если бы кто-то из двоих (обычно Пашин собеседник) вдруг не замолкал внезапно, словно одумавшись, что же он тут делает, да и не бежал сломя голову; и чаще всего в неизвестном направлении. Зарекаясь когда-либо вообще встречаться с Павлом.
2
Павлу было абсолютно все равно, общался ли кто с ним или нет.
Ему это было безразлично. Кто-то считал, так происходило потому, что Павел не любил людей. Кто-то - потому что все равно всегда находилось достаточное количество желающих общаться с Павлом. Ну а кто-то списывал на невероятное богатство Павла. Богатство как душевное (редкой души был человек), так и материальное. Причем, чем Павел Каракин занимался - никто не знал. Ну, или вернее - не решился бы с точностью утверждать. Кто-то говорил, что у какого-то родственника Павла была чуть ли не своя нефтяная вышка. И этот родственник вроде как был чем-то обязан Павлу, поэтому суживал тому на расходы по 10-15 тысяч долларов ежемесячно. А если требовалось - то и больше.
Кто-то с уверенностью утверждал, что у Павла лежит миллион долларов в банке. И что вроде как еще несколько миллионов - находятся в акциях различных международных корпораций. Были те кто полагал, что Павлу Каракину деньги не нужны. Потому что он является незаконнорожденным сыном иранского шейха. И скоро собирается эмигрировать к папе. А пока, мол, дурачится и попросту вводит всех в заблуждение.
Конечно, как все было на самом деле, никто не знал. А зная Павла, никто и не решился бы утверждать что-то более уверенно. Но факт остается фактом. Павел был странной, загадочной, и удивительно любопытной личностью. И, скорее всего, еще долго бы оставался таким, если бы я вдруг не понял, что же он на самом деле из себя представляет.
А представлял Павел нечто среднее между нормальностью (все меньше с возрастом заметной в нем) и помешательством.
И тогда уже вскоре я мог утверждать: Павел Каракин - был шизиком. Тихим таким шизиком. И все его странности объяснялись как раз этим.
И я уже мог и вовсе махнуть на Павла рукой, если бы...
Если бы он вдруг не проникся неожиданным доверием ко мне. И во всем его подобном обращении угадывалась лишь одна просьба: помочь ему.
В чем я должен был ему помочь -- я так и не понял. И периодически даже спрашивал его, а он отводил глаза, смущался, и старался меня отвлечь каким-то вопросом.
Если я делал вид что отвлекаюсь - мы действительно начинали разговаривать о чем-то отвлеченном. Если же я повторял свой вопрос - между нами даже могли начинаться небольшие дискуссии. Правда, до какого-то определенного спора не доходило. Стоило мне только упрочить свое положение в этом диалоге, как Павел внезапно отдалялся от меня. Причем отдалялся в буквальном смысле слова - он убегал.
А я оставался, смотрел ему вслед, и ничего не мог поделать.
А потом я понял, что Павлу просто нравилось быть таким. И сам себя он нисколько больным не считает.
И можно было допустить, что иной раз на него и действительно накатывалось нечто странное. И настолько загадочное для самого Павла, что ответа, как и причины возникновения подобного, он не знал. И верно даже немножечко боялся этого состояния. И как понял я, видимо и меня решил приблизить, чтобы почувствовать какую-то поддержку. Ведь когда вместе два человека - страх уже отдаляется.
А я... А я убедил его, что он несчастный. И что ему нужна помощь. Срочная помощь. И вызвался оказать ее ему.
И Павел поверил. Поверил настолько, что уже даже себе боялся признаться, что ошибся во мне. И что я, наверное, даже еще более болен, чем он. Потому что... Потому что он интуитивно догадался, что я искал подобное себе. Чтобы, наверное, уже вместе избавляться от душевных недугов. Просто кто-то должен быть первым, а второй бы следовал за ним, по принципу - один вытягивает другого. И это, наверное, и на самом деле было так.
3
Считал ли так Павел?..
Если честно, - черт его знает!
Мне казалось, что считал. Но при этом я отдавал отчет, что Павел Каракин личность более чем занимательная. И он сегодня мог подтвердить любые ваши предположения относительно него, а завтра уже сделать вид, что ничего не помнит из этого разговора.
И я уже понимал, почему многие махали рукой, оставляя попытки хоть как-то договориться с Павлом. Многие... Но я никогда не принадлежал к какому-то большинству. Скорее уж точно наоборот.
--Скажи, Павел, а ты веришь в конец света?-мне почему-то сейчас захотелось спросить его какую-то откровенную чушь.
Как я и предполагал, Павел задумался. Мой вопрос даже смутил его. И я подумал, насколько этот чудак мог вообще хоть во что-нибудь верить? Должно быть он...
--Ты знаешь, я ни во что не верю,--неожиданно признался Павел.
--Да ну?-изумился было я, но осекся, опасаясь переиграть.
Павел как-то странно на меня посмотрел.
--Да нет, все в порядке,--начал уже было оправдываться я, но понял что это излишне.
Взглянув на Павла, я подумал, что еще немного, и он будет готов погрузиться в себя. Тем более не только предпосылки к этому были, но и я уже мог сказать, что как раз это было любимое состояние Павла. А значит...
--Я действительно ни во что не верю,--Павел как-то уж слишком обреченно посмотрел на меня.
Создавалось впечатление, что он искал во мне какую-то защиту. Быть может даже избавление от каких-то внутренних кошмаров. Но я знал, что мне ни в коем случае не следовало считать так. Потому что один неосторожный жест - и любой, кто беседовал с Павлом, начинал чувствовать свою ошибку. Да и Павел не очень охотно шел на контакт. Поэтому гораздо лучше было всегда слушать в первую очередь его. Ибо этот чудак и вправду мог замолчать. И гадай тогда, отчего это произошло. Тем более что и действительно вам могло показаться, что во всем виноваты вы. Так же как это наверняка казалось большинству из тех, кто когда-либо общался с Павлом. Хотя, конечно же, ничьей вины никогда не было. А была непредсказуемость реакции самого Павла Каракина, которая в итоге и могла сподвигнуть кого-то считать так. И это было бы ошибкой.
Видимо Каракин действительно ко мне относился намного лучше, чем я мог (способен был) предположить.
И я это понял, потому что на меня Павел никогда не обижался. И мне даже было позволено намного большее из того, чем другим. Остальным. Тем, кто когда-либо мог надеяться на то, что Павел Сергеевич Каракин проникнется уважением к ним. И им будет оказано какое-либо внимание с его стороны. Внимание, которого большинство из них не заслуживали. Потому что окружали Павла, главным образом, откровенные паразиты и неудачники, словно на мед слетавшиеся на его речи. Ведь Павел не мог отказать себе в удовольствии начать рассказывать им что-либо занимательное (при виде интереса к нему). И хоть правды во всех этих рассказах было не больше, чем я вообще еще когда-либо мог слышать, но большинство этих недоумков ему верили. Каким-то образом угадывая в нем такого же придурка, как и они. Почти такого же. Но все же видимо - чуть-чуть правдивее и умнее.
Так что в любом случае компания подбиралась будьте - нате. А Павел Каракин выдвигался на роль невольного лидера. Отчего был как-то по особенному горд. И наверное доволен - подобным положением.
4
Иногда, конечно, Павел казался безумным и мне. Да и трудно было считать иначе, особенно когда я видел его, расхаживающим по улице, и выкрикивающим какие-то ругательства в громкоговоритель. Притом уже видимо от того, что эти самые ругательства разбавлял он песнями и частушками, милиция его не забирала сразу. Какое-то время ухохатываясь с такого придурка.
Хотя, если и забирала, из милиции Павла освобождали почти сразу. Он ни разу не отсидел даже положенные в таких случаях двенадцать суток административного ареста. И быть может действительно у него были достаточно сильные покровители, как предположил кто-то, которые попросту откупали его. Объясняя милиции, что такой человек как Павел Каракин просто не должен сидеть.
И милиционеры верили. Уже хотя бы потому, что заверения в лучших качествах Павла сопровождались пачкой стодолларовых купюр.
Наверное, в полной мере считать, что Павел был таким уж идиотом (придурком... он был придурком...), было нельзя. И для меня было настоящим откровением, что у Павла было высшее образование. И он получал (последний курс) второе. И даже к его странностям я уже даже совсем не относился всерьез. И мне все больше это стало напоминать игру. Просто игру.
И пусть игра эта была по только ему известным правилам. Это, наверное, совсем ничего не меняло. И для меня Павел Каракин оставался загадкой. Настоящей загадкой, которую невозможно было разгадать.
И все больше мне казалось, что никакого Павла никогда и не было. А это я - выдумал его. И мне уже достаточно трудно было переубедить себя, что мое мнение ошибочно. Потому что, наверное, я и сам не знал - был ли он на самом деле, Павел Каракин? Или мне это только привидилось?..