Всю свою жизнь, - а она была относительно коротка, всего каких-то двадцать с небольшим, - мне удавалось избегать того чувства, что зовется любовью.
Ну, конечно, совсем "избегать" не удавалось. Однако теперь, по прошествии определенных лет, когда накоплен (пусть небольшой, но позволяющий уже делать более-менее правильные выводы) жизненный опыт, могу сказать, что если что и случалось (когда, где и с кем - не суть важно), - то это все скорее напоминало влюбленность. Да что там, именно влюбленностью это и было. Иначе, не оказался бы я сейчас в подобном унылом (а это оказалось для меня столь ново, что первое слово, хоть как-то характеризующее нынешние чувства было именно синонимом того грустного, печального и невеселого, что охватило меня) состояния, которое раньше если и случалось, то совсем по иной причине.
Началось все с того, что мне выпало поехать в командировку в Москву (тому предшествовал перевод - в фирме, где я работал уже несколько лет - на новую должность: теперь я курировал что-то вроде "связей с общественностью").
Ну, в общем, поездка как поездка, всего какая-то там ночь пути; да, собственно, она и вышла бы такой, не повстречайся мне (уже на обратном пути - все вопросы были разрешены, и я возвращался, предвкушая вполне заслуженную похвалу от начальства) одна девушка.
Ну, скажете вы, девушка и девушка и, в принципе, будете правы. Да так бы и вышло, если бы... если бы в час моего возвращения домой в Петербург (а мне всегда казалось, что ночь для этого самое милое дело) кроме нас в купе никого не оказалось. Но, пожалуй, и этому можно было бы не придать никакого значения, как если бы (случайно, на самом деле - случайно) я не заметил того влюбленно-застенчивого взгляда, которым моя спутница (изредка) поглядывала на меня.
Однако и это все еще могло показаться чем-то обыденно-тривиальным, по крайней мере, для меня (обладая вполне сносной - а кто-то отыскал бы и некоторые признаки красоты - внешностью, мне порой приходилось ловить на себе схожие взгляды), если бы (поезд тронулся, белье застелено, чай принесен...) я не обратил внимание, что состояние девушки почти исключительно поменяло свою направленность. И теперь его не иначе как грустным да подавленным и назвать-то было нельзя. А, кроме того, вскоре девушка как-то незаметно начала всхлипывать, и опасаясь, что все это может перерасти во что-то для меня ужасное (женский плач, - в солидарности со многими мужчинами, - я не выносил), я поспешил выскочить в тамбур. Покурить, там, да выждать время!
Однако, когда вернулся, - обнаружил, что состояние моей спутницы ничуть не изменилось. А то и наоборот - и всхлипы стали громче, и все признаки начинавшейся истерики были, как говорится, налицо.
Попытавшись, было, выждать некую паузу (где-то в подсознании уже промелькнула мысль об ее абсолютной бесполезности), я понял, что мне следовало начинать что-то предпринимать, иначе моя (излишняя) "галантность", - вскоре приведет к какой-нибудь (знал бы я какой?!) катастрофе. И тогда я легонько дотронулся ладонями до плеч сидевшей ко мне спиной (забравшись на нижнюю, как и у меня, полку) девушки. Когда она обернулась, я увидел на редкость правильные черты лица, чуть вздернутый носик, тут же (спохватилась) надетые очки, непослушную, - сбивавшуюся на глаза, - челку, и внимательный (не сказать, что он был такой уж удивленный!?) взгляд молоденькой девушки, лет 20-22-х.
- Простите, мне кажется, - я должен Вам помочь. Если не возражаете, я могу хотя бы попытаться... - с не раз подкупавших других людей простодушной доверчивостью, произнес я, улыбаясь, пришедший в голову монолог.
- Вы уверены? - чуть помедлив, ответила девушка. Как мне показалось, - она готова была принять "правила игры".
Сейчас даже не вспомню, что я ответил. Но это было и не так важно, потому как творческая фантазия (при должном настрое, который обеспечивался наличием иной внимательной и благодарной слушательницы) способна была унести меня в такие дебри, что я, иной раз, и сам опасался (и вполне оправданно) не вернуться обратно.
В общем, с отведенной мне ролью я справился и на этот раз. И не успел поезд остановиться около первой попутной станции - я уже знал, что мою соседку зовут Анастасия, что ей 19 (почти не ошибся) лет, а что до той ее грусти... Так, ведь, сейчас от нее не осталось и следа. А раз так, то, в какой-то мере, со своей задачей я справился. Тем более, что моя новая знакомая теперь не только весело хохотала, но и, как мне показалось, - готова была "увлечься" мной.
К слову сказать, никакого особого желания "располагать" кого к себе, - у меня никогда не было. В большинстве случаев это происходило само собой. И, видимо, нечто схожее случилось и сейчас, потому как девушка как-то незаметно (и для себя, и для меня) оказалась во власти той информации, которой я окутывал ее сознание, и слегка приоткрыв рот (что, как я догадывался, хоть и было следствием ее заинтересованности, - но, - сколько в этом жесте было сексуального!..) слушала меня. Присовокуплю к этому - еще блеск ее глаз, выступивший румянец, да то смущение, которое периодически охватывало и ее и меня.
И тогда я действительно "разошелся". Меня все больше и больше уносило в бессознательную даль (которой я так опасался), и я уже готов был совсем отпустить поводья, как в дверь купе сначала кто-то постучался, а потом через (сразу ставший узким) проход, начала протискиваться громоздкая фигура какой-то тетки, достаточно неопределенного возраста - можно было дать и пятьдесят и все семьдесят. Неуверенно поздоровавшись, она тотчас же стала за собой втаскивать множество каких-то сумок, тюков, котомок, потом все это зачем-то развязывать, перекладывать, ну а когда она принялась делать то же самое с многочисленными платками, в которые была повязана словно капустный лист, - я предпочел куда-нибудь скрыться. В тамбур, разумеется.
Однако, не успел я толком прикурить сигарету - как рядом со мной оказалась моя попутчица.
Не знаю, хорошо это или нет, но иногда у меня проявляется удивительная привычка говорить с теми людьми, с которыми почти только что познакомился так, как будто мы знали друг друга уже много лет. Вопрос - что подумала Анастасия, но обратно в купе мы вернулись... влюбленной парой.
В ту ночь мы уже не спали. Под размеренный перестук колес, иногда заглушаемый лишь храпом, вероятно, с трудом уместившейся на верхней полке гражданки, мы делились друг с другом всем, что произошло с нами в той, другой жизни, стремясь использовать любое мгновенье, этой уходящей с каждым пройденным километром ночи.
Однако чем быстрее приближалось утро, - тем все более я начинал осознавать, что вскоре мне предстоит делать выбор. И независимо от того, какое бы решение я принял, - каждое из них могло привести ко всем тем нежелательным последствиям, от которых я все время стремился убежать. А следует заметить, что, несмотря, на еще достаточно юные годы, я уже считал себя чем-то вроде "специалиста по одиночеству". Причем, большей частью, эта моя "специальность" - была вынужденной мерой. Ведь "привяжись" я к кому - и в случае расставания... в общем, я боялся даже подумать, чем это могло закончиться для меня... С моей-то психикой!? А потому и приходилось -
Но вот с Тасей, мне, отчего-то, расставаться не хотелось.
Может быть, я действительно почувствовал то знаменитое "родство душ", столь любимое некоторыми романистами? И раньше, - в той, другой жизни, - мне не хватало именно Анастасии? А все встречаемые дамы - были лишь отдаленной копией ее (потому и...)? А может, мне сейчас трудно сделать выбор - потому как, между нами уже произошло - "это"... Причем инициатива исходила целиком от меня, а девушка лишь поддалась "искушению"... Да и то, вероятно, боясь меня потерять. (Влюбленный человек с расшатанной психикой способен себе "накрутить" и не такое). Но уже как бы то ни было, - видя ее глаза, преданно ловящие мой взгляд, я начинал выглядеть в своих глазах абсолютным мерзавцем. Ведь я уже знал, что мы не будем вместе. Знал. И боялся себе же (что говорить о ней?!) в этом признаться. Неужели я так привык к одиночеству?.. Но даже если это и так, - то уже то, как я должен был "поступить" - было ужасно. И вероятно оттого - я все больше и больше боялся конца "путешествия".
- Что-то случилось? - спросила девушка, и я понял, что, конечно же, она не может не заметить мое состояние.
Я уже был не так весел, - хотя еще по привычке улыбался; не столь разговорчив, - хотя что-то, должно быть, отвечал; но главное - и это, по всей видимости, достаточно явственно бросалось в глаза, - стал какой-то, излишне, скованный и напряженный. Но ведь я действительно боялся нашего возвращения!
Анастасия, должно быть, все поняла. И уже реже (словно пока еще по привычке) улыбалась; уже почти ничего не рассказывала; и лишь только однажды я (случайно) поймал на себе ее взгляд. Но это был уже другой взгляд. (Помню, мне он показался... странным). Это был (отчаянный?) взгляд обреченного (и узнавшего о том) на гибель животного...
- Мы... не увидимся больше? - нашла в себе силы, - и я видел, что это ей дается с большим трудом, - спросить она.
- ...Да... - тихо ответил я, и, взяв свою сумку, вышел из купе.
Приближалась станция. И я знал, что теперь никакая сила не заставит меня вернуться обратно. Я выглянул в окно. По перрону спешили люди. Надо и мне спешить. День начинался. И так много еще предстоит успеть...