Как ни странно, но Захар Максимов не верил никому, хотя по профессии вроде как верить был обязан.
По профессии он был учитель. Закончил когда-то Ленинградский пединститут им Герцена. Всеми силами своих преподавателей, казалось, должен был нацелен на доверие к окружающим.
Но окружающим Захар не верил.
Как не верил вообще никому.
Потому как открылась Максимову как-то истина. Истина была не совсем хорошая, а может даже и вредная. И суть ее сводилась к тому, что Максимов понял, что все его хотят обмануть. Но со временем это оказалось совсем ничто перед тем, что осознал Захар Максимов, что почти все люди (за малым и незначительным исключением) выдают себя за нечто большее, когда общаются с вами. Всем людям бессознательно хочется показать свою значимость. И это находит вечное утверждение в нашей жизни. Сам Захар, как только выдвинул подобную гипотезу, так тотчас же стал находить подтверждение ее. Причем это совсем уже не важно, что открывшаяся тайна поначалу его так смутила, что он не поверил сам себе. А поверив - старался даже (стыдно признаться, но это так) забыть сделанное открытие. Он понимал, что не всем людям становится комфортно от того, что на этапе какого-то просветления им открывается нечто большее, чем остальным. Ницше с Шопенгауэром от подобного просветления сошли с ума. Фрейд двадцать лет сидел на кокаине, и если бы не тот, то вслед за гениальными философами тоже бы спятил.
Все дело в том, что видимо,-- как понял Максимов (Максимов после института закончил аспирантуру и защитил диссертацию) судьба выборочно относится к тем, кто стремится узнать больше о жизни, чем остальные. И хоть на каком-то этапе приоткрывает дверь - в ответ жизнь часто просит несравненно большее. Здоровье. Чаще всего - психическое (как бы заодно и страхуясь от озвученных первооткрывателями открытий).
И тогда уже не важно что да как, потому как люди, которым уготовано судьбой совершить открытия, уже словно изначально необычные люди. И они не только стремятся, но и уже заранее готовы на многое.
Захар Максимов был готов на все. А потому он нисколько не удивился, когда понял что через какое-то время остался практически один. Вокруг по-прежнему было много народа, но эти люди уже не замечали его. Или, вернее, он не обращал внимание на них.
И все стремился к чему-то такому, отчего в душе его рождалась загадочная улыбка. А по телу растекался поток счастья.
Потому как это и действительно было счастье. Счастье еще и потому, что после всего произошедшего с ним, почувствовал Максимов необычайную силу и уверенность. И уверенность эта распространялась абсолютно на всю его жизнь. На все сферы этой жизни. На все, к чему он раньше лишь только подступался, не зная насколько окажется способен оценить это все.
Но оценил.
А, оценив - осознал, что без этого совсем не может. Что как раз перед ним сейчас происходит все так, как он это и хотел раньше. Как он к этому и стремился. Как, наконец, он и намеревался все сделать.
И по-прежнему Захар Максимов был уверен в себе. Но сейчас эта вера значительно умножилась. Сейчас словно бы дополнительно оказывала влияние на него какая-то решающая и невидимая сила. Которая позволяла достигнуть почти и вовсе невозможного. А, достигнув этого - двигаться дальше.
И движение это поистине казалось безграничным Захару Максимову. Потому что не существовало ничего, что способно было бы остановить такое движение. Ведь не ясна была составляющая его. Это только наблюдая в одной плоскости можно было различить движение направления Максимова. А если посмотреть иначе. Если вдруг увидеть то, что ни ему, ни другому раннее было попросту незаметно. Что он если и замечал, то не считал что это-то как раз и есть то, что ему нужно, что ему недоставало.
Нет. Все дело в том, что сейчас-то как раз все и действительно было по-другому. По-другому чем раньше. Это раньше Максимов бегал по кругу; периодически уставая, но так и не достигая цели, потому как одна цель всегда наслаивалась на другую.
Сейчас все стало иначе. Сейчас Захар четко (ну, предположим, более-менее четко) видел и осознавал свое движение. Ему хотелось, чтобы было так, и это на самом деле было так. При том что если только предположить нечто (или намного) большее, то как будто уже и не заметно было каких-то негативных моментов; притом что те существовали.
И так выходило, что как раз наличие их на определенном этапе мешало Максимову. Не отвлекало даже, а, наверное, и вовсе уводило в сторону. От чего приходилось периодически сверять курс. Стараясь делать работу гораздо большую, чем этого бы требовалось при соблюдении ряда иных условий.
Но ведь оптимальные условия в большинстве случаев могут быть только в лабораторных условиях. И Максимов был практик. И оставался он практиком несмотря на то, что по складу характера на самом деле больше чем кто иной был он гуманитарий. И нравились ему в равной мере и математика и литература с историей. И, помнится, он долго не мог сделать правильный выбор, что да как. Пока, наконец, не решил, что подходит ему больше всего. А решив - стал воплощать ожидаемое - в действительное.
Можно предположить, что не все у него получалось.
Даже следует сказать, что получалось много меньше, чем он загадывал.
Но уже словно независимо ни от чего, судьба выдвигала в первый ряд совершаемого им как раз то, что в последствии, оказывалось, и было ему необходимо. Притом что во время такого выдвижения он как будто и не знал, что все получится в последующем. А вот нет - выходило что получалось.
И уже осознание этого давало Максимову какую-то свою силу и энергию. Благодаря такой энергии он двигался вперед. Благодаря такой энергии он научился не сдаваться перед первыми трудностями. Интуитивно улавливая возникновение оных, и делая шаг (в последующем так у него получалось) на опережение существующего момента. Момента, за который он действительно успевал совершить многое. Момента, при котором Максимов находил наибольшее расположение у судьбы. Судьбы, в которой ему с этих пор сопутствовала только удача. Ведь при таком раскладе он понимал, что нет больше чего-то странного да загадочного в его жизни. Жизни, которая в такие разы представала удивительно открытой ему. А его память посещали такие воспоминания, которые до этого бывали только во сне, или в результате совсем уж длительной мыслительной деятельности. Когда невообразимым образом перемешивалось все и вся. Когда он явно осознавал, что будущий путь его выглядит весьма удивительно очерченным, ясным, и вообще таким, каким он и должен быть.
И это, наверное, было действительно главное, что понял Захар Максимов. Человек удивительной судьбы в своей настоящем, в котором жил он сейчас и находился в полном здравии рассудка. Ведь глупо было бы говорить, что он был неадекватен (как пытался говорить кто-то), или что в его сознании наступило временное затуманивание этого сознания.
Это было не так. И сейчас Максимов это знал лучше, чем кто другой. Да и не верил он другому. Как, наверное, по-прежнему не верил и себе. А просто жил в своем новом состоянии просветления. Находя его как минимум уникальным, чтобы избавляться от него.
Да и оно ему было на самом деле необходимо. Становясь уже даже тем, без чего он не смог бы больше жить, и совсем не знал (вспоминая прошлое) как жил раньше.
Но что такое раньше, когда жил он сейчас. И именно сейчас пользовался свалившимся на него счастьем. Стараясь не замечать негатив, стараясь вообще не замечать ничего лишнего. Оно было ему попросту не нужно. Он хотел только одного - счастья и покоя.
И то и другое было ему гарантировано новыми условиями его существования. И испытывал он от этого только радость.